От Баку до Ирявана: вся правда без купюр

[Мы из Мегри]

Лазареву, в частности, предписывалось переселить купцов в города, чтобы они могли продолжать заниматься торговлей; для крестьян отвести плодородные земли в достаточном количестве, которых следовало освободить на 6 лет от уплаты налогов. Переселенцев следовало направить в Иреванскую и Нахчыванскую области, чтобы как можно больше увеличить в них христианское население.

В 13-й статье «Инструкции», в частности, было написано: «Вообще соглашать христиан, дабы они следовали в Нахичеванскую и Эриванскую области, где предлагается увеличить, сколько можно, народонаселение христианами. Впрочем, жителям деревни Узумчи и 3-х близь ея находящихся армянских селений, позволить следовать в Карабах, так сия провинция к ним ближе».

Чтобы убедить армян переселиться, Лазарев прибегал ко всяким средствам. Так, в своем обращении к иранским армянам он объявлял: «… великодушный Монарх Российский дает желающим переселиться надежное, спокойное и счастливое убежище в Его государстве — в Эривань, Нахичеван и Карабах, где сами изберете, получите вы в изобилии хлебородную землю, отчасти засеянную, коей десятая только часть обрабатывается в пользу казны».

Переселение должно было осуществиться на добровольных началах. Однако на деле стали насильно переселять и нежелающих. Поскольку епископ Салмасского монастыря Исраэль препятствовал принудительному переселению армян, архиепископ Нерсес 17 марта 1828 г. в письме к генералу Паскевичу просит, чтобы тот дал указание местному русскому коменданту Хоя постараться повлиять на Исраэля или, освободив от должности, отправить в Эчмиадзин для наказания.

 

По сведениям Шопена, из переселенных из Ирана армян в Иревань поселились 1715 человек, 1110 человек в Нахчыван, в Ордубад — 182 человека. В целом в 119 селении Иреванской провинции поселились 23 568 человек, в Нахчыванской провинции — 10 652 человек, в Ордубадском округе — 1340 человек. Из Ирана, Турции расселили всего 57 226 человек.

По подсчетам Лазарева, за три с половиной месяца из Ирана в Северный Азербайджан было переселено 8249 христианских семей, что означает самый минимум 40 тыс. человек, но в отчете Лазарева количество переселенных армян указано неточно. Русский исследователь Н.А.Смирнов считает, что из Ирана тогда были переселены 90 тыс. армян, а из Турции около 75 тыс.

Переселенные армяне были поселены в лучшие места Иреванской и Нахчыванской провинций, Ордубадского округа. Невзирая на инструкции Паскевича о том, что следует водворить переселенцев на казенные земли, большинство их были поселены на землях азербайджанских землевладельцев и, в основном, в домах азербайджанцев, находившихся в это время на яйлагах.

После русско-турецкой войны 1828-1829 гг. и заключения Адрианопольского договора началось переселение армян из Османской империи на Южный Кавказ. Согласно подсчетам Шопена, после русско-турецкой войны в «Армянскую область» из Турции было переселено 21,666 армян и 324 курда-езида. Эти переселенные армяне, в основном, были поселены в 129 селений бывшего Иреванского ханства.

Переселение армян повлияло на демографическую обстановку в Северном Азербайджане. Так, согласно описанию 1834 года в Иреванской провинции проживали 29 680 татар, т.е. азербайджанцев и 34 605 армян, из которых 24 255 человек являлись переселившимися из Ирана и Турции.

Вытеснение азербайджанцев и поселение на их землях пришельцев, естественно, вызывало большее недовольство азербайджанцев. Грибоедов писал, что «нужно искоренить из них опасение насчет того, что армяне навсегда, куда их на первый раз пустили».

Следует отметить, что в последующие десятилетия продолжалась политика переселения армян из Турции на Южный Кавказ, особенно в Северный Азербайджан. Итогом этнодемографических изменений в Северном Азербайджане стал уход коренного населения. Весьма заметная часть азербайджанцев ушла в Иран и Османскую Турцию, а на их землях поселили армян-мигрантов из этих государств.

И.Шопен отметил, что в 1827-1828 гг. в Нахчыванской провинции из 4600 семей азербайджанские составляли 4170, то есть, более 90% местного населения. После войны эту землю покинули почти 1400 семей азербайджанцев, и в 1832 году их осталось 2791 семей, то есть и их доля сократилась до 60%.

Согласно данным И.Шопена, в Иреванской провинции количество азербайджанцев уменьшилось втрое. Так, из 2 984 семей илятов осталось лишь 847 семей.

Переселяя в Северный Азербайджан армян, русское правительство стремилось создать на исконно азербайджанских землях утраченную много веков назад армянскую государственность, существовавшую в далеком прошлом за пределами Южного Кавказа. Переселение армян в азербайджанские области сопровождалось в итоге вытеснением коренных жителей.

Из архивов газеты ЭХО

[Мы из Мегри]

Предвестники кровавых событий в Шемахе 1918 года

 

О.БУЛАНОВА

Задолго до карабахской войны и ходжалинского геноцида, армяне в 1918 году учинили геноцид азербайджанского народа и всего мусульманского населения в различных городах Азербайджана. Помимо Баку, армяне устроили кровавую резню в Губе, Хачмазе, Лянкяране, Гаджигабуле, Сальяне и Шемахе.

Шемаха стала городом, наиболее пострадавшим от деяний армян — они доделали то, что не смогли сделать многочисленные землетрясения: практически стерли город с лица Земли.

Однако у любого события есть предшествующие обстоятельства. И эти предшествующие обстоятельства с поразительной яркостью показывают все вероломство и низость армян.

Вести об отречении царя, Февральской революции 1917 г. и образовании Временного правительства дошли до Шемахи в первых числах марта и ввергли все общество в смятение, которое очень быстро перешло во всеобщее ликование и радость: люди думали, что вот теперь-то настанут долгожданная свобода и раскрепощение.

Второго марта 1917 г. было получено телеграфное сообщение о необходимости образования в Шемахе Исполнительного Комитета (ИК). Состоялись первые всеобщие выборы, прошедшие в достаточно бурной и неспокойной обстановке. Представителями в основном христианского населения выдвигались требования избрать ИК по партийному принципу, с чем не соглашались представители мусульманского населения, как правило, не представленные в каких-либо политических организациях, а также духовенство.

После долгих обсуждений и увещеваний был наконец избран Уездный ИК из 19 человек. От армян в состав ИК вошли представители обеих церквей и два политических деятеля. Имелись и представители русского населения, в том числе молокане. Председателем ИК был избран бывший член Первой Государственной думы Мамед Таги Ализаде. Впрочем, впоследствии в силу быстро изменяющейся политической обстановки как руководство, так и состав ИК неоднократно менялись.

Общественно-политическая жизнь Шемахи заметно оживилась. Стали появляться разные комитеты, советы, общества. Почти всеми основными народами уезда были образованы Национальные советы. Так, очень скоро появились Шемахинский мусульманский национальный совет, Армянский национальный совет, Комитет Русского общества гор. Шемахи. Из старых городских структур тоже кое-что сохранилось.

 

Первые манифестации, проведенные под лозунгами свободы и равноправия, действительно получили всенародный характер, шествия по городу с остановками перед городскими общественными зданиями, церквами, Джума мечетью сопровождались речами и музыкой. В ходе одной такой манифестации народ бросился на полицейских, вспомнив «все те мучения, унижения и несправедливости, которые они натерпелись от последних».

Однако очень скоро возвышенные и радужные настроения в обществе пошли на убыль в силу стремительно набиравших сил экономических проблем, выразившихся в первую очередь в нехватке продуктов, а затем и вовсе началом голода. К осени цены на продукты, особенно на хлеб и зерно, повысились настолько, что среди бедных слоев населения участились смертные случаи от голода. Все это усиливало недовольство и напряженность в обществе.

Немалую роль, как оказалось впоследствии, в этом сыграло и действие комиссара Шемахинского продовольственного комитета Атабекяна, фактически лишившего Шемахинский уезд той продовольственной помощи, которую он получал из Баку. В ходе расследования выяснилось, что Атабекян не представил в Губернский продовольственный комитет доклад о предоставлении Шемахинскому уезду зерна в размере 2,5 млн пудов.

Мусульманские деятели, в том числе член ИК Аббас Саххат, считали это действие Атабекяна откровенной провокацией, о чем они открыто заявляли и даже написали в газете. Добившись освобождения Атабекяна с должности, городским властям, тем не менее, не удалось исправить положение, несмотря на неоднократные обращения в соответствующие структуры в Баку и Тифлисе.

[Мы из Мегри]

История с Атабекяном усилила и без того враждебное отношение армянских активистов Шемахи против азербайджанцев. Одновременно с саботажем мероприятий городских властей, в которой азербайджанцы были достаточно представлены, шла целенаправленная кампания по наращиванию антимусульманских настроений среди шемахинских христиан, подогреваемая Армянским национальным советом и местной организацией партии «Дашнакцутюн». Распространялись необоснованные слухи о якобы массовом вооружении азербайджанцев, о том, что они собираются устроить «резню христианского населения», прячут в своих амбарах и складах зерно, чтобы уморить население голодом, и т.п.

Первыми подались на эти провокации представители Совета солдатских и рабочих депутатов, в основном единичные русские солдаты и отдельные чиновники, начавшие обвинять мусульман «в реакционности и в национальном шовинизме, угрожали им четырьмя миллионами штыков, которые находились на турецком фронте».

Мусульманам ставилось в вину также то, что якобы «они скрывали муку, мануфактуру и другие предметы первой необходимости», объявлялось, что «будут обысканы все их сундуки и женские половины». Дело дошло до того, что на своих заседаниях Совет принимал такие решения, как разделить город на 56 частей, одновременно и неожиданно устроить обыск в целях изъятия оружия и продуктов или же отправить в Тифлис своего представителя для получения военной помощи против мусульман.

Не представлявшие сами по себе какую-либо серьезную угрозу и не поддержанные русским населением города в целом, в том числе и молоканами, члены Совета солдатских и рабочих депутатов, однако, имели в лице армян сильных союзников, что вселяло тревогу среди мусульманского населения. Как показали дальнейшие события, тревога мусульман были небезосновательна.

После расформирования местной команды и ухода военных сил из города Совет солдатских и рабочих депутатов также перестал существовать, но перед тем, как покинуть Шемаху, весь оружейный арсенал этого гарнизона был передан армянам. Не поставив в известность ни Уездного комиссара, ни ИК, и тем более Мусульманский национальный совет, армяне образовали местный гарнизон, состоящий исключительно из армян и молокан. Это событие и послужило началу открытого противостояния армян с мусульманским населением Шемахи.

 

Однако к этому событию предшествовали уже царившие в это время в шемахинском обществе враждебное настроение и поведение армянской элиты, что было отмечено многими азербайджанцами:

— «С самого начала войны армяне начали проявлять к нам, мусульманам, ненависть и вражду. При встрече с армянами мусульмане подвергались всякого рода оскорблениям, не щадили армяне и мусульманской веры, понося ее скверными словами»;

— «С самого начала я заметил, что отношение армян к мусульманам изменилось к худшему: они стали по отношению к нам высокомерны, сторонились нас, не приглашали нас на свои собрания и старались не допускать нас в общественные организации…»;

— «Еще задолго до переворота армяне стали вести себя агрессивно по отношению к мусульманам и проявлять свою вражду к ним. После переворота же выступили открыто. Усиленно стали запасаться оружием»; 

Вскоре отношение армян к мусульманам стало проявляться в конкретных действиях. В конце 1917 г. обретающие все более широкие масштабы голод и разруха привели к тому, что в уезде появились разбойничьи банды, в основном из мусульман, которые грабили и нередко убивали проезжих, независимо от их национальности — мусульман, армян, русских и др.

О том, что первопричиной увеличения числа таких банд являлся именно голод, свидетельствовали факты, когда грабители отнимали всякую еду и продукты. Об одном таком случае говорилось в заметке в газете «Ачыг соз»: «Пока не будет устранена сама причина образования этих банд, отдельными арестами их не искоренить».

Однако шемахинские армяне и молокане не считались не только с этим важным фактором: они обвиняли в этих нападениях всех мусульман, выражая свое недовольство и «не желая считаться с тем, что шайки не различали армянина от мусульманина» и, что «все мусульманское население не могло нести ответственность за выступление отдельных разбойничьих банд».

В Шемахинском ИК был поставлен вопрос о создании смешанного отряда милиции, чтобы наблюдать за порядком в Шемахе и уезде. Создание отряда было возложено на гласного Городской думы Садык бека Агаларова и др. Однако армяне, составляющие уже большинство в ИК, начали оттягивать создание отряда под разными предлогами, наконец заявили, что надо создать армянский батальон. Мусульмане протестовали.

 

Тогда армяне согласились допустить в батальон молокан, но не мусульман. Мусульмане через своего представителя выхлопотали в Тифлисе в Закавказском комиссариате право на свое участие в этом батальоне. «Армянам это не понравилось. Их солдаты стали покидать казармы, и батальон так и не был создан».

Тем не менее, при комиссаре уезда была учреждена должность особо уполномоченного, исполняющего обязанности начальника милиции, на которую был назначен Тарлан бек Алиярбеков. По поручению Губернского комиссара он набрал около ста милиционеров, с помощью которых вскоре дорога между Кюрдамиром и Шемахой была очищена от разбойников и прекратились грабежи и разбои в самом городе.

Однако уже тогда, когда решался вопрос о вооружении отряда милиции, руководство местной команды в лице Совета депутатов и армян отказало выдать оружие, принадлежащее бывшей полиции и хранившееся в военном арсенале команды. Передача же командой этого склада армянам без ведома городских и уездных властей еще более усугубила положение.

[Мы из Мегри]

Армяне и молокане, овладев складом, решили сформировать вместо ушедшей команды гарнизон с условием, что там могут служить только запасные. Т.к. мусульмане не служили в войсках, то запасных у них не было, и такое условие лишало мусульман права участвовать в гарнизоне.

Несмотря на противодействия армян, представители азербайджанцев во властных структурах Шемахи добились от закавказских властей включения мусульман в состав гарнизона. Армяне и молокане категорически отвергли требование мусульман, чтобы состав гарнизона формировался пропорционально численности населения, но пришли к согласию, что в гарнизон войдут 125 армян и молокан и 125 мусульман, при этом армяне и молокане содержались за счет казны, а мусульмане — за счет общества. Начальником гарнизона стал армянский офицер Гюльбандов.

«В казармах армяне сторонились мусульман и даже обижали их. При этом замечалось хищение армянами ружей и патронов из цейхгауза, напр., из 200 тысяч патронов осталось только 130 тысяч».

Усиленное стремление армян к вооружению стало замечаться все больше, что приводило к нарастанию напряжения между армянами и мусульманами. Армяне возвращались с фронта в полном вооружении, и очень часто случалось, что один солдат нес три ружья.

22 декабря 1917 г. шемахинский Уездный комиссар получил телеграмму из Кюрдамира о хищении из тамошнего цейхгауза оружия. Выяснилось, что оружие похищено армянами и под конвоем армянского отряда под командованием прапорщика, армянина по фамилии Иванов, на нескольких фургонах отправлено в Шемаху. Отряд был настигнут в селе Ахсу; армяне отказались вернуть оружие. Возбужденные окрестные крестьяне разгромили фургоны и растащили оружие.

После этого случая городской голова Теймур Ага Худавердиев созвал в помещении городской управы представителей армян и мусульман с целью выяснения создавшегося положения. На этом совещании азербайджанские общественные деятели впервые напомнили армянским представителям события 1905 г., когда «почти везде мусульмане выступили против армян, где было смешанное население, а шемахинские мусульмане не выступили против них, хотя были тогда хорошо вооружены и превосходили армян численностью так, что могли всех вырезать без потерь с их стороны».

Настойчиво подчеркивая, что мусульмане не желают братоубийственной войны, как не желали ее в 1905 г., лидеры шемахинских мусульман «указали армянам на все их начинания, носившие враждебный характер по отношению к мусульманам». На упреки и призывы мусульманских представителей прекратить противостояние и восстановить добрососедские отношения, «армяне то отмалчивались, то неудачно оправдывались или же говорили о братских чувствах к мусульманам. Но в их ответах чувствовалась неискренность».

Одновременно азербайджанские общественные деятели призывали мусульман к спокойствию и мирной жизни с армянами и убеждали их, что со стороны армян мусульманам никакая опасность не угрожает. Вместе с тем был создан т.н. Межнациональный совет, долженствующий предотвращать или разрешать какие-либо противодействия и разногласия, возникавшие на национальной почве.

В начале января 1918 г. известный азербайджанский общественно-политический деятель Исабек Ашурбеков сообщил шемахинцу Мамед Али беку Вейсову, что из Баку в Шемаху отправлено 12 фургонов разных снарядов для раздачи между крестьянами-армянами Шемахинского уезда. В Шемахинском межнациональном совете, обсудившем этот вопрос, было постановлено, что два фургона будут переданы мусульманам в лице Мусульманского комитета.

При этом азербайджанские власти Шемахи убедили крестьян окрестных мусульманских селений, в том числе Маразы, собирающихся напасть на этот транспорт с оружием, что оно не будет использовано против них, и чтобы они пропустили фургоны с оружием. Те повиновались. В резултате мусульманам не удалось ни воспрепятствовать перевозке этого оружия, ни хотя бы получить часть его, и оружие было доставлено по назначению, т.е. в армянские и молоканские села.

С началом 1918 г. шемахинские армяне стали усиленно продавать свое движимое и недвижимое имущество и уезжать в разные города или же в укрепленные армянские села (Матрасы, Сагиян и др.), что вновь было с тревогой замечено мусульманами. Одновременно продолжали поступать все новые и новые сведения о направляющихся в армянские села многочисленных отрядах вооруженных армянских солдат и партий снарядов и оружия.

В первой половине февраля Шемахинский мусульманский комитет от Бакинского комитета Азербайджанского национального совета, а Шемахинский армянский комитет — от своего совета получили телеграммы с просьбой принять меры к недопущению эксцессов, т.к. из Баку в Шемаху следует отряд бывших солдат-армян. Однако в телеграммах не было указано, в каком количестве и по какой дороге отправляется этот отряд, и только в телеграмме Армянскому комитету было указано, что отряд следует с оружием.

Вовлечение Азербайджанского национального совета в Баку в этот вопрос без уведомления, что отряд сопровождает большой транспорт с оружием, свидетельствует, что армяне всячески скрывали факты перевозок больших партий оружия в Шемаху, одновременно пытаясь обезопасить передвижение армянских войск.

Тем не менее, Азербайджанский национальный комитет Шемахи предупредил Кюрдамирский комитет о следования отряда и о недопущении в отношении него каких-либо эксцессов. Был предупрежден также старшина азербайджанского селения Маразы, поскольку не было известно, по какой дороге последует отряд.

Архиепископ Шемахи Баграт также отправил телеграммы на имя Кюрдамирского комиссара и Мусульманского комитета в Кюрдамире с извещением о следовании отряда и с просьбой о недопущении эксцессов. Телеграммы эти были отправлены от имени Межнационального совета без ведома самого Совета, что вызвало подозрение у азербайджанцев, потребовавших обсудить этот вопрос. Однако Баграт уклонился под разными предлогами, и совещание Совета не состоялось.

[Мы из Мегри]

В итоге оказалось, что отряд с большим транспортом оружия не пошел ни по Шемахинской дороге через Маразу в Шемаху, ни через Кюрдамир, а, не доезжая до Кюрдамира, тайно высадился на подстанции Падар и по степи направился в расположенные в горах армянские села. По дороге, проходившей через село Биджов, отряд убил двух случайно встретившихся пастухов из села Кошад. Когда весть об этом дошла до Биджов, то сельчане, предположив, что на них собираются напасть кочевые банды шахсеван с персидской стороны, устроили засаду, послав предварительно на встречу предполагаемой банды шахсеван несколько аксакалов для переговоров.

Старики не вернулись, а армянский отряд приближался к Биджову. Тогда сидевшие в окопах крестьяне произвели несколько выстрелов в воздух, на что отряд дал залп, которым были убиты десять биджовцев. Завязалась перестрелка, и уже все селение участвовало в бою, в котором обе стороны понесли потери. Армянскому отряду удалось прорваться.

Биджовские события стали фактически первым вооруженным столкновением между мусульманами Шемахи и армянами, которые всколыхнули все азербайджанское общество уезда, требовавшее от своих представителей решительных действий. Для армянских лидеров Шемахи такого рода противостояния также были нежелательны, поскольку подталкивали азербайджанцев к ответным мерам и, главное, сводили на нет фактор неожиданности нападения.

Поэтому, серьезно обсудив инцидент, обе общины приняли решение, что отныне армянские солдаты, возвращавшиеся якобы в свои селения, должны были отправляться без оружия. Азербайджанским властям Шемахи и на этот раз удалось успокоить население и сдержать его от каких-либо выступлений. Однако напряженность в обществе, как в азербайджанском, так и в армянском, не спадала, и простые армяне, более осведомленные о планах своих соплеменников, так или иначе проговаривались, а иногда и открыто предупреждали своих знакомых азербайджанцев. Таких предупреждений было несколько.

Безусловно, как азербайджанская, так и армянская общины Шемахи поддерживали тесную связь с Азербайджанским и Армянским национальными советами в Баку и были в курсе сложившегося положения в Баку, где напряженные отношения между различными политическими силами обострялись с каждым днем все больше и больше.

Хронология событий, происходящих в Баку и Шемахе, начиная с 1918 г., позволяет утверждать, что существовали единый план и сценарий относительно азербайджанских национальных сил и мусульманского населения обоих городов и уездов, тщательно подготовленный и целенаправленно осуществляемый большевистско-дашнакским союзом, обосновавшимся в Баку. Понятно, что азербайджанские деятели, открыто сталкивающиеся с действиями этого союза, по мере своих возможностей старались также предупредить шемахинцев о надвигающейся опасности.

Так, во второй половине марта 1918 г. в Шемахе были получены сведения из Баку, что отряд армянских войск от 2 до 3 тысяч человек и с 60 фургонами оружия и снарядов, включая пушки и пулеметы, под командованием Артамонова в полном боевом порядке едет на Шемаху.

Сведения эти стали поступать сразу через разные каналы, в том числе через представителей партий «Мусават» и «Гуммет»: означенный отряд в тысячу двести человек идет в Шемаху, «чтобы ее завоевать и подчинить своей власти, что после завоевания Шемахи он отправится в Геокчай, где соединится с тамошними армянами, оттуда уже через Арешский уезд в Нуху и там укрепится и будет в ожидании прибытия из Баку другого отряда с броневиком в Евлах; к этим двум отрядам должен будет присоединиться третий из Шуши, и все три отряда двинутся на Елисаветполь, главный очаг всех мусульманских интриг, причем отряды по пути следования должны разрушать мусульманские села, чтобы обезопасить себе тыл».

