7 смертных грехов и 10 заповедей

[Суфий]

Боюсь даже задумываться о том, сколько заповедей уже нарушила... но посмотрим)))

Из семи грехов:

3. Гнев. ... а что делать, случается)

4. Лень. ... пппозволяю себе лениться, в отсутствии важных дел

5. Алчность.. я жадная... но не алчная. Когда у меня что-то в достатке, испытываю огромнейшее удовольствие подарив, поделившись. Или если вижу как человек в чем-то ооочень нуждается-могу отдать все, не задумываясь!

6. Чревоугодие. Да ладно! Всегда кушаю что хочется и сколько хочется. Не вижу ппока в этом греха.

7. Похоть. Честно признаться, фантазия богатая и такое там бывает, аж сама пугаюсь.... но в жизни воспитана слишком строго))

Из 10 заповедей:

1. Не придерживаюсь конкретной религии. Считаю, что Бог должен быть внутри тебя. Только ты отвечаешь за свои мысли и действия. Только ты сам можешь наделить неизмеримой силой слово бог, только ты можешь стать сильным благодаря вере! Так верь же в себя!

2. Кумиров себе не создаю...

3. Словечки вроде: о боже! есть конечно.

4. К сожалению наши дела иногда необходимо делать и в воскресенье

5. Родителей почитать стараюсь...

6. Не убиваю... ой... а животные и насекомые считаются?))

7. Не прелюбодействую.... я же девушка, мне и по божьим и по человеческим законам не положено)))

8. Не краду....сейчас (в детстве фрукты с чужих деревьев воровали)))

9. Иногда вру по мелочам...а иногда по бооольшим мелочам

10. Не завидую, умею радоваться чужому счастью, это гораздо приятнее)))

Даже и не знаю, хороший я человек, али не очень))

Ты нормальный и хороший человек...))) Без тяжёлого груза...

Если животные и насекомые убиваются без надобности, то это считается грехом....

[neko]

Ты нормальный и хороший человек...))) Без тяжёлого груза...

Если животные и насекомые убиваются без надобности, то это считается грехом....

Уфф... слава Богу))))))))

Суффий, а если в детстве лягушек и мышек, и насекомых... препарировали... операции им там делали... ну чисто ради интереса и эксперимента?

[Суфий]

Уфф... слава Богу))))))))

Суффий, а если в детстве лягушек и мышек, и насекомых... препарировали... операции им там делали... ну чисто ради интереса и эксперимента?

Интерес и эксперимент, это из области познания...изучали... а значит не просто так..)

Мы в детстве с рогатки птичек стреляли, просто так.... До сих пор угрызения совести мучают.. Вот этого нельзя делать.

[neko]

Вспомнила момент из мультика про Шрэка, где Шрэк надувает змею, а Феона лягушку ))).

[Суфий]

Вспомнила момент из мультика про Шрэка, где Шрэк надувает змею, а Феона лягушку ))).

Для пользы дела... ))

[kuznes]

СУФИЙ для меня убивать не грех и вообше все ваши пророки были движимы жадой власти и обратно таки вы идете против официального мнения что суфизм возник из ислама

[Суфий]

СУФИЙ для меня убивать не грех и вообше все ваши пророки были движимы жадой власти и обратно таки вы идете против официального мнения что суфизм возник из ислама

Пророки не мои, они общие... да, я не отрицаю что ими могли двигать и меркантильные чувства, я говорю о сути, об идеальном варианте, как должно быть на самом деле......

Греховность убийства зависит от причины, мотивации.... Если защищаешь от врага себя, свой дом, семью..то лично я не считаю такое убийство грехом... Различие есть.

Просто так, или в споре, или из личной неприязни, или из зависти, или для грабежа, или на зло, и др., убивать это грех.

Про официальное мнение я уже писал ранее, там про возникновение суфизма тоже есть...

Для ясности, суфизм имеет несколько разветвлений, которые появились позже.... Лучше почитай эту книжку "Учение суфиеф" Хазрят Инаят Хан. Там всё написано.

Я считаю суфизм философией, но не религией... и вообще, я далёк от религиозности...

