Что собственно читаете?

[Гвоздь]

Я вот после прочтения Макиавелли " Принце” наткнулся на очень интересние материали в интернете.. думаю вам понравится один из них.

Загадочные преступления прошлого

ДЕНЬГИ ДЛЯ АНГОЛЫ (1925 Г.)

Португалия , год 1925. Положение в этой стране на протяжении всех послевоенных лет можно было бы смело назвать устойчиво плохим. Экономическая депрессия европейских государств , обусловленная итогами 1 – й Мировой войны ( распад крупнейших монархий , передел границ и зон влияния , цепь революций и гражданских войн , миграция населения , ослабление почти всех мировых валют и пр. ) , самым непосредственным образом отразилась на этой небольшой аграрной стране. Перманентное и значительное превышение импорта над экспортом , отсутствие инвестиций в производство , несбалансированность бюджета , уменьшение золотовалютного запаса таили в себе угрозу экономического краха ; накаленные до опасных пределов социальные конфликты грозили привести к краху политическому.

Португальская знать , по праву относившаяся едва ли не к знатнейшей и древнейшей в Европе , разбилась на группировки и родственные кланы и с упоением сокрушала саму себя. Тот слой , что сейчас принято определять словосочетанием "политическая элита” , ожесточенно боролся с властью за власть и занимался тем , что иначе как “самоедством” нельзя было и назвать. За 7 послевоенных лет в Португалии сменились 3 президента страны и 26 (!) правительств. Россия последнего года правления Ельцина на фоне всего этого разгула выглядит прямо – таки образцом солидности и политической респектабельности. Достаточно сказать , что те 44 дня , которые возглавлял Кабинет Министров Португалии некий Виктор Хуго эскудо обесценился более чем в 4 раза. А вот Премьер – Министр Фернандес Коште управлял правительством и экономической жизнью страны почти аж 6 (!) часов : заступив в должность в 11 часов утра 16 января 1920 г. , он ушел в отставку в шестом часу вечера.

Все это можно было бы воспринимать как анекдоты от политики или рекорды , достойные Гиннеса. Но такой политический шабаш имел самые плачевные последствия для экономики страны и государственных финансов.

В декабре 1920 г. португальский эскудо котировался относительно доллара США в 20 раз ниже , чем в декабре 1910 г. Причем основное падение пришлось на время после 1918 г. Так , если в декабре 1918 г. 1 фунт стерлингов стоил 8,1 эскудо , то к лету 1923 г. его цена уже превышала 105 эскудо. И это на фоне ослабления фунта относительно других валют ( прежде всего доллара США ). Банк Португалии , который в основном находился в частных руках , шел на финансирование бюджетного дефицита. С 1887 г Банк пользовался исключительным правом эмиссии денег. Под нажимом быстро сменявшихся правительств он активно этим правом пользовался. Достаточно сказать , что мощностей принадлежавшего ему Монетного двора не хватало для удовлетворения быстро растущего спроса на наличные деньги и с 1920 г. крупные заказы на изготовление банкнот начинают размещаться за границей.

Повышается номинал банкнот. Из оборота исчезает мелочь , зато появляются красочные купюры с растущим числом нулей – 500 ; 1000 ; 5000 эскудо.

Начиная с февраля 1925 г. из разных концов Португалии в полицию , Банк Португалии , газеты и отдельным журналистам стала поступать информация о появлении в обращении большого количества новых банкнот достоинством 500 эскудо. Деньги такого номинала были в обращении уже больше четырех лет и не составляло большой тайны , что основная эмиссия уже давно осуществляется посредством выпуска банкнот большего достоинства. Вброс банкнот номиналом 500 эскудо производился лишь для поддержания беспроблемного размена крупных купюр на мелкие. Поскольку среднее время эффективного использования бумажной ассигнации хорошо известно ( в зависимости от индекса деловой активности оно колеблется в пределах 6 – 8 месяцев ) , а время выпусков в обращение серий также не составляло тайны для специалистов Банка Португалии , то они всегда могли достаточно точно сказать , когда надлежит производить вброс замещающих партий. Причем в случае простого замещения ветхих , либо непригодных для обращения банкнот новыми процентное содержание ассигнаций этого номинала в общем объеме наличной денежной массы не должно будет расти ( в случае крупной эмиссии других номиналов даже будет падать ). Появление же в обращении в феврале 1925 г. новых купюр достоинством 500 эскудо не походило ни сроками , ни масштабами на планомерную замену ветхих банкнот. У многих людей независимо друг от друга стало складываться впечатление , что ассигнаций этого достоинства в обороте стало чересчур уж много.

Достаточно быстро возникшие подозрения облетели всю небольшую страну , вызвав общее недоверие к купюрам номиналом 500 эскудо. Возникшая в связи с этим нервозность открыто проявилась в инцинденте , имевшем место 4 марта 1925 г.

В этот день работники отделения Банка Португалии в г. Брага в течение нескольких часов приняли от разных клиентов несколько нераспечатанных пачек 500 – эскудовых банкнот. Прекрасно зная , что последняя крупная партия таких денег была пущена в оборот аж в 1922 г. , они сильно засомневались в том , что почти три года настоящие деньги могли пролежать в банковской упаковке нетронутыми. Поинтересовавшись источником этих денег , работники банка не без удивления узнали , что все эти пачки были получены их клиентами у одного и того же лица , а именно – у некоего Адриано Сильва , крупного оптового торговца.

Была немедленно оповещена полиция. Уверенность работников Банка Португалии в том , что перед ними крупный фальшивомонетчик , подействовала на полицейских так сильно , что они немедленно задержали А. Сильва. Признавая оперативность полицейских и находчивость банковских служащих , следует все же признать , что итог красиво выполненной операции оказался весьма жалок. Экспертиза денег , которыми Адриано Сильва расплатился со своими контрагентами , показала , что все банкноты были настоящими.

Однако , слухи о поддельных деньгах не исчезли. Наоборот , недоверие к купюрам в 500 эскудо стало столь значительным , что некоторые банки и организации стали отказываться их принимать. О “черном рынке” и отдельных людях и говорить не приходится. Однако , выборочные проверки обращающихся денег экспертами Банка Португалии убедительно демонстрировали , что никакого вброса фальшивок не существует.

Желая погасить возникшее недоверие , руководство государственного банка выступило с официальным заявлением , распространенным 6 мая 1925 г. газетами : “Администрация Банка Португалии доводит до всеобщего сведения , что для беспокойств по поводу якобы появившихся в обращении фальшивых ассигнаций в 500 эскудо нет никаких оснований”.

После этого доверие к банкнотам оказалось вполне восстановленным. Разговоры о сомнительности этих денег теперь казались не только неуместными , но и откровенно неумными.

В такой обстановке прошли лето и осень 1925 г. И 4 декабря Управляющий Банком Португалии Комачо Родригес принял записавшегося к нему на прием владельца небольшого частного банка Н. Кондельса. Последний рассказал о некоем ювелире из г. Порту , клиенте его банка. Ювелир регулярно являлся в пункт обмена валюты , где скупал британские фунты и доллары США , расплачиваясь преимущественно банкнотами в 500 эскудо. И на свои депозиты в банке г – на Кондельса он тоже имел обыкновение вносить деньги такими же ассигнациями. Клерк , который работал с этим ювелиром , в силу расположения своего места в операционном зале имел возможность наблюдать расчеты странного клиента в пункте обмена валюты. Неделю за неделей приносил ювелир в банк пачки банкнот по 500 эскудо и клерк в конце – концов понял , что молчать и дальше нельзя. Он официально обратился к владельцу банка с вопросом : продолжать ли принимать новые банкноты по 500 эскудо ? Кондельс тоже не мог поверить в законное происхождение этих денег и потому переадресовал вопрос Комачо Родригесу.

Сказанное – если только оно и впрямь соответствовало действительности – не могло не вызвать подозрений. Более трех лет Банк Португалии не вбрасывал новых партий ассигнаций по 500 эскудо. Невозможно было представить , чтобы те купюры , которые поступали в оборот в порядке замены ветхих денег , могли случайным образом сконцентрироваться в руках одного держателя. Еще более невозможной представлялась версия , согласно которой новенькие банкноты в нераспечатанных пачках могли остаться с той поры , когда они только вводились в оборот. Следовало быть полным кретином , чтобы спрятать и оставить без движения на три с лишним года громадные суммы в национальной валюте в стране , живущей в условиях жестокой инфляции.

Управляющий Банком Португалии оценил всю важность полученной информации и немедленно связался с криминальной полицией г. Лиссабона. Уже 5 декабря 1925 г. в г. Порту выехала смешанная следственная группа , уполномоченная на самое широкое расследование. Возглавлял группу высокий чиновник Министерства юстиции старший судья по уголовным делам , доктор юриспруденции Дирейто. Своей властью он мог санкционировать любые обыски , задержания , аресты , вскрытие переписки , арест счетов и денег , изъятие документов ; полученные им самые широкие полномочия были призваны устранить необходимость обращаться за соответствующими разрешениями в местные органы судебной власти. Помимо полицейских в группу также вошли инспектор Банка Португалии Кампос – э – Са и эксперт по фальшивым деньгам Педросо. Состав группы и ее полномочия д. б. позволить провести ее силами эффективное и быстрое расследование без привлечения местных органов охраны правопорядка. Если только в г. Порту действительно существовал канал широкого отмывания фальшивых денег , то , скорее всего , имело место и его “прикрытие” коррумпированными чиновниками местных органов власти и полиции , а это значило , что на их помощь рассчитывать всерьез не приходилось.

Изменено 2 июня, 2004 пользователем Гвоздь

[Гвоздь]

Португалия страна маленькая ; уже 5 декабря прибывшими в г. Порту следователями был допрошен подозрительный ювелир. Пока шел допрос , его дом был обыскан. Даже поверхностное изучение бухгалтерских книг показало искажение отчетности в целях сокрытия доходов , но главный результат обыска заключался в другом : стало ясно , что свои основные деньги ювелир держал в местном отделении “Банка Анголы и метрополии”. А управляющим этим банком был не кто иной , как Адриано Сильва – тот самый человек , который уже попадал в следственную тюрьму в начале 1925 г. из – за подозрений , схожих с теми , что возникли сейчас.

Следует задержание и допрос владельца пункта обмена валюты в котором ювелир имел обыкновение менять свои 500 – эскудовые банкноты на фунты и доллары. Кроме того , прямо на улице задерживается А. Сильва. Чтобы не снижать темп расследования и не допустить уничтожения возможных следов преступления , судья Дирейто выписывает ордер на обыск помещений “Банка Анголы и метрополии” в г. Порту.

Пока допрашивается Адриано Сильва чать следственной группы работает в банке. В ночь с 5 на 6 декабря 1925 г. вскрывается банковское хранилище. Там следователи находят 40 пачек новых банкнот достоинством 500 эскудо – всего 4000 ассигнаций.

Эксперт Банка Португалии Педросо начинает проверку денег прямо на месте. Его заключение , наверное , повергло полицейских в столбняк : деньги в хранилище оказались настоящими. Сколь подозрительной не казалась вся эта куча банкнот , все же они были подлинными , спорить с этим после заключения ведущего государственного эксперта уже было нельзя. Единственная версия , которая как – то могла бы объяснить происходящее казалась почти невероятной : фальшивомонетчикам ( если таковые и в самом деле существуют ) удалось завладеть типографскими пластинами и самостоятельно организовать выпуск денег.

Эксперты Банка Португалии постарались доказать тут же на месте абсурдность полицейской теории. Купюры в 500 эскудо были многоцветными , изготавливались методом последовательной глубокой печати отдельных элементов , при котором неразрезанный лист бумаги позиционировался на рабочем столе станка с минимальными припусками. Наладить массовое производство денег подобным способом , т.е. посредством точного копирования всех операций , производимых на Монетном дворе , было невозможно , ибо для этого мало было украсть типографские пластины – следовало построить печатную линию во всем аналогичную заводской. Да и печатных пластин , в том виде , как их представляли себе полицейские , в данном производстве просто не существовало ; был набор из нескольких десятков клише , каждое из которых содержало лишь часть рисунка банкноты. Любая же попытка упростить производство , путем объединения нескольких операций в одну ( а это единственный путь для фальшивомонетчиков , желающих использовать метод глубокой печати ) , непременно привела бы к погрешностям при цветоналожении и совмещении фрагментов рисунка. В случае же с банкнотами в 500 эскудо таких погрешностей не существовало. Но самый главный аргумент экспертов Банка Португалии против полицейской версии о хищении пластин заключался все – таки в другом : они ответственно заверили коллег из полицейского департамента в том , что деньги данного номинала в стране не изготавливались вовсе. Они печатались в Великобритании известнейшей фирмой “Waterlow & sons” и невозможно было вообразить обстоятельства , при которых бы клише могли бы попасть в руки злоумышленников.

