ЧУДОВИЩЕ

[madam pampadur]

с нетерпением жду продолжения

[Эмир Эмиров]

Глава 27

Черный седан с затемненными стеклами и правительственными номерами плавно мчался вдоль широкой трассы на приличной скорости. Солнце давно скрылось из виду и дорогу теперь освещали лишь яркие фары автомобиля. В салоне, помимо двухметрового охранника, что сидел за рулем, расположились господин Кали со своим слугой Бахрамом. Лицо господина вновь было искусно скрыто за безобразной венецианской маской. Всю дорогу в салоне стояла тишина, пока мужчина в плаще не повернулся к своему слуге, что сидел слева. Бахрам смотрел в окно, но нутром почувствовал на себе леденящий взгляд холодного чудовища и обернулся.

- Ты сделал то, что должен был? – спросил человек с клювом.

- Да, господин, - ответил Бахрам. – Завтра все будет понятно. Либо капитан поможет нам, либо мы заставим его нам помочь.

- Хорошо, - хрипловато одобрил господин. – Этот выродок сразу же сломался. И теперь из него пытаются выбить все, что он знает, - он ухмыльнулся. – Но он ничего не знает, абсолютно ничего, кроме своих глав и лезет вон из кожи, чтобы что-нибудь выдумать. Ты стал всему свидетелем, Бахрам.

- Да, господин, - без лишних раздумий, согласился второй. – На то они и законы.

Сикх, что вел машину, выражал абсолютное безучастие ко всему, что происходило на заднем сиденье. Лицо его почему-то отдавало красными пятнами. Изредка шмыгая прямым и мелким носом, он резко втягивал воздух, издавая при этом характерное сопение, будто ему не хватало воздуха.

- Не могу понять, как он мог ослушаться, - продолжал господин, шевеля губами за безжизненной маской. – Но у безголового этого уже не выпытаешь. До сего момента, клан Фрица меня редко подводил. - Он некоторое время молчал, пытаясь отмотать в голове пленку последних событий. – Меня досаждает некое странное стечение обстоятельств. Поймали именно истощенного. Тебя это не мучает?

- Если бы его не поймали, то мы бы никогда не узнали о том, что он истощенный, - констатировал Бахрам. – Другое дело, ловили и до него, но процесс протекал иначе.

Бахрам, не считая обязательного формализма, заключенного в определенном обращении к мужчине в маске, казалось, был единственным человеком, который не только знал в лицо своего собеседника, но и мог позволить себе разговаривать с ним на равных, лишь с легким волнением, которое зачастую никак себя не выдавало.

- Что скрывается за твоим утверждением?

- Я думаю, что если бы не этот казус, то нам вряд ли стало бы известно про ситуацию в клане, - он задумался, определяя стоит ли ему говорить то, что крутится на языке. – Полагаю, что мы узнали об истощении в момент отнюдь не критический и это скорее везение, ведь все могло обернуться иначе.

Бахрам не видел той хитроватой и в то же время поощрительной улыбки, с которой господин сейчас смотрел ему в глаза, но чувствовал ее всеми клетками своего тела.

- Твои мысли идут в правильном направлении, - благосклонно заметил господин и уткнулся взглядом в спину сикха.

- Омар, - почти выкрикнул он.

- Да, господин, - двухметровый бугай, от неожиданно всплывшей тревоги в груди, заерзал на месте. Не оборачиваясь назад, он навострил уши.

- Что значит для тебя нарушить закон?

- Смерть, - быстро и лаконично ответил мужчина.

- Ты прав сикх, – одобрил человек в маске. - При непослушании смерть придет в любом случае и в своем самом страшном обличие.

- Да, господин, - согласился Омар. – Я лично перережу глотку тому, кто осмелится вас ослушаться, - воодушевленно добавил он, надеясь на похвалу со стороны человека, что сидел сзади.

- Хорошо сикх, хорошо, - произнес мужчина в плаще. - Но у меня и самого руки любят забирать жизни.

- Как скажете, господин.

Мужчина, чье лицо скрывалось за маской, относился к своему охраннику как-то по-особенному, с некой внутренней заботой, словно к домашнему животному, но это ничего не значило и не играло важной роли в судьбе второго, которого господин в любой момент мог разорвать в клочья.

- Почти доехали, - вдруг произнес Бахрам, когда машина сбавила скорость, двигаясь вдоль дороги, усеянной по бокам густым скоплением высоких деревьев. – Еще несколько минут.

Прорезая ярким ксеноном кромешную тьму, укутанную многочисленными листьями, автомобиль свернул вправо и медленно покатился вниз по склонной тропинке. Ломая колесами сухие ветки и вдавливая в землю сорняки, машина, наконец, остановилась у мелкого, бесцветного домика. Внешний вид этого сооружения можно было разглядеть за счет двух факелов, что были вдеты в железные кольца по краям от двери. Дом был частично не достроен и не докрашен. Не имея никакого ограждения, с одной деревянной дверью в центре узкой кирпичной веранды, казалось, это сооружение могло бы стать гостевым для любого проходимца. Возле дома было припарковано несколько машин.

Бахрам включил небольшой карманный фонарик.

- Все ждут только вас, господин, - произнес Бахрам, обращаясь к мужчине в маске, который будто и не собирался покидать салона.

- Ты подготовил его к тому, что ему предстоит пережить?

- Да, господин, все готово, - ответил Бахрам с присущей ему уверенностью в голосе. – Уверен, что это лучший кандидат.

- Хорошо, - одобрительно кивнул мужчина в маске. – Я полагаюсь на твое чутье. Пойдемте, - он потянул за ручку дверцы и, мгновенно выбежавший, здоровяк помог ему выбраться из салона. Оказавшись вне машины, господин вдохнул аромат горящего неподалеку костра и пошел туда, где должен был стать последним и главным звеном в цепочке предстоящего ритуала.

Огонь полыхал в правильном по форме круге-полянке, по периметру которой росли все те же высоченные деревья. Местечко, казалось, было специально вырублено под корень именно для тайных мероприятий многие годы назад. Войдя в этот обведенный стволами деревьев спектр, человек в венецианской маске замер на месте и направил взор в сторону скопления нескольких человек. Тепло от горящего пламени действовало на всех словно снотворное. Бахрам с охранником стояли рядом со своим господином. Главы восьми кланов, заметив появившегося мужчину, повернулись к нему лицом и, приложив правые руки к груди, все вместе сделали символический поклон.

- Не очень хотелось видеть вас всех тут, посреди ночи, но нам необходимо решить важный вопрос. – Мужчина с острым клювом сделал несколько шагов вперед. – Один из наших кланов нуждается в новой главе, так как кое-кто, кого иначе, как предателем назвать нельзя, по известной всем вам причине потерпел крах в своем неуважении. Это произошло у вас на глазах. Вы всему свидетели и знаете, что еще на позапрошлом собрании я был весьма доволен методами и работой этого ничтожества и, да будет уроком всем тем, кто до сих пор не усвоил одну истину, - господин перевел дух, дабы придать своим словам более уплотненное значение. – Я не признаю никого из вас, как бы хорошо я к вам не относился и стоит кому-либо повторить ошибку ныне не существующего, как он отправится прямиком в землю, вслед за своим предшественником. Надеюсь, всем понятен смысл моей тирады. – Он посмотрел на Бахрама. – Пора начинать. Где он?

Бахрам обернулся в сторону дома и прокричал:

- Якуб! Якуб, иди к нам!

- Встаньте в круг, - произнес человек в маске, обращаясь ко всем присутствующим.

Девять человек, включая Бахрама, соприкоснувшись руками, образовали живую окружность радиусом в полтора-два метра. Мужчина в плаще и сикх стояли в стороне. Через пару минут свет костра осветил ступившего на поляну невысокого человека, обличенного в длинный синий плащ с капюшоном, который был надет на его голову. Он сразу же подошел к мужчине в маске и, положив руку на сердце, склонил перед ним голову.

- Ступай в круг! – изрек господин и второй покорно повиновался.

Подойдя к кругу из девяти человек, он пролез под скрепленными руками. Оказавшись внутри, человек в синем одеянии упал на колени и согнул спину, почти упираясь головой в землю.

Выждав некоторое время, господин пошел следом. Не успел мужчина в маске подойти к тому самому месту, под которым прошел так называемый Якуб, как скрепленные руки мужчины и женщины мгновенно распались. Господин вошел внутрь круга и он вновь сделался неприступным. Подойдя к стоящему на коленях, он положил руку ему на голову.

- Тебе известно, что клан твой остался без отца! – он сделал глубокий вдох, словно втягивая в себя душу того, на чьей голове сейчас была его ладонь. – Теперь ты должен будешь стать ему отцом. Мы выбрали тебя за твою верность и достоинства перед нашим государством, именуемым государством Ласка и верим в то, что ты никогда не подведешь нас. Ты клянешься в том, что будешь верен законам и принципам, что указаны в нашем святом кодексе?

- Да, господин, я клянусь! - почти шепотом произнес Якуб, не пытаясь поднять головы.

- Ты клянешься в этом?

- Да, господин! Я клянусь! – Якуб повысил голос.

- Ты клянешься жизнью, клянешься, что всеми своими чувствами будешь принадлежать нам?

- Клянусь! Я клянусь, господин.

- Ты клянешься, что ты никогда не предашь наше государство? – мужчина в маске потихоньку вводил собеседника в транс. – Ты клянешься, что отдашь жизнь, при малейшей угрозе нашему государству и сможешь стать достойным главы клана?

- Да, господин, я, не задумываясь, отдам свою жизнь! Я достоин этого – кричал Якуб.

- Теперь ты глава клана «Хармана Фрица»! – произнес господин и снял с Якуба капюшон. Вслед за тем, как ткань с головы Якуба была отброшена, круг, состоящий из девяти человек, державшихся за руки, моментально распался. Теперь Якуб стоял на коленях с опущенной головой, которая была выбрита наголо.

- Поставьте ему вторую печать! – приказал мужчина в маске.

Сикх, стоявший у костра, поднял некую железяку с длинной рукояткой и тонким кругом на конце, напоминающим монету, что нагрелась до каленья и, подойдя к Якубу, сжал рукой его лоб. В следующее мгновение, он прижал кончик железяки к его затылку. Прижигаемый зажмурился от боли, но плотно сжав губы, оставался безмолвным. Соприкосновение раскаленного железа с кожей сопровождалось мерзким шипением и запахом горелого мяса. Через несколько секунд охранник отдернул руку, державшую железяку, что буквально прилипла к затылку посвящаемого, на котором теперь красовался новый ожог с тайным смыслом.

Помпадур, глаза болят из-за вас.)

Изменено 28 марта, 2012 пользователем Эмир Эмиров

[madam pampadur]

а что так?

[Эмир Эмиров]

ну, я же с книги переписываю.

приятно, что вам нравится.)

[madam pampadur]

благодарю вас сударь за ваш труд ,кстати Эмир,а ваша книга издаеться только в Баку или?

[Эмир Эмиров]

Не за что, Помпадур.) да, она была издана в Баку, но в продаже нет.) вечером еще главу выложу.

[madam pampadur]

жаль,что нет в продаже

[Gloria83]

жаль конечно так читать трудно глаза болят, у вас точна нет?

[Эмир Эмиров]

Помпадур, ничего страшного, не плачь, смайл грустный какой-то.)

Глория, у меня точно нет? чего?.)

[Эмир Эмиров]

Глава 28

Лейсан сидела в камере для допросов, испытывая острую, пульсирующую боль в затылке. На работе, а точнее в школе, она сегодня не появлялась. С самого утра женщина позвонила матери, чтобы предупредить ее о том, что не сможет сегодня зайти и отвести ребенка в школу и что девочке вообще не стоит никуда ходить, ссылаясь на резко вспыхнувшую эпидемию гриппа, из-за которой якобы были отменены все занятия. Мать не стала вдаваться в подробности и попросила дочь заскочить вечером, на что та дала свое согласие. За три дня общения с мужчиной, который сейчас сидел напротив, Лейсан, по непонятным для себя самой причинам, прикипела к этому человеку. И хотя она изначально знала, а точнее Османов клеймил Джалала самыми темными и тошнотворными пятнами, все же женщина, в течение нескольких дней, успела выстроить другое мнение. Говоря прямо, Лейсан до последнего момента надеялась на то, что Джалал говорил правду, заявляя, что он ни в чем не виновен. Женщина, будучи психологом по профессии, должна была исключить всякий субъективизм и эмоциональность, и оставаться беспристрастной, холодной. Но она изначально нарушила ряд неписанных правил психологии и теперь, узнав о том, что произошло вчера, Лейсан расплачивалась за свою доверчивость внутренним самобичеванием.

- Вы чем-то расстроены? – начал Джалал, намекая на усталый вид женщины.

Лейсан пыталась мысленно укротить ту колющую боль в голове, которая мешала ей сосредоточиться.

- А знаете, - она слегка улыбнулась. – Никудышный из меня психолог.

- Почему вы так решили? – весьма серьезно спросил заключенный, словно заявление женщины его встревожило.

- Вы обхитрили меня. - Она обескуражено развела руками, не стирая улыбки с лица. – Вам удалось заставить меня поверить в то, что вы действительно невиновны.

- А что теперь? – будто не понимая ее недовольства, поинтересовался Джалал.

- Что теперь? – усмехнулась Лейсан. – Труп женщины, закопанный в землю. Это было вашим сюрпризом?

- И что?

- Вы убили эту женщину и утверждаете, что ни в чем не виноваты?

Джалал некоторое время молчал, отражая испытывающий взгляд Лейсан. Он не думал над ответом, он знал что ответить, просто ему хотелось выждать некую паузу, чтобы еще больше накалить атмосферу.

- Я говорил, что являюсь невиновным, а не то, что мои руки никому не пускали кровь, - он прищурился. Хитрое выражение его лица словно склоняло Лейсан к дуэли. – Я ни в чем не виновен, уверяю вас.

Лейсан, которая уже давно наплевала на все рамки своей профессии, была на грани взрыва, впоследствии которого, она выпустила бы всех собак, что завелись внутри нее, но внутренний голос подсказывал, что это будет ее очередным поражением. Резкая вспышка боли в районе темени вынудила ее слегка наклонить голову и сжать ее руками. Тем самым она намеревалась сделать себе еще больнее, чтобы, дойдя до каленья, ощутить некое облегчение.

- Вам плохо? – спросил Джалал, на что Лейсан опустила руки и врезалась в него взглядом.

- Так вы утверждаете, что убийцы - люди невинные? – она оставила его вопрос без внимания.

Мужчина снова засиял, ожидая веселого продолжения.

- От случая к случаю. Все относительно, - отвлеченно ответил он.

- А вам не кажется, что убийца виновен в любом случае?

- В чем же он виновен?

- В том, что отобрал жизнь у человека.

- Перед кем он виновен?

- Перед Богом, перед законом, перед человечеством, - чуть ли не выкрикнула Лейсан. – Он виноват перед самим собой.

- Тогда можно я задам вам вопрос?

Лейсан ничего не ответила и Джалал продолжил:

- Химик, что создал ЛСД, из-за которого погибло неисчислимое количество людей и мужчина, что на своем автомобиле случайно сбил насмерть пешехода, они оба, по вашему мнению, убийцы?

- Вы построили неправильную формулировку вопроса, - начала Лейсан. – В первом случае…

- Не надо, - остановил ее Джалал. – По-вашему мнению, человек изготавливающий оружие и продающий его не является убийцей?

- Нет, это…

- Стоп, - он снова не дал ей высказаться. – А кто тогда убийца? Инквизитор, что приговорил невиновного к смертной казни либо палач, который исполняет его волю в силу долга?

- Я считаю убийцей человека, который умышленно отнял жизнь у такого же существа, как и он.

Джалал улыбнулся. В глазах его таилась некая загадка, что делало его на голову выше собеседницы. Он словно знал заранее, каким будет ее ответ и то, о чем она думает.

- Во всем этом есть противоречие, - задумчиво произнес мужчина, перенеся взгляд куда-то кверху. – Допустим, палач. Отнимает ли он жизнь умышленно и виновен ли он перед всеми теми, кого вы перечислили? – заключенный поймал на себе рассеянный взгляд женщины. – Либо человек, по чьему приказу палач выполняет свой долг, виновен в данной смерти или, быть может, они оба виновны?

- Оба, так или иначе, виновны в этой казни.

- Довольно ответвленный ответ, - ухмыльнулся мужчина. – А изобретатели, которые создают оружие, виновны ли они в смертях людей, что случаются ходе функционирования их детищ?

Лейсан ничего не ответила, возмущенная тем, что Джалал пытается загнать ее в угол, запутать ее. Он бросил ее в лабиринт, из которого она теперь уже не видела обратной дороги. В действительности, мужчина напротив казался ей неким магом, которому не составляет труда загипнотизировать и усыпить ее сознание. Словно он издевался над ее беспомощностью.

- Глава государства, посылающий своих солдат на верную смерть всего лишь ради того, чтобы не очернить свое имя либо сохранить свои принципы в нетронутом виде, убийца ли он? Либо солдат, что убивает на войне? – Джалал попытался придвинуться ближе к столу.

Лейсан даже и не шелохнулась.

- Все они, так или иначе, причастны к смерти того либо иного человека, но все ли они в полной мере несут ответственность перед теми, перед кем должны были бы? По мне, так самым невинным из этих несчастных является человек, что сбил другого насмерть. Но, не смотря на это, рука закона коснется его раньше, чем остальных, если их вообще что-то коснется.

- Хорошо, - абсолютно спокойно произнесла Лейсан. Хотя внутри нее все кипело, она всячески пыталась скрыть этот огонь. – Тогда я тоже хочу задать вам один вопрос.

- Спрашивайте, - согласился мужчина.

- Скажите мне, в чем смысл всего этого? В чем смысл всех этих убийств, насилия, зверства? Вы пытаетесь донести этим свое послание человечеству либо это всего лишь слепой фанатизм?

- Чтобы понять это, вам необходимо узреть и другую глубину, - заявил заключенный. – Я хочу задать вам ответный вопрос. – Он вгляделся ей в глаза, словно собираясь выявить любое проявление лжи, что может вылететь из ее рта. – В чем по вашему видели смысл те самые люди, в честь которых и были названы все кланы государства Ласка и даже сам господин?

- Они были больны, - отрезала Лейсан. – Это всего лишь кучка аморальных психов, ничтожеств, получающих удовольствие от своих деяний. - Гнев плескался о края глубокой чаши спокойствия женщина и был на грани того, чтобы покинуть свой сосуд.

- Погодите, умоляю вас, вы ведь психолог! Вы забываете о самом главном, хоть и упомянули, что люди эти зачастую были больными, а точнее психически неуравновешенными. Все же, упиваясь ненавистью, вы должны были признать и тот факт, что в большинстве случаев с людьми, которые впоследствии становились бичами общества, делали в свое время то же самое, - восторженно докончил он, словно сделал какое-то открытие. – Иными словами, насильников порождает насилие.

- А как же вы? – спросила Лейсан, словно посмеиваясь над всем тем, что пытался донести до нее собеседник. – Ради чего вы убивали? Ради чего вы убивали невинных?

- Вы думаете, что имеете право осуждать меня? – с какой-то грустью во взгляде произнес мужчина. – Считайте, что я мщу, всего лишь мщу.

- Кому вы мстите?

- Мщу миру, человечеству. Я хочу отомстить за долгие годы моего страдания, издевательств, что мне пришлось вынести, насилий. – Он опустил глаза. – Я не был таким с рождения. Жизнь сыграла со мной в злую шутку.

- Но вы убиваете невинных, - заключила Лейсан. – Вы убиваете тех, кто не имеет никакого отношения к людям, что причинили вам боль.

- Вы в этом уверены? – прищурившись, спросил он.

- Что? – ее словно переклинило. Вопрос собеседника разбил ее мысли на мозаику. – Что вы имеете в виду?

- Я имею в виду то, что вы не вправе осуждать меня, прежде чем не окажетесь в моей шкуре, - ядовито проговорил он. – Ответьте, имеет ли мать право убить человека, который убил либо изнасиловал ее ребенка?

Лейсан не решилась ответить сразу. Утонув в своих мыслях, она пыталась отмахнуться от предположения о том, будто человек, сидящий напротив, знает что-либо о ее ребенке.

- У вас нет ответа? – досадливо изрек он, видя озабоченный вид женщины.

«Может он пытается меня раскусить» - мелькнуло у нее в голове.

- Я считаю, что любой человек, а тем более мать, видя, что ее ребенку собираются причинить боль, способна на все.

- Нет, нет, нет, - запротестовал заключенный и, улыбаясь, пошатал пальцем. – Я задал вам совершенно иной вопрос. Имеет ли право мать убить человека, который лишил жизни ее сына или дочь, как вам угодно? Речь не идет о состоянии аффекта.

- Я бы убила такого выродка, - обескуражено призналась Лейсан.

- Вы бы отомстили ему, пытаясь тем самым затушить свой гнев, верно?

- Я бы уничтожила его!

- Прекрасно! – воскликнул он, - В чем мы с вами тогда, скажите мне, отличаемся, если бы и вы убили того, кто причинил вам боль и я, - он воспрепятствовал ее намерению высказаться жестом руки. – Моя боль и чувство мести никогда не оставят меня, сколько бы я ни убивал и в этом все дело, я мщу, мщу всему человечеству. Так имеете ли вы право винить меня за это?

- Вы мстите тем, кто этого не заслуживает.

- Но какая мне до этого разница?! – с каменным выражением на лице проговорил он. – Во мне кипит гнев, боль, злоба, ненависть, неприязнь и все это сливается в одну массу. Я отомстил тем, кто сделал меня таким, я отомстил им, но меня бросили в страшную реку и течение, что несет меня, никогда не стихнет.

На некоторое время над ними нависла необходимая пауза. Тишина нужна была обоим. Лейсан должна была оглохнуть, чтобы услышать то, что шептал ей ее внутренний голос. Сейчас она медленно таяла, как раскаленная игла в масле и злоба внутри ее груди постепенно отступала, словно вода во время отлива, оставляя за собой лишь мокрую пустоту.

- Расскажите мне о себе, с чего все это началось.

- Все началось с моего рождения, - улыбнулся заключенный. - Но я прокручу пленку.

[Вечно молодой]

Тема временно закрыта.

