Вся активность

Ошибка рахбара, или Кадры решают все Изгибы революции В статье «Корни Исламской революции, или Упущенный шанс последнего шаха» шла речь о кризисе управленческого аппарата Ирана, что привело к победе исламистов, причем кризис не всегда тождественен непрофессионализму управленческих кадров и порою сопряжен с их нежеланием защищать существующий строй или правителя. Примеры Ирана 1979-го или Афганистана 1992 и 2022 гг. в данном случае весьма показательны. В этом смысле представляет интерес почти полувековой опыт Исламской Республики. В жесточайших условиях санкций, внутренних потрясений и тяжелой войны она выстояла, но слишком дорогой ценой людских потерь и, вероятно, надлома части общества, о чем шла речь в прошлом материале. Плюс кадровая политика обоих рахбаров не стала ли миной замедленного действия под уже давшим трещины фундаментом теократии? Просчеты здесь мне видятся очевидными: массовые казни, эмиграция, избыточные военные потери, исключение части образованных женщин из общественной и интеллектуальной жизни, преследование инакомыслящих — все это слагаемые нынешнего иранского кризиса. Итак, казни. Они – спутник любой революции и нередко инициированы толпой. Как пример: в рамках российской революции к таковым можно отнести расправу над командующим Балтийским флотом вице-адмиралом А.И. Непениным и Верховным главнокомандующим Русской армией генерал-лейтенантом Н.Н. Духониным. В реалиях же Ирана начало организованному террору положили казни высокопоставленных военных Р. Наджи, Н. Нассири, М. Рахими, М. Хосроудада. На суд эти расправы мало походили, скорее – на фарс. Чего стоят строки из приговора: «Распространение порчи на Земле». Генерал-лейтенант Рахими Мехди — одна из первых жертв революции; на суде, надо сказать, он держался твердо и принял смерть с достоинством Неистовым борцом с «порчей» стал судья-вешатель, председатель Исламского революционного суда Садек Хальхали. Непримечательный с виду человек, карьера которого свидетельствует: есть те, кого революция выносит на гребне волны – например, глава судебной системы Ирана аятолла Мохаммад Бехешти, чья гибель стала, вероятно, самой большой, наряду со смертью упомянутого в статье «Иран, власть, общество: на пути реформ или конфронтации?» аятоллы Махмуда Талегани, утратой для Исламской Республики; а есть те, кто выходит на поверхность в ее кровавой пене. Хальхали — из вторых. Нередко его жертвами становились интеллектуалы, скажем, экс-премьер-министр Амир Аббас Ховейда. Таков маркер революции, когда подчас невежды и фанатики отправляют на смерть интеллектуалов, что становится прологом к военным поражениям, экономическим неурядицам, оттоку немалой части образованных граждан за рубеж. С. Хальхали что-то с явным энтузиазмом подписывает Фигура Хальхали во власти — одна из фундаментальных, на мой взгляд, кадровых ошибок Хомейни, на что обращали внимание его соратники — тот же Бехешти, убравший вешателя из судебной системы. Но в 1981 г. Бехешти погиб, и Хальхали отчасти вернул свои позиции. Не сказать, что Хомейни открыто одобрял действия вешателя, однако в 1980-м у него случился инфаркт, и это не позволяло аятолле в полной мере влиять на кадровую политику. Неудивительно, что либеральная часть шиитской политической элиты во главе с пришедшим к власти в 1997-м реформатором Мохаммадом Хатами дистанцировалась от судьи-вешателя, несмотря на склонность того продолжить политическую деятельность. Время Хальхали ушло, хотя, как чудовищный ребенок революции, он и не был ею пожран. Да, о расстрелянных. Речь не об их нравственном облике, в особенности руководства САВАК, а об их компетенции. Разжаловав генералов и, если были на то правовые основания, вынеся справедливый приговор, их профессионализм следовало использовать для подготовки офицеров, в том числе КСИР, что снизило бы масштаб потерь в ходе войны с Ираком. Тот же Хосроудад обладал бесценным опытом, возглавляя при шахе спецназ ВВС. Но произошло обратное. Процитирую военного историка В. Яременко, иллюстрирующего масштаб репрессий против офицерского корпуса: Ведь почти 80% профессионалов были или казнены, или бежали за границу. И всё это явилось результатом так называемой «новой военной политики». До войны с Ираком были выполнены два ее основных пункта. Во-первых, были проведены массовые чистки в армии и на флоте. К примеру, уже 15 февраля 1979 года были казнены четыре генерала. А к 28 февраля Хомейни лично распорядился привлекать к трибуналу всех тех военнослужащих, кто был близок к шаху и в какой-то мере выступил против «революционного» движения. В течение двух месяцев были расстреляны еще 27 генералов. А вскоре репрессии коснулись и младшего офицерского состава. По официальным данным, за первые восемь месяцев после революции были казнены 250 офицеров. Однако есть основания полагать, что за этот период расправились с гораздо большим числом офицеров. Многие из них были так изувечены, что трудно было идентифицировать личность, многих после скорого суда повесили прямо на деревьях в удаленных рощах и оазисах. Надо сказать, что армия сама подставила свою шею под революционный топор. В ходе революционных событий – пишет ведущий российский иранист В.