[EJIXAH]

Суфий, интересная тема. По ней отпишусь позже, но книга, которую вы цитируете, далека от суфизма. Суфизм не может считать поклонение только Богу идолопоклонничеством и не может считать себя одним из трех религий Востока. Суфизм находится в рамках Ислама и нельзя говорить, что он существовал всегда. Разве что, в том же смысле, что "Ислам существовал всегда".

[kuznes]

у меня есть идея насчет возникновения суфизма истоки начались в александрии а значит это было тайным сообшеством ученых которых начали притеснять исламиты и они решили принять ислам ради сохранения своихх знаний

Изменено 3 апреля, 2012 пользователем kuznes

[Суфий]

Прочтите ещё раз посты о суфизме на первой странице темы... там написано что Суфий видит Бога во всём и везде...будь то в мечети, в церкви, в синагоге или ещё где либо....и даже у идолопоклонников...

Эльхан, у суфизма помоему 5 ответвлений..и вполне возможно что одна ветвь находится в рамках Ислама... кстати, там в книжке что то было насчёт этого....

кузнес, там написано что, первыми кто поддержал пророка Мухамеда, были суфии с горы Джаффа...в Иране..

Ладно, для полной ясности буду ставить сюда странички из этой книжки, а потом вместе проанализируем...

[Суфий]

ПРЕДИСЛОВИЕ

Учение выдающегося индийского мистика-суфия Хазрата Инайят Хана (1882–1927), включающее широчайший круг проблем и конкретных вопросов, большей частью было изложено им в лекциях 1918–1926 годов. В соответствии с традицией, мастер не писал теоретических трудов, но щедро делился со всеми жаждавшими глубинного познания своей одухотворенной мыслью, облеченной в живое слово.

В силу специфики лекционной работы в различных аудиториях, изложения некоторых тем нередко пересекаются друг с другом; так, многие истории и примеры, которыми изобилует большинство текстов мастера, повторяются в различных вариациях по различным поводам; многое из того, чему он учил, неоднократно можно встретить в разных разделах. Это делалось им вполне сознательно, поскольку повторение входило в сам метод его преподавания и помогало изучающим усваивать тонкие различия в каждом новом контексте. Как по этой, так и по ряду других причин, при издании работ Хазрата Инайят Хана невозможно следовать жесткой системе; расположение его лекций в хронологическом порядке оказалось бы неудовлетворительным, а строгая классификация по темам – едва ли осуществимой.

Это издание представляет собой избранное собрание лекций, охватывающих широкий круг вопросов, относящихся к суфийскому учению как таковому. Несомненно, заинтересованный читатель найдет в этой книге массу необходимой информации по теории и практике исламского мистицизма из уст известного суфийского учителя. Кроме того, стенограммы непосредственного устного изложения позволяют соприкоснуться с живой мыслью мастера.

Это лекции и уроки медитации, данные Хазратом Инайятом Ханом в первые годы его работы в Европе. Они представляют собой подробное изложение идей суфизма. Суть этого учения проходит связующей нитью через все главы. А поскольку мастер старается рассматривать все вопросы на конкретных примерах, в книге ярко освещается огромное множество проблем человеческой жизни.

Зачастую изложение принимает вид рассмотрения ситуаций, в которых нередко оказывается каждый человек, и достойных способов поведения в них. Неизменно этот анализ завершается предложением способов решения проблем как отдельного человека, так и всего человечества.

Книгу можно читать как с соблюдением данной в ней последовательности глав, так и выбирая определенные темы по собственному желанию; тогда лучшими проводниками в ней станут внутреннее чутье и интуиция читателя.

Часть I

ИСТОРИЯ СУФИЕВ

У суфизма нет и никогда не было начала, и он никогда не возникал как историческое явление, он существовал всегда, потому что свет всегда был внутренней сущностью человека. В высших своих проявлениях этот свет может быть назван знанием Бога, божественной мудростью – суфизмом. Суфизм был практикуем всегда, а его провозвестниками были люди сердца; поэтому он принадлежит мастерам-основателям так же, как и всем остальным.