Наверное , трудно вообразить то разочарование , какое испытали все члены следственной группы. Дело , так быстро продвинувшееся вперед зашло , казалось , в тупик.

Осталось последнее , что можно было предпринять в этой ситуации – постараться отыскать банкноты с одинаковыми номерами. Если действительно имело место повторное использование печатных пластин , то номера банкнот должны были неизбежно повториться , т.к. преступники ни за что не стали бы печатать номера несуществующих серий.

Полицейские взялись переписывать номера 4000 банкнот достоинством в 500 эскудо , обнаруженных в хранилище “Банка Анголы и метрополии”. Группа работников государственного банка занялась тем же самым в хранилище Банка Португалии в г. Лиссабоне. Между обеими группами была установлена телефонная связь , время от времени получавшиеся списки сверялись. Быстрой организации этого процесса , безусловно , очень помогли как большие полномочия судьи Дирейто , так и заинтересованность в результатах расследования главы госбанка Комачо Родригеса.

Сверка номеров банкнот дала результат , в который , наверное , не верил никто. К полудню 6 декабря 1925 г. полицейские установили 4 пары подлинных ассигнаций достоинством 500 эскудо , имевшие одинаковые номера и находившиеся одновременно в двух разных хранилищах. Этот беспрецендентный факт мог означать только одно : каким – то непонятным образом злоумышленники сумели повторно использовать настоящие типографские пластины , находившиеся на ответственном хранении в Великобритании.

Получив отчет о результатах сверки номеров , судья Дирейто выписал ордера на арест учредителей “Банка Анголы и метрополии” , членов его Совета директоров и высших администраторов. Как раз 6 декабря в Португалию из поездки по Африке возвращался человек , чья фамилия стояла первой в списке из четырех учредителй банка , по сути его главный хозяин и душа всего предприятия – некий Артур Вергилио Альвес Рейс. 29 – летний банкир был арестован прямо на борту судна. Полицейские установили , что Артура Рейса сопровождал Адольф Густав Хеннис. К вечеру 6 декабря 1925 г. следователи уже имели неопровержимые доказательства того , что этот человек играл далеко не последнюю роль в жизни “Банка Анголы и метрополии” , хотя и не занимал никаких официальных постов в его администрации. Полицейские обыскали весь корабль , разыскивая Адольфа Хенниса , но так и не нашли его. Несколько позже им удалось установить , что при подходе корабля к территориальным водам Португалии к его борту подошел катер , с которого неизвестный оповестил А. Рейса и А. Хенниса об обыске в банке. Последний моментально принял решение бежать , а вот А. Рейс решил остаться на корабле и предстать перед властями.

Адольф Хеннис спустился в катер и исчез в неизвестном направлении. Как установили португальские полицейские много лет спустя , этот человек в течение суток находился у них буквально под носом. В момент ареста Артура Рейса беглец сидел в портовом ресторанчике совсем рядом с пирсом по которому провели к машине скованного наручниками хозяина банка. На следующий день – 7 декабря – А. Хеннис благополучно отплыл из Португалии в Германию. Хотя ему и удалось укрыться от правосудия , его бегство само по себе выглядело как признание вины и сильно ухудшило положение компаньонов.

Ободренные арестом А. Рейса члены группы судьи Дирейто немедленно приступили к его допросу. Результаты этого первого допроса оказались обескураживающими , если не сказать шокирующими. Артур Рейс спокойно сообщил , что контролирует 31 тысячу из 90 тысяч акций государственного Банка Португалии ; это был крупнейший пакет голосующих акций , консолидированный в руках одного распорядителя. По законам страны , физическое лицо не могло иметь обыкновенных ( голосующих ) акций госбанка свыше определенного лимита , но Артур Рейс просто и изящно обошел это ограничение , не нарушив при этом буквы закона. Акции , которыми он мог распоряжаться , принадлежали разным физическим и юридическим лицам и находились на различных счетах в депозитариях , но А. Рейс имел доверенности владельцев на проведение операций с их счетов и управление находящимися там активами. В некотором смысле можно сказать , что эксперт Банка Португалии Кампос – э – Са , присутствовавший при допросе , являлся наемным рабочим Артура Рейса и даже не ведал о том. Правление Банка ничего не знало о консолидации столь крупного пакета собственных акций в руках одного лица ; не вызывало сомнений то , что молодой человек определенно стремился не афишировать до поры свои действия в этом направлении.

Ранним утром 7 декабря 1925 г. Управляющий Банком Португалии К. Родригес получил отчет своего эксперта из состава следственной группы о первом допросе А. Рейса. На основании этой информации он дал распоряжение подготовить полную справку о “Банке Анголы и метрополии” и провести аудиторскую проверку подозрительного банка. Кроме того , за подписью Комачо Родригеса Президенту фирмы “Waterlow & sons” сэру Вильяму Альфреду Ватерлоу была отправлена телеграмма следующего содержания : “Наплыв фальшивых банкнот в 500 эскудо. Как можно скорее направьте эксперта. Проведите расследование со своей стороны”.

Эксперт британской фирмы , печатавшей португальские деньги , отбыл в тот же день. Через день в Португалию поехал и сам сэр В. Ватерлоу.

Следует пояснить , что все степени защиты банкноты знает только ее изготовитель. Именно его экспертиза будет наиболее компетентной. Цепочка обычно выглядит таким образом : 6 степеней защиты знают и способны более или менее точно оценить рядовые граждане ; 6 дополнительных степеней известны экспертам полицейских органов ( т.е. их заключение базируется на оценке 12 степеней защиты ) ; еще 6 степеней знают эксперты эмиссионного центра , т. е. Национального банка ( в общей сложности им известны уже 18 степеней защиты ) ; и еще 6 или больше степеней защиты известны только изготовителю. Численные соотношения внутри этой цепочки могут меняться от страны к стране , но в целом подобный механизм существует везде , где имеет место централизованное денежное обращение. Подобное раздробление существенно осложняет раскрытие злоумышленниками уровней защиты ; даже самые искусные подделки обычно раскрываются на уровне экспертизы эмиссионного банка. В данном же случае такого уровня экспертиза явно была недостаточна.

История “Банка Анголы и метрополии” была коротка , но любопытна. Его учредителями были Артур Виргилио Альвес Рейс , Жозе душ Сантуш Бандейра и Адриано Сильва. Совет Банка Португалии дважды отклонял подаваемую заявку о регистрации частного банка с уставным капиталом в 20 млн. эскудо. Номинально причиной отказов в регистрации было то , что “в создании подобного банка нет нужды , т.к. ангольскую провинцию успешно обслуживает “Банк Ультрамарино”.

На самом деле Совету нац. Банка не понравился состав учредителей. Артур Рейс , создавший в 1922 г. фирму “Артур Рейс” , был замешан в весьма подозрительной истории с займом компании “Амбако”. Открыв счет в американском банке , он выписал на него чек без обеспечения на сумму 40 тыс. $. Зная , что приходование чека займет 8 дней ( интернета тогда не было ) , Артур Рейс спокойно депонирует его в торговой системе Лиссабонской биржи и на несуществующие деньги скупает контрольный пакет сильно обесцененных акций компании “Амбако” – хозяина трансафриканской железной дороги. Взяв выписку депозитария о состоянии своего счета , он явился в лиссабонский офис “Амбако” , где представился новым хозяином компании и на правах такового перевел со счета компании 35 тыс. $ в Нью – Йорк , для покрытия чека. “Амбако” получила неделей раньше заем в 100 тыс. $ от правительства Португалии и на него – то Артур Рейс и наложил лапу. На оставшиеся 65 тыс. $ он в течение нескольких дней докупил контрольный пакет “South Angola mining co.” Т.о. получалось , что этот молодой человек , практически не нарушая закон и не вкладывая собственных денег , сумел стать владельцем двух весьма крупных компаний , работавших в Африке. В июле 1924 г. Артура Рейса , правда , арестовывали и он два месяца провел в следственной тюрьме г. Порту. “Амбако” обвинял своего нового хозяина в нецелевом расходовании государственного кредита ( как это нам знакомо ! как это ласкает слух жителей России на 9 – м году экономических реформ ! ) , а “Bank of New – York” требовал возврата еще 5 тыс $ . Но Артур Рейс с честью вышел из неприятной ситуации , уладив все конфликты и сняв с себя все обвинения.

Другой учредитель “Банка Анголы и метрополии” – Жозе душ Сантуш Бандейра – имел откровенно криминальное прошлое. Хотя он и был старше А. Рейса на 14 лет , ума своего молодого компаньона не имел. Отправившись в начале века в Бразилию , этот герой попал там в тюрьму на 7 лет с целым букетом доказанных статей обвинения – ограбление со взломом , укрывательство краденного , спекуляция спирным. После возвращения в Португалию он неоднократно попадал под полицейские расследования , но его всякий раз спасали отец , крупный землевладелец , и старший брат , делавший неплохую дипломатическую карьеру. Последний , кстати , в 1924 г. уже был Генеральным консулом Португалии в г. Гааге.

Никто из учредителей “Банка Анголы и метрополии” не имел необходимого для финансиста образования. Члены Совета Банка Португалии понимали , что это не те люди , которых следовало пускать в серьезный бизнес , но формальных причин для отказа в выдаче лицензии на банковскую деятельность, не существовало. Поэтому после двух аппеляций учредителей , Совет выдал им 15 июня 1925 г. запрашиваемую лицензию.

Из документов , которыми распологал Банк Португалии , было совершенно непонятно , каким образом и из каких денег может быть оплачен уставной капитал нового банка. Очевидно было , что никто из учредителей не мог иметь на законных основаниях сумму близкую к 20 млн. эскудо. Но не в этом Управляющий Банком Португалии увидел главную опасность. Больше всего К. Родригеса встревожил тот факт , что А. Рейс направил ресурсы созданного им банка на тайную скупку голосующих акций Банка Португалии. Это указывало на попытку повторения трюка , проделанного однажды с “Амбако” – стать незаметно хозяином положения , а потом свалиться как снег на голову и заявить о своих требованиях. Банк Португалии , эмиссионный центр целой страны , мог в одночасье стать личным банком г- на Артура Рейса. Понятно , что это могло привести к параличу всей финансовой и экономической жизни в стране.

Комачо Родригес , собрав Правление Банка Португалии , изложил полученную им информацию. Единогласно было принято решение об изъятии из обращения всех банкнот номиналом 500 эскудо. 7 декабря 1925 г. португальские вечерние газеты вышли с заявлениями государственного банка , потрясшими всю страну : “…до 22 декабря необходимо в любом банке обменять имеющиеся на руках 500 – эскудовые банкноты на любые другие”. В заявлении упоминались арестованные Артур Рейс и Адриано Сильва.

[Гвоздь]

Прочитав эти фамилии , к министру юстиции обратился посол Венесуэлы в Португалии граф Симон Планес – Суарес. Он сообщил о том , что знаком с этими людьми через генконсула Португалии в Гааге Антонио Карлуша душ Сантуша , старшего брата Ж. Бандейра. Более того , по их просьбе он только что привез из Нидерландов два чемодана с “конфиденциальными материалами” ; эти чемоданы находятся в его доме в г. Лиссабоне. Полицейские , приехавшие в ночь на 8 декабря 1925 г. в дом посла , обнаружили два чемодана заполненных банкнотами в 500 эскудо. Граф признался , что за их перевозку в своем багаже , т.е. без таможенного досмотра , он д.б. получить 200 тыс. эскудо.

Главным результатом ночной конфискации явилось то , что отпали все сомнения в зарубежном происхождении банкнот. Также стало очевидно , что А. Рейс и А. Сильва были прекрасно обо всем осведомлены.