И. Сажин – иранская армия оставалась практически нейтральной. Шахские вооруженные силы не спасли трон, но и не выступили на стороне революционных масс как единая организованная сила. В этот период революционной смуты «великая шахиншахская армия» практически развалилась. Однако было бы неверным связывать репрессии только с радикальными исламистами. На начальном этапе революции оплотом антишахских выступлений стал Тегеранский государственный университет. Левые: нереализованный потенциал Немалая часть преподавателей и студентов придерживалась не столько исламистских, сколько леворадикальных, хотя и в религиозном обрамлении, идей, являясь членами или сторонниками Организации моджахедов иранского народа (ОМИН), активно боровшейся сначала с шахом и его правительством, потом, после победы революции, с режимом Хомейни. Парадокс состоит в том, что на первых порах моджахеды не то что поддержали революцию – они ее во многом осуществили, представляя собой ее вооруженный и сплоченный авангард. И разрыв лидеров ОМИН с Хомейни произошел далеко не сразу. Но когда, после импичмента первому президенту Абольхасану Банисадру, лояльно относившемуся к ОМИН и, видимо, стремившемуся к диалогу с организацией, он все-таки свершился, то готовая на жертвы идейная часть молодежи выступила против Исламской Республики. Аятолла Хомейни и А. Банисадр – альянс, который мог направить историю Ирана по иному пути В качестве примера приведу трагическую судьбу Акбара Гударзи, возглавлявшего даже более радикально настроенную, нежели ОМИН, группировку «Форкан». Вероятно, именно ее бойцы, а не, вопреки расхожему мнению, оминовцы, причем уже после ареста Гударзи, совершили покушение на Али Хаменеи. И если бы Гударзи направил свои организаторский талант и жертвенность не на разрушение, а на созидание, да еще под руководством Бехешти, то, возможно, о нынешнем кризисе говорить бы не пришлось. Да, в контексте послезнания представить на одной стороне Бехешти и Гударзи почти нереально, но повторю сказанное в предыдущей статье: политика представляет собой искусство возможного, что большевики продемонстрировали со всей очевидностью. Еще столпа католической церкви кардинала Армана Ришелье как здесь не вспомнить, субсидировавшего шведского короля-протестанта Густава II Адольфа. И это на фоне продемонстрированного всего за полстолетия до союза двух выдающихся деятелей Варфоломеевской ночью градуса ненависти между католиками и протестантами. В феврале 1979-го, после возвращения Хомейни, возможны были позже казавшиеся немыслимыми политические комбинации, которые могли бы избавить Иран от сползания в трясину революционного террора, во всяком случае, снизить его масштабы, положить предел религиозному фанатизму и не дать повод Саддаму Хусейну начать войну. Но, переиграв соперников и добившись тактических успехов, не сделал ли Хомейни, сам того не ведая, первый шаг к поражению в Двенадцатидневной войне и расколу общества, продемонстрированному в ходе массовых протестов 2022 г.? ОМИН же почти полвека назад попытался развернуть иранскую историю в иную сторону, начав, по сути, гражданскую войну, многих из правящей элиты Исламской Республики отправив в мир иной, причем не самых худших, с точки зрения профессионализма, ее представителей: помимо Бехешти, также президента Мохаммеда Раджаи и премьер-министра Мохаммеда Бахонара. М. Бахонар и М. Раджаи Напомню, что американское посольство захватывалось иранцами два раза. Первый раз в октябре именно леворадикальными моджахедами, а второй, 4 ноября, сторонниками Хомейни. Преемником Раджаи стал – кстати, с подачи Хальхали – консерватор Хаменеи, хотя изначально Хомейни считал необходимым – в этом, на мой взгляд, он был прав, – чтобы кресло президента занимало светское лицо. Но импичмент Банисадру и гибель Раджаи заставили его изменить точку зрения, сделав шаг в сторону укрепления теократии. Был ли шаг опрометчивым? Покажет история. Но пока, думаю, скорее да, чем нет. При Хаменеи в 1980-е деятельность революционных судов активизировалась. Гендерный фактор Еще один аспект, на мой взгляд, кризиса управленческих кадров и ключ к пониманию нынешних проблем страны – гендерный. Он выразился во внутренней эмиграции части женщин в Исламской Республике, особенно после расстрела первой и единственной женщины-министра в шахском правительстве Фаррухру Парсы. Ф. Парса Репрессии по гендерному признаку – безусловно, мрачная страница истории Исламской Республики. Перегнули тут палку оба рахбара. Обязательность ношения хиджаба вызвала отторжение у части иранок. Те же, кто считал хиджаб непременным атрибутом своего дресс-кода, его носили без принуждения. А теперь, условно говоря, внучки вышедших на демонстрацию 8 марта 1979 г. с непокрытой головой и модно одетых женщин, позже униженных властью, публично бросают платок в костер. Немалая часть женщин, включая ученых, покинула страну «по причине, – пишет в своей, посвященной эмиграции, диссертации Мехди Афзали, – гендерной дискриминации, например, ношение абайи (традиционное для мусульманок длинное платье – И.Х.), ограничение образования и т.д.». Вынужденная эмиграция Следующая причина кризиса мне видится в эмиграции. Около 8700 иранцев, — пишет о современном положении дела в Исламской Республике М. Афзали, — были зарегистрированы в качестве беженцев в Турции, что ставит Иран на третье место по количеству беженцев в этой стране после Сирии и Ирака. В Германии количество беженцев увеличилось до 1,06 млн. чел., более половины из которых составляют сирийцы. Иранцы с 41 200 беженцами занимают четвертое место по количеству беженцев в Германии после Ирака (136 000 чел.) и Афганистана (126 000 чел.). При этом, как отмечает М. Афзали, значительный процент эмигрантов составляет интеллектуальная элита: Более 7000 профессоров покинули высшие учебные заведения, более 5000 врачей и стоматологов уехали из Ирана. Да, эмиграция научной элиты из испытавших революционные потрясения государств – в контексте российской истории можно вспомнить создателя «Ильи Муромца» И.И. Сикорского, перебравшегося в США, – стран третьего мира всегда была. Однако для державы, претендующей на статус ведущей в регионе, цифра слишком высока. В статье «Иран: феникс из пепла» речь шла о восстановлении в Исламской Республике производственной базы и научного потенциала, но проблема могла стоять менее остро, если бы не конфронтация с ОМИН, значительную часть бойцов которой составляли вчерашние студенты, причем лучшего столичного университета, которые в будущем пополнили бы ряды интеллектуальной элиты страны. Другая часть студентов, не участвовавших в революции, но стремившихся к учебе, также оказалась вне интеллектуальной жизни в Исламской Республике: Поскольку в данный период (речь о революционном периоде – И.