От Баку до Ирявана: вся правда без купюр

[Мы из Мегри]

 

[Мы из Мегри]

Источник: foto.lib.ru

[Мы из Мегри]

Кто помог «закрепить» Нахчыван в составе Азербайджана (1921 г.)

 

О.Кузнецов

Переговоры между делегацией РСФСР и делегацией правительства Великого народного собрания Турции, проходившие в Москве с 26 февраля по 16 марта 1921 года и известные в истории международных отношений под названием «Московской конференции 1921 года», завершившиеся подписанием советско-кемалистского Московского договора о дружбе и братстве, сыграли определяющую и даже ключевую роль в установлении и последующей институализации государственно-правового статуса Нахичевани в составе Азербайджана.

Именно в статье 3 Московского договора впервые в истории было закреплено положение о том, что «Нахичеванская область… образует автономную территорию под протекторатом Азербайджана при условии, что Азербайджан не уступит сего протектората третьему государству».

Тем самым автономный статус Нахичевани в составе Азербайджанской республики был закреплен в акте международного права, а не в тексте внутригосударственного закона, в результате чего получил не только политико-правовую, но и международно-правовую гарантию своей незыблемости и неизменности, что на всем протяжении как советского, так и новейшего периода истории предопределило положение Нахичевани как самой «автономной» по масштабу своего суверенитета автономии не только в составе Союза ССР, но и во всем мире, среди прочих территориальных автономий в составе иных стран.

История переговоров большевиков и кемалистов в феврале-марте 1921 года в настоящее время достаточно хорошо известна.

Выявление Дж.Гасанлы и Э.Аббасовым документы позволяют с принципиально новой точки зрения рассмотреть и оценить роль азербайджанских представителей на данных переговорах, и в первую очередь – Бехбуда Шахтахтинского, являвшегося в тот момент народным комиссаром юстиции Азербайджанской социалистической советской республики и полномочным представителем АССР в РСФСР, во время большевистско-кемалистских переговоров в Москве и, особенно, в вопросе международно-правового признания советской Россией и кемалистской Турцией автономного статуса Нахичевани.

В истории мировой дипломатии устоялось мнение, что на Московской конференции советскую Россию представляла делегация Народного комиссариата иностранных дел РСФСР, кемалистскую Турцию – делегация полномочных представителей ВСНТ, при этом представительство иных закавказских социалистических советских республик (в первую очередь Азербайджана и Армении, поскольку советизация Грузии произошла лишь 25 февраля 1921 года, т.е. накануне открытия переговоров) хотя и имело место, но носило исключительно формальный характер.

Официальным языком Московской конференции был французский язык, являвшийся в то время языком международного права, итоговые документы составлялись в аутентичных вариантах на трех языках – французском, русском и турецком, причем экземпляр на французском считался оригиналом, экземпляры на русском и турецком – его копиями, однако это не мешало каждой из сторон составлять для себя протоколы пленарных заседаний конференции и заседаний политической комиссии на родном языке (именно они и отложились в АВП РФ).

 

Данное обстоятельство имеет принципиальное значение для понимания роли Б.Шахтахтинского в этих переговорах: свободно владея всеми тремя указанными выше языками, он по воле судеб оказался единственным участником Московской конференции 1921 года, кто за официальным фасадом переговоров мог организовать кулуарные контакты, помогая сторонам найти компромиссы и взаимоприемлемые уступки, речь о которых в принципе не могла вестись во время официальных мероприятий, поскольку это было сопряжено с потерей статуса («лица») каждой из сторон переговоров лицами, ее представляющими.

Можно с полной уверенностью говорить о том, что Б.Шахтахтинский стал тем самым человеком, кто в конкретно-исторических условиях Московской конференции практически единолично определил автономный статус Нахичевани в составе советского Азербайджана.

Абсолютно очевидно, что достичь этого результата он конечно бы не смог, не имея на то молчаливого согласия и уважения своей позиции представителей обеих сторон переговоров, которое должен был заслужить у них своей искренностью и честностью.

Эти личные качества, а также умение находить компромиссы в казалось бы самых трудных ситуациях, он в полной мере проявил в период кризиса в работе конференции в первые дни марта 1921 года, вызванного территориальными спорами вокруг Батума, явившимися следствием противоречий между положениями «Национального пакта» кемалистов об ареале проживания турок и геополитическими претензиями большевиков в Аджарии.

1-2 марта 1921 года переговоры между большевиками и кемалистами не просо зашли в тупик, а оказались на грани срыва, и в этих условиях нарком иностранных део РСФСР Г.Чичерин решил улаживать возникшие проблемы посредством личных контактов и частных бесед с членами турецкой делегации, которые продолжались неделю. Стоит ли говорить, что для роли кулуарного переговорщика Б.Шахтахтинский – полиглот и блестяще образованный юрист российской имперской школы правоведения – подходил как никто другой.

Вместе с тем следует понимать, что в сложившихся условиях он объективно не мог быть «закулисным» представителем лично Г.Чичерина или НКИД РСФСР, поскольку это стало бы нарушением договоренностей, достигнутых на первом пленарном заседании конференции 26 февраля, о недопущении к участию в переговорах официальных представителей Азербайджана и Армении.

Следовательно, в кулуарных консультациях с делегацией ВСНТ он должен был представлять мнение или даже волю более высокого по статусу в иерархии советско-партийной номенклатуры большевистской России должностного лица, наделенного политическими полномочиями определять не только формальную сторону, но и суть переговоров с делегацией правительства ВСНТ.

[Мы из Мегри]

Таким человеком являлся член Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) И.В. Сталин, курировавший в Оргбюро ЦК РКП(б) «экспорт революции на Восток», личное вмешательство которого в переговорный процесс (естественно, через его доверенное лицо Б.Шахтахтинского) вывело работу конференции из тупика и развернуло течение переговоров в благоприятную сторону, завершившуюся подписанием Московского договора о дружбе и братстве.

Помимо Б.Шахтахинского в кулуарных переговорах с турецкими представителями участвовали также находившиеся в то время в Советской России бывший начальник Генерального штаба вооруженных сил Османской империи генерал армии Исмаил Энвер-паша и его племянник генерал-майор Кут-Халил Халил-паша, командовавший в 1918-1919 гг. турецкими войсками в Закавказье, известными также как группа армий «Восток».

 

В итоге после нескольких частных бесед, состоявшихся 3-5 марта, им удалось склонить позицию делегации ВСНТ в сторону территориальных уступок советской России в нынешней Аджарии, что в итоге купировало кризис в переговорах.

К слову, участие в закулисье советско-турецких переговоров в Москве для Энвера-паши в конечном итоге закончилось пожизненным запретом со стороны ВСНТ на въезд в страну (приказ об этом был выпущен 12 марта), но он к тому времени уже успел сыграть свою роль в увещеваниях турецкой делегации об оставлении Батуми под юрисдикцией вновь провозглашенной Советской социалистической республики Грузии.

По итогам кулуарных консультаций личный авторитет Б.Шахтахтинского никак не пострадал и даже существенно преумножился (как в глазах «московских» большевиков, так и в глазах кемалистов), поскольку ему удалось, буквально под «честное слово», привести обе стороны переговоров к согласию в споре вокруг статуса не только Батума и Нахичевани, которой с того момента определено было стать автономией в составе Азербайджана.

Об это свидетельствует текст ранее в полном объеме не публиковавшегося письма члена Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) И.В. Сталина на имя наркома иностранных дел РСФСР Г.Чичерина от 6 марта 1921 года, которое стало его ответом на запрос главы внешнеполитического ведомства большевистской России о содержании предстоящих закулисных переговоров сначала представителя, а затем лично Сталина с кемалистами.

Данный документ:

«ТОВ. ЧИЧЕРИН.

Сообщаю Вам согласно Вашей просьбы точное содержание моих заявлений турецким делегатам о возможных, по моему мнению, уступках со стороны Р.С.Ф.С.Р.

 

1. Большая часть Батумского округа остается за Р.С.Ф.С.Р., Артвин и Арденуч переходят к Турции, новая граница между Р.С.Ф.С.Р. и Турцией проходит приблизительно по линии Лиман – Бохчха – река Чорох – река Имерхеви [и далее к востоку] и далее к востоку до границы Карской области. Само собой понятно, что я говорил о приблизительной линии, ибо точная граница на основе этой приблизительной линии должна быть определена соответствующей комиссией.
2. Военные не согласны уступить Турции Ардоган, считая его ключом к Тифлису, тем не менее я (Сталин) надеюсь уломать военных и добиться уступки так, чтобы граница между Р.С.Ф.С.Р. и Турцией проходила приблизительно по линии старой границы между Карсской областью и Тифлисской губернией, причем здесь я делаю ту же оговорку о точной границе на основании приблизительной линии, какую я сделал выше в пункте первом.
3. Александрополь очищается Турцией, причем вдоль всей железнодорожной линии Александрополь–Камарлу (западнее этой линии) обеспечивается в пользу Р.С.Ф.С.Р. полоса глубиной приблизительно в 20 верст.
4. По вопросу о Нахичевани последнее слово предоставляется представителю Азербайджана».

6 марта 1921 года.  Кремль. [Сталин]».

В тексте этого документа необходимо, как представляется, обратить внимание на два существенных обстоятельства:

[Мы из Мегри]

Во-первых, хорошо известно, что встреча И.Сталина с руководством турецкой делегации на Московской конференции состоялась 9 марта 1921 года, тогда как его письмо в ответ на запрос Г.Чичерина было написало 6 марта, т.е. за три дня до этого.

Данный факт позволяет совершенно определенно говорить о том, что содержание и ход переговоров находился под постоянным и самым пристальным вниманием И.Сталина, который не только контролировал, но и курировал каждый дипломатический шаг и заявление советской делегации, являясь, по сути, ее политическим руководителем, тогда как официальному руководителю делегации наркому иностранных дел РСФСР Чичерину оставалось выполнять представительские и сугубо технические функции, озвучивая другой стороне переговоров принятые Сталиным решения.

Во-вторых, следует обратить особое внимание на содержание п. 4 данного письма, в котором И.Сталин предельно конкретно формулирует позицию советского руководства в отношении «нахичеванского вопроса»: «По вопросу о Нахичевани последнее слово предоставляется представителю Азербайджана».

Иными словами, политическое руководство советской России и лично Сталин предоставляет Б.Шахтахтинскому полный объем полномочий (своего рода карт-бланш) на определение всей последующей политической и государственно-административной судьбы Нахичевани.

Последующие действия Бехбуда Шахтахтинского лишний раз убеждают в том, что он был конфидентом Сталина, благодаря чему обладал его доверием в той мере, которая позволила ему самостоятельно решить на деле «нахичеванский вопрос» в интересах Азербайджанской ССР.

7 марта по итогам своих консультаций с делегацией ВСНТ он составляет две докладные записки: первую – на имя И.Сталина, вторую – на имя Г.Чичерина. В первой он подробно, в развернутом виде информирует Сталина о реакции турецкой стороны переговоров на еще невысказанные им предложения о возможных уступках со стороны РСФСР, которые тот официально озвучил им только три дня спустя, 9 марта.

При этом Б.Шахтахтинский не довел до сведения наркома иностранных дел РСФСР Г.Чичерина информацию о содержании и результатах своих контактов с турецкой делегацией в том объеме, в котором он информировал о них Сталина. В частности, он информировал Сталина, что накануне, т.е. 6 марта, он обстоятельно беседовал с турками, в результате чего выяснил, что их уже мало волнует вопрос Нахичевани или Батума, т.к. они убедились, что любые споры, связанные с этими областями, бесполезны, и теперь их больше всего занимает инициатива отвода линии границы от полосы отчуждения железной дороги на 20 верст, и из-за этого они желают как можно скорее встретиться со Сталиным лично.

Важным тут является упоминание Б. Шахтахтинского в письме И.Сталину о том, что турецкую делегацию уже «мало волнует вопрос Нахичевани». Как известно из текста опубликованного выше письма И.Сталина относительно содержания его политических инициатив на встрече с делегацией ВСНТ, «последнее слово» при решении «нахичеванского вопроса» было предоставляется им «представителю Азербайджана», т.е. лично Шахтахтинскому, доверие к позиции которого у кемалистов было достаточно велико. Из всего это можно сделать вполне определенный вывод о том, что вопрос автономного статуса Нахичевани в составе Азербайджана был согласован с представителями делегации ВСНТ как раз во время консультаций Шахтахтинского с ней 6 марта, на которой он озвучил турецкой стороне инициативы Сталина и те были вынуждены принять их.

Иными словами, Бехбуд Шахтахтинский, имея от И.Сталина политический карт-бланш в отношении своей исключительной роли в определении будущего государственно-правового и административно-территориального статуса Нахичевани, в полной мере реализовал его, обеспечив Нахичевани автономию под протекторатом Азербайджана.

Причем сделал он это с точки зрения дипломатии очень корректно, предоставив турецкой стороне озвучить эту инициативу во время заседания политической комиссии переговоров 10 марта, тем самым представив автономизацию Нахичевани в составе Азербайджана как инициативу кемалистов, а не большевиков, что позволило представителям ВСНТ стать для потомков инициаторами и гарантами сохранения национального и государственного единства братского им по религиозно-этническому признаку азербайджанского народа, с чем представителя советской России в качестве компро-мисса были вынуждены согласиться.

В статье III Московского договора о дружбе и братстве, в которой получил свое закрепление автономный статус Нахичевани, при определении предмета международно-правового регулирования была использована топонимическая дефиниция «Нахичеванский округ», в то время активно применявшаяся азербайджанской дипломатией для обозначения территории, расположенной в границах Нахичеванского, Шарур-Дералагезского и части Иреванского уездов бывшей Эриванской губернии Российской империи, контролируемой весной 1921 года турецкими войсками и переданной ими по итогам Московской конференции под юрисдикцию Азербайджана.

После своего включения в текст Московского договора словосочетание «Нахичеванский округ» из дефиниции правового обычая превратилось в понятие международного права, определяющее суверенный предмет правового регулирования территорию Нахичеванской автономии в составе Азербайджана.

Это стало следствием того, что ни большевики, ни кемалисты не знали, как им обозначить территорию Нахичевани в тексте договора, а поскольку в этом вопросе для них существовала терминологическая неопределенность, то они использовали понятие, которое им было предложено со стороны Б.Шахтахтинским, применявшееся им в переписке с партийно-советским руководством Азербайджанской ССР. Так дефиниция азербайджанской дипломатии, имевшая своего рода служебный характер, превратилась в термин международного договора, а благодаря этому – в понятие международного права.

Можно сделать вывод о том, что участие Б.Шахтахтинского в Московской конференции 1921 года много более значимым, чем представлялось ранее и отражалось в ранее изданных исследованиях по истории советской дипломатии.

Несмотря на то, что его участие в работе Московской конференции носило неофициальный характер, его роль при организации переговоров между большевиками и кемалистами по вопросу о будущей судьбе Нахичевани была определяющей и даже (в объеме предоставленных ему И.Сталиным) полномочий решающей.

Как следует из приведенного выше документа, Бехбуд Шахтахтинский, исполняя политическую волю Сталина, вопреки первоначальному мнению и позиции официальных делегаций большевиков и кемалистов, поначалу отлучивших от участия в переговорах представителей Азер-байджанской ССР и ССР Армении, в процессе работы Московской конференции (буквально явочным порядком) не только стал ее полноправным участником, но и по ряду вопросов – ключевой фигурой.

Именно благодаря ему в международном праве получил свое формально-правовое закрепление статус Нахичеванской автономии в составе Азербайджана.

[Мы из Мегри]

Кровавый август: Детали резни в Баку 1905 г. (по рапортам полиции)

 

Ф.Джаббаров

1905 год ознаменован первым в истории крупным армяно-азербайджанским межнациональным конфликтом, охватившим целый ряд городов Южного Кавказа. В одном только городе Баку трижды – в феврале, августе и октябре 1905 г. произошли кровавые столкновения, унесшие жизни тысяч людей.

Масштабы этих столкновений были настолько кровавыми, а последствия настолько тяжелыми, что уже современники тех дней обозначили данные события довольно метким и точным словом «резня». Августовская резня стала наиболее ожесточенной и длительной по времени: начавшись 20 августа, она продолжилась до начала сентября.

По данным Бакинского полицейского управления, только с 20 по 25 августа в Баку (сюда не входило Балахано-Сабунчинское полицмейстерство, охватывавшее промысло-возаводской район) было убито 79 человек. Были ограблены 16 лавок, подожжено 6 домов и 4 склада.

Августовская резня отличалась от февральской и октябрьской еще и тем, что она охватила также нефтяные промыслы и нанесла колоссальный урон нефтяной промышленности. В результате систематических поджогов и грабежей шайками злоумышленников больше половины нефтяных вышек сгорело. Служащие и рабочие лишились жилищ и имущества, многие из них стали покидать Баку.