[Эмир Эмиров]

Глава 29

- Признаться, за все свои двадцать шесть лет, самым запоминающимся и приятным событием в моей жизни была встреча с вами. Можете расценивать мои слова, как комплимент, это будет весьма справедливо, но поверьте, у меня нет намерения льстить вам. Думаю, вы успели это заметить. Роза останется розой, не смотря на то, какой жидкостью ее будут поливать, а сорняк никогда не станет ею, даже если провести к нему траншею с родниковой водой. Мои слова были бы полной бессмыслицей, но я хочу вкратце показать вам всю негативную пленку моей жизни, которая осветилась лишь раз, но этого раза хватило навсегда. – Джалал сделал глубокий вдох, словно втягивая некий туман, в котором летали годы его жизни. – Как я могу быть другим, если жизнь моя, осмелюсь назвать этот жалкий промежуток времени жизнью, была наполнена, словно стальная чаша, огненной кровью. – Он откинул голову и закрыл глаза.

- Каким было ваше детство?

- Мое детство, мое детство, - улыбаясь, но, не открывая глаз, повторил мужчина. – Мне кажется, что я родился уже взрослым. По крайней мере, те испытание, что легли на мои плечи, не смог бы выдержать ни один ребенок. Под словом детство люди подразумевают родительскую заботу, коляску, колыбель, игрушки, и, несомненно, любовь, ведь детей любят все. – Мужчина опустил голову и сморщился. – У меня ничего этого не было, даже любви, чьей угодно, - Джалал стянул губы улыбкой и помотал головой. – Если я не был нужен своим родителям, то кому, черт возьми, я должен был быть нужен.

- Что случилось с вашими родителями? – в груди женщины начали предательски колебаться струнки сострадания.

- Стоит ли мне осквернять свой язык? – усмехнулся он, сфокусировав мертвый взгляд на облупленной стене. – Знаю только, что так называемого отца я ни разу и не видел. Мать забеременела случайно. Я до сих пор не могу понять, по каким причинам она не избавилась от меня, когда я еще не принял человеческого обличия, почему она не вырезала меня еще в животе. Неизвестно для чего она меня родила. Хотя, может быть, она сделала это именно для того, чтобы в последствии выплеснуть всю свою ненависть на том, кто не сможет ничего ответить, и с кем она могла творить все, что приходило ей в голову. Она была алкоголичкой и, судя по всему, у нее было не все в порядке с головой.

- Она причиняла вам боль?

- Боль? – расхохотался мужчина. – Уже в пятилетнем возрасте, когда кто-то из соседей заметил ожоги и порезы на моем лице, ее лишили родительских прав. Она не выпускала меня из дома, лишь в редких случаях и то под конвоем. А я молчал, я просто не мог никому пожаловаться, я боялся ее, я был забит, я был словно животное, даже хуже. И вот, в тот поворотный для меня день, после того, как кто-то из сжалившихся надо мной сообщил о том, что увидел ребенка с кашей вместо лица, органы опеки забрали меня у матери.

- Вы росли в детском доме?

- Угадали, - ответил Джалал, пытаясь скрыть за улыбкой набежавшую на него печаль. – Ни один из немногочисленных родственников не захотел брать на себя ответственность за ребенка, родившегося от неизвестного отца и матери алкоголички с нарушенной психикой. Так я оказался в приюте.

- Вы сбежали из приюта? – спросила Лейсан, пытаясь реконструировать в уме некую психологическую картину происшествий. Женщине была известна лишь мизерная информация о мужчине, который сейчас рассказывал ей о своей жизни. Эти сведения она получила от капитана Османова, но Казбулат и сам обладал довольно скудными знаниями. Знал он лишь о том, что Джалал числился в детском доме, и на этом жизненная карта заключенного теряла свои контуры.

- Да, я сбежал оттуда, - резко издал Джалал. – Вы можете знать об этом, но вряд ли вам известно, из-за чего я пошел на этот шаг.

- Почему вы это сделали?

- Вырвавшись из лап матери-изверга, я попал в куда более цепкие, острые и сильные лапы. Одному Богу известно, что там происходило. Я был, словно сейчас, - он улыбнулся. – Каторжником. Как только я там появился, всем сразу стало ясно, что усыновлять такого урода, да еще и со странными повадками, не решится ни один здравомыслящий человек и поэтому для меня была уготовлена совершенно иная стезя. Это как на параде. На публику выставлены только лучшие, которые и отвечают за формирования мнения общественности. Так было и у нас, в детском доме. Были дети для рекламы и на них пытались делать деньги. Вы спросите, а что же остальные?! Над остальными просто издевались, глумились! Физическое насилие было обычным делом в этом, так называемом, доме милосердия, причем привилегию и полное властвование над нами имел не только персонал, но и старшее поколение, так сказать, матерые беспризорники, - он провел указательным пальцем по щетине подбородка. – Никто не станет проводить опыты над персидским котом либо шотландским терьером, для этого всегда есть какая-нибудь дворняга, над которой можно вдоволь поглумиться.

- Разве вас не проверяли?

- О какой проверке вы говорите? – посмеиваясь, проговорил мужчина. – Было бы глупо на это надеяться. Кому нужны те, кто не нужен своим родителям? – он мгновенно изменился в лице и принял серьезный и даже слегка озлобленный вид. – Вы можете мне возразить, но скажите, разве не в монастырях фиксировались и фиксируются акты мужеложства и педофилии?! Так чему же, черт возьми, удивляться в этом мире?!

- Прежде чем сбежать, вы покалечили одного из воспитателей?

- Вам и это известно, - несколько восторженно изрек заключенный. – Я рос, и знаете, находил утешение в тех книгах, малое количество которых хранилось у нас в приюте. Я читал, и читал все подряд. Забивался в каком-нибудь углу и читал, я жил тем, что читал. Может показаться странным, но я люблю литературу. – Он улыбнулся. – Я повзрослел, костяшки на пальцах затвердели и, выражаясь фигурально, интерес ко мне, со стороны некоторых, угас. Я жил в забвении, жил словно собака. Однажды ночью, я услышал плачь девочки. Она была, так сказать, новенькой. Ее пытался изнасиловать один, хорошо знакомый всем, воспитатель, что в свое время проделал то же самое со многими, в том числе и со мной. У меня тогда уже имелось оружие – отвертка. Я прятал ее от чужих глаз, носил ее с собой. И вот, услышав плач, который доносился из комнаты, что находилась неподалеку, я пошел туда, словно по какой-то установке.

Я шел, не смотря на то, что мне шептали, чтоб я вернулся в постель и просто не обращал внимания. Мной что-то двигало, я был неуправляем. Подойдя к двери помещения, откуда доносился плачь и крики, я обнаружил ее закрытой, и забарабанил по дереву. Когда удивленный педофил открыл дверь, я набросился на него, сжимая в руке свою отвертку, и первым же ударом вонзил железо ему в глазное яблочко. – Джалал вгляделся в глаза женщины и лицо его обрело лукавое выражение. – Я помню его звериный вопль, помню кровь, моментально окрасившую его гнусную физиономию, помню испуганный взгляд девчонки, которая не могла издать ни звука и смотрела на все это словно немая, с уже бледными, словно предсмертными, глазами. Я помню зеленую рукоятку, торчащую из глаза этого сукиного сына, - чем больше заключенный рассказывал об этом эпизоде, тем яростнее становился его говор. С каждым словом, у него учащалось дыхание.

- Как вам удалось бежать? – спросила Лейсан, понимая, что пора прерывать эту эйфорию.

Мужчина на некоторое время замер, затем продолжил:

- Очень просто, - ответил он. – Почти все знали место, лазейку, по которой можно было оказаться снаружи, на свободе. Но кому нужна была эта свобода?! Куда мы могли бежать, куда нам было деваться, уйти?! Никуда! – он усмехнулся. – И потом, все, рано или поздно, мирились со всем, что там творилось. Мы были нечто вроде травы, которая кланялась туда, куда дул ветер. По большому счету, побег одного из нас был бы на руку и руководству, ведь бежать, в итоге, решился бы лишь один из так называемых уродов, а это значило упразднение одного ротика, который и так поглощал лишь помои. Ни о каком подрыве репутации не шло и речи. На это все зачастую плевали! В принципе, случаев побега, за время моего пребывания в этом месте, не было, и все были уверены, что так все и будет продолжаться. Это меня и спасло! Я, словно молния, выбрался наружу через одно из окон и бежал, не оборачиваясь, бежал так, что ноги мои, к концу спринта, превратились в тонкие ленточки, и я повалился наземь.

- Вы сделали это из сострадания?

- Проколол глаз этому ублюдку?

- Да, спасли девочку.

- Нет, - ответил Джалал. – В ту секунду я не думал о том, что он делает с ребенком. В моем сознании кружились кадры из того же самого фильма, но только уже с моим участием. Я был ослеплен яростью! Я убил бы его, если бы смог, еще тогда. А что касается девочки, вряд ли я смог ее спасти.

- Вы вернулись к матери?

- Мне некуда было идти! Ее я навестил намного позже. В свои пятнадцать лет я был бомжем. Скитался по улицам, ел объедки, помои, что попало! Просил милостыню, спал в заброшенных развалинах, в подвалах, на скамейках, где приходилось, пока, наконец, не нашел постоянное место ночлега. Им стало частично разрушенное здание, на окраине города.

- Вы пытались чем-нибудь заняться?

- Да, я обошел все возможные места в городе, где мог бы получить самую низкооплачиваемую работу, но кто возьмет детдомовца? Меня не принимали даже грузчиком, никем, пока в судьбе моей не мелькнула тусклая вспышка света. Так я стал книжным продавцом в одном из подземных переходов города. Небольшой стол в качестве прилавка и старые, потрепанные книги, но я был безмерно счастлив тому, что мне доверили это дело. Я сидел на деревянном стуле с краю этого самого стола и целыми днями был увлечен чтением. Товар, в виде старой макулатуры, шел довольно редко, но меня это ни чуть не расстраивало.

- Как вы стали членом сообщества, сколько вам было?

- Это было зимой, - задумчиво произнес заключенный. – Со времени моего побега прошло около трех лет, но уже, спустя несколько месяцев, проведенных мною на, так называемой, свободе, я начал замечать за собой некоторые странности. Во мне проснулось парализующее чувство всепоглощающего гнева ко всем окружающим, ко всему миру. Я чувствовал это, чувствовал, что становлюсь каким-то оборотнем, я ощущал это с каждым новым днем, все болезненнее и навязчивее. Я стал смотреть на всех, абсолютно всех, даже того, кто дал мне работу, совершенно иначе. Каждый, кто подходил к моему прилавку, задавал глупые вопросы, покупал что-нибудь, каждый прохожий, все. - Джалал хлопнул ладонью по столу. - Все люди на белом свете вызывали у меня лишь чувство отвращения и ненависти. Смотря в лицо идущего мимо меня человека, мне хотелось перерезать ему глотку. В то время, у меня уже имелось оружие куда опаснее простой отвертки, - он улыбнулся, точно вспомнив совершенную им в прошлом шалость. – Я всегда носил с собой острый, словно волосок, нож. Знаете, каким было мое любимое занятие, после чтения?

Лейсан задумалась, пытаясь разгадать заданную ей загадку, но, почти сразу же, поняла, что это плохая идея и помотала головой.

- Нет, не думаю, что знаю.

- Я любил точить свой нож. Ночами, когда подолгу не мог уснуть, я занимался именно этим, у меня имелся надфиль. Я вообще любил возиться с этим холодным оружием. И это действовало на меня словно снотворное. – Джалал самокритично усмехнулся и пару раз щелкнул пальцами, будто пытался вспомнить то, что хотел сказать секунду назад. – Не смотря на мои внутренние метаморфозы, я не утратил интереса к книгам, напротив, находил в них нечто вроде успокоения и пытался жить в этом самом иллюзорном мире. Знали бы вы, чего мне стоило игнорировать, заглушать, убивать в себе те позывы, которые росли внутри меня, словно плющ. Я пытался вытеснить изнутри голос, что жаждал крови, жаждал отмщения. Я был словно наркоман, во время ломки, но все же держался и отказывался становиться животным, понимая, что не смогу потом остановиться.

- Расскажите, как вы вступили в клан.

- Это была холодная Зима. Те руины, где я находил ночлег, сравняли с землей и я, некоторое время, скитался по городу, в поисках нового, безлюдного и сравнительно теплого убежища, но все было тщетно. Мне приходилось спать в самых разных местах, иногда и просто прижавшись спиной к дверям какого-нибудь подвального помещения, у лестницы. Вы не представляете, - он улыбнулся. – У меня была древняя, ветхая дубленка, с потрескавшейся кожей, но весьма пригодным мехом внутри. И я сделал из нее куда более теплую одежду. С внутренней стороны я пришил к ней множество всякой всячины, будь то какая-нибудь тряпка, лоскуток, либо кусочек шерсти. Я пришивал все, что мог найти, и мне было глубоко наплевать, красиво это или нет. Я делал тоже самое и с со своими брюками. Вы спросите, на что тогда я тратил заработанные мною деньги?! Все те бумажки, что мне выдавали, я тратил исключительно на еду и, надо сказать, питался я не в лучших ресторанах.

- Место, где вы ночевали три года, оставалось безлюдным?

- Да, оно было пустынным, одиноким, поломанным, таким же, как и я, - сыронизировал заключенный. – Но, увы, его не стало! Мои блуждания продолжались несколько дней и, говоря откровенно, я уже подумывал, что в одно прекрасное утро, меня – обледенелого и мертвого, найдет какой-нибудь дворник, но жизнь, как известно, непредсказуемое колесо, которое может покатиться в любую сторону, - философски заключил он. - Ко мне, в переходе, часто подходило множество разных выродков, но этот был особенным. Парень, лет двадцати, с отчетливо выделенным пробором на правой стороне и вымазанными в геле волосами, подошел ко мне, в сопровождении двух своих дружков. Он, возомнив себя великим шутником, чьи шутки острее кончика сабли, спросил, имеется ли у меня в продаже книга, обучающая половым тонкостям, говоря прямо – Камасутра. Мне, в то злосчастное утро, было абсолютно не до шуток, в принципе, как и всегда и я, без каких-либо эмоций, ответил ему отрицательно. Ему, видимо, довольно сильно хотелось потешить своих приятелей избранными остротами, и он посоветовал мне, как бы в шутку, самому написать книгу данного содержания, ожидая, что я непременно оценю его юмор и похохочу вместе с ними над его остроумием, - заключенный взял короткую паузу. Его взгляд словно был направлен в прошлое, о котором он сейчас говорил. – Знаете, что со мной произошло, когда он это сказал?! Мне показалось, что, зная мое прошлое, этот ублюдок попросту издевается надо мной. Я автоматически засунул руку в правый карман своей дубленки, где лежал нож, который я всегда держал рукояткой вниз, и обхватил рукою лезвие. Мое серьезное выражение этот бедолага принял за оскорбление, некий вызов и, протянув руку, схватил меня за ворот дубленки. Я стоял, не шевеля ни одним мускулом, словно тряпичная кукла и думал только над тем, куда будет лучше всадить нож этому ублюдку. Когда он отпустил меня, вытолкнув из себя слова, которых я тогда не слышал, я все еще держал руку в кармане. Несколько человек смотрели на эту картину, ожидая продолжения событий, но ничего не произошло. Неудачный шутник успел снести несколько книг с прилавка, прежде чем повернуться и пойти к лестнице. Я продолжал стоять, будто восковая фигурка и лишь когда они были уже в метре от лестничного подъема, я сделал несколько шагов вперед и вытянул нож, но что-то приказало мне остановиться, будто прибив мои пятки гвоздями к бетону. Я стоял, сжимая в руке лезвие и даже не чувствовал сочившуюся из свежего пореза кровь, что уже капала наземь. В эту минуту, ко мне подошел человек, которого я видел впервые в жизни и, вглядевшись мне в глаза, произнес, довольно тихим и уравновешенным голосом: «Не сейчас».

После этих слов он исчез будто призрак. Вместе с этим, гнев внутри меня начала медленно остывать. Незнакомец, словно облил меня, не холодной, а теплой водой, которая, постепенно леденея, притупила мою злобу. Как только он исчез, я почувствовал другую боль и заметил, что рука моя вся в крови. Промыв рану водой из бутылки, которые всегда лежали под столом, я прижал к ней согнутый лист бумаги и поставил локоть на спинку стула, подняв ладонь к верху. Кровяная лужа на земле легко смешалась с грязью, стоило мне потереть это место подошвой. С несколько минут, я думал об этом незнакомце и о том, что он мне сказал. Его лицо и этот пронзительный, искренний взгляд проскользнули в мою память, словно фотография в книгу, меж страниц. Парень, который стал катализатором всего этого представления, после встречи с ним, вылетел у меня из головы. – Джалал устало вздохнул. – Вам когда-нибудь казалось, что некое, пусть самое незначительное происшествие, являлось каким-то знаком?

- Не думаю, - ответила Лейсан. – Вы посчитали это знаком?

- Да! – воскликнул мужчина. – Я посчитал это посланием, я не мог расценить это иначе. Но, как ни странно, мысли эти, через некоторое время, стали довольно стремительно сыпаться из моего сознания, будто песок, из руки, и я уже не видел ничего примечательного в том, что мне сказал незнакомец. Я вспоминал о нем лишь тогда, когда, забывая о своем порезе, случайно сжимал ладонь и чувствовал резкий укус боли. Но стоило мне выругаться, как я сразу же успокаивался.

- Вы больше не встречались с этим мужчиной? – только сейчас, спустя несколько дней падений и провалов, женщина чувствовала себя в своей тарелке. Только сейчас, когда Джалал рассказывал ей о своей жизни, не задавая каверзных вопросов, Лейсан вошла в колею и держалась в рамках своей профессии.

- Закончив рабочий день и свернув прилавок, я пошел рыскать по городу в поисках ночлега, - проговорил заключенный, не ответив женщине на ее вопрос, чем слегка задел ее, но она не подала виду и продолжала слушать. – На улице, как я уже сказал, стоял собачий холод. Не было ни снега, ни дождя, нет! Я помню ту ночь, лишь дерзкий ветер пронзал тело холодом, словно ледяными сосульками и не смотря на то, что я был прилично утеплен, мороз все же пробирался к моему телу. Когда стрелки часов перешагнула двенадцатую черту, я уже выбился из сил и решил переночевать в одном из подъездов жилого дома. Поднявшись на самый верх здания, я забился в угол, между четвертым и пятым этажами. Было за полночь и, не успел я закрыть глаза, как сразу же вырубился. Вы знаете, как это, спать, прижавшись к ледяному бетону, с которым к утру ты успеваешь сродниться? – он не стал дожидаться ответа женщины и сразу же ответил сам. – Это ужасно. Меня удивляет тот факт, что я не заболел пневмонией, воспалением легких либо туберкулезом. Но… - Джалал махнул рукой. - Не важно. – Он слегка придвинул стул так, что край стола сдавил его грудь и обволок разум женщины своим взглядом. – Расклеив веки, оттого, что меня кто-то теребит рукой, я вновь увидел те черные глаза. Это был тот самый незнакомец. Он некоторое время безмолвно смотрел на меня, лишь оголяя свои зубы и я не чувствовал никакого страха, ничего! Я лишь сидел, уставившись на него сонными глазами, пока он не протянул мне руку и не сказал: «Тебе лучше пойти со мной».

[miss_kiss]

вчера узнала,что ты пишешь...приятно удивлена...начала чуток читать....почитаю на досуге и отпишусь тут...молодчик...

[Эмир Эмиров]

Глава 30

Бахрам, вместе с одним из своих подчиненных, стоял рядом с входом в Ахундовскую библиотеку. Непринужденно прячась за стволами ровно рассаженных деревьев, они внимательно наблюдали за местом, где, с минуты на минуту, должен был появиться Османов. Бахрама уже предупредили, что капитан выехал из отделения, и он точно знал маршрут офицера. Было около семи часов вечера. Солнце успело померкнуть под натиском зимнего вечера. Наблюдатели, не более получаса, строили из себя обычных зевак, решивших подышать, казалось бы, свежим воздухом в парке, пока им не сообщили о дальнейшем ходе событий.

- Это не он? – спросил худощавый парень, с прилично впалыми щеками и модно лежащей на них щетиной. Звали его Самир. Казалось, что он не бреет бороду начисто именно для того, чтобы закамуфлировать факт впалости щек, который он считал довольно непривлекательным. На вид ему было что-то около двадцати семи. Высокий, с длинными, словно весла, руками, он теперь вглядывался в лицо человека, идущего по территории парка, вдоль фонтанов, в нескольких метрах метров от входа в библиотеку.

- Нет, - прищурившись, ответил Бахрам. Он хотел было что-то добавить, как почувствовал вибрацию своего телефона и вытянул его из кармана. – Да?!

- Он уже идет, - проговорил голос в трубке. – Припарковался у метро.

- Все еще один?

- Да.

- Хорошо, продолжайте следить за ним. В случае чего, звони! – приказал Бахрам и скрыл телефон в одежде. – Ты тоже, - обратился он к парню, который во время его телефонного разговора смотрел на него с открытым ртом, словно пес, ожидающий команды.

- Может, мне подойти поближе к фонтану?

- Нет, стой на своем месте. – Бахрам полез за сигаретой, как вдруг, машинально, затолкнул пачку обратно в карман. – Идет! – он заметил Казбулата, который, оказавшись в поле зрения, в силу обоснованных предположений, уселся на скамейку.

Положив ногу на ногу, капитан просидел так с несколько минут, беззаботно и со смертельным спокойствием, смотря по сторонам, пока, наконец, не встал и не подошел к краевому, трехъярусному фонтану. Свернутый в несколько раз лист бумаги, он держал в сжатом кулаке правой руки. Оказавшись у намеченного места, он присел на краешек неглубокого бассейна и заметил небольшую щель между плитами. Мужчина снова огляделся по сторонам и незаметно просунул комок бумаги в трещину. Проделав манипуляции с листом бумаги, офицер поспешно направился в сторону метро, ни разу не оглянувшись назад.

- Он уходит, - с долей волнения произнес Самир, который явно ожидал другого хода событий. – Наверно, согласился на наши условия. – Парень взглянул на Бахрама. – Принести? – спросил он, на что второй лишь окатил его струей сигаретного дыма.

По выражению Бахрама читалось, что он абсолютно недоволен своим подчиненным и готов прямо сейчас столкнуть его в могилу, но это было невозможным. От Самира исходил какой-то водопад восторженности, который, судя по всему, являлся следствием бесконечного волнения, которое он и пытался скрыть за маской любопытства и готовности.

- Стой, где стоишь, - произнес Бахрам, сквозь зубы. – Я уже во второй раз говорю тебе это. – Телефон вновь завибрировал в его кармане. Сзади шла кучка громко говорящих ребят и Бахрам незатейливо обернулся. Лишь после того, как они отошли на несколько метров, он ответил.

- Да?!

- Капитан в машине, - сообщил говорящий.