Было решено составить делегацию из азербайджанских и армянских представителей и отправить ее навстречу отряду, чтобы выяснить, какие цели он преследует, и предложить обойти Шемаху и сдать все оружие в Шемахинский гарнизон. Делегация отправилась в село Маразы и узнала, что отряд направился уже в молоканское село Козлу-чай (Хильмили). Из Маразы член делегации А.Коджаманбеков отправил в Шемаху человека с посланием. Прибыв в 5 часов утра в город, он сообщил азербайджанским представителям, что в отряде 600 лошадей, 8 орудий и 12 пулеметов, и что по пути отряд встретил восемь человек мужчин мусульман, одну женщину и двоих детей и всех их убил.

Коджаманбеков также передал, что опасается за судьбу Шемахи, т.к. отряд едет в полном боевом порядке, и предложил немедленно предпринять меры. Сама делегация отправилась в Козлу-чай для встречи с отрядом. На следующий день она вернулась в Шемаху и на совещании, где собрались члены Азербайджанского национального комитета и наиболее видные горожане, сделала сообщение.

Вначале выступил архиепископ Баграт, который подтвердил, что отряд шел в Шемаху, где должен был оставить часть солдат, а остальные должны отправиться в Матрасы. Но по настоянию делегации он изменил свое намерение и, миновав Шемаху, пройдет прямо в Матрасы.

Баграт добавил, что отряд состоит из 300 молокан Шемахинского уезда, а остальные 900 человек — армяне разных уездов: Геокчайского, Шекинского и даже Эриванского, а также Шемахинского. На вопрос, зачем эти отряды идут в Шемаху, архиепископ ответил, что они направляются домой через Шемаху, поскольку другие дороги закрыты и небезопасны.

Далее он сообщил, что оставшиеся в Матрасах армяне восстановят порядок в шемахинских казармах, обезоружат крестьян окрестных сел, будут оказывать помощь шемахинскому комиссару, откроют и обезопасят дороги. При этом Баграт не сказал, что армяне встретили делегацию более чем агрессивно, хотели даже взять азербайджанцев в заложники, и ему самому еле удалось отговорить их.

Несмотря на определенно успокаивающее изложение ситуации Багратом, собравшиеся не были удовлетворены услышанным.

Затем стало известно, что руководители отряда армяне и русские не скрывали своих намерений относительно мусульман Шемахи, заявив мусульманским членам делегации: «Вы что, думаете, что вы являетесь хозяином этой земли? Нет, хозяином являемся мы, и мы вам покажем, как надо подчиняться власти!»; «Через дней десять выйдет из Баку отряд с двумя броневиками, разрушит надежное мусульманское селение Кюрдамир, и мусульмане будут со всех сторон окружены и побеждены»; «Мы пришли не для того, чтобы вернуться обратно, а окончательно разорить Шемаху и перебить всех мусульман».

Шемахинский уездный комиссар Азад бек Каджаманбеков также подтвердил, что сдать оружие в Шемахинский гарнизон в отряде категорически отказались и согласились пройти в село Матрасы, обходя Шемаху, лишь после долгих настояний делегации. Из всего увиденного и услышанного был сделан вывод, что отряд явно преследует другие задачи, и хотя обещал пройти мимо Шемахи, но может не сдержать слово.

В тот же вечер прибывшие в Шемаху наемные солдаты-азербайджанцы подтвердили факт убийства отрядом по пути следования в районе Джанги 11 мирных жителей, в том числе женщин и детей, и что отряд из Козлу-чая через Чухур-Юрт направится в Шемаху. В этот же вечер из ближайшего селения Ангехаран «прискакал верховой и сообщил, что чухур-юртские старики молокане предупредили их, чтобы они ушли куда-либо в безопасное место, т.к. отряд при следовании чрез Ангехаран может напасть на них».

Азербайджанские представители, обсудив создавшуюся ситуацию и взвесив соотношение сил, решили в первую очередь послать в Тифлис в Закавказский комиссариат ходатайство о присылке помощи для защиты мусульман от вооруженного нападения армян и большевиков. Однако события развивались уже с такой нарастающей скоростью, что рассчитывать на какую-либо помощь закавказских властей вовсе не пришлось.

До начала кровавых событий оставалось несколько дней…

По материалам сайта 1918pogroms.com. В кавычках представлены цитаты из документов того времени.

[Мы из Мегри]

Шемаха весной 1918 года: хроника кровавых событий

 

О.БУЛАНОВА

Мы уже касались предвестников кровавых событий в Шемахе 1917-го — начала 1918 гг.

В империи, от которой в феврале 1917 г. отказался император, началась смута. Этим не замедлили воспользоваться армянские националисты и начали масштабные приготовления к тем событиям, которые будут потом справедливо названы геноцидом азербайджанского населения в Азербайджане.

К слову сказать, именно в смутные времена безвластия армяне и поднимали головы… Во времена твердой власти (неважно, чьей) не было зафиксировано массовых выступлений армян против тюркских мусульман.

Итак, во второй половине марта 1918 г. на Шемаху двигался большой, прекрасно вооруженный отряд армян из самых разных уездов. Рассчитывать на помощь закавказских властей не приходилось.

Один из инцидентов произошел в Шемахинском гарнизоне и перерос в открытую перестрелку: армянские и русские солдаты, решив, что вызванный срочно в город исполняющий обязанности начальника милиции Тарлан бек Алиярбеков назначен командиром гарнизона, стали грабить склад оружия.

Узнав об этом собравшиеся в городе вооруженные жители из окрестных селений бросились к гарнизону, пытаясь помешать грабежу. Произошла перестрелка между солдатами гарнизона и местными мусульманами, с обеих сторон были раненые. Прибывшие на место Азад бек Коджаманбеков, член делегации, призванный утихомирить армянский отряд, и Т.Алиярбеков успели лишь приостановить разгром последних патронных ящиков и с трудом успокоить мусульман, после чего прекратили стрелять и армяне. Однако в это время были получены сведения, что армянский отряд выступил из Козлы-Чая и двигается к Шемахе.

Напряжение и нервозность населения нарастали, азербайджанские власти стали предпринимать конкретные меры для защиты города. Под командованием Алиярбекова отряды стражников и милиции заняли подступы к Шемахе со стороны Чухур-Юрта, чтобы не пропустить отряд в город.

 

Также был сформирован отряд добровольцев из Шемахи и сел, которому приказано было окопаться по дороге между Ангехараном и Шемахой, и в случае, если армянский отряд направится в Шемаху, не допустить его. Если же он пойдет мимо, то не допускать никаких столкновений. Шемахинское духовенство просило крестьян не поддаваться на провокации и заклинало их, чтобы они первыми не произвели ни одного выстрела.

На другой день (15 марта по старому стилю) в 5 часов утра было получено известие, что отряд благополучно проследовал через Ангехаран и направился в село Матрасы через Мейсары. Однако спустя час в городе поднялась тревога, что со стороны Мейсары и Матрасы армяне наступают на Шемаху.

Началась стрельба из пушек со стороны Матрасы, на что мусульмане, сидевшие в окопах, тоже открыли огонь.

«Благодаря тому, что мусульмане не оставляли своей позиции, армяне в этот день не могли занять город. Бой продолжался до 4 часов вечера. Видя, что ничего не могут сделать, армяне стали отступать на Матрасы. Я не пустил дальше стрелять мусульман, успокоил их, что армяне сдадут все привезенное им оружие в местный гарнизон и этим сегодняшний конфликт кончился», — рассказывал позже Т.Алиярбеков.

В результате этой перестрелки с обеих сторон были жертвы, однако столкновения на этом не закончились.

[Мы из Мегри]

«При отступлении мусульман армяне, проживающие в верхней части города, из своих домов и дворов открыли по ним стрельбу, полагая… что мусульмане будут стрелять в них. На эти выстрели мусульмане тоже открыли огонь. Когда об этом стало известно в Нижней мусульманской части, то мусульмане избрали почетных людей, которые по двум дорогам отправились наверх, чтобы выяснить недоразумение и прекратить стрельбу. Когда делегация проходила мимо дома врача Сазонова и почтальона, в нее из дворов этих домов была открыта стрельба армянами. Крестьяне-мусульмане из мести подожгли эти два дома, которые и сгорели со всем имуществом».

Это был единственный случай, когда мусульмане напали на Верхнюю часть города, где проживали в основном армяне и русские, и учинили разгром и поджог нескольких домов. Среди этих домов оказался и дом глубоко чтимого среди мусульман русского врача Сазонова, которого вместе с семьей приютила азербайджанская семья Саламовых.

Итак, азербайджанским властям Шемахи по многим объективным причинам не удалось ни помешать продвижению вооруженного отряда в укрепленное армянское село Матрасы, ни тем более разоружить и обезвредить его. Однако присутствие в городе нескольких сот вооруженных крестьян из окрестных сел, готовых к бою отрядов милиции и решимость мусульман отстоять город с оружием в руках, с одной стороны, и возможные при этом случаи расправы над армянским населением, с другой, всерьез озадачили армян. Можно предположить, что именно эти обстоятельства вкупе послужили тому, что нападение в этот день армяно-большевистских войск на Шемаху не состоялось.

В тот же день городской голова Теймур бек Худавердиев получил письмо от армянского архиепископа Баграта с выражением сожаления по поводу печального недоразумения и с предложением собрать Межнациональный комитет для выяснения положения и примирения.

 

Совещание проходило в доме Лалаева, присутствовали представители всех народов и конфессий, живших в Шемахе: азербайджанцы, армяне, грузины, русские и молокане. На собрании был заключен мир, закрепленный в Акте и подписанный духовными лидерами мусульман и армян, а также представителем русского населения.

На следующий день Баграт сказал: «Я отдам свою голову на отрез, если с армянской стороны будет какое-либо выступление против мусульман«. «Было объявлено, что нарушители мира будут караться смертной казнью. Мусульмане успокоились и радовались«… Почти все оставшиеся в городе вооруженные крестьяне покинули Шемаху и разошлись по своим селам. Однако азербайджанские деятели так и не дождались ответа от вооруженных армянских отрядов Матрасы. В село ухал Баграт, но обратно уже не вернулся и никаких сообщений ожидавшему ответа Межнациональному комитету не прислал.

На рассвете 18 марта город был разбужен залпами орудий.

«Через час-полтора начался обстрел Нижней мусульманской части города из пушек и ружей», — вспоминал позже князь Леван Георгиевич Вачнадзе, чиновник Министерства земледелия и государственных имуществ.

Оказалось, что город окружен армянами и молоканами. Они открыли пушечную стрельбу, а в самой Шемахе начался обстрел Нижней мусульманской части города со стороны Верхней армянской части. В это же время армяне пошли в наступление из Матрасы. Мусульмане Шемахи с оставшимся в городе небольшим числом крестьян также взялись за оружие.

«Мусульмане держались до 12 часов дня, пока молокане со стороны села Джобаны не ударили им в тыл, открыв… стрельбу из пушек. После этого выступления мусульмане растерялись. Когда армяне-горожане заметили растерянность мусульман, они спустились с Верхней части… в Нижнюю и приступили к поджогам домов».

Обстрел Шемахи с двух сторон — из армянского села Матрасы и молоканского Джобаны — продолжался до вечера. К этому времени пожаром была уничтожена самая престижная часть города — Пир-Ширван, богатые жилые кварталы, принадлежащие мусульманам. Начались грабежи. К вечеру стрельба из пушек прекратилась, но армяне-шемахинцы продолжали обстреливать Нижнюю часть. Ночью представители мусульман собрались в доме городского головы Худавердиева, где приняли решение сдаться без всяких условий и послать к армянам парламентеров.

В 4 часа утра из Матрасы был доставлен ответ, где армяне требовали от мусульман выдачи всего оружия. Оружие было сдано, но и после этого поджоги мусульманских домов, грабежи и убийства продолжались еще несколько дней.

 

Улицы были полны трупами мусульман — мужчин, женщин, стариков и детей. Армяне и молокане толпами врывались в дома мусульман, вымогали деньги под угрозой убийства или поджога, грабили все ценности, а то, что не могли увезти, громили и сжигали, при этом нередко убивали всех попавшихся им на глаза. Уже в первые дни были полностью уничтожены восемь семейств и убиты сотни мирных мусульман. Награбленное увозили в армянские и молоканские села.

«Настали невозможные дни для мусульман. Никто не мог выходить из дома, не рискуя жизнью, да и у сидящих дома под угрозой смерти отнимали деньги; бывали и такие случаи, что вызывали десятками лиц в управление образовавшейся в городе армянской власти, и лица эти из управления пропадали не известно куда».

Начались убийства видных представителей мусульман. Те вынуждены были скрываться или разными путями уходить из города. Хотя после вмешательства «опомнившихся молокан» на третий день погромов наступило «видимое спокойствие», однако бесчинства и насилие не прекращались, пока в Шемаху не вступили азербайджанские войска из Гянджи. Слухи о том, что из Гянджи идет вооруженный отряд на выручку шемахинским мусульманам, заставили армян и молокан в спешке покинуть город.

[Мы из Мегри]

Вооруженный отряд гянджинцев из нескольких сот всадников лично возглавил известный к тому времени русский и азербайджанский политический и общественный деятель, юрист, депутат I Государственной думы Исмаил Хан Зиадханов и вошел в сожженную и разгромленную Шемаху, еще не успевшую похоронить своих зверски убитых жителей. Покинувшие город представители мусульманских властей вернулись в Шемаху.

Обсудив с ними создавшееся положение, Зиадханов вместе со своим отрядом стал преследовать армян и повел наступление на Матрасы. Завязался бой, в ходе которого армяне оставили Матрасы и отступили в Козлу-чай. Матрасы было взято Исмаил Ханом и разгромлено, но не сожжено и не разрушено. Было обнаружено 450 мешков муки, 25 бочек соленой рыбы и огромное количество копченого мяса: армяне заранее делали большие запасы.

Зиадханов вызвал из Козлу-чая представителей молокан и предложил выдать армян или же удалить их из села. Молокане попросили два дня. Однако через два дня отказались и потребовали, чтобы их пропустили вместе с армянами. Зиадханов не согласился и двинулся на Козлу-чай. Вступив с армянами в перестрелку, он убедился, что армянские и молоканские войска превосходят его отряд численностью в несколько раз. Стало известно, что из Баку прибыли новые армянские войска с большим транспортом оружия, противостоять которым отряд Зиадханова не мог, и гянджинцы отступили в Шемаху.

Здесь Исмаил Хан собрал народ и предложил всем немедленно уехать, кто куда может и кто в чем был, предупредив, что ожидается нападение и армяне не пощадят никого. Среди населения начались смятение и паника. В ту же ночь Зиадханов с отрядом уехал из Шемахи; вместе с ним покинуло город много горожан, оставив на произвол судьбы свои дома.

Остались лишь беднейшая часть населения и много мужчин, не пожелавших покинуть свои дома, а также больные, старики, женщины и дети, которым некуда было ехать. Покинули город и некоторые известные представители мусульманского общества, тем самым спасая свою жизнь, поскольку, как показали дальнейшие события, все оставшиеся в городе общественные деятели мусульман и представители духовенства были зверски замучены и убиты армянами.

Однако ни в этот день, ни в последующие три дня ожидаемого наступления армян не последовало, и обманутые наступившим затишьем почти половина горожан — около 3 тыс. человек — вернулись и прожили, как оказалось, два своих последних дня.

В десятых числах апреля армяне во главе с небезызвестными Степаном Лалаевым и Татовосом Амировым окружили Шемаху и как смерч пронеслись по городу. Были разгромлены, разрушены и сожжены до основания все без исключения дома, торговые и гражданские объекты, принадлежащие мусульманам. Город был охвачен пожаром и к следующему утру совершенно уничтожен.

Оставшееся в Шемахе население было расстреляно, вырезано и перебито с особой жестокостью. Пытавшихся покинуть город ловили на дорогах и расстреливали там же. При этом не щадили ни стариков, ни женщин, ни детей. Со списком в руках армяне ходили по домам наиболее известных, активных и богатых мусульман, поджигая дома и грабя имущество с особым упоением, а самих хозяев, не покинувших город, убивали на месте, подвергая при этом оскорблениям, пыткам и насилию.

Были убиты городской глава Теймур бек Худавердиев, с невиданной жестокостью был убит всеми уважаемый ахунд Джафар-Кули, оставшийся в городе ради своих прихожан, не имеющих возможности выехать. Армяне ворвались как в дом ахунда, так и в мечеть, где он закрылся вместе с до 400 женщинами с детьми. Все они были убиты, а сам ахунд Джафар-Кули перед смертью был изуверски замучен: ему выдернули бороду, выбили зубы, отрезали язык, уши и нос.

Шемахинские мечети стали намеренной мишенью погромщиков во время их второго нападения на город. Инициатором уничтожения мечетей вместе с собравшимися там женщинами и детьми был С.Лалаев. По его приказанию армяне загнали оставшихся жителей в уже переполненные мечети, заперли и сожгли. Тех, кто пытался спастись, расстреливали. По мечетям стреляли также залпами орудий, и Лалаев сам командовал одной из этих акций.

В итоге 13 приходских мечетей в мусульманских кварталах, в том числе соборная пятничная Джума мечеть, были сожжены и разрушены. Джума мечеть была гордостью шемахинцев и особо дорога им не только как святыня и место молитвы, но также как памятник древности. Построенная в 743-744 г., она выдержала несколько землетрясений, получая небольшие повреждения, которые каждый раз восстанавливались горожанами.

Кроме мечетей, были разгромлены святые места, кладбища и т.п. При этом полностью уцелели русская православная и армянская апостольская церкви, а также армянская церковь Св. Богородицы в Матрасы, занятом войсками Зиадханова. Мусульмане чужие храмы не трогали…

Весть об этой чудовищной расправе над мусульманами Шемахи, в результате которой заживо погибли в огне около 3 тыс. человек, в основном женщин и детей, долетела до всех городов и уездов Азербайджана, вызвав ужас и негодование не только среди мусульман, но и всего населения.

На следующий день в Шемаху прибыли молокане из соседних сел и увели оставшихся в живых около 500-600 женщин-мусульманок с целью их спасения в молоканское село Кыз-мейдан. По настоянию армян все они как пленные были отправлены в Баку, половина из них умерла по дороге от голода, холода, страха и перенесенных страданий. Все плененные шемахинки были освобождены только после взятия Баку в сентябре 1918 г. турецко-азербайджанскими войсками.

Впрочем, Лалаев «щадил» молодых красивых девушек и женщин, запретив своим солдатам их сразу убивать. По его приказу солдаты уводили молодых мусульманок в его собственный дом, раздевали их, насильно поили, заставляли танцевать под звуки зурны, затем насиловали, после чего одних убивали на месте, а других сбрасывали с высокого балкона. Всеми этими оргиями руководил сам Лалаев, который лично насиловал и убивал. Из всех обесчещенных жертв Лалаева удалось спастись лишь семи девушкам.

Степан Лалаев, которому в 1918 г. было 27 лет, был сыном шемахинца Балабека Лалаева, ярого дашнакцакана и националиста, активного участника армяно-азербайджанских столкновений 1905 г., убитого вместе с женой во время этих же событий в Баку. Какие бы чувства мести ни владели душой будущего чудовища все эти годы, он, тем не менее, припеваючи жил в своих имениях в Шемахе и Баку.

Отслужив небольшое время в российской армии, Лалаев в 1917 г. вернулся в Баку и вел более чем праздную и развратную жизнь, был вхож во многие элитные семьи разных национальностей Баку и Шемахи, близко дружил с отдельными членами семей мусульманской знати и поддерживал отношения со многими представителями средних сословий.

Не случайно, что его как по имени, так и в лицо знали многие жители этих городов и опознавали во время бакинских и шемахинских событий. При своем особом нраве он вместе с тем активно участвовал в деятельности «Дашнакцутюн» и Армянского национального совета, блестяще справившись с той ролью, которая была ему отведена этими организациями в предстоящей резне мусульманского населения этих городов.

[Мы из Мегри]

Однако в Шемахе свирепствовал не только Лалаев. Это начальник почтово-телеграфной конторы Аршак Гюльбандов и его сын, офицер, бывший помощник Шемахинского уездного начальника Гавриил Караогланов; владелец аптекарского магазина Михаил Арзуманов, бывший уездный комиссар Атабеков, бывший пристав в Шемахе Хачанов, владелец галантерейного магазина Енок Иванов-Иванянц и его сын Аршак, владелец бакалейного магазина Петросянц, парикмахеры Самвел Долиев и Ованес, инструктор по виноградарству из Карабаха Агамолов, братья Владимир и Мамикон Долиевы, Карапет Караманов, жители Матрасы Герасим и Сандрик Агриевы и др.

Из свидетельств русских жителей становится также известным, что армяне расстреливали и представителей христианского населения, которые так или иначе поддерживали мусульман, близко общались с ними, или даже за то, что они спускались в мусульманскую часть города за провизией. Не менее беспощадны армяне были к своим немногочисленным соплеменникам, которые пытались помочь своим знакомым или соседям-мусульманам.

Особую же роль в Шемахинских событиях как мусульмане, так и христиане отводили армянскому архиепископу Баграту. Многие, в том числе представители мусульманского духовенства и знати, считали Баграта идейным руководителем шемахинских армян, выступивших против мусульман. Баграт обманывал мусульман, ведя «двуличную политику» и являясь «главным руководителем выступления армян против мусульман-шемахинцев и всех несчастий, постигших последних».

Следует упомянуть о поведении армян в других городах. Армяне, почувствовав себя победителями, открыто поздравляли друг друга, армянская знать устраивала балы, а «известная армянская благотворительница из семьи Адамовых послала в одно благотворительное общество голову сахара, объяснив что еще раньше обещала пожертвовать эту голову в тот день, когда будут вырезаны мусульмане».

Нападения, поджоги, разгромы, разбои и грабежи по отношению к мусульманам, проживающим в пределах всего Шемахинского уезда, продолжались вплоть до прихода турецко-азербайджанских войск.

«Когда турки начали наступать от села Ахсу, армяне и молокане ночью окружили наше селение и открыли стрельбу. Мы все бежали, оставив все свое имущество. Во время обстрела было убито 20 человек наших односельчан, 15 мужчин и 5 женщин. Все наше движимое имущество и весь скот были похищены. Потом селение было подожжено …осталось всего пять домов».

«Отрезвление» пришло после освобождения Баку турецко-азербайджанскими войсками 15 сентября 1918 г. и происходящих в эти дни кровавых событий, когда вновь столкнулись армяно-азербайджанские силы: на этот раз оставленные своим командованием на произвол судьбы тысячи армянских солдат и пережившая мартовские трагедии часть местного мусульманского населения, переполненная чувством гнева и отмщения.

В городе воцарился хаос. Существует множество документов о том, что даже после падения «христианского Баку», т.е. 16-18 сентября, армянские банды не прекращали грабить, убивать, сжигать как в окрестных деревнях, так и в мусульманских кварталах Баку. Одновременно начались нападения на армянские кварталы города.