Августовские события нашли отражение в двух архивных документах, связанных не только с описанием происходивших столкновений, но и с изложением их причин. Оба документа представляют собой рапорты временно исполняющего обязанности Бакинского полицмейстера, поручика Алексея Избаша Временному генерал-губернатору города Баку и Бакинской губернии, генерал-лейтенанту Семену Фадееву. Рапорты составлены, что называется, по горячим следам: первый датирован 28 августа, второй – 31 августа, что позволяет проследить ход событий на протяжении длительного временного отрезка – с 20 по 31 августа.

Рапорт от 28 августа А.Избаш начинает с изложения причин кровавых столкновений, подчеркивая, что они не являлись банальной вспышкой гнева, а представляли собой «давнюю вражду между армянами и татарами (азербайджанцами – Ф.Д.), возникшую на экономической почве и несогласии мнений в отношении политического движения в России».

Кстати, вопреки всем оппозиционным тогдашнему политическому режиму силам, утверждавшим, что азербайджанцев и армян связывают крепкие узы дружбы и братства, а поссорила их царская администрация и полиция, А.Избаш, как и большинство официальных лиц Российской империи, вполне справедливо отмечал, что вражда между двумя народами имела глубокие корни.

 

Относительно несогласия мнений в отношении политического движения в России, А.Избаш констатировал, что армяне, в лице своих революционных партий и организаций задались целью отделиться от России, преследуя сепаратистские цели, организовывают анти-правительственные демонстрации, забастовки, вооруженное сопротивление полиции и войскам.

Что касается азербайджанцев, то они отказались примкнуть к террористической деятельности армян, что вызвало озлобленность последних. Каждый раз, когда межнациональные противоречия достигали своего пика, армяне вымещали всю свою злобу на азербайджанцах – главное препятствие для осуществления идеи «Великой Армении», выступали зачинщиками конфликта, впоследствии, однако, представляя себя жертвой.

Далее, переходя к изложению августовских беспорядков в городе, Бакинский полицмейстер отмечал, что события начались с забастовки служащих бакинской конки, преимущественно, армян. Неудовлетворенные отказом администрации выполнить их требования, армяне, подстрекаемые агитаторами левых партий, прибегли сначала к различного рода провокациям, а затем перешли к стрельбе из оружия по солдатам, заменившим их на конке.

Впоследствии армяне начали стрелять по азербайджанцам, врываться в квартиры и лавки мусульман, убивать их и грабить имущество. Балконы, окна, крыши многих домов, принадлежавших армянам, стали настоящими огневыми точками, откуда велась стрельба в прохожих мусульман, полицию и воинских чинов.

Факт начала августовской резни армянами подтверждается и другими источниками. Командир расквартированного в Баку 262-го пехотного резервного Сальянского полка, полковник Мечислав Вальтер констатировал: «По собранным сведениям, стрельбу начали армяне, и большинство жертв на улицах оказалось из персиян-чернорабочих.»

То же самое отмечал временно исполняющий обязанности Бакинского уездного начальника, поручик Хечинов: «Как видно из сведений по Биби-Эйбатскому полицейскому участку, почин к возникновению беспорядков, безусловно, принадлежит армянам, которые с самого начала приступили к обстреливанию лагеря единственной квартирующей на Биби-Эйбате воинской части – 2-й сотни 2-го Хоперского казачьего полка…».

В рапортах Бакинского полицмейстера А.Избаша содержатся весьма подробные сведения об обнаруженном в домах, из которых производилась стрельба, оружии, что позволяет представить масштабы подготовки армян к августовской резне и степень их оснащения в военном плане. В конце рапорта от 28 августа от руки сделана запись о том, что за время с 20 по 25 августа был убит 121, ранен 81 человек.

Ниже приведены тексты упомянутых документов. Орфография и стиль языка документов сохранены без изменений. В текст внесены только крайне необходимые поправки, не меняющие общего содержания и стиля изложения:

ДОКУМЕНТ 1

 

Министерство внутренних дел
Бакинский полицмейстер
28 августа 1905 г., № 823
Его Превосходительству господину
Временному Бакинскому Генерал-губернатору
Рапорт

Причина кровавых столкновений проживающих в Баку армян с местными татарами, начавшихся 20 сего августа, в 5 часов пополудни, и не прекратившаяся еще окончательно до сего времени, не представляет минутной вспышки гнева. Это давняя вражда, возникшая на экономической почве и несогласии мнений в отношении политического движения в России.

Печальные события 6-9 февраля сего года людьми известного направления объяснялись тонкой внутренней политикой высших административных учреждений; лживость этих объяснений настолько очевидна, что не требует особых доказательств.

[Мы из Мегри]

Всем известно, что на Кавказе давно уже существует армянский революционный комитет, руководящий движением с сепаративными целями, армянского народа, главным образом, интеллигентной части его и рабочих; он выпускает свои противоправительственные прокламации, в коих, помимо порицания действий правительства, приглашает все народности Кавказа соединиться воедино для борьбы с правительством; этот же комитет является руководителем противоправительственных демонстраций, забастовок, вооруженных сопротивлений полиции и войскам.

Жертвой подобного движения были многие высокопоставлен-ные административные чины, как-то: Бакинский губернатор князь Накашидзе, Елисаветпольский губернатор статский советник Андреев и многие другие. В действительности, армяне преследуют исключительно свою узконациональную сепаративную идею – самостоятельность армянского народа. Местные мусульмане, однако, не прельщались соблазном обещаний революционных комитетов и остались верными заветам старины и все больше озлоблялись на армян, как на людей, неверных правительству. Известно, что армяне в высшей степени ловкие, предприимчивые, благодаря чему забрали в свои руки большую часть торговли и промышленности, отстранив, таким образом, от этого коренных жителей города – мусульман.

Действительно, большая часть предприятий по добыче нефти и выработке керосина, а также торговли, даже с Персией, находятся в руках армян; они действуют дружно, рука об руку между собой, не допуская других; мусульманам оставалось только завидовать пришельцам-армянам и, вполне естественно, что между этими двумя национальностями существует вражда, основанная, главным образом, на экономической почве.

Насколько нефтяная промышленность находится в зависимости от армян можно судить из того, что Совет Съезда нефтепромышленников, учреждение само по себе чрезвычайно важное и полезное в смысле упорядочения и поднятия этой промышленности, состоит почти исключительно из армян, вершающих судьбы десятков тысяч рабочих и промышленников других наций по своему усмотрению. Считая себя более культурным и богатым народом, армяне свысока и недоброжелательно относятся к мусульманам, а последние прекрасно сознают это.

 

После февральских событий злобное чувство татар к армянам и наоборот настолько усилилось, что ежеминутно можно было ожидать новых столкновений: видно было, что та-тары не верят армянам и наоборот. Нет сомнения, что административные меры временно сдерживали возможное столкновение между ними, но достаточно было малейшего повода, чтобы эти две национальности открыто пошли друг на друга.

Под впечатлением получавшихся в Баку известий о шушинских беспорядках, население, как армянское, так и мусульманское, было в сильно напряженном состоянии. Кроме этого, как одну их главных причин столкновений могу указать на то, что агитаторы различных русских и армянский социальных организаций желали воспользоваться народным бедствием и осуществить давно проектированную всеобщую забастовку на политической почве.

Под влиянием этих агитаций 17 авгу-ста забастовали служащие на Бакинской конно-железной дороге, состоящие преимущественно из армян. Когда требования служащих администрацией конки не были удовлетворены и все служащие были заменены нижними чинами, то забастовавшие, поддерживаемые агита-торами, стали всячески препятствовать движению конки по городу, как-то: переводили стрелки, на рельсах клали камни, петарды и проч. Но когда и эти препятствия были устранены разными соответствующими мерами, то служащие, оставшись не у дел, так как им уже был объявлен расчет, прибегли к стрельбе из оружия по нижним чинам, заменявших их.

Итак, 19 августа, около 5 часов вечера в районе 4-го участка произошла перестрелка между нижними чинами и служащими, обстреливавшими конку. Моментально по городу пронесся слух, что началась «резня». Достаточно было этого, чтобы давно готовое население как армянское, так и татарское стали на ноги, с оружием в руках, в ожидательном положении, что длилось ровно сутки. Как мусульмане, так и армяне ждали удобного момента, который представился лишь 20 августа, в 5 часов вечера, когда на Парапете, возле армянского собора был произведён из какого-то оружия оглушительный выстрел и в то же время в районе 4-го участка, на Телефонной улице началась учащенная стрельба из ружей и револьверов.

По добытым полицией сведениям, ход происшествий представляется в следующем виде:

19 августа, в 10 часов утра, с крыши дома Лалаева, что на Челяевской улице, неизвестно кем была брошена сделанная из клеенчатой бумазеи трубка, наполненная порохом; произошел взрыв и при том настолько сильный, что собрал громадную толпу волнующегося народа всех наций, удалить которых пришлось лишь после настоятельных требований полиции; несчастий с людьми не было. Того же числа, в 9 часов вечера, на Телефонной улице служащим конки ранена лошадь конно-железной дороги.

В тот же вечер, около 8 часов, неизвестный злоумышленник, встретив на Телефонной же улице городового 4-го участка с патрулем из 3-х солдат Дагестанского полка, произвел в них выстрел из револьвера, не причинив никакого вреда, и пустился бежать по Станиславской улице; на последней он встретил казака Хоперского полка и в него выстрелил, но также промахнулся. На выстрелы злоумышленника солдаты ответили тем же, и, по-видимому, ранили его в ногу; он успел, однако, скрыться.

20 числа, в 5 часов пополудни, на Парапете, возле армянского собора, неизвестным был произведен оглушительный выстрел, а спустя несколько минут, в районе 4-го полицейского участка с балконов, окон и крыш армяне открыли стрельбу из ружей и револьверов в бывших на улице мусульман, а в более отдаленных частях этого участка они вероломно врывались в квартиры и лавки мусульман и там убивали их, разграбляя имущество.

С этого момента по всему городу с необычайной силой открылась стрельба из ружей и револьверов, причем армяне стреляли почти исключительно из домов с балконов, окон, крыш и ворот. Татары же, группируясь по несколько человек, стреляли в случайно проходивших по улицам армян и в дома, из коих раздавались выстрелы. Не довольствуясь стрельбой, враждующие стороны стали поджигать дома и грабить лавки и квартиры. Полиция и войска, выбиваясь из сил, вели борьбу днем и ночью с целью прекращения беспорядков, нередки были случаи вооруженного столкновения с полицией и войсками.

Так, 22 числа, когда 3-я сотня Лабинского полка и взвод 6-й батареи, квартирующие близ пожарной команды, выехали в крепость, ввиду ожидавшегося повторения затихших было беспорядков, армяне из соседних домов: Аджи Багвинова, Минаса Ованесова, Ага Бала Керимова, Якова Александровича Мансветова, из духана в доме Калустова, вдовы Волгиной, Волоханова и Наджаф Кули открыли (это было около 9 часов вечера) сильный ружейный и револьверный огонь по парку 6-й батареи и помещению 3-й сотни Лабинского полка, где оставались лишь 18 казаков и несколько артиллерийских солдат, которые, в свою очередь, стали стрелять в вышеозначенные дома.

[Мы из Мегри]

В момент выхода артиллерийских офицеров из находящейся там же их квартиры в них были направлены выстрелы армян, главным образом, из дома Якова Мансветова, не причинившие, однако, офицерам вреда, но зато были расстре-ляны окна и крыши квартиры батарейного командира. Около 10 часов вечера, по получению сведений об этой перестрелке, я совместно с командиром 3-й сотни и казаками прибыл к месту происшествия, но перестрелка уже стихла; были тотчас же окружены казаками дома Багвинова и Минаса Ованесова. На оклик мой и некоторых казаков с верхнего этажа дома Багвинова открыли частый огонь по нас, но они вскоре принуждены были замолчать, так как казаки в свою очередь открыли по армянам огонь. При осмотре домов оказалось, что все стрелявшие скрылись через окна и крыши соседних домов. Найдено 2 револьвера, 6 кинжалов, 100 патронов, гильзы от 3-х линейных винтовок, кистень и артиллерийская шашка.

Того же числа чинами 3-го полицейского участка задержаны: житель города Багирлы Леонид Давидович Хунцария, стрелявший в городового Кузякина, знак № 116, и патрульных солдат Сорокина и Антидзе; жители Дагестанской области Али Рамазан оглы, Абдул Гамза оглы, Мехти Магеррам оглы и Мамед Мамед оглы, стрелявшие в патруль 7-й роты Эриванского полка Фисенко, Саватина и Стрелкова; житель города Тифлиса Мкртыч Лазарев, подстрекавший патруль 5-й роты Эриванского полка к грабежу магазинов; житель города Елисаветполя Михаил Ованесович Маниянц, заподозренный в ношении бомбы. Кроме того, задержано 25 армян и 4 мусульманина, стрелявших из револьверов. Дело о всех этих лицах передано следственной власти.

В 4-м полицейском участке задержано на месте преступления 18 армян, грабивших татарские лавки: виновные переданы следственной власти. Зарегистрировано также 18 армянских домов, из коих с особой интенсивностью производилась стрельба в проходивших мусульман: 1) дом армянской церковной богадельни, 2) Осипова, 3) Межлумова, 4) Егисезарова, 5) Авакова, 6) Маилова, 7) Подваканова, 8) Ашумова, 9) Антонова, 10) Тагиева, 11) Гедакова, 12) Асадуллаева, 13) Адамова, 14) Парсегова, 15) Лазарева, 16) Микаелова, 17) Егиазарова и 18) Антонова; из дома армянской церковной богадельни и Микаелова стреляли даже в полицию и в военные патрули.

В доме Геодакова (№11) унтер-офицером Дагестанского полка Ткаченко совместно с другими солдатами задержано 47 армян, стрелявших из окон, балконов; при обыске найдено несколько ружей системы «Бердана», револьверов и много патронов; в домах Вартапетова и Мамед Ага Расулбекова также задержано 14 армян, стрелявших в окна и при обыске найдены ружья, револьверы и патроны; из дома Багирова, что на Красноводской улице, произведён выстрел в проходивших околоточных надзирателей 3-го участка Саканделидзе, Нерушенко и Нарежного; установить личность стрелявшего и задержать его не удалось.

Из дома Адамова, по Меркурьевской улице, с балкона стреляли в сторожа Портового Управления Савелия Мохнаткина, но промахнулись; из ворот магазина бр. Саркисовых, Мирзаянца и Барутчева и портерной «Сасун», помещавшихся в том же доме, производилась сильная стрельба, как и из магазина Авшарова, находящегося против дома Адамова. Близ почтовой конторы между нижними чинами и армянами произошла перестрелка, вызванная последними по тому случаю, что солдаты хотели тушить горящие дрова Садыхова, Лютфалиева и др., зажженные ими во время этой перестрелки. Убито трое армян, один грузин и ранен один армянин, задержано шесть стрелявших армян, два поджигавших и три грабивших вещи в персидской лавке. Дело передано следственной власти.

На Большой Морской улице задержан стрелявший армянин с револьвером в руках; он предложил городовому Сидору Кирюшкину в дар 10 рублей за то, чтобы отпустить его, но он не соблазнился деньгами и доставил в участок как армянина, так и врученные ему 10 рублей.

В доме Маилова, по Набережной Императора Александра II полицией задержаны за стрельбу Томас Осипович Томасов, Агабек Паронянц, Гарегин Давидов оглы и Матвей Ога-незович Назаров, а в доме Арамянца – Аветис Саркисович Петросов и Маркар Степанович Гандахсазов; все эти лица заключены в тюрьму. На Кубинской улице мусульманами сожжен дом околоточного надзирателя Маркарова, в его отсутствие. По заявлению Маркарова, еще до пожара дом был разграблен татарами и при этом похищено 600 рублей городских денег (он производит взыскания городских денег). Убытки определяет в 15000 рублей.

На углу 1-й Параллельной и Шахской улиц, между находившейся в заставе 7-й роты Сальянского полка и мусульманами произошла перестрелка, во время которой ранены ефрейтор Мордко Беленский, контужен рядовой Исай Лукьяненко и убит случайно проходивший дворянин Александр Полубояринов, служивший писцом в 3-м полицейском участке. На Спасской улице найден убитым пулей в грудь околоточный надзиратель Тлашидзе, с которого была снята верхняя одежда; по-видимому, они привезен сюда из другого места.

В ночь на 27 число обход, состоящий из временно исполняющего дела помощника пристава Степанова, околоточных надзирателей Герасимчика и Дзидзигури, городового Кузнецова и нижних чинов 6-й роты Эриванского полка унтер-офицера Антона Малонашвили, рядовых Самсона Филария, Сергея Воголадзе и Сальянского полка Антона Веденского и Моисея Башкирова, подходя к дому Шахвердова, по Сураханской улице, встречен с северной стороны выстрелами с крыш и окон ближних домов, почему обход, обстреливаясь, отошел от этого места, заметив отличавшийся усиленной стрельбой дом Алиева. Одновременно с сим с северной стороны произведено залпами в помещение 3-го полицейского участка до 100 выстрелов; находившийся при участке обход от 6-й же роты Эриванского полка ответил тем же. В проходивший по Балаханской улице обход нижних чинов произведено несколько выстрелов.