Х.), – пишет М. Афзали, – из-за ирано-иракской войны экономическая, социальная и политическая структура Ирана претерпела радикальные изменения, многие студенты, которые эмигрировали на первом этапе с намерением вернуться в Иран, так и не вернулись и оставались в западных странах, составив огромную группу высококвалифицированных мигрантов в западных странах. КСИР, война и своя игра Разумеется, рассуждая о постигшем Исламскую Республику кризисе, нельзя обойти вниманием Ирано-иракскую войну, обернувшуюся существенными демографическими потерями. Наиболее яркой в данном случае стала гибель физика Мусатфы Чамрана, ушедшего добровольцем на фронт. Полагаю, Хомейни не следовало его отпускать, поскольку ученые в Исламской Республике в тот период – да и сегодня тоже – были на вес золота. М. Чамран на фронте С именем Чамрана, на мой взгляд, связан еще один источник кризиса управленческих структур Ирана: непрофессионализм высшего комсостава КСИР на первых порах и специфика инкорпорирования кадров в него. Некоторое время, не будучи профессиональным военным, Чамран возглавлял КСИР. Сменил его Мохсен Резайи – экономист по образованию. Да и теолог Хаменеи также командовал корпусом стражей. КСИР комплектовался, – пишет В.И. Сажин, – на основе строгих «исламских» принципов, как правило, из фанатичных представителей городских низов по рекомендации мулл. То есть далеко не всегда в основе комплектования лежал принцип профессионализма. И ополчение «Басидж»: именно ему предназначалась роль «человеческих волн», представлявших собой тактику ведения «священной исламской войны». Эта тактика, по словам В.И. Сажина, «отвергала общепринятые нормы, а главным источником победы считались фанатично преданные исламу «истинные мусульмане», готовые к «шахадату» – гибели за веру». Не лучшим образом сказалось на боевой подготовке КСИР и изгнание из его рядов, как отмечает В. Яременко, моджахедов: Так, на рубеже 1979–1980 гг., вскоре после захвата американского посольства, из его рядов были изгнаны левые и моджахеды, характеризовавшиеся до этого как наиболее «мужественные и благонадежные» бойцы. Словом, порожденные некомпетентностью командиров КСИР и «Басидж» избыточные потери в их рядах также сказались на качестве управленческого аппарата Исламской Республики, поскольку именно из упомянутых структур инкорпорировались кадры, в том числе в госорганы и политическую элиту. Плюс довлеющий над профессионализмом принцип благонадежности, по крайней мере при Хомейни, также отрицательным образом влиял на кадровый состав КСИР. Еще важная деталь: Хомейни инициировал создание КСИР, поскольку не доверял военным. Однако он, видимо, не предусмотрел, что со временем корпус станет своего рода государством в государстве. Это, по оценке ряда экспертов, представляет опасность для лидеров теократии: Еще в 2005 г., – пишет востоковед А. Лукоянов, – когда Ахмадинежад в первый раз выиграл президентские выборы, многие исследователи говорили об усилении в иранском обществе роли и влияния КСИР. Он рассматривался ими как самостоятельная структура, претендующая на власть и угрожающая тем самым авторитету и самой политической власти духовного сословия из окружения аятоллы Али Хаменеи. В мае 2011 г. в западных СМИ со ссылкой на разведывательные источники появились публикации о том, что офицеры КСИР якобы готовили государственный переворот с целью свержения аятоллы Хаменеи и восстановления светского режима. В КСИР начинали свою карьеру спикер парламента Мохаммед Багер Галибаф и бывший министр нефтяной промышленности Ирана Ростам Гасеми. И, уходя в мир большой политики, они сохраняли прежние связи среди сослуживцев. Да, они их не использовали, а как поведут себя другие выходцы из рядов КСИР, ныне строящие свою политическую карьеру, особенно если, с их точки зрения, власть слишком увлечется либерализацией общественно-политической жизни? Примечательно, что главным соперником Масуда Пезешкиана на президентских выборах 2024 г. был также ветеран КСИР Саид Джалили, а не главным – упомянутый экс-страж Галибаф. Садек Готбзаде, или Реквием по мечте И, наконец, стоит вспомнить о трагической судьбе недолго возглавлявшего в Исламской Республике Министерство иностранных дел Садека Гобазаде, которого Хомейни называл сыном, но санкционировал его расстрел. Аятолла Хомейни и С. Готбазае, незадолго до расстрела назвавший революцию кошмаром И он, и Банисадр, не обладая столь важной в период революции харизмой, вряд ли составили бы конкуренцию рахбару во власти. Но они могли сыграть роль моста между ним и светской частью общества, равно как и между ним и Западом, но стали жертвами интриг консервативной части духовенства, что имело для страны печальные последствия, как и смерть упомянутых выше аятолл Бехешти и Талегани. И как итог: в 1980-е Хомейни расправился с оппозицией, укрепив теократию. Консерваторы победили. На исходе 1990-х либералы во главе с Хатами взяли частично реванш. Именно частично, ибо не подвергали сомнению незыблемость теократии как формы правления. Да и верховная власть в Иране принадлежит не президенту, а рахбару, который, впрочем, должен считаться с настроениями общества и интересами политических группировок. Нынешней же либеральной элите во главе с Пезешкианом, на мой взгляд, не хватает критической массы способных управленцев и необходимой общественной поддержки для вывода страны из кризиса, не только военно-экономического, но и социального. Впрочем, надеюсь, Иран преодолеет все трудности и избежит потрясений. Когда статья была готова к публикации, я прочитал размещенные в телеграм-канале известного журналиста Аббаса Джумы слова Пезешкиана: Согласно проведенному нами опросу населения на уровне провинций, люди недовольны нашим правительством, министрами и госуправленцами.