Управляющий Банком Португалии на совещании Кабинета Министров 8 декабря 1925 г. сделал доклад о первых результатах расследования. Вместе с ним на этом совещании выступили министры юстиции и внутренних дел. Общее мнение можно было бы сформулировать предельно кратко – налицо заговор. Было принято решение объявить посла Венесуэлы в Португалии “персоной нон – грата” , а генконсула Португалии а Гааге – отозвать.

Уже 9 декабря 1925 г. все крупнейшие европейские газеты разнесли по свету весть о новом этапе большевистского всемирного заговора – экономическом подрыве стран свободного мира. В частности британская “Daily telegraf” вышла с заголовком на первой полосе : “Фальшивые португальские банкноты , изготовленные в России”.

Общее мнение сводилось к тому , что появление поддельных денег , неотличимых от настоящих , есть масштабная акция СССР , направленная на подготовку мировой революции. На А. Рейса и прочих фигурантов дела прямо указывали как на агентов Кремля.

Основания к тому существовали хотя и непрямые , но весьма красноречивые. Конституция СССР , уникальное в своем роде творение коллективного масонского разума , прямо указывала на Советский Союз как на передовой оплот мирового коммунистического государства ; всемирная революция рассматривалась не просто как некая объединяющая идея , а именно как конкретная цель , которой подчинялось все государственное строительство. Тот кагал , что уничтожил историческую Россию еще не был расстрелян Сталиным и вопли о мировой революции еще неслись с трибун всех общественных мероприятий. В Москве заседали негодяи и отщепенцы со всего света и этот шабаш , называвшийся Коминтерном , занимался подготовкой мировой революции подрывными методами. Ни одна страна мира ни до , ни после этого , не превращала с таким упорством шизофренические бреды собственных руководителей в цели государственной политики. Понятно , что все это пугало Европу и делало из СССР в опасного и непредсказуемого соседа.

Впрочем , версия о “происках Кремля” оказалась рассеяна буквально в тот же день. Эксперт лондонской фирмы , выехавший для проведения экспертизы в Лиссабон , ответственно заявил , что все купюры с совпадающими номерами действительно изготовлены с одних и тех же пластин. Таким образом , первоначальное предположение о повторном использовании типографского оборудования , получило подтверждение.

Но набор печатных пластин в целости и сохранности продолжал храниться в Лондоне. Посол Португалии в Великобритании полковник Жозе душ Сантуш Лукаш явился 9 декабря 1925 г. в офис сэра Вильяма Ватерлоу по Винчестер – стрит , 13. Он задал вопрос , который уже витал в воздухе , но еще никем прежде не был сформулирован : когда была отпечатана последняя партия банкнот достоинством 500 эскудо ? Глава фирмы ответил , что производство возобновлено год назад и сейчас деньги такого номинала все еще печатаются. Задавая вопрос , полковник Ж. Лукаш знал ответ : справка , полученная им из Банка Португалии , гласила , что последняя партия денег была изготовлена в Лондоне еще в 1923 г. Когда посол заявил об этом сэру В. Ватерлоу тот , должно быть , пережил неслыханное потрясение ! Стало ясно , что весь 1925 г. “Waterlow & sons” печатали деньги , которые Банк Португалии не заказывал.

Из архива компании были немедленно извлечены и предъявлены португальскому послу те документы , на основании которых был возобновлен выпуск банкнот.

Во – первых , это был нотариально заверенный договор между Банком Португалии и колониальным управлением Анголы , дающий право последнему привлечь на внешнем рынке заем в 1 млн. фунтов стерлингов и выпустить на ту же сумму деньги , номинированные в эскудо , для обращения на территории этой колонии.

Вторым документом являлся договор между колониальным управлением Анголы и Артуром Виргилио Рейсом , который получал полномочия на организацию эмиссии новых ангольских денег.

Наконец , третьим документом была доверенность , выданная А. Рейсом голландской фирме "Маранг и Коллиньон” ( Гаага , Королевство Нидерланды ) на размещение последней заказов , право подписи контрактов от имени А. Рейса и “ведение организационной работы”. Все три документа были исполнены на португальском языке ; лондонский адвокат фирмы “Waterlow & sons” перевел тексты на английский , проверил и заверил.

Также среди предъявленных португальскому послу документов было письмо от 23 декабря 1924 г. , подписанное Управляющим Банком Португалии Комачо Родригесом , в котором тот санкционировал сделку.

Сэр Вильям Ватерлоу представил и сам договор между его фирмой и компанией “Маранг и Коллиньон” , который и послужил основанием для возобновления эмиссии. Согласно этому договору британская фирма должна была до 31 января 1925 г. напечатать 200 тыс. ассигнаций достоинством 500 эскудо и предоставить их своему контрагенту для последующей переправки их в Анголу и допечатки на лицевой стороне банкноты надписи : “Деньги для Анголы”. Стоимость выполнения заказа составляла 1500 фунтов стерлингов.

Также сэр В. Ватерлоу представил еще одно письмо Управляющего Банком Португалии , датированное 17 июля 1925 г. , в котором тот просил изготовить дополнительно 380 тыс. купюр номиналом 500 эскудо. После получения этого письма последовало заключение нового договора с гаагской фирмой на тех же условиях.

Посол Португалии , ознакомившись с представленными бумагами , заявил , что это подделка.

Потрясенный безапелляционностью заявления сэр В. Ватерлоу тем же вечером выехал в Лиссабон , взяв с собой вышеназванные документы.

Там череда пренеприятных открытий не окончилась. Следствие быстро установило , что Управляющий Банком Португалии К. Родригес не писал писем сэру Вильяму Ватерлоу ни 23 декабря 1924 г. , ни 17 июля 1925 г. Канцелярия Банка Португалии никогда не использовала конвертов с государственным гербом и надписью : “Банк Португалии. Управляющий. Личная переписка”. А именно в таких конвертах Карел Маранг , глава компании “Маранг и Коллиньон” , вручал письма якобы от К. Родригеса сэру В. Ватерлоу.

Как установили следователи из группы судьи Дирейто , в колониальном управлении Анголы знали г -–на Артура Рейса. С 1916 г. по 1922 г. он жил и работал в этой португальской колонии. Двадцатилетний юноша ( родился он в 1896 г. ) при поступлении на государственную службу предъявил диплом политехникума при Оксфордском университете. Диплом удостоверял , что Артур Виргилио Альвес Рейс является бакалавром технических наук : сопротивления материалов , гидравлики , черчения и пр. В 1919 г. случайно выяснилось , что никакого политехникума при Оксфордском университете не существует и молодой человек был с позором изгнан с государственной службы.

Никто в колониальном управлении Анголы не стал бы иметь с ним дела еще и потому , что единственным эмиссионным центром , выпускавшим в обращение местные деньги , был “Банк Ультрамарино”. Поручать выпуск денег некоему физическому лицу в обход уполномоченного банка было не просто очевидной бессмыслицей , но и прямым нарушением закона.

С появлением в Лиссабоне сэра В. Ватерлоу спираль расследования , и без того весьма энергичного , начала раскручиваться еще сильнее , вовлекая в свою орбиту все новых и новых людей. Тщательному исследованию подверглись привезенные из Лондона документы и постепенно стал ясен механизм совершенной Артуром рейсом аферы.

В ноябре 1924 г. он приобрел стандартные бланки , на которых в Португалии оформлялись договора , контракты , поручительства и прочие документы установленной формы. Бланки эти состояли из четырех скрепленных листов. На первом и втором Артур Рейс записал текст несуществующего договора на поставку шерсти. Третий лист обоих экземпляров начинался фразой : “Совершено в дкух экземплярах и подписано”.

С этими бумажками 28 – летний предприимчивый человек явился 23 ноября 1924 г. к нотариусу Авелину де Фариа. В его присутствии А. Рейс подписал третьи листы ; подпись его заверил нотариус. Поскольку контракт предусматривает таможенное оформление грузов , Артур Рейс отправился в посольства Великобритании , Германии и Франции , в торговых палатах которых заверил заверение нотариуса.

После этого он отделил первые два листа обоих экземпляров и уничтожил их за ненадобностью. На точно таких же – только чистых ! – листах А. Рейс оформил те самые договора , которые через две недели оказались представлены сэру В. Ватерлоу в Лондоне. Тексты были исполнены на двух языках : португальском и французском. Смысл витиевато закрученного текста сводился к тому , что Артур Виргилио Альвес Рейс уполномачивается колониальным управлением Анголы на выпуск в обращение денежной суммы , номинированной в португальских эскудо , эквивалентной 1 млн. фунтов стерлингов , которые колониальное управление получило в кредит от некоего международного консорциума , неназываемого в целях сохранения коммерческой тайны. Тяжеловесные юридические формулировки только отчасти маскировали очевидную экономическую бессмысленность кредита на подобных условиях. Любой серьезный финансист , прочитав подобную стряпню , должен был бы задуматься над содержательной стороной этого документа. Артур Рейс , безусловно , этого боялся. Для того , чтобы минимизировать угрозу разоблачения в самом начале своего мероприятия , он и придумал двуязычное оформление договора. Очевидно , что англичане не могли работать с документом на португальском и французском языках – им перво – наперво потребовался бы его юридически точный перевод на английский язык. Такой перевод могли сделать только юристы и филологи. Т.о. первыми читателями должны были стать неспециалисты в финансовых вопросах. Когда договору было суждено попасть на стол финансовых менеджеров , он бы уже нес на себе заверенные подписи юристов и официальных переводчиков компании , что автоматически должно было вызвать доверие к документу , как к прошедшему уже первоначальную цензуру. Следует признать , что Артур Рейс показал себя выдающимся психологом – его расчет оправдался полностью и во всем.

[Гвоздь]

Португало – французский текст был отпечатан на пишущей машинке секретарем А. Рейса неким Франциском Феррейра , отставным майором. Его малозаметное участие в самом начале аферы своего шефа стоило ему в дальнейшем нескольких лет тюрьмы.

После того , как были изготовлены новые варианты вторых листов , Артур Рейс скрепил их с третьим и четвертым. Для придания весомости получившемуся документу , он украсил третий лист подписью Управляющего Банком Португалии Комачо Родригеса и его заместителя Жозе де Мотта Гомеша. Как показала графологическая экспертиза А. Рейс просто скопировал карандашом подписи этих людей с банкнот и обвел их чернилами. Ниже он изобразил подписи Верховного комиссара по делам Анголы Фердинанда да Куньи Рего Чавеса , министра финансов Диего Родригеса и специального представителя Анголы Диего Кошты. Не зная , как в действительности выглядят подписи этих людей , Артур Рейс подписался так , как по его мнению это могли бы сделать они.

После этого мошенник принялся за первый лист. Напечатанная на нем “шапка” предваряла серьезность последующего текста. Для придания должной солидности А. Рейс украсил этот лист белой шелковой лентой и сургучной печатью с гербом Португалии. Гербовая печать была заказана им летом 1924 г. для гимнастического союза , который Артур Рейс якобы собирался зарегистрировать , но потом этого так и не сделал.

Примерно также аферист исполнил и “договор” между правительством Португалии и колониальным управлением Анголы : там было много подписей , нотариальное заверение , заверение нотариального заверения , разноцветные печати , белая шелковая лента , сургуч , гербовая печать.

Оказавшись в тюрьме , Артур Рейс от сотрудничества с органами охраны правопорядка отказался и разъяснений по существу выдвигаемых обвинений делать не стал. Он лишь заявил , что никто , кроме него – ни К. Маранг , ни А. Сильва , ни сбежавший с корабля А. Хеннис – не знал сути имевшей место аферы и каждый из них являлся всего слепым исполнителем его воли. Еще Артур Рейс потребовал прекратить дело , поскольку акционерный Банк Португалии , согласно национальному торговому праву , должен быть внесен в специальный реестр , чего , однако , сделано не было. Этот казус означал , что де – факто такого субъекта права , как Банк Португалии , для национальных законов и суда не существовало. А значит от его имени нельзя подавать иски и говорить о причиненном ему ущербе , ибо не может быть пострадавшей стороной то , чего не существует.