Приблизительно через час после стрельбы из дома Алиева и соседних домов в обход-ных нижних чинов и полицию прибыла рота солдат с начальником гарнизона, полковником Вальтером во главе и орудием, из коего был обстрелян дом Алиева; убит племянник домовладельца Салман Алиева, сгоревший вместе с домом. На углу Армянской и Балаханской улиц в обход от Сальянского полка стреляли с восточной стороны Армянской улицы; обход ответил тем же; перестрелка очень скоро прекратилась. На углу Карантинной и Большой Морской околоточные надзиратели 3-го участка Нерушенко и Дзидзигури заметили небольшую толпу армян; поравнявшись с армянами, один из них выделился и, обращаясь к Дзидзигури, сказал: «А мы вам покажем», а Нерушенко сказал: «А вам тоже». Задержать его не удалось.

[Мы из Мегри]

На Телефонной улице в бакалейную лавку Джафара Мир Баба оглы забрались, сломав замок, два армянина с целью грабежа; заметив, что к лавке подходит помощник пристава Лазарев с обходными солдатами, злоумышленники стали в них стрелять из револьверов, но одного из них удалось задержать, а другой успел скрыться. Задержанный оказался Артемом Симонянцем. Дело передано следователю.

Урядником 1-й сотни Лабинского полка Аленовым с чинами полиции 4-го участка задержан армянин Николай Григорьевич Акопов, покушавшийся со своими товарищами ограбить вещи Ахмеда Багирова, везущего их на арбе из Балаханов. Задержан полицией армянин Месрай Саркисов, покушавшийся ограбить лавку перса Ахундова.

Из дома бр. Филипосянц, по Карантинной улице, с самого возникновения беспорядков производилась армянами стрельба из ружей и револьверов в прохожих мусульман, полицию и воинских чинов и, несмотря на принимавшиеся меры, прекратить таковую не удалось. Тогда к дому этому доставлено было орудие, сделано три выстрела, коими попорчены стены и разрушена часть крыши, после чего стрельба прекратилась и более не повторялась. Стре-лявших на улице армян полицией и воинскими чинами задержано 7 человек: 1) Хачатур Крикорович Терунец, 2) Владимир Харитонович Патакон, 3) Саркис Погосович Агамалов, 4) Макар Манукович Балаянц, 5) Кеворк Авакович Оганезов, 6) Хуршид Хачатурович Арутюнов и 7) Дурмыш Мирзабекович Осипов.

На углу Большой Морской и Меркурьевской улиц задержан с револьвером в руках си-стемы «Смит и Вессон» персидско-подданный Мешади Усейн Ага оглы, имеющий в Баку собственный дом, бежавший по направлению к пристани Восточного пароходного общества. По его заявлению, он спасался от выстрелов, производившихся вокруг. Задержан также с револьвером в руках житель города Нухи Леон Степанов и житель города Шуши Владимир Гаргатов. Разрешения на право ношения оружия никто из них не имеет.

Начальником Торгового порта, капитаном 2-го ранга Михайловым были замечены 25 числа в море две лодки с людьми, направлявшиеся в город со стороны Зыха; подойдя к лодкам на баркасе он хотел взять их на буксир, но мусульмане, сидевшие в лодках, стали угрожать оружием, после чего капитан Михайлов с помощью матросов с транспорта «Аракс» задержали всех мусульман – 40 человек. Почти все они хорошо были вооружены. Оружие отобрано.

Из дома Багирова, по Красноводской улице, 25 числа армяне стреляли в военный патруль. Дом был обстрелян последним. Того же числа из домов Адамова и Татосова стреляли во временно исполняющего делами помощника полицмейстера, губернского секретаря Гречкина и околоточных надзирателей Нерушенко, Саканделидзе и Дзидзигури, производивших осмотр дома первого. Дома обстреляны были войсками.

27 числа полицией осмотрены в доме №10, по Татарской улице, квартиры шушинских жителей: Григория Абрамовича Айрапетова, Вагана Минахорова и Шахназара Саркисовича Шахназарова. У первых двух найдены по револьверу системы «Маузер» и системы «Смит и Вессон», а у последнего 10 ящиков шрифта на русском и армянском языках. Шахназаров представил свидетельство бывшего губернатора, генерал-лейтенанта Одинцова на право приобретения шрифта. Составленный по сему делу протокол со шрифтом препровожден в Бакинское Губернское Жандармское Управление 21 августа, около 4 часов утра, ранен выстрелом из огнестрельного оружия в левую руку выше локтя пристав 3-го участка князь Нижерадзе.

При этом докладываю, что лично я, будучи в сопровождении 2-3 казаков Лабинского полка, подвергся обстреливанию со стороны злоумышленников 4 раза: 1) 22 августа около 12 часов ночи на углу Вокзальной и Торговой улиц при возвращении после перестрелки со злоумышленниками, обстреливавшими казармы 3-й сотни Лабинского полка и двор батареи, причем пуля злоумышленника обожгла седло моей лошади; 2) 24 августа около 6 часов вечера после навещания мною раненого пристава кн. Нижерадзе, около 3-го полицейского участка; 3) 25 августа около 9 часов вечера на Николаевской улице около дома Арутчева, когда я отправлялся в Чемберекенд для предупреждения якобы готовившегося там поджога дома Пирбудагова; 4) 26 августа около 1 часа ночи при ночном объезде города на Телефонной улице. Благодаря лишь случайностям, а также отсутствия освещения на улицах, направленные в меня и в сопровождавших казаков, выстрелы не попадали.

Об изложенном имею честь донести Вашему Превосходительству.

ДОКУМЕНТ 2

Министерство внутренних дел
Бакинский полицмейстер
31 августа 1905 г., № 821
Его Превосходительству господину
Временному Бакинскому Генерал-губернатору
Рапорт

Представляя при сем в дополнение к рапорту от 28 сего августа за № 823, ведомость о происшествиях в городе с 27 по 31 августа, имею честь донести Вашему Превосходительству, что 27 числа из дома Елисаветы Исаковны Акоповой, по Магазинной улице, стреляли в проходящих мусульман, чему был свидетель капитан Дагестанского полка Фомин и др., ранен один мусульманин, неизвестно куда скрывшийся; установить его личность не удалось.

При осмотре комнаты этого дома, из которой имеется ход на балкон, в ней был обнаружен житель села Игдырь Сурмалинского уезда Эриванской губернии Кеган Мурадович Рштуни, совершенно отрицавший стрельбу из дома, как и владелица его Акопова. Из числа стрелявших армян и носивших оружие полицией задержано в районе 4-го полицейского участка 61 человек, которые помещены в арестный дом, на основании 257 ст. Уст. Угол. Суд., впредь до особых распоряжений.

Ввиду сделанного заявления служащим в управлении торгового флота Мохнаткиным о том, что из дома Адамова, по Меркурьевской улице, в него произведен был выстрел и что таковые производились также из ворот того же дома, полицией осмотрена, по указанию Мохнаткина, квартира, из которой раздался в него выстрел, оказавшаяся принадлежащей присяжному поверенному Тер-Осипову. В ней найдено несколько армян, но оружия не обнаружено. Во дворницкой этого дома, где было несколько посторонних армян, у дворника, жителя села Мазры Зангезурского уезда Погоса Александровича Петросяна под постелью найдены два патронташа с 18 обоймами к 3-х линейным винтовкам с 87 патронами, большой кинжал и бейбут; по заявлению этих армян, предметы эти не их и им неизвестно кому принадлежат. Из предъявленных Мохнаткину вышеозначенных лиц он никого не признал за стрелявшего в него.

Произведен также обыск ротмистром Бакинского Губернского Жандармского Управления в присутствии пристава 1-го участка Уланова и подпоручика Сальянского полка Тайсман оглы в жилых помещениях и подвалах дома Амбарцума Меликова, на Набережной, но никакого огнестрельного оружия и припасов к нему не обнаружено, кроме одного револьвера у шушинского жителя Татоса Осиповича Томасова. Осмотр квартиры Меликова отложен до приезда из Тифлиса управляющего домом Калантарова; установлена военная охрана квартиры.

В ночь на 31 августа армяне покушались на грабеж лавки персидско-подданного Мамед Рзы Рагимова, на 2-й Канитапинской улице, но вовремя были замечены штабс-капитаном Фоминым с обходными солдатами. Один из грабителей Хачатур Мелконович Агаджанянц задержан. При обыске названным штабс-капитаном Фоминым в доме Тер-Карапетова на крыше такового найдены 2 револьвера казенного образца и мешок с патронами; внутри дома – у Оганянца, Арутюнова, Туманянца, Бабаева, Мартиросова и Костанянца найдены и отобраны заряженные револьверы, а также найдено у двух армянок по револьверу с патронташами и много патронов в разных местах квартиры.

По указанию разъездных казаков, поручиком Самурского полка Хосровяном и приставом 5-го участка Прокоповичем произведен обыск на заводах Тараева и Саруханова, в коих найдено: три казенные винтовки и к ним патроны, несколько револьверов и два ружья систе-мы «Бердана». Задержаны, впредь до особых распоряжений: управляющий заводом Хачатур Гаврилович Тер-Петросов, Аветис Каспарович Айвазянц, Ованес Степанович Апресов, Аршак Сулейманович Осипов и Мосес Александрович Петросянц.

[Мы из Мегри]

Притязания армян к АзССР после второй мировой войны (1945-1960-е гг.)

 

Ильгар Нифталиев

Установление советской власти в Азербайджане и Армении в 1920 году и включение их в 1922 году в состав СССР положили конец кровопролитным столкновениям между армянами и азербайджанцами, столь частыми в предшествующие годы.

Согласно утвердившемуся в общественном сознании штампу, все межнациональные противоречия нашли свое окончательное разрешение в рамках ленинской национальной политики, согласно которой дружба и братство между нациями и народностями СССР рассматривались как один изфундаментов партийно-советской системы.

С предоставлением в 1921 году Нахчывану статуса автономии и образованием в 1923 году Автономной Области Нагорного Карабаха (АОНК) в составе Азербайджанской ССР (таково было первоначальное название НКАО до принятия второй Конституции СССР в 1936 году) в целом был установлен мораторий в армяно-азербайджанском территориальном противостоянии. Кроме того, в условиях ужесточения, начиная со второй половины 20-х годов прошлого столетия, политического режима в СССР и массовых сталинских репрессий со второй половины 30-х годов, любая попытка реанимации прежних проблем межнациональных отношений была чревата самыми тяжелыми последствиями для её инициаторов.

Однако ближе к окончанию второй мировой войны стало очевидным, что это затишье носило временный характер. Очередное притязание руководства Армянской ССР на Нагорный Карабах в ноябре 1945 года показало, что образование в 1923 году НКАО в составе Азербайджанской ССР армянская сторона не считала решением проблемы и не отказалась от планов аннексии этой территории.

В телеграмме секретарю ЦК ВКП(б) Г.Маленкову секретарь ЦК КП Армянской ССР Г.Арутюнов пытался аргументировать свое предложение о передаче НКАО в состав Армянской ССР желанием населения автономии и тем, что она получит более благоприятные условия для своего развития. Нет сомнения, что руководитель Армении мог поднять этот вопрос, лишь получив разрешение Сталина. В этот период планы армянского руководства были органически связаны с новыми аспектами внешней политики Москвы.

[Мы из Мегри]

В условиях начала «холодной войны» и перекройки политической карты мира после второй мировой войны советское руководство решило расширить границы СССР за счет Турции, расторгнув с ней в одностороннем порядке в марте 1945 года договор о дружбе от 17 декабря 1925 года. Немалую роль в подготовке требований армянского руководства сыграл также А.Микоян, у которого были довольно сложные отношения с лидером советского Азербайджана М.Дж.Багировым.

После того, как телеграмма Арутюнова была переслана М.Дж.Багирову, 10 декабря 1945 года он отправил секретарю ЦК ВКП(б) Г.Маленкову расширенный ответ, сопроводив его справкой о политической истории Карабаха. В конце своего письма М.Дж.Багиров выступил с контрпредложением, в котором выразил согласие передать Армянской ССР НКАО, исключая населенный азербайджанцами Шушинский район, в обмен на передачу Азербайджанской ССР Азизбековского, Вединского и Карабагларского районов Армянской ССР, населенных азербайджанцами. После этого армянское руководство сняло вопрос с повестки дня и вернулось к нему уже после смерти в марте 1953 года Сталина.

 

Начавшийся тогда процесс потепления политического режима в СССР способствовал формированию нового, более лояльного контроля за настроениями в обществе. Ревизия сталинской модели тоталитаризма сопровождалась сменой руководства в Азербайджане и Армении, где в декабре 1953 года были сняты с должностей первые партийные секретари М.Дж.Багиров и Г.Арутюнов. Кульминацией «оттепели» стали итоги ХХ съезда КПСС в феврале 1956 года, на котором новый советский лидер Н.Хрущев выступил с разоблачением культа личности Сталина.

Как точно отметил в своей работе азербайджанский исследователь, профессор Дж.Гасанлы, в советских республиках Южного Кавказа итоги ХХ съезда были восприняты по-разному: «Если в Азербайджане они стимулировали борьбу за развитие национального языка и ценностей, то в Армении вновь поставили на повестку дня идею территориальных притязаний к соседними республикам и Турции». Причем теперь претензии были озвучены не только на уровне партийного руководства, но приняли более широкий размах. Начался сбор подписей, пошли петиции и обращения в высшие союзные партийные и государственные органы от представителей различных социальных слоев.

Большие надежды на пересмотр границ армяне возлагали на указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 февраля 1954 года «О передаче Крымской области из состава РСФСР в состав УССР» по случаю 300-летия присоединения Украины к России.

В апреле 1956 года первый секретарь ЦК КП Армении С.Товмасян в сообщении в Москву указал, что на партийном собрании Ереванского университета и заседании Союза писателей Армении звучали призывы пересмотреть границы с Азербайджанской ССР, о присоединение Нагорного Карабаха и Нахчывана к Армении. Свой вклад в усиление националистических настроений среди армян вносила армяно-григорианская церковь, которая после Второй мировой войны возобновила свою деятельность, оправившись от сталинских репрессий второй половины 30-х годов.

В целом в деятельности армянской церкви националистические и политические цели традиционно превалировали над её религиозными функциями. Эта церковь издавна служила связующим началом для армян, жившим после утраты собственной государственности в широкой диаспоре.

Не случайно армянский католикос Вазген I в первом из двух писем, переданных председателю Совета министров ССР Н.А. Булганину на встрече 12 мая 1956 г., просил решить вопрос об открытии новых церквей за пределами Армении: «Вашему высокому вниманию представляем и задачу открытия новых церквей в находящихся внутри Советского Союза районах с большим количеством армянского населения, что мы считаем весьма важной задачей по следующим соображениям. На территории Азербайджана проживает свыше полумиллиона армян, однако там существуют всего лишь две церкви в Баку и Кировабаде (Гянджа. – И.Н.). В автономной области Нагорного Карабаха, где живет около 200 тысяч одних армян (здесь католикос явно преувеличил, так как, согласно переписи населения Азербайджанской ССР 1959 года, в НКАО проживало всего 130.400 человек, из которых 110.100 или 84,4%были армяне, а 18.000 или 13.8% азербайджанцы. И.Н.), есть только одна церковь, и то не в областном центре, а в одном из отдаленных сёл. Нет церквей также в районах армянского расселения Нахичеванского края».

В письме Вазген I преподносит эти предложения как жалобы армянского населения указанных районов: «Католикосат св.Эчмиадзина получает многочисленные письма от верующих армян как из районов Армении, так и из областей Советского Союза, заселенных армянами, с просьбой ходатайствовать об открытии церквей. В этих письмах верующие жалуются на то, что в результате отсутствия церквей они лишены духовного утешения и возможности исполнения необходимых религиозных обрядов».

Попутно духовный глава армян попытался присвоить жемчужину албанской архитектуры в Нагорном Карабахе Гандзасарский монастырь (1216-1238), попросив передать его в подчинение Эчмиадзина, «дабы мы могли соответственно заботиться о нём». Таким образом, первое письмо католикоса представляло собой зондаж почвы для перехода к открытым территориальным притязаниям, которые изложены во втором письме.

[Мы из Мегри]

Второе письмо стало итогом зарубежной поездки Вазгена I в феврале 1956 года: «В течение трех месяцев мы посетили армянские колонии в Ливане, Египте, Италии, Франции и Англии. Взоры проживающих ныне за рубежом более одного миллиона армян направлены к св.Эчмиадзину, к матери-родине Советской Армении. Они с трепетом ждут справедливого разрешения армянского вопроса, чтобы эти истосковавшиеся по родине люди могли вернуться на свою землю, о чем мечтают уже не один десяток лет. За границей многие спрашивали нас не настало ли время для справедливого разрешения вопроса об автономной области Нагорного Карабаха, Нахичеванской АССР и Ахалкалакского района, которые в основном заселены армянами, однако продолжают оставаться за пределами границ Советской Армении».

 

Здесь армянский католикос озвучил территориальные притязания к соседним республикам как требование прежде всего представителей армянской диаспоры, как важнейшее условие их миграции в Армянскую ССР. Тем самым Вазген I надеялся снять ответственность с себя и партийного руководства Армянской ССР за возможные нежелательные последствия в случае удовлетворения этих требований.