- Ждет в машине?! – поинтересовался Бахрам, стараясь говорить тише.

- Нет, он уезжает.

- Куда?

- Не знаю точно, - признался собеседник. – Но думаю, что назад в отделение.

- Хорошо, - нервно издал Бахрам и запихнул мобильный в брюки.

- Он согласился? – спросил Самир, исполненный любопытством.

- Не думаю, - более спокойно произнес Бахрам. – Как-то гладко все прошло. Я даже сказал бы, что скользко.

- Думаете, это маневр?

- Необходимо проверить! – Бахрам огляделся по сторонам и, убедившись, что рядом с ними никого нет, продолжил: - Я перехожу на другую сторону и сажусь на одну из скамеек. Ты, - ему захотелось ткнуть в Самира пальцем, но он сдержался. – Найдешь подростка, заплатишь ему и скажешь, что он, в свою очередь, должен будет найти какого-нибудь бродягу, благо их тут навалом, который и найдет записку от капитана.

- Сделаю все в лучшем виде, - самоуверенно проговорил Самир, выучивший план действий наизусть.

- Послушай меня. - Бахрам сделал шаг вперед. – Все должно пройти чисто. Выбери парня из тех, кто идет оттуда, - он указал кивком в сторону перекрестка.

В то время, как Самир выискивал того, кто должен был им помочь, Бахрам уже сел на одну из пустовавших скамеек, напротив бассейна и закурил. Атмосфера в парке царила несколько магическая, действующая, словно снотворное на любой, даже самый пытливый ум. По беззаботным и светлым лицам окружающих, было видно, что они действительно отдыхают, пусть отдых этот заключался в простых посиделках на холодных скамейках, беседе, гуляньях, либо созерцании фонтанов, но и этого было достаточно. Многие выходили сюда вместе с детьми, парк был чем-то вроде оазисом посреди пустыни выхлопных газов и бесконечного потока машин. Пуская стрелу дыма в космос, Бахрам размышлял теперь над тем, что каждый день его жизни истлевает точь-в-точь, как эта сигарета, от которой останется лишь пепел и никому ненужный окурок. По иным меркам, Бахрам, казалось бы, должен был быть вполне счастливым человеком, ведь у него было все то, что он и не надеялся иметь, но вместе с тем, он многое и потерял. И если то, что он приобрел, могло исчезнуть в одночасье, то богатство, которое он утратил, Бахрам не смог бы восполнить даже за всю свою оставшуюся жизнь, ведь он лишился человека внутри себя, превратившись в хладнокровного зверя, как и все те, что были связаны с ним одним законом. Пока Бахрам томился мыслями, что в последнее время стали все чаще въедаться в его сознание, Самир уже высмотрел парня, которого они собирались сделать невольным союзником своего плана.

- Ей друг, - он сделал несколько стремительных шагов в сторону будущего союзника и протянул ему руку.

Парень, что на вид был не старше двадцати лет, мгновенно изменился в лице и с выражением полным удивления пожал ладонь незнакомца.

- Да?

- Не хочешь заработать? – Самир говорил вполне спокойно, пытаясь с первых слов вызвать доверие прохожего, но его несмываемое, хитрое выражение лица, никак не могло расположить к себе.

- Нет, спасибо, - улыбаясь, отмахнулся парень. Он был низковат ростом и смотрел на Самира, чуть задрав голову.

- Послушай, я тут поссорился с девушкой и хочу сделать кое-какую подлянку этой суке, - Самир лукаво подмигнул собеседнику. – Тебе ничего и не надо делать.

- Надеюсь это не убийство?! – пошутил низкорослый собеседник. – Что делать-то надо?

- Там валяется один бомж, - Самир указал пальцем в сторону школы. – Пойди, заплати ему, я дам тебе деньги. Он должен будет прийти на свидание вместо меня, - Самир расхохотался. – Будет знать, как изменять, сволочь. Еще пытается меня вернуть якобы с помощью романтики.

- А что случилось-то?

Рыжие волосы парня беспорядочно выглядывали из под красочной, растянутой шапочки. Светлое, чистое, безволосое лицо, сияло, словно один из фонарей в парке. В глазах его сверкала та червоточина, которая выдавала этого безобидного, и которую Самир сразу же заметил.

- Случилось то, что никому в этой чертовой жизни нельзя верить. – Самир гневно сжал губы и отвел взгляд в сторону, якобы пытаясь сдержать эмоции. – Нельзя никому верить, и тебе советую не верить никому.

- Соглашусь, но не соглашусь, - засиял парень и Самир увидел его испорченные зубы.

- Ладно, пойдем, я покажу тебе этого бродягу.

- А что насчет заработать?

- Пойдем, я дам тебе тридцать манат, - Самир по-дружески положил руку ему на плече. – Только заставь эту дуру сгореть от удивления. Тебя как звать-то?

- Саша, - признался парень.

- Ну, мой славянский друг, ты окажешь мне незаменимую услугу, - произнес Самир и потеребил спину парню.

- Ну, посмотрим, - пролепетал Саша, уже заглотнувший наживку. – Надеюсь, это не займет много времени?

- Да нет, - успокаивающе протянул Самир. – Всего-навсего заставь бродягу пойти на встречу вместо меня и ты свободен.

Зайдя за угол невысокого, серого здания, Самир забегал глазами по окрестностям, но не смог обнаружить косматого, чумазого мужчину в лохмотьях, что сидел тут прислонившись спиной к мусорному баку еще несколько минут назад.

- Куда же он мог деться, - задумчиво проговорил Самир. – Пойдем, - он подозвал своего спутника и, пройдя несколько метров вперед, свернул влево.

Изрядно подвыпившего лохмача не пришлось искать долго.

- Вот он. – Самир указал на спину человека, что стоял, облокотившись к телефонной будке. – Держи, - он протянул парню сумму, оговоренную в их сделке. – Это дашь ему, - Самир дал парню пятиманатную купюру. – Скажи, пусть возьмет себе выпить или не знаю, но он должен согласиться выковырять записку из трещины, под углом бассейна в парке. Укажешь ему приблизительно где это, и пройди с ним до парка. – Я тебе верю, он должен найти ее послание, и ты свободен.

- Хорошо, я понял, - произнес Саша, сразу же спрятавший деньги в кармане.

- Давай, пусть она обломается, - улыбнулся Самир. – Сам с ним не иди! Просто проводи до парка.

- Понял, - молодцевато издал Саша и пошел к бродяге.

Самир, с пару минут наблюдал за их беседой, пока бородатый мужчина не уяснил порядок своих действий. На предложение космач согласился моментально, ведь ничего трудного от него и не требовалось, и когда пленка была намотана на его серое вещество, мужчина пошел в парк. Саша шел рядом. Проследив за тем, как они дошли до мраморного покрытия, Самир, в обход, через здание, пошел к метро.

- Бомба запущена! – самодовольно выдал он в трубку, позвонив Бахраму.

- Хорошо, исчезни с поля видимости.

- Уже сделал, - ответил Самир. – Я в метро. – Разговор на этом прервался.

Наблюдая за тем, как мужчина, в равной, натянутой на заросшую голову шапке, с темным лицом и свисающей, почти до груди, бородой подходит к месту, где Османов оставил свое послание, Бахрам не был уверен в том, что он знает наперед развязку всего этого спектакля. Он должен был действовать предусмотрительно и тщательно, заметая за собой каждый след. Османов, который, якобы, согласился на сделку не вызвал во время своего появления тут никаких подозрений. Говоря же о процедуре заключения этого договора, то она была довольно смешной, в силу того, что изначально была рассчитана на то, что капитан попытается выкинуть какой-нибудь фортель. Но то, что офицер вернулся в участок, слегка насторожило Бахрама, в то же время, если бы Казбулат остался в парке, то всем стало бы ясно, что это подстава. Не забегая вперед в своих суждениях, Бахрам теперь ждал продолжения. Он должен был обеспечить туманность и безвыходность ситуации капитана, если бы второй попытался предпринять какие-либо непредвиденные действия в отношении организации. Таким образом, Бахрам привел в действие план, который был придуман для того, чтобы и он и Самир оставались за кулисами, в то время, как сам он, в данный момент. был в центре событий.

Подойдя к бассейну, бородатый мужчина остановился и уставился вниз. Он стоял так около минуты, слегка пошатываясь, пока не присел на корячки и не начал водить рукой по плитке. Одной рукой он уперся в каменный край бассейна с фонтаном, а другой пытался найти ту самую бумажку, о которой ему поведал молодой парень, что дал ему денег. Бахрам мгновенно обозлился, ведь бродяга искал записку с другого края бассейна. Но не успел он в сердцах обругать Самира самыми последними словами, как бородач пополз на коленях к другому краю. В эту самую секунду, появившийся из ниоткуда человек, схватил его сзади за руки. Вслед за ним к бродяге подбежали еще двое. Бахрам, глядя на это зрелище, лишь хитроумно улыбался.

- О, капитан, мой капитан, - шепотом произнес он и вдохнул полной грудью.

[Gloria83]

За все время пока я отсутсвовола вы написали всего две главы?

[Эмир Эмиров]

Глория, уже 3.

Глава 31

Сидя в круто изогнутом меховом кресле, женщина средних лет, с распущенными волосами, одетая лишь в нижнее, шелковое белье молочного цвета, держала в руках чистый листочек бумаги. На низком столе, окаймленном золотистой, темной композицией, было разложено несколько низких, круглых свечей, язычки пламени которых извивались при каждом движении сидящего рядом человека. В помещении стояла тишина, которая вместе с тусклым, желтоватым светом, укачивала, словно на руках. Положив бумагу на стол и проведя по ее глади своей изнеженной рукой, женщина сфокусировала взгляд на огоньке, насаженном на короткий фитиль.

- Никак не начать? – спросил хрипловатый мужской голос, исходящий из дальнего угла комнаты.

Лицо его скрывалось за ширмой темноты. Он расслабленно лежал на кровати.

- От этого письма зависит наши жизни, - вздохнула она, но, не смотря на утомленный голос, выражение ее лица излучало энергию и страсть. – Я знаю, что писать. Знала это с самого первого дня, но…

- Но? – вопросил мужчина и вслед за его вопросом послышался некий скрип. Он приподнялся.

- Мне почему-то страшно! – призналась она. – У некоторых людей есть некое шестое чувство, и я уверенна, что он именно из этого десятка. – Она обернулась в его сторону и уловила в полумраке контуры его тела. – Ты не представляешь каково это – играть в театре смерти.

- Ошибаешься, - улыбнувшись, прохрипел мужчина. – Я и сам играю в этом театре.

- Иногда я думаю, для чего мне все это нужно?! Разве нынешнее положение меня чем-то не устраивает? – она замолчала и задумалась. – Но потом понимаю, что я достойна лучшего.

- Ты достойна того, к чему стремишься, - философски добавил мужчина.

- Мы добьемся того, к чему стремимся! – поддержала его женщина и подняла со стола ручку. От этого движения огонек свечи игриво затанцевал на фитиле, меняя контрастность помещения. – Слова должны вылиться в вызов, чтобы он почувствовал некий азарт вперемешку с тревогой. Письмо должно оскорбить его самолюбие, прибить к стене, выставить дураком, чтобы он решил разобраться во всем сам. Он должен захотеть этого! Письмо должно ослепить его! – докончила она и написала на листе заглавие, состоящее из нескольких слов.

- Послушай, - начал мужчина и, поднявшись с кровати, подошел к ней. Только теперь его лицо предалось тусклому освещению. Он положил руки ей на плечи и прикоснулся губами к ее волосам. – Может, было бы лучше написать все это на печатной машинке, а не от руки? – в его голосе можно было уловить некое тревожное колебание.

По тону, придерживаясь которого, мужчина с ней говорил, было ясно, что он опасается этой женщины и всецело отдастся каждому взмаху ее ресниц. Безусловно, в их отношениях главенствующую роль играла именно она. Мужчина словно зависел от нее и процеживал каждое свое слово, к коим пытался прилепить частичку лести.

Говоря о внешнем виде этого человека, можно было подчеркнуть некоторые моменты, которые сразу же бросались в глаза. Форма его головы казалась вызывающе брутальной, она была прямолинейной, причем выпячивающие скулы и плоский подбородок замыкали этот квадрат. Между бровей у него красовалась некая впадина, которая, разделяя лоб, поднималась ровной линией до самых волос. Будто по этому месту пришелся мощный удар чем-то очень твердым и плоским, что вмяло его череп вовнутрь. Но этот недостаток скорее был последствием некой болезни либо дефектом, появившимся с самого рождения. Глаза мужчины были посажаны слегка поодаль друг от друга, а брови над ними отличались своей густотой. Нос его смотрелся неким шурупом, приделанным шляпкой вниз, сходство с которым дополняли его широкие крылышки. Что касается губ, то охарактеризовать их можно было лишь одним словом – зайчие. На макушке у мужчины была рассеяна густая, темная шевелюра. В целом внешность этого человека, не считая олимпийского телосложения, можно было назвать отнюдь не привлекательной, но казалось, даму, над которой он сейчас навис, словно ветка клена, это ничуть не смущало.

- Оно должно быть написано от руки, - спокойным тоном проговорила она и со вздохом прикрыла глаза. Ей были приятны его прикосновения. – Он должен чувствовать бесстрашие человека, который бросил ему вызов.

- Но, это может выдать отправителя, - мягко возразил мужчина, массируя ее плечи. – Это может быть опасно.

- Я знаю этого человека, - все с тем же спокойствием в голосе проговорила она. – Письмо должно быть написано именно таким образом.

- Ты должна написать его так, чтобы нельзя было выяснить что-либо по почерку.

Она рассмеялась и взглянула на него через плече. Теперь он смотрел на нее словно провинившийся слуга.

- Не будь дураком, - насмешливо издала женщина, усмирив свой смех. – Я знаю наперед то, что делаю, и что последует за этим. – Она стряхнула его руки со своих плеч и гордо выпрямила спину. – Иди на свое место, не мешай мне.

Не издав ни звука, мужчина, который, судя по всей видимости, запросто смог бы убить эту даму лишь сжав двумя пальцами своей жилистой руки ее хрупкую, хрустальную шею, вновь скрылся за занавесью полумрака, как собачка в своей конуре.

- Я многое помню и эта память желает крови. – Она провела ручкой по листу, оставляя на нем свое послание. – Он не сможет устоять, иначе не было бы смысла всему этому.

- Что бы ни случилось, я с тобою до конца, - выдал мужчина, которого только что надломили, словно тонкий прутик. Так оно и было, он был чем-то вроде колоска, что сгибался каждый раз, стоило ей недовольно разомкнуть свои губы, когда изо рта ее вылетали слова, словно холодный ветер.

- Я знаю, я прекрасно это знаю, но постарайся обуздать свою лесть и дать мне спокойно кончить с этой возней. – Она снова заговорила спокойным тоном.

Просидев над письмом еще несколько минут, женщина, наконец-таки, отложила ручку в сторону и, опустив голову ниже, начала внимательно читать то, что сама только что докончила. Произнеся про себя последнее слово послания, она довольно улыбнулась и скрестила кисти на бумаге.

- Это заставит его встрепенуться! – она провела рукой по исписанной глади, словно пытаясь стряхнуть с него остатки своего присутствия.

Мужчина ничего не ответил на ее самодурство.

- Ты знаешь, что делать! – произнесла она, не оборачиваясь в его сторону. – Не строй из себя обиженного, эта роль тебе не подходит. – Она, наконец, встала с кресла и, подойдя к кровати, упала ему в объятия. – Завтра, ты должен сделать это завтра. – Ее волосы ласкали его грудь, а горячая и мягкая кожа обжигала теперь его мускулистое тело.

- Я сделаю все, что от меня требуется, - ответил мужчина. Ответ был именно таким, каким она хотела его услышать и женщина дала ему попробовать на вкус свои губы.

- Мы добьемся того, к чему стремимся.

[Эмир Эмиров]

Глава 32

После того, как люди капитана Османова скрутили несчастного бродягу и, не поднимая лишнего шума, аккуратно уволокли его за собой, Бахрам переждал еще пару минут, и позвонил человеку, который должен был быть непременно осведомлен о каждом непредвиденном событии. По лицу Бахрама было видно, что он ничуть не смутился, явно ожидая всего того, что и произошло. Спустя несколько безответных гудков, он слегка занервничал, но не потому, что вызываемый им абонент не отвечал на звонок, а потому, что как-то подсознательно опасался своей навязчивостью спровоцировать господина на раздражение.

«Он может быть занят чем-то важным» - пришло на ум звонящему и, насчитав в уме девятый гудок, он прервал эту череду.

- Сукины дети, - нервно процедил Бахрам, но уже через мгновение не мог найти объяснения тому, из-за чего он выругался именно этим словосочетанием. Его непоколебимость дала мелкую трещину, которая, судя по всему, должна была расползтись до огромной ямы. Бахрам снова посмотрел на экран. Он мог позволить себе еще несколько минут отдыха на скамейке и решил отложить телефон. Стянув на шее шарф, который успел разболтаться, он поправил ворот своего пальто и вдел руки в карманы. По парку, изучая друг друга любопытными глазами, все так же гуляли люди. Перебегая взглядом от одного лица к другому, Бахрам увидел пересекающую парк девушку, уверенно идущую на высоких шпильках. Она была весьма привлекательна фигурой и миловидна лицом, но Бахрама заинтересовала не ее красота, а то, что он заметил увязавшихся вслед за ней двух парней, явно плененных ее аппетитными формами. Они шли в четырех метрах от преследуемого ими объекта, буквально прижавшись друг к другу боками и беседуя между собой на тему, догадаться о которой не составило бы ни для кого труда. Глупые улыбки не сползали с их лиц. Пару раз, один из них попытался привлечь ее внимание, выкрикивая что-то вслед, но девушка шла, словно бронированная машина и, казалось, ничто не могло ее остановить. Смотря на эту картину, Бахрам чувствовал некую нарастающую брезгливость к происходящему и, хотя он и сам совершал куда более омерзительные поступки, все же ему крайне хотелось встать и набить собственноручно умерщвленные туши этих остолопов соломой. Вдруг самый смелый из двух преследователей оторвался от своего спутника и, пробежав вперед, встал перед девушкой, словно памятник. Она остановилась, без тени удивления на лице, зная наперед сценарий этой ситуации, которая, видимо не раз присутствовала в ее жизни, и что-то ответила молодому человеку, появившемуся напротив. Бахрам не услышал ее голоса, но по выражению, с которым она произнесла свою речь, и выражению, с которым ее неудавшийся собеседник теперь стоял, не зная, что ответить, догадался о сути высказывания девушки без особого труда. Парень, которого секунду назад послали в известном направлении, продолжал глупо улыбаться и она, обойдя его, пошла дальше. Второй ловелас наконец-таки подошел к своему другу и после того, как второй что-то произнес, они оба расхохотались, с видом смельчаков, взявших Бастилию. В это мгновение Бахрам услышал звук своего телефон и поднял его со скамейки.

- Доброй ночи, господин, - проговорил он.

- Доброй, - донесся голос из динамика. – Как все прошло?

- Так, как я и ожидал. Он устроил засаду, - Бахрам ухмыльнулся – Думал, что все так просто. Надо же быть таким идиотом, чтобы поступать таким образом.

- Все прошло гладко? – вполне спокойно осведомился собеседник.

- Все прошло гладко, господин.

- Хорошо. Где ты сейчас?

- Я в том же самом парке, где разыгрывался весь этот спектакль, - ответил Бахрам, ощущая, как его ноги начинают постепенно неметь, и придвинул таз к краю скамейки.

- С этим капитаном нельзя больше нянчиться! Не стоит предлагать ему выбора, раз он решил сойти за умного.

- Я знаю, как прибить его к стенке и заставить сделать все, что нам требуется.

- Замечательно, - одобрительно произнес господин. – Когда ты сможешь быть у меня?

- Минут через сорок, - уверенно сообщил Бахрам.

- Прекрасно. Как только будешь у моей крепости, позвони, я оживлю свое логово.

- Все понятно, господин.

- До встречи.

- До встречи.

Спрятав телефон в кармане, Бахрам поднялся на ноги, которых частично не чувствовал и медленно направился к своему автомобилю, что стоял неподалеку. Он уже и забыл об инциденте, который минуту назад вызвал у него внутреннее отвращение. Теперь он был полон решимости и видел только цель, заданную ему господином. Подойдя к своему железному другу, Бахрам открыл дверь и уселся в промерзший салон. Он прогрел мотор и поехал на встречу с человеком, который ждал его через сорок минут. Ему потребовалось примерно десять минут на то, чтобы выехать из сгустка железа на дороге и мчаться теперь по более-менее чистой трассе. Бахрам знал наперед, что не сдержит слово и будет у господина позже названного им времени, но это его не волновало, ведь он понимал, что тот, к кому он едет, ждет его, в любом случае. Он чувствовал некий прилив энергии и веры в собственные силы и, хотя эта вера никогда его и не покидала, сейчас она будто поднялась на голову выше.

Подъехав к нужному месту, Бахрам посмотрел на часы, встроенные в приборный щит салона, после чего заглушил двигатель. Он опоздал минут на пятнадцать и, выйдя из автомобиля, направился к воротам громоздкого особняка, величава возвышающегося над остальными домами, которыми была усеяна эта местность.

- Я у ворот, - проговорил Бахрам, позвонив хозяину дома.

- Опаздываете, друг мой, - шутливо выдал собеседник и сразу же добавил: - Жди.

Спустя неполную минуту, Бахрам услышал лязг раздвигающихся ворот и перед ним появился тот самый охранник, с которым они, еще день назад, сидели в одном автомобиле, вместе с человеком, скрывающим свое лицо. Парня звали Ариф и он был чем-то вроде личной охраны господина, которого второй называл сикхом. Вся охрана состояла из дюжины, полностью зависящих от господина, мужчин. Надо сказать, что Ариф был главным над ними и всегда сопутствовал своему хозяину в любых поездках, в любом месте. Как и другие, он жил по законам государства Ласка и был привязан к нему по гроб жизни.

- Господин ждет вас в своем кабинете, - сообщил Ариф и, не задавая лишних вопросов, гость пошел следом за двухметровым парнем.

Даже Бахрам, не смотря на то, что он был частым гостем апартаментов, в которых сейчас находился, не знал всех тайн этого здания. Единственным, в чем он, несомненно, был уверен, было то, что в этом особняке имелось множество помещений, в которых, кроме самого господина, никто больше не имел право находится.

- Он у себя, - произнес сикх, доведя Бахрама до двери и, обернувшись, пошел назад.

Войдя в помещение, Бахрам обнаружил господина с маской на лице.