Предание утверждает, что первым пророком был Адам, а значит, уже первый человек на земле обладал мудростью. Среди человеческой расы всегда находились те, кто страстно стремился к мудрости. Они разыскивали удалившихся в уединение людей духа и, служа им с благоговейной преданностью, учились у них мудрости. Мало кто мог понять то, чему учили божественные избранники, но величие их личности привлекало многих. И люди говорили пророку: "Мы пойдем за тобой, мы будем служить тебе, мы будем верить в тебя и никогда не последуем за другим", – а святые отвечали им: "Дети мои, благословляем вас. Делайте так; поступайте эдак. Жить следует именно так, а не иначе". И давали людям заповеди и законы, которые могли бы воспитать в них кротость и человечность. Так рождались религии.

Но с течением времени истина была утрачена. Возросло стремление главенствовать, а следом за ним слишком ревностное отношение к своему сообществу и предубеждение по отношению к другим; так постепенно терялась мудрость. Религия утвердилась, хотя и не без труда, но мир в то время и в той стадии развития был таков, что не мог принять суфизма. Его последователей осмеивали, презирали и подвергали гонениям; им пришлось укрыться от мира в уединении и горных пещерах. Когда пришел Христос, суфии были в числе первых, прислушавшихся к его учению, а во времена Мухаммада суфии с горы Джафа первыми откликнулись на его призыв. Одно из толкований происхождения слова "суфизм" связывает его с названием горы Джафа. Именно Мухаммад открыл суфиям путь в Аравию, где у них появились многочисленные последователи, в том числе Садик и Али.

Оттуда суфизм проник в Персию. Однако, где бы суфии ни высказывали своих свободных взглядов, они неизменно страдали от нападок господствующей религии. Единственной отдушиной оставались поэзия и музыка. Именно великие суфийские поэты – Хафиз, Руми, Шамс Табриззский, Саади, Омар Хайям, Низами, Фарид, Джами и другие – передали миру мудрость суфизма. Творения Руми настолько величественны, что прочитавший и понявший их получит знание всей мировой философии. На священных собраниях суфиев распевание его стихов служит частью богослужения. Судьбы суфиев восхищают благочестием и человечностью.

Искусство суфизма достигло совершенства в Индии, которая очень долгое время была страной высшей духовности. Для индусов мистицизм являлся наукой и главной целью жизни. Так было во времена Махадэвы и позднее, во времена Кришны. Попав в эту благодатную почву, зерно суфизма дало чудесный цвет, и многие великие таланты, например Хваджа Моин-уд-дин Чишти, стали его последователями. Музыка была важной частью их жизни и духовной практики. Эти суфии довели до совершенства искусство преданного поклонения, идеализации, их сознание смогло освободиться от пут внешнего плана бытия.

Переводчики и почитатели персидских поэтов, превознося их, часто совершают одну и ту же ошибку – не воздают должное их предшественникам, и выходит, что эти поэты создали все на пустом месте и ничего не унаследовали от прошлого. Но Персия, окруженная Грецией и Египтом, Аравией и Индией, восприняла идеи Платона и Сократа, учения индуизма и буддизма, особенно их поэзию и философию. Все в мире так или иначе находится под влиянием разных явлений, поэтому было бы ошибкой утверждать, что суфизм зародился в Персии и никогда прежде не существовал; неоспоримо бытование суфизма во времена Мухаммада и даже ранее, как и тот факт, что пророк охотно беседовал с суфиями и советовался с ними. С течением времени суфизм напитался от многих религий и сам, в свою очередь, повлиял на многие из них. Хотя уцелела лишь крохотная часть древнего письменного наследия и даже это малое почти целиком погублено ошибочными толкованиями, мы все-таки можем разглядеть следы древнего суфизма.

В древнейшие времена было основано Братство Чистоты – Сафа. Его главная установка была такова: познай себя, и познаешь Бога. Эти братья, познающие свою природу, и были суфиями, потому что суфизм есть учение о самопознании.

Суфии и йоги могут понимать друг друга, поскольку разница между ними лишь одна: йоги более стремятся к духовности, а суфии – к человечности. Йогин полагает, что лучше быть Богом; суфий думает, что следует быть человеком, потому что, если в ком-то остался один лишь дух, он всегда рискует пасть – нашему телу свойственно падать. Суфий полагает, что, раз уж у нашего тела есть потребности и желания, надо удовлетворить их; он полагает, что человеку можно получать от жизни все, что в его силах получить, но, если нечто выше его сил, не надо и расстраиваться. Никакого сущностного различия между йогином и суфием нет. Нет различий в мудрости, а если таковые и видятся, то это всего лишь различия формы.