Кроме этого, он пытался доказать советскому руководству, что затронутые в письме вопросы «представляют самые искренние чувства и заветные мечты всего армянского народа», и одновременно в старых традициях затронул геополитическую струну: «насколько сильным будет в Закавказье армянский народ и Армения, настолько будет обеспечена безопасность южных границ нашей великой Родины».

Поднятые во втором письме территориальные вопросы не нашли своего решения, однако первое подобное обращение к советскому руководству не партийного лидера Армении, а главы духовенства свидетельствовало о том, что армянская элита, почувствовав вкус некоторой свободы, вызванной «оттепелью» после смерти Сталина, возобновила свои экспансионистские домогательства. Не случайно в 1958 году, находясь в Баку, католикос Вазген I вновь поднял перед руководством Азербайджанской ССР вопрос о передаче Нагорного Карабаха Армении, а также об открытии в Баку армянской духовной семинарии, о разрешении ежедневного боя на колокольне армянской церкви города.

60-е годы прошлого столетия ознаменовались новым обострением армянских территориальных притязаний к Азербайджанской ССР. 23-24 апреля 1961 года в Армянской ССР было изъято около 100 анонимных писем, адресованных секретарям ЦК, председателю и заместителям председателя Совета министров, председателю Верховного совета, руководителям ряда предприятий республики. Главное их содержание сводилось к требованию «вернуть» Армении «исконно армянские земли», находящиеся в составе закавказских республик и Турции.

[Мы из Мегри]

В оперативных сводках по НКАО КГБ Азербайджанской ССР, поступивших в мае 1962 года, указывается, что «в г. Степанакерте отдельными лицами распространяются слухи об отделении НКАО от Азербайджана и присоединения ее к Армении. В области ведется нелегальный сбор подписей под обращением к центральным властям с просьбой о присоединении к Армении. Подобное обращение, подписанное ведущими представителями карабахской интеллигенции, в Москву уже направлено…». 24 июня 1962 года в КГБ Азербайджанской ССР поступила следующая информация: «Среди армянского населения области в связи с предстоящим визитом Хрущева в Армению активизировались слухи о том, что, приехав в Армению, Хрущев в ознаменование 40-летия республики преподнесет Армении в виде подарка Нагорный Карабах».

Очередной виток антиазербайджанской кампании пришелся на период подготовки в Армянской ССР к 50-летию пресловутого «геноцида армян», якобы имевшего место в годы первой мировой войны в Османской империи. В этот период в Армянской ССР азербайджанцы были отстранены от руководящих постов, закрыты азербайджаноязычные районные газеты, прекратил свою деятельность Ереванский азербайджанский драматический театр им. Дж.Джаббарлы, и в то же время открыто начал действовать «Комитет Карабаха».

В 1966 году секретариат ЦК КПСС, рассмотрев ходатайство ЦК и постановление Совета министров Армянской ССР от 21 февраля 1966 года, разрешил республике проводить в дальнейшем переезд армян из зарубежных стран. 9 августа 1966 года было принято постановление Совета министров СССР, разрешающее проводить переезд армян из зарубежных стран в количестве до 5 тысяч человек в год, с покрытием расходов за счет средств Министерства финансов СССР. Ясно, что размещение так называемых «репатриантов» предполагалось прежде всего на территориях, где жили азербайджанцы, а для этого требовалось провести очередную их депортацию, или же добиться присоединения НКАО и Нахчыванской АССР к Армянской ССР.

[Мы из Мегри]

После этой тщательной подготовки почвы для территориальных притязаний в сентябре 1966 года за подписью первого секретаря ЦК КП Армянской ССР А. Кочиняна и председателя Совета министров Б.Мурадяна в ЦК КПСС было направлено письмо, которое преподносилось как «обращение группы деятелей науки и культуры Армянской ССР к XXIII съезду партии». В нём содержалась просьба о «возвращении Армянской ССР Нагорного Карабаха и Нахчыванской АССР».

 

Авторы обращения произвольно интерпретировали, а точнее, фальсифицировали исторические документы, связанные с образованием НКАО и Нахчыванской АССР, пытаясь обосновать свои претензии «политическими, экономическими и этническими факторами», а также якобы «многочисленными письмами, поступающими в ЦК КП Армении от различных групп трудящихся НКАО». При этом руководство Армянской ССР указывало на «ненормальность создавшегося положения, когда малочисленный армянский народ в условиях Советского Союза имеет две государственности одну Союзную Армянскую республику и одну национальную автономную область (имеется в виду НКАО), но в составе другой союзной республики». Действительно, такой привилегией не обладала ни одна другая нация в СССР.

В то же время армянские руководители противоречили себе, когда, указывая в своем обращении на Нахчыван как на армянскую территорию и требуя его присоединения, в то же время считали, что «при этом Нахичеванская АССР могла бы сохранить свою автономию в составе Армянской ССР».

В заключение авторы цинично заявляли, что «при рассмотрении поднятых вопросов мы исходили из основной главной задачи обеспечения дальнейшего укрепления братской дружбы между народами Советского Союза и, в частности, между армянским и азербайджанским народами. Опасения возможной нежелательной реакции лишены основания, так как вопрос ставится не об отторжении какой-либо части территории Азербайджанской ССР, а слиянии автономной национальной области с союзной республикой, коренное население в которых одно армянское».

Вспоминая эти события, президент Азербайджана Гейдар Алиев, занимавший тогда пост председателя КГБ Азербайджанской ССР, отмечал: «Помню, это было то ли в 1966, или же в 1967 году, из Москвы поступило постановление. Тогда меня вызвал Вели Ахундов. Это было постановление ЦК КПСС; писали, чтобы «поручить ЦК КП Азербайджана Ахундову, ЦК КП Армении – Кочиняну обсудить этот вопрос и доложить». Что это означало? А означало это, что вопрос Азербайджана поручается решать Армении… Я сказал ему, что этот вопрос лучше обсудить в Москве с Брежневым. Он поехал и объяснил Брежневу, который и отменил то постановление».

Однако территориальные притязания армянского руководства к Азербайджанской ССР в очередной раз дестабилизировали ситуацию в НКАО. В секретном письме под № 10/579 от 26 июня 1967 года, адресованном первому секретарю ЦК КП Азербайджана Вели Ахундову председателем КГБ республики Гейдаром Алиевым, отмечалось: «В ночь с 23 на 24 июня с.г. на некоторых улицах города Степанакерта распространено около 300 листовок на армянском языке, отпечатанных на фотобумаге размером 8х9 см. Листовки содержат требования о присоединении Нагорного Карабаха к Армянской ССР и клеветнические измышления националистического характера».

Искрой для трагедии 1967 года стало убийство армянского школьника в селении Куропаткино Мартунинского района НКАО, в котором были обвинены местные азербайджанцы Аршад, Алемшад и Зохраб Мамедовы. Суд, рассматривавший дело с 12 июня по 3 июля 1967 г., не нашел достаточных улик для доказательства вины обвиняемых и отправил дело на дополнительное расследование. После окончания судебного заседания группа армян совершили нападение на тюремную машину, в которой находились трое подсудимых. Оно завершилось линчеванием арестованных, которые были зверски убиты, скальпированы, а их трупы сожжены. Участники этого самосуда были выявлены и арестованы.

Как видим, даже в условиях советского режима экстремистские, шовинистические настроения среди армян периодически проявлялись то в форме «мирных» обращения Еревана и Эчмиадзина в Москву, то трансфомировались в «горячие» формы кровопролития и самосуда.

Таким образом, создание искусственной автономии в Нагорном Карабахе стало для армянских националистических кругов в 40-60-е годы ХХ века «точкой опоры» для выдвижения требований о присоединении НКАО к Армении, а после распада СССР в 1991 году – для военной аннексии этой области и прилегающих к ней районов Азербайджанской Республики.

По материалам журнала IRS Наследие

[Мы из Мегри]

Как определяли границы между Азербайджаном и Арменией (1918-1930 гг.)

 

И.Нифталиев

После советизации Южного Кавказа, в процессе объединения республик в рамках Закавказской федерации началась рутинная работа по приведению их границ в соответствие прежде всего с задачами решения экономических проблем.

22 августа 1922 г. в ЧК Азербайджанской ССР, Армянской ССР и Грузинской ССР поступил приказ за подписью председателя Закавказской чрезвычайной комиссии в течение 24 часов с момента получения упразднить пограничные заставы, охранные и контрольные пункты. Как отмечалось в приказе, государственными границами отныне стали считаться границы с Турцией и Персией. Границы же между тремя республиками Южного Кавказа стали фактически административными.

В справке, подготовленной народным комиссариатом земледелия от 22 октября 1922 г., приведены подробные сведения об изменениях границ Азербайджанской ССР после советизации: «Вся территория Азербайджанской ССР составляла 7989105 десятин (1 десятина = 0,0109 км2 — И.Н.). Из указанной общей площади: а) от Газахского уезда отошло к Армении 379984 десятин; б) от бывшего Зангезурского уезда отошло к Армении 405000 десятин; в) от Борчалинского уезда к Азербайджану 79600 десятин. Таким образом, территория Азербайджанской ССР в настоящее время составляет 7283721 десятину».

После ликвидации пограничных барьеров между смежными уездами трех республик Южного Кавказа начались раздоры и трения вокруг права пользования пастбищами, водными источниками и пр. Поэтому 5 февраля 1923 года президиум Закавказского центрального исполнительного комитета (ЗакЦИК) принял постановление о создании специальной земельной комиссии для проведения границ уездов. Председателем комиссии был назначен С.Касьян, заместителем председателя – Я.Кочетков, членами – В.Стуруа, С.Якубов, К.Хомерики.

[Мы из Мегри]

Эта комиссия выезжала в смежные уезды Армении и Азербайджана для урегулирования тяжб и споров между крестьянами относительно пашен, лугов, водоемов и т.д. В конце 1925 года для решения земельных споров Азербайджана с Арменией и Грузией была создана специальная тройка при Азербайджанском ЦИК (АзЦИК) в составе Д.Буният-заде (председатель), М.Д.Багирова и Т.Шахбази. АзЦИК поставил перед Закавказским ЦИК вопрос о пересмотре всех прежних пограничных договоренностей, за исключением тех, по которым достигнуто согласие представителей Азербайджана.

Вплоть до конца 20-х годов наиболее острые пограничные споры вспыхивали между Газахским, Губадлинским, Джебраильским уездами Азербайджанской ССР с одной стороны, Дилиджанским, НовоБаязетским, Даралагезским уездами Армянской ССР с другой. Остро стоял вопрос о землях и лесах Шиних-Айрумского района между Газахским уездом Азербайджана и Дилиджанским уездом Армении. В пределах данного района площадью 11659 десятин находились 14 селений и отселков, населенных 4124 жителями-азербайджанцами.

Помимо этого, в границах района, проведенных 28 апреля 1923 года комиссией ЗакЦИК, находилось 48 зимовок (построек для содержания скота в зимнее время), из которых 30 принадлежали Азербайджану, а 18, по сведениям комиссии, Армении. В сентябре 1925 года земельная комиссия ЗакЦИК, проведя обследование данного района, пришла к выводу, что главной причиной недоразумений и споров служит незакрепленность границ, установленных комиссией ЗакЦИК 28 апреля 1923 года.

 

Вместе с тем в докладной записке комиссии отмечается, что поскольку по протоколу 28 апреля 1923 года в Шиних-Айрумском районе участки территории Азербайджана и Армении вклиниваются друг в друга, то Армения предлагает означенный участок площадью 4000 десятин предоставить ей, взамен чего она соглашается уступить равновеликий по площади и населению участок Башкендского общества, окруженный территорией Азербайджана. По мнению комиссии, в случае осуществления этого предложения станет возможным упорядочить административное управление.

Однако в той же докладной записке была помещена такая оговорка: «Тюркское население ШинихАйрумского района и армянское население Башкендского района настойчиво отказывается перейти в соседнюю республику, как то усматривается из прилагаемых заявлений».

Спор о землях и лесах Шиних-Айрумского района стал предметом подробного обсуждения на заседании Земельной комиссии Азербайджанской ССР 30 ноября 1925 года, в ходе которого были также выявлены грубые ошибки отдельных членов местных земельных комиссий.

В своем выступлении Д.Буният-заде отмечал:

«Я сам прочитал протокол комиссии, где около 4000 десятин леса действительно входит немного в Армению и столько же в Азербайджан. Тот лес, который от Азербайджана идет внутрь Армении, населяют мусульмане. В этом районе лес очень хороший, а в другом районе, где живут армяне, и где лес входит внутрь Азербайджана, леса там плохие. Комиссия привезла с собой готовый проект о том, чтобы лучший район присоединить к Армении, а плохой район присоединить к Азербайджану, и этим создать для нас и для армян скандал, потому что при опросе армянского населения – желают ли они соединиться с Азербайджаном, они ответили, что не хотят. То же самое и тюрки не желают соединиться с Арменией.

Тут кому-то нужно было создать провокацию, создать условия, чтобы потом эти национальности враждовали между собой. Я думаю, и для Армении, и для Азербайджана это не нужно. А что маленькие куски входят в Азербайджан и в Армению – это ничего не значит. Пусть так и останется, но эта комиссия, которую возглавлял Онанов, которого многие товарищи называют дашнаком, и по-моему тут нечего скрывать, я думаю, имела исключительно провокационную цель, желая создать какой-то скандал между армянами и мусульманами».

[Мы из Мегри]

Резко отрицательное мнение в отношении работы комиссии Онанова высказал на том же заседании Мухтар Гаджиев:

«Тов. Онанов, которого ЗакЦИК командировал в Дилиджан для выяснения спора, он в Аксибаринском ущелье обследовал 17 селений и говорил: то, что вклинивается в пределы Армении, нужно передать в распоряжение Армении. Выходит так, что как будто Азербайджан сирота и необходимо над ним назначить опекуна, которым может быть только Советская Армения. Если мы леса дадим Армении, то эти леса будут уничтожены и Азербайджан останется без воды. Они основываются на том, что у Армении 7%, а у нас 12% леса, и поэтому нужно дать Армении. Они говорят, лучше бы вашу азербайджанскую нефть бросить в Армению, чтобы и там была нефть».

Выступивший на заседании член комиссии АзЦИК М.Д.Багиров привел документ, который наглядно демонстрировал отношение Закавказского ЦИК к вопросам, касающимся земельных споров между Азербайджаном и Арменией. Данный документ под грифом «совершенно секретно», датируемый августом 1923 года, был направлен делопроизводителем пастбищного отдела земельной комиссии ЗакЦИК Назарьянцем из г. Дилиджана некоему Оганезову, который работал землемером при определении границ между Дилиджанским уездом Армении и Газахским уездом Азербайджана.

 

В документе Назарьянц пишет: «По предложению заведующего пастбищным отделом сообщаю Вам, что, как видно из представленных Вами проектов, Вы совершенно не знакомы с аграрной политикой Наркомзема Армении и не удовлетворяете местное население (армян — И.Н.) распашками и сенокосными землями. Вы стараетесь сохранять пастбища для пришлых кочевников (азербайджанцев — И.Н.). Из этого усматривается, что Вы действуете вразрез интересам трудового крестьянства, что недопустимо при нынешнем малоземельном положении наших бедных крестьян. Нужно считаться с экономическим положением крестьян и выделять иногда самостоятельно больше, чем пишется в протоколах».

Несмотря на выявленные азербайджанской стороной негативные факты, на заседании земельной комиссия ЗакЦИК 11 января 1927 года под председательством С.Касьяна между народными комиссарами земледелия Армянской ССР А.Ерзикяном и Азербайджанской ССР Д.Буният-заде было достигнуто соглашение, отражающее предложения правительства Армении по обследованию Шиних-Айрумского района Газахского уезда в сентябре 1925 года.

Данное соглашение было утверждено постановлением ЗакЦИК от 18 февраля 1929 года. Согласно документу, Дилиджанскому уезду Армянской ССР был передан участок площадью в 4000 десятин Шиних-Айрумского района Газахского уезда АССР. В качестве «компенсации» АзССР передавалось армянское селение Башкенд (3485 десятин)9, но с условием, что за счет южной части Шиних-Айрумского района для села Башкенд будет выделена полоса летних пастбищ, которая территориально должна была связать это селение с Дилиджанским уездом Армянской ССР. Таким образом, армянскому населению села Башкенд фактически предоставлялся коридор в Армению.

В пользу армянской стороны решалось большинство споров и по другим участкам между Газахским уездом Азербайджанской ССР и Дилиджанским уездом Армянской ССР. Например, села Софлу, Бархударлу и Верхняя Аскибара Газахского уезда с общей площадью 3104 десятин и населением 577 человек, ранее входившие в административные границы Газахского уезда АССР, оказались отрезаны от него чересполосицей. На заседании местной комиссии ЗакЦИК 19-20 июля 1929 года было принято решение, что единственно возможной и целесообразной формой ликвидации чересполосности считать передачу всех трех селений Дилиджанскому уезду Армянской ССР.