- Прошу тебя, брат мой, - мужчина, сидящий в кресле указал гостю на диван. – Садись.

Как только Бахрам закрыл дверь, он снял маску.

- Извините за опоздание, господин, - проговорил гость, презирая себя за то, что ему приходится говорить это.

- Без опозданий в этой жизни было бы совсем не интересно жить, - философски, но в то же время насмешливо, выдал собеседник. – В точности так же, как и без глуповатых выходок некоторых недомерков, вроде нашего капитана.

С этими словами, Бахрам понял, что господин не доволен его неточностью.

- Все дело в дорогах, - попытался объясниться Бахрам, словно студент, перед учителем, на что мужчина напротив лишь беспардонно расхохотался.

- Ты думаешь, сейчас самый, что ни на есть, подходящий момент для того, чтобы обсуждать качество наших дорог?

- Я так не думаю, - сухо ответил Бахрам.

- Тогда расскажи мне про свой план.

- Все довольно просто, - начал Бахрам, чувствую непреодолимое желание поскорее убраться из этого дома. – У Османова есть сын, который и послужит нам пультом дистанционного управления своего отца.

- Ты предлагаешь похитить ребенка?

- Только так мы можем заставить капитана сделать то, что нам требуется, - ответил Бахрам недовольный предыдущим вопросом собеседника.

- Ты заговорил прямо как Гейси, - подшутил мужчина в кресле, на что у Бахрама не дрогнул ни один мускул на лице.

- Мы можем убрать его иным путем, но зачем пачкать руки, если это может сделать сам Османов?

- Ты прав, - произнес собеседник и, опустив голову, закрыл глаза. – Он сам виновен в своих несчастьях. Как ты собираешься сделать это?

- В то время как папа сидит на работе, его сын, вернувшись со школы, сидит дома…

- Все, все ясно, - прервал его господин. – Надеюсь, в этот раз все пройдет без задоринки.

- Завтра Джамала не станет, я вам обещаю.

[Эмир Эмиров]

Глава 33

Казбулат раскрыл глаза раньше, чем зазвенел будильник минут на пятнадцать. На протяжении всей ночи, а уснуть ему удалось далеко за полночь, он периодически просыпался и ловил себя на мысли, что вздрагивает от своего же стона либо крика во сне. Пару раз Османов даже делал обход квартиры. Медленно, почти на цыпочках, пробираясь в комнату сына и убеждаясь, в очередной раз, в том, что все тихо и спокойно, он возвращался в свою постель. Каждый раз, после этих непредсказуемых пробуждений, капитан еще долго не мог уснуть, томимый и полностью поглощенный мыслями, связанными с его сегодняшней неудачей и с последствиями, к которым она могла привести. Затем зрачки его постепенно закатывались, и он снова погружался в хрупкое царство Морфея. Казбулат прекрасно знал о том, что иногда он стонет и вообще издает во сне разные, довольно жутковатые, звуки. Все это началось со смертью его супруги. В те ночи, когда в груди его скапливались все самые негативные эмоции, когда он, с волнением и тревогой в сердце, долгое время не мог уснуть, когда голова его расходилась по швам от гнетущих мыслей, Османов испытывал на себе всю мощь этого недуга. Теперешнее состояние капитана было именно таким. После вчерашнего провала, за который он ни на секунду не переставал себя корить, Казбулат был уверен, что все это выльется во что-то ужасное. Он опасался за жизнь своего ребенка. Османов не сомневался в том, что должен довести это дело до конца, ведь люди, с которыми он начал нечестную игру, пойдут на все, чтобы наказать его, если даже не из опасения, то хотя бы из чувства мести. Именно поэтому, Казбулат еще ночью позвонил мужу своей сестры и попросил его, чтобы он утром забрал мальчишку к себе. Пролежав некоторое время бесцельно уставившись в потолок и обдумывая в уме расписание сегодняшнего дня, со всеми возможными сюрпризами, Османов почувствовал как по его правой щеке течет, спавшая с уголка глаза, слеза. Он вытер ее запястьем и резким толчком сбросил ноги с кровати на пол. Протянув к тумбе руку, он отключил будильник и, поднявшись на ноги, пошел к окну. Солнце только успело взобраться на свой законный трон. Казбулат даже за окном чувствовал неизменную, рассветную, пряную свежесть, когда двор, улица, и вообще весь город пахнет иначе, нежели в любое другое время суток. Этот утренний аромат не мог испортить даже дым, плывущий вдоль улиц, на рассвете. Дым, идущий от костров, разведенных дворниками. Наоборот, тлеющие листья служили чем-то вроде корений. Не смотря на то, что в комнате у капитана и так было довольно прохладно, он все же открыл окно и, набрав в легкие ледяного воздуха, ощутил, как он медленно расползается по его телу и бодрит его. Делая очередную затяжку свежести, Казбулат вдруг неожиданно встрепенулся от холода и, закрыв окно, побрел на кухню. Оказавшись у плиты, Казбулат поднял с нее чайник и вылил оставшуюся кипяченую воду в графин. Затем он набрал в него воды из крана и, поставив чайник обратно на плиту, разжег под ним огонь. Зять должен был приехать к восьми и у Казбулата в запасе имелся еще целый час. Руслан, которого отец еще вчера предупредил о том, что на денек-другой ему предстоит пожить у дяди, все еще спал. После того, как закипел чайник, Казбулат приготовил себе крепкий кофе и сел за стол, обхватив руками горячую, дымящуюся чашку. Его ладони медленно наливались теплом. Отпив глоток, он ощутил, как обжигающая струя осторожно расползается по его взволнованной груди. Затем, не допив кофе, он резко встал и пошел к себе в спальную. Подобрав с подоконника мобильный телефон, Казбулат поспешно набрал номер. Вид у него был таким, словно его ударило током, и он вспомнил нечто очень важное.

- Доброе утро! – наполнил трубку грубый и довольно бодрый мужской голос.

- Ты едешь?

- Буду через пол часа, - ответил зять капитана. – Не беспокойся! Все будет в порядке!

- Хорошо, - протянул Казбулат, благодарный родственнику за слова, в которых он сейчас сильно нуждался. – Жду, не торопись, будь осторожен.

- Буду, брат, буду, - с легким оттенком радости в голосе проговорил собеседник. – Все будет хорошо брат, не переживай!

На этом разговор закончился и Османов пошел в ванную комнату. Выйдя оттуда, он вновь вернулся к себе и оделся. Затем Казбулат направился к сыну, который все еще спал. Подойдя к кровати мальчика, он обнаружил Руслана лежащим на левом боку, с натянутым до груди одеялом и выглядывающими из под него ступнями. Такая поза была любимым положением мальчика, когда он спал. Руслан просто не мог уснуть, когда его ступни находились в тепле. Им должно было быть прохладно и Казбулат, безусловно, знал об этой привычке. Лицо ребенка излучало сейчас лишь невинность, доброту и, конечно же, уязвимость. Стоя рядом, отец чувствовал тяжелое дыхание сына, переливающееся в сопение. За последние годы, Османов не позволял себе быть сентиментальным со своим ребенком и уже давно не наблюдал за тем, как Руслан спит. Но сейчас ему всем сердцем хотелось разбудить сына и поговорить с ним, сказать ему обо всем том, о чем он молчал все это злосчастное время. Казбулату хотелось разбить в дребезги свои принципы, смести их метлой любви и нежности, завести с сыном беседу на тему, которую они уже давно научились избегать. Движимый этим, внезапно пробившимся в его сердце, чувством, капитан сел на край кровати, рядом с сыном, отчего она слегка опустилась, и положил ладонь ему на плече. В ту же секунду, Руслан медленно открыл глаза, будто и не спал вовсе и перевел взгляд на отца. Смотря на сына, Казбулат лишь молчаливо улыбнулся, с заметной грустью в глазах. Руслан повернулся и лег на спину, отчего рука отца соскользнула на матрац. В следующее мгновение, Казбулат упал на ребенка и сжал его в своих объятиях.

- Я люблю тебя, сын! – голос мужчины словно выливался с болью из его изборожденного шрамами сердца. – Я люблю тебя! – И в этот момент он почувствовал как небольшие юношеские руки сына упали ему на спину.

- Я тоже люблю тебя, отец. – Слова, произнесенные мальчиком, острой иглою пронзили душу мужчине вдоль и поперек, и из дырок оставленных ею, сочились теперь те чувства и эмоции, которые он спрессовал на самом дне своей груди, и держал на замке все эти годы. Между тем, Османов чувствовал, как глаза его наполняются другой, материальной жидкостью. С его, казалось бы, давно высохших глаз, потекли слезы.

- Дядя Тимур еще не приехал? – голос сына заставил Казбулата разомкнуть объятия и выпрямить спину.

Он вытер рукавами рубашки свое обмокшее лицо и посмотрел в глаза мальчишке. На лице ребенка не было ни тени удивления.

- Нет, он будет через несколько минут, - шмыгнув намокшим изнутри носом, ответил мужчина и опустил глаза. Затем вновь поднял взгляд на мальчика и улыбнулся. – Я пойду пока, налью тебе чай, а ты одевайся.

- Хорошо, папа, - произнес Руслан, но без какого-либо намека на улыбку, будто та маска, которая успела срастись с его лицом за долгие годы ее ношения, не позволяла его снять ее с себя одним махом. – Я сейчас.

С этими словами Казбулат встал на ноги и пошел на кухню. Не успел он заварить чаю, как Руслан вышел из своей комнаты и, придя в помещение, где находился отец, сел за стол. Капитан обернулся к сыну и прислонился спиной к кухонному шкафчику. Смотря на Руслана, Казбулат хотел было что-то сказать, но смутился. Он не знал с чего начать. Так много ему сейчас хотелось передать юноше, но язык его оставался все таким же ледяным, не смотря на то, что оттаяла грудь.

- Ты знаешь, почему я хочу, чтобы ты пожил у тети?

- Потому, что хочешь остаться один? – без какой-либо иронии спросил мальчик. Просто он действительно считал причиной именно это.

Услышав ответ сына, Казбулат подошел к ребенку и сел рядом. К нему в грудь вкралось едкое ощущение горести, ведь капитан знал, что именно он виновен в том, что сын ответил так как ответил. У него в миг пересохло горло, но мужчина нашел в себе силы произнести:

- Никогда в жизни я не хотел бы остаться один, без тебя, никогда! Ты все, что у меня есть! Все, ради чего я живу, ради чего продолжаю дышать, ради чего открываю глаза по утрам. Я знаю, что никогда не говорил тебе этого и знаю каким было все это время, я всегда это знал! Но сын мой, - он опустил глаза, которые вновь наполнились слезами. – Жизнь ранила меня, твоя мать, - ему было тяжело говорить. – Я любил ее, но ее не стало. – С этими словами капитан еще ниже свесил голову, ощущая каждую слезинку, спадающую с его глаз. Руслан сидел, не произнося ни слова, и не сводил глаз с отца, пока тот не поднял голову.

- Мне нужно кое с чем разобраться, я не могу подвергать тебя опасности. Находится со мной сейчас, - Казбулат пытался подобрать слово. – Тревожно, - докончил он, смотря в непоколебимые глаза сына.

Руслан держался, словно играя в молчанки, все с тем же серьезным, слегка потускневшим лицом. Мальчик просто слушал, и хотя он понимал и чувствовал каждое слово отца, он не мог ничего ему ответить.

- Я хочу, чтобы ты… - начал капитан, как вдруг услышал короткий, но громкий стук в дверь. Не докончив предложение, он пошел в коридор, потирая по дороге глаза. В глазке капитан увидел Тимура и открыл дверь.

- Что с твоим лицом? – с порога выдал Тимур и шагнул вперед.

- Все в порядке, - Казбулат протянул ему руку.

- А где маленький негодник? – поинтересовался гость, снимая обувь и тут заметил идущего к ним Руслана.

- О, - протянул он и пожал ребенку руку. – Приветствую вас, юный мушкетер. Где же ваша шпага? – он улыбнулся и затейливо подмигнул ребенку.

Мальчик ответил ему еле заметной улыбкой, увидев которую Казбулат изменился в лице. Он почувствовал некое чувство зависти к мужчине, который смог всего лишь одним предложением вызвать у его сына эмоции.

- Руслан, - не смотря на выросшую раздраженность, абсолютно спокойно изрек капитан. – Иди, убери чайник с печки, я сейчас приду с дядей Тимуром. Мальчик пошел на кухню и Казбулат увел гостя в свою комнату.

- Послушай Тимур, - начал Казбулат, слегка жестким тоном. – Ты знаешь, что Руслан это все, что у меня есть, и я прошу тебя, будь настороже. Не отпускай его ни на метр от себя, пусть он весь день сидит дома.

- Ты сам-то что делать будешь? – вопросил Тимур, понимая, что собеседник что-то замышляет, но не договаривает. – Может, нужна помощь?

- Нет, - отрезал капитан. – Это дело следствия. Пообещай мне одну вещь. – Он вкрался в глаза Тимуру.

- Да.

- Сделай то, о чем я тебя просил!

- Не волнуйся, с ним все будет в порядке, - ответил Тимур, настороженный происходящим. – Скажи мне, что случилось?

- Ничего особенного, - заверил Казбулат и улыбнулся. – Надо поймать одного ублюдка, но это лишь дело времени.

- Ты уверен?

- Да, - ответил Казбулат. – Мне нужно бежать в отделение, я тебе позвоню.

- Хорошо.

Они вышли из комнаты и капитан позвал сына.

- Поезжай с дядей Тимуром, я скоро заберу тебя.

- Хорошо, - сухо согласился Руслан.

- Ну что мушкетер? – Тимур потеребил волосы мальчику. – Сделаем сюрприз тете Ираде?

Спустя неполную минуту Тимур вместе с Русланом уже стояли у двери. Прощаясь с сыном, Казбулат опустился на корточки и обнял его.

- Помни, что отец безумно любит тебя! – проговорил он, но уже без того, вырывающегося вулканом, сентиментализма, что присутствовал еще минут двадцать назад.

- Я тоже, - ответил юноша.

Поднявшись во весь рост, Казбулат пожал руку Тимуру.

- Я полагаюсь на тебя.

- Ни о чем не думай, - успокоил его тот, и вместе с Русланом они вышли в подъезд. Казбулат проводил их взглядом и, как только сын исчез из поля зрения, вернулся в квартиру.

[Эмир Эмиров]

Глава 34

Прежде чем оказаться наедине с убийцей, Лейсан провела около получаса в кабинете у капитана Османова. Не смотря на то, что разговор между ними велся именно на тему, касающуюся непосредственно Джалала, капитан даже и не заикнулся о вчерашнем инциденте. Он дал женщине несколько важных указаний и передал некоторые вопросы, о которых она непременно должна была справиться у заключенного, только уже от своего имени. По окончанию своей речи, Казбулат проводил Лейсан до двери камеры, в которой ее уже ждал собеседник.

- Только не будем сразу же начинать с мрачных тем, - навеселе начал Джалал, как только она вошла в помещение. Проигнорировав его игривую завязку, Лейсан подошла к столу и уселась напротив.

- День выдался не очень-то веселым? – с наигранным сожалением в голосе поинтересовался Джалал.

- Все в порядке, - ответила Лейсан деловитым тоном. – Вы остановились вчера на моменте вступления в общество, сообщив, что устали и не в силах долее вести беседу.

- Да, - он усмехнулся. – Нужно же было хоть что-нибудь оставить на сегодня.

- Я думаю, у вас есть, о чем рассказать, в любом случае.

Лейсан выглядела раздраженной и в то же время слегка подавленной. Еще с утра она дала себе установку размеренно и беспристрастно вести данный разговор. То, что в последнее время она начала ощущать в себе некое неравнодушие к Джалалу ее порядком беспокоило. Лейсан никак не могла определиться, питает ли она к человеку, который сидел сейчас напротив, чувства брезгливости и отвращения либо сожалеет ему и считает вынесенные им муки причиной и следствием, если уж не оправданием, всех его грехов. Картина стала окончательно размазанной после того, как Джалал рассказал ей о том, как он вступился в детдоме за девочку, которую хотели изнасиловать. Заключенный провоцировал ее на смешанные, абсолютно бескомпромиссные друг к другу чувства, что казались вечно виляющим маятником, где-то там, далеко в ее сознании. Впервые в жизни Лейсан, полностью отдавая себе отчет во всем происходящем, не могла ничего исправить и никак повлиять на свое собственное, внутреннее противостояние. Именно в силу этого бессилия, она пыталась говорить сейчас прячась за стеной грима.

Джалал с полминуты смотрел на нее, безмолвно бродя взглядом по ее лицу, пока, наконец, не улыбнулся, словно прочитав мысли Лейсан, после чего с хитрецой во взгляде произнес:

- Не знаю, что вы чувствуете по отношению ко мне, но вы для меня уже далеко не посторонний человек и, находясь рядом с вами, в вашем обществе, я отнюдь не из неуважения, а напротив – доверия, могу позволить себе выключить многие защитные функции своего организма. – Джалал откинул голову и загудел, демонстрируя свою задумчивость. – Ну, скажем, функцию защиты от хлесткого удара кулаком мне по лицу.

- Мне не нужны никакие защитные функции, - ядовито проговорила Лейсан.

- Ошибаетесь, - ехидно улыбнулся Джалал. – Физические функции защиты вам может сейчас и не к чему, но что касается вашего сознания, - он молча приоткрыл рот, словно затягивая звук «о» в знак чего-то выходящего за рамки. – Тут-то, не побоюсь этого слова, вы словно бронированная машина.

- Что вы имеете ввиду?

- Вы не совсем свободны и пытаетесь как-то, ну не знаю, пресно контролировать себя, опасаясь отдать мне некую инициативу, с помощью которой, как вам кажется, я смогу где-то вами манипулировать, - Джалал замолчал, полагая, что собеседнице нужно время, чтобы осмыслить в полной мере то, что он хотел донести. – Но это полнейший бред! – почти выкрикнул он.

- Вам кажется, что вы способны манипулировать людьми? – ровным тоном поинтересовалась Лейсан, но по этому, якобы оправдывающему ее безысходность, вопросу было ясно, что она окончательно сдала позицию.

- Упаси Господи, - отмахнулся заключенный. – Имея такой дар, стал бы я сидеть тут? – На секунду он задумался. – Хотя, нет! С вами стал бы, конечно же, стал бы. – Лестно докончил он.

- Джалал, по-моему, чем попусту сейчас утруждать себя этой бравадой, легче было бы признаться мне в том, чего вы хотите? – Лейсан продолжала держаться особняком, по крайней мере, снаружи.

- Сколько лет вам потребовалось на то, чтобы купить себе этот наряд?

Услышав это, женщина оторопела в недоумении.

- Не смущайтесь, - заключенный торопливо прервал неловкую сцену. – Говоря о наряде, я имел ввиду вашу профессию. Вы ведь психолог? – он уставился на нее исподлобья.

- Да, но какое это имеет отношение, - она слегка сдвинула брови. – Вообще, к чему все это?

- Чтобы купить этот наряд, вы несколько лет усердно занимались, а точнее работали и теперь вправе надевать его когда угодно и куда угодно, но разве дома вы его носите?

Он не стал дожидаться, когда Лейсан ответит и продолжил:

- Я всего лишь хочу, чтобы вы оставили свой наряд и были со мной, как дома, - он широко улыбнулся, затем хрипнул в кулак. – Так сказать, голой.

- Хорошо, - совершенно спокойно произнесла Лейсан.– А что на счет вас? Какие вы предпочитаете наряды? И в котором из них вы сейчас?

Улыбаясь, Джалал мозолил женщину хитрым взглядом, будто видел ее насквозь.

- Увы, жизнь даровала мне лишь один наряд, который мне придется носить до самой моей кончины. Не знаю, во благо либо в укор, но я не имею выбора и даже если захочу, то все равно не удостоюсь этих привилегий.

- А как же ваш костюм убийцы?

- Костюм убийцы? – с тоской в голосе повторил заключенный. – Если бы, - досадливо вздохнул он. – Этот, как вы говорите, костюм - единственная одежда, которая у меня есть. – Нет, - помотал он головой. – Это вовсе не костюм, это уже далеко не наряд, это моя кожа! Мое нутро.

- Ответьте мне, Джалал, как вы представляли свое будущее? Каким вы его видели?

- Будучи ребенком, я не видел никакого будущего, я лишь жил, просто жил, существовал, словно вещь, точно так же, как, - он, не задумываясь, указал на стол и легонько постучал по нему пальцами. - Спросите у этого предмета, как он представляет себе свое будущее.

- Я говорила о другом, - пояснила Лейсан, игнорируя сарказм собеседника. – Какой вы видели свою жизнь, до того, как оказались за решеткой? Какой была ваша цель? Какие планы, чего вы добивались, к чему стремились? – она перевела дух. – Неужели вы всего лишь намеревались уничтожить как можно больше людей, теша свое ядро ненависти, объясните.

- Как люди обычно отвечают на подобные вопросы? – поморщившись, поинтересовался мужчина.

- Они отвечают по-разному, - констатировала Лейсан. – Но это, существенно, не играет никакого значения, так как я задала вопрос конкретно вам.

Джалал вдруг зажмурился, словно проглотив что-то очень кислое.

- Вы правы! Никакого значения, так как я, и не стоит этого отрицать, судя по всему, не вхожу в категорию слова «люди», – он мгновенно посерьезнел. – Но не лукавьте, прошу вас. Ответы на этот вопрос не могут быть разными. Вполне возможно ограничиться всего лишь несколькими пунктами и все те, кому вы зададите этот вопрос подчеркнут лишь одни и те же галочки. Человек видит будущее таким, каким желает его видеть. А желания нашего общества ограничиваются очень узким кругом.

- Вы ушли от вопроса.

- Я всегда видел свое будущее таким же, каким было мое настоящее.

- Неужели в будущем вы представляли себя дряхлым стариком, перешагнувшим семидесятилетний рубеж и охотившимся в какой-нибудь подворотне на очередную жертву?

- Вы сегодня склонны шутить, - улыбаясь, проговорил заключенный.

Лейсан теперь уже прекрасно видела, что Джалал пытается увильнуть от темы, в свете которой он выглядел довольно неуклюже.

- Вчера вы сообщили мне о том, что убивали лишь из мести. Вы сказали, что мстите всему миру, и вас ничто не сможет остановить и удовлетворить. Но, общаясь с вами, я вижу напротив себя вполне здравомыслящего человека, который все прекрасно понимает и осознает, так скажите мне, идет ли здесь речь о притуплении чувства мести, либо вы всего лишь получаете удовольствие от своих деяний?