По Португалии ползли смутные слухи о неких документах , доказывающих причастность высших государственных чиновников к подделке денег. Газеты писали об этом прямо , только имен не называли. На волне всеобщего недовольства деятельностью госбанка , полиция решилась на арест Управляющего Банка Португалии К. Родригеса и его заместителя Жозе да Мотта Гомеша. 23 декабря 1925 г. оба оказались в тюрьме. На следующий день Правление Банка Португалии обратилось к акционерам с заявлением о коллективной отставке.

Следует пояснить , что на тот момент письма Комачо Родригеса сэру Вильяму Ватерлоу считались подлинными. Потому – то Правление Банка и приняло на себя ответственность за то , что Управляющий оказался пособником афериста. В заявлении , с которым Правление Банка Португалии обратилось к акционерам , туманно говорилось о “формальных ошибках , которые должны были обратить на себя внимание членов Правления”. Вместе с тем , желая найти внушающее доверие объяснение всему происшедшему , авторы заявления вернулись к теме “коммунистического заговора” , хотя к тому моменту уже стало очевидно , что оснований для подобных подозрений в этом деле нет. Весьма выразителен следующий пассаж заявления : “разве …не следует , что мы противостоим чудовищному , с густой сетью ответвлений плану общественного переворота , цель которого , с явной коммунистической направленностью , состояла в том , чтобы полностью разрушить эмиссионный банк средствами самой эмиссии”.

Заявление Правления Банка Португалии было растиражировано газетами всей Европы ; палата лордов британского парламента поставила в повестку дня вопрос об обсуждении этого заявления и “прояснении всех обстоятельств коммунистического заговора в Португалии”. В самой Португалии оппозиция потребовала отставки правительства. Неопределенные слухи о денежной реформе и даже отмене эскудо разогревали и без того накалившуюся атмосферу всеобщего недоверия властям.

В этой обстановке на заседании Правительства Португалии 26 декабря 1925 г. было решено освободить из тюрьмы руководителей государственного банка. Полученное позже заключение графологов , без колебаний назвавших фальшивками оба письма сэру В. Ватерлоу от имени К. Родригеса , подтвердило правильность этого решения.

Проходившее в тот же день собрание акционеров Банка Португалии с воодушевлением узнало о решении правительства страны и большинством голосов постановило не принимать отставку Правления.

В результате все остались на своих местах , управление не было потеряно и угроза очередного правительственного кризиса на время миновала.

Наступивший 1926 г. принес новости ожидаемые и потому особенно приятные. Карел Маранг ван Иссельвеере , тот самый предприниматель , что с доверенностью А. Рейса на руках вел переговоры с сэром В. Ватерлоу , был арестован в Голландии. Местные власти , хотя и не выдали его Португалии , пообещали довести дело до гласного процесса.

Характеризуя дотошность голландских полицейских , достаточно упомянуть , что они вменили в вину Марангу его заказ специальных чемоданов , для перевозки денег. Дорогие кожаные чемоданы со специальными замками остались неоплачены ; даже перевозку денег ( транспортировка одного чемодана из Лондона в Гаагу стоила 18 пенсов ) Маранг не потрудился оплатить. Полицейские были поражены , когда узнали , что чемоданы , полные денег , оформлялись как “малоценный груз” и с августа по ноябрь 1925 г. без всякого сопровождения посылались из страны в страну. При этом голландец , редкостный , видно , крохобор , умудрялся нигде не платить. Стоимость изготовления чемоданов и затраты на перевозку денег в Гаагу фирма “Waterlow & sons” отнесла на счет своего контрагента , который тот , видимо , и не собирался покрывать. Подобное редкостное рвачество человека , пропускавшего через свои руки миллионные – и абсолютно дармовые ! – суммы , возмутило полицейских ; эти действия Маранга прокуратура квалифицировала как “особо циничное мошенничество”.

Двигалось дело и в самой Португалии. С удивительной ретивостью принялся помогать полицейским Жозе Душ Сантуш Бандейра. Он назвал свои банковские счета в Португалии , Великобритании и Нидерландах. Человек этот играл одну из важнейших ролей в том разделении труда , которое сложилось внутри преступной группы – он отслеживал ситуацию на биржевых площадках Европы и осуществлял скрытую скупку голосующих акций Банка Португалии. Другими словами , он занимался грамотным вложением денег , которые добывал Артур Рейс. Владея информацией о счетах в депозитариях , открытых на подставные лица , о величине оборотов своих сделок , он мог немало помочь полиции в оценке реальных масштабов махинаций.

Его подельники , напротив , и не думали действовать столь безрассудно и запирались как могли.

В 1926 г. был ликвидирован “Банк Анголы и метрополии” ; вырученная от реализации активов сумма в 488 430 фунтов стерлингов была целиком обращена в доход Банка Португалии в целях компенсации понесенного им ущерба.

В ходе обмена 500 – эскудовых банкнот проводилась кропотливая работа по обнаружению банкнот – двойников. Было установлено , что всего в обращение поступили 104 859 ассигнаций , имевших те же номера , что и уже находившиеся в обращении деньги. Следует напомнить , что всего аферисты заполучили в свои руки 580 000 банкнот.

Стали окончательно ясны некоторые подробности махинации. Письмо , которое сэр В. Ватерлоу написал Управляющему Банку Португалии в декабре 1925 г. , до адресата не дошло. Карел Маранг предложил английскому бизнесмену воспользоваться услугами дип.курьера португальского консульства в Гааге. Дип.курьер находился в подчинении Генерального Консула Португалии – Антонио Карлуша душ Сантуша – старшего брата Жозе душ Сантуша Бандейра. По распоряжению Ген. Консула письмо было изъято и оказалось в руках братца.

Любопытной деталью , которая должна была насторожить директора фирмы “Waterlow & suns” и которая впоследствии не раз ставилась ему в укоризну , заключалась в том , что Карел Маранг , впервые явившийся для переговоров с ним , первоначально предложил английской фирме печатать банкноты номиналом 1000 эскудо. Но эти деньги изготавливались другой английской фирмой – “Bradbery , Wilkinson”. Сэр Вильям Ватерлоу должен был бы сразу же усомниться в честности и компетентности лица , явившегося к нему на переговоры , если лицо это демонстрировало явную неосведомленность в самом предмете переговоров. Предприниматель объяснял свою доверчивость и в суде , и в прессе тем , что Карел Маранг предъявил ему рекомендательное письмо от голландской фирмы “Iohann Anshede & sons” , хорошо известного в деловом мире производителя ценных бумаг , бланков векселей , документов и пр. Объяснение сэра В. Ватерлоу выглядело в высшей степени натянутым и ни в коей мере его не оправдывало. Никто не сомневался , что неразборчивость английского предпринимателя объяснялась элементарной жаждой стяжания.

Следует признать , что Артур Рейс после заключения в тюрьму проявил удивительную стойкость духа и ни на кого из своих подельников не пытался переложить часть вины. Вплоть до самого суда он не уставал твердить , что являлся единственным организатором аферы. Никто из его товарищей , якобы , и не предпологал того , что является марионеткой в чужих руках.

Артур Рейс не без ехидства требовал от прокуратуры своего освобождения на том основании , что акционерный Банк Португалии не был внесен в особый банковый кадастр страны и де – юре как бы не существовал для национальных законов. Любой , даже начинающий юрист знает , что для признания преступного посягательства наличным ( т. е. реальным ) необходимо существование как объекта преступления , так и субъекта ( другими словами – жертвы и преступника ). Поэтому Артур Рейс заявлял , что его невозможно обвинять в преступлениях против юридического лица , которого не существовало на момент совершения им инкриминируемых действий.

Когда Правление Банка Португалии добилось включения банка в национальный кадастр , Артур Рейс стал требовать своего освобождения на том основании , что законы не могут иметь обратной силы.

После официального обвинения в организации выпуска поддельных денег , он заявил , что выпущенные в ходе его деятельности деньги поддельными не являлись. После долгих казуистических прений в которых приняли живейшее участие лучшие юристы Португалии , статья “подделка денег” была заменена на “несанкционированную эмиссию ценных бумаг”. Статья эта относилась к случаям искажения отчетности или нарушения правил регистрации при выпуске в обращение биржевых инструментов – акций , облигаций , векселей. Обвиняемый совершенно справедливо указал прокуратуре на то , что выпущенные им в оборот деньги не являлись биржевыми инструментами и потому указанная статья никак не может быть применена в отношении него.

Вообще , при рассмотрении этого дела , невольно приходит в голову мысль , что Артур Рейс в какой – то момент начал откровенно потешаться , если не сказать – глумиться , над прихотливой логикой национального судопроизводства. Складывается впечатление , что это был , безусловно , очень умный , ловкий и обаятельный человек , никогда не впадавший в уныние или тоску. Артур Рейс как образ , некий символ национального характера и темперамента снискал известную популярность ; в 1929 г. португальский писатель Евгенио Батталья написал авантюрный роман , главный герой которого имел своим прототипом именно А. Рейса. Можно считать , что отечественный Остап Бендер соответствует типажу этого афериста , но следует признать , что находчивость “товарища О. Бендера” – это находчивость жлоба , А. Рейс же – артист , мастер жанра , так сказать. Кроме того , Бендер – вымышленный персонаж , чьи похождения выглядят весьма надуманными и даже вздорными. Из реальных “героев” отечественного криминального мира той поры , по сумме своих привлекательных личных качеств , рядом с португальским А. Рейсом можно поставить разве что Леньку Пантелеева. Хотя у них была разная специализация – один был аферистом , другой – вооруженным налетчиком , оба были молоды , инициативны , честны со своими друзьями , не боялись идти навстречу опасности , держались данного слова , пощады не просили. Оба остались в памяти современников и образы обоих были отчасти мифологизированы потомками.

Первым из когорты замечательных аферистов перед судом предстал Карел Маранг. В Гааге 26 ноября 1926 г. открылся суд ним. На процессе были заслушаны в качестве свидетелей и Управляющий Банком Португалии , и Коммисар по делам Анголы , и пресловутый сэр В. Ватерлоу. Надо заметить , что последний стал участником вообще всех процессов так или иначе связанных с аферой Артура Рейса. Результат гаагского процесса оказался анекдотичен : никаких указаний на осведомленность обвиняемого в злонамеренных замыслах А. Рейса получено не было. Все присутствовавшие на суде поняли внутреннюю подоплеку событий и немалую роль К. Маранга в успешном воплощении в жизнь планов преступной группы , но обвинению ничего доказать не удалось. Сам же обвиняемый ни в чем виниться не стал. Поэтому суд вынес символический приговор : Маранг получил 11 месяцев тюремного заключения , которые он уже отсидел во время предварительного следствия , и потому он был освобожден прямо в зале суда.

Приговор , правда , был обжалован адвокатами Банка Португалии и после нового судебного процесса Карел Маранг получил срок побольше – 2 года. Но к моменту вынесения нового приговора он , его жена и четверо детей уже получили второе гражданство – бельгийское – и уехали на постоянное жительство в Брюссель.

[Гвоздь]

Убедившись , что лишить К. Маранга свободы не удастся , представители Банка Португалии подали иск в голландский суд на возмещение ущерба , понесенного вследствие незаконной эмиссии. Виновными в организации таковой были названы братья Ж. Бандейра и А. Душ Сантуш , А. Хеннис (все еще находившийся в розыске ) , А. Рейс и К. Маранг. Сумма иска составляла 10 миллионов фунтов стерлингов. Суд в Гааге хотя и принял дело к производству , в исках ко всем , кроме Карела Маранга , отказал по причине их неподсудности голландским законам. Что касается последнего , то и в отношении него иск был отклонен , но уже по той причине , что один человек не может полностью отвечать за деяния , совершенные в составе группы.

Суд над Артуром Рейсом и его сообщниками открылся 6 мая 1930 г. в Лиссабоне. Среди 9 обвиняемых не было Адольфа Густава Хенниса , по – прежнему благополучно скрывавшегося от закона , зато присутствовали секретарь Артура Рейса и нотариус , заверявший его подписи – всего лишь технические исполнители , чья роль в деле была явно эпизодической.