Радость – в единстве; не в отдельно взятой духовной либо материальной сфере, а в них обеих. Почему человек скрещивает руки? Потому что там, где есть пара, радость в соединении. У человека два глаза; когда они закрыты, приходит радость. Когда воздух при дыхании проходит через обе ноздри, мистик приходит в экстаз. Почему люди пожимают друг другу руки? Почему радуются объятию? Почему жаждут общения с ученым или мудрецом? Потому что одна душа притягивает другую и соединяется с ней. Радость не в одной только духовности, но в единстве духовного и материального.

Быть совсем животным нехорошо; и быть всецело ангелом тоже не плодотворно, потому что мы сотворены с телом животного, которому надо есть, пить и спать и у которого есть чувства и тысяча потребностей. Нам следует примириться с безобидными из наших животных качеств и отбросить опасные. Нет ничего плохого в том, чтобы есть, и в том, чтобы пить, но хватать еду с чужой тарелки, когда еда есть на нашей тарелке, – вот что плохо.

Центральная тема в жизни суфия – это свобода души. Великий персидский суфийский поэт Руми сказал однажды: "Душа на земле заключена в темницу и остается в ней до тех пор, пока живет на земле". Осознаваемая или не осознаваемая человеком, в каждом из нас живет острая тоска души, стремящейся вырваться из плена, разорвать сковавшие ее путы. Ответом на этот порыв должно стать обретение духовности.

Существует два типа суфиев: ринд и салик. Первый, ринд, прекрасно воплощен в переводе Фицджеральда из Омара Хайяма: "О моя возлюбленная, наполни чашу, которая очистит сегодняшний день от сожалений прошлого и страха перед будущим. Что ж, и завтра я могу быть собой, со вчерашними семью тысячами лет!"<a href="http://forum.bakililar.az/index.php?showtopic=85069&pid=2780628&st=40_ftn1">[1]. Он подразумевает следующее: бери лучшее от текущего момента; живя настоящим мгновением, ты яснее всего узришь вечность. Но если твой взгляд заслонен миром прошлого и миром будущего, ты живешь уже не в вечности, а в ограниченном мире. Иными словами, жить надо не прошлым и не будущим, а вечным. Именно здесь и сейчас мы можем попытаться постичь счастье, которое есть обретение свободы души.

Это главная тема творчества суфийских поэтов, которых можно назвать риндами. Их жизнь не скована так называемыми принципами в отличие от жизни ортодоксов. Они свободны от всякого фанатизма, всяческих догм и предписаний, довлеющих над человечеством. Но в то же время это люди высоких идеалов и совершенной нравственности, глубокого мышления и очень развитого сознания. Они ведут полную свободы жизнь в этом мире-плене, где каждый живущий – невольник.

Среди суфиев есть и салики, которые медитируют и размышляют о нормах этики, живя в соответствии с верными принципами. Жизнь учит их, направляет на правильную дорогу, и они пребывают в благочестии и самоотречении. Путь салика состоит в том, чтобы постичь суть религии – любой, какую бы ни исповедовал человек, – и следовать ей по-своему. Салик использует те же религиозные понятия, что и ортодокс, и участвует в тех же самых церемониях, но для него они имеют иное значение. Каждая строчка священного писания имеет особенный смысл для салика, потому что он видит ее в особом свете.

Все возвышенные и утонченные мысли о Боге, человеке и жизни могут быть поняты лишь в связи с эволюцией человека, вот почему те суфии, которых называют саликами, прежде всего принимают какую-либо религию и через нее приходят к гармонии с другими людьми, а потом находят в этой религии истинную мудрость и толкуют ее.

По большей части суфийская литература написана таким образом, что человек, незнакомый с ее внутренним, скрытым смыслом, может быть обескуражен. Если мы возьмем стихи Хафиза, то обратим внимание, что в них едва ли встречается упоминание о Боге. Если мы обратимся к поэзии Омара Хайяма, которую так высоко ценит западный мир, то увидим, что он пишет всегда об одном и том же: о вине, о возлюбленной, о кубке и уединении. Кто-то спросит: "Что за духовность во всем этом? Он говорит лишь о вине и кубке! Если это и есть духовность, мне жаль человечество!".