- Я всего лишь делаю то, что должен, - смутившись, пояснил Джалал. – Будь все иначе, я бы давно сдох, и не от чьей-либо руки, а от своей собственной.

- Но вы ведь не убивали до того, как вступили в общество?

- Нет, я не убивал, но чувствовал в себе жажду к крови. Я боролся с этим, но рано или поздно проиграл бы это противостояние самому себе. Вы не понимаете! Это внутри меня и мне от него никуда не деться! Убийством я выливаю бальзам себе на душу, который на некоторое время смягчает мои боли, но срок этот весьма не долгосрочен.

- Кем вы были, в так называемом государстве Ласка? – Лейсан перевела тему в иной ракурс. – В чем была ваша функция?

- Я был всего лишь пешкой в игре королей! – с долей горечи в голосе ответил заключенный. – Я был никем! Но так же, я был и Богом!

- С чего вы так решили?

- На таких, как я в обществе лежали все трудности и вся опасность. Я был чем-то вроде первого с конца, но это было лишь в пределах государства Ласка. Я вершил судьбы, я вершил судьбы, - повторил он.

- И вы не хотели стать чем-то большим? – спросила Лейсан, слегка накренив голову. – Вы не хотели подняться? Ведь, говоря о видении вашего будущего, я подразумевала именно это! Разве вас не прельщала та высота, на которой летали некоторые из, вами же указанных, лиц?

- Я продолжу с того, на чем остановился вчера, - мужчина хитроумно улыбнулся, словно оправившийся от ран хищник. - И вы найдете ответы на свои вопросы.

[Эмир Эмиров]

Глава 35

Тимур утопал в придвинутом к стене диване и был полностью поглощен транслируемым по телевизору футбольным матчем. Руслан сидел справа от дяди и наблюдал за трехлетним двоюродным братом, который, развалившись на мягком ковре, расстеленном по всей комнате, пытался что-то собрать из деталей детского конструктора. И отец, и сын были заняты своими мыслями, не обращая никакого внимания на все остальное. Руслан периодически переключал взгляд от дяди к мальчишке и испытывал истинную радость, видя их серьезные, завороженные лица. Особенно огромный внутренний восторг он ощущал, наблюдая за тем, как малыш, сжимая свои маленькие губки, непоколебимо пытается создать из пластмассовых кубиков что-то вроде машинки. Ирада, которая приходилась родной сестрой отцу Руслана, была занята на кухне, заранее пообещав приготовить что-нибудь вкусненькое на вечер.

Руслан любил общество своего дяди и тети, конечно же, с их маленьким сыном, ведь в этой семье ему всегда были рады. Он чувствовал искреннюю любовь, заботу и ласку, которую проявляли к нему эти люди. К тому же, Тимур был своего рода весельчаком и всегда мог вызвать улыбку у парня, в то время как этого не мог добиться его собственный отец. Но, не смотря на все это, Руслан виделся со своим родственниками довольно редко. Казбулат не любил ходить в гости, ровно так же, как и не любил принимать гостей в своем доме. Отец парня был замкнутым человеком и за последние годы сделал свой дом неприступной крепостью, куда не решались и не хотели идти даже самые близкие люди. Руслан любил своего дядю за те качества характер, которыми был обделен его собственный отец. Понимая все это и улавливая расположение сына к мужу своей сестры, Казбулат испытывал некую зависть и ущемление, хоть и осознавал, что это довольно глупо. За последние годы своей жизни, он ограничил в общении с ближайшими родственниками, как себя, так и своего сына и, казалось, уже полностью свыкся с этим отрочеством.

Сидя на диване, в квартире у своего дяди, Руслан ощущал приятный наплыв уюта, тепла и гармонии, даже не смотря на то, что ни один из членов семьи не обращал сейчас на него внимания. Мальчику нравилось сидеть на этом самом месте, в этом окружении и в этой, по-настоящему, домашней атмосфере, которая будто витала в воздухе.

Руслан ненавидел футбол, но сейчас ему было совершенно все равно, что мелькало на экране телевизора, он готов был стать хоть болельщиком одной из играющих команд, лишь бы все остальное оставалось неизменным. Ребенок, что пыхтя возился со своей игрушкой, собрал, наконец, что-то отдаленно напоминающее кузов несуразного автомобиля. Затем он начал разглядывать свое изобретение со всех ракурсов, причем каждой стороне малыш уделял, как минимум, полминуты своего младенчества. В итоге, вразумив, что конструкция собрана плоховато и требует переделки, он нахмурился и разобрал крайние части цветного кузова и начал реставрацию, теперь уже, с недовольным выражением кругловатого лица. От возмущения у него даже поалели брови, но малыш не сдавался, собираясь сделать задуманное именно таким, каким он хотел его видеть. Руслан сейчас трепетно наблюдал за своим двоюродным братиком, ожидая увидеть его довольное лицо, после окончания работы, но резкий крик заставил его вздрогнуть и машинально отвести взгляд в сторону. Кричал Тимур, выплеснув эмоции за забитый его командой гол. Он отпустил несколько хвалебных изречений и похлопал Руслана по спине. Вместе с хлопком, юноша ощутил прилив упоения, который пропитал все его нутро.

- Видал, какой гол?! – восторженно выдал Тимур, не сводя глаз с телевизора.

- Да, красиво ударил, - еле слышно пролепетал Руслан, глядя на повтор забитого гола.

Тимур лишь улыбнулся, хоть и не расслышал того, что сказал его племянник. Он досмотрел последний повтор и самодовольно откинулся на спинку дивана.

- Что ты сказал? – неожиданно обратился он к племяннику.

Руслану понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, о чем его спрашивают, после чего он ответил:

- Красивый гол, прям в угол.

- Гоняешь мяч в школе? – спрашивая это, Тимур смотрел перед собой.

- Нет, не особо, - признался юноша, но, видя затаившего дыхание дядю, понял, что сказал это впустую, лишь для себя.

- Да?! – встрепенувшись, после опасной ситуации на поле, выкрикнул Тимур.

Перебегая глазами от телевизора к племяннику, мужчина столкнулся взглядом с пыхтевшим над конструктором сыном и лучезарная улыбка мгновенно прогнула его рот.

- Будущий архитектор, - исполненным радостью голосом, выдал счастливый отец и указал Руслану на сына. – Ты не представляешь себе, но когда я был таким, как ты, то мог до полуночи бегать по двору наперегонки с мячом. А сейчас даже по лестнице и то поднимаюсь с трудом, - он усмехнулся и подмигнул юноше. – Остается только болеть.

Докончив свой рассказ, Тимур вновь принялся за безмолвное созерцание матча. Руслан же, выслушав короткую историю дяди, не нашелся, что вставить и снова перевел взгляд на своего маленького двоюродного брата. Юноше нравилось такое положение дел, когда он молча сидел, слушая других, и лишь изредка отвечал на некоторые вопросы. Его замкнутость выражалась в смущении и, зачастую, неумении вести беседы. И пусть, в иной раз, это безмолвие заряжало некий дискомфорт в воздухе, Руслану все же свойственнее было помалкивать, так как он чувствовал себя намного увереннее в тишине, как в своей тарелке. Любуясь двоюродным братом, юноша не мог не восхищаться его упорством и проявлением силы воли. Малыш почти уже докончил свой шедевр. Оставалось приделать лишь колесики. Через минуту, самодельная игрушечная машинка была готова и, положив ее колесами на ковер, ребенок поднял взгляд на Руслана. Он пару раз катнул автомобиль по ворсяному покрытию, после чего протянул свое изобретение гостью, с гордым и самодовольным видом. Краснота над бровями и кончиком носа ребенка уже спала. Оставался лишь характерный, розоватый румянец на сочных, будто персики, щечках, и это говорило лишь о том, что малыш сейчас абсолютно спокоен и полностью удовлетворен результатом своей работы. Коричневатые, мягкие волосы, спадали редкими нитями на его выпуклый, словно шарик, лоб. Вообще, голова малыша, казалась Руслану слегка шире, чем должна была бы быть и благодаря этому, ребенок выглядел еще слаще и аппетитнее. Глядя на игрушку в короткой, пухленькой и складчатой руке своего брата, с толстенькими пальцами, Руслан ответно вытянул свою ладонь. Ребенок моментально среагировал на это движение и, бойко отдернув руку, прижал свое изобретение к груди. В следующее мгновение он звонко рассмеялся, и на лице его нарисовалась картина безумной радости. Он смеялся над содеянной шалостью, от чего тряслось все его маленькое тело. Ему оставалось лишь добавить: «Аха! Попался!» и все в округе растаяло бы от умиления к этому маленькому проказнику.

Любуясь радостью ребенка, Руслан поддержал его смехом, не смотря на то, что малыш смеялся именно над ним. Смех малыша был громким, неугомонным и, конечно же, заразительным. Даже Тимур, который, казалось бы, был полностью завоеван происходящим на поле противостоянием, теперь уже сиял во всю, зараженный смехом своего сына. Наконец, умаявшись, ребенок почему-то резко смутился и, сдвинув вновь покрасневшие, брови, метнул негодующий взор сначала на Руслана, а потом и на отца. В его недовольном взгляде можно было прочесть то, что он не намерен делить свое веселье с кем-либо еще. Вместе с тем, как ребенок обиженно опустил глаза на свою игрушку, из коридора послышался тихий, но в то же время, неприятный звук. Кто-то постучался в дверь. Тимур продолжал сидеть, навострив уши и ожидая лишь очередного стука, чтобы не идти к двери впустую. Следующая череда стуков донеслась через несколько мгновений и это вынудило Тимура резко вскочить на ноги. Он хотел было выругаться, но сразу же поймал себя на мысли, что этого нельзя делать.

- Кого там принесло! – мотая головой, огорченно процедил мужчина и направился в коридор.

Ирада вышла мужу на встречу в измазанном фартуке и столовых рукавицах.

- Там какой-то мужчина, с папкой, - сходу проинформировала она Тимура. – Наверно, за свет, - добавила женщина, которая уже успела посмотреть в глазок.

- Обязательно он должен был прийти именно сегодня и именно сейчас, - возмущенно выдал мужчина и тяжело вздохнул. На это жена лишь игриво скорчила свой носик и удалилась назад к плите. Пройдя к входной двери, Тимур прижался к ней руками и ладонями почувствовал мокрое железо. С внутренней стороны дверь запотела и была вся в мелких пупырышках. Прислонив лицо к глазку, мужчина увидел в нем незнакомого человека в темном, раскрытом пальто и, выглядывающим из него, сером костюме. На голове у гостя красовалась каракулевая шапка. Как и сказала Ирада, в руках мужчина держал папку. Отлипнув от двери, Тимур выдвинул задвижку и опустил вниз ручку.

- Здравствуйте, - дружелюбно начал незнакомец.

Тимур поздоровался в ответ.

- У вас кое-какие неполадки со счетчиком, - сообщил мужчина в берете и, раскрыв папку, вытянул из нее какие-то бумаги.

- Что там такое? – Тимур машинально нахмурился и шагнул к незнакомцу, чтобы разглядеть листок, который тот держал в руке.

- Секунду, - изрек гость, уставившись в бумагу и незаметно, от глаз Тимура, просунул левую руку в карман. Как только его кисть оказалась в пальто, с верху, мощной волной, донесся оглушительный треск. Это был звук захлопнутой с силой двери, вслед за которым послышались чьи-то идущие вниз шаги. По мере приближения человека, идущего с верхних этажей, мужчина с папкой подмышкой менялся в лице. Когда напряжение достигло верхней планки, он вытянул руку из кармана пальто и, прижав кулак ко рту, несколько раз с натугой кашлянул в него, словно посылая кому-то тайный знак. Сигнал был принят и этажом ниже заходили чьи-то ноги. Тимур и не пытался почуять сгущающееся облако опасности, которое уже, безусловно, выдавало себя. Все его мысли были клином направлены на оставленный им телевизор и то, что по нему транслируется.

- В чем там дело? – не пытаясь скрыть возмущения, поинтересовался Тимур и уже вышел в подъезд, закрыв за собой дверь. – Только недавно я оплатил все счета за свет и никаких проблем с счетчиком не было!

- Кто-то… - начал было незнакомец, как человек, идущий сверху, вписался в общую картину.

- Добрый вечер Тимур, - сосед, живущий несколькими этажами выше, улыбнулся. – Салам, - он пожал руку мужчине в берете, а затем и Тимуру.

- Здравствуй Амир, - неохотно поздоровался хозяин квартиры, в надежде поскорее убраться в свое логово, но из вежливости добавил: - Как ты?

- Спасибо! – сосед ухмыльнулся и, не справляясь о самочувствии собеседника, перевел взгляд на незнакомца. – Вы из ЖЭКа?

- Да, - почти выдавил из себя человек с папкой, пытаясь не смотреть на мужчину, которого звали Амир.

- Там у меня что-то с линией, вы можете потом посмотреть?

По выскочившим морщинам, в области носа и рта, была видно, что незнакомец наполнился острой яростью к назойливому мужчине, который появился совершенно не вовремя.

- Я пошлю к вам человека, он во всем разберется.

- Нет, если это возможно, то посмотрите сейчас, у меня тускнеет и постоянно играет свет, я думаю, что кто-то переключил ко мне свою фазу, - не отставал Амир. – Может, посмотрим сейчас?

- Я не могу сейчас, у меня много работы. Зайду к вам позже.

- Послушайте, - вдруг запальчиво встрял Тимур и, отшагнув назад, подцепил рукой дверную ручку. – Вы уверены, что у меня какие-то неполадки? Если да, то говорите быстрей, - он выждал пару секунд и добавил, - играет Барселона! – это было, пожалуй, самым веским аргументом хозяина дома, в силу которого, ему необходимо было поскорее вернуться к телевизору.

Незнакомец в берете приподнял лист и прищурился.

- Кажется, я ошибся, - с выраженной злостью в голосе, изрек он и досадливо сжал губы.

- Хорошо, - раздраженно произнес Тимур и ступил за порог своей квартиры. – Удачи!

- Ну, что? – поинтересовался Амир, положив руку на плече мужчине с папкой. – Пойдем, взглянем?

Незнакомец смотрел на него еще с несколько секунд, обдумывая, что ему делать, пока зловещая улыбка не расплылась по его лицу.

- Взглянем!

Задвинув защелку, Тимур чуть ли не побежал к своему, уже успевшему остыть, месту на диване.

- Ну как? – встревожено спросил он у Руслана. – Никто ничего не забил?

Мальчик ответил отрицательно и мужчина с облегчением выдохнул свою тревогу. Заканчивался первый тайм, оставалось несколько минут и в оркестре желаний Тимура заиграли одновременной два несовместимых друг с другом инструмента. С одной стороны, он желал, чтобы тайм длился как можно дольше, поскольку созерцать это зрелище он готов был сколько угодно. С другого же края, Тимур хотел, чтобы судья просвистел, как можно скорее, так как представление дымящейся сигареты уже манило его выйти на балкон. Появление Ирады заметил только Руслан, которому она дружелюбно улыбнулась, затем, женщина поглядела на сына и, наконец, остановила взгляд на муже.

- Тимур, - протянула жена, и мужчина сразу же повернул шею. – Кто там был?

- С ЖЭКа, какой-то тип. Сказал, что проблемы со счетчиком, потом выяснилось, что ошибается.

- Ладно, - не желая мешать мужу, Ирада вернулась на кухню.

Вместе с тем, как судья дунул в свисток, Тимур поднялся на ноги и, проигнорировав возможность пересмотреть все самые опасные моменты первого тайма, вышел из комнаты. Пройдя вдоль коридора, он пошарил рукой в кармане висящей на крючке куртки и извлек оттуда пачку с сигаретами, вместе с дешевой зажигалкой. После этого, он пошел на кухню, которая выходила на балкон. Заметив мужа с сигаретами в руке, Ирада устало закатила глаза, мол, сколько можно.

- Ты же собирался бросить! – косвенно упрекнула она Тимура.

- Брошу, брошу, - он подошел к ней и ласково поцеловал в щеку. – Как только покурю, брошу с балкона. – Он глуповато засиял.

На это жена лишь устало вздохнула, и Тимур удалился за дверью, ведущую на балкон. Закрыв за собой дверь, мужчина словно оказался в ином измерении. Студеный, свежий воздух, накрыл его своей высокой волной с головы до ног, вследствие чего, Тимур съежился в напряженный комок. Он хотел было вернуться за курткой, которую просто поленился прихватить с собой, но эта мысль сразу же отскочила от него, как резиновый мяч. Тимур мгновенно продрог, но в том, чтобы побыстрее выкурить сигарету и стремглав сбежать с обледенелого балкона в теплую и уютную комнату, в которой, к тому же, его ждал телевизор, был определенно свой, ни на что не похожий, азарт и порция удовольствия. Он прекрасно понимал это и, перед конечной точкой наслаждения, хотел ощутить и некоторые, незначительные, трудности, благодаря которым радость стала бы еще весомей. Вместе с тем, как Тимур зажег сигарету и сделал первую затяжку, испепеляющую ароматный табак, он почувствовал, как у него загораются щеки и уши.

Выпустив еще одну волну дыма, мужчина дыхнул, не затягиваясь, и изо рта его покатился пар, точно так же, как если бы он затянулся сигаретой. Это сравнение его слегка порадовало и окунуло в память из детства, когда, до того, как начать курить, он порой имитировал курение подобным образом. Балкон выходил на дорогу. Провожая взглядом пролетающие неподалеку автомобили, Тимур не заметил, как сигарета в его руке укоротилась вдвое. В силу того, что мороз все больше и больше подчинял себе его тело, что выражалось, теперь уже, в непрерывной дрожи, Тимур решил сделать последнюю затяжку и, как и обещал жене, выбросить окурок вниз, с балкона. Не успел он привести свое намерение в действие, как услышал скрип открывающейся двери.

- Он опять стучит, - проговорила Ирада, высунув голову наружу.

- Кто? – недоумевая, поинтересовался Тимур.

- Тот самый, с папкой, - ответила женщина.

Кивнув жене в ответ, мужчина задвинул дверь. Он все-таки затянулся, но не так, как хотел, из-за резко наплывшего на него раздражения, и сразу же выветрил легкие. Идя к двери, Тимур размышлял над причиной, в силу которой, человек приходящий ранее, мог вернуться снова, но так ничего и не надумал. Он, на всякий случай, посмотрел в глазок и открыл дверь.

- Что на этот раз? – Хозяин дома выглядел раздраженным.

- На этот раз ты у меня не соскочишь. – Незнакомец вытянул из кармана пистолет и взял под прицел вмиг оцепеневшего Тимура. – Пойдем, поздороваемся с твоим племянником.

[Эмир Эмиров]

Глава N

Если бы кто-нибудь, когда-нибудь сказал Наиле, что она найдет свое счастье именно таким образом, то она никогда бы в это не поверила, но сейчас весь мир будто растелился у нее под ногами. День назад, когда девушка, как обычно усталая и обиженная на весь мир, шла домой с работы дорогу ей преградил мужчина. У него был порез на руке и незнакомец попросил ее забинтовать раненное место, сообщив, что узел, который он делал выходя из дома ослаб и развязался. В ту самую минуту, когда она, с внезапно наплывшей на нее заботой и рвением, помогала незнакомому ей человеку, внутри нее что-то треснуло, будто ледяная оболочка, в которой было спрятано сердце девушки, посыпалась осколками, и она поняла, что эта встреча изменит ее жизнь. Его звали Руслан, и, как только Наиля затянула последний узел, он без тени смущения, прямолинейно и абсолютно серьезно, без лишних слов, предложил ей встретиться снова. Предложение это было столь стремительным, но по глазам мужчины было видно, что он уверен, ставя свою жизнь на кон, в том, что Наиля согласится. И он был прав! Ей было плевать на все принципы и правила, ей было плевать на чужие мнения, ей было плевать на всех, кроме того, с кем она завтра была готова идти на свидание. Она, без каких-либо условий, без сомнений и без страха отдала ему свое талое сердце. И не смотря на то, что Наиля знала Руслана всего лишь несколько минут, она была готова идти за ним хоть на край света, это было необъяснимо, он явился ей, словно демон и вмиг стал ее властелином.

Наиля проснулась счастливой. Впервые, за последние годы своей жизни, она ощущала теплоту, где-то там, в груди, и благодаря этому чувству у нее словно выросли невидимые крылья. Она не пошла на работу, преждевременно отпросившись у начальства, и посвятила первую половину дня мечтаниям, оставив время и на то, чтобы привести себя в порядок, перед тем, как выйти из дома.

Стрелки настенных часов разделили циферблат надвое, в то время как Наиля уже была готова идти на встречу своей судьбе. Руслан сказал, что будет ждать ее на том же самом месте, где произошла их вчерашняя встреча, в шесть тридцать. У нее в запасе было еще пол часа, когда дорога от квартиры до намеченного пункта занимала что-то около пятнадцати минут ходьбы. Но Наиля решила идти, больше всего ей не хотелась заставлять его ждать. Она боялась. Боялась, что по ее вине их встреча может не случиться и, накинув на себя светло-синюю куртку с пуховиком, девушка вышла за дверь. Погода стояла пасмурная, Солнце лишь вяло освещало, но не согревало. Небеса были готовы разразиться мощным взрывом. Наиля шла, вдыхая в легкие холодный воздух, но огонь, что пылал у нее в сердце, согрел бы даже самую дикую стужу. Она даже и не заметила, как оказалась в нескольких метрах от здания, на углу которого Руслан украл ее сердце. Походка женщины была легкой, плывущей, безмятежной. Не было никакого страха, неуверенности, переживаний, кроме боязни того, что все это может оказаться лишь вымыслом, сном, миражем. Она зашла за поворот, обойдя конус здание, и увидела томящегося в ожидании Руслана, который стоял, прислонившись к стене, с букетом роз в руке. Он словно почувствовал ее появление и сразу же обернулся, окинув ее благодарным взглядом. Руслан был весьма хорош собой. Высокий, с симметричными чертами лица, голубыми, чувственными глазами и опущенными на лоб, густыми волосами. Он казался Наиле самым прекрасным созданием в этом мире.

- Здравствуй, Наиля, - он протянул ей цветы. – Я бесконечно благодарен судьбе за то, что именно ты стала моим ангелом хранителем.

Женщина смущенно заулыбалась, но не отвела взгляда. Она смотрела на него зажженными, блестящими глазами, готовая раствориться в голубых, морских зрачках.

- Как прошел день? – участливо поинтересовался он и, не долго думая, взял ее под руку.

- Я не пошла сегодня на работу, весь день просидела дома, - Наиля покорно подчинилась его действиям и теперь шла вместе с ним в сторону парка, в этом незамысловатом сплетении.

- Что-то случилось? – он бросил на нее встревоженный взгляд.