«Со всех уголков города народ — почти исключительно армянское население — бесконечными караванами бежал и накоплялся на пристанях. Естественно, что при таких условиях эвакуация была организована очень плохо. И что можно было сделать в несколько часов при недостаточности пароходов, когда, кроме десятков тысяч бегущего населения, на те же пароходы надо было нагрузить войско, снаряжение и различное государственное имущество, насколько это возможно было в эти несколько часов», — писал один армянский автор.

Оставим на совести этого автора, оправдывающего вывоз из Баку в первую очередь различного «имущества» неизвестно какого характера и неизвестно какого государства, притом вместо живых людей — своих соплеменников. Отметим, что первыми покинули город все т.н. лидеры армян — главари Армянского Национального Совета, военачальники, знать и все богатые армяне. Еще до сдачи города его покинуло руководство тогдашнего правительства — «Диктатуры Центрокаспия», наполовину состоящего из армян.

При этом следует напомнить, что за три недели до этих событий именно Армянским национальным советом был отвергнут ультиматум подполковника Германского генерального штаба Паракена и Главкома турецкими войсками Мурсал-бека о сдаче города без боя — взамен на неприкосновенность жизни, имущества и свободы армянского населения города.

К слову сказать: ни во время взятия Баку, ни в последующие дни русские, а также другие представители христианского населения города не пострадали. Была пролита кровь только азербайджанцев и армян. Последние были предательски брошены своими предводителями на произвол судьбы. Как бы ни желали задать себе вопрос, почему «расправа грозит именно армянскому населению», лидеры армян, убегавшие в спешке, захватив «государственное имущество», прекрасно знали, что часть азербайджанского населения, пережившего мартовскую трагедию, ущемляемого и оскорбляемого все последующие месяцы, попытается воспользоваться сложившимися условиями полной свободы действий при смене власти и отомстить армянскому населению.

Селения Шемахинского уезда были окончательно освобождены в середине июля 1918 г. Учитывая наличие разрозненных вооруженных армяно-молоканских банд, все еще бесчинствующих в мусульманских селах, отдельным турецким частям, остановившимся в Шемахе и занимающимся наведением порядка, пришлось непосредственно водворять азербайджанских крестьян в их села.

За март-июль 1918 г. более ста селений Шемахинского уезда были сожжены и разгромлены, а жители 110 селений пострадали от нападения армяно-молоканских банд. Некоторые из них подверглись неожиданному и коварному нападению и лишь изредка могли оказать сопротивление.

Жители отдельных селений, добровольно сдавшие свое оружие армяно-молоканским отрядам и обнадеженные ими, что после этого их не тронут, оказались застигнутыми врасплох и вследствие этого также понесли огромные жертвы и испытали невероятные мучения. Население нескольких сел спасалось бегством при приближении врагов и отступало под обстрелом. Население других сел, оставив свои дома, уходило заблаговременно до прихода армян или молокан, или тех и других вместе.

Общее число погибших сельских жителей — только убитых во время нападений и в плену — составляло 10 341 человек, из них 4359 были женщины и дети. Число умерших от холода, голода и болезней во время многомесячных скитаний в горах, лесах, степях и даже среди беженцев, заполнивших города и села других уездов, намного превышало число убитых во время самих погромов, достигая нескольких десятков тысяч.

Общий размер имущественного ущерба, причиненного крестьянам мусульманских селений Шемахинского уезда, составлял только по зафиксированным убыткам 607 млн 167 тыс. 420 рублей. Степень же морального и психологического ущерба не поддавалась измерению.

По материалам 1918pogroms.com. В кавычках — цитаты из документов того времени

[Мы из Мегри]

Политика дашнаков Араратской республики в отношении азербайджанцев (1918-1920)

 

Айдын Балаев

Провозглашение в мае 1918 года на Южном Кавказе, на землях азербайджанской исторической области Чухур-Саад Араратской республики означало восстановление армянской государственности после почти тысячелетней ее утраты в Малой Азии.

Это произошло, во-первых, в результате ликвидации в первой трети XIX века азербайджанских Эриванского и Нахчыванского ханств, территория которых была объявлена Российской империей «Армянской областью». В 1850 году эта область стала Эриванской губернией. Во-вторых, армянская государственность появилась там, где её прежде никогда не существовало.

В-третьих, это в немалой степени стало возможным благодаря доброй воле Азербайджанской Демократической Республики. Дело в том, что 29 мая 1918 года Национальный совет Азербайджана принял «решение об уступке Эривани армянам, поскольку для образования армянского государства им нужен был политический центр, а таковым после отхода Александрополя (Гюмри. – А.Б.) к туркам мог быть только Эривань».

Правда, взамен армянская сторона обязалась отказаться от всех территориальных притязаний к Азербайджану. Но, как показали дальнейшие события, армяне даже не думали выполнять взятое на себя обязательство.

Более того, они начали проводить активную политику этнических чисток в компактно населенных азербайджанцами регионах новообразованной Араратской Республики. Как выразился тогда один из армянских парламентариев, нам «нужна территория, освобожденная от мусульман…».

Внутренняя политика правительства Армении в 1918-1920 гг. отличалась крайним национализмом и агрессивностью в отношении неармянского населения республики, которое фактически было поставлено вне закона. Учитывая, что азербайджанцы составляли большинство населения во многих провинциях Араратской республики, именно они стали главной мишенью этой политики.

Путем систематического террора и угроз власти пытались заставить азербайджанцев покинуть свои родные очаги с целью последующей армянской колонизации этих земель. В 1918-1920 гг. «дашнакское правительство бомбардировало мирное население азербайджанских деревень под предлогом невыполнения государственных требований».

 

В результате, были разрушены и сожжены сотни азербайджанских сел, а 150 тысяч азербайджанцев-беженцев из Армении скитались по территории Азербайджана без крова и средств для существования.

Так, командир Баш-Гярнинского отряда подполковник Мелик- Шахназаров в своем рапорте начальнику отдельной армянской дивизии от 7 ноября 1918 года сообщал о бомбардировке всех сел этого района, примыкающего к Эривани. Он докладывал о «занятии 30 азербайджанских сел и о продвижении вперед с целью бомбардировки оставшихся 29 сел, на что просил разрешения начальства».

[Мы из Мегри]

Участник одной из подобных карательных операций замечал, имея в виду азербайджанцев, что «иногда жалеешь пули для них». В связи с этим, по собственному признанию бандита, после боя он «собрал всех мужчин, женщин и детей и покончил с ними, набив камнями колодцы, в которые они до этого были мною сброшены».

За счет имущества жителей разрушенных азербайджанских сел дашнакское правительство пыталось пополнить свою казну, которая находилась в катастрофическом состоянии из-за хозяйственной разрухи.

После захвата азербайджанских сел Занги-Басара один из дашнакских «деятелей» в июне 1920 года докладывал премьер-министру А.Оганджаняну: «Этот регион так богат, что в состоянии перекрыть наши долги в несколько раз». И предлагал срочно направить сюда представителя правительства, чтобы забрать в свои руки все оставленное азербайджанцами богатство.

Для изгнания азербайджанцев дашнакское правительство не ограничивалось только карательными мерами. Под видом политики «национализации государственного аппарата» все служащие неармянской национальности отстранялись от работы. При этом правительство решило, что «армяне, не владеющие армянским языком, остаются на работе».

Таким образом, все сводилось к устранению из госаппарата «неармян». В результате этой шовинистической политики в течение 1918-1920 годов численность населения Араратской республики в границах позднее объявленной Республики Армения уменьшилась с 1 млн. 200 тыс. до 770 тыс. человек, в первую очередь за счет уничтожения и изгнания из страны азербайджанцев и представителей других «нетитульных» наций.

Даже А.Лалаян признавал, что за 2,5 года существования Армянской Республики численность азербайджанцев сократилась на 77%, т.е. каждые двое из трех азербайджанцев вынуждены были покинуть пределы Армении.

 

Поэтому неудивительно, что к 1920 году во многих регионах Араратской республики, в частности в Эчмиадзинском, Сурмалинском и Новобаязетском уездах, в буквальном смысле слова не осталось «ни единой мусульманской души, а все их движимое и недвижимое имущество поступило в неприкосновенный фонд Айастана».

В связи с невыносимыми условиями существования 9 сентября 1919 года азербайджанцы — граждане Араратской республики вынуждены были обратиться к премьер-министру Азербайджанской Демократической Республики Н.Юсифбекову с просьбой предпринять «шаги к выселению мусульман, находящихся в орбите Армянского государства, в Азербайджан».

Эти события 1918-1920 годов можно квалифицировать как начало процесса превращения Армении в моноэтничную республику через уничтожение и изгнание азербайджанского населения.

Таким образом, путем террора и этнических чисток дашнаки создали на исконно азербайджанских землях свою государственность и, вдобавок «в знак благодарности» развернули военные действия против Азербайджанской Демократической Республики.

По материалам журнала IRS Наследие

[Lyasya0909]

Как всё поучительно, спасибо большое!

[Мы из Мегри]

Как Ираван превращали в Ереван, а Иреванское ханство — в моноэтничную Армению

 

Нурани

«Непредсказуемое прошлое» в СССР, как и в других тоталитарных государствах, с годами стало притчей во языках. Честно говоря, можно понять и объяснить, почему переписывали и корректировали события прошлого, обстоятельства свержения царизма, захвата большевиками власти, наконец, оккупации и аннексии независимых государствр возникших на месте распавшейся Российской империи.

Но переделывалась и история куда более древняя. Прежде всего на Южном Кавказе., где вдруг потребовалось превратить азербайджанский город Иреван в новоявленную армянскую столицу.

Строго говоря, цель тут была более чем понятна. Переселять армян из Ирана и Турции на земли Эриванского ханства начала еще Российская империя, создавая таким образом «христианский форпост» на границе с Ираном и Османской империей. Но для этого мало было просто организовать кампанию по переселению — надо было еще и объявить исконно азербайджанские и грузинские земли «исконно армянскими».

Начавшись в годы существования Российской империи, во время существования СССР этот процесс достиг размеров гротеска. В который, однако, предписывалось верить. И «арменизация» чужих земель шла чаще всего при помощи откровенных фальсификаций.

Особенности национальной истории

Армянскую историю изучать нелегко. Она большая, сложная, временами неизвестная и часто противоречивая, так как часто искажена армянскими же историками, переусердствовавшими в «удревнении» истории своего народа. Существует богатая хроника для изучения, однако тексты и традиции не рассматривались так детально и критически независимыми учеными, как это делалось в отношении многих других старых народов.

Армянская история изучалась и писалась почти полностью армянами, — отмечал, напомним, известный американский исследователь Поль Хенце в своей статье «Истоки армянского насилия: где они берут начало?» писал: «Люди, пишущие свою историю сами, склонны прославлять свое прошлое и избегать объективного рассмотрения противоречивых ее черт. Армяне подвержены этому более чем большинство народов, а во второй половине XX века эта тенденция особенно усилилась«.

 

И, честно говоря, неудивительно, что уже потом, с началом карабахского конфликта, на страницы армянских и «центральных», то есть московских, газет выплеснется огромное количество разного рода «исторических исследований», авторы которых убеждали легковерную аудиторию, какие земли, где жили азербайджанцы, турки, грузины, будто бы являются «исконно армянскими». В ход шло все, от фальшивок до воспоминаний путешественников.

Впрочем, насколько «исторические выкладки» — основание для территориальных претензий, в особенности если речь при этом идет о событиях, случившихся, по уверению очередных «историков-фантастов», до новой эры.

В самом деле, исторические карты, свидетельствующие о былом величии, существуют в исторической памяти многих народов, будь то Великое княжество Литовское или империя Габсбургов. Но «Великая Армения» — случай уникальный. Прежде всего потому, что представляет она собой не просто историческую теорию, пусть и весьма сомнительную, но и руководство к действию. Точнее, план по захвату земель соседних народов. И «доказательства» существования этой самой «Великой Армении» получали при помощи откровенных фальсификаций.

Наибольшую известность приобрела история, когда в 1971 году в ереванском «Историко-филологическом журнале» было опубликовано возмущенное письмо Бориса Пиотровского, академика, директора Государственного Эрмитажа.

Академик писал: «В своем выступлении 24 марта с/г на заседании президиума Академии наук Армянской ССР я указал на то, что в изданиях академии и в ряде журналов были напечатаны статьи о древнем иероглифическом письме Армении, в которых авторы арабское письмо выдавали за хайасские иероглифы XIX-XVII вв. до нашей эры. Тогда я посчитал ограничиться лишь устным сообщением, но письма, направленные С.Айвазяном в разные инстанции, в том числе и в президиум Академии наук Арм.ССР, показали, что он считает мое выступление на президиуме неверным. Поэтому я и прошу вас опубликовать мои замечания«.

По словам Пиотровского, в ряде статей С.Айвазян сообщал об открытом им иероглифическом письме XIX в. до нашей эры и без затруднений дает перевод этих надписей, сравнивая знаки на скалах Мецамора со знаками, сохранившимися в армянских рукописях, в свое время изданных Н.Эмином («Исследования и статьи Н.О.Эмина», М.1896). В «Известиях академии наук» Арм.ССР («Науки о Земле». XVII.6.Ереван, 1964), были опубликованы бронзовые «личный доверительный знак» и монеты с хайасскими иероглифами, «предшествующими знакам древне армянского (гикосского) иероглифического алфавита».

Далее в статье Б.Мкртчяна, напечатанной на английском языке (The Mystery of Metsamor) в чехословацком журнале «New Orient»(1967), кроме прорисовок «хайасских монет XIX в. до н.э.», помещены также и фотографии. Когда эти монеты были переданы на определение в отдел нумизматики Исторического музея Армении, то было получено следующее заключение: «Медные монеты, изображенные в журнале, совершенно неправильно представлены как денежные единицы XIX века до нашей эры. На самом деле это монеты (со стертыми надписями) XII-XIII вв. нашей эры, выпущенные атабеками Азербайджана из династии Ильдегизидов (1133-1225 гг.н.э.). Таковые имели массовое распространение в средневековой Армении и сопредельных бластях Закавказья«.

После этого заключения института нумизматики Пиотровский отмечал, что прорисовки, опубликованные С.Айвазяном и перепечатанные в статье Мкртчяна, «фантастически ничего общего не имеют с реальностью. Нужно лишь удивляться тому, как решился автор публиковать заведомо подложные прорисовки«.

И тут же отмечает, что не лучше обстоят дела и с «хайасскими надписями» (XVII век до н.э.) на камнях и скалах Мецамора. Так, в процитированной выше статье приведен «мецаморский петроглиф», снабженный переводом текста: «Далее дом огня (богатое помещение). Дважды благословен Акоп, которому принадлежит родниковая земля навечно«. В действительности, по заключению арабистов Института истории АН Арм.ССР, камень представляет собою надгробие с арабской надписью (неточно скопированной): «Али… Касимхан«. Конечно, эта надпись читается не слева направо, как полагал С.Айвазян, а наоборот, справа налево».

 

По утверждению Пиотровского, за «хайасские иероглифы» С.Айвазян принял написанные куфическим письмом имена: Мухаммед, Хасан, Али, причем из тамгообразных знаков, куфических надписей и петроглифов он составил целую надпись, читая ее слева направо.

Когда кончается «восточная сказка»

Но, пожалуй, наиболее остро историю армянских фальсификаций можно проследить на примере Еревана. Точнее, Иревана, который в годы советской власти спешно переформатировали в армянскую столицу.

Британский журналист Том де Ваал в своей книге «Черный сад» писал: «В 1905 году журналист Луиджи Виллари был очарован небольшим кавказским городом с двадцативосьмитысячным населением: «Сводчатые пассажи, впитавшие в себя аромат всех тайн Востока, где расположились занавешенные темной тканью лавчонки, толпы татар, облаченных в длинные синие туники, мелькающие здесь и там зеленые тюрбаны мулл, — все было очень привлекательным. В маленькой открытой комнатке без дверей я увидел учителя, преподающего дюжине мальчиков основы религии. Он нараспев монотонно бубнил свой урок, раскачиваясь вперед и назад. В другой комнате цирюльник сбривал очередной своей жертве остатки волос. На каждом шагу встречались лотки с чаем и кофе, но тех диковинных вкусных восточных сладостей, которые я отведал в Константинополе и Сараево, найти мне не удалось. Огромные нескладные верблюды отдыхали в темных галереях и крошечных двориках. Миновав зловонный базар, вы неожиданно выходите к прекрасной мечети, называемой Гек Джами. Этим городом был Ереван. В то время его смешанное население составляли армяне и мусульмане, городским головой был русский, а атмосфера его была напоена духом Ближнего Востока. В течение нескольких веков Ереван был форпостом Персидской империи, но ко времени его посещения Виллари город на протяжении уже почти восьмидесяти лет находился в российском владении».

Как признавал де Ваал, Ереван стал столицей Армении чуть ли не по ошибке: «Многие армяне считают Ван своей столицей, — писал другой путешественник, Уильям Элрой Куртис, побывавший в Ереване спустя пять лет после Виллари в 1910 году«.

О том, как Ираван превращали в Ереван, а Иреванское ханство — в моноэтничную Армению, рассказывали не только азербайджанские, но и грузинские ученые. В частности, профессор Сухумского университета Гурам Мархулия.

Он писал: «Армянская этническая и топонимическая реформы не в состоянии скрыть историческую правду, армянские «этимологи», коренным образом изменив азербайджанскую и грузинскую топонимику исторических грузинских и азербайджанских областей, предлагают свое, в основном, лирическое толкование. Армянские легенды возводят основание Еревана к Ною, выводя название города из восклицания: «Ереванц!» (Она появилась!), якобы сделанного Ноем, когда из-под воды показалась вершина Арарата. Это считается примером т.н. народной этимологии, таким образом, согласно армянским преданиям конца XIX века, Ереван — это первый послепотопный, а значит, самый древний город на планете, к тому же Ной был армянином, своим восклицанием «Ереванц» — Ной случайно выдал свою национальную принадлежность. Так армяне ковали себе историю и культуру, выдав ее затем за летопись «древней великой Армении».»

[Мы из Мегри]

«Искусственно удревнить историю возникновения города Еревана армянским делателям истории не удавалось до 1950 года. В 1950 г. армянские-советские археологи на холме Арин-Берд нашли каменную плиту, согласно клинописной надписи город Эребуни основан урартским царем Аргишти I,» — продолжает он в своей статье. «Расшифровали надпись, говорящую о сооружении урартской крепости Эребуни в 782 г. до н.э., вся Армения ликовала, мол нашли все-таки, что моментально стало основанием для властей Армянской ССР отпраздновать 2750-летие Еревана в 1968 г. Хотя в надписи упоминаются три клинописных знака «РБН» (в древности гласных букв не было), это незамедлительно было расшифровано как «Эребуни». К тому же не было в древней надписи и четкого указания географического расположения города «РБН». Однако совершенно непонятно, какое отношение к Урарту имеет Армения? Армяне к этому времени еще были в поисках своей исторической родины, и они еще не обитали на Кавказе».

 

Об этой странной истории писал исследователь Виктор Шнирельман: «Никакой прямой связи между археологическим открытием и состоявшимися позднее празднествами (в Советской Армении) не было. Действительно, ведь пышный общенародный праздник организовали не археологи, а власти Армении, затратившие на это огромные средства. Да и какое отношение имеет столица Армении Ереван к урартской крепости, связь которой с армянами еще требует доказательств? Ответ на поставленные вопросы не представляет секрета для того, кто знает новейшую историю Армении. Искать его надо в событиях 1965 г., всколыхнувших, как мы увидим ниже, всю Армению и давших мощный импульс подъему армянского национализма».»

«То есть, если бы не было случайной и неправильно расшифрованной археологической находки, то армяне так и не узнали бы о том, что их «родному» Еревану, оказывается, почти 2800 лет», — иронизировал ученый.

Шнирельман писал: «В действительности, согласно историческим фактам, Иреван был основан в начале XVI века как опорная крепость Сефевидской (тюрко-азербайджанской) империи на границе с Османской империей. Чтобы остановить продвижение османов на восток, шах Исмаил I Сефеви в 1515 году приказал построить на реке Зенги крепость. Строительство было поручено везирю Реван-гули хану. Отсюда и название крепости — Реван-кала. В дальнейшем Реван-кала стала городом Реваном, далее Иреваном. По мнению некоторых востоковедов, топоним «Ираван» состоит из соединения тюркского слова «ир», в средние века обозначающего «волнообразные вершины гор; склоны гор, направленные к солнцу», и персидского «ван», которое переводится как «местность». Затем в период ослабления Сефевидской империи образовалось свыше 20 независимых азербайджанских ханств, одним из которых и стало Иреванское, просуществовавшее вплоть до вторжения в регион Российской империи и захвата Иревана в начале XIX века.

Согласно списку И. Шопена, составленному в момент присоединения армянской области к России, территория ханства состояла из следующих областей-Махалов: Ведибасар, Зенгибасар, Гернибасар, Басаркечар, Дерелаязь, Гекча, Зангезур, Гырхбулаг, Абаран, Саадлы, Сеидли, Деречичек, Дерекенд, Талын, Сердарабад. Сразу же после Туркменчайского договора Николай I, император всея Руси, своим Указом от 21 марта 1828 года образовал на территории Иреванского и Нахичеванского ханств «Армянскую область», в состав которого вошел и город Иреван, в котором на тот период проживали 7331 азербайджанцев и 2369 армян».

Как указывает Мархулия, «в конце XIX века Иреванская губерния занимала на Кавказе третье место по количеству населения азербайджанцев после Бакинской и Елисаветпольской (Гянджинской) губерний. По данным проведенной первой в Российской империи переписи населения, в 1897 году в Иреванской губернии жили 313178 азербайджанцев. Дальнейшие события начала XX века показали, что такая ситуация и послужила причиной продолжения трагедий в истории азербайджанского народа».

Он писал: «В годы после событий 1905-1907 гг. процессы массовых репрессий против азербайджанцев были продолжены в скрытой форме, о чем свидетельствуют статистические данные. Эти данные за 1916 год показывают, что количество населения 5 уездов Иреванской губернии на 1916 год по сравнению с 1831 годом увеличилось в 40 раз, т.е. от 14300 до 570000 человек, но в то же время увеличение азербайджанцев составило только 4.6 раза, достигнув 246600 человек. Или другой пример: если в 1886-1897 годах абсолютное увеличение населения составляло 40000 человек, то в 1905-1916 годах эта цифра была равна 17000, хотя в 1905 году население было на 61000 человек больше, чем в 1886 году. Эти вопиющие цифры говорят о шовинистической политике, проводимой армянскими националистами во время правления царской России, они свидетельствуют о конкретной реализации плана по изгнанию азербайджанцев и создании «Армении без турков», как армяне называют азербайджанцев».

