Кавказские дни

[Вечно молодой]

ВВЕДЕНИЕ

До недавних пор имя французской писательницы Ба-нин (Ум-эль Бану) в республике было мало известно. В 1987 году «Литературная газета» опубликовала обширную ин-формацию о переписке и друзьях русского писателя Бунина. Эта публикация была переведена на азербайджанский язык, после чего жизнь и деятельность Ум-эль Бану привлекли внимание журналов «Гобустан», «Гянджлик» и «Азербай-джан» – Банин была в числе близких друзей Бунина.
Ум-эль Бану родилась в Баку в 1905 году. Оба ее деда – Муса Нагиев и Шамси Асадуллаев – были известными неф-тепромышленниками, богатейшими людьми того времени. В младенчестве потеряв мать, Банин и ее сестры росли и вос-питывались под опекой европейских гувернанток и педаго-гов. Рано приступив к учебе, девочка получила очень хоро-шее образование, изучила несколько иностранных языков и проявляла большой интерес к литературе.
В 1924 году Банин эмигрировала в Турцию, а оттуда – во Францию. Литературные круги Парижа 20-30 годов, в ко-торые вошла писательница, оказали на нее сильное влияние. Первый ее роман был опубликован в 1943 году, затем в 1945-м увидел свет автобиографический роман «Кавказские дни». Позже из-под пера Банин вышли еще несколько ро-манов и повестей. Кроме того, она была автором переводов, многочисленных публицистических статей, очерков. Ум-эль Бану переводила на французский язык произведения Досто-евского, Е. Юнгера, Г. Мартона, В.Ванда.
Роман «Кавказские дни» искренен и непритязателен. Этим-то он и привлекает. Язык произведения прост и досту-пен. Сцены жизни разных сословий бакинского общества 20-х годов, вкусы и повадки богатых и бедных, положение простых людей – все это имеет место в книге.
6
В дополнении ко второму французскому изданию «Кавказских дней» Банин выражала сожаление о том, что до сих пор не смогла посетить родину. Несмотря на некоторые спорные моменты в описании обычаев и традиций народа, исторических неточностей, изложенных в книге, в целом чувствуется интерес писательницы к событиям на родине. Это особенно четко прослеживается в указанном выше ин-тервью «Литературной газете»: сердце Банин принадлежало Азербайджану, тоска по родине никогда не покидала ее.

Автор перевода с французского
на азербайджанский язык
Гамлет ГОДЖАЕВ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I

Некоторые люди, несмотря на бедность, происходят из благородных семей. Семья же, в которой я родилась, была хоть и весьма богатой, не могла хвалиться «хорошим» ро-дом. Богатство нашей семьи было настолько велико, что, в конце концов, обернулось ее несчастьем. И вполне справед-ливо то, что несколько лет назад все это богатство было по-теряно. Те, кого интересует моя родословная, могут с учти-востью задать вопрос: «Почему же Вы не считаете свой род «хорошим»? Во-первых, потому что известность пришла к нашей семье не так давно, и начало взяла с моего деда по отцовской линии – Асадуллы. В переводе с арабского это имя означает «любимец Аллаха», и в действительности оно себя оправдало. Так вот, мой пращур, будучи простым кре-стьянином, пасшим отару на своем каменистом участке зем-ли, вдруг превратился в миллионера, когда на этом участке забил нефтяной фонтан. С другой стороны, большинство представителей нашего рода были настолько бестолковыми и никчемными людьми, что говорить об этом не хотелось бы. Впрочем, возможно я еще вернусь к этим личностям и, если будет желание, расскажу о них поподробнее. Свиде-тельствовать о неприметных вещах трудно. Как автор я это-го желаю, но в дальних уголках моей души еще мерцают ед-ва различимые отблески семейной амбициозности.
Словом, зимним днем беспокойного года и пришла я на свет в необычной, экзотической, богатой семье. Тот год был одним из самых кошмарных в истории. Это был год ис-торических потрясений. Он был ознаменован общественны-ми беспорядками, забастовками, столкновениями, погрома-ми и прочими похожими событиями. Азербайджанцы и ар-мяне, составлявшие основную массу населения Баку, убива-ли друг друга. Армяне были лучше подготовлены к такому