Корни Исламской революции, или Упущенный шанс последнего шаха Последние минуты шаха на иранской земле – история, которая могла бы и не случиться Парадоксы революции Одной из тем, которая, думается, в скором времени станет мейнстримом для специализирующихся на новейшей истории Ирана исследователей, будет кризис управленческого аппарата. Он привел к крушению тщательно и, казалось, успешно — см.: «Реальная политика под религиозным покровом» — выстраиваемой Тегераном на Ближнем Востоке оси сопротивления и внутренним потрясениям 2009 и 2022 гг., к поражению в Двенадцатидневной войне с Израилем. Последняя войдет в анналы мировой военной истории одномоментным уничтожением высшего комсостава и научной элиты ведущей региональной державы. Важно: речь идет о системном кризисе управленческих структур, так как отдельные их представители в любом государстве проблему видят и пытаются достучаться до верхов. А поскольку в рассуждениях о той или иной стране меня всегда интересуют аналогии происходящих в ней событий с российскими, то в качестве примера приведу две фамилии: П.Н. Дурново, предупреждавшего Николая II об опасности вступления империи в мировую войну, и С.В. Зубатова – сторонника развития профсоюзного движения в рабочей среде. Оба голоса не были приняты во внимание в должной мере, что обернулось для династии катастрофой. В отношении Исламской Республики предположу, что истоки не только ее научно-экономического подъема в тяжелейших условиях войны и санкций — об этом см.: «Указующий перс» и «Феникс из пепла», — но и нынешних проблем следует искать в революции, не в последнюю очередь порожденной кризисом управленческого аппарата, равно как личностными качествами монарха, подвергавшегося, по словам ираниста В. П. Кириченко, критике из-за коррупции и некомпетентности подобранных им и расставленных на ключевые посты чиновников. Проблема, в сущности, лежала глубже, и, на мой взгляд, ее достаточно точно определил военный историк В. Яременко: Насаждаемая шахом доктрина монархизма, якобы имманентно присущего иранскому народу, оказалась явно не к месту. Народ ее не понял. Да и не хотел понимать, так как перестал верить коррумпированным властям, превратившим страну в «рай для богатых» и «американский плацдарм». Здесь и констатация кризиса управленческого аппарата, и самой идеи светской монархии. Да и сам ее носитель в сравнительно стабильные годы развития страны чувствовал себя уверенно на троне, но в предшествующие революции недели напомнил мне А. Козырева, в 1993 г. поразившего Р. Никсона просьбой сформулировать национальную идею для России. Шах, когда страну заштормило, то и дело обращался за советом к американскому послу У. Салливану. В свою очередь, Р. Хомейни недальновидно ответил отказом на предложение С. Хусейна заключить мир в 1982 г., что обернулось для обеих стран большой кровью и экономической разрухой. Если не ошибаюсь, военный эксперт В. Г. Ширяев как-то справедливо заметил, что отчасти разочарование иранцев в идеалах Исламской революции наступило именно в результате изнурительной войны с Ираком, которую Хомейни вовремя не закончил. Дальше пошло по нарастающей: вспыхивавшие время от времени протесты свидетельствовали об углублении пропасти между теократической властью и всё более секуляризирующимся обществом. Говоря же о движущих механизмах произошедших в 1979-м событий, вновь, как и в прошлом материале, следует обратиться к диалектике, ибо революционная ситуация в Иране стала складываться не тогда, когда в нем все катилось в тартарары, а при поступательном развитии. Необычность этой революции – отмечают иранисты Н.А. Филин, Э.Б. Боев, А.С. Ходунов – заключается в том, что она произошла не в период затяжного кризиса, как многие знаменитые революции ХХ в., а экономического бума, длившегося два десятилетия. В подтверждении своих слов исследователи приводят следующие цифры: ВВП на душу населения рос исключительно быстрыми темпами, увеличившись за 1956–1976 гг. в 4,2 раза – с 2,5 до 10,7 тыс. долл. по паритету покупательной способности (2-е место в мире после Ливии среди стран с населением свыше 1 млн чел.). Учитывая, что и само население Ирана в тот период быстро росло, общий объем ВВП увеличивался еще более быстрыми темпами. Другое дело, что правительство шаха не уделяло должного внимания диспропорции в развитии регионов и столицы, где фешенебельные кварталы контрастировали с бедными. В сущности, это проблема любого капиталистического общества, стремительными темпами превращающегося из аграрно-индустриального, а то и вовсе аграрного, в индустриальное. То же наше Отечество на закате имперского периода можно вспомнить: быстрые темпы индустриализации с мыслящими в категориях вчерашнего дня элитами и во многом отсталыми формами ведения сельского хозяйства, да еще при господстве помещичьего землевладения. И если бы фотографы, иллюстрируя на страницах глянцевых журналов жизнь при шахе, снимали почаще не только иранок в мини-бикини и модных парней в клеш, но и реалии глубинки, то картина выглядела бы более объективной, в том числе и в плане понимания движущих механизмов нарастающих революционных процессов. При этом фактором нестабильности в Иране стал и демографический бум, особенно в городах, сопряженный с увеличением числа молодежи, а вместе с ней — ростом безработицы. Люди моложе 20 лет, — пишет В. Яременко, — составляли тогда больше половины населения страны. Не только избыток энергии и бунтарский дух позвали молодых на баррикады. Были и вполне определенные причины. Главное — это тревога за будущее. Образование, получавшееся в местных вузах, не всегда соответствовало уровню современных знаний. Еще одна проблема – скажу точнее: ее важная грань – заключалась в следующем: незадолго до революции в Иране начался рост инфляции. Правительство реагировало неэффективными мерами: на фоне существенных военных расходов – только в 1977–1978 финансовом году армия, по словам В. Яременко, получила 10 млрд долларов – снижались темпы жилищного строительства – заметьте: в условиях роста рождаемости, когда решение социальных вопросов, особенно в сфере образования и трудоустройства, должно было выйти на первый план. Но этого не произошло, во всяком случае в должной мере. В общем, население в городах увеличивалось, жилья не хватало, зарплаты сокращались, на предприятиях начались увольнения рабочих, в условном вчера рост, простите за тавтологию, зарплат которых опережал темпы инфляции и, соответственно, привыкших жить хорошо. Всё это напоминает поздний СССР, где на закате брежневской эпохи и благодаря, как и в Иране, экспорту нефти, также росло благосостояние граждан, но неумелая последующая политика М.