Этим же постановлением селение Хейрумлы Газахского уезда ввиду малочисленности его населения (26 дворов) было присоединено к селу Кунен-Хейрумлы (100 дворов) Дилиджанского уезда Армянской ССР. Участок Чомча площадью 940 десятин, оспаривавшийся селами Кульп Дилиджанского уезда Армении и Шихлы II Газахского уезда Азербайджана, постановлением особой местной земельной комиссии ЗакЦИК от 27 октября 1924 года (протокол № 19) был передан армянскому селу.

[Мы из Мегри]

Участок Аджи площадью 1002 десятин, оспаривавшийся селами Бараны Дилиджанского уезда Армении и Коймахлы Газахского уезда АзССР постановлением земельной комиссии от 31 октября 1924 года был разделен северо-восточная его часть площадью 612 десятин была передана селу Коймахлы, а югозападная часть в 390 десятин селу Бараны.

Участок Багманчала площадью около 300 десятин, оспаривавшийся селом Довех Дилиджанского уезда и селом Камарлы Газахского уезда, вначале был постановлением комиссии от 28 сентября 1923 года оставлен в ведении села Камарлы, но в 1925 году ЗакЦИК принял постановление о разделе участка поровну между этими селами.

 

Участок Карачал в 700 десятин, оспаривавшийся селами Котканд Дилиджанского уезда и Дашсалахлы Газахского уезда, решением земельной комиссии ЗакЦИК от 1926 года был передан армянскому селу. Аналогичным образом постановлением особой местной комиссии ЗакЦИК от 8 ноября 1924 года был передан армянской стороне участок площадью 69 десятин, за который спорили села Лалакенд Дилиджанского уезда и Чахмалы Газахского уезда.

Участок Гюнеш площадью 753 десятин, спорный между селами Норашен, Мосескенд и Нижний Кизил Булаг Дилиджанского уезда и Гаджали и Алибейли Газахского уезда, земельной комиссией ЗакЦИК в 1925 года был разделен надвое 186,5 десятин отошла к Азербайджану, тогда как остальная часть в 566,5 десятин была передана Армении. Это решение было утверждено постановлением ЗакЦИК от 18 февраля 1929 года.

В целом, как видно из доклада земельной комиссии от 1928 года о пограничных спорах между Азербайджаном и соседними республиками, от одного только Газахского уезда Азербайджана передано Армянской ССР 75904 десятин пригодной для использования земли и 79208 десятин непригодной. Таким образом, население Газахского уезда лишилось 50% площади эйлагов (пастбищ).

Присоединение западной части Зангезура к Армении в июле 1921 года, административные изменения в Карабахе с целью определения границ армянской автономии обострили ситуацию с проведением границ между Зангезурским уездом Армянской ССР и отдельными уездами Азербайджанской ССР. Как видно из архивных материалов, эти территориальные споры решались не в пользу Азербайджана.

Так, согласно докладу заведующего земотделом Шушинского уезда Рогозина от 26 июля 1923 года, при разрешении пограничного спора между кочевниками Зангезурского и Шушинского уездов 20 участков летовок были переданы армянской стороне во избежание вооруженной стычки. В докладе отмечается: «Этот случай был более чем ненормальным, так как вследствие неулаживания пограничного вопроса темные элементы ловят рыбу в мутной воде и подстрекают население, чем вызывают национальную вражду между армянами и мусульманами».

На заседании Президиума ЦК АКП (б) 25 декабря 1924 г. был заслушан доклад М.Б.Касумова о пограничных спорах между Губадлинским уездом Азербайджана и Зангезурским уездом Армении. Докладчик привел жалобы жителей 13 мусульманских селений Шахвердиляр, Агбулаг, Ширнух, Шамсус, Курткалах, Фариджан, Алмалух, Зар, Тахьян, Гойян, Гаджикурбанлы, Фиридунбейли, Актбу, которые после проведения комиссией ЗакЦИК границы оказались в составе Зангезурского уезда Армянской ССР. Постановлением Президиума ЦК АКП(б) требование крестьян было отклонено и решено провести в жизнь постановление ЗакЦИК.

Летние пастбища Алагель или Алагелляр площадью около 12 тысяч десятин на границе Губадлинского уезда с Даралагезским и Ново-Баязетским уездами Армении также стали объектом притязания армянской стороны, которая в 1923 году подняла вопрос о включении их в состав Ново-Баязетского уезда. ЦИК Армянской ССР в телеграмме от 23 июня 1926 года председателю АзЦИК утверждал, что ещё в 1921 году пастбищный участок Алагелляр площадью 13170 десятин был отнесен к Даралагезскому уезду.

[Мы из Мегри]

В ответ секретариат Президиума АзЦИКа 5 июля 1926 года просил секретариат АрмЦИК сообщить дату постановления ЗакЦИК о передаче пастбищ участка Алагелляр к Даралагезскому уезду. Этот запрос был повторен секретариатом АзЦИК 25 декабря 1926 года, но ответов со стороны секретариата АрмЦИК не последовало. С другой стороны, председателем земкомиссии ЗакЦИК 9 октября 1926 года был направлен запрос Наркомзему АзССР с просьбой сообщить, какие сельские общества республики пользовались участками Алагель.

В ответ наркомат земледелия АзССР, не сносившийся непосредственно с земельной комиссией ЗакЦИК, 18 декабря 1926 года телеграфировал просимые земельной комиссией сведения Азербайджанскому ЦИК. Согласно телеграмме, участок Алагель в 1925-1926 гг., как и ранее, находился в пользовании кочевников селения Кабирли Агдамского уезда АССР. Постановлением ЗакЦИК от 18 февраля 1929 года весь участок летних пастбищ Алагелляр было решено оставить Губадлинскому уезду Азербайджана.

Кроме того, между этими же уездами возникли споры по 9 участкам Дыгского района с общей площадью 1062,25 десятин. Единогласным постановлением Малого президиума ЗакЦИК от 7 ноября 1928 года из состава спорных участков армянской стороне было передано 361,3 десятин, а 703,96 десятин отошло к Азербайджану.

18 февраля 1929 года Закавказский ЦИК принял постановление о передаче сел Нюведи, Ейнадзор и Тугут Джебраильского уезда АзССР в административное управление Мегринского уезда Армянской ССР. Этим же постановлением были отклонены притязания Зангезурского уезда Армении на 21 село с азербайджанским населением Джебраильского уезда.

Вопреки условиям Карсского договора, по которому Армянская ССР официально признала автономию и границы Нахчывана в составе Азербайджанской ССР, в телеграмме Наркомзема Азербайджанской ССР за № 7480 от 29 декабря 1923 года перед Советом народных комиссаров Азербайджанской ССР был поднят вопрос о границах между Арменией и Нахчыванским краем.

В телеграмме говорилось, что селения Гурдгулаг, Горадиз, Хачик, Агбин, Агхач, Алмалы, Дагалмалы, Итгыран, Султанбей и прилегающие к ним пастбища вплоть до водораздельного хребта и селение Горчеван Нахчыванской ССР «заняты по настоящее время Арменией».

В 1926 году ЗакЦИК запросил АзЦИК: «Были ли ранее и путем какого соглашения установлены административно-хозяйственные границы между республиками Армения и Нахкрая». В ответ АзЦИК 4 декабря 1926 года и Наркомзем АзССР 29 декабря 1926 года сообщили, что границы между этими республиками установлены Карсским договором.

На своем заседании 12 марта 1927 года АзЦИК постановил «просить распоряжения ЗакЦИК об установлении твердой границы между ССР Армении и НахССР, согласно 5 пункту и примечания III договора между АССР, ССРА и ССРГ и Турцией».

Однако постановлением ЗакЦИК от 18 февраля 1929 года без каких–либо оснований и согласия Турции как гаранта статуса Нахчывана его границы были изменены и указанные 9 сел, а также село Горчеван и часть земель села Килид Ордубадского уезда были переданы Армянской ССР. В результате, по данным на 1 января 1933 года, общая площадь Нахчыванской АССР сократилась до 5329,6 км2 . Все это представляло собой грубое нарушение условий Московского и Карсского договоров о статусе и границах Нахчыванской АССР.

Таким образом, процесс определения границ между советскими Азербайджаном и Арменией в период после образования Закавказской федерации явился результатом противоречивого использования и сочетания этнических и хозяйственно-экономических критериев в условиях отсутствия продуманного плана и схемы территории.

В результате с самого начала размежевания из-за столкновения местных групповых интересов и экономических приоритетов вносились постоянные коррективы. Но в целом в рассматриваемый период была реализована главная, с точки зрения властей, задача: границы между республиками (по большей части в ущерб Азербайджанской ССР — И.Н.) были приведены в соответствие с новыми приоритетами развития экономической инфраструктуры региона.

По материалам журнала IRS Наследие

[Мы из Мегри]

Депортация азербайджанцев из Армянской ССР (1948-1953 гг.)

 

И.Нифталиев

В Советском Союзе этнические депортации приходятся на период руководства страной И.Сталина. Начавшись накануне Второй мировой войны, этнические депортации приобрели самые трагические масштабы в годы войны и были продолжены после её окончания.

Накануне и в годы войны этнические депортации осуществлялись по двум причинам: депортации, порожденные внешнеполитическими импульсами, и депортации, порожденные импульсами внутренними. К контингентам, затронутым операциями первого вида относились все иностранноподанные, а также советские граждане –представители тех народов, с титульными государствами которых СССР граничил, враждовал или находился в состоянии войны.

Депортации в этом случае призваны были сыграть, так сказать, превентивно-профилактическую роль. Классические примерами тут являлись — поляки, немцы, финны, румыны, иранцы, турки-месхетинцы. К контингентам, затронутым операциями второго вида, относились те народы, у которых, во-первых, не было титульного государства за границей и, во вторых, депортацией которых преследовались внутренние задачи. Лучшими примерами тут могут послужить калмыки, чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкары, крымские татары, т.е. т.н. наказанные народы. Представителей последних выселяли целиком и не только с исторической родины, но и изо всех других районов и городов, а также демобилизовывали из армии.

Такими этно-депортациями была охвачена вся страна, т.е. депортация таких народов носила тотальный характер. Вместе с родиной у таких народов отбиралась национальная автономия, т.е. относительная государственность.

Этнические депортации продолжились и после войны. Примером тому является депортация азербайджанцев из Армянской ССР в 1948-1953 годы. Эту депортацию трудно отождествить с депортацией чеченцев, ингушей, балкарцев, карачаевцев и других народов в Казахстан и Среднюю Азию, поскольку в данном случае речь шла о вселении в республику, где они вливались в состав титульного этноса, жить им предстояло не в резервациях, называемых спецпоселениями, а в обычных условиях.

И все же это была депортация, поскольку была осуществлена помимо воли и желания большинства переселяемых, поскольку прервала обычный, привычный ритм жизни десятков тысяч людей, вынудив их приспосабливаться к новым условиям, новому укладу жизни, новым занятиям.

Вопрос о переселении азербайджанского населения из Армении в Азербайджан был тесно связан с попытками советского руководства после Второй мировой войны расширить свои границы в южном направлении за счет территорий Турции. В комплексе с решением этой проблемы проводилась активная работа среди армянского землячества в США, странах Европы и Латинской Америки, Ближнего и Среднего Востока с целью репатриации их на «историческую родину».

 

В результате неоднократных обращений первого секретаря ЦК компартии Армении Григория Арутинова (май, июль, октябрь, ноябрь 1945 г.) к Сталину, Совет Народных Комиссаров СССР 21 ноября 1945 г. принял решение «О мероприятиях по вопросу возвращения зарубежных армян в Советскую Армению», приуроченное к 25- летию советизации Армении.

В связи с эти 27 ноября 1945 г. вышло обращение армянского католикоса к религиозным деятелям диаспоры, на которых была «возложена особенно ответственная обязанность своим авторитетом, искусным языком и внушительной речью» содействовать успешному проведению данной акции. Армянский католикос обратился к главам трех великих держав – Советского Союза, США и Англии, прося давить на Турцию, чтобы та вернула Советской Армении «армянские территории».

В свою очередь, возможность проведения массовой репатриации давало руководству Армянской ССР удобный повод рассчитывать на расширение границ республики не только за счет территорий Турции, но и соседнего Азербайджана. Поэтому в ноябре 1945 года в письме И.Сталину первый секретарь ЦК КП Армении Г.Арутинов выступил с предложением вывести из состава Азербайджана Нагорный Карабах и включить его в состав Советской Армении. Первый секретарь ЦК КП Азербайджанской ССР Мир Джафар Багиров в ответ выдвинул встречные требования, в котором предложил в обмен на территорию НКАО присоединить к Азербайджанской ССР районы Армении, в котором проживали азербайджанцы.

После этого армянская сторона сняла вопрос с повестки дня. Когда же в конце 1945 года стало ясно, что мечта о возвращении «земель предков», находившихся во владении Турции, также не осуществимы руководство Армении начало плести новые интриги. Первый секретарь ЦК КП Армении Г.Арутинов стал посылать в Москву жалобы на то, что ему негде размещать и нечем кормить репатриантов, которых пригласили из расчета новых территорий (вместо первоначально предполагаемой репатриации более 300 тыс. армян, в 1946- 1948 гг. в Советскую Армению переселилось лишь 90 тыс. армян).

[Мы из Мегри]

Видимо тогда и появилась мысль о компенсации несбывшихся надежд армян на расширение «исторической родины» за счет унижения и попрания прав азербайджанского меньшинства в Армении. Так возникла проблема переселения азербайджанского населения из Армении в Азербайджан.

То, что инициатива этой проекта исходила от армянского руководства и была поддержана Москвой, не вызывает сомнения. Однако для того, чтобы представить данную акцию ненасильственной и чисто добровольной, Москва должна была устроить дело так, чтоб инициатива исходила от самих республик, которые предварительно согласовали его между собой.

Пример из архивных документов — проект текста совместного письма первых секретарей ЦК КП Азербайджанской ССР и Армянской ССР М.Д.Багирова и Г.Арутинова от 3 декабря 1947 г. в адрес И.Сталина. Письмо содержит объяснение причин необходимости переселения азербайджанского населения из Армении в Азербайджан.

В нем говорилось: «Обменявшись мнениями по некоторым вопросам, возникшим в результате хозяйственных изменений, происшедших в Азербайджанской и Армянской Республиках за последние годы, обращаемся к Вам со следующим предложением: Выход новых земель из-под орошения при осуществлении Мингечаурской системы и недостача рабочих рук в существующих колхозах, хлопковых районах, а также задача поднятия урожайности хлопка выдвигает вопрос о необходимости увеличения населения в этих районах Азербайджанской ССР. Реальным решением этого вопроса могло бы быть переселение в эти районы азербайджанского населения, проживающего в Армении, в количестве 130 тысяч человек. Переселение азербайджанского населения из Армении в Азербайджан облегчило бы намного условия приема и устройства армян, возвращающихся на родину из зарубежных стран. Освобождаемые в результате переселения азербайджанского населения земли и жилища могли бы быть использованы для расселения прибывающих в Армению крестьян из числа зарубежных армян».

Однако, данный документ не имел исходящего номера и собственных подписей руководителей двух республик, а дата стояла только на армянской копии.

 

Как бы то ни было, уже 23 декабря 1947 г. за подписью И.Сталина вышло постановление Совета Министров СССР «О переселении колхозников и другого азербайджанского населения из Армянской ССР в Кура- Араксинскую низменность Азербайджанской ССР». Согласно этому документу, переселению подлежало 100 тыс. человек, в том числе 10 тыс.человек — в 1948, 40 тыс. человек — в 1949, 50 тыс. человек в 1950 годах.

При этом документ обнаруживал весьма характерное для советской системы лицемерие. В нем указывалось о необходимости переселения на «добровольных началах», но использовалось повелительное наклонение – «переселить». Хотя переселяемым предоставлялись льготы и кредиты, но они, фактически, безвозмездно лишались всего недвижимого имущества, прежде всего, унаследованного от отцов и дедов личного жилья. Так было положено начало депортации азербайджанцев из Армении.

Содержание документа, который не имел вступительной части, а сразу начинался с постановления, был подготовлен второпях. Суть такой поспешности в подготовке этого постановления раскрывает его последний 11 пункт. Здесь читаем : «Разрешить Совету Министров Армянской ССР освобождаемые азербайджанским населением постройки и жилые дома в связи переселением их в Кура-Араксинскую низменность Азербайджанской ССР использовать для расселения зарубежных армян, прибывающих в Армянскую ССР».

Интересно, что к моменту издания данного постановления уже первая волна переселенцев стало самовольно пересекать административную границу Азербайджанской ССР и искать себе местожительство в районах, отдаленных от Кура-Араксинской низменности. Подобные факты были зафиксированы начиная с конца декабря 1947 года в районе Кедабека, Газаха, Шамкира, Гянджи, Гейгеля и др.

Для предотвращения подобных неорганизованных фактов переселения азербайджанцев из Армении в телеграмме председателя Совета Министров Азербайджанской ССР Т.Кулиева и первого секретаря ЦК АКП(б) М.Д. Багирова председателям райисполкомов и секретарям райкомов партии Азербайджана от 3 марта 1948 года поручалось не допускать размещение в колхозах районов лиц и семейств самовольно переселившихся из Армении.