«Пользуясь ситуацией в России после первой мировой войны, февральской и октябрьской революций 1917 года, армяне стали добиваться реализации своих планов под знаменем большевизма. Бакинская коммуна под лозунгом борьбы с контрреволюционными элементами с марта 1918 года приступила к осуществлению преступного плана, преследующего цель ликвидации азербайджанцев по всей Эриванской губернии. Совершенные армянами в те дни преступления навсегда запечатлелись в памяти азербайджанского народа. Лишь в силу своей национальной принадлежности были уничтожены тысячи мирных азербайджанцев. Армяне поджигали дома, предавали огню живых людей. Ими были разрушены национальные архитектурные сокровища, школы, больницы, мечети и другие сооружения, превращена в руины,» — напоминал Мархулия.

Создание Азербайджанской Демократической Республики (АДР) 28 мая 1918 года также не обошлось без жертв — потери части территории, о чем свидетельствует письмо председателя Совета Министров Ф.Х.Хойского министру иностранных дел М.Г.Гаджинскому, в котором говорится: «С армянами мы покончили все споры, они примут ультиматум и покончат с войной. Мы уступили им Иревань.»

Но, увы, предотвратить войну таким способом не удалось.

Мархулия писал: «В 1918-1920 гг. во время массовых истреблений из 575000 азербайджанцев, живших на территории сегодняшней Армении, 565000 было убито и выдворено. Эти данные подтверждаются и армянскими источниками: После дашнаков к 1920 году в Советской Армении тюркское (азербайджанское) население составляло немногим больше 10000 человек. В 1922 г. после возвращения 60000 беженцев азербайджанцы составляли здесь 72596 человек. В годы советской власти армяне продолжили уже ставшую традиционной методику постоянного выживания азербайджанцев с территории Армянской ССР, попыток расширения своей территории за счет соседей. В этих действиях армяне, живущие в Армении и за рубежом, проявляли общую согласованность действий, что свидетельствовало о наличии глобальной стратегии для достижения бредовой идеи о «Великой Армении».

Армянская диаспора, воспользовавшись случаем проведения Тегеранской конференции (1943 г.) обратилась к министру иностранных дел СССР В. Молотову с просьбой разрешения переселения в СССР армян, живущих в Иране. Согласие Иосифа Сталина по этому вопросу фактически заложило основу процессам массовой депортации из Армении азербайджанцев в 1948-1953 года.

В 1945 году руководство Армении подняло вопрос о присоединении Карабаха, обосновывая это экономической связанностью с Арменией, но в тот период эти попытки не достигли цели. Тогда была избрана другая тактика. Сразу же после войны в 1941-1945 годах началось переселение армян из-за рубежа в Армению. Так, в 1946 году из Сирии, Греции, Ливана, Ирана, Болгарии и Румынии было переселено 50900 человек, а в 1947 году из Палестины, Сирии, Франции, США, Греции, Египта, Ирака и Ливана 35400 человек. В 1947 году секретарь ЦК КП Армении Г. Арутюнов, обращаясь в Москву с жалобой на трудности размещения переселяемых армян, предложил циничную идею переселения азербайджанцев, проживающих в Армении, в хлопководческие районы Азербайджана, якобы для обеспечения производительности труда.

Согласно данным, в 1948 году в Азербайджан было переселено 2357 семей (11046 человек), в 1949 году — 2368 семей (10595 человек), в 1950 году — 14361 человек. Из 8110 семей, переселенных в 1948-1950 годах, всего было обеспечено жильем только лишь 4878 семей. В общем, за 1948-1952 года было переселено более 100000 человек. Переселенные люди, в основном прожившие в горной местности и необеспеченные жильем, тяжело переносили знойный климат низменной местности, и среди них имелись многочисленные жертвы. Даже в таких условиях неоднократные обращения переселенных азербайджанцев и руководства Азербайджана в Москву о разрешении расселения в горной местности, в том числе и в Карабахе, было категорически отвергнуто центральными органами. Вот еще одна сторона добровольного переселения во имя развития хлопководства — бесчеловечность к судьбам людей и жертвы тысячи человеческих жизней».

Именно таким образом, за счет депортаций, Армения и превратилась в моноэтничную республику, подчеркивал Мархулия.

«Как утверждают армянские делатели истории, бывший Ираван — средневековая азербайджанская крепость, а ныне Ереван, является «двенадцатой столицей Армении», 10 октября 2010 года армянские мудрецы отметили 2792-летие Еревана. Несмотря на столь преклонный возраст, «старцем» его все же не назовем, так как в действительности самый древний армянский город не имеет даже 100-летней истории,» иронично отмечал ученый.

Из архивов газеты ЭХО

[Мы из Мегри]

Как азербайджанский город Ираван (Эривань) стал столицей Армении

 

Начиная с XVI в. и до 1736 г. Эривань была центром Чухурсадского беглярбекства Сефевидского государства, после чего наряду с другими землями Азербайджана вошла в состав единой административно-территориальной единицы, созданной при Надир шахе Афшаре.

После смерти Надир шаха и распада его империи Эривань стала центром Эриванского ханства, которым правили в основном представители династии Каджаров. После завоевания ханства русскими войсками в 1827 г. его территория вошла в состав Армянской области, созданной указом Николая I от 21 марта 1828 г.

По данным первой камеральной переписи, проведенной в Армянской области в 1829-1832 г., в Эривани проживало 9700 человек, из которых 7331 – мусульмане, т.е. азербайджанцы (75,6%), и 2369 – армяне (24,4%).

Эривань, общий вид. По рисунку художника Ж.Шардена, сделанному в 1673 г.

В последующие годы численность азербайджанского населения поддерживалась прежде всего за счет традиционно высокого естественного прироста, а стремительный рост численности армян происходил в основном за счет их переселения на протяжении XIX и начала ХХ в. В результате, по итогам Всероссийской переписи населения 1897 г., численность армян и мусульман в Эривани уравнялась, составив соответственно 12523 (43,2%) и 12359 (42,6%) человек.

Однако до 1918 г. Эривань так и не стала ни духовным, ни политическим центром для закавказских армян. Как писал историк Фируз Каземзаде, судьба армянского народа решалась не в Эривани. Какая-либо политическая деятельность в городе отсутствовала, и он оставался «захолустьем» закавказской политики.

1796. Эривань. Гравюра

Роль же «центра» для армян выполнял Тифлис, где к началу XХ в. они составляли примерно 30% населения и где была сосредоточена основная часть их политической и интеллектуальной элиты. Именно там в 1890 г. была создана партия «Дашнакцутюн», а в октябре 1917 г. «родился» Армянский Национальный Совет, ставший зачатком будущего армянского правительства.

Неслучайно, что после объявления в мае 1918 г. Грузией и Азербайджаном своей независимости, армянская фракция Закавказского Сейма осталась в сложном положении, поскольку не могла определиться с выбором места для политического центра – столицы республики. Как писал грузинский историк Гурам Мархулия, многие дашнакские лидеры считали Тифлис армянским и не стремились его оставлять.

С целью решения вопроса об определении взаимных границ руководители азербайджанской и армянской фракций проводили в Батуме переговоры, по итогам которых была достигнута договоренность, что Азербайджан не будет возражать против объявления Эривани столицей Армении, а в ответ на этот жест доброй воли Армения откажется от претензий на часть Елисаветпольской губернии, т.е. на нагорную часть Карабаха.

 

Макет Эриванской крепости в 1827 г.

Премьер-министр АДР Фатали хан Хойский озвучил в правительстве АДР результаты переговоров двух Национальных Советов, и мнения разделились. Четверо считали уступку Эривани армянам неизбежным злом, но за решение вопроса в пользу армян 29 мая 1918 г. проголосовали 16 делегатов из 28 членов Национального Совета. В свою новую столицу правительство Армении переехало из Тифлиса 19 июня.

Позже о причинах уступки Эривани Армении упоминает и Ф.Х.Хойский в депеше от 31 июля руководителю азербайджанской делегации на переговорах в Стамбуле М.Э.Расулзаде: «Посылаю вам просимые карты по одному экземпляру с очерчением границ Азербайджана, которые вам надо всемерно отстаивать; если армяне заявят претензии на Карабах, то тогда откажитесь уступать им Эривань».

Согласно 6-му пункту Батумского договора от 4 июня 1918 г. с Турцией Армения брала на себя обязательства обеспечивать безопасность и свободное развитие мусульман, проживающих на ее территории, создаст условия для получения образования на родном языке и отправления религиозных обрядов.

[Мы из Мегри]

В статье газеты «Азербайджан» от 25 сентября выражалась надежда, что «теперь, когда армянам уступлен с болью в сердце центр старинного мусульманского ханства – Эривань, дашнакцаканам надлежит, как это им ни трудно, забыть вражду к мусульманам Закавказья, постараться установить с ними добрососедские отношения».

Однако политика этнических чисток, проводимая Арменией в 1918-1920 гг. с целью вытеснения азербайджанцев со своих родных земель, имела поистине трагические последствия для азербайджанского населения Эривани.

1827. Взятие штурмом крепости Эривань. К. Беггров с оригинала В. И. Мошкова

Газета «Азербайджан» 29 июня 1919 г. это описывала так: «Положение мусульман в Армянской республике трагично. Раньше большинство лучших домов и садов в Эривани принадлежало мусульманам. Мусульмане настолько беззащитны и вне закона в Эривани, что среди бела дня, не говоря уже о ночи, даже в мусульманской части города с них снимают одежду, если она более или менее цела. Точно так же отбираются деньги и ценности. К двум-трем уцелевшим купцам и торговцам ежеминутно предъявляют требование о выдаче денег. В случае отказа их на месте же расстреливают. Положение мусульманской интеллигенции еще хуже, чем купцов. Ни один интеллигент мусульманин не допущен армянским правительством на какую-либо должность. Не избегают грабежа и насилия и частные дома мусульман, откуда армянские молодцы, вооруженные до зубов, уносят «лишние» вещи. Масса зажиточных семей разорены и нищенствуют. Армяне, захватившие дома мусульман, приютившихся в мечети, только по получению крупных сумм возвращают эти дома их владельцам».

И далее: «Армянское правительство сознательно и нарочно поселило армян-беженцев из Турции в мусульманских кварталах и домах. Еще до захода солнца мусульманин спешит домой и наглухо запирает окна и двери. Все это происходит и поныне в столице Армении Эривани. Невзгоды, пытки и мучения, перенесенные мусульманами Эривани, не поддаются описанию. Многие не выдерживают и сходят с ума, другие раньше времени состарились».

1827. Взятие Эривани русскими войсками в 1827 году. Художник Франц Рубо. 1827. План крепости Эривань

А в рапорте исполняющего дела временного генерал-губернатора о положение дел в Нахчыванском крае Карабахскому генерал-губернатору в октябре 1919 г. отмечалось, что «Гаскель (полковник У.Гаскель был назначен Верховным комиссаром Антанты в Армении) и другие американские представители, посетившие Эривань во время разгара уничтожения мусульман, не узнали его, и в Эриване мусульманские представители армянскими властями не были допущены к Гаскелю для открытия и сообщения ему всего горя перенесенного мучений и страданий».

После советизации Армении в ноябре 1920 г. численность азербайджанского населения Эривани продолжала стремительно уменьшаться, что было результатом политики выживания со стороны армянских властей. Об этом свидетельствуют результаты Всесоюзных переписей, периодически проводившихся в СССР.

Так, если по итогам первой такой переписи 1926 г. в Эривани проживало 5216 азербайджанцев (7,8% из общего числа населения города), то, по переписи 1979 г., осталось всего 2341 (0,2 %) азербайджанцев. И, наконец, в результате массовой депортации 1988-1991 гг. из Эривани (Еревана) был изгнан последний азербайджанец…

По материалам И.Нифталиева

[Мы из Мегри]

«Финансовая помощь» Османской империи, которая до АДР так и не дошла (1918 г.)

 

К.Гомон, Я.Абдуллаев

На примере соглашения о предоставлении Турцией финансовой помощи Азербайджанской Демократической Республике раскрывается система коррупции в турецком правительстве перед поражением Османской империи в Первой мировой войне.

Сразу после объявления независимости Азербайджана 28 мая 1918 г. и создания Азербайджанской Демократической Республики (АДР), перед новой национальной властью встал финансовый вопрос. Лидеры страны, прежде всего, ожидали поддержки от Османской империи – страны единоверцев, схожих по культуре и языку.

Уже 11 июня председатель Совета министров АДР, исполняющий роль главы государства Ф.Х.Хойский дал указание председателю азербайджанской делегации, направляющейся в Стамбул, М.Э.Расулзаде: «Правительство наше сильно нуждается сейчас в деньгах. Выпущенные общезакавказские боны, из которых Азербайджану досталось очень мало, иссякли, и мы накануне полного безденежья. Переговоры с грузинами и армянами о выпуске новых бон до сих пор ни к чему не привели и мало надежды на успех, из-за невыгодных для нас условий, которые предлагают грузины. Поэтому единственная надежда на постороннюю помощь. Получить нормальный заем сейчас очень затруднительно, главным образом потому, что нет в наших руках Баку. Рассчитываем на помощь Турции, которая может отпустить нам ввиде ссуды, якобы под отпускаемые для их армии продукты и пр., некоторую сумму от 1 1/2 до 3 млн. лир. Если на отпускаемую турецким правительством ссуду придется заключить какой-нибудь договор, то таковой должен быть подписан Вами, как председателем мирной делегации и делегируемыми нами лицами– Селимбеком Бебутовым и Асад-беком Рустамбековым.»

Правительство вполне могло рассчитывать на благосклонность Турции, поскольку 4 июня заключило с ней договор, в котором оговаривалось, что:

• 1. Верховное командование Императорской оттоманской армии имеет право впродолжении состояния мобилизации производить по железнодорожной сети Азербайджанской Республики военные перевозки всякого рода (перевозки войск, пополнения, военных предметов и материалов и проч.).
• 2. Правительство Азербайджанской Республики обязывается предоставлять в распоряжение Императорского Оттоманского правительства, в случае его просьбы и ввидах использования в военных целях, все оборудования и сооружения, находящиеся в Бакинском порту, а равно все суда, пароходы и другие средства передвижения, ему принадлежащие, кои находятся на Каспийском море.
• 3. Императорское Оттоманское правительство имеет право использовать в своих военных целях все вообще дороги Азербайджанской Республики».

24 июня 1918 г. делегация АДР прибыла в столицу Турции, однако, как сообщал Расулзаде, быстро к делу приступить не удалось, 19 июля он сообщал в Гянджу: «Были интервью, фотографии, визиты, беседы, остроты. Таким образом прошла неделя».

Относительно главного вопроса – о деньгах, Расулзаде не смог обрадовать главу своего правительства: «В Батуме мы для финансового советника и советника по иностранным делам обратились к правительству через Халил-бея. Когда мы прибыли сюда, не нашли в Министерстве финансов Джавад-бея. Побеседовали с Халил-беем и спросили о том, когда будут выбраны вышеуказанные советники. Сведения, которые мне даны на днях, состояли втом, что нашим финансовым советником выбрали из оттоманских специалистов одного человека по имени Халид бей… но он считает необходимым немного подождать».

31 июля Хан Хойский снова отправил в Стамбул депешу, с указанием о «необходимости принятия срочных мер по обеспечению Азербайджана денежными знаками».

 

Председатель правительства буквально умоляет посла: «Самая главная наша забота– отсутствие денежных знаков; в этом направлении совместно с посланной нами делегацией надо принять самые быстрые и энергичные меры, а то не более как через 2 недели мы будем без гроша денег. Немедленно постарайтесь выслать нам взаимообразно пока хоть на 1 млн турецких лир».

На следующий день новое послание в Стамбул отправил министр иностранных дел АДР Х.Мелик-Асланов: «…оставшись совершенно без денег, возлагаем всю надежду на Константинополь и ждем этих денег и бон, о которых Вам писали и для чего были командированы Бебутов и Рустамбеков. Кроме того, после отъезда последних лиц приезжал сюда из Елизаветполя Исмаил Хакки-паша, который обещал выслать нам в короткий срок полмиллиона лир».

2 августа из Турции пришли первые ободряющие новости. Расулзаде писал, что последнюю неделю был болен, но «Асад-бек [Рустамбеков] с Селим-беком [Бебутов] повидались сТалаат-беком, который и раньше занимал пост министра финансов, и получили от него некоторые сведения. Нам дадут на 2 млн лир аванса. Будут печатать на 2 млн лир ассигнаций. Единицей ценности будет считаться «азери». Этот аванс будет на 6 месяцев и срок погашения (исполнения)– 10 лет. Указанные основания утверждены палатой депутатов и только для того, чтобы узнать мнение министра финансов Джавад-бея, находящегося в Европе, подана ему телеграмма. До получения от него ответа будет составлен договор и будет нами подписан».

Также посол упомянул Исмаила Хакки-пашу, связь с которым в Гяндже так и не была налажена. Вскоре терпение правительства лопнуло, и 20 августа 1918 г. в Стамбул вподдержку молодого либерала М.Э.Расулзаде был отправлен более старший по возрасту и почтенный азербайджанский политик, бывший член 1-й и 2-й российских Государственных дум А.М.Топчибашев.

2 сентября Расулзаде отправил еще одно донесение о судьбе долгожданного кредита: «Вопрос денежный мы сумеем разрешить следующим образом: на имя азербайджанского правительства с Управлением оттоманских жел[езных] дорог и военных портов мы заключили договор. Договор подписали я, Се-ълим и Асад-бек. От имени Управления подписал Исмаил-паша. Содержание договора, состоящего из нескольких статей, то, что азерб[айджанское] правительство должно оправдать из своих специальных товаров, как шерсть, хлопок, нефть, продукты питания и др. в размере 1 млн оттоманских лир. По продаже возьмет свои деньги… Договор, если одна сторона не пожелает, тотчас же может расторгнуться. И еще, если достигнет 2 млн естественным образом расторгается. Если обе стороны пожелают продолжения договора, то для третьего миллиона договор может остаться в силе. Кроме этого договора, имеется еще один договор, по которому в счет первого договора Управление жел[езных] дорог азе-байджанскому правительству дает 500 тыс. аванса… Для аванса азерб[айджанское] правительство будет исполнять 5%».

Однако не только денег, но и договора правительство Азербайджан так и не увидело до взятия 15 сентября Баку Кавказской армией ислама.

[Мы из Мегри]

В этот день Расулзаде сообщил Хан Хойскому более конкретные условия финансового договора: «Финансовые дела закончены комиссией, на которую Вы возложили эту обязанность. Как мною было раньше написано, дела по сделкам купли и продажи на 2 млн лир и договор на 500 тыс. лир аванса совершенно закончен и подписан. Из этих 500 тыс. лир 225 тыс. лир отсылается Вам пароходом… 25 тыс. лир остается под ведением Алимардан-бека Топчибашева, которые будут израсходованы на печатание «каимэ»– банкнот и на другие издержки. Другие 250 тыс. лир будут посланы пароходом, который выйдет через неделю… Мы посылаем Вам копию договора на 2 млн лир и договор Ауренса. Асад-бек и Селим-бек выедут на этом пароходе или на том. Для контролирования печатания «каимэ» необходимы 2 человека… Приступлено и к печатанию «каимэ», т. е. азербайджанских денег, начато приготовление клише. Печатание начнется через 20 дней».

Наконец, 16 сентября 1918 г. Соглашение между правительствами Турции и АДР о выделении аванса за счет будущих поставок продовольствия и товаров было подписано. Подписантами выступили министр торговли и промышленности АДР А.Рустамбеков, М.Э. Расулзаде и С. Бебутов с азербайджанской стороны и ферик Исмаил-Хакки-паша – с турецкой.

Но денег правительство АДР так и не получило. 8 октября 1918 г. в Турции сменилось правительство, и Талаат-пашу в качестве великого визиря и главы кабинета сменил Иззет-паша. Азербайджанских посланников новый премьер принял только 21 октября, пообещав исполнение финансового договора. Но 30 октября Турция вышла из войны, заключив сепаратный мир со странами Антанты, что привело к очередной смене правительства.

 

Азербайджанские посланники все же решили выяснить судьбу подписанного договора и обещанных по нему денег. 25 ноября 1918 г. А.М. Топчибашев встречался в Стамбуле сновоиспеченным министром финансов Турции Абдурахман-беем (по происхождению из крымских татар), чтобы прояснить ситуацию хотя бы с 500-тысячным турецким авансом своему правительству, который был обещан в июле «в самый короткий срок».

Министр оказался не информированным, а его помощник дал следующее объяснение: «Забит (офицер) Али-бей: Из разрешенных 500 тыс. лир приказано было отправить азербайджанскому правительству половину, т.е. 250 тыс. лир; из этой суммы, насколько мне известно, 25 тыс.лир были удержаны здесь и выданы под расписку двум азербайджанским представителям на расходы, а остальные 225 тыс. лир были упакованы и отправлены Исмаил-Хакки-пашой на имя азербайджанского правительства через Батум, в Гянджу или Баку– не помню. Означенная сумма в 225 тыс. лир Исмаил-Хакки-пашой была отправлена сюзбаши (капитаном) Ариф-беем, при котором, кажется, были еще два забита (офицера) и несколько аскеров (солдат). Когда были отправлены и каким пароходом,– не помню. Но знаю, что кроме означенных 225 тыс. лир. Исмаил-Хакки-паша отправил тогда же истем же Ариф-беем сумму в 450 тыс лир, кажется, на покупку в Азербайджане хлопка. Себе ли Исмаил-Хакки-паша или правительству покупал хлопок, кто должен был купить и на каких условиях – не знаю».

После этого между министром и его помощником состоялся следующий разговор:

«Министр финансов: А вот господин азербайджанский посол получил сведение, что по телеграфу отсюда деньги, 225 тыс. лир, были вытребованы в Константинополь. Вам это известно?

Забит Али-бей: Да, но только в телеграмме не говорилось об обратной присылке денег. Дело в том, что от Ариф-бея долго не было никаких известий. Тогда из военного министерства, где уже не было Исмаила-Хакки-паши, дали телеграмму на имя командующего 9-й армии, в которой предлагалось немедленно разыскать юзбаши Ариф-бея, взять у него все деньги и 225 тыс. лир послать азербайджанскому правительству. От командующего 9-й армии получен ответ, что юзбаши Ариф-бея он не смог найти и не знает, где он и что он сделал с деньгами. И до сих пор нет об этом никаких сведений.

Министр финансов: Значит, в вашем ведомстве сейчас неизвестно, вручены ли 225 тыс. лир азербайджанскому правительству?

Забит Али-бей: Да, неизвестно, как неизвестно, где юзбаши Ариф-бей. Может быть, он уже вручил деньги по принадлежности. Ведь теперь вообще сношения с Кавказом почти прекращены…».

Ситуацию с судьбой аванса может прояснить беседа А.М.Топчибашева с персидским посланником в Стамбуле Мирзой Махмуд-ханом, состоявшаяся 16 ноября 1918 г., входе которой посланник очень нелестно высказался о новой турецкой власти.