С. Горбачёва обернулась введением карточной системы. В Иране происходило нечто схожее, но в нем, в отличие от СССР, была сильна оппозиция, а из-за границы не А. И. Солженицын бубнил, а гремел Хомейни, имевший широкую поддержку на родине; впрочем, широкую, но не всеобъемлющую, о чем речь пойдет ниже. Но при этом указанные проблемы были вполне решаемы, а шах мог вывести себя из-под удара нарастающей критики. В числе возможных шагов — создание благоприятного в общественных кругах имиджа. Шах и консерваторы: упущенный шанс Думается, для этого следовало, во-первых, опереться на консервативную интеллигенцию. Не на маргиналов, которые всегда брюзжат против всего, а на здоровую часть интеллигенции, способную создать шаху положительный имидж в общественных, в том числе и религиозных, кругах. Речь о писателях и публицистах, пользовавшихся уважением в социуме, таких как Джалал Але-Ахмад. Я бы сравнил его с почвенником Ф.М. Достоевским, ибо главная цель Але-Ахмада, к слову, проявлявшего немалый интерес к творчеству Федора Михайловича, заключалась, по словам ираниста А.Н. Котова, в следующем: возродить традиционные культурные ценности, пойти по пути Японии и Индии, куда он предлагает посылать иранскую молодежь для получения образования. Он предлагает найти равновесие между «восточничеством» (шаргзадеги) и «западничеством» (гарбзадеги). Джалал Але-Ахмад Японское экономическое чудо при сохранении населением национально-культурной идентичности пришлось на пик творчества иранского писателя. Соответственно, неудивительно, что страну Восходящего солнца он рассматривал в качестве примера. Замечу также, что у Достоевского сложились дружеские отношения с Александром III в бытность того наследником. Да и в целом у предпоследнего императора был неплохой имидж в обществе при всей неоднозначности проводимой им политики. И этот образ создала отчасти именно консервативная интеллигенция. Мне думается, шанс на конструктивный диалог у шаха с Але-Ахмадом был. Но монарху следовало проявить известный такт. Готовность и слушать, и в чем-то идти на компромисс. Здесь уже речь не только об Але-Ахмаде, а о перспективах выстраивания шахом диалога с интеллигенцией в целом. Однако вместо этого монарх выбрал авторитарный стиль правления, избыточность которого критиковал даже Дж. Картер. При этом не сказать, что шах выступал против самобытного пути в развитии Ирана: Мухаммед Реза Пехлеви, получивший, по словам философа Т.Т. Папуашвили, прекрасное образование на Западе, был воспитан на идеях евроцентризма и стремился превратить Иран в страну, где передовые западные технологии совмещались бы с иранской культурой и традициями. И здесь опять проведу аналогии с Россией: европейски образованный Николай I также выступал за самобытный путь развития империи, поручив графу С.С. Уварову сформулировать соответствующую концепцию. Но при этом к представлявшим консервативную интеллектуальную элиту славянофилам относился с недоверием. Шах и левые: несостоявшийся диалог Перспективы же диалога шаха с левыми выглядели сложнее, учитывая марксистские взгляды, пожалуй, самого популярного интеллектуала в соответствующем стане, социолога Али Шариати, так же, как и Але-Ахмад, стремившегося в своих работах объединить Запад и Восток, только стоявшего на более радикальных позициях и выступавшего за создание в Иране бесклассового общества. Шариати обладал авторитетом в студенческой среде, часть которой выражала недовольство американизацией системы высшего образования. При этом у мыслителя были натянутые отношения с улемами, поскольку он «подчеркивал, – отмечает В.П. Кириченко, – что возвращение к истинному исламу будет происходить не под руководством духовенства, а под предводительством прогрессивной интеллигенции». Властитель студенческих дум Али Шариати Да, политическая программа Шариати не выглядела приемлемой для шаха, но, во всяком случае, последний мог бы не преследовать признанного за рубежом – прежде всего во Франции – философа и не создавать ему ореол мученика, вынуждая к эмиграции, где он внезапно скончался. Скоропостижная смерть Шариати породила в Иране толки о причастности к ней САВАК, не прибавив популярности династии. Кроме того, кризис управленческого аппарата шаха выразился в недальновидных методах борьбы с мятежным аятоллой Хомейни. В январе 1978 г., – пишут Н.А. Филин, Э.Б. Боев, А.С. Ходунов, – с подачи шахского двора в газете «Эттелаат» была опубликована статья, очерняющая Хомейни. Там говорилось, что он в молодости был английским агентом, а сейчас ведет порочный образ жизни и в тайном союзе с коммунистами старается разрушить достижения «Белой революции», а иранская монархия прославлялась как прогрессивная. Подобного рода плоская пропаганда вызвала в обществе обратный эффект, спровоцировав протесты студентов медресе священного для шиитов города Кум. В контексте послезнания может показаться изначальная обреченность монарха в противостоянии с Хомейни, достаточно взглянуть на кадры триумфальной его встречи в тегеранском аэропорту. Однако в 1960-е исход конфронтации шаха и аятоллы не выглядел предрешенным, поскольку в среде шиитского духовенства – термин, разумеется, условный при отсутствии в исламе соответствующего института – далеко не все поддерживали Хомейни. Аятолла, запретивший Хомейни заниматься политикой Как бы это странно сейчас ни звучало, но шах мог опереться и на некоторых аятолл, и прежде всего на известного и уважаемого в стране теолога, великого аятоллу Мохаммада Хосейна Боруджерди. В отличие от Хомейни, – пишет Н. А. Филин, – общепризнанный лидер иранских шиитов аятолла Мохаммад Хосейн Боруджерди, которого поддерживали многие представители высшего духовенства, выступал против какого-либо вмешательства духовенства в политику и терпимо относился к шаху. Мохаммад Хосейн Боруджерди – человек, которого слушался Хомейни Не то что терпимо – отношения между ними носили дружеский характер. Запретив Хомейни заниматься политикой, Боруджерди предвидел, чем это обернется для Ирана? Так или иначе, но будущий рахбар соблюдал запрет до смерти учителя в 1961 г. Остается гадать, как повернулась бы история Ирана, проживи Боруджерди дольше. Революция, скорее всего, свершилась бы, но, возможно, радикально настроенные исламисты не пришли бы к власти, не начались бы репрессии против армейского командования, не стал бы неистовствовать судья-вешатель Хальхали Садек – увы, любая революция порождает подобного рода персонажей – соответственно, Хусейн не решился бы на вторжение в Иран. Шах и Национальный фронт: несостоявшееся рукопожатие Еще одной ошибкой и свидетельством кризиса управленческого аппарата шаха стало непонимание важности налаживания диалога с оппозицией в лице Национального фронта, объединившего в своих рядах уже упоминавшихся в прежних моих статьях