Однако, несмотря на принятые меры, согласно справке начальника Переселенческого управления при Совете Министров Азербайджана Н.Д.Аллахвердиева от 1 августа 1951 года за 1948-1951 годы более 1000 хозяйств самовольно-неорганизованно и без переселенческих билетов, оставив общественное имущество, ушли из колхозов Армянской ССР и переехали в отдельные районы Азербайджанской ССР.

Среди подобных переселенцев из Армении были и те, которые официально обращались к местным властям с просьбой расселить их на территории того или иного района. В большинстве случаев подобные обращения получали положительное решение. Однако, поскольку на данных переселенцев не распространялись льготы, предусмотренные постановлением Совета Министров СССР от 23 декабря 1947 года для населения размещенное в районах Кура-Араксинской низменности, то жизненные условия самовольно переселенного населения также были невыносимыми.

В постановлении Совета Министров Азербайджанской ССР от 2 февраля 1948 года председателям райисполкомов Сальянского, Саатлинского, Сабирабадского, Али-Байрамлинского, Пушкинского, Агджабединского и Хиллинского районов поручалось в целях своевременной подготовки к организованному проведению всех работ, связанных с переселением на добровольных началах в 1948 году 10,000 колхозников и других граждан азербайджанцев из Армянской ССР в Кура-Араксинскую низменность Азербайджанской ССР провести в колхозах широкую разъяснительную работу по вопросам порядка, условий и хозяйственно-политического значения переселения.

 

[Мы из Мегри]

 

10 марта 1948 г. последовало новое постановление Совета Министров СССР «О мероприятиях по переселению колхозников и другого азербайджанского населения из Армянской ССР в Кура-Араксинскую низменность Азербайджанской ССР». После этого постановления переселение населения стало обретать организованный характер.

При Совете Министров Азербайджанской ССР было создано Переселенческое управление, начальником которого был назначен заместитель министра сельского хозяйства Азербайджанской ССР по кадрам Мамед Джафаров. В Армянской ССР было открыто представительство Совета Министров Азербайджанской ССР, специально занимающееся вопросами переселения. Директор Азторга Мурсал Мамедов был назначен уполномоченным правительства в Армянской ССР. Разрешение всех практических оперативных вопросов по переселению было возложено на заместителя председателя Совета Министров Азербайджанской ССР Азизагу Азизбекова (сын Мешади Азизбекова, расстрелянного в сентябре 1918 года в числе т.н. 26 Бакинских комиссаров).

Вскоре начинается процесс составления списков районов Армянской ССР, из которых должны были переселиться азербайджанцы в 1948 году. Согласно докладной записке представителя Совета Министров Азербайджанской ССР в Армении М.Мамедова председателю Совета Министров Азербайджанской ССР Т.Кулиеву и первому секретарю ЦК КП (б) Азербайджана М.Д.Багирову от 12 апреля 1948 года предстояло переселить азербайджанцев из 53 населенных пунктов Армении.

Окончательное оформление план переселения получил в тексте постановления Совета Министров Азербайджанской ССР от 13 мая 1948 года. Согласно этому постановлению в 1948 году из Спандарянского и Сталинского районов города Еревана, а также из Басаркечарского, Вединского, Арташатского, Ноемберянского, Октемберянского, Зангибасарского и других районов Армении планировалось переселить 2757 хозяйств или 12177 человек.

Только из Еревана в колхозах Абшерона было размещено 105 хозяйств с общей численностью 400 человек. План был составлен так, что уже в 1948 г. не должно было остаться ни одного азербайджанца в Эчмиадзинском, Октямберянском районах, районе им. Берия. При чем, как следует из постановления от 13 мая 1948 года, отсутствие реальных возможностей разместить всех переселенцев районах Кура-Араксинской низменности, вынудило руководство республики поручить председателям Облисполкома НКАО, Бакгорисполкома и Исполкомов районных Советов депутатов трудящихся Маштагинского, Азизбековского районов города Баку, Кедабекского, Ханларского, Шамхорского, Сафаралиевского, Касум-Исмаиловского, Кубинского, Геокчайского, Агджабединского, Бардинского, Сальянского и Акстафинского районов подготовить выявленные пустующие дома для вселения переселенцев.

Ранее на запросы Баку о возможности размещения переселенцев были подготовлены сведения представителями местных органов власти Самухского, Карягинского, Худатского, Сиязанского, Хызинского, Тертерского, Зангеланского, Пушкинского, Имишлинского, Сальянского, Нефтчалинского районов, а также Нахчыванской АССР и НКАО. В основном местные власти представляли дело таким образом, что есть острая потребность в рабочей силе.

В целом документы показывают, что география планируемого расселения переселенцев в Азербайджане охватывала практически все районы республики. По данным Нархозучета и Министерства сельского хозяйства Армянской ССР до начала переселения в 1948 году в Армении проживало 25 тысяч семей или около 110 тысяч человек азербайджанцев. Из них только 9 тыс. семей или 35 тысяч человек проживало в низменных районах, остальные 75 тыс. в высокогорных районах Армянской ССР.

[Мы из Мегри]

Документы показывают, что для азербайджанских переселенцев расставания с родной землей, где жили их деды и прадеды, вылилось в настоящую трагедию.

В секретном докладе министра внутренних дел Армянской ССР генерал-майора Григорьяна от 3 мая 1948 года «О настроениях среди азербайджанского населения Армении в связи с предстоящим его переселением в Азербайджанскую ССР» отмечалось: «Нами были зафиксированы многочисленные факты высказываний азербайджанцев об их нежелании переезжать на новое местожительство, посещение некоторыми из них кладбищ, где они оплакивали могилы родных и молились о том, чтобы их не переселили».

Были обращения и индивидуального характера. Некоторых из них были весьма смелыми по своему содержанию и лишний раз доказывали, что процесс переселения проводился не на добровольной основе.

Так в письме Джавахир Кязым гызы Назаровой от 11 апреля 1948 года к И.Сталину отмечалось : «Наше село существует уже 130 лет. В течение 130 лет мои деды, прадеды родились, жили и умерли здесь. 7 апреля 1948 года всему нашему селу дано распоряжение о том, что мы все азербайджанцы должны переселиться в Азербайджанскую ССР. Несмотря на то, что переселение в обязательном порядке, но ни один житель нашего села, в том числе и я, не хотим переселяться. На чем основывается это распоряжение я не знаю, я понимаю только то, что это противоречит нашей Конституции- основному закону СССР. Поэтому я думаю, советский закон должен охранять и защищать мои права, которые ясно определены нашей конституцией».

Были обращения и иного характера. Так 23 апреля 1948 года к И.Сталину обратились жители села Нуведи Мегринского района. Данное село решением Закавказского Центрального Исполнительного Комитета от 18 февраля 1929 года была выведена из состава Зангеланского участка Джебраильского уезда Азербайджанской ССР и передана в состав Армянской ССР. Теперь азербайджанскому населению села предстояло покинуть село. Поэтому авторы обращения просили не переселять их, а отнести село к Зангеланском району Азербайджанской ССР, как это было ранее.

Первые переселенцы из Армянской ССР в Кура-Араксинскую низменность начинают прибывать в июне 1948 года. По сведениям Министерства совхозов Азербайджанской ССР от 19 июня 1948 года, в первых эшелонах прибыли 44 азербайджанской семьи, которые разместились в совхозах Ждановского района.

Документы свидетельствуют, что прибывающие из Армянской ССР эшелоны сутками стояли на железнодорожных станциях, и только давление сверху заставляло лиц, отвечающих на местах за прием переселенцев разгружать эти эшелоны.

Например согласно одной телеграмме, полученной в 1950 году из Карадонлу, в течение трех суток переселенцы не освобождали 11 вагонов. Из  другой телеграммы следует, что в течение пяти дней не выгружались 18 вагонов с переселенцами из Армении, прибывшие в апреле 1951 года в Агджабединский район. В архивных документах указывались многочисленные жалобы переселенцев на тяжелые жилищные и культурно -бытовые условия.

Многочисленные примеры о неблагополучном положении переселенцев приводятся в справках Переселенческого управления республики, направляемых в Совет Министров Азербайджанской ССР. Они показывают, что и в Азербайджанской ССР соотечественников встречали далеко не распростертыми руками.

[Мы из Мегри]

Переселенцы оказались в крайне тяжелых условиях. Руководители области не уделяли внимания сигналам, а также жалобам переселенцев в связи с их тяжелыми бытовыми условиями. Районные организации не обеспечивали получение переселенцами положенных им пособий и пенсий для фронтовиков, многодетным матерям и инвалидам Отечественной войны. Плохо было поставлено школьное дело и культобслуживание переселенцев.

В результате в 1949 году под предлогом внутреннего переселения 132 хозяйств, 529 человек азербайджанцев были выселены из НКАО в Ханларский район. Таким образом, азербайджанцы были выселены за пределы НКАО, хотя в докладной записке начальника Переселенческого управления в Совет Министров Азербайджанской республики от 27 мая 1949 предлагалось переселить данное население в Мардакертский район НКАО, тем более, что этот район входил в зону Кура- Араксинской низменности. На этом настаивали и сами переселенцы.

И, тем не менее, реализовать намеченное планом в установленные сроки не удалось. Уже 5 июля 1948 года председатель Совета Министров Азербайджанской ССР Т.Кулиев в письме заместителю председателя Совета Министров СССР В.М.Молотову обращается с просьбой дать согласие на размещение части азербайджанского населения, переселяемого в 1948 г. в Кура-Араксинскую низменность, в других районах в связи с отсутствием для них жилых помещений. При этом указывалось, что населению переселяемому из горных мест, тяжело будет привыкнуть к климатическим условиям Кура-Араксинской низменности.

К сожалению реакции не последовало. Итоги переселения 1948 года показали, что разместить в районах Кура-Араксинской низменности даже 10,000 человек было делом нелегким. Большинство переселенцев было размещено в сараях для скотины, некоторые ютились несколькими семьями в маленьких лачугах или же переселялись в другие районы.

В таких условиях план по переселению в 1949 году 40 тысяч человек и обеспечения их жилыми помещениями и приусадебными участками было практически делом нереальным.

Поэтому в своем докладе заместителю председателя Совета Министров СССР Г.Маленкову от 13 декабря 1948 года председатель Совета Министров Азербайджанской ССР Т.Кулиев, подводя итоги 1948 года, ввиду отсутствия в Кура-Араксинской низменности необходимых условий:  строений для жилья, планированных земель, водоснабжения, санитарно-профилактических учреждений и др. считал целесообразным установить на 1949 год план переселения из Армянской ССР в Азербайджанскую ССР не более 12000-15000 человек с разрешением частичного переселения из указанного количества переселенцев из горных районов Армянской ССР в горные районы Азербайджанской ССР, распространив на них льготы, предусмотренные постановлением Совета Министров Союза ССР от 23 декабря 1947 года.

Интересно, что с правительством Армянской ССР данный вопрос был улажен и планировалось в 1949 году переселить в Азербайджан 15,845 человек. Однако, как следует из справки начальника Переселенческого управления при Совмине Азербайджанской ССР Н.Д.Аллахвердиева начальнику Главного Переселенческого управления при Совмине СССР С.Д.Черемушкину от 27 августа 1949 года за 7 месяцев 1949 года было переселено из Армянской ССР в Кура-Араксинскую низменность Азербайджанской ССР всего 500 хозяйств или 2000 человек и подготовлены к переселению из Армянской ССР в сентябре месяце 800 хозяйств 3500 человек.

Такой медленный темп переселения и незначительное количество переселенных из Армянской ССР хозяйств объяснялось тем, что из 24 районов и 64 колхозов мест подъема, включенных в план переселения в 1949 году, 20 районов или 57 колхозов являлись горными районами Армянской ССР. Несмотря на проводимую разъяснительную и агитационную работу, население зная о добровольности переселения не изъявляло желания на переселение в Кура- Араксинскую низменность Азербайджанской ССР по климатическим условиям.

[Мы из Мегри]

Таким образом руководство республики намекало на внесение изменений в план переселения и снижения числа переселенцев. Но 27 сентября 1949 года последовала ответная телеграмма С.Черемушкина в адрес председателя Совета Министров Азербайджанской ССР Т. Кулиеву, в котором предписывалось строго придерживаться планов и сроков, установленных постановлением Совета Министров СССР, и сообщить о выполнении указанных постановлений и о принятых мерах по обеспечению выполнения плана переселения в установленные сроки.

Несмотря на последующие просьбы азербайджанского руководства никаких изменений в план переселения внесено не было. В результате в период за 1948-1949 года в Кура-Араксинскую низменность Азербайджанской ССР было переселено фактически 20,741 человек (4740 семей), т.е. 41,5% плана.

План переселения не был выполнен не только в 1948-1949 годах , но и в 1950 году, в котором предусматривалось переселение 50 тысяч азербайджанцев. Несмотря на директивы из Москвы жизнь сам вносила коррективы в сроки переселения. Поэтому, 6 сентября 1950 года Совет Министров СССР принимает новое Постановление «О переселении в колхозы Кура-Араксинской низменности Азербайджанской ССР в 1951-1955 гг.».

Данным постановлением планировалось переселить в указанные сроки из Армянской ССР 15 тысяч семей колхозников и другого азербайджанского населения.

Таким образом, Москва, продлевая сроки переселенческой компании, стремилась добиться наконец желаемой цифры в 100 тысяч человек, установленной предыдущими постановлениями от 23 декабря 1947 года и 10 марта 1948 года. Однако, согласно справке начальника Переселенческого управления Азербайджана Н.Д.Аллахвердиева от 17 сентября 1952 года за период 1948-1952 годы из Армянской ССР в Азербайджанскую ССР было переселено лишь 38,767 человек.

Официальные документы объясняли это нерадивостью местных руководителей, отдельных министерств и организаций, слабыми темпами строительства домов для переселенцев на новых для них местах. В результате на 1 января 1951 г. половина переселенных семей не были обеспечены жильем. Затянувшаяся адаптация сопровождалась массовыми заболеваниями малярией. В этих условиях начался обратный отток азербайджанского населения в Армению.

Как следует из письма начальника Главного Переселенческого управления СССР С. Черемушкина, только за 1950 год из колхозов и совхозов вселения Азербайджанской ССР выбыло 743 семьи переселенцев, или 22,5 % к числу переселившихся за год. Основной причиной обратничества, как пишет Черемушкин, было плохое хозяйственное устройство переселенцев на новом месте жительства, необеспеченность домами, неудовлетворительное медико-санитарное обслуживание, приводившее к повышенной заболеваемости переселенцев.

Вскоре в руководстве Армянской ССР поднимается шумиха вокруг вопроса о возвращении азербайджанцев. В мае-июне 1951 года Совет Министров Армянской ССР, переселенческое управление, местные райисполкомы одна за другой посылают телеграммы и письма в Совет Министров Азербайджанской ССР, в Главное переселенческое управление при Совете Министров СССР, начав громкую компанию в связи с участившимися случаями возвращения переселенцев.

В связи с поднятой в Армянской ССР шумихой по поводу переселенцев руководство Азербайджанской ССР требует от республиканского переселенческого управления справку об обратниках. По постановлению Совета Министров республики сотрудники Переселенческого управления Азербайджанской ССР во главе с Н.Аллахвердиевым в июне-июле 1951 года отправляются в Армению, где вместе с местными райисполкомами уточняют списки вернувшихся.

Выяснилось, что до 1 июля 1951 года в Армянскую ССР вернулось не 376, а 217 хозяйств (872 человек). В справке Переселенческого управления, представленной в Совет Министров республики указывалось также, что в число возвращенцев в телеграмме С.Карапетяна были включены и те, кто во время переселения находился в заключении или проходил службу в армии.

Однако 7 июня 1951 года правительство республики принимает специальное постановление, предусматривающее осуществление практических мероприятий по возвращению самовольно выбывших из районов планового вселения переселенцев и о закреплении их в районах и колхозах Кура-Араксинской низменности.

После смерти в 1953 году И. Сталина и смены руководства в обеих республиках поток возвращенцев в Армению усиливается. В апреле 1954 года делегация Министерства сельского хозяйства республики во главе с заместителем министра М.Поладовым ездит по районам Армянской ССР, где проживают азербайджанцы, выясняя причины их возвращения. В своей справке он указывает, что основной причиной возвращения переселенцев явилось отсутствие необходимых условий для жизни в Кура-Араксинской низменности, неподходящие климатические условия для азербайджанцев, переселенных из горных районов Армении.

Всего к апрелю 1954 года на места прежнего проживания в Армянской ССР вернулось примерно 1500 хозяйств. В результате, как следует из письма министра сельского хозяйства Азербайджанской ССР от 13 октября 1953 года в ЦК КП Азербайджана и Совет Министров республики в период 1948-1953 годов из Армянской ССР в Кура-Араксинскую низменность Азербайджанской ССР было переселено 11,914 хозяйств (53,000 человек), вместо запланированного 100 тысяч.

Однако здесь не учитывается численность азербайджанцев расселившихся самовольно в других районах республики и обратно вернувшихся в Армению.