 

Он говорил: «Эти господа погубили страну свою, хотели погубить и нас. Вы знаете, что они делали: они отнимали хлеб, одежду и обувь у солдат своих. Мне сообщили случай, когда изголодавшиеся ели чуть не свое мясо!.. Они пировали, клали в банки 100 миллионов, как Исмаил Хакки-паша, разъезжали на автомобилях, а несчастные аскеры, посланные проливать свою кровь для защиты родины, умирали от голода, холода, ходили оборванными, босыми. И вот результат: сердце обливается кровью при виде того, что сейчас происходит. Это служение родине? Ошибка за ошибкой, одна грубее другой? Редкий пример в истории».

На фоне указанных Махмуд-ханом 100 миллионов лир, полученных за счет страданий турецких солдат, 500 тысяч, обещанных правительству Азербайджанской Демократической Республики и исчезнувших входе длительных переговоров, не кажутся чем-то слишком фантастическим. К счастью, данный инцидент в дальнейшем не оказал серьезного негативного влияния на отношения Азербайджана и Турции.

По материалам научной сессии ГУАП (Сборник докладов)

[Мы из Мегри]

О попытках выселения азербайджанцев с нефтеносных земель Абшерона

 

Э.Мурадалиева

История нефти изучалась с разных позиций: нефть и политика, нефть и международные отношения, нефть и экономика, нефть и деньги и пр. Но есть еще и социальная позиция в изучении истории нефти, высказанная на заре становления этой отрасли Дж. Рокфеллером: «Место, где добывают нефть, дает определенные права и привилегии, на которые не могут претендовать люди, живущие в других местах».

Однако ретроспективный взгляд на историю управления бакинскими нефтепромыслами свидетельствует, что коренное население – владельцы нефтеносных земель оказывались «лишними» для государственных структур и предпринимателей.

Накануне российских завоеваний в нач. XIX в. нефтяные колодцы Абшерона эксплуатировались самими бакинскими ханами. С утверждением русского господства это прибыльное дело становится казенным имуществом, находясь попеременно в отпуске. И только с отменой откупной системы в 1872г. расчищается дорога для свободного предпринимательства.

Как управлялись нефтепромыслы с 10-ти тысячным населением? Дело в том, что функции Бакинского городского общественного управления, введенного с 1878г., не распространялись на промысловый комплекс, хотя последний органически вписывался в черту собственно города. Это исключало нефтепромышленный район из муниципальной организации Баку.

Такая территориально-административная градация – город и промыслово-заводской район — сохранялась вплоть до 1917 г. Считая промыслово-заводские районы своим частным хозяйством, нефтепромышленники стремились обособить их в отдельную административную единицу и получить особую полицию по ее управлению. Особую заинтересованность в управлении промысловой территорией предприниматели стали проявлять с созданием представительной организации нефтепромышленников – ССБН (1884г.).

Со II-й половины 80-х годов нефтепромышленники стали обращаться с ходатайствами к власти об учреждении на Балахано-Сабунчинской площади особого посада с распространением на него Городового положения 1870г. Обосновывали они свои ходатайства тем, что отмена откупной системы в нефтедобыче и переход к частному предпринимательству обусловили интенсивное развитие этой отрасли. А между тем, полицейское управление этого района не обеспечивало необходимых условий для нефтедобычи. В частности, на промыслах действовали сотни паровых котлов, требовавших массу воды, которую нефтепромышленнику приходилось добывать отдельно и проводить к своим участкам.

10 февраля 1889г. бакинский губернатор высказался в пользу введения на нефтяных промыслах в виде опыта на 5 лет посадского общественного управления с применением к нему Городового положения 1870г. с рядом изменений. Посадскому управлению предлагалось подчинить нефтеносные земли, а также земли занятые связанными с добычей постройками и сооружениями.

 

Право голоса предоставлялось лишь прямым плательщикам посадских сборов – это были прежде всего собственники и арендаторы нефтеносных земель. Содержателям трактирных и питейных заведений, мелким торговцам предполагалось не предоставлять избирательного права. В том же году данный вопрос был рассмотрен в Совете Главноначальствующего. В справке, представленной Бакинским губернатором, содержались следующие сведения: на Балахано-Сабунчинской площади находятся 234 жилых домов, 894 буровых скважин, 8 керосиновых заводов, 69 мастерских, 52 торговых заведений, 102 землевладельца-собственника.

Но МВД сочло, что создавать там органы самоуправления нельзя и более целесообразным явилось бы создание там особого полицейского управления.

Свой отказ Министерство обосновывало тем, что работа на промысловых предприятиях «подсобный промысел» и это «временное занятие» крестьян. Местная администрация согласилась с предложением МВД и Балахано- Сабунчинская площадь, как особая административная единица, подчинилась полицейскому управлению. Расходы по содержанию полиции, определенные первоначально в размере 17,900 руб., относились исключительно на счет местных нефтепромышленников, которые признавали в нем главнейшую гарантию своей безопасности.

В докладной Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе от 1895г. отмечалось, что «крайняя разнородность постоянно меняющегося населения в Балахано-Сабунчинском поселении, прибывающего для заработков из др. губерний империи, требует самой настойчивой бдительности со стороны полицейского надзора».

Наконец высочайше утверждённым решением Государственного Совета от 3 февраля 1897г. было решено Балахано-Сабунчинские нефтяные промыслы изъять из ведения Бакинский уездной полиции и ввести в действие особый штат Балахано-Сабунчинского полицейского управления. Исчисленный по этому штату расход в 19,025 руб. был отнесен целиком в счет сбора с нефтепромышленников на общественные нужды.

Кроме того, на средства особого сбора с нефтепромышленников относился и расход по найму помещений для полицейского управления и городовых, а также по их вооружению (их по штату насчитывалось 425 чел.: 15 конных и 410 пеших). Общественные функции ССБН на страницах периодического издания этой организации – «Нефтяное дело» были выражены следующим образом: «Совет должен заниматься благоустройством промыслов и сооружением общественных знаний для того, чтобы дать рабочему населению ту обстановку в его служебной и частной жизни, которая сделала бы его оседлым жителем».

В числе мер по улучшению быта промысловых рабочих было признано, в первую очередь, устройство вне промысловой площади особых горных поселений (рабочих поселков). По данным Статистического бюро Совета съезда число рабочих и служащих в промысловом районе в 1897г. составляло 13,705 чел., а в начале 1899г.- 22 тыс. человек.

Но истина в этом деле заключалась в том, что вынесением жилищ рабочих за промысловую черту нефтепромышленники надеялись освободить для бурения большое количество земель. Общая площадь этой земли составляла более 100 дес., что представляло, по их подсчетам, «мертволежащий» капитал в 100 млн руб. Именно в этой выгоде нефтепромышленники видели необходимость постройки горного поселка.

В 1901 г. на совещании по нефтяному дело под председательством министра земледелия и государственных имуществ А.Ермолова вновь рассматривался вопрос об устройстве рабочих поселков вне промысловой площади. Важным решением этого совещания было заключение о том, чтобы расход за вознаграждение местных крестьян, в поверхностном пользовании которых находились предназначенные под рабочие поселки земли, распределить между нефтепромышленниками. Совет арендовал под поселки 111 дес. земли около Биби-Эйбата, казна отвела ему еще 67 дес. около Балаханы. По подсчетам технического бюро ССБН здесь можно было поселить 22,520 чел. Хотя земли были отведены, но к строительству поселков так и не приступили.

 

 

[Мы из Мегри]

Вопрос о строительстве рабочих поселков и изъятии нефтеносных земель у коренного населения особую актуальность приобрел в связи с усилением армянского экстремизма в регионе. Итак, с учетом неоднократно возбуждаемых ходатайств нефтепромышленников было создано Балахано-Сабунчинское полицмейстерство, осуществлявшее свои функции в тесном взаимодействии с представительной организацией буржуазии – ССБН. Последняя пользовалась широкими полномочиями в промысловых районах Баку.

В начале ХХ в. с активизацией политического движения по всей Российской империи Баку превращается в общественно-политический центр не только Северного Азербайджана, но и всего Южного Кавказа. Одновременно усиливается армянский экстремизм, вылившийся в армяно-азербайджанское кровопролитие 1905-1906 годов, во время которого были разгромлены и подожжены многие нефтепромыслы. Пользуясь случаем, армяне решили переложить вину за поджоги на коренное население, называя его «разбойничьим элементом». Эта идея была подхвачена и местной администрацией в лице наместника Кавказа И.И.Воронцов-Дашкова и широко стал муссироваться вопрос о депортации мусульманского населения нефтепромыслов.

Впервые эта идея о депортации мусульманского населения бакинских сел была озвучена в телеграмме наместника Кавказа на имя царя Николая II от 26 августа 1905 г. В начале сентября 1905 г. представители армян — К. Хатисов и М.Унанов встретились с наместником.

О сути встречи сохранилась информация в письме наместника от 4 сентября (на следующий день после встречи с армянами) бакинскому генерал-губернатору С.Фадееву: «Ныне я, ознакомившись при посредстве бесед с депутатами от Совета Съезда бакинских нефтепромышленников и Бакинского отделения Императорского русского технического общества, еще более укрепился в мысли о необходимости:
1) учреждения в Баку градоначальства с усиленным штатом полиции;
2) выселения жителей соседних с промыслами татарских сел».

Генерал-губернатором были даны указания собрать точные данные о числе выселенных, их семейном положении, стоимости ликвидируемого имущества, наименовании всех предполагаемых к упразднению селений. Впоследствии наместник неоднократно возвращался к этому вопросу в своих официальных переписках с Санкт- Петербургом. Так, в письме представителю наместника в Совете министров барону Э.Нольде он называл эти селения: Балаханы, Сабунчу, Раманы, Забрат, Кешлы, Ахмедлы, Зых и др.

Откуда черпал наместник информацию для столь беспрецедентной акции по депортации мусульманского населения абшеронских сел? Ответ на этот вопрос лежал на поверхности: три ключевые организации торгово- промышленных кругов Баку были в руках армян – Съезд бакинских нефтепромышленников (П.Гукасов), Бакинское отделение Императорского русского технического общества – (К.Хатисов), бакинский биржевой комитет (С.Тагианосов).

Вопрос о выселения азербайджанцев из абшеронских сел был в повестке обсуждения и на совещании по восстановлению нефтяной промышленности в Санкт-Петербурге. Среди делегатов, избранных на совещание, был и Ахмедбек Агаев. Опубликовав статьи на тему армяно-азербайджанских отношений, он взял на себя миссию защиты азербайджанцев от депортации и убеждения российской общественности в ошибочности возможного выселения.

По его словам, армянская буржуазия, выдвигая этот план, преследует свои личные, узкокорыстные цели: 1) выселить все окружающие нефтяные промыслы мусульманские деревни и села, т.е. десяток деревень и сел с десятками тысяч населения, того самого насе- ления из земель которых армяне выкопали миллионы, теперь так ловко обращающиеся против него же. 2) отнять у мусульманских беков и агаларов их земли и предоставить их на пользование русским переселенцам и армянам из турецких беженцев (не этим ли вызвана вся заботливость о русских переселенцах).

 

А.Агаев в своих статьях неоднократно предостерегал об опасности устанавливании гегемонии армян на Кавказе.

Совещание по проблемам нефтяной промышленности проходило 22 сентября-7 октября под председательством министра финансов В.Коковцева. Здесь участвовали представители нефтяных компаний, рабочих Баку, финансово-промышленных кругов других регионов империи, правительства. Кроме А.Агаева мусульманское население Баку на совещании представляли А.Топчибашев, Кербалаи Исрафил Гаджиев, Фатулла бек Рустамбеков, Шамси Асадуллаев, Агалар бек Ханларов, Алиискендер Ашуров, Фаррух бек Везиров.

Самой многочисленной была делегация от бакинских нефтепромышленников. Накануне совещания группа нефтепромышленников представила В.Коковцеву докладную записку, в которой среди мер по восстановлению бакинской нефтяной промышленности красной нитью проходила мысль об устройстве рабочих посёлков в промысловом районе за счет изъятия земель у азербайджанских крестьян в размере 300 дес. и о выселении местного населения Балаханы, Сабунчу, Раманы, Забрат, Кешлы и др.

При обсуждении о выселении мусульман мнения участников совещания разошлись. Предложение о выселении поддержали армянские представители торгово-промышленных кругов – К.Хатисов и С.Тагианосов. А.Бенкендорф высказался за изъятие, но с выплатой крестьянам компенсации.

С разоблачающей речью о возможной депортации азербайджанцев с исконных нефтеносных земель выступил А.Агаев, ярко обрисовав как изъятие 300 дес. земли отразится на экономическом благосостоянии населения: «Нам говорят здесь, что местное население не занимается хлебопашеством. Но всякий, что проезжал по этим степям, мог видеть, что местное население никогда не отвлекалось от земледелия… Если действительно необходимо отчуждение этих земель для постройки рабочих поселков, то взамен этого земледельцы должны быть вознаграждены..».

Точку зрения А.Агаева поддержали ряд присутствующих чиновников, отметив, что выселение крестьян с насиженных мест, на которых они живут столетиями, нецелесообразно и приведет к обезземеливанию.

С позиции А.Агаева выступил и А.Топчибашев: «Как ни велико значение нефтепромышленности, нельзя же игнорировать интересы жителей нескольких селений… Не надо упускать из виду, что все предлагаемые меры ослабляют или даже уничтожают в этом районе присутствие мусульман, что может быть выгодным лишь с точки зрения армян, для которых такое удаление мусульман из нефтяного района равносильно установлению полного господства армян в нефтяном деле и даже образованию поселков исключительно с армянским населением.

Такой дар Божий, как нефть, сочится на земле, на которой живут мусульмане и которые привыкли считать своей. Местное население вправе ожидать от нефтепромышленников, получающих миллионы с этой земли, уделить хоть крохи этому населению за тот труд, который дает промыслам. Не о выселении местного населения или ограничении его прав нефтепромышленниками надо думать, а о распространении среди населения школ и вообще просвещения, как это делается промышленниками в других промышленных центрах…».

Продолжающаяся со времен Петра I политика, когда мусульманское население Азербайджана «заменялось» армянами, а в данный период депортации абшеронских крестьян, благодаря принципиальный позиции А.Агаева и его соратников канула в лету.

По материалам науч. конференции посвященной 150-летию со дня рождения А.Агаева

[Мы из Мегри]

Конец 1918-1919 гг.: Баку и новые очертания «армянского вопроса»

 

Т.Атаев

Подписанное 30 октября между Османской империей и странами Антанты Мудросское перемирие, предусматривавшее, в частности, вывод османских войск из объявленного сферой влияния британцев Южного Кавказа (ст.15), оставило АДР без какой-либо внешней поддержки. При этом Лондон и его союзники получили право ввести войска в любой стратегический пункт Османской империи, в т.ч. и «армянонаселенные вилайеты» «в случае беспорядков в одном из них»; ст. 16 предусматривала уход османских войск из Киликии.

На этом фоне, в союзнической для османов Германии происходит революция, в результате чего монархия объявляется республикой, с которой 11 ноября страны Антанты заключают Компьенское перемирие. Согласно договору, предусматривался немедленный вывод германских войск со всех оккупированных территорий.

Франция сразу же перебросила в Киликию т.н. «Армянский («Восточный») легион», влившийся во Французскую армию для участия в боевых действиях против Османской империи еще в 1916 г.(Париж обещал поддержать создание независимого «Киликийского армянского государства»). С армянской стороны подписывал то соглашение Погос Нубар, который, со слов британского премьера в 1916-1922 гг. Дэвида Ллойд-Джорджа, «был армянином, пользовавшимся благоволением султана, и благодаря этому скопил значительное состояние«.

Довольно любопытна еще одна характеристика, данная Д.Ллойд-Джорджем П.Нубару: «Когда у него запросили точные данные, которые позволили бы союзникам судить о возможности образования независимого армянского государства, он засыпал нас отнюдь не цифрами более или менее надежными, а красочными, но фантастическими рассказами о числе и героических качествах армянских богатырей, готовых схватиться за оружие, если оно будет поставлено союзниками».

Активность Парижа в ближневосточном регионе советский историк, вице-адмирал флота СССР Александр Шталь обосновывал тем, что, «предоставляя Франции играть первую скрипку на западном фронте, Англия имела свои виды на завершение войны на Востоке.., желая безраздельно закрепить за собой турецкое наследство, в 1918 г. форсирует свои операции на всех участках турецкого фронта«.

В результате англичане получили возможность «вновь оккупировать Баку. Это рассматривалось как превентивная мера для изгнания турок и немцев с Кавказа, что составляло задачу находящихся под моим командованием войск«, отмечал командующий английским оккупационным корпусом генерал Джордж Мильн. 17 ноября в Баку из иранского Энзели «приплыла» 39-я британская пехотная бригада, и английские войска «численностью в 20 тыс. человек… оказались обладателями одной из самых больших стратегических линий в мире«, писал Уинстон Черчилль.

Заставив спустить вывешенный на пристани флаг АДР, В.Томсон, объявивший себя военным генерал-губернатором Баку, первым делом переподчинил суда Каспийского флота, «принял» управление спешно созданной полицией и дал приказ о перебазировании Военного министерства (с формирующимися частями азербайджанской армии) в Гянджу. Также британцы наложили запрет на вывоз Абшеронского «черного золота» азербайджанскими властями. Однако в целях беспроблемного контроля азербайджанского нефтяного «поля» англичане нуждались в политической стабильности в регионе.

 

Не случайно в приказе именуемого начальником «особого ударного отряда» Андраника Озаняна от 19 ноября, через два (!) дня после вхождения в Баку англичан, «военным главнокомандующим, всем комиссарам и армянскому населению» предписывалось «немедленно приостановить военные действия… В письме… генерал Томсон предупреждает, что отныне всякие враждебные действия могут плохо отозваться на решении армянского вопроса…Все вопросы должны быть разрешены на Мирном конгрессе«. Армянский исследователь Г.Махмурян со ссылкой на «Национальный архив Армении» подтверждает наличие телеграммы в адрес Андраника.

Как усматривается, британское командование изначально предоставило «армянскому движению» гарантии урегулирования «спорных» территориальных вопросов в их интересах. По другому и быть не могло, так как прогерманская Грузия и проосманский Азербайджан никоим образом не могли считаться для Лондона «своими», а вот посредством четко управляемой армянской стороны англичане рассчитывали вести собственные игры по укреплению позиций в нефтяном регионе.

Но, безусловно, британцы должны были как-то смягчить для Баку складывающуюся ситуацию. Отсюда — декларирование ими признания правительства Фатали Хан Хойского «единственно законной властью в Азербайджане», инициирование решения (15 января 1919 г.) о создании Карабахского генерал-губернаторства в составе Джеванширского, Шушинского, Джебраильского и Зангезурского уездов и назначение временным генерал-губернатором Карабаха Хосров бека Султанова.

Однако эти шаги несли отпечаток лишь внешнего прикрытия антиазербайжанской на тот период позиции Лондона. Проявилась эта игра в том, что одной рукой предоставляя верховенство в Карабахе Баку, другой — британцы инициировали принятие правительством Армении постановления (21 января), согласно которого Зангезур и Карабах объявлялись «нераздельной частью Армении«, а «управление краем» возлагалось на «Областной совет Зангезура-Карабаха» от имени Армении. Так, с легкой руки британцев началось искусственное приращение Армении (при помощи нового «хозяина» Зангезура, того самого Андраника), приведшее к очередному этапу истребления мирных азербайджанцев.

Уездный начальник Зангезурского уезда Мелик Намазалиев отмечал, что отрядом Андраника было «разгромлено, с преданием огню, и расхищено имущества более 30 мусульманских селений… Донося об этом согласно просьбе населения, прошу ходатайствовать об удалении из пределов Зангезура Андраника с его отрядами, обуздать виновных для восстановления нормальной жизни«.

Управделами Зангезурского уезда Ш.Махмудбеков в телеграмме в Баку сообщал, что «британская миссия в Шуше и Герюсах не предпринимает никаких решительных мер по предотвращению насилий, чинимых армянами«. Следует отметить, что факт убийств азербайджанцев в тот период признает и армянская сторона. В т.н. «Заключении по делу товарища Бакунца от 1927 г.» (Арс.Бакунц — секретарь и член Президиума ЦК КП(б) Армении, в 1919 г. — завотделом юстиции и земотдела т.н. «Зангезурского совета») отмечается, что «политика Андраника за указанный период была политикой арменизации Зангезура, резни, грабежей, бесконечных нападений на Азербайджанские границы и т.д.«.

Что касается других территорий Азербайджана, то, со слов Дж.Мильна, «Нахичеванский район оставался под управлением британского офицера, являвшегося военным губернатором, до начала мая 1919 г., когда закончился процесс установления в районе армянского правления«. Свидетель тех событий Ованнес Ахназарян трактует происшедшее в следующем ключе: «После отступления турецкой армии и возвращения англичан Нахичеванская область была воссоединена с новообразованной независимой Арменией«.

Таким образом, для продвижения своей политики в регионе Лондон использовал в тот период армянскую сторону. Но далеко не из-за безоговорочной любви к армянам, а до поры до времени, пока такая тактика давала плоды. Другое дело, что мудрая политика поднаторевшей в этих «восточных» игровых хитросплетениях Британии привела к этапу «перетягивания карабахского каната» вроде как напрямую между армянами и азербайджанцами. Но кто со стороны вдавался во все эти геополитические коллизии?

 

 

[Мы из Мегри]

«Фактор» генерала А.Деникина

В январе 1919 г. Антон Деникин стал главнокомандующим т.н. Вооруженных сил Юга России (антибольшевистское сопротивление). Первоначально Лондон поддержал движение, в надежде «утвердить» расчленение России посредством прихода Деникина к власти. Однако генерал все чаще стал использовать лозунг «единой и неделимой России», а министр иностранных дел правительства Деникина, экс-мининдел Российской империи Сергей Сазонов на Парижской мирной конференции (ПМК) ратовал за восстановление прежних российских границ, настаивая на возврате к соблюдению англо- франко-российских договоренностей по разделу сфер влияния.

Безусловно, требования такого рода не могли сохранить первоначальные симпатии Англии к Деникину, тем более что он проигнорировал установленную англичанами т.н. «демаркационную линию«, заняв весь Дагестан. И вот на этом этапе англичане стали сталкиваться с проденикинскими настроениями в армянской среде. Это было не случайно, т.к., со слов армянского историка Геворга Язычяна, «среди высшего и старшего офицерского состава Первой Республики… значительный процент составляли офицеры царской армии неармянского происхождения — Зинкевич, Орловский, Нестеровский…и др.«.

Г.Язычян пишет, что когда летом 1919 г. ряд офицеров узнали о назначении полковника Зинкевича дипломатическим представителем Деникина в Армении, сразу же запели гимн царской России «Боже, царя храни». Данная информация подтверждается российским исследователем Сергеем Волковым, свидетельствующим, что «армянские власти относились к русским вполне лояльно, и на службу широко принимались не только армяне, а все русское офицерство«. Наряду с этим, «многие из высших командиров… армянского происхождения также были чужими на своей родине…мечтали о вводе русских войск в Армению и… называли нашу армию воинской частью русской Добровольческой армии«.