столь ярких личностей, как аятолла Махмуд Талегани, Шапур Бахтияр, Мехди Базарган. И если опора на консервативную интеллигенцию могла быть выражена в развитии самобытного пути Ирана, предусматривающего заимствование научно-технических достижений Запада, создание на их базе собственной научной школы при сохранении национально-культурной идентичности, то диалог с Национальным фронтом стал бы своего рода мостом между шахом и частью светской и шиитской оппозиции. Да, он был бы непрост, внутри самого Национального фронта хватало трений, но консолидация шаха и оппозиции подготовила бы почву для провозглашения в будущем конституционной монархии, могла спасти династию и позволила бы стране избежать потрясений, выпавших на ее долю. Национальный фронт – цвет иранской политической интеллигенции Однако шах слишком полагался на САВАК, рассчитывая жесткими мерами подавить оппозиционное против него движение. Эффект от этих недальновидных действий получился обратный. Впрочем, как тут не отметить и недальновидность руководителей Национального фронта, не разглядевших авторитарный стиль руководства Хомейни и выбранный им непримиримый курс на построение теократического государства. В целом Пехлеви, с одной стороны, действовал нерешительно и непоследовательно, с другой – САВАК, по сути, от его имени, проявляло избыточную жестокость, взяв курс на силовое подавление недовольства шахом. Всё это предопределило крушение монархии, несмотря на прошедшие в декабре 1978-го в ряде иранских городов демонстрации сторонников шаха, собравших, по оценкам специалистов, сотни тысяч людей. Видимо, рост в части общества радикальных настроений, в которых сочеталась гремучая смесь марксизма и шиизма, пугал другую ее часть. Послесловие Разумеется, говоря о падении монархии в Иране, следует принимать во внимание не только кризис элит, но и личный фактор: тяжелую болезнь Мохаммеда Резы, что мешало ему в полной мере оценить реалии обстановки как внутри страны, так и за ее пределами. Однако фундаментальная проблема шаха заключалась в том, что он не был политиком в полном смысле этого слова. И здесь вновь предлагаю обратиться к российской истории. Политиком был Л.Д. Троцкий, в условиях Гражданской войны кнутом и пряником привлекший в Красную Армию классово чуждый ей элемент – офицерский корпус, под именем военспецов даровавший большевикам победу. В.И. Ленин также пример подлинного политика, вопреки позиции окружения, настоявшего на заключении похабного Брестского мира, переходе к НЭПу. Да и Апрельские тезисы — это именно документ, вышедший из-под пера политика. И.В. Сталин, сотворивший невозможное – путь, пройденный ведущими капиталистическими странами за столетие, СССР «пробежал» за две с половиной пятилетки и встретил войну с мощнейшей индустриальной базой, позволившей сокрушить фашизм, выстоять в условиях ельцинизма и на нерастраченном потенциале которой мы живем и по сей день. Я специально привел все эти примеры, дабы показать: названные деятели пребывали в несравненно более жестких условиях, нежели последний шах. Но в нужный момент они находили компромиссы с политическими противниками, ради стратегической победы шли на тактическое поражение и привлекали в число союзников тех, кто по соображениям идеологии никак не мог им быть. Шах, если не считать последние месяцы правления, неохотно шел путем компромиссов ни с политической оппозицией, ни с придерживающейся отличавшейся от его взглядов интеллигенцией.

В Нью-Йорке и других крупных городах США полиция пытается поставить блок «Нокауту». Под этим названием известна жестокая игра, распространившаяся в последние месяцы среди темнокожих подростков. Другой вариант названия смертельно опасной игры — «Выруби белого». Собственно, в этом и заключается суть: средь бела дня на улице нужно нанести один мощный удар ничего не подозревающему прохожему. Кадры того, как это происходит, один за другим кочуют с видеосервисов на экраны главных телеканалов. Известно, что уже три «нокаута» оказались смертельными, у одной из жертв даже были сломаны шейные позвонки. Смотрят это видео и в полиции, буквально в пятницу по подозрению в одной из таких атак был задержан темнокожий житель нью-йоркского района Бруклин. Ему предъявили обвинения в насилии на почве ненависти: силу «нокаута» испытал на себе еврейский юноша. И в одном только Бруклине подобных случаев за минувшую неделю было около десятка. География игры ширится: Нью-Йорк, Вашингтон, Чикаго. Силы правопорядка объявили, что на улицы выходят дополнительные патрули, а за игроков, в особенности участников молодежных банд, берутся всерьез: к ним грозятся применять тяжкие статьи по преступлениям на основе расовой и религиозной ненависти.

Салам!Сагол! Бяйин огурланмасы))

«Жизни белых важны»: правые радикалы собирают протест в США США в ожидании ультраправого протеста сторонников превосходства белых Алексей Поплавскийc Don Leach/Daily Pilot/Los Angeles Times В США правые радикалы собирают общенациональный митинг под слоганом «Жизни белых важны». Протест желают организовать сторонники «Ку-клукс-клана» и других ультраправых групп, выступающих в поддержку идеи превосходства белой расы. Радикалы раскидывают листовки с требованием прекратить «культурный геноцид» и ведут серьезную кампанию по сбору соратников в соцсетях. По экспертной оценке, популярность ультраправых идей в США постепенно растет из-за серьезной поляризации общества. Американский город Хантингтон-Бич, штат Калифорния, рискует стать одним из мест протестов сторонников превосходства белой расы. Как пишет Los Angeles Times, неизвестные раскидали по центру города листовки с символикой «Ку-клукс-клана» и призывом к выходу на демонстрацию 11 апреля. На каждом изображении написано «Жизни белых важны», а внизу имеется приписка «скажи нет культурному геноциду». По информации LA Times, схожие листовки, раскиданные по улицам в прозрачных пакетах с камнями, также были обнаружены в соседнем городе Ньюпорт-Бич. Впоследствии эти изображения получили широкое распространение в соцсетях, что лишь увеличило «охват их аудитории». Подобное послание вызвало негативную реакцию со стороны местных властей, заявивших, что их города выступают против расизма. В полиции уже пообещали проконтролировать возможные акции протеста. Однако помешать какому-либо мирному выступлению американцев, даже пропагандирующих превосходство белой расы, власти не смогут, поскольку в таком случае их защищает первая поправка к конституции США, которая гарантирует свободу собраний и свободу слова. При этом власти и правоохранительные органы далеко не единственные, кто собираются наблюдать за демонстрациями сторонников «Ку-клукс-клана». К примеру, в Хантингтон-Бич основательница местного отделения