- Да нет, - отмахнулась девушка. – Просто захотелось остаться дома. А ты?

- А я почти весь день потратил на чтение, - сообщил Руслан, смотря перед собой.

- Да?

- Я работаю редактором в одной из типографий, - дополнил он.

- А, - протянула Наиля. – Ясно. Интересно, наверно.

- Было бы интересней, если бы не надоедало, - проговорил Руслан, улыбаясь. – Это как пруд, с виду чистый, но на дне которого много, - он прищурился. – Иногда и не очень, мусора и ты должен выловить и выбросить все эти залежи.

- И в какой же книги ты сейчас плаваешь?

- Книга про Теда Банди, - проговорил мужчина. – Тебе о чем-нибудь говорит это имя?

- Нет, не думаю, - смутившись, ответила женщина. Ей было неловко, ведь она и понятия не имела кто такой этот Тед Банди.

- Не страшно. – Руслан указал раненной рукой на открывшееся их взору кафе, под открытым небом. – Присядем, я тебе расскажу.

- Давай, - согласилась женщина.

Они сели за крайний столик, друг против друга. Наиле было интересно каждое слово, которое спадало с языка ее спутника. Взгляд Руслана падал на девушку приговором, приговором любви и вознесения. Как только глаза их соприкасались, она чувствовала, как сердце ее замирает от того наплыва страсти и эмоций, которые ей с трудом удавалось сдерживать в своем немощном ныне теле.

- Один, довольно-таки молодой, автор, посвятил целый цикл рассказов этому самому Теду Банди, - начал мужчина, видя нетерпеливый взгляд Наили. – Но не пугайся, когда я расскажу тебе, что почерпал из творений этого юного фантазера.

- Ты меня заинтриговал, - с некой игривостью в интонации произнесла женщина. – О чем его рассказы?

Руслан слегка наклонился вперед.

- Все его рассказы посвящены серийному убийце, маньяку, которого звали Теодор Банди. Он был незаурядной личностью, таинственной, магической. Он пленил не мало женских сердец, которые впоследствии разбивал о скалы своего сумасшествия.

- Он убивал их? – ничуть не изменившись в лице, даже, наоборот, с явным интересом спросила девушка.

- Да, - ответил Руслан, с некой жадной улыбкой, как если бы был восхищен личностью о которой рассказывал. – Он делал с ними страшные вещи, жуткие вещи.

- И этому посвящена книга?

- Да. Нет! – вырвалось у него изо рта. – Не все так просто. Тед Банди был гением, - он моментально обозлился, но сразу же пришел в себя.

- Жутко.

- Согласен, - проговорил Руслан, улыбаясь. – Это все довольно жутко.

- И сколько же женщин попалось в его сети? – иронизировала Наиля.

- Не знаю, - ответил мужчина. – Я еще не дошел до этого момента.

В эту секунду к их столику подошел официант. Приняв заказ, он услужливо улыбнулся и удалился.

- Расскажи о себе, - Руслан взял кисть женщины и сжал ее между своими горячими ладонями.

Наиля хотела было вытянуть руку из этого приятного объятия, но мысль эта отскочила от нее так же быстро, как и появилась.

- Что ты хочешь знать? – она чувствовала, как тепло его рук приятной дрожью обволакивает все ее тело.

- Я хочу знать все, что ты пожелаешь мне рассказать.

Время сыпалось, словно песок из сжатого кулака. Прошло уже два с лишним часа с того момента, как они встретились, но ни один из них до сих пор ни разу не посмотрел на часы. Казалось, они могли были бы говорить всю ночь напролет, если бы Руслан не прервал этот растянувшийся момент счастья.

- Одиннадцатый час, - осведомил он, взглянув, наконец, на часы.

- Одиннадцатый? – Наиле было все равно, но она все же сделала вид, что это ее удивило и в то же время слегка смутило. Она жила одна, в своей квартире, и время сейчас не играло для нее никакой роли.

- Я провожу тебя до дома, - уверенно проговорил мужчина.

Наиля не стала отпираться. Расплатившись с официантом, Руслан встал из-за стола и вновь взял девушку под руку. Они шли, прижавшись друг к другу, будто родные, говоря о вещах, которые, в иной раз, Наиля ни за что не стала бы обсуждать с другими.

- Это тут, - сообщила девушка, когда они оказались перед входом в ее двор.

- Я должен проводить тебя до двери, - мужчина с хитрецой взглянул на нее и слегка наклонился к ней. – Я должен это сделать.

- Хорошо, – она весело обернулась и пошла во двор, но уже на расстоянии с ним.

Он последовал за ней, жадно обрисовывая ее миниатюрную фигуру глазами.

- Все, ты выполнил свой долг джентльмена, - улыбаясь, проговорила девушка, как только они вошли в подъезд.

- На каком этаже обитает моя принцесса?

- Принцесса обитает на третьем этаже.

- Одна? – спросил он, прищурившись, словно в шутку.

- Нет, со своим любимым.

Последнее предложение девушки вогнало мужчину в некое замешательство и, видя его изменившееся выражение лица, Наиля поспешила добавить:

- Со своим песиком.

Руслан рассмеялся, но тут же поймал себя на мысли, что он может потревожить своим басистым смехом соседей и унял свое возбуждение.

- Его зовут Генри, - сообщила Наиля, предвкушая новую волну смеха со стороны своего кавалера.

- Генри? – удивился мужчина. – Так вы живете с аристократом, моя королева.

- Да, именно с ним.

- Я непременно должен увидеть этого Генри, из-за которого у меня чуть не разорвалось сердце.

Наиля несколько секунд молча смотрела на своего спутника, пока не стянула губы:

- Идем, я познакомлю тебя с Генри.

- Жажду встречи.

Поднявшись на третий этаж, она покопалась в сумке и, отыскав в ней ключ, открыла дверь.

- Заходи.

Руслан зашел внутрь и закрыл за собой дверь.

- И где же наш монарх?

- Генри, - протянула женщина. – К нам гости.

Серый и неказистый с виду мопс подбежал к хозяйке, словно пуля, и начал кружить вокруг ее ног, восторженно разинув свою темную, как уголь, пасть.

- Мой хороший, - она наклонилась, чтобы погладить свое домашнее животное, в то время, как собака пыталась лизнуть ее руку. – Смотри, кто к нам пришел. – Наиля выпрямилась и обернулась к Руслану, и в это самое мгновение прочувствовала на себе мощный удар под дых. От резкой боли девушка согнулась вдвое и, задыхаясь, повалилась на пол. Собака сразу же поняла, что к чему и стала лаять на обидчика своей хозяйки, что сподвигло Руслана вынуть нож из своего внутреннего кармана. Он нагнулся к мопсу, который старался держаться на расстоянии и резким движением пронзил его своим острым клинком. Животное в ту же секунду утихло. Тогда мужчина придвинулся к Наиле.

- Ты все еще не знаешь, кто такой Теодор Банди? – на его миловидном лице нарисовалась страшная улыбка. – Это я!

[Эмир Эмиров]

Глава 36

Каждый угол маленького, затхлого помещения, которое, за долгие годы своего мертвого существования, впитало в себя весь ужас и чернь человеческого нутра, отдавал ледяным прикосновением погребальной руки. Помимо Джалала и Лейсан, в комнате, несмотря на ее неприступность, словно витало что-то страшное, что-то демоническое. Будто дьявол затянулся дымом тлеющих адских отродий и выпустил из своего темного рта едкий, удушающий смок.

- Его звали Хан, - начал Джалал, намереваясь довести свои мысли до собеседницы не только словами, но и взглядом. – Этот человек воистину был великим. Да, он убивал, но уверяю вас, убивая, он лишь спасал! – мужчина печально улыбнулся. – Я буду всю жизнь вспоминать эти слова с, греющим грудь, приливом волнительного тепла: «На что ты готов пойти ради власти над самим собой?» - последнему слову, произнесенному заключенным, вторила привычная паузу, которую он удачно применял в свою пользу. – Я ответил ему, что готов пойти на все! Таким образом, я и стал членом государства Ласка.

- Но почему вы? – спросила Лейсан, сохраняя невозмутимость. – Почему этот человек выбрал именно вас?

- Знаете, многие животные просто чувствуют приближение беды, - Джалал усмехнулся, словно произнесенные им слова вынудили его рассудок впустить в себя некоторые мысли, которые были изолированы им довольно долгое время.

- Из этого следует то, что он почувствовал, что вы тот, кто ему нужен?

- Он был искателем, - заключил мужчина. – Он всегда чувствовал тех, кто ему нужен. Он был искателем, - повторил Джалал.

- А сейчас? – спросила Лейсан.

- Сейчас он всего лишь проеденные червями остатки, некогда здравствующего человека.

- Он умер? – она пыталась направить разговор в определенную струю, но собеседник часто перебегал, словно в шахматах, от одного квадратика к другому.

- Его лишили жизни, точно так же, как он когда-то делал это с другими, - иронично, но с долей грусти в голосе, произнес Джалал.

- Вы знаете, кто его убил? – из заключения мужчины, Лейсан сделала прозрачный вывод, указывающий на то, что в смерти человека, которого звали Хан, виновен сам Джалал.

- То была холодная ночь, - задумчиво проговорил заключенный, постепенно утопая в памяти тех времен, о которых рассказывал. – Темная ночь. Ночь, подчиняющая себе души и делающая людей уязвимыми конвертами. – Он утонул в себе еще глубже. – Прижимаясь телом к ледяному бетону, я постепенно замерзал во сне, и все сильнее и сильнее сжимался в никому ненужный комок человеческой туши. Я знал, еще до того, как Хан протянул мне руку, я предчувствовал, что эта ночь станет для меня решающей, роковой. Я знал, что у меня будет лишь два пути. Я должен был либо умереть, либо превратиться в существо, которое уже ничто и никогда не сумеет опустить на ледяной бетон.

Слушая заключенного, Лейсан словно сама наблюдала за картиной, воспроизведенной памятью ее собеседника.

- И поэтому, когда Хан протянул мне свою мужественную руку, я, без каких-либо колебаний, ухватился за нее, словно падающий вниз обреченный за твердый выступ.

- Вы сразу же доверились незнакомцу?

- Я знал, что это изменит мою жизнь.

- Но как вы могли предвидеть такое? – маскируя легкое возмущение, проговорила женщина. – Он мог оказаться кем угодно, убийцей, к примеру, - она усмехнулась, уловив некую иронию в сказанном. – Хотя, по большому счету, так оно и оказалось.

- Я открою вам секрет. – Джалал корыстно прищурился, словно тайна, которую он собирался выдать, в ином положении, стоила бы ему жизни. – Оказываясь в беспомощном состоянии, человек начинает видеть и чувствовать то, чего не почувствовал бы в любой другой ситуации. Он становится провидцем, - мужчина улыбнулся. – И в этом положении, когда он видит цепь своей жизни, как на ладони, ему всего лишь требуется сделать выбор, о последствиях которого он знает заранее.

- Вы хотите сказать, что знали наперед об этой встречи? – вопросила Лейсан. – Вам привиделись знаки, вспыхнувшие вследствие вашей безысходности?

Мужчина шутливо скорчил лицо, и Лейсан отбросила мысль о распространении своей речи далее.

- Можно выразиться более простым словосочетанием, - его щеки на мгновение взбухли, словно яичный желток во время жарки, затем он медленно выдохнул набранный в рот воздух. – Я знал, что в ту ночь изменится моя жизнь, я просто знал это.

- Такое провидение случилось с вами впервые?

- Нет, такое происходило со мной в моменты, когда я чувствовал полную беспомощность, - пояснил Джалал. – Такое случается с каждым, но не каждый верит своим чувствам.

- Что было дальше?

Джалал не стал отвечать на заданный ему вопрос. Он вдруг нахмурился, но сразу же поменялся в лице, словно в его сознание вселилась совершенно новая мысль.

- Когда вы чувствуете себя беспомощной? – спросил он и с улыбкой добавил. – Только не стоит говорить, что с вами такого не происходит.

- Я не скрываю этого. Иногда я оказываюсь в таком состоянии, но оно не долговременно, - ответила Лейсан, без каких-либо раздумий.

- Можете привести пример?

- Человек осознает свою беспомощность в ситуации, когда он думает, что не в силах что-либо исправить либо сделать. Обычно, это напрямую связано с жизненными утратами, которые, зачастую, бывает невозможно восстановить.

- Скажем, потеря близкого человека?

- Быть может.

- Вы ошибаетесь, - абсолютно уверенным голосом произнес Джалал. - Расскажите мне о беспомощности, в состоянии которой вы думаете не о ком-либо другом, а о себе самой.

- Это чувство может спровоцировать неизлечимая болезнь, - ответила Лейсан, не вдаваясь в подробности.

- Хорошо, - поддержал заключенный. – Но можно осветлить столь сгущенные вами краски и представить более простую ситуацию.

- Вы сами можете ответить на свой вопрос.

- Да, я могу, - подтвердил мужчина, усмехнувшись. – Я более чем уверен, что вы почувствуете беспомощность, оказавшись в кромешной темноте, в месте, о котором не имеете понятия. Вы скажете, что это не верно?

- Это скорее страх, чем беспомощность.

- Вы снова ошибаетесь, - вставил заключенный. – Это скорее неведение, незнание! Человек беспомощен перед тем, чего он не знает – философски заключил он. – Но вот какая штука. Оказавшись в ледяном помещении, в одной майке и, скажем, шортах, я почувствовал бы себя беспомощным. Говорю вам абсолютно точно, я был бы беспомощным в такой ситуации. Я не смог бы воспрепятствовать проникающему в меня холоду и оказался бы совершенно безоружным перед ним. – Он снова взял паузу. – Я всего лишь хочу довести до вас, что все довольно относительно и загадочно.

- Замерзая, можно разжечь огонь, который, в свою очередь, осветит и мрак.

- Но где вы достанете спички? – улыбнулся мужчина.

- В том-то и дело, - Лейсан улыбнулась в ответ. – Сделать можно все что угодно, если иметь силу духа. Смерть – синоним беспомощности, как смерть конкретного человека, так и смерть его близких.

- По-вашему, сирота, не боящийся смерти, никогда не почувствует себя беспомощным?

- Нет, - ответила Лейсан. – Если он не боится смерти, а это всего лишь миф, то он будет рассматривать ее как выход из любой безнадежной ситуации.

- Возможно, именно в силу этой причины, моя самоуверенность не знает границ. – Он фальшиво расхохотался, но было понятно, что ему не хочется смеяться.

- Поверьте мне, за все годы своей жизни, я еще ни разу не встречала человека, который действительно бы не боялся смерти, многие говорили об этом, но, - протянула она, качая головой. – Нельзя изолировать свои эмоции, ощущения. Невозможно запретить себе чувствовать, к тому же, страх перед смертью заложен в нас с рождения. Я сейчас не то, чтобы не верю вам, я просто знаю, как оно на самом деле. Вы пытаетесь так думать, но будьте уверены, все абсолютно иначе.

- Может быть, может быть, - задумчиво произнес Джалал, но он думал не над той истиной, которую констатировала женщина, она была слишком проста. Он размышлял над чем-то другим, что пряталось в самой глуби его лабиринта. – В самом начале своего пути, я был белхалом, - улыбнулся заключенный.

- Что это значит? – поинтересовалась Лейсан.

- В моем понимании – это шакал, что ищет, следит и рыскает. Я был человеком, который занимался поисками жертв, мест и так далее. Я был кем-то вроде наводчика. Но не всегда жертву выбирали именно мы.

- Ее выбирал Бахрам?

- Нет, - вставил Джалал. – Опережу ваш последующий вопрос и отвечу заранее. В некоторых, довольно не редких, случаях жертву выбирал и не сам господин.

- А кто тогда?

Мужчина стянул уголки губ и по его ухмылки Лейсан догадалась, что он, должно быть, удивит ее своим ответом.

- Как, по-вашему, смогло бы государство Ласка существовать, не имея финансов и некоторых весомых покровителей? – не дожидаясь ответа женщины, заключенный продолжил. – Смогло бы! Но долго ли? – он задумался, подняв руку и, потирая палец о палец, словно нащупывая некий ответ на свой же вопрос, продолжил. – Один сезон, не больше.

- Вы хотите сказать, что в этом замешены, - она остановилась.

- Именно, - воскликнул Джалал. – Море чиновников, которые, зачастую, сами же и являются своеобразными заказчиками. Это как рубец, который никогда не заживет. Господин знает цену всему, он очень тонок и разборчив, и крючок, на который он ловит некоторых особ, никогда не сломается и не заржавеет. У него огромное количество компромата, который, в любую секунду, может всплыть на поверхность, словно экскременты и, поверьте мне, никто не будет счастлив от этого. Я же говорил вам про ящик Пандоры, в этом и таится один из секретов неприкосновенности господина Кали.

- Стало быть, опираясь на ваши слова, можно сделать вывод, что вы занимаетесь заказными убийствами?

- Вы правы, но договор заключается только с теми людьми, которым есть, что терять. Вы понимаете?

- Да, но я не уверенна, что такое возможно. Вы ведь говорили, что государство Ласка – это некая Атлантида, о которой многие знают, но никто не может ее отыскать.

- Вы думаете, что договор заключает сам господин? – Джалал засиял и теперь смотрел на женщину, с добротой во взгляде, будто на ребенка. – Это очень и очень сложно, не стоит и пытаться, потому что паутина отношений в обществе сплетена самым хитроумным пауком на земле.

- Чем еще занимается ваше общество, кроме заказных убийств для лиц, стоящих за пирамидой государства?

- Я больше чем уверен, что после того, как отвечу вам на этот вопрос, вы заплюете меня выработанной, вследствие брезгливости, жижей, но я скажу правду! – Он опустил глаза и по лицу его прошлась буря сожаления и печали. – Некоторые кланы занимаются педофилией, снимая все это на камеру, и торгуют этими кадрами.

- Кто-то покупает это видео?

- Да, за большие деньги это покупают.

Глаза Лейсан сразу же накрылись беспросветной ширмой, в виде картины ее дочери и, как бы она не старалась мысленно оттолкнуть от себя эту мысль, ей не удавалось этого сделать. Она представила свою дочь на месте тех самых детей, о которых говорил мужчина напротив, и сердце ее мгновенно съежилось от боли и отвращения, после чего оно словно взорвалось, и кусочки ненависти разлетелись в груди женщины гнилыми ошметками. Лейсан смотрела на поникшее лицо собеседника, и ей хотелось кричать от омерзения.

- Я никогда не занимался ничем подобным, - тихим голосом произнес Джалал, словно в свое оправдание. – Я не оправдываюсь, мне это не нужно, но я никогда не занимался чем-то вроде этого.

- Не имеет значения, - едко проговорила женщина. – Кто покупал все это?

- Я не знаю этих людей. Этим занимались члены общества, о которых знает, разве что, сам господин.

- Но как, - Лейсан блокировала поток матерных слов, которые стремились вылететь наружу из ее рта, словно стая птиц. – Каким образом, как, черт возьми, все это происходит?

- Задайте этот вопрос человеку, который стоит во главе всей пирамиды. Не мне, я не знаю ответа!

- Что сделали с вами? Что вы видели, что знаете?

Мужчина сделал глубокий вдох и поершился на стуле, после чего повертел шеей, слыша тихий хруст, и продолжил:

- Спустя год, после того, как я вступил в общество, я поднялся до бхуттотага. Мне поверили, во многом благодаря именно Хану, который стал моим учителем. Я был приверженцем его клана, именуемого кланом Алонсо Лопеза.

- Кто был вашей первой жертвой?

- Нетрудно догадаться, кто им стал, - ответил Джалал. – Им стал тот сукин сын, которому я в прошлом продырявил глаз. Как же он умолял меня не вспаривать его брюха, это было душераздирающее зрелище, - докончил мужчина, с возбужденной улыбкой на лице.

- Вы нашли его? – Лейсан похвалила про себя Джалала, которого, еще минуту назад, готова была разорвать на кусочки, несмотря на то, что он совершил убийство.

- Это было не трудно, он работал все там же. Я заманил его в пустующее помещение, если можно так выразиться. Я скорее приволок его туда силком и, уверяю вас, - заключенный взглянул женщине в глаза, читая по ним, что ей приятно это слышать. – Я буквально разделил его на молекулы! Я превратил его в тряпку, я заставил его захлебнуться собственными слезами, я уничтожил его!

- Что было дальше?

- Дальше, я расправился со своей, так называемой, матерью, - сообщил заключенный с безжизненным, пресным выражением лица. – Я должен был сделать это, я должен был уничтожить всех, кто когда-либо причинил мне боль, которая до сих пор хранится в моем сердце.

- Вы убили собственную мать? – с, еле заметной, эмоциональной окраской, спросила Лейсан.

- Да, я сделал это, но в отличие от воспитателя, она умерла спокойно, по крайней мере, внешне все выглядело именно так, никаких приступов, никакой агонии! – заключенный говорил это и без намека на сожаление о содеянном.

- Вы смогли сделать это безо всяких сомнений?

- Да, это было не трудно, но в силу того, что человек был мне самым, что ни на есть, близким, я не испытывал, глядя на то, как она умирает, никакой волны вдохновения и тепла, что испытал ранее. Процент возбуждения был равен проценту брезгливости, иначе, я бы отнял у нее жизнь абсолютно иным образом, но так как мне это не доставило бы удовольствия, я просто отравил ее.

- Но зачем вы это сделали?

- Я жаждал мести, я просто хотел справедливости.

- Если бы вы желали мести, то избавились бы от матери иным образом, но вы всего лишь отравили ее. – Лейсан на мгновение замолчала и въелась в глаза собеседнику острым и пристальным взглядом. – Вы боялись ее?

С легкостью, откинув голову, так, что глаза уставились в потолок, Джалал звонко рассмеялся, вслед за этим опустил глаза, согнул шею и, схватившись руками за макушку, помотал головой.

- По-вашему, я похож на человека, который чего-либо боится? – мужчина посмотрел на собеседницу исподлобья. – Я разучился бояться, мне давно не знакомо это чувство.

- Вы разучились бояться только после того, как отправили на тот свет людей, которые вселяли в вас ужас! – твердо заключила Лейсан. – Иначе, вы бы не стали убивать родную мать, а если бы сделали это из мести, то вам не было бы от этого тошно.

- Вам кажется, что вы сейчас раскрыли некую тайну, связанную с тем, что творится у меня тут? – он прищурился и ткнул пальцем в висок, затем улыбнулся и добавил: - Вы вправе так думать.