Да, в этих стихах выражено мало благочестия. А в поэзии Джами благочестия и набожности нет вовсе, как нет их в стихах сотен других суфийских поэтов – великих мудрецов и мистиков. Они полагали, что, некогда прослыв духовными людьми, они будут принуждены всегда являться как люди духовные, выглядеть как люди духовные, говорить как люди духовные, и опасались, что на этой тропе утратится их свобода, а сами они прослывут ханжами.

[Суфий]

СУФИЗМ

На Востоке существуют три основные философские традиции: суфизм, веданта и буддизм. Учение суфизма излагали пророки Бенэ Израэля: Авраам, Моисей, Давид, Иона, Заратустра, Христос, Мухаммад; эти и другие пророки были родом из земель Сирии, Аравии, Персии, Египта и с территории нынешних Турции и юго-восточной России.

Суфизм – это древнее учение мудрости, смирения, давшее начало многим культам мистического и философского характера. Его корни ведут к древней традиции, существовавшей в Египте и ставшей тем источником, из которого вышли все другие школы посвящения. Суфизм всегда представлял эту традицию и продолжил ее путь в царстве тишины и умиротворения.

Далее учение суфизма разделилось на четыре школы. Первая из них – Накшбанди, главную роль в которой играют символизм, ритуалы и обряды. Второй стала Кадири, учившая мудрости на основе исламской религии Востока. Третья, Сухрварди, учила таинству жизни, раскрывающемуся через метафизические знания и практики самоконтроля. Четвертой стала Чишти, представлявшая духовный идеал в области поэзии и музыки. Эти четыре ветви дали многочисленные ростки, проникшие в Аравию, Турцию, Палестину, татарские земли, русский Туркестан, Бухару, Афганистан, Индию, Сибирь и другие области Азии.

В каждой школе цель остается одной и той же, меняются лишь методы ее достижения. Высшей целью всякой суфийской школы было и остается достижение того совершенства, которому учил Иисус Христос и о котором в Библии сказано: "...будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный".

Метод суфизма в основе своей всегда один – избавление от своего "я". Но какого "я"? Не настоящего, а ложного "я", от которого человек зависит и исходя из которого считает себя кем-то отличным от других. Отказавшись же от этого ложного "я", он дает возможность своему подлинному Я проявить себя в видимом мире. Суфийский метод позволяет раскрыться душе человека, истинному Я – вечному, которому принадлежат все силы и красота.

Суфизм понял, что образы Ахурамазды и Аримана олицетворяют собой принцип добра и принцип зла. Кто-то может обнаружить их в словах Христа или в Коране так же, как и в Зенд-Авесте. Он понял то, что стоит за представлениями об ангелах, пришел к идеализации Бога и Учителя как носителя божественного послания. Его можно назвать иудейским мистицизмом, если пренебречь тем влиянием, которое оказало на него христианство. Его можно назвать христианской мудростью, если пренебречь влиянием мудрости ислама. Его можно назвать внутренней составляющей ислама, если пренебречь воздействием иных философских систем, таких, как веданта и буддизм.

Вот почему суфизм так всеобъемлющ, совершен и универсален.

Суфийское поклонение природе родилось под воздействием учения Заратустры. Склонность суфизма к жертвоприношению – это урок Авраама. Своим чудесным могуществом он обязан Моисею. Предупреждая о грядущих опасностях, суфизм представляет Ноя – величайшего дозорного прошлого. Его неприятие аскетизма восходит к Соломону, а священная музыка напоминает о песнях Давида. Стремление к самопожертвованию опирается на пример Христа, в человечности видно воздействие личности Мухаммада. Вот почему суфий является учеником всякого наставника, последователем любой религии, познающим мудрость во всех ее аспектах. Вот почему, несмотря на свои духовные достижения, он остается открытым миру.

Многие люди говорят: "Мы верим только в Моисея или в Христа". Другие утверждают, что верят лишь Ведам или другим древним священным писаниям. Но для суфия неважно, кто именно сказал то или это; важна суть того, что было сказано. Если он находит истину в словах Заратустры, он принимает ее; если он встречает истину в Каббале, то принимает и ее. Суфий признает слово Христа и Библию, он видит истину в Коране. Он принимает веданту – среди суфиев были более великие ученики веданты, чем многие индусы. Во всем он видит одно священное писание.