движения «Жизни черных важны» Тори Джонсон пообещала, что соберет собственный митинг рядом с акцией сторонников превосходства белых. По ее словам, в ответной демонстрации примут участие сотни человек, в том числе представители движения «Жизни черных важны» из других городов Калифорнии. «Мы должны показать, что Хантингтон-Бич больше не будет терпеть расизм ни в каком виде, ни в какой форме, и что он не будет отражением нашего города. Я черная и моя жизнь имеет значение в Хантингтон-Бич», — подчеркнула Джонсон. Как заявил в беседе с «Газетой.Ru» эксперт Российского международного совета по международным делам, американист Алексей Наумов, неудивительно, что такие выходки иногда происходят, несмотря на формальное уменьшение числа ультраправых организаций в США. «К примеру, «Ку-клукс-клан» уже далеко не такой популярный, число организаций связанных с ним, всего 25, хотя в своей время их было под 200. Однако увеличение популярности ультраправых, как и ультралевых, идей все же наблюдается, что вызвано растущей поляризацией в США вместе общественным расколом, который становится все больше», — добавил эксперт. При этом несколько городов в Калифорнии — лишь верхушка предстоящего митинга ультраправых групп под лозунгом «Жизни белых важны». Как пишет The Raw Story, представители праворадикального движения Proud Boys («Гордые парни») с конца марта ведут активную кампанию в социальных сетях для организации подобных демонстраций по всей стране. Обозреватели издания указывают, что в связи с серьезными ограничениями в отношении сторонников превосходства белой расы со стороны Facebook (владелец компания Meta признана в России экстремистской и запрещена) и Twitter, которые усилились после январского штурма Капитолия, где участвовали члены Proud Boys, сбор сторонников в основном проходит в Telegram. Согласно их сообщениям, главная причина для демонстраций — повышение осведомленности «белых, ставших жертвами массовых межрасовых преступлений». При этом организацией протестов преимущественно занимаются местные жители конкретных штатов, но для объединения всех мероприятий в одно, используются общие каналы в мессенджерах. Тут стоит указать, что сам слоган «Жизни белых важны» появился в 2015-2016 годах, в основном, его продвигали в неонацистских кругах. Он стал своеобразным ответом на набиравшее популярность движение «Жизни черных важны». По сути, слоган неонацистов представлял белых граждан в качестве жертв тех или иных преступлений и высмеивал гибель афроамериканцев от рук полиции — так как именно это было одной из основных причин появления «Жизни черных важны». «Эту историю не очень любят в мейнстриме. Этот лозунг пока не особо популярен, потому что большинство людей не чувствуют себя ущемленными. То есть расизм остается уделом маргиналов, но популярность правых идей все же растет», — отметил Алексей Наумов. Насколько серьезным получится марш правых радикалов 11 апреля сказать достаточно трудно, как и рассуждать о том, удастся ли им действительно организовать демонстрации по всей стране. По информации City Beat, разбитые по штатам каналы активистов в соцсетях не набирают большого числа подписчиков. В том же Хантингтон-Бич ряд схожих демонстраций в прошлом году набирал не более 2 тыс. участников. С точки зрения Наумова, пока правые радикалы в США остаются маргинальными, но они все теснее связываются с желанием американцев сохранять свою идентичность, на фоне сокращения числа ультраправых организаций все больше их представителей уходят в «зашифрованный онлайн». Собственно, именно это видно по Proud Boys, так как представители организации сосредоточились на взаимодействии с соратниками в закрытых мессенджерах или на других площадках.

indiki zamana görə cox aktual bir mövzu Allah gunahlarin bagiwlasin Bele bir insanin ailede olmagi faciyedir onu dűz yola cekmek her adamin iwi deyil dűzdűr var insanlar gayidib saglam heyata lakin bu cox nadir hallarda olur Gözəllik insanı qorumaq əvəzinə çox vaxt tələyə salır.Həqiqətən də insanın gözəlliyi, cazibəsi və ya xarizması çox vaxt onun düşməni de olur. Çünki belə insanlar ətrafına istər-istəməz həm yaxşıları həm də pis niyyətliləri cəlb edir Əgər insanın xarakteri və sərhədləri güclü deyilsə ətraf onu tez "aparır”. hec kes sigortalanmayib bilmirsen seni ne gŏzleyir Gözəllik deyil, xarakter insana dayağdır. Allah gorusun bele menzereli cirkinlikden

Джихадисты устанавливают в Мали собственные правила, которым местное население вынуждено подчиняться. Вводятся нормы шариата: женщины должны носить хиджаб в общественном транспорте и сидеть отдельно от мужчин, перевозчикам запрещено сотрудничество с силовыми структурами. Люди, покидающие столицу, уже заранее соблюдают эти требования. Параллельно государственное управление теряется по всему Сахелю. Кроме Мали группировка контролирует большую часть Буркина-Фасо, приграничные зоны Нигера. Группировка расширяет зону влияния в прибрежных странах — Бенин, Того, северная Гана, Кот-д'Ивуар, даже Сенегал. Там резко выросло количество атак. Плюс север Нигерии, — отмечает Димитриев. В Нигерии религиозные экстремисты из полукочевых скотоводческих племен фулани (фульбе), которые одержимы идеей превратить Нигерию в халифат, массово убивают и похищают христиан, где содержат их в специальных концлагерях, в которых они подвергаются пыткам. Дуглас Бертон, бывший сотрудник Госдепартамента США, а ныне участник гуманитарного проекта в защиту гонимых верующих Truth Nigeria (базируется в городе Су-Сити штата Айова), на основании интервью с выжившими жертвами фулани утверждает, что в лесу к югу от штата Кадуна расположено как минимум 11 крупных лагерей террористов, в каждом из них содержится более 50 пленных. На ситуацию с массовыми убийствами христиан в Нигерии обратил внимание даже президент США Дональд Трамп. Христианство сталкивается с экзистенциальной угрозой в Нигерии. Тысячи христиан убиты. За этой массовой резнёй стоят радикальные исламисты. Я объявляю Нигерию «страной особого внимания» – но это лишь начало. Необходимо что-то предпринять! Я прошу конгрессмена Райли Мура вместе с председателем Томом Коулом и Комитетом по ассигнованиям Палаты представителей немедленно заняться этим вопросом и доложить мне. Соединённые Штаты не могут оставаться в стороне, пока в Нигерии и во многих других странах происходят такие зверства, — написал он в соцсети Truth Social. Трамп поручил американскому министерству войны подготовить силовые меры против орудующих на территории Нигерии исламских террористических группировок и пригрозил Нигерии прекращением всей помощи со стороны США. Пока неизвестно, предпримет ли Трамп какие-то реальные действия или его угрозы так и останутся словами, однако факт в том, что