Целая группа прокуроров , которую возглавлял Государственный обвинитель Жеронимо да Суоса , поддерживала дюжину пунктов обвинения. Кроме того , два юриста Банка Португалии выступали в качестве гражданских истцов. Обвинение оперировало такими серьезными статьями уголовного кодекса , как “заговор с целью изменения образа правления” , “подделка договоров и писем” , “подделка гражданских актов” , “использование фальшивого диплома”. Но главный пункт обвинения был сформулирован так : “изготовление в обход закона 580 тысяч банкнот и их частичная эмиссия”. Обвиняемых защищали 15 адвокатов. Суд , в составе 7 судей , возглавлял Верховный судья Симао Жозе.

Совершенный в 1926 г. государственный переворот привел к власти военных , ориентированных на набиравшее силу в Европе фашистское движение. Борьба по наведению порядка в стране для Артура Рейса и его подельников означало то , что если на момент ареста самая суровая статья из списка обвинения грозила им 3 годами тюрьмы , то теперь этот срок возрастал до 25 лет.

Поэтому всем было ясно , что борьба предстоит самая ожесточенная.

В первый же день процесса Верховный судья Симао Жозе обратился к Артуру Рейсу со словами : “Ваше Превосходительство…” Государственный обвинитель , возмущенный сверх меры , заявил протест и Верховному судье пришлось извиниться. Инциндент дал пищу для многочисленных газетных публикаций – от недоумевающих , до откровенно издевательских.

Процесс длился почти полтора месяца. Были опрошены 85 свидетелей , заслушаны результаты 8 экспертиз.

Кульминацией процесса , безусловно , следует считать пятичасовую речь Артура Рейса. Понимая , что отрицать существование сговора становится уже откровенно неумным , А. Рейс заявил , что помощников у него было два – Карел Маранг и Адольф Хеннис – да и то , оба они до конца не понимали смысла затеянной комбинации. Карел Маранг уже отбыл наказание , определенное гаагским судом , и не мог быть судим вторично. А. Хеннис по – прежнему оставался неуловим для европейской полиции. Так что Артур Рейс никому особенно не вредил , делая свое заявление. Своих же соседей по скамье подсудимых он называл “слепыми участниками” , выгораживая их тем самым и принижая их вину. Рассматривая собственную деятельность , Артур Рейс заявил , что не преследовал цель личного обогащения , а стремился всего лишь оживить экономику Португалии и Анголы. Он упомянул о том , что следуя букве закона , денежная эмиссия Банка Португалии была столь же незаконна , что и организованная им самим. И на скамье подсудимых рядом с ним должны находиться все члены Правление Банка , а также высшие чиновники Министерства финансов , чья безответственная политика насыщала экономику все более обесценивающимися деньгами.

Следует заметить , что от этой точки зрения А. Рейс так и не отошел. Впоследствии во всех своих заявлениях и интервью он так или иначе обыгрывал собственные тезисы.

Приговор был оглашен 19 июня 1930 г. Все обвиняемые были признаны виновными и получили различные срока тюремного заключения и последующего поражения в правах. Наиболее тяжелые приговоры ждали Артура Виргилио Альвеса Рейса , Адольфа Хенниса и Жозе душ Сантуш Бандейра ; каждый из них был приговорен к 8 годам заключения в каторжной тюрьме и 12 годам ссылки в колонии. Суд разрешил при желании приговоренных заменить данное наказание 25 годами ссылки в колонии.

Завершая изложение обстоятельств этого уголовного дела , следует упомянуть о судьбе сэра В. Ватерлоу. Фирма , которую он возглавлял , подверглась судебному преследованию со стороны английских властей. Хотя в июле 1927 г. сэр В. Ватерлоу ушел с поста директора компании , которую с этого момента возглавил его племянник , это не избавило фирму он тяжелых исков. Суть предъявленных обвинений сводилась к тому , что “Waterlow & sons” нарушила договор с Правительством Португалии и не обеспечила ответственного хранения типографских пластин , в результате чего оказалось возможным их использование без санкции владельца. Фирма наняла известнейших английских юристов – советников Королевского суда Н. Биркета , А. Бенсли Уэлса , Т. Тарнера – которые клятвенно заверили владельцев компании , что сумеют отбить все предъявленные обвинения , но Верховный суд Англии и Уэльса 12 января 1931 г. приговорил “Waterlow & sons” к уплате 569 421 фунтов стерлингов Банку Португалии.

На этот приговор была подана аппеляция , после пересмотра дела в марте того же года штраф был уменьшен до 300 000 фунтов стерлингов. Тут уже возмутилась португальская сторона и последовало обращение в палату лордов – высшую инстанцию , могущую принимать решения по судебным делам.

Сэр В. Ватерлоу , как уже упоминалось , присутствовал на всех процессах , так или иначе связанных с “деньгами для Анголы” , везде давал показания как свидетель и подвергался перекрестному допросу. Все это , безусловно , было тяжелым испытанием для его здоровья. В возрасте 60 лет он скончался ; произошло это 6 июля 1931 г. Окончательного решения палаты лордов он так и не узнал.

В конце – концов , компания “Waterlow & sons” была признана виновной в ненадлежащем исполнении договора с Банком Португалии в части , касающейся ответственного хранения типографских пластин , и на этом основании была приговорена к уплате штрафа в 920 000 фунтов стерлингов. Из этой суммы 610 392 фунтов стерлингов надлежало перечислить Банку Португалии , остальная часть шла на погашение судебных издержек в судах всех инстанций , где слушалось это дело.

И последнее : Артур Рейс благополучно отсидел весь срок в Лиссабонской тюрьме , отказавшись отправляться в колонии. Вышел он на свободу 7 мая 1945 г. глубоко верующим человеком , сделавшись странствующим проповедником учения протестантской церкви , что для католической Португалии было , конечно же , не совсем обычно. Умер он 8 июля 1955 г. от инфаркта в возрасте 59 лет. Последние годы жизни он провел в глубокой нищете.

Адольф Хеннис , на самом деле – Иоганн Георг Адольф Деринг , самый загадочный и неуловимый член группы мошенников , долгое время прятался в Германии. В 1929 г. он появлялся в Касселе , затем некоторое время жил в Ницце. Адольф Хеннис пустил в рост заработанные на афере деньги , сильно разбогател , выдал замуж обеих дочек , обеспечив им хорошее приданое. Великая Депрессия обесценила его активы , лето 1932 г. он встретил в Берлине имея за душой большие долги. Бывшая любовница , отчаявшись вернуть данные ему в долг деньги , сообщила о его местонахождении в посольство Португалии. В сентябре 1932 г. Адольф Хеннис оказывается в тюрьме Моабит. Через два года дочки вытаскивают отца на свободу ; обе женаты на фашистских функционерах и после прихода нацистов к власти они смогли помочь отцу. Умер Деринг – Хеннис в 1936 г.

Карел Маранг , пожив в Брюсселе , переезжает в 1928 г в Париж , покупает фабрику по производству электрических лампочек. Он без особых проблем переживает Великую Депрессию , помогает стать на ноги трем сыновьям. В итоге получается милое семейное предприятие , которое не тронули фашисты во время оккупации Франции , которое не разорила Вторая Мировая война. Карел Маранг ван Иссельвеере умер 13 февраля 1960 г. на 77 – м году жизни в собственной роскошной квартире в Каннах.

Об афере , краткая история которой изложена в этом очерке , написаны весьма любопытные книги : Е. Батталья “Фантастический банк” , С. Х. Киш “Дело португальских банкнот” , М. Т. Блум “Жажда денег” ( при издании на разных языках заголовок менялся ). Насколько известно авторам очерка , эти книги на русский язык переведены не были. Может быть , найдется кто – то , кто сделает это ?

[Гвоздь]

Интересный факт не так ли?

[Sh@ten]

еще интереснее, что такое "крация"...

[Гвоздь]

еще интереснее, что такое "крация"...

ti neznaesh chto znachet kraciya?

drugimi slovami "korotkoe izlajeniya"

[Che Guevarra]

Интересная тема, гут. Хорошо постарался, Гвоздь.

[Sh@ten]

ti neznaesh chto znachet kraciya?

drugimi slovami "korotkoe izlajeniya"

Смею предположить (смиренно, прошу заметить), что к тому, что ты имеешь в виду, ближе слово "вкратце".

А "крация", думаю, не только мне неизвестно.

[Гвоздь]

ti prav.. ya imenno vkratce i imel vvidu.. ) exx nenado vseje bilo mne v svoye vremya ubegat' s urokov russkogo yazika.. Zato na angliskiy xodil i daje dopolnitel'nie uroki bral.

[Гвоздь]

Che, братан, я не так уверен за всех как за тебя что ты читаешь и что самое главное дочитеваешь.. Вот специально для тебя..

Это даже интересней порядком даже ближе..

Афера Александра Политковского : растрата фондов Военного министерства . ( Россия , 1853 г. )

Петербург эпохи Императора Николая Первого можно по праву считать одной из живописнейших столиц Европы. Крупнейшая мировая Империя воздвигла на берегах Невы столицу , блеск и роскошь которой вполне соответствовали особой роли России в мировой политике. После падения Наполеона и Венского Конгресса Российская Империя по праву была признана центром мировой военной силы ; ни одно сколь - нибудь серьезное событие политической жизни на континенте не могло произойти без санкции русского Самодержца . "Когда в Петербурге чихают по всей Европе идет насморк" - это пословица как раз из той , кажущейся теперь фантастической , эпохи. За три неполных десятилетия правления Императора Николая Первого столица Империи была украшена самыми грандиозными , самыми великолепными , самыми монументальными зданиями и памятниками ; армия была крупнейшей в мире ; русская знать своим блеском соперничала с богатейшими фамилиями Европы.

Фальсификаторы отечественной истории постарались таким образом скроить курсы литературы и отечественной истории в наших школах , чтобы их изучение ничему не научило. Чтение Герцена не даст верного представления об эпохе , о которой он пишет , в силу субъективности этого писателя. Гоголь же в своих повестях - бытописаниях показывал скорее убогость духа , нежели нищету материальную. Последнее соображение вполне сознательно опускается "клеветниками России". Между тем , если посмотреть на статистические выкладки того времени и объективно их оценить , то нельзя не признать несомненные успехи государственной власти в деле поддержания благосостояния народа. Несмотря на многие неблагоприятные экономические факторы министру финансов Канкрину удавалось обеспечивать устойчивость национальной валюты , в результате чего за время царствования Николая Первого почти не отмечался рост цен. Розничные цены той эпохи столь любопытны и так красноречиво характеризуют экономическую ситуацию в стране , что имеет смысл привести некоторые из них. Так , в Санкт - Петербурге в 1835 г. на Сытном рынке пуд самого дорого мяса ( седло барашка ) стоил 15 руб. , пуд свинины - 6 руб. Обращает на себя внимание сам факт отсчета веса мяса пудами. Красноречиво , не правда ли ?.... Оклады чиновников столичных канцелярий начинались от 23 руб. в месяц. Несложный пересчет позволяет понять , какой сумме эта зарплата эквивалентна в нынешнее время. Жизнь в столице таила в себе соблазны.

Благородному человеку , если он желал принадлежать к хорошему обществу , следовало демонстрировать вкус и воспитание. Под вкусом понималось умение чувствовать движение времени и поспевать за модой во всем : в одежде , оформлении домашнего интерьера , оборудовании кареты. Под воспитанием понималось знание языков и общая эрудиция ; воспитанному человеку надлежало выписывать иностранные журналы и книги , иметь дома приличную библиотеку , посещать театральные премьеры и пр. Разумеется , житейские расходы благородных людей этим отнюдь не исчерпывались : им надлежало содержать приличный их положению штат прислуги , личного повара ( желательно француза ) , гувернеров для детей ( если таковые были ) , собственный выезд ( карету , подобающих лошадей , кучера и пр. ) , открытый для гостей стол. В некоторых домах ежедневно накрывали открытые обеды до 50 кувертов. Таков был стиль столичной жизни.

О деньгах говорить было не принято. Быть богатым человеком почиталось правилом хорошего тона.

Указ Императора Петра Третьего "О вольности дворянсокй" фактически освобождал дворян от государственной службы. Крепостным в России осталось только третье сословие - крестьянство.