Что касается азербайджано-деникинских отношений, то они развивались в пробританском русле. По свидетельству того же С.Волкова, «в Азербайджане отношение к русским офицерам было, в целом, весьма недоброжелательным… многие из них сидели в тюрьмах… по обвинению в шпионаже в пользу Добровольческой армии«.

В Баку получила хождение листовка: «На Северном Кавказе свободолюбивые горцы… истекают кровью в неравной схватке с реакционными силами Деникина и Ко. Геройская защита горцами своей независимости должна пробудить в гражданах Азербайджана сознание, что генерал Деникин, представитель мрака и порабощения, не пощадит самостоятельности и Азербайджана».

Вышеизложенное не могло не сместить акценты в регионе лондонских кураторов, т.к., со слов Г.Махмурян, «надежд на самостоятельную роль Республики Армения великие державы не возлагали«. Скорее всего, здесь и целесообразно искать причину встречи представителя британского командования на Кавказе майора Гиббона с Андраником об условиях вывода из Зангезура его отряда. Вероятно, «мирные» предложения британца несли такой ультимативный характер, что формирование Андраника 25 марта покинуло Зангезур, а он сам, распустив отряд, выехал за рубеж, уже никогда не возвратившись в регион.

Возможно, пророссийский настрой армянского офицерства не оставлял у Лондона сомнений в том, что Андраник, предлагавший как-то свои услуги большевикам, также перекинется в объятия русской стороны (а может, и иные соображения были у британцев на сей счет). Впоследствии армянские большевики, признав факт истребления азербайджанцев отрядами Андраника, придали его выезду следующую окраску: «Крестьянство выгоняло Андраника…[оно] против… политики «макризма» (очистки территории Армении от тюркского населения), проводимой дашнаками под руководством Андраника«. Однако, как мы видели, к его изгнанию армянские крестьяне не имели абсолютно никакого отношения.

 

«The Guardian», например, процитировала британского мининдела в 1916-19 гг. Артура Бальфура: «Единственное, что интересует меня на Кавказе, это ж/д, по которой нефть из Баку доставляют в Батуми. Местные жители могут резать друг друга на куски, меня это не волнует«. Таким образом, на рассматриваемом этапе развитие ситуации на Южном Кавказе обусловливалось оценкой мировых держав позиций правительств этих стран к деникинскому движению.

Не случайно, британское командование милостиво разрешило азербайджанским воинским частям передислоцироваться из Гянджи в Баку. После чего последовал еще один инспирированный шаг: 23 апреля 1919 г. V-й «съезд армян Карабаха«, хоть и с некоторыми оговорками, но признал власть Баку в лице генерал-губернатора.

Передача «эстафетной палочки» новому куратору региона

[Мы из Мегри]

Как представляется, вышеотмеченные действия англичан были восприняты американцами. Важнейший нюанс тут в том, что с марта 1919 г., по взаимному соглашению между Дж.Ллойд-Джорджем, французским премьером Жоржем Клемансо и личным советником американского президента Э.М.Хаузом о будущем распределении мандатов, сферой влияния Лондона стали Палестина и Месопотамия, Парижа — Сирия и часть Киликии, США — Стамбул с проливами и «общая» Армения.

Дело в том, что еще в конце 1918 г., для умерения французских аппетитов при дележе османского «наследства», Лондон «пригласил» к «пирогу» американцев. Однако Вашингтон не был согласен на «фрагментарное» вхождение в регион, в декабре 1918 г. заявив устами сенатора Генри К.Лоджа, что «США должны иметь полную власть над всей той территорией, где живут армяне«. После чего на парламентское обсуждение была внесена резолюция, «включающая» в состав «единой» Армении шесть османских вилайетов, Киликию, «Российскую Армению» и северо-западную часть Ирана.

Как усматривается, Лондон пожертвовал южно-кавказским направлением в интересах укрепления позиций на Ближнем и Среднем Востоке, а «переходный период» использовал для подготовки к «прыжку» на Восток. Не исключено, что предстоящее «оставление» Азербайджана объяснялась также прогнозированием Британией столкновения с центральной российской властью, вне зависимости от нахождения во главе страны В.Ленина или новых «людей в погонах». А Лондону это было ни к чему, в особенности с учетом военных неудач в Афганистане.

Данная внешнеполитическая направленность Англии косвенно подтверждается раскрытием Дж.Мильном целей миссии в Нахчыванской зоне: к началу лета 1919 г. Армения «завершила оккупацию (Нахичеванского) района… Результатом этого было… открытие телеграфного и ж/д сообщения между Кавказом и Персией«.

Что касается любезной «уступки» Лондоном южно-кавказского направления в пользу Вашингтона, летом полковнику главного штаба армии США Уильяму Гаскелю (Хаскелю) Советом ПМК был дарован титул верховного комиссара в Армении. Но США-то претендовали на кураторство «всей» «османо-русской Арменией».

Вот и приняло армянское правительство 29 мая 1919 г., аккурат через год после провозглашения независимости, т.н. «Акт декларации независимости Объединенной Армении»: «Во имя восстановления целостности… с сегодняшнего дня расчлененные части Армении объединены навечно в независимое государство». Вот так. То за неделимую Россию под крылом А.Деникина армянская сторона, то за независимость «Великой Армении».

Ну а англичане, до окончательной передачи эстафеты курации, продолжили свою игру, внешне выглядевшую как осуществление проазербайджанских шагов. Для начала нужно было обезопасить приграничный с Ираном Нахчыван от управления округом проденикинской армянской стороной. Но не декларативным способом (зачем Лондону светиться?).

И вот потомкам оставляется след от внезапно возникнувшего армяно-азербайджанского столкновения: «В июле вновь возобновились военные действия вблизи Еревана. К концу месяца азербайджанцы захватили весь участок ж/д от Джульфы до Шатахты. Армянский гарнизон покинул Нахичевань«. Интересно, не правда ли? Вот вдруг начались столкновения. Сами по себе… А далее наступила очередь за мирным отсеком решения выгодных в тот момент Британии задач. 25 июня 1919 г. «для решения спорных вопросов» Баку предложил армянской стороне образовать смешанную правительственно-парламентскую комиссию, естественно, при участии третьих стран. Ну и сразу же, как по команде, «Съезд армян Карабаха» начал обсуждение варианта соглашения вертикального подчинения региона Баку.

По всей видимости, предложения Лондона «армянскому движению» не оставляли времени для лавирования, и в июле член азербайджанского парламента Шафибек Рустамбеков принял участие в работе VI «форума» карабахских армян в качестве представителя центрального правительства (оказывается, как все легко и просто). Вслед за чем англичане укрепили «антиденикинский фронт»: в том же июле между Баку и Тифлисом было заключено соглашение о совместном вооруженном выступлении в случае продвижения к региону деникинской армии. Армения, естественно, не подключилась, заключив тайный военный союз с Деникиным.

Что интересно, данные коллизии сыграли немаловажную роль для региона и в другом ракурсе. Антиденикинский демарш несколько изменил отношение центрального большевистского правительства к Азербайджану, тем более что смягчение данного акцента органически входило в «восточную» политику В.Ленина, мечтавшего распространить большевистские веяния в мусульманские «вотчины» Британии.

Директор Армянского института международного права и политологии в Москве Юрий Барсегов, со ссылкой на Российский государственный архив социально-политической истории, приводит письмо И.Сталина наркоминделу РСФСР Г.Чичерину от 16 августа 1919 г.: «Представителями нашей партии… в Турцию посылаются армяне… Наличие Карахана в Наркоминоделе, армянина по национальности,.. нарушает гармонию в нашей восточной политике… Я… предложил Ленину возбудить вопрос в ЦК о замене Карахана кем-либо из мусульман… Ленин выразил на это свое полное согласие… Нариманов для меня один из…таких».

[Мы из Мегри]

Правда, Сталин делает важнейшее уточнение: «Нариманов важен как флаг,.. декорация… политику будет делать ведь не он…а ЦК… Мусульманин нужен нам для того, чтобы облегчить проникновение в Индию, через Афганистан, через Персию и через мусульман Индостана».

Комментарии излишни. Но, как бы то ни было, Баку уже не казался Ленину враждебным. Мало этого, устами непотопляемого «27-го бакинского комиссара» Анастаса Микояна, являвшегося в тот период членом Кавказского крайкома РКП(б), еще ранее было заявлено, что «дашнаки — агенты армянского правительства добиваются присоединения Карабаха к Армении, но это для населения Карабаха значило бы лишиться источника жизни в Баку и связаться с Эриванью, с которой никогда и ничем не были связаны«.

Поэтому ничего удивительного нет в том, что в августе VII съезд «Съезд армян Карабаха» без особых проволочек принял постановление о соглашении с Баку, согласно которого до окончательного решения вопроса на ПМК армянская часть НК входит в состав Азербайджана на основе территориальной автономии всего Карабаха и национально-культурной автономии его армянского населения.

На том британская миссия завершила свою деятельность в регионе, к концу лета покинув зону (с декабря 1918 г. по август 1919 г. англичане вывезли из Баку до 30 млн. пудов нефти на сумму в 113,5 млн. руб.). А подписанием в Тегеране в том же августе англо-иранского соглашения «О британской помощи для содействия прогрессу и благополучию Персии» Лондон фактически установил свой протекторат над Ираном.

После очередного ухода англичан из Азербайджана, т.н. Совет десяти ПМК, в свете ряда политических инсинуаций, предложил мандат на Южный Кавказ Италии. В Баку прибыла миссия полковника Габбы, однако смена кабинета в Италии прервала «кавказский акцент» Рима. Но разве может богатейший нефтью Кавказ «пустовать» без внешнего воздействия? И вслед за итальянцами двери Баку распахивает не кто иной, как верховный комиссар на Южном Кавказе У.Гаскель. Ну и начались новые веяния.

После очередного «перепрофилирования» политических интересов, Шарурский и Нахчыванский округа вошли в «зону союзного управления под начальством американского губернатора«. А 23 ноября, при американском посредничестве, между Азербайджаном и Арменией было заключено соглашение, обязавшее стороны прекратить боевые действия, а Армению — вывести войска из Зангезура.

Декабрьская конференция подтвердила итоги ноябрьского соглашения, однако Зангезур вновь подвергся нападению. Возможно, что эта атака была уже сигналом официальному Баку со стороны набиравших силу большевистских властей, вслед за которым 6 января 1920 г. правительство РСФСР предложило Азербайджану и Грузии заключить антиденикинское военное соглашение (обе страны ответили отказом).

Как бы то ни было, 11 января 1920 г. Верховный совет союзных держав по инициативе министра иностранных дел Великобритании лорда Джорджа Керзона единогласно принял решение о признании независимости Азербайджана, Армении и Грузии. Насколько усматривается, эта акция была далеко не спонтанным решением, т.к. осуществилась после явного поражения деникинских войск.

Еще в сентябре 1919 г. в письме главе азербайджанской делегации на ПМК Али Мардан-бею Топчибашеву американский сенатор Вальтер М.Чандлер писал о своей «твердой вере» в поражении движения А.Деникина, после чего «США и другим державам не останется ничего другого, как признать независимость малых нерусских государств, в том числе Азербайджан и Грузию».

Так что основой признания мировым политическим бомондом независимости южно-кавказских стран являлась далеко не защита интересов народов региона, а лишь решение собственных геополитических задач.

Из архивов газеты ЭХО

[Мы из Мегри]

Деазербайджанизация Карабаха и замена большевиками АОНК на НКАО в 1920-х гг.

 

И.Нифталиев

Специфика межгосударственных границ на Южном Кавказе состоит в том, что они возникли в результате административно-территориальных реформ, проведенных вначале Российской империей, а затем советским режимом.

При этом если царское правительство при проведении административно-территориальных преобразований начисто игнорировало принцип этнического единства, то смысл относительно либеральной политики советского руководства в отношении национальных окраин внешне заключался в том, чтобы гасить очаги национального напряжения на окраинах.

Вариативность и в то же время непоследовательность политики большевиков, порождавшая множество компромиссов, вызывалась их недостаточным контролем над территориями и населением национальных окраин.

Одно декретирование создания конкретного национально- территориального образования ещё не означало, что большевики имели ясные представления и политические рецепты воплощения в жизнь своих решений. Эти решения не всегда основывались на заранее подготовленном плане с выверенным рисунком этнических границ. Чаще всего при организации нового территориального образования изначально сталкивались различные политико-идеологические и экономические приоритеты, а также различные групповые интересы, и все это сопровождалось конфликтами и кулуарными решениями.

В результате многие решения, формировавшие первоначальные административные границы, впоследствии то и дело пересматривались. Поэтому при распаде Советского Союза бывшие союзные республики, выдвигая друг к другу территориальные претензии, для доказательства своей правоты ссылались на политические решения и на географические карты разного времени.

Образованная в составе Азербайджанской ССР в июле 1923 года армянская автономия в Нагорном Карабахе, будучи одним из вариантов решения большевиками межнациональных конфликтов, вобрала в себя многие противоречия советской формы национально- государственного строительства.

Карабах – историческая область Азербайджана, по своему рельефу делился на низменную (равнинную) и нагорную часть. Нагорный Карабах ограничивался на востоке Карабахским хребтом, включая также область предгорий Карабахского хребта, отделявшую его от степных пространств Низменного Карабаха, а на западе Зангезурским хребтом. Таким образом, географически Нагорный Карабах в несколько раз превосходил по площади административное образование с тем же названием, т.е. область предгорий Карабахского хребта, которая стала именоваться с 1923 года Автономной Областью Нагорного Карабаха.

 

В период вхождения Карабаха, точнее — бывшего Карабахского ханства в состав царской России понятие «Карабах» утратило своё первоначальное административно-политическое значение. Однако в период Азербайджанской Демократической Республики (1918-1920) топониму «Карабах» было возвращено прежнее значение.

В это же время появляется также созданный дашнаками термин «Нагорный Карабах», который стал приобретать не столько географическое, сколько политическое значение. После завоевания Северного Азербайджана большевиками этот термин начал употребляться и в административно-политическом значении, став одним из основных понятий в политическом лексиконе армяно-азербайджанских отношений.

После долгих дискуссий на различных уровнях 5 июля 1921 г. Кавказское бюро ЦК РКП(б) выносит решение: «Нагорный Карабах оставить в пределах Азербайджанской ССР, предоставив ему широкую областную автономию с административным центром в гор. Шуше, входящим в состав автономной области». Как видим, с самого начала в процессе разрешения армяно-азербайджанского территориального конфликта присутствовал правовой казус, состоящий в том, что этим вопросом занимался партийный орган третьей страны (тогда СССР еще не было) — Кавказское бюро РКП (б).

С другой стороны, вполне правомочным представляется подписанное 22 августа 1919 г. соглашение VII съезда армян Карабаха с правительством Азербайджана, по которому армянское население признавало себя частью Азербайджана. Данное соглашение было единственным до 1921 года официальным документом, касающимся урегулирования отношений между армянами Карабаха и правительством Азербайджана.

7 июля 1923 г. ЦИК Азербайджанской ССР издает декрет «Об образовании Автономной Области Нагорного Карабаха». АзЦИК постановил «образовать из армянской части Нагорного Карабаха автономную область как составную часть АССР, с центром в местечке Ханкенди». В целом декрет не производил впечатления серьезного юридического документа. В преамбуле нарушена историческая хронология, фальсифицировались факты, недостаточно было обосновано предоставление автономии Нагорному Карабаху.

В качестве основного аргумента для этого взяты кровавые события 1905-1906, 1918-1920 годов в Карабахе и других регионах Закавказья, ответственность за которые возлагается на царское правительство, а также дашнаков и меньшевиков. Хотя известно, что в ходе событий азербайджанцы пострадали больше чем армяне, так что по логике азербайджанскому населению Армянской ССР также должна была быть предоставлена автономия. Из документа также явствует, что армяне были расселены не по всему Нагорному Карабаху.

[Мы из Мегри]

С другой стороны, центром новосозданной автономной области был выбран Ханкенди – азербайджанский населенный пункт. При внимательном изучении текста постановления Кавказского бюро ЦК РКП(б) о статусе Нагорного Карабаха от 5 июля 1921 года и декрета АзЦИК от 7 июля 1923 года можно отметить существенные отличия. Если решением Кавбюро РКП(б) автономия предоставлялась всему населению Нагорного Карабаха (т.е. и армянам, и азербайджанцам), то в декрете от 7 июля 1923 года она относится лишь к армянской части населения.

В состав Автономной Области Нагорного Карабаха было передано в общей сложности 169 селений Джеванширского, Шушинского и Губадлинского уездов, в подавляющем большинстве с азербайджанскими названиями. Данный факт в корне противоречил декрету АзЦИК от 7 июля 1923 г., согласно которому автономия предоставлялась лишь армянской части Нагорного Карабаха.

Не случайно на заседании Президиума ЦК АКП(б) от 8 октября 1923 года, заслушавшем доклад комиссии по обследованию проведения в жизнь решения о выделении Нагорного Карабаха в автономную область, было признано необходимым принять меры по популяризации данного постановления, особенно среди тюркского населения автономии. Для этого А.Караеву было предложено провести широкую агиткампанию.

 

О реальной необходимости в этом можно судить также из доклада о политическом состоянии области секретаря Карабахского обкома партии С.Мануцяна от 12 октября 1923 года, в котором признается: «Акт автономии со стороны крестьян встречен единодушием. Общий диссонанс вводят шушинские граждане, которые недовольны переводом центра из Шуши».

Шуша была настолько очевидно азербайджанским городом, что никак не могла рассматриваться не только как центр автономии, но и как ее часть. Достаточно сказать, что согласно переписи 1926 года 96% жителей Шуши составляли азербайджанцы. Данные факты ещё раз доказывают, что тюркское население АОНК было настроено против создания этой искусственной автономии, положившей начало деазербайджанизации региона.

Вскоре после декрета об образовании АОНК 18 сентября 1923 г. решением Карабахского обкома партии Ханкенди в честь памяти дашнака-авантюриста С.Шаумяна и 26 бакинских комиссаров был переименован в Степанакерт. Это стало первым шагом в переименовании географических названий Нагорного Карабаха на армянский лад.

С конца 1923 года началась работа по определению территорий, подлежащих включению в состав Автономной Области Нагорного Карабаха. 16 сентября 1923 г. согласно постановлению Президиума ЦК в Карабах выезжает комиссия в составе И.Довлатова, М.Багирова и Э.Ханбудагова для изучения положения дел в регионе.

Позже в докладной записке по результатам этой работы от 8 октября 1923 г. в ЦК АКП (б) М.Багиров писал: «В районе Ханкенди, Шуша и Абдалар находится ряд мусульманских селений: Халфалы, Зарыслы, Мусульманлар и ряд других с числом населения до 8000 душ, которыми гораздо легче управлять с Абдалар, чем с Ханкенди. Только потому, что среди этих мусульманских сел находится село Каладараси с числом населения около 1150 душ — армян, весь этот район присоединили почему-то к Ханкенди, плюс к этому и Шушу с числом населения около 10000 душ, тоже мусульман. В Джеванширском уезде среди трех десятков мусульманских сел находится одно армянское селение, почему-то через голову этих мусульманских сел присоединили к Ханкенди».

Как видно из отчетов комиссий, армянам, которые постоянно жаловались на малоземелье, передавались даже территории мусульманских кладбищ.

На проведенном 13 июня 1924 г. заседании комиссии по разрешению вопросов, связанных с выделением Нагорного Карабаха в автономию, было принято решение поручить Наркомату земледелия к 1 июля провести землеустроительные работы в целях определения свободных земельных фондов Карягинского и Агдамского уездов, причем эту работу провести таким образом, чтобы свободные земли вошли в состав автономии.

Кроме того, на заседании комиссии 16 июля 1924 г. был рассмотрен вопрос о спорной между Агдамским уездом и АОНК местности Хонашен. Здесь издавна находились мусульманские селения Ходжалан, Ходжалы, Муганлы и др. Во время резни все эти селения были разорены, а население разбежалось, и освободившиеся земли были заняты армянами из отдаленных селений. Тем не менее комиссия не стала вдаваться в эти «мелочи» и решила передать местность Нагорному Карабаху.

 

Согласно «Положению об Автономной Области Нагорного Карабаха», опубликованному 26 ноября 1924 г., из Шушинского уезда в АОНК были переданы гг. Шуша и Ханкенди, а также 115 селений, из Джеванширского уезда — 52 селения, из Карягинского — 30 селений, из Губадлинского уезда – селение Каладараси. Таким образом, по сравнению с положением на июль 1923 года число переданных в АОНК селений со 169 возросло на 24. Как следует из информации Азербайджанского статистического комитета за 1924-й год, число этих населенных пунктов превышало уже 200.

[Мы из Мегри]

В АОНК подавляющее большинство селений имели тюркские названия. Азербайджанский статистический комитет с учетом административно- территориального деления тех или иных районов и на основе материалов сельскохозяйственной переписи 1921 г. провел учет площади этих территорий, национального состава населения и других показателей. Согласно этим данным, из исторических земель Карабахского ханства, включая Автономную Область Нагорного Карабаха (4160,5 км2.), в составе Азербайджана осталась территория площадью 15996,9 км2, а остальная часть была передана Армении.

Только за два года (1923-1925) из земельного фонда Азербайджанской ССР в состав АОНК было передано 16 тысяч десятин земли. Эти факты показывают, что вопреки официальным документам территория Автономной Области Нагорного Карабаха непрерывно расширялась, и позже, как следует из данных на 1 января 1933 года, была доведена до 4431,7 км2, а за счет новых населенных пунктов шло изменение численности и этнического состава её населения в пользу армян. С образованием АОНК в партийно-государственные органы Азербайджана хлынул поток обращений армян из различных уездов о переселении их на «историческую родину» – Нагорный Карабах.

Так, в марте 1925 г. «беженцы-армяне» Нухинского уезда обратились с письмом к председателю СНК АОНК А.Каракозову. Авторы письма не скрывают своей цели – «создание неизменно-устойчивого очага в области, которую по воле исторических условий армянское население покинуло сто лет тому назад для поселения в Нухуезде». Несмотря на очевидную дискуссионность признания беженцами людей, снимающихся с насиженных мест по собственной воле, поданное армянами 14 марта 1925 г. в переселенческий отдел Наркомзема заявление после согласования с Каракозовым получило положительный ответ.

Уже летом 1925 г. Переселенческий комитет принял решение удовлетворить просьбу, и армяне численностью как минимум «более 2000 человек» (как следует из письма, именно такое количество армян участвовало в собрании, рассмотревшем обращение) направились на новое местожительство в Нагорный Карабах.

