Наивный Оптимизм Тает Ввиду Кошмарных Потерь

[184]

“Иракцы – больные люди, – сказал капрал Райан Дюпре. – Я начинаю ненавидеть эту страну. Дайте мне только добраться до этих долбаных иракцев. Хотя зачем до них добираться, их сразу надо мочить”.

До Насирии мы добрались в воскресенье к утру. Некоторые солдаты сетовали, что им выпало решать боевые задачи в тылу. Первое грозное предупреждение поступило, когда наш батальон остановили в 5 км от города. Начали приходить нехорошие новости. Утром американскую колонну встретила группа иракцев в гражданской одежде, давая понять знаками, что они намерены сдаться. Когда колонна остановилась, они достали АК-47 и начали поливать ее огнем. Наши спасли пятерых раненых солдат, в одного из них пули попали четыре раза. Около ста пехотинцев спрыгнули с машин и залегли в канавах, направив стволы на большой глинобитный дом. Кто знает, а вдруг внутри – иракские стрелки? Небольшая группа солдат опасливо подошла ближе, чтобы обыскать дом. На пороге появился десяток перепуганных гражданских (в основном, женщин и детей) с поднятыми руками. "Толпа хачиков, – крикнул пулеметчик с башни, который так называл всех арабов, – долбаные бабы с детьми, больше никого".

Мы медленно подъехали к первому мосту. По обе стороны дороги полыхал огонь. "Кобры" подбили иракский военный грузовик и танк Т-55. Внутри танка от жара рвались боеприпасы. Каждый новый взрыв выбрасывал из его башни густое четко очерченное кольцо черного дыма. Проехали брошеный иракский блокпост. "Кобры" пролетели над пальмовой рощей и пустыми на вид глинобитными домами. Мы рванули к мосту и, когда переезжали через Евфрат, увидели большой настенный портрет Саддама Хусейна. Некоторые солдаты полезли за своими одноразовыми фотоаппаратами.

Когда мы приблизились к "засадной аллее", с другой стороны моста послышался треск АК-47. Наша ПБДМ начала петлять, чтобы в нее было труднее попасть из РПГ. Дорога вышла на площадь с мечетью и портретом Хусейна по левую сторону от нас. Машины стали кругом, заняв оборонительную позицию, прикрывая пехоту от огня.

Морпехи отвечали из сорокамил-лиметровых автоматических гранатометов – оружия страшной убойной силы, способного пробить толстую кирпичную стену и уничтожить все живое в радиусе 5 м от места взрыва гранаты.

Офицеры, лица которых покрылись потом, выкрикивали координаты позиций противника в полевые рации. На виду у противника около двухсот пехотинцев, движение которых замедляло тяжелое вооружение и контейнеры с боеприпасами, перебегали дорогу, укрываясь за длинной кирпичной стеной и в ложбинах. Перестрелка не стихала. Иракцы обстреливали американцев из домов, из-за углов зданий, из соседней больницы в течение трех часов, не давая поднять головы.

Несмотря на превосходство морской пехоты в огневой мощи, достать иракцев было нелегко. Их стрелки переоделись в гражданскую одежду и тщательно спланировали засаду: оружие было запасено в нескольких домах, иракцы передвигались между ними свободно под видом мирных жителей. “Хреновая ситуация”, – сказал сержант первого класса Джеймс Томпсон, ветеран войны в Заливе. Он бегал вокруг своих солдат с одним пистолетом. "Кто по нам стреляет – непонятно. Они посылают на разведку женщин. Выходит такая нам навстречу, машет руками. Мы ждем, а она, разглядев наши позиции, подает знак стрелку за углом дома. Трудно различить, кто здесь боевик, а кто гражданский".

Через площадь, спасаясь от смерти, бежали настоящие мирные жители. Многие, включая детей, были убиты перекрестным огнем. На мгновение возникла сюрреалистическая сцена: мать и отец стоят на балконе с детьми на руках, чтобы тем было лучше видно бой, бушующий внизу. Через мгновение во дворе дома разорвались несколько мин, выпущенных из американских минометов. Скорее всего, вся семья погибла.

В сотне метров от нас иракцы устроили настоящую мясорубку. Одна из ПБДМ помчалась назад к мосту, чтобы эвакуировать раненых, и тут в нее попали две гранаты РПГ. Тяжелую машину тряхнуло, но она выдержала удар. Тогда иракцы вновь открыли огонь. На этот раз граната попала внутрь машины через открытый верх. Ее взрыв, вдесятеро усиленный детонацией боеприпасов внутри машины, оказался смертельным.

Развороченные останки машины дымились посреди дороги. Я выпрыгнул из заднего люка нашей машины, ненадолго укрылся за стеной. Подбежав к подбитой ПБДМ, я увидел кошмарную сцену. Тяжелый толстостенный задний отсек машины был разорван взрывом. Повсюду лужи крови и ошметки плоти. Оторванная нога в десантном ботинке валялась среди игральных карт, журналов, банок из-под "Кока-Колы", рядом – пропитанный кровью маленький плюшевый медвежонок.