Во многом благодаря этому дворянство стало уклоняться от военной службы , что привело к росту престижа невоенных занятий. Именно во времена Николая Первого талантливые представители дворянской молодежи впервые , пожалуй , в истории России стали блистательно проявлять себя на невоенной стезе ( Пушкин - в литературе , Грибоедов - на дипломатическом поприще и в литературе , Солнцев - в археологии и живописи и т. и т. п. ).

Но не всем пришлось родиться в семье зажиточных потомственных дворян , не всех природа милостиво награждала талантами литераторов и живописцев. Этой категории молодых людей доставалась служба в государственном управлении , присутственных местах , как говорили в то время. На этом поприще непременно требовался отменный - каллиграфически правильный - почерк , умение должным образом составить и подать документ. Нормы документооборота в то время еще только формировались , что делало работу составителя документа исключительно важной.

Александр Гаврилович Политковский - герой этого повествования - принадлежал как раз к когорте небогатых и совсем незажиточных дворянских детей , которые добровольно избрали своим уделом поэтику мирного созидательного труда на ниве государственного управления. Серые канцелярские будни были для этих героев отнюдь не серыми и уж точно не будничными. Судьба не наградила Политковского ни ростом , ни статью , ни завидной родословной. Его современник - В. Инсарский - в таких выражениях описал внешность Политковского : "... это был небольшой , пузатенький , черноватый господин , не представлявший в своей наружности ничего замечательного , за исключением манер , самоуверенных в высшей степени" .

Родившийся в 1803 г. , Политковский не имел ни богатых родителей , ни родственников , способных составить протекцию. После учебы в пансионе при Московском университете, не отмеченной сколь - нибудь примечательными событиями , он в 1821 г. определился на службу в цензурный Министерства внутренних дел.

В 1829 г. Александр Гаврилович устроился в Главный штаб военных поселений. Через два года он перевелся начальником 1-го отделения канцелярии Комитета "18 августа 1814 г." Этот комитет получил свое название в память об Императорском Указе, изданном в этот день, которым Военному министерству вменялось попечение о ветеранах и инвалидах Отечественной войны 1812 г. В просторечии он именовался "комитетом о раненых".

В начале 30-х годов 19-го столетия Политковский оказался в числе любимцев генерала Александра Чернышева. Последний , приписанный к свите Императора Александра Первого еще аж в 1815 г. , долгое время оставался на вторых ролях. Лишь с воцарением Николая Первого рядовой свитский офицер Чернышев стал генералом. Произошло это в 1826 г. на сорок первом году жизни его жизни. Добросовестная работа в следственной комиссии по делу декабристов предопределила последующий феноменальный взлет Чернышева : в 1827 г. он сделался сенатором , годом позже был назначен товарищем ( помощником ) Начальника Главного штаба и управляющим Военным министерством. Военная среда , в значительной своей степени подверженная влиянию масонских идей и сочувствовавшая декабристам , не казалась Чернышеву благонадежной. Для работы в министерстве ему требовались в большей степени администраторы , нежели офицеры , причем абсолютно преданные ему лично. Ловкий , умный , схватывавший все на лету Политковский обратил на себя внимание генерала Чернышева. Последний оценил по достоинству способность чиновника живо и в доходчивой форме излагать скучные статистические материи и в течение небольшого промежутка времени Политковский пережил несколько назначений и переводов внутри министерства. С ростом чина росло и доверие со стороны Чернышева : по прямому указанию князя способный чиновник готовил тексты для поздравительных адресов и некоторых отношений ( официальных писем в другие ведомства ) , которые подписывал затем лично Управляющий Министерства.

В 1832 г. Александр Чернышев стал Военным Министром. Он не забывал подталкивать наверх своего протеже и в июне 1835 г. Политковский был назначен Директором Канцелярии "комитета о раненых" Военного министерства. Должность эта в общей чиновничьей иерархии была абсолютно неприметна - не очень доходна , не очень - то престижна. Зато она была чрезвычайно удобной во многих других отношениях. "Комитет о раненых" не занимался набором рекрутов , не касался вопросов вооружения и снабжения армии , не вмешивался в вопросы распределения военных подрядов и потому не привлекал к своей работе внимания высших должностных лиц Империи. Должность Директора канцелярии действительно можно было с полным основанием назвать тихой и неприметной. Зато "Комитет о раненых" занимался денежными проводками , связанными с проездом раненых и больных солдат и офицеров , выплатами пенсий военным инвалидам и приходованием денег , поступавших от разного рода благотворителей. В этом смысле работу в "Комитете о раненых" можно было без преувеличения назвать "золотым дном".

Традиционно в этом Комитете заседали пожилые генералы. Молодому боевому офицеру возиться с пенсиями инвалидов да прогонными для увечных было просто даже не к лицу. Политковский оказался самым молодым работником Комитета о раненых. Он был деятелен , энергичен , пользовался расположением Военного министра, с легкостью общался с самыми знатными сановниками и потому старички - генералы с удовольствием положились на способного чиновника. Надо сказать, что и сам Директор канцелярии поводов для замечаний старался не давать ; несмотря на гонорливость и фамильярность с людьми посторонними, он всегда откликался на обращения людей, действительно нуждавшихся в его попечении.

Политковский уверенно рос. В 1828 г. он получил малоприметное придворное звание камер-юнкер, а в 1836 г. Военный министр исхлопотал для него звание камергера. Появились и ордена : сначала Св. Владимира 3-й степени, затем Св. Анны 1-й степени и Св. Станислава 1-й.

Инвалиды - пенсионеры ехали на прием к Политковскому со всей страны. Солдатская молва приписывала ему добросердечие и участие в делах. Пока простой солдатик дожидался решения своей проблемы, Политковский определял его на хороший постоялый двор, снабжал карманными деньгами, причем делал это зачастую даже из своего кармана. Он лично вмешивался в прохождение дел по канцеляриям, если надо было - настаивал и бранился, торопил нерадивых, помогал с определением инвалидов в казенные или монастырские богадельни, оформлял пенсии и давал деньги на проезд. Помните безрадостное и очень трогательное стихотворение Н. Некрасова "Размышление у парадного подъезда" ? Стихотворение о том, как пришедшие в столицу крестьяне не нашли правды у высокого сановника. Можно сказать с уверенностью - это стихотворение не про Политковского. Приходившие к нему простые солдаты и офицеры всегда находили понимание и участие в своих делах.

Шли годы. Статский советник Политковский сделался тайным советником, в 1851 г. он был удостоен особого нагрудного знака за 30-летнюю беспорочную службу. Прежняя пятикомнатная квартира сменилась целым этажом в бельэтаже. В каретном сарае Александра Политковского к концу 40-х годов появились два , а затем - три экипажа. Господин Директор канцелярии постепенно стал жить открытым домом. К нему стал идти народ отовсюду. Шли кто с чем : молодые люди - искали протекции, купцы подходили с разнообразными коммерческими предложениями, люди богемы просили о вспоможении в делах, наконец, настоящие дворяне ( т. н. "comme il faut" - люди хорошего тона, высший свет ) искали и находили в доме Политковского серьезную карточную игру.

Следует подчеркнуть, что квартира Политковского никогда не был светским салоном, да и сам чиновник никогда не принадлежал к высшему столичному обществу. С другой стороны, совершенно неверно считать вечера у него на квартире "развратом", а саму квартиру - "притоном", как впоследствии говорили и писали некоторые из ревнителей нравственности, крепкие задним умом. У Политковского собиралось общество, обычно называемое "полусветом". Это были отнюдь не преступники и уж совсем не дикари. К полусвету традиционно относили часть общества, вполне материально обеспеченную ( и даже очень богатую ), но недостаточно знатную ( характерный пример : на похороны московского генерал - губернатора Павла Тучкова высшая московская знать собрала по подписке 6,1 тыс. рублей , а купечество - 10 тыс. Вообще, России высшее дворянство было, конечно, очень богато , но к концу николаевской эпохи торгово-промышленная буржуазия по уровню доходов далеко обогнала традиционную великосветскую знать ).

О вечерах у Директора канцелярии в столице ходили легенды. Политковский мог удивить своих гостей как изысканной сервировкой стола, так и выступлениями знаменитых столичных артистов, на приглашения которых хозяином дома не жалелось денег. Даже в самые суровые зимы гостям подавали безо всякого ограничения экзотические тропические фрукты и ягоды ; в комнатах стояли свежие розы ; шампанское не заканчивалось никогда.

Карты были общей страстью , общественным помешательством того времени. Дань увлечения азартным играм за ломберным столом отдали почти все без исключения известные исторические персонажи 18-19-го столетий. Творчество таких национальных поэтов, как А. Пушкин и Н. Некрасов находилось в непосредственной зависимости от их успехов за карточным столом. Последний, кстати, был очень удачлив.

Политковский в картах тоже был очень удачлив. Выигрыши его достигали порой 30 тыс. рублей за вечер. Бумажные ассигнации у картежников были не в ходу - играли на золотую и платиновую монету. 30 тыс. рублей золотом во времена Императора Николая Первого весили более 36 кг. Вот столько золота господин Директор канцелярии сгребал в иные ночи со стола!

Впрочем, житейская мудрость гласит, что для того, чтобы много зарабатывать надлежит много тратить. Нельзя было только играть - это был дурной тон. Открытй дом не следовало превращать в казино. Александр Политковский как никто иной понимал, что следует быть меценатом - ценителем театра и толкователем поэзии. Танцовщица Волкова, которой он помог с ангажементом, сделалась любовницей холостяка - Директора. Балерина весьма посредственная и притом довольно некрасивая, она вскоре оставила театральные подмостки, но благодаря ей квартира в бельэтаже наполнилась разного рода музыкантами, режиссерами, антрепренерами и прочей богемной публикой. Эти люди придавали дому то, что было принято называть французским словом "sharme" - непринужденное обаяние.

В 1847 г. Политковский оказался участником весьма некрасивой истории. Если точнее, он сам же ее и подстроил.

Его друг - миллионер Савва Яковлев - покончил жизнь самоубийством, застрелился. Причина этого поступка оказалась на редкость тривиальна. Яковлев был разорен и самоубийство было единственным способом избежать позора. Долги Саввы принял на себя его родной брат - Иван Яковлев. Политковский явился к последнему и заявил, что Савва остался должен ему значительные суммы, которые, якобы, брал в долг на протяжении последних лет. Неловскость ситуации заключалась в том, что никаких документов и свидетелей, способных подтвердить передачу денег, Политковский не представил. Утверждения его были абсолютно голословны.

Иван Яковлев постарался объяснить гостю, что возвращать он будет только долги безусловные, т. е. такие, существование которых может быть признано в суде. Величина долгов и без того очень велика и нет никакой возможности увеличивать ее еще больше признанием разного рода сомнительных или прямо недостоверных долгов. Фактически Иван Яковлев отказался признать задолженность брата, появившуюся при тех обстоятельствах, о которых говорил Политковский.

Последний, будучи чрезвычайно разгневан, постарался организовать в свою поддержку общественное мнение, но понимания нигде не нашел. Как человек благородный, он вообще не должен был заявлять о претензиях на возврат долга, поскольку самоубийца искупил свою неплатежеспособность кровью. Тем более благородному человеку не подобало настаивать на возврате таких сомнительных долгов как в этом случае. Политковский показал себя в этой истории человеком склочным и не очень-то умным. Репутация его в результате всех этих разбирательств весьма пострадала. В конце-концов он был вынужден оставить свои попытки получить деньги.

Тем не менее, материального благоденствия Александра Политковского, казалось, ничто не могло поколебать. Его покровитель - генерал Чернышев - в 1848 г. сделался Председателем Государственного Совета , высшего законотворческого органа Империи. Политковский имел прямой выход на министра и, когда требовалось, не боялся прибегать к его защите. За все время пребывания Чернышева на посту Военного министра Государственный контроль ни разу не проверил отчетность комитета о раненых. Кассу комитета и отчетную документацию проверяли только аудиторы самого министрества. С их стороны к бухгатерии комитета ни разу претензий не возникало.

Проблемы на Политковского свалились лишь в конце 1852 г. в связи с отставкой Чернышева от должности министра. Передача дел требовала сквозной проверки всего министерства , находившегося под управлением одного человека 20 лет. Теперь никто не мог защитить Политковского от ревизии Государственного контроля.