Смотря сейчас на заключенного, Лейсан пыталась как можно глубже сунуть конус своего понимания в его внутреннюю сферу. Не смотря на то, что за все время общения с ним, она успела сформулировать для себя его психологический образ, который, все же, с каждой новой встречей, подвергался определенной ретуши, теперь женщине казалось, что ей удалось не просто взглянуть на картину, а проткнуть ее пальцем. И сердце ее вздрогнуло, когда, заглядывая в прорезь, которую Джалал допустил ей сделать в своем внутреннем мире, она, наконец, увидела то, что старалась рассмотреть все эти дни. Удушающая скорбь скрутила ее дыхание и мысли, кружащие вихрем в голове, словно сталкивались друг с другом, вследствие чего просто расходились в края комнаты, оставляя после себя только жалость к собеседнику. Лейсан и до этого знала, что в том, что делал этот человек виновны люди, которые сделали его таким, но все же, она не скрывала своей неприязни и ненависти к нему, что проявлялось в вспышках гнева с ее стороны. Знала она и то, что Джалал просто не смог подавить свое внутреннее восстание, что поднялось с самых глубин его очерненной души. Но сейчас, после того, как Джалал сообщил ей, что он просто убил мать, Лейсан осознала, что в душе человека, сидящего напротив, внутреннее кровотечение, которое никому не удастся остановить.

[osa aka Politician]

Лейсан пыталась как можно глубже сунуть конус своего понимания в его внутреннюю сферу

...

Очень живо. У понимания есть конус))

Им стал тот сукин сын, которому я в прошлом продырявил глаз. Как же он умолял меня не вспаривать его брюха, это было душераздирающее зрелище, - докончил мужчина, с возбужденной улыбкой на лице.

….

Брррр.

[Эмир Эмиров]

Оса, конус - угол - острие.) чем лучше всего войти, прорезать, воткнуть - острием.) думайте глубже, пожалуйста. Я не собираюсь объяснять вам каждое слово, хотя...смогу и помочь.

п.с: я знаю, что вы ко мне не ровно дышите, только пожалуйста, если есть что сказать - пишите в л.с, я отвечу на все вопросы, обещаю, тепла.

[Эмир Эмиров]

Глава 37

Османов сидел за своим рабочим столом, опустив голову на, сплетенные в пальцах, руки. В помещение, где он находился, замерла приятная тишина, благодаря которой, мужчина мог слышать мелодию собственного дыхания и даже биение своего неспокойного сердца. Примерно пол часа назад, он звонил Тимуру и, в очередной раз, с облегчением вздохнул, когда муж сестры сообщил ему, что у них все в порядке. Сейчас Казбулат ждал окончания допроса, чтобы поговорить с Лейсан. Вопреки своему внутреннему голосу, которому он сам же постоянно приказывал кричать, что все идет по плану, Османов прекрасно понимал, что он запутался. Тем не менее, зная, что Джалал многое не договаривает, капитан просто не имел права отступать от выбранного им пути. Мост, на который он ступил, был сконструирован таким образом, что любой шаг назад повлек бы за собой прямое падение в пропасть. Ради той цели, которая долгие годы безнадежно маячила на горизонте, то показываясь, то мгновенно растворяясь в ослепительном зареве, и к которой, наконец-таки, был найден путь, Османов готов был терпеть любые искажения и глумления над происходящим и, конечно же, над самим собой. Он подавлял свои эмоции и порывы, которые, теперь уже, пылали в нем масштабным пожаром. Капитан сознательно сделал себя марионеткой обстоятельств, ведь победа сулила ему нечто большее, нежели разрыв оков стального воздержания. Теперь, в гуще происходящего, Джалал был для капитана чем-то вроде спички, что должна была осветить пропитанную мраком страницу, прочитав которую, Казбулат обрел бы жизнь! Сдавленный разбросанными в голове мыслями, Османов все больше и больше чувствовал сгибающую спину усталость. Слабое желание поддаться, осыпанному сахаром, сновидению, которое вспыхнуло у него в районе диафрагмы и где-то в центре затылка, постепенно разрасталось по всему, теперь уже, отяжелевшему, но в то же время легкому и немощному, словно простыня, телу. С каждой, растворенной в никуда, секундой, Казбулат ощущал, как его сознание все дальше удаляется от реальности и окунается в некую приятную прострацию. Он был на пол пути к тому, чтобы полностью исчезнуть в, бескомпромиссно манящем его, сновидении, как резкий звонок, мертво лежащего на краю стола телефона, ужалил его в ушные перепонки, а оттуда молниеносно пронесся к его груди. Османов почти мгновенно вздернул голову и рука его, казалось бы, без какой-либо четкой установки, потянулась к мобильному. Уставившись на экран своими покрасневшими глазами, он, в легком недоумении, вытянулся и поднес телефон к уху. Номер звонящего был неопределенным.

- Слушаю, - хрипловато произнес Казбулат, чувствуя неприятную слабость, которую необходимо было поскорее вытеснить из своего тела.

- Здравствуйте, капитан, - послышался незнакомый голос и Османов сразу же догадался, с кем он разговаривает. – Надеюсь, я не отвлек вас от каких-либо важных дел, нет?

Следователь нутром почувствовал мерзкую улыбку собеседника, даже на расстоянии.

- Нет, - без раздумий, ответил Казбулат. – Как говорится, на ловца и зверь бежит. В нашем случае, это абсолютно верное сравнение, с точностью до слова.

- Я удивляюсь вам, капитан! Неужели вы так уверены в том, что сейчас говорите?

- Пусть это останется для вас загадкой.

- Ну, - протянул незнакомец. – Для меня многое в вас, до сих пор, остается загадкой. А именно то, что вы пытаетесь сделать невозможное, хотя сами, давно уже, поняли, что это не в ваших силах. Остается для меня загадкой и то, что вам вздумалось поймать нас в свою, столь бездарную, ловушку! Это меня действительно удивляет. Знаете, капитан, человек, желающий добиться результата, должен играть по правилам. Он может играть грязно, может делать все, что угодно, но он просто обязан идти по дороге, на которую сам же дал согласие, на которую сознательно поставил ступню. – Собеседник перевел дух и продолжил. – К примеру, Мы! У нас есть свои правила, без которых игра стала бы невозможной. Они давно оговорены и утверждены, они не нарушаются, а тех, кто их нарушает или, хотя бы, пытается нарушить, мы просто исключаем из игры.

- О каких правилах идет речь? – возмутился Османов, нервно надавив на косточку пальца, до хруста. – Неужели те бедолаги, которые подвергаются вашим изуверствам, тоже сознательно заключают с вами некий неписанный договор?! Вы хотите сказать, что убиваете людей, с их согласия? – он усмехнулся. – Ваша философия стоит аплодисментов.

- А я и не говорил, что мы предлагаем правила игры тем, кого вы упомянули. Мы заключаем договор лишь с немногими. Вы были одним из них, но жаль, что нарушили правила.

- Но я не заключал с вами никаких договоров, - отмахнулся Османов. В голове у него всплыл кадр из фильма, где иностранные спецслужбы пытаются заговорить преступника по телефону, намереваясь вычислить адрес, откуда тот им звонит. – Вы сами это прекрасно знаете, я даже не говорил с вами до этой минуты.

- Но все же попытались нас обмануть?

- Вас обмануть? – Османов разразился диким и злобным смехом, будто у него начался приступ истерии.

- Рад, что вам весело, - сообщил собеседник.

- Я попытался вас обмануть? – переспросил Казбулат. – Да я готов заживо спустить шкуру с каждого из вас. – Не смотря на вспыхнувшую в груди злобу, он проговорил свое последнее предложении довольно спокойно.

- Спустить шкуру с нас? – переспросил незнакомец. – С вашими изощренными методами пыток, вам непременно стоит вступить в ряды наших воинов.

- Говоря о правилах, - начал Османов. – То вы должны были усвоить одно, неизменно устойчивое, по мне, так великолепнейшее правило. – Он заговорил медленнее. – Все то зло, которое мы совершаем, возвращается к нам сторицей.

- Вы сами верите в это?

- Я это испытал на собственной шкуре, - усмехнулся капитан. – И вы, очень скоро, будете со мной согласны.

- Так вот, - продолжил незнакомец, не оценив остроумия собеседника. – Нарушая наши правила, вы просто не оставляете нам выбора и вынуждаете нас так же нарушать правила по отношению к вам.

Несколько секунд, капитан вникал в то, что сказал ему незнакомец, который замолчал, словно предоставляя собеседнику возможность понять истину, что не была сказана вслух.

- Как вы сказали, капитан? Зло возвращается сторицей? – голос в трубке снова замер. – Вы правы и ваше зло, заключенное в намерении обвести нас вокруг пальца, вернулось к вам бумерангом.

- Что…

- У вас смелый парень, - перебил Османова незнакомец. – Наверно, весь в отца.

У Казбулата мгновенно все поплыло перед глазами, словно голова его наполнилась кровью, а сердце подпрыгнуло, как на пружине, к горлу.

- Он у нас! – добил капитана незнакомец. – Но не беспокойтесь, все в порядке.

Османов продолжал молчать. Внутри, он ощутил чудовищную боль, будто душа капитана разделилась на две части, одна из которых вылетела прочь из его, казалось бы, бумажного тела и теперь неслась куда-то далеко, на край вселенной.

- Мы побывали в квартире вашей сестры и навели кое-какой марафет, - добавил собеседник, чем привел Казбулата в чувство, будто хлесткой пощечиной. – Теперь, в полноправной власти господина находятся ваша сестра с мужем и, конечно же, ваш сын. И я больше чем уверен, что вы хотите видеть всех их живыми.

- Что вам нужно? – выдавил из себя Османов, с подступающими к глазам слезами. Сейчас он казался беспомощным пресмыкающимся, что стоит на коленях перед чем-то великим, грозным и могущественным. Вся его мужественность, непоколебимость и непробиваемость рухнула, как карточный домик, в результате всего лишь слабого дуновения. И эта разлетевшаяся мишура не имела более никакой ценности. Злость отошла за грани сознания, уступив место вопиющей безнадежности и внутреннему самобичеванию. «Что я наделал» - эта мысль накрыло волной его сознание! Только теперь, потеряв контроль над самим собой, он осознавал, что все могло было быть иначе, даже после потери человека, которого он любил больше жизни, все могло было быть иначе. Сейчас, только ради того, чтобы вернуть все на неделю назад, он готов был отдать свою гордость, желание отомстить, все свои принципы, он готов был лишиться работы, звания, он готов был проститься с жизнью, но было поздно.

- Нам необходим всего лишь еще один следственный эксперимент, в процессе которого, хорошо знакомый вам заключенный, должен будет умереть, - сообщил собеседник.

- Я сделаю это, - не колеблясь ни секунды, ответил Османов. – Отпустите мою семью и я сделаю все, что вы скажете.

- Вы хотите поговорить с сыном? – спросил собеседник, опережая просьбу Османова, которая еще не успела обратиться в слова.

- Дайте мне его услышать, - взмолился капитан. И хотя, в любой другой ситуации, Османов привык всегда сам ставить условия, сейчас у него на это просто не хватало смелости, он был словно тряпичная кукла, висящая с петлей на шее, что автоматически затягивалась, при каждом резком движении.

- Вы сентиментальный человек?

- Что? – в недоумении переспросил Казбулат.

- Я спросил сентиментальный ли вы человек?

Османов словно замер, не понимая, к чему собеседник его об этом спрашивает, и что ему на это ответить. Вопрос был абсолютно абсурдным и не уместным, к тому же, он был каким-то унизительным.

- Я считаю, что вопрос этот не из самых сложных, - не дожидаясь ответа, продолжил незнакомец. – Вы считаете себя сентиментальным человеком?

- Нет, - без лишних слов выдал Османов. – Дайте мне сына…

- Погодите, - перебил незнакомец. – Если вы считаете себя не сентиментальным человеком, тогда я думаю, что вам не стоит говорить с сыном, сойдет и муж сестры.

Капитан хотел было что-то сказать, как услышал неприятное шуршание в трубке.

- Казбулат? – послышался испуганный голос Тимура. – Казбулат, это ты?

- Да, с вами все в порядке? Где вы?

- Я не знаю, - ответил Тимур, с опаской в голосе. - Кто эти люди? Что происходит?

- С вами все в порядке?! – переспросил капитан, повысив тон. – Где сын?

- Да, с ним все в порядке. Он в другой комнате, вместе с Ирадой.

- Они ничего с вами не сделали?

- Мы ничего с ними не сделали, - ответил голос незнакомца, который, в этот раз, уже бесшумно сменил Тимура. – Но все зависит от вас.

- Я все сделаю! – более уверенным голосом проговорил Османов. Казалось, после того, как он услышал Тимура и второй сообщил ему, что его сын в порядке, капитан наконец-то взял волю в кулак.

- Прекрасно. Через два с половиной часа, он должен быть мертв. Это произойдет возле известного вам кирпичного завода. Второй труп вблизи кладбища никому не помешает, - подшутил незнакомец.

- Я сделаю это! – подтвердил Османов.

- Поспешу сообщить вам, что наш человек будет следить за вами, хотя я думаю, что вы и так это знаете. И еще, нарушение правил в этот раз будет стоить жизней вашей семье.

- Я знаю это, - ответил капитан. – Но после того, как я сделаю то, о чем вы меня просите, вы должны будете отпустить их, и я навсегда забуду о вашем существовании.

- Я уверен, так оно и будет.

С этими словами, связь прервалась и трубку заполнили короткие гудки.

Оттолкнув дверцу шкафчика внизу стола, Османов достал оттуда сигарету и прикурил. Затянувшись довольно глубоко, он поднял трубку рабочего телефона и набрал номер.

- Слушаю.

- Это я, пулей ко мне в кабинет, нужно поговорить.

- Есть.

[Эмир Эмиров]

Глава 38

Табачный дым, витающий в воздухе, завоевал просторы кабинета капитана Османова, напротив которого сейчас растерянно стоял старший лейтенант Гараев. Второй так же курил, поддерживая хрупкую дымовую стену.

- Я должен это сделать, поможешь ты мне или нет, - отчаянно произнес Казбулат. – Мне никто не сможет помешать, ты сам это знаешь.

Гараев молчал, давясь сигаретой и процеживая слова капитана через самые плотные стены своего сознания. Он знал, что вне зависимости от того, какой он даст ответ, этот момент изменит его жизнь. У него был выбор, но он мог открыть лишь одну из двух дверей, которые ему предложил капитан. Именно предложил! Османов просто не имел права приказывать старшему лейтенанту помочь ему в том, что он намеревался сделать. И хотя Гараев внедрился нутром в ситуацию, в которой оказался капитан и знал, что, несомненно, поступил бы точно так же, если бы очутился в его шкуре, все же некая невидимая рука сдавила его губы, не давая ему возможности произнести ни слова.

- Поставь себя на мое место, Ариф. Просто поставь себя на мое место. У меня нет выбора, - капитан пытался вглядеться в глаза собеседнику, который успешно их прятал. – Но у тебя он есть, - обезоружено докончил он.

Истлевший ствол сигареты, в руках старшего лейтенанта, был на грани падения и уже согнулся. Гараев не встряхивал его, так как был овеян волной размышления, которая накрыла его глаза своей темной пеленой. Он всего лишь сгибал руку и затягивался, смотря при этом вниз.

- У тебя есть выбор, - повторил капитан, ожидая, когда собеседник поднимет глаза.

Сигаретный пепел, не выдержав собственного веса, оборвался у горящего обруча и, слетев вниз, разбился о пол. Старший лейтенант, каким-то волшебным образом заметил это, как если бы почувствовал столкновение пепла с бетоном. Он размазал золу по полу подошвой, и она исчезла.

- Я с вами, - Гараев поднял голову и гордо взглянул в глаза Османову. – Кем я буду, если позволю этой мрази причинить вред вашей семье?

Слова старшего лейтенанта впились в грудь Османова с острым скрежетом, сжимающегося в комок сердца. Он смотрел на Гараева сквозь тонкую пленку слез, которые обволокли его зрачки и сделали изображение размытым.

- Спасибо, - он подошел и бессильным объятием обхватил Гараева. – Я не забуду этого.

- Надеюсь, что мы оба забудем сегодняшний день, как можно скорее, - сухо произнес старший лейтенант и выпрямил спину. – Какой у вас план?

- Лейсан все еще там? – спросил капитан, будто не знал ответа на заданный вопрос.

- Да, - ответил Гараев. – Она с задержанным.

И хотя он, по своему же желанию, согласился помочь капитану, все же голос его звучал как-то обиженно, словно стоящий напротив мужчина заставил его сделать свой выбор.

- Прерви допрос и приведи ее ко мне, я скажу ей, что все закончено и у нас забирают это дело.

- Есть, - нарочито звонко выплеснул Гараев.

- Нужно будет сделать все так, чтобы навсегда закрыть это дело! – опустив голову, капитан помотал ею. – Сукины дети.

Перед тем, как старший лейтенант вышел из кабинета капитана и пошел за Лейсан, Османов успел сообщить ему об некоторых тонкостях, которые будут сопутствовать им в намеченном акте.

Подойдя к помещению, Гараев без стука, согнул дверную ручку и проник в комнату для допросов. Лейсан повернула шею, словно тонкую ленту, и удивленно взглянула на старшего лейтенанта. По лицу заключенного, в свою очередь, тоже пробежала волна негодования.

- Извините, - обратился Гараев к женщине. – Но капитан ждет вас в своем кабинете, ему надо с вами поговорить.

- Ждет меня? – переспросила Лейсан, с нотками возмущения в голосе.

- Да, - подтвердил Гараев. – На сегодня допрос окончен, - добавил он.

- Я полагаю, он окончен навсегда? – лукаво поинтересовался мужчина, связанный по рукам и подмигнул второму.

- Тебе лучше помолчать, - пригрозил Гараев, вытянув указательный палец и указав им на заключенного, словно взяв его под прицел. – Тебе лучше помолчать.

Старший лейтенант изо всех сил старался, внутри себя, еще больше возненавидеть мужчину, сидящего напротив, чтобы смягчить свое безудержное смятение.

- По-моему, вы своими собственными руками, еще недавно, пытались заставить меня заговорить, - Джалал ухмыльнулся. – Так сказать – развязать мой язык, а теперь говорите, что мне лучше помолчать. – Он прищурился. – У вас противоречивые желания?

Буравя заключенного накаленным взглядом, Гараев, не говоря ни слова, подошел к нему вплотную. Затем он резко обернулся к Лейсан.

- Вам необходимо пойти со мной, - в назидательном тоне издал он. – Вас ждет капитан Османов.

Лейсан поднялась с места и пошла к двери. Гараев последовал за ней.

- А как же я? – улыбаясь, спросил заключенный.

Гараев обернулся.

- Сейчас тебя уведут.

Оказавшись за дверью камеры для допросов, Лейсан с укором уставилась на старшего лейтенанта.

- Что это значит?

- У меня для вас хорошие новости! Это был ваш последний визит в СИЗО. Сегодня нашего гостя переводят в другое отделение.

- В чем причина? – поинтересовалась женщина, тем самым вызвав недоумение собеседника, который полагал, что она, несомненно, обрадуется этой новости.

- Вас ждет капитан, - отрезал Гараев. – Все вопросы к нему.

- Вы хотите сказать, что все было напрасным?

- Что вы имеете ввиду?

- Зачем вы просили меня о помощи, если теперь оставляете все на пол пути? – раздраженно выговорила Лейсан.

- Все вопросы к капитану, - повторил Гараев.

- Хорошо, - женщина опустила взгляд и сделала глубокий вдох. – Вы можете дать мне еще пять минут?

- Для чего?

- Я прошу всего лишь пять минут!

Старший лейтенант, с несколько секунд, поколебался, затем произнес:

- Пять минут, не больше! Я буду ждать вас тут!

- Пять минут, - повторила Лейсан и вошла в камеру.

Чувствуя на себе пристальный, хитрый взгляд Джалала, она подошла к стулу и присела.

- Я хочу задать вам всего лишь один вопрос, - произнесла Лейсан, глядя на заключенного.

- Ради нашей дружбы, - издевательски проговорил мужчина. – Спрашивайте.

- Кто будет следующей жертвой? – Лейсан не сводила с него глаз. – Скажите мне, кто будет следующей жертвой?

- Ах, - заключенный рассмеялся. – Стало быть, пришло время?

Лейсан пропустила его вопрос мимо ушей.

- Если вы знаете, кого они хотят убить, то скажите.

- Откуда я могу знать, это происходит спонтанно!

- Вы ведь говорили про некий список жертв! – возразила Лейсан. – Ответьте, кто в нем значится!

- Я не знаю, кого намереваются убить следующим, - огорченно проговорил Джалал. – Но есть кое-что, что может вам помочь!

- Что? – нетерпеливо вопросила женщина.

- На ваш вопрос, кто будет следующей жертвой, у меня есть лишь один ответ. – Джалал словно специально не договаривал, получая удовольствие от созерцания того состояния, в котором сейчас находилась Лейсан.

- Какой?

- Запоминайте, - он улыбнулся. – Тридцать один, шестнадцать.

- Что? – лицо Лейсан перекосилось от смятения.

- Тринадцать, шестьдесят один!

- Но что это значит?

- Я не знаю, - произнес Джалал. – Но ответ на ваш вопрос в этих цифрах.

- Скажите мне, что это значит! – Лейсан повысила голос. – Что, черт возьми, это значит?!

- Тринадцать, шестьдесят один! – повторил мужчина, не меняя выражения.

Старший лейтенант вошел внезапно.

- Вам пора! – произнес он, обращаясь к Лейсан и, в последний раз, вглядевшись в ироничный взгляд заключенного, она вышла из помещения.

Гараев проводил ее до двери кабинета капитана.

- Как прикажете вас понимать? – не успела Лейсан закрыть за собой дверь, как взорвалась фонтаном возмущения. – Что все это значит?

Казбулат, который сидел за своим рабочим местом, слегка опешил, наблюдая за реакцией женщины.

- Для чего вы, черт возьми, втянули меня в эту историю? – у нее запылали щеки, словно под кожей прошлась волна пламени. – И наплели мне свою сентиментальную чушь?

Османов встал и молча подошел к ней вплотную.

- Что вас расстроило? – капитан бережно взял ладонь женщины и погладил ее гладкие пальцы. – Что случилось?

Такое поведение капитана мгновенно остудило ее пыл, не смотря на то, что со стороны, это казалось открытым флиртом.

Ее горло в ту же секунду пересохло, а на лицо упала печать удивления. Таращась на Османова, женщина словно онемела и не смотря на то, что она никогда не чувствовала влечения к этому человеку, все же сейчас, она будто попала под гипноз.