Пулеметчик, близкий к состоянию истерики, причитал: "Убили, всех, на х…, убили. Боже! Быстрее сюда, надо их вытащить". В панике и замешательстве группа молодых солдат, выкрикивая команды и проклятия, вытащила обезображенное тело. Двое человек неуклюже пытались водрузить тело на носилки и поместить внутрь "Хаммера", но оно не проходило, носилки пришлось оставить почти в вертикальном положении. Свисала покачиваясь нога трупа, почти оторванная взрывом.

Молодой пехотинец застыл рядом с подбитой машиной и как в трансе повторял: "О, боже! Я не верю своим глазам. Вы видели его ногу? Оторвало напрочь. Напрочь оторвало". Если поначалу морпехи не стреляли в гражданских лиц, повинуясь приказу, теперь в пылу боя стало не до церемоний. "Кобры" получили приказ обстрелять первый от нас ряд домов. Послышались мощные разрывы, но огонь противника ничуть не уменьшился.

Поодаль четыре ПБДМ спустились на берег Евфрата и застряли в грязи, теперь

их обстреливал противник. Примерно в час дня, после трехчасового интенсивного боя, поступил приказ перегруппироваться и попытаться выйти из города единой колонной. Несколько морпехов, машины которых были подбиты, залезли в наш ПБДМ.

Мы пронеслись по "засадной аллее" на всей скорости, близко от домов. “Моего водителя ранило”, – сказал один из присоединившихся к нам солдат. И лицо и форма – в грязи. "Я пошел его выручать, а в него еще одна граната или мина попала. Я даже не знаю, сколько я потерял сегодня друзей. По мне, пусть сравняют этот чертов город с землей. Из одного дома руками машут, из другого стреляют – с ума сойти можно".

Когда мы пересекли второй мост на северо-востоке от города, наконец наступило облегчение. Но ужасы еще не закончились. Рядом с дымящимся каркасом еще одной ПБДМ в грязи, накрытые маскировочными накидками, лежали тела еще четырех убитых пехотинцев. Куски тел валялись повсюду. Медики сбивались с ног, пытаясь облегчить страдания от чудовищных ран. Наконец прибыли четыре вертолета и забрали раненых в госпиталь. На каждом раненом имелась бирка с описанием ранения. Одному пуля попала в лицо, другому в грудь. Третий лежал на боку, едва приходя в сознание. Бирка у него на спине гласила: "срочная хирургия, ягодицы".

До прошлой недели подавляющее большинство этих парней никогда не бывали в бою. Редко кому доводилось видеть трупы. Теперь их лица переменились. Злость и страх подогревались слухами, что тела мертвых американских солдат протащили по улицам Насирии. Некоторые солдаты обнявшись плакали, другие искали утешение в чтении Библии. На следующее утро солдаты роты "Альфа" обсуждали бой за завтраком из готовых к употреблению пайков. Солдат трясло, они нервно реагировали на любое движение за пределами окопа. В тот день погибло много гражданских. На дороге появился один грузовик. И опять пехотинцы открыли огонь. Внутри машины – четверо погибших. Вместе с ними ехали еще 10 человек, в основном женщин и детей. Их, плачущих, эвакуировали.

Некоторые из парней, с которыми я вместе пересек границу Ирака, вдруг напомнили мне поколение их отцов – жлобов эпохи вьетнамской войны, которые стреляли не задумываясь. Сплошь покрытые грязью от мощных ливней, они тоже были опустошены и страшно агрессивны. Некоторые вспоминали то, что они натворили: “Я стрелял вдоль улицы, вдруг выходит женщина с ребенком лет десяти и начинает спокойно переходить улицу”, – рассказывал сержант Джон Мерриман, еще один ветеран войны в Заливе. – “Сначала я перестал стрелять, женщина все-таки. Она потом вернулась вместе с ребенком назад за стену. Не прошло и минуты, из-за этой же стены выскакивает чувак с РПГ и палит по нам. Потом все еще раз повторилось. Ладно, думаю. Попробуйте еще раз. Она попробовала. Я ее снял из М-16”.

Майк Брукс был среди тех командиров, которые отдали приказ стрелять по гражданским машинам. В пятницу, готовя кофе на пыльной обочине, он признался, что пишет дневник для жены. Когда дошло до упоминания о двух убитых его солдатами детях, у него не хватило духу написать о них. Но он обещал рассказать жене всю правду, когда вернется. Я предложил ему позвонить ей по моему спутниковому телефону и сказать, что у него все в порядке. Он отказался, решив, что лучше послать сообщение электронной почтой. Он не смог бы сдержать эмоций. Если жена услышит его голос, она сразу поймет, что что-то не так.

(С) urbi.ru

______________________________________________

Чем дальше, тем больше тяжёлых кадров фото- и видеохроники, больше страшных рассказов. Интересно то, что американские солдаты считают виновниками своих бед не президнета Буша, а иракцев, которые обороняются от захватчиков.

[Zarema]

Мда..

на войне как на войне!..! :(

и как грится..

все методы.. хороши!..