Другим очагом армянского сепаратизма в Азербайджане была нагорная часть Гянджинского уезда. Прав был Н.Нариманов, когда после образования АОНК заметил: «дальше вопрос идет о нагорной части Гянджи и т.д.». 23 ноября 1925 г. на заседании Президиума ЦК АКП(б) было рассмотрено заявление армян 14 сел Верхне- Аджикендского района Гянджинского уезда о присоединении к Нагорному Карабаху, принятое на собрании крестьян с участием представителя Заккрайкома. В заявлении наряду с традиционными требованиями, как нехватка земли, отсутствие армянских кадров в уездном аппарате власти, приводились также ссылки на общность культуры и языка с Нагорным Карабахом, говорилось даже о праве на самоопределение.

Однако прошение армян было отклонено со следующей аргументацией: «1) для решения земельного вопроса не обязательно присоединение к Нагорному Карабаху и можно решить за счет земель тюркского крестьянства; 2) Аджикендский район находится в более 200 верстах от Нагорного Карабаха, что не даст возможности управлению районом; 3) Присоединение или выделение района приведет к подобным тенденциям по всему Закавказью, что обострит межнациональные отношения».

В то же время было принято решение максимально вовлечь армян в государственный и хозяйственный аппарат уезда, увеличить штат уездного исполкома на 3 человека для ведения делопроизводства с армянскими районами на армянском.

С принятием Конституции СССР 1936 года название АОНК было трансформировано в несколько иное – «Нагорно-Карабахская Автономная Область» (НКАО), что по сути не одно и то же. Если в первом варианте речь идет лишь части Нагорного Карабаха, выделенной в автономию, то в новом варианте подразумевается весь Нагорный Карабах в рамках области.

В связи с названием НКАО необходимо отметить еще один момент. Если официальные названия всех составлявших СССР союзных и автономных республик, автономных областей и округов включали титульный этноним, то созданная на территории Азербайджанской ССР «АОНК» стала в этом плане единственным исключением, т.е. в ее названии нет указания на этнос, которому предоставлена в данном случае автономия.

Это позволило армянским националистам создать за счет азербайджанских земель второе после Армянской ССР армянское национально-территориальное образование в составе СССР. Хотя факт оставления Нагорного Карабаха в составе Азербайджанской ССР был расценен партийным руководством республики как достижение в борьбе за территориальную целостность, с другой стороны, учреждение автономии открыло широкие возможности для территориальных претензий против Азербайджана.

По материалам журнала IRS Наследие

[Мы из Мегри]

М.Э.Расулзаде и идея объединения Кавказа

 

С.И.Алиева

Благодаря национальной элите, передовым и мыслящим лидерам своего времени за короткий срок в 1918 г. были созданы органы власти и образованы республики. За время короткого существования демократические по своему политическому курсу республики предприняли ряд важных шагов.

Независимые государства защищали свою территориальную целостность, суверенность и при этом тяготели к сближению друг с другом, вынашивая проекты объединения. Ход истории показал, что с самого начала идея объединения кавказских государств заинтересовала Азербайджанскую Республику, Грузинскую Республику и Горскую Республику. Они скрепили отношения друг с другом договорами о сотрудничестве и взаимопомощи. Армянская республика с самого начала игнорировала проведение совместных кавказских конференций и идею объединенного Кавказа в различных ее формах и ипостасях.

Длительное и кровопролитное завоевание Кавказа, попытки реформаторства, колонизаторская и русификаторская политика к началу ХХ в. обнаружили свою несостоятельность. Все это вынудило передовых национальных общественных деятелей искать формы модернизации сложившихся условий. Обнаружились потребности модернизации системы образования, остро встал вопрос о создании национальной печати, об открытии национальных учебных заведений, преподавании национальных языков, все чаще звучали призывы к равенству в правах мусульманских народов и местных христиан, требования свобод.

Именно в этих условиях из среды мусульманских народов Кавказа выдвинулись передовые общественные деятели, которые олицетворяли и возглавили в дальнейшем национально-освободительную борьбу за независимость и собственную государственность. Одним из таких национальных лидеров был Мамед Эмин Расулзаде.

М.Э. Расулзаде был одним из основателей, сформированной в 1904 г. первой азербайджанской политической ассоциации «Гуммет». В эту организацию входила азербайджанская молодежь, обучавшаяся в русских школах.

Огромное значение Расулзаде придавал пробуждению национального самосознания – первоисточнику всякого прогресса, как он сам отмечал. Начиная с 1913 г., М.Э. Расулзаде становится идеологом партии «Мусават».

М.Э. Расулзаде после Февральской революции, выступая за федерализм Российской демократической республики, отмечал, что российская государственность должна основываться на общечеловеческих ценностях и свободе развития составляющих народов. По мнению М.Э. Расулзаде, требовалась национальная независимость для самостоятельного Азербайджана. Речь шла о демократическом национальном государственном образовании. Азербайджанская Демократическая Республика стала первой республикой на мусульманском Востоке и первым государством мусульманского народа, основанном на отделении религии от государства.

 

Учитывая религиозное сознание народной массы того времени это было возможно только потому, что национальная элита была привержена европейским стандартам демократии. Заслугой Расулзаде стала разработка концепции национального развития и национальной идентичности.

М.Э. Расулзаде доказывал, что между наукой и религией нет расхождений. В одной из своих статей М.Э.  Расулзаде приравнял понятия национальная культура и нация. Национальную культуру он рассматривал как часть общемировой культуры. По мнению М.Э. Расулзаде, причина культурного отставания мусульманских народов заключалась в отходе от здоровой религиозной основы, которая в своей теории предусматривала единение всех культур, а привело к изолированности от остального мира.

Расулзаде полагал, что культура народа не должна ограничиваться национальными рамками, а должна все время взаимодействовать с культурами других народов. Он поддерживал внедрение новометодных школ, т.е. выступал за светское образование. Расулзаде считал необходимым знать и восточную и русскую, европейскую литературу и культуру, но при этом, обязательно сначала взращивать и изучать своих национальных поэтов и писателей.

В первом же номере газеты «Ачыг сёз» – главном пропагандистском органе азербайджанской национальной идеи и тюркизма, издаваемом М.Э. Расулзаде, были раскрыты идеи о модернизации тюркских народов. М.Э. Расулзаде предпочитал акцентировать внимание на общекультурных тюркских ценностях. Он был сторонником кардинальных демократических преобразований.

Как лидер партии «Мусават» М.Э. Расулзаде выступил на I Всероссийском мусульманском съезде в Москве, выступил за Российскую демократическую республику на федеральных началах. Именно М.Э. Расулзаде озвучил требования территориальной автономии на I съезде кавказских мусульман в апреле 1917 г. И эта идея победила. Вслед за Московским съездом не только на Северном Кавказе, но и в Азербайджане произошло знаменательное событие. 12 мая в Гяндже состоялось учредительное собрание Тюркской партии федералистов. А слиянием федералистов и партии «Мусават» 3 июня 1917 г. была создана «Тюркская демократическая партия федералистов Мусават».

Возглавил партию М.Э. Расулзаде. В принятой ими декларации отмечалась цель новой партии – защита экономических и классовых интересов народных масс, а также национально-культурных устремлений тюркских и других народов России. Для российской общественности формирование тюркской националистической организации ассоциировалось с интересами Турции, с идеями тюркизма. На 1-м съезде «Тюркской демократической партии Мусават» (26–31 октября, Баку) М.Э. Расулзаде был избран председателем ЦК Тюркской демократической партии федералистов «Мусават». Он был избран также депутатом Всероссийского Учредительного собрания.

[Мы из Мегри]

После того как в январе 1918 года Учредительное собрание было распущено большевиками, депутаты от Закавказья направились в Тифлис и создали в феврале 1918 г. Закавказский сейм, в работе которого участвовал и М.Э. Расулзаде. 26 мая грузинская делегация объявила о выходе из Заксейма и образовании независимого государства. 27 мая на чрезвычайном заседании мусульманской фракции был создан Временный Национальный Совет под председательством М.Э. Расулзаде.

А 28 мая 1918 г. на первом заседании Национального Совета Азербайджан был провозглашен независимым демократическим государством с республиканской формой политического устройства. Было сформировано Первое Правительство Азербайджанской Республики во главе с премьер-министром Фатали ханом Хойским. М.Э. Расулзаде хоть и стал инициатором провозглашения 28 мая 1918 г. Азербайджанской демократической республики, но не был избран его главой.

Надо отметить, что часть территории Азербайджана, в т.ч. Баку, находилась под управлением Бакинского Совнаркома (Бакинской Коммуны), не признававшего независимость Азербайджанской Республики и угрожавшего ей своими вооруженными формированиями.

 

М.Э. Расулзаде активно участвовал в принятии всех решений Правительством и Парламентом и в ходе всех текущих дискуссий. Именно его мнение предрешало принятие того или иного решения, например, о приглашении турецких войск, о переносе столицы АДР в г. Баку, об открытии Бакинского государственного университета – так необходимого для подготовки национальных квалифицированных кадров и развития науки, об объявлении азербайджанского языка государственным и т.д. М.Э. Расулзаде высказывался за конфедеративную часть объединенного в союзное государство Кавказа, куда должны были бы войти Азербайджан, Грузия, Армения и Северный Кавказ. Все важные шаги и реформы АДР принимались при решающем мнении и по идее М.Э. Расулзаде.

На протяжении 1918–1920 гг. возникали различные идеи объединения государственных образований Кавказа.

М.Э. Расулзаде отмечал: «Азербайджан я себе представляю как конфедеративную часть объединенного в союзное государство Кавказа, куда должны войти Азербайджан, Армения и Северный Кавказ…».

После того, как в Азербайджане была установлена советская власть, М.Э. Расулзаде был арестован и доставлен в Баку. По распоряжению главы Наркомата по делам национальностей РСФСР И.В. Сталина, М.Э. Расулзаде освободили и отправили в Москву. 29 ноября 1920 г. М.Э. Расулзаде был принят в штат Народного комиссариата по делам национальностей РСФСР на должность уполномоченного по вопросам печати, по рекомендации Сталина.

Кроме того, М.Э. Расулзаде преподавал персидский язык в Московском институте востоковедения, подведомственного Наркомату. В 1922 г. М.Э. Расулзаде тайно бежал из Петрограда в Финляндию, затем во Францию, а оттуда в Турцию. После падения АДР, в эмиграции М.Э. Расулзаде издал в Стамбуле книгу «Азербайджанская республика» (1923).

В 1923–1927 гг. под редакцией М.Э. Расулзаде в Стамбуле издавался журнал «Ени Кавкасия» («Новый Кавказ»). После протестов Москвы, Турция закрыла журнал и М.Э. Расулзаде уехал в Европу, жил в Варшаве и Берлине. Он возглавил Заграничное представительство партии «Мусават» и президиума Азербайджанского национального центра. М.Э. Расулзаде являлся членом международной организации «Прометей» – Лиги угнетенных наций Россией народов.

В эмиграции М.Э.Расулзаде продолжал отстаивать идею Кавказской конфедерации или Независимого Конфедеративного Кавказа. По прибытии в Стамбул в конце 1922 г. М.Э. Расулзаде старался добиться поддержки турецкого правительства по вопросу об объединении Кавказа. По его мнению, «Независимый Кавказ с его политическими, а тем более экономическими возможностями имел бы первостепенное значение и для международной мировой политики».

Расулзаде предлагал турецкой стороне координировать кавказскую эмиграцию. В октябре 1924 г. в Стамбуле был создан Комитет кавказских федералистов из кавказских эмигрантов. В октябре-ноябре 1924 г. представители Азербайджана, Грузии и Северного Кавказа в Париже приняли решение о создании государственного союза этих государств в форме Кавказской конфедерации. Правительство Армении в изгнании отказалось обсуждать эту идею.

 

В октябре 1924 г. в Стамбуле был создан Комитет Кавказских Конфедералистов. В какой-то момент ему удалось даже вызвать определенный интерес у турецких властей к этой идее. Но по мере потепления турецко-советских отношений, в особенности после подписания между двумя странами 17 декабря 1925 г. договора о дружбе и нейтралитете, Анкара потеряла всякий интерес к этому вопросу. С этого момента М.Э. Расулзаде начинает активно налаживать сотрудничество с европейскими представителями, заинтересованными в реализации идеи объединения Кавказа. Тем временем, КНК изменило место своей штаб-квартиры, перебравшись в Париж.

Именно там и вышел первый номер журнала «Прометей» – печатный орган защиты народов Кавказа и Украины. Этот журнал был составлен в парижской квартире Гейдара Баммата и назван по его же инициативе. В июне 1925 г. парижский Кавказский комитет вновь выступил с инициативой создания единого Кавказского комитета. Наконец, 15 июня 1926 г. в Стамбуле был создан Комитет независимости Кавказа (КНК). В его состав вошли члены Комитета кавказских конфедералистов, социал-демократов и мусаватистов: М.Э. Расулзаде, М. Векилов (от Азербайджана), Саид Шамиль и Алихан Кантемир (от Северного Кавказа), Н. Рамишвили и Н. Магалашвили (от Грузии).

Из-за позиции турецкого руководства ККК перенес свою деятельность в Париж. И только 14 июля 1934 г. в Брюсселе на конференции народов Кавказа был заключен договор о создании Конфедерации народов Кавказа. Расулзаде в статье «Под лозунгом единства Кавказа», вышедшей в 1930 г. в журнале «Горцы Кавказа» отмечал: «единение народов Кавказа и полное сознание необходимости осуществления идеи независимости Кавказской Конфедерации – вот верный залог нашей окончательной победы».

В январе – феврале 1935 г. в Париже была созвана конференция, посвященная реформированию руководящего органа кавказцев движения «Прометей». КНК был упразднен и был создан Совет конфедерации Кавказа (СКК) – своеобразное общекавказское правительство в изгнании. В Президиум вошли по одному представителю от трех кавказских республик (от Азербайджана – М.Э. Расулзаде).

[Мы из Мегри]

Расулзаде и его единомышленники ориентировались на помощь европейских стран. М.Э. Расулзаде пытался создать единую коалицию кавказской политэмиграции. Совместно с грузинскими и северокавказскими политэмигрантами с 11 по 16 декабря 1952 г. в Мюнхене М.Э. Расулзаде провел Общекавказскую конференцию. Надо подчеркнуть, что все эмигрантские организации руководствовались в своей деятельности основными положениями пакта о создании Конфедерации Кавказских Республик от 1934 г.

До конца своей жизни М.Э. Расулзаде поддерживал идею объединения всего Кавказа. Свои взгляды он выражал не только в своих статья и книгах, но и выступал на эту тему с лекциями в Европе.

Расулзаде указывал на необходимость независимого существования и развития Азербайджана, да и всего Кавказа. Он много рассуждал о судьбе Кавказа, о появлении тюркизма на Кавказе.

Как отмечалось, М.Э. Расулзаде поддерживал различные проекты общекавказской интеграции и создания Кавказского конфедеративного союза. М.Э. Расулзаде считал, что «идея тюркского объединения не может служить препятствием для вхождения Азербайджана в Кавказскую Конфедерацию». В то же время М.Э. Расулзаде подчеркивал, что он и его соратники не питают никакой неприязненности к русскому народу и даже преисполнены к нему «самых лучших пожеланий».

Однако, он являлся врагом «русского империализма, который насилием и захватом, забрав и нас в свою колесницу, будет препятствовать нам устраивать свою жизнь и развивать культуру в тех формах в которых хотим мы сами».

Таким образом, М.Э. Расулзаде поддерживал планы по объединению Кавказа. Напомним, что после октября 1917 г., передовые представители Кавказского региона приняли самое активное участие в формировании самостоятельных политических субъектов на Южном и Северном Кавказе.

Однако заседания с целью создания Кавказской конфедерации проходили безуспешно. Исторические события показали несостоятельность Закавказского Сейма – первого кавказского государственного образования начала ХХ в. А попытки даже кавказской конференции не приносили успеха из-за территориальных споров между АДР и Арменией, между Арменией и Грузией.

Проекты по объединению обсуждались и были заключены лишь между АДР и Горской республикой, однако в силу исторических событий все они оказались не реализованными.

Неспособность остальных кавказских государственно-политических образований прийти хотя бы к теоретическому проекту объединения Кавказского региона предрешило падение этих республик. Однако идея объединения и независимости Кавказа еще долгое время была предметом, пусть и спорным, обсуждения кавказской эмиграции. Ведь каждая республика пала по одиночке, а идея объединения подразумевала запас прочности и создание мощного самостоятельного государства, способного отстоять свою независимость, о чем и ратовал М.Э. Расулзаде.

В 1928 г. в Варшаве было создано общество национальных эмигрантских групп из России – Лига угнетенных Россией народов «Прометей» со штаб-квартирой в Париже. Возглавлял ее сначала М.Э. Расулзаде, а затем Таусултан Шакманов из Народной партии горцев Северного Кавказа.

14 июля 1934 г. в Брюсселе состоялась конференция народов Кавказа. Азербайджан представляли М.Э. Расулзаде и А.А. Топчибашев, Северный Кавказ – Чуликов, Шакманов и Сунжев, подписавшие договор о создании Конфедерации народов Кавказа.

В Президиум вошли представители Азербайджана (М.Э. Расулзаде), Грузии (Н. Жордания) и Северного Кавказа (М.Г. Сунжев). Расулзаде и его единомышленники ориентировались на помощь европейских стран. Он пытался создать единую коалицию кавказской политэмиграции. Совместно с грузинскими и северокавказскими политэмигрантами с 11 по 16 декабря 1952 г. в Мюнхене М.Э. Расулзаде провел Общекавказскую конференцию. Надо подчеркнуть, что все эмигрантские антисоветские организации руководствовались в своей деятельности основными положениями пакта о создании Конфедерации Кавказских Республик от 1934 г.

В январе–феврале 1935 г. в Париже была созвана конференция, посвященная реформированию руководящего органа кавказцев движения «Прометей». КНК был упразднен и был создан Совет конфедерации Кавказа (СКК) – своеобразное общекавказское правительство в изгнании. В Президиум вошли по одному представителю от трех кавказских республик. От Азербайджана – М.Э. Расулзаде.

В 1939 г. германское руководство создало в Берлине «Грузинское бюро», переименованное позже в «Кавказское бюро» под руководством доктора Ахметели. В Германии вынашивался план «Свободный Кавказ». Были созданы Освободительные комитеты Армении, Грузии, Азербайджана и северокавказских народов, которые с 15 апреля 1942 г. получили статус «равноправных союзников» Германии. Планировалось, что в рейхскомиссариат «Кавказ» войдут: Грузинская и Азербайджанская ССР, Ставропольский край, вся Кубань, Кабардино-Балкария и районы, прилегавшие к Тереку – Чечено-Ингушетия, Кабардино-Балкария и Дагестан.

В августе 1942 г. в Чечено-Ингушской Автономной ССР начались восстания и мятежи против советской власти, которые имели место еще в 1920–1930-е гг. Чеченские повстанцы во главе с Майрбеком Шериповым (убит в 1943) объявили войну Советскому Союзу. Еще в ноябре 1941 г. начались массовые волнения и выступления на территории Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Чечено-Ингушетии и Дагестана.

В январе 1942 г. под руководством чеченского лидера Хасана Исраилова (Терлоева) была создана военно-политическая организация Особая партия кавказских братьев, целью которой было создание на Кавказе свободной Федеративной Республики государств братских народов Кавказа по германскому мандату. Планировалась высадка десанта на территорию Северного Кавказа из представителей северокавказских народностей.

Однако планы германского командования не учитывали ситуацию в самом Кавказском регионе. По обвинению в пособничестве фашистам были репрессированы и изгнаны с мест своего проживания многие народы Кавказа. Вместе с тем кавказские народы показали небывалый героизм на фронтах Второй Мировой войны в борьбе против фашизма.

Представители Германии долгое время старались заманить Расулзаде на свою сторону. В течении 6 месяцев они вели с ним переговоры, предложили ему место профессора в Дрездене. Независимость Азербайджана было единственным условием, при котором Расулзаде соглашался сотрудничать с немцами. Однако немцы никак не соглашались с этим и они, организовав прибытие в Берлин новых политических эмигрантов, провели политику отчуждения Расулзаде от них.

В 1943 г. в прощальной речи, обращенной к азербайджанцам, Расулзаде сказал: «Германия, отобравшая независимость у стран, которые жили свободно и суверенно, никогда не даст независимость оккупированному коммунистами Азербайджану».

В 1947 г. М.Э. Расулзаде переехал в Турцию. В Турции он возглавил Азербайджанский национальный центр в Анкаре. В 1949 г. М.Э. Расулзаде организовал Азербайджанский культурный кружок. С 1952 г. он стал издавать альманах «Азербайджан». М.Э.Расулзаде скончался в Анкаре 6 марта 1955 г.

По материалам международного научного конгресса «Этногенез и этническая история народов Кавказа»

[Мы из Мегри]

Резня в Тифлисе, 1905 г.: тела азербайджанцев подбирали на улицах города

 

Ф.Джаббаров

В начале февраля 1905 г. в Баку произошли кровавые столкновения между армянами и азербайджанцами. Названный современниками «армяно-азербайджанской резнёй», этот конфликт охватил практически всю территорию Южного Кавказа, продолжаясь до конца 1906 г., унеся жизни тысяч людей, а также оказав самое негативное влияние на социально-экономическую жизнь края.

Как свидетельствуют архивные документы, в абсолютном большинстве случаев армяне первыми провоцировали столкновения и выступали против азербайджанцев. Провокации, как правило, сопровождались убийствами одного человека или группы лиц, вызывая ответную реакцию со стороны азербайджанцев, и далее всё происходило по одинаковому сценарию: враждующие группы нападали друг на друга, убивали, грабили, наносили материальный ущерб, а в сельских местностях вдобавок ко всему захватывали территории противной стороны, изгоняя её с места жительства.

После февральской резни в Баку основной заботой и общества, и местной российской администрации было недопущение повторения схожих событий в других местностях Южного Кавказа. Достичь этого было весьма непросто, особенно в условиях дисперсного проживания армян и азербайджанцев в четырёх из пяти южнокавказских губерний (Бакинской, Елизаветпольской, Тифлисской и Эриванской).

Ситуацию осложняло также то, что под влиянием февральских событий в Баку невольно возникала напряжённость в двусторонних отношениях, усугубляемая различными слухами, возбуждающими корреспонденциями. Наиболее волнующее впечатление производили зачастую преувеличенные рассказы очевидцев армян, толпами бежавших из Баку в Тифлис.

Например, под влиянием этих слухов и, опасаясь возможных последствий, попечитель Кавказского учебного округа освободил учащихся в тифлисских учебных заведениях армян и азербайджанцев от занятий до тех пор, пока не последует полное умиротворение в Баку.

В своём рапорте прокурор Тифлисской судебной палаты К.К.Александров-Дольник указывал, что первые известия о бакинской резне породили среди населения Тифлиса толки о непринятии со стороны администрации достаточно энергичных мер к прекращению насилий.