ходу событий, поэтому зверствовали, мстя за прошлые оби-ды. Азербайджанцам же ничего не оставалось, как учесть все на будущее. Каждый преследовал свой умысел. Но жертвами оказались абсолютно безвинные люди, несчетное количество загубленных в водовороте событий душ.
Никто не поверит, что и я была участницей тех собы-тий, тех погромов и убийств. Ведь и я, придя в этот мир, убила свою мать, стала причиной ее смерти… Бедняжка была на сносях. Спасаясь от погромов, она скрывалась в одном из нефтяных поселков. Когда пришло время рожать, она оказалась в жутких условиях. Сразу после родов у мамы поднялась высокая температура. Кроме того, в это время случилась сильная буря, которая отрезала путь помощи, и состояние женщины еще более ухудшилось. Оставшись без должного ухода и помощи, она пыталась бороться с недугом одна. Но тщетно. Она умерла, так и не получив никаких из-вестий о судьбе своих близких. Ушла из жизни совсем мо-лодой, не насладившись сполна величайшим даром – моло-достью…
События тех лет неслись бурным потоком, и столь драматичное рождение маленькой девочки было непримет-ной его каплей. Потребовалось немало лет, чтоб я научилась осознанно, трезво смотреть на жизнь. Мой собственный ре-альный мир начался с игрушек, которые отец привез из Бер-лина. И хотя состояла эта реальность из символов, я, будучи совсем ребенком, воспринимала их как самую что ни на есть настоящую жизнь. Пискляво мяукающий плюшевый коте-нок, серый слоник из юфти с восседавшим на нем расчудес-ным индусом, смешной пестрый клоун – вот те «реалии», которые окружали маленькую девочку и составляли ее мир. Заполненная этим миром, она и начала свою жизнь.
По правде сказать, мое раннее детство было пречудес-ным. Я была младшей из четырех сестер. Потому внимания и заботы мне уделялось больше. А попользоваться этим я умела! Но самой нежной заботой, самой искренней лаской

одаривала вырастившая меня женщина-немка с берегов Балтийского моря. Святой был человек! Я говорю это со-вершенно искренне. Она была мне и матерью, и няней, и за-щитницей. Замечательный, бескорыстный и самоотвержен-ный человек, растративший на нас свое здоровье, нервы, си-лы, она относилась к категории людей на редкость искрен-них и способных к самопожертвованию. Милая фрейлейн Анна! У нее была белая-пребелая кожа и гладкие шелковис-тые волосы. Мы же, четыре вверенные ее заботам восточные девочки, были внешне прямой противоположностью: смуг-лые, черноволосые, черноглазые, с темным пушком на руках и ногах. Нас иногда фотографировали вместе. Неописуемая была картина: белолицая женщина-северянка в окружении горбоносых, густобровых чернявых девиц. В те годы было модным фотографироваться, и мы (несмотря на запрет «ис-тинной веры») часто делали памятные фотоснимки: в самых красивых нарядах, в парке, среди родственников и друзей. Мода на фотографию так пришлась по душе моим близким, что порой делались чрезвычайно нелепые и смешные фото. И все же эти фотоснимки дороги мне, и я бережно храню их и по сей день.
Да, поговорим о фрейлейн Анне. Несмотря на то, что жила она в неистово-мусульманской семье, в самобытном городе со всей восточной атрибутикой, фрейлейн Анне уда-лось создать вокруг себя своеобразный европейский дух. Она пела нам песни, которые прежде слушали белобрысые ребятишки, ввела в обыкновение рождественскую елку и не-обыкновенно вкусные пирожные с кремом, приучала к быту и обычаям своей родины, доказав, что твердость и терпели-вая настойчивость также свойственны ей, как мягкость и терпимость. Это была трудолюбивая, твердая в намерениях, мужественная женщина. В те годы сил и воли у нее было несколько больше: мы еще не совсем замучили свою люби-мую няню непослушанием, упрямством и дурными выход-ками. С одной стороны, мы подвергались влиянию фрейлейн

Анны, с другой – нашей бабушки, матери отца, которая жи-ла на первом этаже дома. Таким образом, создавался некий баланс, равновесие сил, задействованных в нашем воспита-нии. Бабушка была крупной, полной, властной по характеру женщиной. Как и все настоящие мусульманки, она своевре-менно совершала омовение и намаз. Предпочитала сидеть на полу на ковриках и подушках. Носила чадру и была строга и неулыбчива. Порой в порыве религиозных чувств она даже поругивала иноверцев. Бабушка не позволяла прикасаться к своей посуде «неверным». Если такое все же случалось, она раздавала «оскверненные нечистым прикосновением» пред-меты бедным. Когда недопустимо близко от нее проходил посторонний мужчина, бабушка сплевывала, поругиваясь. Самым мягким ругательством в этом случае было «собачий сын». Оттого, что наши воспитатели были христианами, ба-бушка и с нами «держала дистанцию». Она, поглаживая чистой, морщинистой рукой наши детские головки и целуя личики, порой, как бы спохватившись, менялась в лице, изо-бражая недовольство и брезгливость. Ее бы воля, бабушка никогда не доверила бы нас попечению фрейлейн Анны. Тут нет никаких сомнений. Представляю, сколько упреков и на-реканий пришлось выслушать от нее отцу за наше европей-ское воспитание и образование. Страна давно уже была рос-сийской колонией, и влияние русских чувствовалось во всем. Под этим влиянием рос интерес к европейскому обра-зу жизни, новой культуре. Люди предпочитали чадре свобо-ду, фанатизму - образованность. Особенно этому влиянию было подвержено молодое поколение.

[Вечно молодой]

Дабы полностью проникнутся творчеством Банин, в день по не много буду выкладывать ее 2 имеющихся у меня произведения здесь.

Читайте, узнавайте больше.

[Устаман]

Очень хорошо писала, сразу видно, что талантливая была она! Ждём продолжении, уважаемый Вечно молодой!

[intanella]

Читала ее года три назад. Были моменты в книге, которые оказали неприятное впечатление.