Со второй половины 1950-х годов наблюдается устойчивое снижение интенсивности процесса переселения азербайджанцев с территории Армении. Процесс массового исхода азербайджанцев из Армении также совпал с процессом переименования местных тюркских топонимов. Только за период 1945-1950 гг. на территории Армянской ССР на армянский лад было переименовано более 240 тюркских топонимов.

Даже когда переселенческая кампания утратила свой накал, постепенный, медленный исход азербайджанцев, почувствовавших во всей полноте второсортность своего положения в Армении, стал неизбежным и постепенно приобрела форму постоянной тенденции вплоть до распада СССР.

[Мы из Мегри]

Запоздалое признание: об успехах АДР на Парижской мирной конференции (1919—1920)

 

Парижская мирная конференция (1919—1920) — международная конференция, созванная державами-победительницами в Первой мировой войне для выработки и подписания мирных договоров с побеждёнными государствами. Проходила она в несколько этапов в период с 18 января 1919 по 21 января 1920 года при участии 27 государств. Туда же отправились и посланцы из АДР — команда первых азербайджанских дипломатов, которым довелось в сложных и хаотических условиях Парижской мирной конференции бороться и отстаивать независимость и суверенитет Азербайджана.

7 мая 1919 года члены делегации Азербайджанской Республики прибыли в Париж, разместившись в отеле «Кларидж», окунулись в сложную, противоречивую обстановку мирной конференции, где им предстояло «…всеми мерами и способами защищать и добиваться полной независимости Азербайджана«.

Примерно год длилось пребывание делегации Азербайджана на Парижской конференции, но это был год напряженной и трудной работы. Обстановка на конференции выявила, что интересы и стремления стран, представленных на ней, далеко не во всем совпадали, а переходили даже в прямые противоречия.

А.Топчибашев, ознакомившись с обстановкой, в одном из первых писем из Парижа, писал: «…как следует в здешних делах… кои, кстати сказать, сами по себе, вообще, мало определены и осложняются все более и более по мере того, как Конференция из области общих суждений переходит к конкретным положениям о будущих взаимоотношениях Allies (союзники ) с остальными государствами«.

А.Топчибашев озабоченно сообщал об экономических трудностях, переживаемых как Францией, так и Англией, которые вызывают движения политического характера, что, бесспорно, сказывается и на работе Конференции и ее комиссий и «… при таком положении всякие свидания, переговоры и, вообще, интересы вновь образующихся государств, в особенности не пользующихся фавором, как наше, не могут стоять в глазах представителей Антанты на главном месте«.

В первый же месяц пребывания в Париже, азербайджанская делегация подала на имя президента США Вудро Вильсона меморандум, в котором высказывалась надежда на понимание положения азербайджанского народа и оказания помощи в следующем: «1) Признание полной независимости Кавказского Азербайджана… 2) Допущение представителей азербайджанского правительства к работе мирной конференции…».

Ответ В. Вильсона был предельно кратким и конкретным: «…Они не хотят делить мир на мелкие части… Вопрос не может быть разрешён раньше русского вопроса«.

Общность исторических судеб свела на Парижской конференции представителей государств, образовавшихся на территории бывшей Российской империи. Признание их независимости стало побудительным мотивом к сближению и совместным действиям. Эти делегации стали посылать коллективные обращения к руководству Парижской конференции.

 

В ноте, поданной на имя председателя конференции Ж.-Б.Клемансо 17 июня 1919 года азербайджанской, эстонской, грузинской, латвийской, северо-кавказской, белорусской и украинской делегациями, была чётко сформулирована позиция представляемых ими государств по «русскому вопросу». В ноте вновь и вновь звучала просьба «...признать незамедлительно их политическую независимость«.

Коллективные обращения к председателю конференции предпринимались неоднократно. Декларацию от 8 октября 1919 года, кроме азербайджанской, подписали грузинская, кубанская, латвийская, литовская, северокавказская, украинская и эстонская делегации.

Основное внимание в обращении отводилось анализу политического положения страны, где «российские большевики стремились на территории всей бывшей России установить диктатуру пролетариата и коммунизма, а российские реакционные круги стремились на той же территории установить свою военную диктатуру и реставрировать прежнюю Россию с порабощением народностей«.

Делегации, подписавшие декларацию, в категорической форме заявляли, что международное разрешение вопроса их государств должно быть разрешено независимо от «русского вопроса». Декларацию, как и все аналогичные документы, завершала просьба «о признании каждой из поименованных… республик независимым государством«.

Более активные и тесные связи были характерны для республик кавказского региона. В совместном заявлении азербайджанской, северо-кавказской и грузинской делегаций говорилось, что «Делегации кавказских республик имеют честь объявить от имени своих соответствующих правительств, что кавказские республики никогда не согласятся быть снова присоединенными к России«.

Азербайджан всячески старался оградить себя от всевозможных угроз. Так, в частности, 10 сентября 1919 года А.Топчибашев обратился к английскому министру иностранных дел лорду Бальфуру, недоумевая: «Мы не можем себе уяснить, как эта Добровольческая армия, имеющая своим назначением борьбу против большевиков, обращает оружие, даваемое ей со стороны Allies (союзников), против кавказских народностей, и, в частности, угрожать Азербайджану, который сам вел отчаянную борьбу с большевиками«.

Обращаясь к главам делегаций США, Великобритании, Италии и Японии председатели азербайджанской и грузинской делегаций заявляли, что разрешение международных вопросов, связанных с Южным Кавказом, «... должно произойти независимо от «русского вопроса«.

Несмотря на сложную обстановку, члены азербайджанской делегации, проявляя активность, уже в первый месяц своего пребывания в Париже, провели встречи с польской, грузинской, горской, армянской и иранской делегациями, обмениваясь мнениями, вырабатывая программу совместных действий. Но главную и основную свою задачу они видели в необходимости наладить дипломатические связи с главами великих держав и их представителями, от которых зависело признание их независимости. Многочисленные аудиенции, подаваемые меморандумы и ноты, визиты и беседы не приносили желаемого результата.

«Союзники не только не ставят на обсуждение вопроса о нашей независимости, но, по-видимому, и не хотят это сделать«, — писал в конце сентября А. Топчибашев в своем донесении правительству.

 

Вопросу об ориентации было посвящено объединенное заседание грузинской и азербайджанской делегаций, состоявшееся 6 августа в отеле «Кларидж», на котором присутствовали четверо представителей Грузии и азербайджанская делегация в полном составе. В ходе обсуждения активно высказывались обе стороны.

[Мы из Мегри]

Чхеидзе считал, что «... наши слабые государства должны иметь подпору в лице поддержки какой-нибудь сильной державы: и в этом отношении мы определенно хотели иметь дело с англичанами«. Обосновав свое заявление, М.Гаджинский высказался так: «Мне кажется, что кроме Англии и у нас другой ориентации не будет«. Но при этом он отметил, что нужно «внешне обставить этот вопрос, как обращение к Лиге наций». С ним выразили согласие все присутствующие — А.Топчибашев, Дж.Гаджибеков, А.Шейхульисламов и другие.

Избрав своим ориентиром Англию, члены делегации решили, прежде чем обратиться к правительству, сначала переговорить с ее представителями в Париже. Надо признать, что в руководстве АДР сложилось несколько «оптимистическое» мнение по поводу отношения Англии к судьбе Азербайджана. Поведение английских представителей на Парижской конференции развеяло эту иллюзию. Несмотря на обращения делегации министр иностранных дел Бальфур, ссылаясь на занятость, отказывал в аудиенции, извиняясь, благодарил за письма. За дипломатической вежливостью легко прочитывалась позиция английского правительства.

Французская сторона была более откровенной и из заявления министра иностранных дел Пишона следовало, что французское правительство не признает кавказские республики, в частности Азербайджан, ни юридически, ни фактически, хотя они и питают к ним симпатии и изъявляют желание завязать экономические связи.

Согласие президента США В. Вильсона встретиться с азербайджанской делегацией, последние восприняли как «крупное явление», однако беседа, состоявшаяся 28 мая 1919 года не дала утешительного ответа на главный и волнующий вопрос — о признании независимости Азербайджанской Республики.

Для содействия разрешению задач исключительно политико-дипломатического характера, члены делегации должны были осуществлять и большую работу по информационному ознакомлению участников конференции и европейской общественности с историей, экономикой и культурой Азербайджана.

И как писал А.Топчибашев в памятной записке на имя президента США В.Вильсона: «… мы хотим просить Вас, г. Президент, прежде всего узнать о нас, о нашей стране, о нашем народе от нас же, ибо нам приходится слышать, особенно в прессе европейской и американской, много ошибочных, искаженных, неверных сведений. Правда, о нас еще не знают, мы впервые теперь в Европе, но сможем уверить Вас, что у нас есть все данные к самостоятельной независимой жизни«.

 

С сентября месяца стал выходить еженедельник «Азербайджанский информационный бюллетень», за короткий срок было издано 12 номеров. Содержание этих бюллетеней составляют официальные документы, дипломатические ноты, хроника общественной и политической жизни, статистические сведения и другие материалы, которые способствовали ознакомлению европейских политических и общественных кругов с истинным положением Азербайджанской Республики.

За короткое время очень оперативно были изданы цветная географическая карта Азербайджана и три книги -«Кавказская Азербайджанская Республика», «Экономическое и финансовое положение Азербайджана» и «Антропологический и этнический состав населения Азербайджанской Республики».

Десятки пресс-конференций, множество интервью различным европейским изданиям, а главное, большая информационная публикация, пропаганда и ознакомление широкой общественности с историей азербайджанского народа, политическим положением и необходимостью признания международным сообществом молодого государства приносили результат.

В июне 1919 года в Париже был создан комитет представителей социалистических партий всех новообразовавшихся на территории бывшей Российской империи республик, в деятельности которого активное участие принимали М.Магеррамов и А.Шейхульисламов.

Комитет, созданный по инициативе известного французского социал-демократа Альберта Тома, председателя «Общества защиты прав национальностей бывшей России», четырежды подавал протесты министрам иностранных дел союзных держав в защиту интересов молодых республик.

[Мы из Мегри]

Из письма А.Шейхульисламова и М.Магеррамова своим товарищам по партии в Баку, известно, что они как представители этих стран были приняты Пишоном. Из письма также известно, что на товарищеском обеде присутствовали видные руководители социалистического движения Франции — Кашен, Лонге, Ренодель, Северанн, Пуассон и др. В ходе обмена мнениями выяснилось, что французские социалисты — за создание федерации государств, единодушно выступили против вмешательства союзников во внутренние дела России. Встречи свидетельствовали о полном понимании французскими социалистами политических проблем и задач молодых национальных республик.

1 августа 1919 года в Швейцарии в городе Люцерн предстояло открытие конференции социалистов, на которую социалисты Азербайджана не смогли попасть ввиду отсутствия партийного мандата. Конференция наметила на 1 февраля 1920 года открытие всемирного конгресса социалистических партий, к которому А.Шейхульисламов и М.Магеррамов активно начали готовиться, собирая необходимую документацию. В бюро конгресса европейские коллеги относились «очень сочувственно к азербайджанским социалистам и обещали полную поддержку в предстоящем конгрессе».

Представители социалистов Украины, Литвы, Кубани, Эстонии и Белоруссии объединились для совместного издания журнала, который издавался на двух языках тиражом в 3,000 экземпляров. Издатели предполагали рассылать журнал «всем крупным политическим организациям и лицам всего мира» и как сообщал А.Шейхульисламов, «в первом номере журнала помещена наша декларация к социалистам Франции. Во втором номере помещено наше прошение в Интернационал«.

Здесь же он сообщает, что «армяне были против принятия нас в Интернационал, указывая на отсутствие у мусульман социалистических организаций«. А.Шейхульисламов настоятельно просил бакинских коллег переслать документы, газеты «Пробуждение», «Ал байраг», «Заря» для представления в Интернационал как доказательство существования в Азербайджане социалистических организаций, а также фотографии и материалы для участия в издании журнала.

Защищая интересы Азербайджана, добиваясь признания мировым сообществом своей молодой республики, А.Шейхульисламов и М.Магеррамов прибегли к помощи и поддержке своих европейских товарищей-социалистов.

Направляя делегацию в Париж, правительство АДР предоставляло ей право заключать также и экономические, торговые, финансовые договоры. Этим объясняется, что при разрешении важнейших политических проблем члены азербайджанской делегации изыскивали возможность для решения и чисто экономических вопросов.

Промедление с международным признанием государственности молодых республик порождало расстройство экономической, финансовой и торговой жизни, создавая чрезвычайно тяжёлое положение.

Держа руку на пульсе жизни Азербайджана, члены делегации чутко реагировали на экономическое положение своей страны. Начиная с 19 июня 1919 года, делегация предпринимала серьёзные шаги «практического характера по приобретению разных товаров для Азербайджана, главным образом, от американцев, а может быть, и от французов». Ведение переговоров было возложено на М.Гаджинского, который вместе с А.Топчибашевым заключил 16 сентября соглашение с гражданином США Максом Робиновым о назначении его финансовым советником азербайджанской делегации на Парижской конференции.

Ведя переговоры с азербайджанской делегацией о приобретении товаров, представители американских деловых кругов настоятельно советовали послать в Америку «несколько лиц, чтобы рассеять впечатление, произведённое пропагандой армян против нас с обвинениями в массовых убийствах армян…«.

[Мы из Мегри]

Для установления торгово-промышленных связей и более детального ознакомления с регионом Южного Кавказа, в частности, с Азербайджаном, по инициативе и при активном участии всех членов делегации, в Париже был организован комитет «Франция — Кавказ». 9 августа 1919 года парижская префектура зарегистрировала комитет, первый параграф устава которого гласил: «Комитет создан с целью содействия развитию экономических связей между Францией и республиками Закавказья: Азербайджаном и Грузией». Президентом комитета был избран французский дипломат и востоковед Эдмон Иппо. Вице-президентом от Азербайджана Мирягуб Мехтиев, от Грузии — М.Сумбатов.

28 августа 1919 года состоялось совместное заседание представителей Азербайджана и Грузии, в повестке дня стоял один вопрос — деятельность франко-кавказского общества. Азербайджан представляли А.Топчибашев, М.Гаджинский, М.Магеррамов и М.Мехтиев. Это заседание еще раз продемонстрировало, как тесно были связаны на Парижской конференции вопросы экономики и политики.

Быстро обговорив необходимость установления почтово-телеграфного сообщения с Кавказом, участники заседания вместе с членом общества Лабри и присутствовавшим здесь де Мози перешли к обсуждению политических проблем. Лабри высказался за поддержку национальностей, отделившихся от России. Мози говорил, что хотя «он относится скептически к национальному вопросу, но он сильно сочувствует кавказским государствам, в частности Азербайджану, как мусульманской стране для поддержания политической вариации в исламском мире».

Обсуждение вылилось в предложение депутату де Мози выступить в парламенте во время обсуждения мирного договора с запросом по поводу отношения Франции к Азербайджану и Грузии. Ответ министра иностранных дел Пишона на запрос депутата был опубликован в СМИ, как сообщает в своём донесении А. Топчибашев от 22/25 сентября, из него следует, что «французское Правительство не признаёт нас ни юридически, ни фактически, хотя мы фактически существуем, хотя они питают к нам симпатии и хотят с нами завязать торговлю и, вообще, экономические связи«.

В комитете М.Магеррамов, М.Мехтиев и Дж.Гаджибеков вместе с грузинами подготовили ответ по поводу выступления министра Пишона. Комитет «Франция — Кавказ» и по своей идее, и по своим целям имел большое значение для развития экономических связей Азербайджана и Франции. Официальный орган азербайджанского правительства газета «Азербайджан» писала, что этот комитет «… должен… заинтересовать наши торгово-промышленные круги», которые окажут должную поддержку названному комитету.

Для азербайджанской делегации, борющейся за признание независимости своей республики, острым оставался «русский вопрос», его разрешение союзными державами. К началу 1920 года картина стала проясняться, и Антанта, державшая, как хороший актер, долгую «паузу», вынуждена была признать рокировку на полях сражений в пользу Советской России.

[Мы из Мегри]

Дальновидные деятели убеждались, что политика интервенции не принесла желаемых результатов. Ллойд-Джордж признал интервенцию бесперспективной: «Мысль подавить большевизм военной силой — чистое безумие«.

Более того, мнение Ллойд-Джорджа о необходимости пригласить русских представителей в Париж поддержал Вильсон, подтвердив, что американские войска не пойдут против большевиков и предложил переговорить с советскими представителями. Вопреки позиции Франции и Италии, Ллойд-Джордж выступил с предложением начать переговоры с большевиками ввиду явной невозможности сбросить их силой. Но при этом срабатывали пресловутые двойные стандарты: ведя переговоры с представителями Советской России одновременно «подпитывали» противников, помощь русскому белому движению не прекращалась.

Изменение военно-политической обстановки в мире тут же ощутили представители азербайджанской делегации.