Для предотвращения возможных армяно-азербайджанских столк-новений за пределами Баку в вышеназванных губерниях начали предприниматься конкретные шаги, главным образом, для умиротворения сторон. К примеру, 10 февраля 1905 г. тифлисский губернатор И.Н.Свечин обратился к шейхульисламу А.А.Ахундзаде с письмом, в котором выражалось беспокойство по поводу возможного влияния бакинских событий на Тифлис.

 

Признавая за духовенством первенствующую роль по влиянию на население, губернатор просил шейхульислама пожаловать к нему для обсуждения насущных вопросов. На совещании было принято решение в целях умиротворения мусульманского населения послать в Борчалинский, Тифлисский и Сигнахский уезды и. о. председателя Тифлисско-Кутаисского шиитского губернского меджлиса Ахунда Мамеджафара Казизаде.

Аналогичные меры были предприняты и суннитским духовенством. После окончания февральской резни муфтий Г.Э.Гаибов разослал всем казиям на местах циркуляр, чтобы они воздействовали на мусульманское население и предупреждали всякую возможность столкновений. Муфтий также командировал председателя Тифлисско-Кутаисского губернского меджлиса Алауддина Эфенди Субхангулова в различные уезды Тифлисской губернии, где живут мусульмане-сунниты, для призыва их к спокойствию и порядку.

Когда же в Баку состоялось примирение, известный азербайджанский предприниматель и меценат Г.З.Тагиев отправил телеграмму тифлисскому городскому голове Х.А.Вермишеву и копию её епископу Гарегину о прошедшем у него обеде с участием представителей армянского и азербайджанского общества. На это голова отвечал, что под впечатлением данной вести население Тифлиса спокойно за восстановление полного мира между мусульманами и армянами.

Для выражения миролюбивых настроений стороны предпринимали и демонстративные шаги, в частности, 9 марта армяне Тифлиса преподнесли шейхульисламу А.А.Ахундзаде адрес, в котором выражались благодарные чувства за его участие в примирении армян и азербайджанцев в Баку.

Несмотря на это, армянские экстремистские организации, главным образом, «Дашнакцутюн» всячески пытались воспользоваться общей революционной ситуацией, чтобы создать благоприятную почву для межнациональных столкновений. Так, когда в марте 1905 г. рабочие Тифлиса решили противодействовать резне, могущей быть под влиянием слухов о бакинских событиях, дашнаки предложили свои услуги по снабжению рабочих оружием.

Тем не менее, в первой половине 1905 г. Тифлисская губерния, в отличие от остальных регионов Южного Кавказа, все же не стала ареной кровавых столкновений между двумя нациями, здесь удалось сохранить хрупкий мир. Несомненно, они намеревались использовать отряды рабочих, вооружённых за счёт армян, в борьбе против азербайджнацев либо в антиправительственных выступлениях.

Новый этап напряжённости в армяно-азербайджанских отношениях в Тифлисской губернии стал наблюдаться с конца 1905 г., когда спорадически происходили насилия, вызванные реакцией на вновь разгоревшиеся столкновения в Баку, Эривани, Шуше, Елисаветполе. Наиболее громким стало преступление, совершённое 13 ноября в центре Тифлиса – на Шайтан-базаре, когда были убиты трое азербайджанцев. Это вызвало волнения в городе, тут же закрылись торговые лавки.

Армянские гласные Тифлисской думы Н.И.Кочкаев, А.И.Хатисов и Г.Н.Степанов спешно посетили шейхульислама и стали убеждать его, что произошедшее событие не есть акт национальной розни. Пытаясь придать этому характер обычного уголовного преступления, гласные просили пастыря повлиять на мусульман, чтобы не допустить разрастания конфликта.

[Мы из Мегри]

Позднее в одной из частных бесед шейхульислам признался: «Армянские деятели если искали бы чистосердечного мира, должны были бы сами и через своё духовенство влиять на прекращение насилий над мусульманами со стороны армян, а не обращаться ко мне. Мир в Тифлисе в руках армян, а не мусульман. Они убивают наших. Пусть перестанут проливать нашу кровь и тогда ничто не помешает нам жить дружелюбно с армянами».

 

Стараясь отвести вину от себя, Тифлисский комитет «Дашнакцутюн» выпустил воззвание, в котором обвинил в убийстве троих азербайджанцев полицию.

В то же время дашнаки не оставляли своих планов терроризирования мирного азербайджанского населения. Под влиянием событий в Елисаветпольской губернии армяно-азербайджанские столкновения стали происходить в расположенной в непосредственной близоcти от неё Тифлисской губернии. Здесь вспышки насилия имели место, в основном, в самом Тифлисе (2-20 ноября), Тифлисском уезде (22-29 ноября) и в регионе, наиболее компактно заселённом обеими нациями – Борчалинском уезде (24 ноября-4 декабря).

Как явствует из доклада прокурора Тифлисской судебной палаты К.К.Александрова-Дольника, поводом к тифлисской резне послужила стрельба неизвестного преступника, проезжавшего на фаэтоне вдоль азербайджанской части города. Произведя из револьвера пять выстрелов, он скрылся. Произошёл данный инцидент вечером 22 ноября. Тогда же армяне убили двух азербайджанцев, подданных Ирана, и ранили одного мусульманина.

С утра 23 ноября стрельба возобновилась и усилилась. В это день армяне разграбили мусульманские магазины и лавки, сопровождая это убийствами азербайджанцев. Вслед за этим началась перестрелка, как в азербайджанской, так и армянской частях.

По словам К.К.Александрова-Дольника, судя по тому, что после перестрелки 22 ноября было ранено всего двое армян, азербайджанцы же пострадали шестью ранеными и пятью убитыми, следовало предположить, что азербайджанцы были застигнуты врасплох, а армяне являлись стороной нападающей.

Мусульмане тоже отвечали армянам, но это была, в основном, стихийная и спорадическая реакция. Так, 24 ноября был остановлен трамвай и произведён обыск ехавших в нём армян; в ответ на погромы лавок мусульмане ограбили армянские лавки и магазины, табачную фабрику «Лев».

В результате ожесточённой перестрелки 22 и 23 ноября в Тифлисе большинство убитых пришлось на азербайджанскую сторону. В больницу было доставлено 13 трупов, из коих было 10 мусульман, 2 армян, 1 неизвестной национальности. Ранены были: 14 мусульман, 5 армян, 3 грузин и 1 немец.

 

Большие жертвы среди азербайджанцев объяснялись выгодным расположением армянской части Тифлиса на горе. К тому же, как и в Баку, в Тифлисе стрельба по азербайджанцам велась из окон и крыш домов, что создавало для армян преимущество. За первые три дня резни в Тифлисе было убито 24 азербайджанца и 8 армян, ранено 30 азербайджанцев и 18 армян. Были зафиксированы случаи, когда армяне сбрасывали трупы азербайджанцев в Куру, чтобы скрыть истинное количество жертв.

Следует также принимать во внимание, что данные об убитых и раненых не отражают полную картину жертв, ибо они охватывают только первые три дня резни. Если же учитывать, что столкновения длились ещё 6 дней, то, несомненно, количество убитых и раненых было намного больше. В частности, тифлисский полицмейстер в своём докладе сообщал, что 1 декабря передал мусульманскому священнослужителю 19 трупов азербайджанцев, подобранных на улицах города, кроме того, в этот же день было предано земле ещё 18 человек, подобранных в районе 6-го городского участка.

Вечером 23 ноября состоялось примирение сторон, которое, однако, оказалось непрочным. Нарушив мир, армяне вновь продолжали стрелять по азербайджанцам, поджигать их дома и лавки. 25 ноября группа из 10 вооружённых дашнаков зашла во двор одного из тифлисских домов и потребовала от жильцов, чтобы они указали, живут ли тут азербайджанцы. Получив отрицательный ответ, дашнаки записали номер дома и ушли.

27 ноября на помощь азербайджанцам Тифлиса прибыло 200 всадников из Борчалинского уезда, намеревавшихся спасти своих единоверцев. Приезд этот вызвал возобновление со стороны армян враждебных действий.

[Мы из Мегри]

27 ноября 60 вооружённых армян совершили дерзкое нападение на Алавердский медеплавильный завод в селении Шагал Борчалинского уезда, принадлежащий французкой фирме. Целью нападения были азербайджанские рабочие завода. Расстреляв их, армяне устроили жестокую расправу и над теми рабочими, которые, спасаясь, укрылись в лесу. В свою очередь, борчалинские азербайджанцы разгромили поместья, духаны и дома армян.

Во время резни в Тифлисе нападениям со стороны армян подверглись и мусульмане – подданные Турции и Ирана, в связи с чем дипломатические представительства названных стран неоднократно обращались к российскому правительству с просьбой обеспечить безопасность своих подданных.

В конце декабря 1905 г. султан вовсе издал указ, в котором пограничным властям поручалось принимать в страну всех мусульман – подданных Российской империи, прибывающих через Батум и спасающихся от межнациональной резни. 29 ноября с размещением войск в азербайджанской части Тифлиса перестрелка прекратилась.

Конфликт в городе был остановлен 1 декабря, когда в зале заседаний городской думы состоялось совещание представителей противоборствующих сторон и приняты условия мира, предложенные азербайджанцами. 29 14 декабря 1905 г. в Тифлисе было объявлено военное положение и власть передана генерал-губернатору.

Большому количеству жертв среди азербайджанцев в дни ноябрьской резни в Тифлисе способствовало и то, что охрана города, по распоряжению наместника И.И.Воронцова-Дашкова, была передана рабочим – членам социал-демократической партии, которым 24 ноября выдали 500 винтовок системы Бердана. Воспользовавшись этим, вооружённые армяне – члены боевых дружин тоже присоединились к отрядам социал-демократов и начали убивать и грабить мирных горожан.

Эпизод с выдачей оружия социал-демократам имел довольно опасную предысторию, о которой поведал в своих мемуарах начальник конвоя наместника Н.А.Бигаев.

Вспоминая ноябрьскую резню в Тифлисе, он писал: «В те же революционные дни поднялась армяно-татарская традиционная резня. Татары ордами шли на армянские сёла, вооружённые допотопными ружьями. Армяне их встречали организованно и маузерами. Вмешательство властей и мирные переговоры ни к чему не привели. Тогда было решено вооружить армянские сёла берданками из артиллерийских складов. Уже шла во дворце развёрстка ружей под руководством директора Канцелярии Петерсона. Мне показалось, что здесь что-то совершается нехорошее. Если вооружать, думаю я, то вооружить обе режущиеся стороны. Пусть себе режутся, – если им это так нравится. Эту мысль я тут же громко высказал. Ружья не были выданы армянам, раздумали, а были даны социал-демократической партии под расписку Рамишвили [И. И. Рамишвили – один из лидеров грузинских социал-демократов – Ф. Д.]. Эта партия взяла на свою ответственность усмирить армян и татар и по ликвидации резни вернуть оружие».

Таким образом, кавказская администрация, несомненно, с ведома наместника, в самый разгар межнациональных столкновений приняла решение вооружить одну из сторон, причём ту, которая и без того была лучше вооружена и являлась нападающей. Остаётся добавить, что, потеряв несколько человек убитыми и ранеными, рабочие отказались от дальнейших действий. К этому времени наместнику удалось стянуть все свободные войска и окончательно прекратить в городе беспорядки.

Выдача оружия революционной партии вызвала неоднозначную реакцию правительства. Когда о случившемся узнал император Николай II, он отправил И.И.Воронцову-Дашкову следующую телеграмму: «Министр юстиции доложил мне телеграмму из Тифлиса о том, что вами была разрешена выдача пятисот винтовок революционерам, занявшим вместо полиции охрану города, следствием чего была схватка между армянами и татарами. Отказываюсь верить этому невероятному известию».

Однако наместнику удалось оправдать свои действия перед императором. Объясняя эпизод с раздачей оружия, он телеграфировал в столицу, что под впечатлением от елизаветпольской резни вооружённые армяне Тифлиса стали на улицах производить осмотры всех проходящих и проезжих, якобы с целью задержания подъезжавших из соседних селений азербайджанцев.

По словам И.И.Воронцова-Дашкова, кроме дашнаков в этом деле участвовали и отдельные домовладельцы других национальностей, грузинские революционеры, в результате чего на улицах появилось до 6500 вооруженных лиц. Пытаясь оправдаться, почему власти допустили подобное самоволие, наместник объяснял, что насильственное разоружение такого количества людей было невозможно, так как войскам приходилось ограждать город от двигавшихся со стороны Борчалинского уезда вооруженных азербайджанцев.

И. И.Воронцов-Дашков убеждал, что предпринятая им мера дала положительный результат и все самовольно вооружившиеся организации покинули улицы.

События в Тифлисе в конце 1905 г. в очередной раз выявили близость позиций дашнаков и социал-демократов в вопросе борьбы против представителей власти. Как выяснило Тифлисское охранное отделение, РСДРП и «Дашнакцутюн» объединились в городе для совместных действий и постановили применить террор в отношении чинов местной администрации, включая наместника, для чего боевые дружины начали вооружаться бомбами.

Несмотря на всю противоречивость объяснений наместника, история с вооружением революционной партии вскоре была забыта. Вслед за этим произошли покушения на тифлисского полицмейстера, пристава и председателя патриотического общества.

Однако террористические действия социал-демократов и дашнаков вызвали недовольство тифлисских армян, возмущенных тем, что дашнаки отошли от своих прямых задач и примкнули к «крайним революционным партиям». 26 декабря 1905 г. на сходке социал-демократов в Нахаловке было решено прекратить террористическую деятельность, «из-за которой гибнет много невинных жертв». Социал-демократы предупредили, что впредь они не будут совершать теракты.

Армяно-азербайджанская резня в Тифлисской губернии стала одной из трагических страниц в истории межнационального конфликта. Несмотря на отсутствие точных статистических данных о количестве жертв, а также то, что она, в сравнении с резней в Елизаветпольской, Эриванской и Бакинской губерниях, была не столь длительной, источники создают довольно чёткое представление о масштабах кровопролития, происшедшего в этом регионе Южного Кавказа в 1905 г.

По материалам Института истории Грузии Тбилисского гос.университета им. И.Джавахишвили

[Мы из Мегри]

Проблемы с армянами и здравоохранением на страницах первой азербайджанской газеты

 

Л.Гаджиева

В то время как первая газета в Тифлисе вышла в свет в начале XIX века и спустя полвека здесь и в соседней Армянской Области, созданной лишь в 1830 году, выходили несколько наименований газет па русском и национальных языках, в Азербайджане только зарождалась периодическая печать.

В 1871 году в Баку с семнадцати тысячным населением, увидело свет первое периодическое издание под названием «Бакинский Листок». Она была открыта учителем немецкого языка Бакинской реальной гимназии Христианом Цинком.

Прошение Бакинскому Военному губернатору генерал-лейтенанту М.П.Колюбакину об издании в Баку еженедельной газеты под названием «Бакинский Листок» Х.Цинк подал 25 февраля 1870 года, официальное разрешение Наместника Кавказского на издание газеты было получено 31 декабря 1870 года. В нем были обговорены условия, согласно которым могла издаваться газета, в частности, предоставлялась возможность «помещать в предполагаемой им к изданию газете и статьи на татарском (азербайджанском) языке в переводе с русского текста».

Забегая вперед отметим, что газета так и не была издана на азербайджанском языке, лишь в №20-м от 13 мая 1872 года единственный раз в «Бакинском Листке» был переведен с русского на азербайджанский язык и набран арабской графикой небольшой текст, в котором сообщалось о прибытии в Баку «Его Высокостепенства Шейх-уль Ислам -Ахунда Закавказского края».

В этом же номере, на той же странице был напечатан и другой короткий текст, переведенный на армянский язык и набранный армянским алфавитом об угощении, устроенном Шемахинским жителем Нерсесовым в честь войск, участвовавших на плац-параде в Баку. Казалось, что печатанием небольших переводов на азербайджанский и армянский языки своих текстов, газета с одной стороны хотела исполнить долг перед читателями, которым было обещано печатание газеты на азербайджанском языке, с другой стороны, публикуя устаревший и бессмысленный текст на армянском языке, угодить Армянскому человеколюбивому обществу, в типографии которого издавалась газета.

Первый номер газеты вышел 6 марта 1871 года. Она была представлена читателям как политическая, экономическая и литературная газета. Новое издание печаталось в типографии С.Минасова вышеназванного общества, в A3 формате. На титульном листе под названием газеты было изображено судно, видимо символизирующее торговый пароход, причаливающий к Бакинской бухте. В те времена именно своей бухтой славился Баку. Кстати, на страницах «Бакинского Листка» было опубликовано немало статей, посвященных флоту и морскому транспорту.

В период своего издания увидело свет 17 номеров газеты в 1871 году и 23 номера в 1872 году. В первый год своего издания газета состояла из четырех страниц, а во второй лишь из двух. Газету свою издатель рассчитывал на широкий круг городских читателей, «не для одних привилегированных классов», как писал он, а на всех более или менее грамотных людей разных слоев общества.

 

Авторский состав издания был невелик, основным журналистом газеты был сам редактор — Христиан Цинк, подписывавшийся под псевдонимами «Ильин», «Бакинец», «Космополит», «Не из ваших». Здесь же мы видим подпись патриарха национальной прессы Гасанбека Зардаби. В те годы он был коллегой X.Цинка в Бакинской реальной гимназии, преподавал естествознание. На страницах «Бакинского Листка» лишь раз встречается статья с его подписью «Гасан бек Меликов» с предложением о создании в Баку благотворительного общества вспомоществования учащимся мусульманам, «единственною целью» которого, как отмечал он, «будет благотворительность».

Сразу после выхода первого номера газеты, где был опубликован очерк о народонаселении города Баку, и рассказывалось об особенностях отдельных народов, населяющих город, между газетой и Армянским человеколюбивым обществом завязалась полемика о роли армян в Бакинском обществе.

Дело в том, что, рассказывая о Баку, о том, как он меняется, автор подразделил жителей города на три крупные группы: на коренное население — азербайджанцев, владельцев края — русских, и пришельцев из соседних стран — армян. Русские в этом крае, по мнению автора, преследуют одну задачу — «цивилизовать туземцев, пробудить их к жизни, достойной современного человека; на их совести — создать из них не рабов, а равноправных себе членов одной большой семьи народа русского».

По его словам, совсем иные цели преследует другая часть населения, армяне.

Автор писал: «Они по образованности занимают второе место в населении края, а по религии они христиане, как и мы. Несмотря на это, мы замечаем в них положительную замкнутость, нежелание сближения ни с русским, ни с мусульманским населением, и они образуют у нас свое отдельное армянское общество».

[Мы из Мегри]

Х.Цинк пишет, что они здесь живут, работают, зарабатывают, однако не для блага общества, а только для собственной наживы. «Как русские преследуют цель цивилизации страны, так армяне — цель ее эксплуатации»,- утверждал он.

Совершенно другое впечатление, как он отмечает, создают азербайджанцы, неправильно именуемые им персами: «Это население исповедует магометанскую религию и еще так мало развито, что даже не составляет общества, хотя и имеет в своей среде достаточное число грамотных». По мнению автора, этот народ относительно «ленив, беспечен, кажется равнодушным ко всему, что происходит вокруг него, любит похитрить, полукавить и при случае не прочь понадуть и обмануть Вас».

Несмотря на эти негативные качества в характере коренного народа, он относиться к нему доверительно, что подтверждается его следующими замечаниями.

Он пишет: «Посмотрите на его торговлю, он довольствуется самым ничтожным оборотом и столько же ничтожным процентом на капитал. Войдите к нему в дом, он своим гостеприимством напомнит Вам, что он дитя востока. Познакомьтесь, подружитесь с ним и он Вас задарит своим бешкешом (подарок). Он не обманет Вас из корыстолюбивых целей, а если обманет, то просто из любви к искусству». Вот почему, продолжает он, «мы склоняемся на сторону нашего мусульманского населения; вот почему мы радуемся каждому его шагу вперед на пути развития».

 

Эта статья редактора вызвала отклик в среде Бакинских армян. Некто Сергей Варшамов из Армянского человеколюбивого общества в своем ответе обвинил редактора в тенденциозности суждений и неоправданном нападении на армян, живущих в Баку. Сравнение же армян с азербайджанцами он воспринял как оскорбление в адрес своих соплеменников.

Говоря об армянском обществе, Х.Цинк имел в виду не армянскую общину, проживающую в Баку и в других городах Азербайджана, а Армянское человеколюбивое общество, строящее свою деятельность исключительно во благо армян, живущих в крае.

Отметим, что Армянское человеколюбивое общество во имя Св. Григория Просветителя Армении в Баку было основано в 1864 году доктором Давидом Ростомяном. Цель общества заключалась в сборе средств для улучшения материального состояния нуждающихся армяно-григорианского исповедания обоего пола, проживающих в Азербайджане.

Материальная база Человеколюбивого общества основывалась на пожертвованиях, вступительных и членских взносах состоятельных Бакинских армян. За счет собранных средств в городе были построены армяно-григорианская церковь, здание благотворительного общества, школы, библиотека и другие общественные организации. Вопреки уставу организации, второй пункт которого запрещал какую-либо деятельность вне России, общество оказывало крупную материальную помощь армянам в Иране, «пострадавшим от голода и различных бедствий».

Продолжая эту дискуссию в следующих номерах своего издания, Цинк касается вопроса деятельности общества, предлагая его называть не человеколюбивым, а армянолюбивым обществом, поскольку «настоящая цель его распространение просвещения и дел благотворительности между Армянами». В деятельности общества, по мнению автора, существуют и другие отклонения и разночтения некоторых пунктов Устава, в частности, прикрываясь благотворительностью и про¬свещением, допускаются различные злоупотребления.

Вот что он пишет по этому поводу: «на каком основании Общество употребило часть своих капиталов на устройство типографии, печатающей по преимуществу казенные бланки, да табачные ярлыки? Уж не на том ли основании, что в делах просвещения нужны бывают типографии? В таком случае Общество может со временем снять у казны нефтяные откупа или открыть свой стеариновый завод, так как в деле просвещения нужно бывает и освещение!».

Ответ на эти заявления газеты из Армянского человеколюбивого общества не стал себя долго ждать. В нем отмечалось, что помощь голодающим армянам в Иране была предложена через Генеральное консульство России в Иранском Азербайджане с позволения губернского руководства и Канцелярии Наместника на Кавказе: «Человеколюбивое Общество, по точному смыслу 1 и 2 пункта Устава своего, не имеет права переносить деятельность свою за пределы Российской Империи, в Персию или другие государства и иметь в них членов, но ни какими из остальных пунктов того же Устава не воспрещается участвовать в деле благотворительности по приглашению того правительства, которое соблаговолило утвердить его Устав».

Это заявление подтверждает, что все дела Армянского человеколюбивого общества были заранее застрахованы поддержкой власть имущих в крае. Известно, что это были годы всеобщего благоденствия армян в России, когда для них были созданы все условия для их проживания.