- Почему вы прервали допрос? – Лейсан стряхнула с себя налет непонятного, магического чувства и вновь съежилась в нервный, но уже более уязвимый, комок. – Все может получится.

- Я знаю, - с сожалением выдал Казбулат. – Но это дело более не находится в нашей компетенции, я ничего не могу с этим поделать. Сегодня же, заключенного переведут в другое место. – Сжав губы, он помотал головой. – Я ничего не могу с этим поделать.

- Но куда его переводят? – возбужденно переспросил Лейсан. – Я думал, что вы занимаетесь этим делом.

- Занимался! Сегодня поступил указ о том, что его переводят. Вышестоящие инстанции не довольны ходом нашей работы, по их мнению, мы лишь тянем время, когда давно уже должны были во всем разобраться.

- И вы так легко с этим смирились? – Лейсан понимала, что перейдет границу, задав последующий вопрос, но все же, не смогла сдержаться. – Ведь для вас это больше чем просто дело?

Слова женщины будто ошпарили Казбулата кипятком. Он мгновенно онемел и сделал несколько безжизненных шагов назад, затем поднял руку и сдавил пальцами глаза. Даже на расстоянии, Лейсан могла услышать тяжелое дыхание капитана, легкие которого с трудом вбирали в себя воздух, что, вылетая, словно карябал его внутренности.

- Я не в силах что-либо сделать, - опустошенно произнес мужчина. – Я пытался, но сейчас сам остался в дураках.

- Что делать мне? – Лейсан увидела глаза мужчины, заполненные болью, и устало выдохнула.

- Отправляйтесь домой, - Казбулат печально улыбнулся. – Могу лишь обещать, что больше я вас не побеспокою.

- Тринадцать, шестьдесят один.

- Что? – капитан нахмурился.

- Вам о чем-нибудь говорят эти цифры?

- Нет, - ответил мужчина, не задумываясь. – Почему вы спрашиваете?

- На вопрос – кто будет следующей жертвой, он ответил именно так! – Лейсан отвела взгляд в сторону. – Тринадцать, шестьдесят один.

Переждав несколько секунд затишья, Османов взглянул на свои наручные часы и встрепенулся.

- Я должен вас проводить.

- Но эти цифры могут быть неким ответом! – Лейсан жалостливо вгляделась в глаза капитану. – Это может быть ключом.

- Не думаю, - сухо вырвалось у Османова. – Он просто издевается!

Лейсан лишь надменно улыбнулась в ответ, как если бы напротив нее стоял некий предатель, и направилась к выходу. Ее словно ткнули в бок пером, и она уже сама не хотела находиться в этом помещении.

- Все будет в порядке, - кинул ей вслед капитан, но женщина, не оборачиваясь, вышла за дверь.

[osa aka Politician]

Оса, конус - угол - острие.) чем лучше всего войти, прорезать, воткнуть - острием.) думайте глубже, пожалуйста. Я не собираюсь объяснять вам каждое слово, хотя...смогу и помочь.

п.с: я знаю, что вы ко мне не ровно дышите, только пожалуйста, если есть что сказать - пишите в л.с, я отвечу на все вопросы, обещаю, тепла.

Спасибо. Напишу, если решусь…

Не так просто с этими геометрическими фигурами. Сами понимаете.

[Эмир Эмиров]

Спасибо. Напишу, если решусь…

Не так просто с этими геометрическими фигурами. Сами понимаете.

аха.)

[Spasatel]

Мокрый снег, холодный лёд, бестолковый бестолковый, Спокойный активист… на самом деле психоз имеет много обличий. Охранник улыбнулся себе. Он к нам вернётся) На самом деле всё так плохо. Небритостьь и зубов почти нет. Тафтология) Тоже кстати жанр..... Герой ударил охранника и мысли прекратились. На утро непонятно кто су***нул руководству об непонятно чём... В итоге имеем желание сьеденное ложками) Главное стиль)

[Spasatel]

Спасибо друг. Я давно так не зачитывался. Порожает глубина ваших мыслей... Просто убивет.

[Эмир Эмиров]

Спасибо друг. Я давно так не зачитывался. Порожает глубина ваших мыслей... Просто убивет.

и вам спасибо, друг.)

[Эмир Эмиров]

Глава 39

Старший лейтенант Гараев провел Лейсан к потайному выходу, которым она пользовалась с первого дня своих визитов в СИЗО. Офицер бегло пожелал ей всего самого наилучшего и заверил, что органы позаботятся о ее безопасности и в дальнейшем.

- Обращайтесь, если у вас возникнут какие-нибудь проблемы, - проговорил Гараев напоследок.

- Не могу сказать тоже самое и вам! Всего доброго.

Не успела Лейсан выйти за ограждение, как поток прохладного ветра предъявил ей свою пощечину. Лицо ее сразу же поменяло цвет. Щеки наполнились красноватым оттенком, словно зарделись от прилива эмоций. Женщина сунула руки в карманы пальто и прижала его плотнее к телу. Идя к остановке, она теперь ощущала на себе перемену погоды, которая еще несколько часов назад была столь благосклонна и заманчива. И хотя холодные ленты ветра, пробирающиеся в немногочисленные прослойки ее одежды, заставляли ее чувствовать себя мерзко, все же больше всего ветку ее сдержанности гнул сейчас факт того, что ее предали. Каждым миллиметром своего разума Лейсан теперь жалела о том, что согласилась содействовать капитану Османову, который так запросто срубил дерево, что только-только начало приносить свои плоды. Ей было не понятно, почему все произошло так стремительно. Лейсан была робкой женщиной, но все же согласилась рискнуть многим. И теперь ее желание довести начатое дело до конца обратилось в ненависть по отношению к человеку, который поставил на всем этом крест. Она поверила Касбулату и подвергла опасности жизни своих близких, и все это оказалось напрасным. Эта мысль сплелась в ее голове со многими другими. Утверждение Джалала о том, что в мороз человек становится беспомощным пулей пронеслось у нее в сознании и она машинально еще плотнее сжала свое пальто. Цифры, что заключенный огласил перед самым ее уходом, не давали теперь ей покоя.

«Незнание вытекает в беспомощность» - вспомнила она слова заключенного и, остановившись на автобусной остановке, полезла в сумку за мобильным телефоном. Человек, чей номер она набрала, ответил не сразу.

- Мама! Мама – завопила Лейсан, после того, как гудки в трубке сменились шуршанием.

- Привет Лесь, - хрипло произнесла женщина. – Как ты?

- Да все нормально, мама. Как у вас там дела? Где Аминка?

- Да тут, - ответила женщина. – Отцу твоему уже давно не приходилось отвечать на такое количество вопросов, - весело сообщила она.

- Уже вижу его сердитое лицо, - улыбаясь, поддержала дочь. – Мам, я загляну сегодня вечером.

- Приходи, но девочку не отдам. - Пожилая женщина рассмеялась. – Она молодец.

- Хорошо, целую мам.

- Береги себя.

С этими словами Лейсан заметила подъехавший прямо к ней, переполненный нервными людьми автобус, двери которого тут же открылись с неприятным лязгом. Из автобуса сразу же повалил поток пассажиров, которые, в надежде поскорее выбраться на свободу, казалось, отключили в себе все функции, отвечающие за мораль и этику. Прямо у колеса стоял молодой парень с вытянутой рукой, который спрашивал у каждого мзду за проезд. Бросая ему в ладонь монеты, люди, выбравшиеся из салона, мгновенно менялись в лицах и вальяжно скрывались из виду. Наблюдая за этой сценой, Лейсан стояла, словно примерзшая к асфальту. Не смотря на то, что именно этот автобус мог доставить ее к дому, она все-таки не сдвинулась с места, пока юноша, с кучей монет в руке, не запрыгнул вновь в салон и колеса автобуса не сорвались с мертвой точки. Простояв еще некоторое время в задумчивом состоянии, Лейсан вновь вынула телефон из сумки и набрала номер подруги.

- Привет, Лесь! – сразу же поздоровалась Эльвира. – Ты где?

- Тут, на остановке, - сообщила Лейсан.

- Что-то случилось? – Подруга по голосу определила, что с Лейсан что-то не так. – Ты была на допросе?

- Да, была, причем в последний раз.

- В чем дело?

- Не знаю, - ответила Лейсан, не решаясь рассказывать все по телефону.

- Послушай, приезжай к нам, ладно?

- Я задам тебе вопрос.

- Хорошо, - скептически согласилась Эльвира. – Говори.

- Тебе о чем-нибудь говорят цифры - тринадцать, шестьдесят один? – Держа правой рукой сотовый, Лейсан прислонила левую ладонь ко рту, словно пытаясь изолировать свой голос ото всех окружающих, хоть рядом никого и не было. – Тринадцать, шестьдесят один.

- Не знаю, - недолго думая, ответила Эльвира. – Нет, ничего!

- Хорошо, - чуть разочарованно произнесла Лейсан. – Мне сейчас нужно домой, я заеду к вам позже.

- Мы сами приедем, с Шарифом. Не беспокойся, я скажу ему, как только он вернется с работы, - подруга перевела дух. – А что с цифрами?

- Ничего, расскажу потом.

- Скажи сейчас, не тяни.

- Ничего серьезного, - Лейсан знала, что раскроет карты, если Эльвира надавит на нее еще сильнее. – Я перезвоню, мне надо бежать, автобус подъехал.

- Послушай, что с цифрами?

- Все Эль, я побежала, целую. - С этими словами Лейсан прервала связь, но, собираясь вбежать в подоспевший автобус, вдруг снова застыла на месте. Она посмотрела на экран телефона, подцветка которого все еще светилась, и вновь набрала номер подруги.

- Прекрасно, отбой в ухо… - проворчала Эльвира.

Лейсан отошла на несколько шагов в сторону и уперлась в близстоящее здание. Она снова прикрыла микрофон рукой.

- Когда я спросила у него, кто будет следующей жертвой, он лишь назвал эти цифры! Тринадцать, шестьдесят один! Я не знаю, что это такое. - В голос женщины постепенно вкрадывалось нервное колебание. – Послушай, не знаю, как это объяснить, но я уверена, что в этих цифрах действительно кроется ответ на мой вопрос.

- Только это? – поинтересовалась Эльвира. – Он больше ничего не сказал?

- Нет, только эти цифры, но я прочла по его глазам, что он не лгал, хоть и говорил это с ухмылкой.

- Приезжай к нам Лесь, давай! Не глупи.

- Нет, мне нужно домой, - она улыбнулась. – Послушай, со мной ничего не случится.

- Давай тогда я к тебе.

- Нет, дождись Шарифа, он привезет, а я пока приму душ.

- Какая же ты дура! – недовольно проговорила подруга. – Не психолог, а психованная дура.

- С кем поведешься, как говорится.

- Мы скоро приедем. Посмотрим, хватит ли у тебя смелости повторить это, - шутливо пригрозила Эльвира.

- Ладно, я пропускаю уже второй автобус, не хочу окоченеть.

- Ну ладно, езжай, мы скоро будем.

- Пока.

[Эмир Эмиров]

.

Изменено 3 июля, 2012 пользователем Эмир Эмиров

[Эмир Эмиров]

Глава 40

- Пытаюсь понять с самого начала нашей поездки, но никак не осилю. - Джалал, который сидел слева от старшего лейтенанта Гараева, постучал пальцами по боковому окну автомобиля. Капитан Османов обернулся назад и бросил хмурый взгляд на заключенного.

- Нет, не обижайтесь, прошу вас, не обижайтесь! – Скованный поднял руки, словно при сдаче. – У меня и в мыслях не было обижать вас или же в чем-нибудь усомниться. Но, господа, ответьте мне на такой вот вопрос. – Он, как-то по-женски, прикрыл глаза ладонью, будто пряча их от солнца. – Куда мы едем?

- Ты ведь слышал, - спокойным тоном начал Гараев. – Следственный эксперимент.

- Ах да. - Джалал покачал головой, как если бы осознал свою непристойную ошибку. – Конечно, ясное дело, следственный эксперимент. – Он снова постучал пальцами по стеклу. – Разрешите вновь отвлечь вас от тяжких дум, а какой именно следственный эксперимент вы намереваетесь произвести?

- В прошлый раз, мы кое-что упустили. - Казбулат пытался говорить спокойно. – Едем на то самое место.

Джалал прыснул, затем громко рассмеялся, отчего Гараев вздрогнул и почувствовал, как у него за мгновение онемели руки. Сердце старшего лейтенанта забилось так, словно было нанизано на гитарную струну, по которой провели медиатором. Все эти переживания внутри офицера заняли лишь несколько мгновений. И не смотря на претензии к мужчине слева, которыми Гараев теперь был исполнен, все же он взял себя в руки и промолчал.

- Я, конечно же, прошу у всех вас прощения, - начал Джалал. – Просто все произошло столь спонтанно, что ко мне в голову непроизвольно вкрадываются разного рода туманные мысли.

И хотя Османов повернул шею назад, якобы не обделяя вниманием говорящего, все же взгляд его был направлен не в глаза заключенного, а в заднее боковое стекло. Сейчас он избегал столкновения глазами с этим человеком, так как боялся быть разоблаченным.

- Понимаешь, какая штука. - Казбулат не стал больше себя утруждать и, приняв удобное для себя положение, прислонился затылком к подголовнику. – Мы едем на то самое место, для того, чтобы ты показал нам, каким образом тебе удалось протащить тело, выкопать яму и проделать все остальные действия, оставаясь при этом незамеченным, в то время как и на заводе, и на кладбище постоянно дежурят охранники и смотрители. – Османов, не смотря ни на что, пытался говорить размеренным тоном, при чем делал он это на задорной ноте, чтобы ни коем образом не вызвать подозрения у Джалала.

- Не знаю, - заключенный угрюмо согнул губы. – Может быть они просто спали?

На этот раз, почувствовав некую удачу у себя в руках, Казбулат обернулся и бросил взор в глаза мужчине, чьи руки были скованы наручниками.

- Ты хочешь сказать, - начал он, – что рисковал всем, полагаясь лишь на свою интуицию?

Хитроумно улыбаясь, Джалал сначала пробежался взглядом по лицу Гараева, в то время как Османов не сводил с него глаз, затем вновь взял капитана в поле зрения.

– Правильнее было бы утверждать, что рисковал не я, а они. Интуиция, конечно же, могла меня подвести, но берета девятого калибра. – Он склеил веки и, улыбаясь, помотал головой. – Вряд ли.

- А как же принцип чистых рук?! – не оборачиваясь, воскликнул капитан. – За долгое время своей работы, я успел понять несколько довольно важных вещей. Вот, к примеру, самое важное. – Казбулат глубоко затянулся воздухом. – Ваша так называемая организация, группировка или как ты сам любишь выражаться – государство, никогда не станет что-либо предпринимать и не сделает ни шагу, не имея под ногами твердой и прочной основы. И вас до сих пор не раздавили, словно клопов, именно благодаря тому, что вы продумываете каждый свой шаг, каждый свой вдох. – Османова и сам понимал, что несет сейчас некую околесицу, так как в том, что он говорил не было никакого смысла, ведь истина эта была прозрачна, но ему необходимо было отвести разговор в отдаленное русло и не дать заключенному возможности прижать его к стене. – Я никогда не поверю в то, что ты действовал, полагаясь лишь на удачу.

Джалал молчал и по его сияющему лицу можно было догадаться, что внутри себя он сейчас пытается совладать со смехом.

- Но вы ведь полагаетесь на удачу, в схожей постановке, - бескомпромиссно сообщил он и отвлеченно прохрипел в кулак. – Не так ли?

Слова заключенного вогнали капитана в оцепенение, в то время как Гараев засуетился и непроизвольно сдавил ногтями правой руки свое левое запястье. Стянутая кожа мгновенно заполнилась багровым цветом. Не смотря на то, что Османов пытался заранее отгородить себя от такого рода ямы все же Джалалу удалось его в нее столкнуть. Капитан теперь уже знал, что заключенный обо всем догадался. Джалалу без особых усилий удалось забраться в мысли офицера, как бы глубоко второй не пытался их запрятать. Теперь в автомобиле сидел лишь один человек, которому не была известна истинная причина данного следственного эксперимента. Этим человеком был водитель.

- Я полагаюсь на удачу и интуицию довольно часто, - проговорил Османов, решив не сдаваться и продолжить играть избранную роль. – Именно поэтому я так часто и ошибаюсь.

- Кто знает, капитан, может быть, вы ошибаетесь и в этот раз? – Лицо заключенного не выдавало никаких эмоций. – Может, вы ошибаетесь?

Капитан приподнялся, опираясь руками о сиденье и, повернув шею, пронзил Джалала свирепым взглядом.

- Ошибаюсь в чем?!

- Время покажет, - совершенно спокойно ответил Джалал, невзирая на то, что Османов сверлил его глазами. – И довольно скоро.

- Думаю, не тебе судить, в чем капитан ошибается, а в чем нет, - встрял Гараев – Тебе лучше вообще помолчать, пока я не заткнул твой рот.

- Оставь, - обратился Османов к старшему лейтенанту и вновь сел прямо, – пусть говорит, что желает, ему все равно больше ничего не остается делать - только говорить.

- Ответьте мне на один вопрос, лейтенант. - Джалал улыбнулся Гараеву. – Вы, как человек, который ежедневно борется за человеческие жизни, должны, как никто другой знать ответ на этот вопрос.

Старший лейтенант искоса обволок заключенного взглядом, чем дал негласное согласие на то, что готов ответить на любой вопрос, заданный этим мужчиной.

- Сколько стоит человеческая жизнь, лейтенант? – У Джалала заблестели глаза. – Сколько она стоит?

- Твоя – нисколько, - не задумываясь, ответил Гараев.

Не говоря ни слова, заключенный откинул назад голову и разразился басистым, вызывающим, но не живым смехом, якобы поддерживая остроумие своего собеседника.

- Угомонись, - не теряя спокойствия, произнес Казбулат.

- Заткни свой рот! – еле сдерживая себя, пригрозил Гараев.

- Хорошо, хорошо, - заключенный приподнял раскрытые ладони вверх. – Не убивайте, вы еще успеете. – Он резко повернулся к старшему лейтенанту и остановил взгляд на нем. – Выходит, для вас жизнь человека не играет никакой роли?

- Жизнь человека играет, но твоя – нет.

- Допустим, - без колебаний, согласился мужчина. – Тогда как по-вашему, сколько будет стоить жизнь любого другого человека, не меня?

- Сколько будет стоить?! – ухмыльнулся Гараев. – Жизнь человека не имеет цены, об этом могло спросить только такое ничтожество, как ты! Сколько стоит твоя жизнь? Ты сам-то сможешь ответить на этот вопрос?

Заключенный покачал головой, как если бы ему понравилось то, что сказал его собеседник.

- Нисколько, - ехидно выдал Джалал. – Абсолютно нисколько, тем более сейчас. Но цена на жизнь постоянно колеблется. У нее нет какой-либо определенной бирки. И, конечно же, она зависит от покупателя, - заключил он. – Вы, лейтенант, сказали, что жизнь человека не имеет цены, стало быть, она бесценна?

У Гараева не было ни малейшего желания продолжать этот разговор, но делать было нечего.

- Да, она бесценна, - лаконично ответил он, сжимая от злости зубы.

- Вы пожертвовали бы всем, что у вас есть ради своих родителей, брата, близкого, в общем, человека? – прищурившись, поинтересовался Джалал.

Гараев повернулся и столкнулся с ним взглядом.

- Без каких-либо сомнений!

Сцепление взглядов длилось несколько мгновений, пока заключенный не вскинул голову и не покачал ею.

- Нет слов, - восхищенно воскликнул он. – Просто нет слов. Вы были правы, когда говорили о том, что жизнь для вас – штука бесценная.

Сердце старшего лейтенанта непроизвольно защемило некое сентиментальное чувство, которое он в ту же секунду отбросил.

- Но если уж на то пошло, то я просто обязан задать вам еще один вопрос, - столь же размеренно продолжил заключенный. – Пожертвовали бы всем, что у вас есть, ради какого-нибудь бомжа из перехода? – концовка вопроса вылилась в улыбку.

Гараев хотел было ответить, но губы его точно присохли друг к другу и он не смог открыть рта.

- Не думаю, что вы ответите положительно. - Джалал подмигнул собеседнику. – А если все-таки решитесь на это, то уж точно соврете. Так сколько, по-вашему, стоит жизнь человека? Готовы ли вы остаться ни с чем, пусть даже без материальных благ, ради спасения какого-нибудь бомжа?

- Да! – вырвалось у старшего лейтенанта. Выражение его лица было столь же свирепо, сколь свирепыми были и его мысли. – Да, ради его жизни, да!

- Какая самоотверженность, - усмехнулся заключенный и повел подбородком. – В вас сейчас заговорила, - он поднял вытянутый палец. – Нет, начала ругаться совесть! Я даже не знаю радоваться этому либо огорчаться. Совесть – очень странная штука. В большинстве случаев она может кричать, ругаться и даже порой укусить, но редко совесть действительно что-либо делает. – Он не отводил взгляда от смотрящего теперь уже перед собой старшего лейтенанта. – Позвольте дать вам совет. Прежде чем отвечать на такие вот вопросы, вам стоит все взвесить, абсолютно все! Потому что если в вас живет совесть, то она сотрет вас в порошок, если вы скажете – да, а в итоге выйдет – нет.

- Когда старший лейтенант Гараев говорил о том, что человеческая жизнь бесценна, - Голос Казбулата лег плотным настилом на все остальные звуки в салоне автомобиля. – Он имел в виду не то, что он готов пожертвовать жизнью ради кого-нибудь другого, в чем тогда бы был смысл бесценности жизни? – Капитан смотрел в глаза заключенному, благодаря зеркалу заднего вида. – Гараев имел в виду то, что никто не вправе отнимать у человека его жизнь! Именно в этом понимании, жизнь человека не имеет цены!

- Капитан, эта тварь вряд ли когда-нибудь нас поймет! – озлобленно проговорил старший лейтенант, чья диафрагма, казалось, посредствам нечеловеческих усилий взбухала и так же раздувалась.

В это мгновение правое колесо автомобиля попало в грубую яму, вследствие чего амортизатор издал жалобный визг.

- Чертовы ямы, - наконец вырвалось у водителя. - Что за дороги!

Но никто будто и не услышал его реплику.

- Не смотря на все сказанное, я безумно рад тому, что у вас столь крепкий моральный фундамент, – с наигранным восхищением в голосе произнес заключенный. - И мне не может не льстит тот факт, что вы измените своим принципам именно с этой, как вы выразились, тварью.

осталось 10 глав, надеюсь, что на этой неделе закончу и примусь уже за доработку первого романа.

[Spasatel]

Не устану восхищаться. Правильно написал.

ж