[Гвоздь]

В канун 1853 г. аудиторы без предупреждения явились в помещения комитета о раненых , сняли кассу и изъяли для проверки кассовые книги. Набег контролеров , явно заставший врасплох Директора канцелярии , вызвал вспышку его ярости. Эта вспышка получила свое объяснение , когда аудиторы заявили об обнаруженной недостаче в 10 тыс. рублей. Политковский , с присущими ему энергией и нахрапистостью , обвинил Государственный контроль в умышленном манипулировании цифрами ; дескать , годовой баланс на момент проверки сверстан не был , а отсутствие кассовых книг , изъятых проверяющими , не позволяет этого сделать. А без сведения баланса говорить о недостаче нельзя , поскольку деньги постоянно находятся в движении. Он запретил пускать аудиторов в помещения комитета до тех пор , пока их служба не вернет кассовые книги.

Но аудиторы были , конечно , люди опытные и их не обманули разговоры Политковского о балансе. Наличность в кассе всегда должна соответствовать приходно - расходной книге - это аксиома бухгалтерского учета. Такое соответствие должно быть не только в канун Нового года. Подозревая , что в случае возврата кассовых книг в них будут сделаны исправления , призванные подогнать результат к правильной цифре , аудиторы отказались вернуть документы в Комитет. Фактически , бухгалтерия комитета о раненых оказаласьпод арестом и не могла продолжать работу.

Ситуация сложилась патовая. Аудиторы держали у себя документы , требуя допуска для полной проверки отчетности прежних периодов , а Политковский - не пускал аудиторов и требовал возврата документов. При этом аудиторы не могли проверять , а комитет - продолжать нормально работать.

Приказ о недопущении аудиторов был со стороны Политковского явным превышением власти и самоуправством. Какой - либо другой начальник серьезно поплатился бы за такие команды , но поведение Политковского было столь убедительным , а вера в его особую приближенность к "высшим сферам" - столь велика , что на него не сразу нашлась управа. Между Государственным контролем и комитетом о раненых возникла переписка о путях выхода из сложившегося тупика.

Хотя слухи о нечестном приобретении Политковским состояния роились в обществе довольно давно , никто всерьез не верил в возможность умышленной кражи "инвалидных денег". В самом деле , недостача 10 тыс. рублей казалась просто смехотворной , если помнить , что Политковский за ночь выигрывал в карты много более! Любому непредвзятому человеку было ясно , что деньги из кассы комитета исчезли либо в силу технической ошибки , либо в силу недобросовестности какого - либо рядового чиновника. Если Политковский и в самом деле был хотя бы косвенно повинен в пропаже денег , он бы немедля возместил из своих средств недостачу столь незначительной суммы и история эта никогда бы не получила известность. Так рассуждало в то время абсолютное большинство сотрудников Военного министерства.

Аудиторы добивались допуска для проверки всех текущих финансовых проводок комитета , а также его архива. Политковский ссылаясь на материалы внутренних проверок Министерства , доказывал , что такая масштабная проверка сделает невозможной всякую текущую работу. В течение января 1853 г. шла официальная переписка по этому вопросу , конец которой положил Председатель комитета о раненых генерал - адъютант Ушаков. Он утихомирил Директора своей канцелярии , заявив , что проверка должна - таки состояться. Политковский был вынужден подчиниться , но попросил один день для подготовки к встрече проверяющих. Генерал в ответ справедливо заметил , что времени на подготовку было предостаточно.

Разговор был строгим и его тон свидетельствовал о том , что к концу января Ушаков сам уже начал сомневаться в порядочности своего подчиненного.

Проверка д. б. начаться 30 января 1853 г. , но утром этого дня Политковский известил запиской, что заболел и не может явиться на службу. Ключи от архива и помещения кассы были только у него. Аудиторы решили в этот день не ломать замки, но сообщили генералу Ушакову, что сделают это завтра, если им не будет обеспечен допуск к интересующим их документам. Председатель комитета, несмотря на свою мягкость, послал Политковскому весьма жесткое письмо , в котором обязал его либо явиться завтра на службу, либо передать дежурному офицеру ключи.

Следующим утром стало известно, что тайный советник, камергер Двора Его Императорского величества Александр Политковский скончался.

Скандал с проверкой кассы комитета был известен многим в столице и потому неудивительно, что общее мнение выражалось фразой : "Довели человека!" Политковского жалели , к его телу началось настоящее паломничество ветеранов и инвалидов, которые считали себя обязанными ему. Вместе с тем , уже в те дни стала бытовать и все более укрепляться версия о самоубийстве Политковского ядом. Забегая вперед можно сказать, что истинная причина смерти так никогда и не открылась ; тело Политковского судебно - медицинскому освидетельствованию никогда не подвергалось. Известно , что тот был гипертоником и часто жаловался на сердце , так что обе версии о причинах смерти - естественная и суицид - следует признать равновероятными.

Тело покойного было облачено в шитый золотом мундир камергера и для прощания выставлено в самом большом зале его квартиры. В почетном карауле у гроба стояли члены комитета о раненых , а также многие работники Военного министерства. Для прощания пришло огромное число людей , очередь тянулась из подъезда на улицу.

Траурная церемония оказалась напрочь испорчена вопиющей выходкой одного из подчиненных Политковского - его помощником Путвинским. В повседневной жизни это был человек жизнерадостный и неунывающий , но с доброй примесью цинизма. Прощаясь со своим начальником и многолетним покровителем, Путвинский склонился над гробом и неожиданно для всех присутствовавших ударил усопшего по животу , потом расхохотался и гаркнул : "Молодец , Саша! Пировал , веселился и умер накануне суда и каторги! А нам ее не миновать!" После чего крутанулся на каблуках и, никем не задержанный, вышел вон.

Тягостное впечатление, оставленное шуткой Путвинского, трудно передать. Слова его в тот же день сделались известны всему Петербургу. Никто не сомневался в том, что этот человек знал, о чем говорил. Чтобы как - то разрядить обстановку, был пущен слух, будто Путвинский произнес свои слова в сильном подпитии, чуть ли не в белой горячке . Даже если это было и так, то все равно не означало лживости сказанного.

Для отпевания усопшего гроб доставили в Никольский Морской собор, в котором по традиции духовно окормлялись многие высокие чиновники военного и военно - морского ведомств. Поставленный на роскошный катафалк, окруженный орденами на атласных подушечках , гроб был оставлен открытым в ожидании церемонии, запланированной на 4 февраля.

Но случилось непредвиденное : накануне, утром 3 февраля начальник счетного отделения комитета о раненых Тараканов и казначей Рыбкин явились к начальнику комитета генералу Ушакову и сделали заявление о существующей в инвалидном фонде недостаче. Ее происхождение они объяснили умышленными действиями Политковского, побуждавшего их к подлогу ; в поданной генерал - адъютанту докладной записке обосновывалась величина похищенного, которая по их оценке простиралась до 1 млн. 100 тыс. рублей серебром.

Седоусый генерал был потрясен услышанным. В панике , не зная за что хвататься , он выскочил из кабинета , чтобы побежать опечатывать денежный сундук в кассе. Сообразив , что он позабыл взять предложенную ему записку , опомнился и вернулся назад. Забрав записку из рук казнокрадов , он повелел им отправляться к дежурному по министерству офицеру и сказть ему , чтобы он сдал их на гауптвахту. Тараканов и Рыбкин оправдали высокое доверие начальства и добросовестно выполнили поручение , сдавшись на гауптавхту. То , что бухгалтера не являлись военнослужащими и , соответственно , не подлежали аресту на гауптвахте не смутило ни Ушакова , ни дежурного офицера , ни самих бухгалтеров.

Находчивый генерал - адъютант опечатал - таки после этого и денежный сундук, и помещение кассы. Крепко подумав над тем , что еще он может сделать для пресечения казнокрадства в порученном его попечениям комитете , он решился на действия неожиданные и инициативные.

Старичок - генерал решил проявить находчивость и смекалку ( почти суворовские ) и компенсировать растрату. Так сказать , принять меры к ликвидации последствий собственными силами. Для этого Ушаков не придумал ничего умнее , как вместе с членами комитета - такими же стариками , как и он сам ! - устроить обыски в квартирах бухгалтеров - растратчиков. Решение , конечно , было по - детски наивным и совершенно незаконным. Но генерал - адъютант в силу , видимо , возрастных изменений работы мозга , это обстоятельство совершенно упустил из виду.

С полудюжиной героев "времен Очакова и покоренья Крыма" , увешанных орденами и в золотых эполетах , он отправился сначала на квартиру Рыбкина , а потом - Тараканова. Домашние , пораженные видом гремящей орденами делегации не осмелились чинить препятствий самозванным детективам. Впрочем , обыски , которые учинил Ушаков , были таковыми лишь по названию. На самом деле это были поверхностные осмотры кабинетов и письменных столов в квартирах обоих чиновников. Обнаружив в столе Рыбкина 47 120 руб. глава делегации воспрял было духом ; наверное , он и впрямь полагал , что сумеет таким образом насобирать миллион с гаком... Сложив деньги в конверт и опечатав его , Ушаков на глазах потрясенных родственников Рыбкина с чрезвычайно довольным видом спрятал конверт в портфель и унес из дома. Но пафос генерал - адъютанта иссяк , когда в кабинете Тараканова удалось найти всего 30 рублей. Вполне может быть , что премудрый бухгалтер перед тем , как идти с повинной , сделал необходимые распоряжения , а потому обыск не застал родственников Тараканова врасплох.

В этих походах по чужим кабинетам доблестный генерал - адъютант потратил время до вечера. Лишь в конце дня он явился в Министерство и накропал коротенький доклад , который представил по команде. Можно догадаться , сколь мучительны были эпистолярные потуги генерала , оставшегося без Директора своей канцелярии и вынужденного лично сочинять такой непростой по форме и содержанию документ!

Утром 4 февраля 1853 г. Военный министр доложил Императору Николаю Первому о событиях предшествующего дня. Для Государя это был , вне всякого сомнения , тяжелый удар. Колоссальные хищения , совершавшиеся на протяжении многих лет под самым носом высшей военной и административной власти , в самом сердце Империи были разоблачены не тайной полицией , ни ревизорами , ни бдительными сослуживцами - нет! Самими преступниками , которые принеся повинную , могли теперь рассчитывать на снисхождение власти! Это , конечно , выглядело возмутительно... Но самое возмутительное заключалось в том , что главный расхититель - Политковский - ускользнул от возмездия при жизни.

Николай Первый был чрезвычайно разгневан случившемся. Он потребовал немедленного разжалования всех членов комитета о раненых , их ареста и предания суду. Для исследования всех обстоятельств дела Император повелел генерал - адъютантам Игнатьеву и Анненкову провести тщательное дознание, о результатах которого доложить лично ему. Особое распоряжение касалось судьбы тела Политковского : последовало указание Императора отменить все траурные мероприятия в Никольском соборе , изъять ордена покойного , лишить его камергерского мундира.

Около полудня 4 февраля 1853 г. произошло событие , пожалуй , одно из самых удивительных в дореволюционной истории России.

Многочисленный наряд полиции во главе со столичным полицмейстером прибыл в Николаевский собор и очистил его от публики. Далее последовал вынес всех атласных подушек с орденами усопшего тайного советника Политковского ; гроб его сняли с катафалка, тело извлекли и переодели в обычный фрак. Камергерский мундир последовал вслед за орденами - в резиденцию полицмейстера. После этого гроб был закрыт , вынесен из храма и обычным ломовым извозчиком перевезен на Выборгскую сторону , в рядовой храм на окраине. Несмотря на то , что деньги за проведение службы церковным начальством уже были получены , последовал указ синодального руководства об их возврате и назначении службы в ином храме. Распоряжением полицмейстера была остановлена публикация большого некролога Политковского , появление которого ожидалось в газете "Русский Инвалид" 5 февраля 1853 г.