Это явствует из сообщения А.Топчибашева в ноябре 1919 года: «…сейчас политическая ситуация меняется с такой головокружительной быстротой, что положительно трудно остановиться на какой-нибудь определенной комбинации… печать полна, особенно английская, сведениями, касающимися изменения, и, по-видимому, радикального, отношения Антанты к советскому правительству России. Сначала в английском Парламенте, а потом в печати Лондонской и Парижской…уже обсуждаются условия мира (или перемирия), предложенные большевиками».

Обстановка, складывавшаяся к концу 1919 года в мире, в частности, на Кавказе внесла серьезные коррективы в планы союзников, изменив их позицию по отношению к новым республикам.

Положение в Кавказском регионе становилось чрезвычайно тяжелым. Части Красной армии приближались к Кавказскому хребту, а XI армия уже была на подступах к Азербайджану. 4 января 1920 года Омский правитель отказался от власти, Иркутск перешел в руки большевистского ревкома, Деникин на Северном Кавказе терпел поражение и для союзников «русский вопрос» был снят с повестки дня.

Англия и другие страны Антанты склонялись к прекращению вооруженной борьбы с советской Россией. В январе 1920 года Верховный совет принял решение о снятии блокады с большевистской России.

10 января по предложению Великобритании была созвана сессия Верховного Совета мирной конференции. Выступая с докладом, лорд Керзон обрисовал ситуацию на Кавказе, где успехи большевиков становились реальной угрозой. Поддержав британского представителя, премьер-министр Франции Клемансо предложил включить в повестку дня следующего заседания вопрос о признании независимости Азербайджана и Грузии. И 11 января 1920 года Верховный Совет принял решение, согласно которому союзные государства признают правительства Азербайджана и Грузии «де-факто».

15 января 1920 года в МИД Франции были приглашены А.Топчибашев, М.Магеррамов, А.Церетели, 3.Авалов и первый секретарь министерства Жюль Камбон официально уведомил их о решении конференции признать де-факто Азербайджан и Грузию.

Признание Антанты было бесспорной заслугой энергичной деятельности, напряженной работы всех членов азербайджанской делегации. Благодаря их усилиям, «общественное мнение Европы и Америки в достаточной степени уже ознакомлено с Азербайджаном, который уже не является «terra incognita», как это было в начале прошло-го года».

Азербайджанская Демократическая Республика получила хоть и половинчатое, но все-таки признание «де-факто» мировым сообществом, несмотря на то, что дипломатам и политикам Антанты хорошо было известно, что только «де-юре» по международному праву дает полное официальное признание, устанавливающее факт вступления в международное сообщество нового государства. Вопрос этот беспокоил и членов азербайджанской делегации, вынудив их в конце марта выехать в Лондон ходатайствовать «о признании «de jure» уже признанной «de facto» независимости Азербайджана».

В меморандуме министра иностранных дел Азербайджанской Республики Ф.Хойского, направленном представителям союзных держав на Парижской мирной конференции пророчески прозвучали слова: «…гражданская война в России достигла своего апогея, и она со всеми своими ужасами докатилась почти до границ Азербайджанской Республики…азербайджанский народ очень в скором времени может оказаться лицом к лицу с грозной опасностью, надвигающейся на него с Севера«.

22 апреля 1920 года был принят закон, второй пункт которого гласил: «Упразднить…учрежденную постановлением правительства от 28 декабря 1918 года азербайджанскую делегацию на Парижской мирной конференции».

27 апреля 1920 года Парламент, приняв ультиматум Временного Революционного Комитета, сложил свои полномочия. Пала первая Азербайджанская Демократическая Республика. А признание независимости, которого так добивались А.Топчибашев, М.Гаджинский, Дж.Гаджибеков, М.Магеррамов, М.Мехтиев и А.Шейхульисламов, не по их вине, получено было слишком поздно.

По материалам книги “Посланцы Азербайджана на Парижской мирной конференции”

[Мы из Мегри]

«Делать деньги»: как азербайджанские ханы обсчитывали всю Российскую Империю

 

Подписание Гюлистанского договора положило конец русскоперсидской войне 1804-1813 гг. Согласно его условиям в состав Российской империи вошли ханства Северного Азербайджана, за исключением Иреванского и Нахчыванского ханств.

Одним из существенных аспектов понимания роли и места Гюлистанского трактата в исторической судьбе азербайджанского народа является ответ на вопрос, что реально представляли собой ханства Северного Азербайджана в политико-правовом и государственно-административном отношении накануне своего включения в состав Российской империи.

Переход ханств Северного Азербайджана под юрисдикцию Российской империи случился не одномоментно по факту подписания мирного договора с Персией, а представлял собой достаточно протяженный во времени процесс, растянувшийся на полтора десятилетия, с 1803 по 1818 год, начавшись с завоевания Гянджи и кончившись демаркацией новой границы между Россией и Персией.

Вполне очевидно, что интеграция вновь приобретенных земель в состав России не могла происходить без учета специфики существовавших к тому времени местных сословно-имущественных, административно-фискальных и прочих правоотношений. Иначе могла быть разрушена хозяйственная жизнь региона, вследствие чего он из готового источника государственных доходов превратился бы в еще одну «бездонную яму» государственных расходов, позволить себе которые Россия в то время объективно не могла.

Не стоит забывать, что Россия на протяжении первых 15 лет XIX века практически беспрерывно вела войны на нескольких фронтах – от Скандинавии до Закавказья, пережила в 1812 году опустошительное нашествие Наполеона Бонапарта и последовавшую вслед за ним эпидемию холеры, свирепствовавшую в западных губерниях страны весь 1813 год.

[Мы из Мегри]

В этих условиях новые владения в Северном Азербайджане в административном и хозяйственном отношении должны были быть как минимум автономны и самодостаточны, чтобы не ложиться дополнительным бременем на государственный бюджет. Единственной возможностью получения такого эффекта было сохранение и приумножение потенциала уже имевшейся хозяйственно-торговой инфраструктуры, которая в целях максимально успешного управления подлежала описанию и оценке.

Абаз (аббаси) Гянджинского ханства

Для этого Казенная экспедиция Верховного грузинского правительства (так официально именовалось учреждение имперской администрации в Закавказье, ведавшее вопросами управления хозяйственной жизнью края) в 1811-1812 гг. провела люстрацию (хозяйственно-фискальное описание) ханств Северного Азербайджана, на основании которой была начата их поэтапная интеграция в экономику России.

Результаты люстрации отражены в документах V тома «Актов, собранных Кавказской археографической комиссией»,которые дают объективное представление о социально-экономическом состоянии этих областей, на основании которого можно сделать ретроспективную реконструкцию их политикоправового статуса накануне и в первые годы присоединения к России.

 

Следует оговориться: по состоянию на середину лета 1812 года ханства Северного Азербайджана (за исключением Гянджинского, преобразованного сразу после завоевания в 1803 году в Елисаветпольский уезд) де-юре еще не были включены в состав Российской империи и находились от нее в вассальной или ленной зависимости как данники и сателлиты, сохранив при этом административную автономию и самоуправление.

Правители ханств были лишены политической самостоятельности, а их лояльность по отношению к империи гарантировало присутствие в их владениях воинских частей российского Грузинского корпуса, но во всех остальных вопросах – финансовых, фискальных, судебных и проч. – они были полностью независимы от имперской администрации. Российско-азербайджанские отношения в те годы фактически сводились к сбору налогов в денежной форме, провианта и фуража для войск – в натуральной, причем известные материалы фискальной практики дают богатый фактический материал для понимания повседневной жизни тогдашних азербайджанцев и соседствовавших с ними народов Закавказья.

В июле 1812 года командир Троицкого пехотного полка и военно-окружной начальник Кубинской и Дербентской провинций генералмайор Н.М.Хотунцов поставил перед главноуправляющим на Кавказе генерал-лейтенантом Н.Ф.Ртищевым вопрос о способах выплаты жалования войскам на Кавказе и закупки для них продовольствия и фуража в условиях начавшегося наполеоновского вторжения.

Ранее этот вопрос не был актуален, так как на эти цели регулярно поступала российская серебряная монета, для которой был установлен официальный обменный курс с местными ханскими абазами, равный 1:10, т.е. 10 копеек серебром за один абаз. Начавшаяся война с Наполеоном прекратила поступление денег из России, и поэтому имперская администрация на Кавказе оказалась вынуждена использовать местные денежные ресурсы и платежные системы, благо за 8 лет своего присутствия в регионе ей удалось скопить в хранилище тифлисского казначейства достаточное количество местной золотой и серебряной монеты.

Генерал Хотунцов был первым из высокопоставленных чиновников российской администрации, кто обратил внимание на разницу в официальном и рыночном курсе размена рублей на абазы: оказалось, что русские солдаты у менял на рынке в Кубе за 1 рубль получают не 10, а 13 абазов. Следовательно, официальный курс рубля по отношению к абазу был занижен как минимум на треть. Это неприятное открытие заставило российские власти перепроверить на Тифлисском монетном дворе реальную стоимость ханских абазов, исходя из массовой доли содержащегося в них серебра и лигатуры. Результаты оказались, мягко скажем, неожиданными.

 

 

[Мы из Мегри]

Абаз (аббаси) Шекинского ханства

Выяснилось, что на территории находящихся под властью Российской империи закавказских областей имеют свободное хождение сразу пять видов абазов – дербентские, кубинские, ленкяранские, сальянские и шамахинские, и это не считая грузинских и гянджинских, к тому времени в основной своей массе выведенных из торгово-фискального оборота.

По сути, почти каждое из ханств Северного Азербайджана в начале XIX столетия чеканило собственную монету, что свидетельствует о высоком уровне хозяйственноимущественного развития и наличии у них широкой административной автономии во взаимоотношениях с персидскими властями.

При этом российские источники отмечают, что местные монеты чеканились разного достоинства – наряду с ординарными абазами в казначейство при сборе налогов поступали «полуабазовики» и «двухабазовики» монеты достоинством в половину абаза и в два абаза (последние на польский манер российские власти именовали билонами).

Сам факт наличия столь развитой денежной системы и многообразия платежных средств позволяет сделать вывод о том, что почти каждое ханство Северного Азербайджана на начало XIX века имело собственный монетный двор и казначейство, вело собственную камеральную и фискальную политику и осуществляло самостоятельную внешнеторговую деятельность, что само по себе является доказательством не только наличия товарного хозяйства в регионе, но и хозяйственного суверенитета каждой области.

 

Все перечисленные выше монеты содержали разную массовую долю серебра, а потому имели разную покупательную способность, что стало еще одним неприятным открытием для российской администрации на Кавказе, до этого считавшей все абазы деньгами одного достоинства. В результате проверки на Тифлисском монетном дворе выяснилось, что кубинские абазы были 66-й пробы (т.е. содержали две трети серебра и одну треть лигатуры – меди и олова), шамахинские – 56-й пробы, а дербентские – 83-й пробы.

На практике это означало, что реальная покупательная способность рубля официальными властями по незнанию местных реалий была искусственно сильно занижена на одну пятую (в сравнении с дербентскими абазами) и даже на одну треть (в сравнении с шамахинскими). Иными словами, в пересчете на драгоценный металл российские власти в первые годы своего присутствия в Закавказье по собственному невежеству не добирали с северо-азербайджанских ханств от четверти до трети налогов.

Панабади Карабахского ханства

Что касается определения пробы и, соответственно, покупательной способности ленкяранских и сальянских абазов, то ее достоверно установить не удалось, поскольку в распоряжении казначейства в тот момент времени не оказалось достаточного количества этих монет (проба определялась по среднему арифметическому показателю содержания серебра в серии из пяти монет).

Получив эту неприятную новость, российские власти решили диверсифицировать обменный курс местных денег по отношению к российскому рублю в зависимости от массовой доли содержащегося в них серебра. 11 июня 1812 года главноуправляющий на Кавказе Н.Ф.Ртищев, утвердив представление Казенной экспедиции Верховного грузинского правительства, установил стоимость абазов в пересчете на российские деньги. Дербентский абаз был оценен в 10,25 копеек серебром, кубинский – в 9,25 копеек, шамахинский – в 6,85 копеек.

[Мы из Мегри]

На основе такого официального курса с ханов и населения стали взиматься налоги, а российским солдатам и офицерам на время войны с Наполеоном начало выплачиваться жалование. Одновременно было введено ограничение на оборот российских денег в Закавказье: военно-окружные начальники и коменданты получили предписание на нужды управления и на снабжение войск сначала тратить местные деньги, и только по их полному израсходованию – российские, причем в первую очередь надлежало израсходовать имеющиеся в наличии шамахинские абазы, вслед за ними – кубинские и дербентские.

Эта мера, по условиям военного времени имевшая экстраординарный характер, в реальности еще больше обособила и даже изолировала хозяйство ханств Северного Азербайджана от прочих регионов Персии, сориентировав его на удовлетворение нужд и потребностей российских войск и администрации по фиксированным (фактически плановым) расценкам.

Одновременно с этим, начиная с 1812 года, «в присоединенных от Персии областях» получили хождение монеты номиналом в половину, один и два абаза, отчеканенные российской администрацией на Тифлисском монетном дворе, что стало новым шагом в монетарной политике Российской империи в азербайджанских ханствах. Основные принципы этой политики были определены еще в 1810 году.

Высочайшими манифестами от 20-го и 29 августа, согласно которым для денежных расчетов с местным населением вводилась региональная монета с курсовой стоимостью обмена в 10 копеек за 1 абаз. Для изготовления этих денег должны были использоваться монеты прежней местной чеканки, а прочая местная разменная и иностранная монета в обороте запрещалась, вследствие чего, как было сказано в утвержденном Н.Ф.Ртищевым 11 июня 1812 года представлении Казенной экспедиции, «запрещение хода здесь прежних ханских монет зависеть будет уже от благоусмотрения начальства».

 

В связи с этим следует акцентировать внимание читателей на одно принципиальное обстоятельство: для Грузии и других областей Закавказья, присоединенных де-юре к России (Гянджи, Памбака, Шурагеля) на Тифлисском монетном дворе чеканились монеты одного вида (так называемые «грузинские абазы»), для ханств Северного Азербайджана, находившихся под ее протекторатом, – другого, что говорит в пользу инвариантности политики российской администрации в отношении христианских (западных) и мусульманских (восточных) областей Закавказья.Однако к 1812 году достаточного количества монеты для Восточного Закавказья отчеканено не было, поэтому при денежных расчетах продолжали использовать прежние ханские абазы. Но и это дело не обошлось без дополнительных административных регламентаций: 3 июля 1812 года главноуправляющий на Кавказе Н.Ф.Ртищев распорядился «промен» местных денег «на червонцы и серебряную монету делать не иначе как по тому курсу, который в Кубе существовать будет на момент выдачи».

[Мы из Мегри]

Абаз (аббаси) Кубинского ханства

Как видим, российская администрация на Кавказе предпринимала системные меры не только для того, чтобы силой оружия подчинить себе ханства Северного Азербайджана в военнополитическом отношении, но и через применение мер экономического регулирования максимально эффективно интегрировать их хозяйство в экономику империи.

Северный Азербайджан (или Восточное Закавказье) в начале XIX столетия по уровню своего социально-экономического развития качественно превосходил области Западного Закавказья или Южного Азербайджана, находившиеся в то время на патримониальной стадии развития общества и национальной государственности. Развитость дифференцированной по ханствам денежной и соответствующей ей финансово-фискальной системы красноречиво доказывает это.

Каждый хан – дербентский, кубинский, ленкяранский, сальянский, ширванский был настолько самостоятелен от Тебриза и Тегерана, что мог не только чеканить собственную монету, но и определять ее стоимость, исходя не столько из доли содержания в ней драгоценного металла, сколько задействуя для этого макроэкономические – товарноденежные и валютно-обменные инструменты, нередко играя для своей выгоды на курсовой стоимости собственного абаза во внешнеторговых операциях. По сути, ханства Северного Азербайджана в начале XIX века уже жили по правилам буржуазной экономики, тогда как их северный и южный соседи – Российская и Персидская империя существовали в условиях феодального хозяйства.

Благодаря развитости фискально-денежной системы ханства Северного Азербайджана в экономическом отношении оказались обособленны от прочих ханств, входивших в состав Персидской империи южнее Араза. В пользу такого утверждения говорит тот факт, что ленкяранские и сальянские абазы не имели широкого хождения в денежном обращении Карабаха, Нухи, Ширвана, областей южного Дагестана, хотя были известны там, а поэтому очень редко попадали в хранилища российского казначейства с налогами с этих территорий.

Возможно, что ограничение оборота этих монет имело внеэкономические причины и являлось следствием политики протекционизма, которую проводили местные ханы (в первую очередь Ширвана и Карабаха) по защите внутреннего рынка своих владений от экономической экспансии с Юга.

Если так, то это лишний раз доказывает, что наряду с политическим антагонизмом между Каджарами и Джаванширами, существовали и сугубо экономические резоны для добровольного перехода Карабахского, Ширванского и Шекинского ханств сначала под протекторат, а затем под власть Российской империи в начале XIX столетия.

Вышесказанное заставляет задуматься над вопросом о том, что в реальности представляла собой Персия Фетх-Али-шаха в начале XIX столетия, и какое место занимали в ее государственной структуре ханства Северного Азербайджана.

По материалам О.Кузнецова, из журнала IRS Наследие