он обратил внимание на данную проблему и не побоялся говорить о ней на самом высоком уровне. Конечно, у Трампа, вероятно, имеются и вполне корыстные причины вмешаться в ситуацию – некоторые военкоры отмечают, что США интересует нигерийская нефть. Однако стоит ещё раз отметить, что многие политики вообще стараются не замечать происходящего в Нигерии и молчат о фактическом геноциде христиан, который там происходит. Геноцид в Судане Еще одним «горячим местом» в Африке, где в последние несколько месяцев происходят ужасающие вещи, является, конечно, Судан. Спутниковые снимки города Эль-Фашира, столицы Северного Дарфура, запечатлели сцены неописуемого ужаса: братские могилы, выжженные деревни и следы массовых убийств. Спустя неделю после наступления так называемых «Сил быстрого реагирования» (RSF) целые кварталы разрушены, на улицах множество непогребенных тел, а пожары всё еще тлеют. Правозащитные группы называют происходящее геноцидом, и с ними сложно не согласиться. По данным западных СМИ, в конце октября всего за несколько дней были убиты более 1,5 тысяч человек. Больницы и рынки были сожжены, а свидетели говорят об улицах, «усеянных телами», и о районах, где «не осталось ни одного живого человека». На спутниковых фотографиях, сделанных над городом в период с 24 по 28 октября, видно несколько мест массовых захоронений и дороги, залитые кровью. На некоторых видео можно увидеть, как людей массово сжигают живьем. Собственно Эль-Фашир – это последний крупный город, который контролировали вооруженные силы Судана (SAF) в Северном Дарфуре, которые воюют с RSF уже несколько лет. По данным правозащитников, RSF получает поддержку от арабских стран, в частности от Объединённых Арабских Эмиратов (ОАЭ). На это в том числе обращает внимание Игорь Димитриев: Из Судана все больше видео массовых убийств. География ширится с города аль-Фашир до отдаленных поселков Дарфура. Людей расстреливают, сжигают заживо, глумятся. Убийцы снимают все на видео с улыбкой и выкладывают в интернет. Так было в Сирии и во многих других местах. Только в этом случае звучит обманчивое «Силы быстрого реагирования». Кажется, это какие-то странные черные ребята убивают таких же черных – не разберёшь. Нет, если кратко сформулировать, то это арабы-мусульмане при поддержке ОАЭ осуществляют геноцид африканцев (в данном случае тоже мусульман), как и раньше они под другим названием (джанджавид) уничтожали других африканцев, немусульман. Как в других регионах истребляли и продолжают истреблять арабов-немусульман. Притом нужно понимать, что это не какая-то джихадистская банда. Просто арабы делают то, чем занимаются всю свою историю. В общем, This Is Africa – как и раньше, здесь происходят ужасающие вещи. Попытки установить какие-то дружественные по отношению к России правительства/режимы в некоторых странах (например, в том же Мали) едва ли способны привести к успеху, учитывая общую ситуацию в Африке. Сегодня там один вождь, а завтра уже другой. В связи с этим делать какие-либо инвестиции в Африку, как минимум, неразумно.

This Is Africa: боевики убивают христиан и пытаются построить «африканский халифат» Фраза «This Is Africa» или T.I.A. — «Это Африка», зачастую используется для объяснения чего-то, чего в нормальных местах не происходит, обозначая, как говорят некоторые исследователи, особую «африканскую специфику». Тому, кто никогда не бывал на Чёрном континенте и слышал о нем только из художественных книжек или фильмов про злых белых колонизаторов и несчастных чернокожих ребят, которые так любят снимать на Западе в угоду леволиберальной повестке, сложно понять истинное значение этой фразы. Правда, справедливости ради, киноиндустрия дарит своим зрителям и неплохое кино. Наиболее реалистичным фильмом, снятым об Африке, является, пожалуй, «Кровавый алмаз», где главный герой Арчер, которого играет Леонардо Ди Каприо, регулярно произносит фразу «Это Африка» (This Is Africa), в том числе в моментах, когда происходит какая-то необычайная чертовщина. Африка в нем изображена как регион, в котором царит анархия, где международные правила и нормы не работают, а отдельные индивиды борются за выживание в условиях хаоса. «Кровавый алмаз» наиболее точно передает реалии и атмосферу происходящего на Чёрном континенте, где насилие является образом жизни и надежды на лучшее будущее нет. После обретения независимости и избавления от «гнета колониализма», многие страны Африки не стали жить лучше – напротив, многие из них погрузились во мрак хаоса, анархии и беззакония. Различные международные структуры типа ООН не в состоянии как-то повлиять на происходящее там. Максимум, на что они способны – прислать небольшую гуманитарную помощь стране, где в очередной раз началась гражданская война, и зафиксировать нарушение прав человека. На данный момент на африканском континенте появилось несколько исламистских группировок, которые, по всей видимости, стремятся к созданию этакого «африканского халифата». Они жестоко убивают христиан и своих политических противников и творят различные ужасы, которые непривычны глазу белого человека, но вполне обыденные для Чёрного континента. Это Африка. Халифат в Западной Африке? Еще летом СМИ писали о том, что бойцы частной военной компании (ЧВК) «Вагнер» разгромили террористические группировки и завершили свою миссию в Мали, а президент переходного периода Мали Ассими Гоита приезжал в Москву. Однако уже через несколько месяцев ситуация сильно изменилась, и на данный момент боевики террористической организации «Джамаат Нусрат аль-Ислам валь-Муслимин» (JNIM), которая фактически является филиалом запрещенной в России террористической организации «Аль-Каида», близка к тому, чтобы установить контроль над страной. Мали на грани падения и перехода под контроль «Аль-Каиды». Террористическая организация JNIM, филиал «Аль-Каиды», действующий в Западной Африке и регионе Сахеля, близка к захвату страны на фоне того, что уже около месяца она эффективно блокирует столицу Бамако, создавая серьезный дефицит топлива и продовольствия. По оценкам, в ближайшие дни боевики «Аль-Каиды» смогут окончательно захватить столицу, а оттуда путь к контролю над всей страной (21 млн человек, в три раза больше Калифорнии по площади) будет коротким. Из-за нехватки топлива на прошлой неделе были прекращены все занятия в школах и университетах из-за трудностей с транспортом для учеников и студентов. Эффективность блокады объясняется тем, что армия не может ответить, так как уже три недели не получает ни капли топлива, — пишет, в частности, Telegram-канал «Милитарист». Боевики-исламисты орудуют не только в Мали. JNIM активничает во всем африканском Сахеле, на что, в частности, указывает политолог Игорь Димитриев.