Меры , направленные на забвение памяти усопшего , показались обществу того времени неслыханными. И действительно , аналогов им в истории России отыскать непросто. Даже в отношении декабристов , открыто посягнувших на власть и жизнь Монарха , попытка скрыть масштабы преступления не была столь стремительна и всеохватна. Сохранилось предание , что когда по столице распространились слухи об аресте членов комитета и обысках в их домах , один из любителей старины помчался к прежней фаворитке Политковского - танцовщице Волковой - и купил у нее по баснословной цене портрет ее покровителя. Сейчас трудно сказать , много ли правды в этом предании , но если что - то подобное на самом деле имело место , то такой поступок коллекционера можно объяснить только его прозорливостью и здравым смыслом. Они - то и подсказали любителю раритетов , что уже через неделю все , так или иначе связанное с Политковским , превратится в предание и раритет. Ближайшими историческими аналогами того забвения , которое опустилось на фамилию Политковский , можно назвать , пожалуй , только репрессии в отношении братьев Грузиновых ( в 1801 г. ) , да последнего кошевого атамана Запорожской Сечи Калнишевского ( в 1775 г. ) , широко известных в зените славы и сделавшихся впоследствии "фигурами умолчания", о которых нельзя было упоминать нигде и никогда. Но отличие обоих случаев от дела Политковского состоит в том , что и Грузиновы , и Калнишевский на момент расследования и репрессий были живы ; кроме того , расследования в отношении них имели политическую подоплеку , а не столь мерканитьно - банальную , как в рассматриваемом случае.

Как показало назначенное Императором дознание, махинации Политковского с деньгами комитета о раненых выглядели примерно таким образом.

Движение сумм , назначаемых на лечение раненых , их проезд , рассчет по увольнению , назначение пенсий и т. п. определялось документацией , подготовкой которой занималась канцелярия комитета. Другими словами , все необходимые для начисления денег справки , отношения , выписки , требования , прохождение ими необходимых согласований и т. п. было сосредоточено в руках Политковского. Еще в самом начале своего руководства канцелярией , он обнаружил чрезвычайную простоту извлечения денег из кассы , которые выдавались под любой официально оформленный и правильно поданный документ. Сами же документы , совершив круг по канцеляриям Министерства , в конце - концов возвращались обратно в руки Политковского. Делопроизводство выглядело анекдотическим : Политковский оформлял документы , сам их проверял и сам себе вручал на хранение. Метафорически выражаясь , можно сказать , что при такой постановке дела деньги сами шли ему в руки.

[Гвоздь]

Поначалу действия мошенника были чрезвычайно аккуратны и представляли собой , грубо говоря , завышение расходной части. Т. е. в документах , предназначенных для внутреннего оборота в Военном министерстве , он указывал денежные суммы , более тех , что реально следовало перечислить нуждающемуся. В дальнейшем его росписка в получении денег фальсифицировалась , либо попросту изымалась из дела , в результате чего любая проверка пришла бы к убеждению , что пенсионер - инвалид получил на руки всю начисленную ему сумму. Понятно , что проверить из Петербурга , получил ли отставной прапорщик в Оренбурге всю сумму или только ее часть ( особенно в том случае , если прапорщик уже умер ) представлялось делом практически нереальным.

Но украсть такого рода приписками даже 100 тыс. рублей представлялось делом почти невозможным , поскольку это потребовало бы фальсификации тысяч документов. Поэтому главная хитрость мошенника состояла не в этом.

Политковский принялся фабриковать пенсионные дела на инвалидов от начала до конца. Обращений самих инвалидов никогда не существовало и деньги для них, как нетрудно догадаться , никуда не отсылались. Но по документам комитета о раненых дело выглядело таким образом , будто человек получал увечие по службе , лечился , скажем , изготавливал за казенный счет протез, увольнялся из армии с выходным пособием и за счет казны проезжал к себе на родину, куда-нибудь в глушь, типа Верхотурска. Канцелярия комитета о раненых вступала в переписку с другими службами Военного министерства по поводу судьбы инвалида-бедолаги и все необходимые начисления производились совершенно официально. Риск разоблачения практически был сведен к нулю. В самом деле, если в каком-нибудь 74-м пехотном полку служит 34 ивановых, из них 6 фельдфебелей, то кто возьмется доказать будто один из этих фельдфебелей и в самом деле не оформляется на увольнение ? В конце-концов , комитет о раненых это знает лучше... Информация о том, что фельдфебель Иванов уволился из армии и получил инвалидную пенсию, из стен комитета не выходила ; Военное министерство продолжало его учитывать как находящегося на службе и фельдфебель Иванов действительно продолжал служить, даже не подозревая , что его фамилия и должность были использованиы в мошеннических целях.

Понятно, что для таких масштабных фабрикаций документов Политковский нуждался в помощниках. Ими стали его товарищ ( т. е. заместитель Директора канцелярии комитета ) титулярный советник Путвинский, который, собственно, и заводил липовые персональные дела ; начальник счетного отделения коллежский советник Тараканов, который закрывал глаза на нарушения в оформлении дел и производил начисления денег до подписания Военным министром приказа об увольнении военнослужащего ; и , наконец , казначей - надворный советник Рыбкин, непосредственно выплачивавший деньги. Привлечение Рыбкина в мошенническую организацию было совершенно необходимо, поскольку он мог обратить внимание на то, что деньги слишком часто выплачиваются преждевременно, с нарушением регламента. Понятно, что если бы он повел себя принципиально и отказался выдавать деньги по требованиям, оформленным с нарушениями, то это сделало бы мошенничество невозможным. Задача Политковского сводилась к четкой организации процесса, устранению угроз со стороны аудиторов, распределению ворованных денег и - самое главное ! - визированию документов у Начальника комитета.

Надо скзать, что Рыбкин на протяжении многих лет вел бухгалтерию всей мошеннической артели. Тетрадь, с учетом всех украденных в период с 1835 по декабрь 1852 г. сумм, была уничтожена им только в январе 1853 г. по прямому указанию Политковского. Когда началось расследование Рыбкин попытался восстановить уничтоженные записи по памяти. Для следствия он сделал несколько вариантов подсчетов, причем величины украденных сумм в них несколько различались : наибольшая сумма составляла 1 200 тыс. рублей серебром, наименьшая - 930 тыс. Подсчеты эти, скорее всего, были достаточно точны. Следствие смогло в этом убедиться, когда обнаружило в бумагах Рыбкина черновик письма, адресованного Тараканову, и датированный 8 июля 1851 г. В нем Рыбкин писал своему товарищу, что в разное время выдавал Политковскому "никак не менее" 900 тыс. рублей серебром. Не вызывало сомнений, что речь шла о ворованных деньгах...

Квартет действовал как хорошо отлаженный механизм. "В работе" постоянно находилось несколько десятков фальсифицированных дел на разной степени готовности. По мере отработки одних материалов заводились другие. Все это время - т. е. в 30-40-е годы 19-го столетия - русская армия вела активные боевые действия на Кавказе, к которым в 1848 г. прибавилась война с повстанческим движением в Венгрии. В списки тысяч раненых солдат и офицеров мошенники вписывали свои "мертвые души", которые якобы лечились в лазаретах, получали отпуска домой, умирали, становились инвалидами, и т. п. Разумеется, такие приписки терялись в общей человеческой массе. Не существовало ни одного верного признака, который позволил бы быстро отличить сфабрикованные документы от настоящих.

Успех в делах кружил мошенникам голову. Аудиторы Военного министерства их нисколько не пугали : им показывали только то , что разрешал Политковский. Сами проверяющие были весьма деликатны и нос свой далее положенного не совали. Это явно подействовало на мошенников расхолаживающе. Со временем они дошли до того , что стали забирать деньги из кассы вперед , т. е. до окончания оформления дел. Зная , что в оформлении находится определенное количество сфабрикованных дел и ожидая поступления в кассу расходных ордеров по ним , мошенники брали причитающиеся деньги вперед , в результате чего в кассе постоянно возникала недостача. Причем практика эта сделалась до того неодолимой , что не прекратилась даже после увольнения от должности министра Чернышева , когда возникла угроза большой независимой проверки всего Военного министерства.

Именно такую недостачу и обнаружили в декабре 1852 г. аудиторы Государственного контроля. Причем первоначально недостача была гораздо больше : в течение всего декабря мошенники ускоренно пытались ее покрыть , оформляя новые бумаги. О том , что 10 тыс. рублей - довольно большая для комитета сумма можно заключить по тому, что на лечение и полугодовой отпуск генерала в начале 1850-х гг. выплачивалось не более 2,5 тыс. рублей. Понятно, что мошенники не могли быстро сфальсифицировать 4 "генеральских" дела ; они вообще предпочитали изготавливать фальшивки на военнослужащих нижних чинов.

Забавно другое : Политковский мог играючи восполнить недостачу, просто - напросто внеся собственные деньги в кассу. Но видно воровской инстинкт не позволил выпустить из рук то, что уже украдено...

Такова, собственно, фабула этого преступления.

По велению Государя Императора председателем судной комиссии был назначен генерал - фельдмаршал Паскевич. Суд признал доказанной величину растраты, выявленной независимыми аудиторами, равной 1 120 тыс. рублей серебром. Лица, виновные в хищениях непосредственно, лишились дворянского звания, имущество их было конфисковано. Тараканов и Путвинский были разжалованы в рядовые и зачислены на военную службу, Рыбкин, несмотря на всемерное сотрудничество со следствием и судом, подвергся "гражданской казни" и сослан в Сибирь на поселение. Члены комитета о раненых , как самоустранившиеся от выполения служебных обязанностей и тем способствовавшие хищениям, были уволены от должностей и лишены воинских званий и наград. Уголовных наказаний старички-генералы не понесли.

Примечательно, что наказанию по "делу Политковского" подвергся и товарищ ( помощник ) Государственного контролера, сенатор и статс-секретарь Брискорн. В период 1832-42 гг. этот человек возглавлял канцелярию Военного Министерства. Суд посчитал, что Брискорн нерадиво относился к своим обязанностям в силу чего и сделались возможны злоупотребления Политковского. То, что последние 10 лет Брискорн проработал в Государственном контроле - организации, фактически разоблачившей Политковского - нисколько ему не помогло. Он был уволен от службы и навсегда лишен званий сенатора и статс-секретаря ( объективности ради, правда, надо сказать, что в 1856 г. Брискорн был возвращен на государственную службу и опять возглавил канцелярию Военного Министерства. Но это уже произошло в царствование другого Монарха - Александра Второго ).

Остается добавить , что хищение Политковского вряд ли следует считать неким символом николаевской эпохи или признаком всеобщего нравственного разложения. То время оставило замечательные образцы подлинной высокой нравственности , проявленные представителей самых разных слоев общества. Едва осенью 1853 г. началась Крымская война , как для покрытие громадной недостачи Политковского камергер Яковлев сделал два пожертвования по 500 тыс. рублей серебром каждое. Вот так! Кто - то всю жизнь воровал , а кто - то по велению сердца взялся восполнить украденное...

Завершая повествование о мошенничестве Политковского , следует сказать , что история этого человека привлекала к себе большой интерес потомков. Образ его был мифологизирован ; этому отчасти способствовало то , что имя его оказалось вымарано как из истории военной , так и уголовной ; закрытый суд не утолил любопытства современников , а потому они оставили о Политковском массу преданий , в основном чрезвычайно вздорных. Кто - то из потомков приписывал ему чуть ли не политический заговор , кто - то , напротив , обвинял в грязной уголовщине. Его салон объявляли борделем и казино. В конце царствования Александра Второго родилась версия , будто Политковский пользовался покровительством тайной полиции Империи и действовал по указаниям жандармского генерала Леонтия Дубельта .

Последняя версия вызвала негодование родственников Дубельта , от имени которых выступил племянник генерала - Михаил Дубельт. В своей статье , опубликованной в 28 томе "Русской старины" ( в 1880 г. ) , он рассказал , что его именитый родственник ни разу не бывал в доме Политковского и не был с ним знаком. При этом автор статьи утверждал , что он сам - Михаил Дубельт - был в хороших отношениях с Политковским и нередко его посещал ; именно эти приятельские отношения и послужили поводом лицам несведущим утверждать , будто Политковский дружил с самим генералом Дубельтом.

[Гвоздь]

Надеюсь ктото из наших праваохранительных оргонов почитает данный факт.

Лучший учитель завтрешнего дня вчерашный.

[Stitch]

жаль, что Эрнесто Сабато у меня в печатном варианте.... "О героях и могилах" здесь были бы очень уместны...