Дара, брат Аурангзеба, одним из первых среди иностранцев изучил Веды и помог распространению заключенного в них знания. В царствование Акбара в его землях строились христианские церкви, еврейские синагоги и мусульманские мечети – и он посещал их все. Это убедительное доказательство его суфийских воззрений. Когда умер великий поэт Кабир, индусы и мусульмане принялись оспаривать друг у друга право проводить его в последний путь. Индусы хотели кремировать тело, а мусульмане – предать земле. И те и другие заявляли, что он принадлежит к их вере. Суфий видит истину в каждой вере. Он никогда не скажет, что та или другая религия – не его. И индусы и мусульмане приходят к могилам великих суфийских святых например к могиле Хваджи Моин-уд-дина Чишти в Аджмире.

Суфий видит истину во всех ее формах. Если кто-нибудь предложит суфию пойти в христианскую церковь и вознести молитву, он сделает это с охотой. Если кто-то другой пригласит его в синагогу и попросит молиться так, как это делают евреи, он будет совершенно готов к этому; а находясь среди мусульман, он станет совершать намаз вместе с ними. В индуистском храме он видит настоящего Бога, живого Бога вместо идола; и буддийский храм вдохновляет его, а не ослепляет идолопоклонством. И все же истинная мечеть суфия – в его сердце, в котором живет Возлюбленный, тот, кому одинаково поклоняются как мусульмане, так кафиры.

В наши дни задачей Суфийского Движения является установление лучшего взаимопонимания между отдельными людьми, народами и расами, а также помощь тем, кто стремится найти истину. Его основное положение – утвердить осознание божественности человеческой души; для этого и дано суфийское учение.

Непонимание существует не только между Востоком и Западом или христианами и мусульманами, передавшими Западу опыт суфизма, но между самими христианами, равно как вообще между людьми. Суфизм как школа пришел с Востока на Запад, но суфизм как послание пришел на землю свыше. В этом смысле суфизм не принадлежит ни Востоку, ни Западу. Суфийское эзотерическое учение опирается на традицию древней школы суфизма, существовавшей на протяжении разных исторических этапов, но Суфийское Послание имеет свою собственную традицию. Это больше чем школа: это сама жизнь; это ответ на мольбу всего человечества.

Суфизм есть религия, если кто-то хочет учиться по нему вере; он есть философия, если кто-то хочет учиться по нему мудрости; он есть мистицизм для того, кто стремится быть руководимым им в раскрытии своей души. И все же он выше этих вещей. Он есть свет, он есть жизнь, питающая каждую душу и возвышающая смертного до бессмертия. Он – послание любви, гармонии и красоты. Это божественное послание. Это послание эпохи, а послание эпохи есть ответ на призыв каждой души. Это послание, однако, заключено не в словах, а в божественном свете и энергии, которые исцеляют души, даря им покой и мир Бога.

Суфизм не является ни деизмом, ни атеизмом, поскольку деизм означает веру в Бога, находящегося недостижимо далеко на небесах, а атеизм значит жить без веры в Бога. Суфий верит в Бога. В какого именно Бога? В Бога, от которого он сам произошел, Бога в себе и вокруг себя; как сказано в Библии, мы живем, движемся и имеем наше существо в Боге. Такое учение – учение суфизма.

Суфий верит в Бога как в идеальное Я внутри подлинной жизни, как в коллективное Сознание, а также как в Господа обоих миров, Владыку судного дня, Вдохновителя прямого пути, Того, от Которого все произошло и к Которому все вернется.

В действительности не может быть многочисленных религий; есть лишь одна. Не может быть двух истин и не может быть двух повелителей. Как есть только один Бог и одна религия, так существуют лишь один повелитель и одна истина. Уязвимое место человека всегда заключается в том, что он считает истиной лишь то, что привычно, а то, что он не приучен слышать или о чем думать, пугает его. Подобно путнику, затерянному в чужой стране вдали от дома, душа человека странствует среди явлений и вещей, непривычных ей. Но путь к совершенству означает возвышение над ограничениями, устремление на такую высоту, откуда глаз уже не может различить границ отдельных стран или континентов, а видит весь мир целиком. Чем выше поднимаешься, тем шире становится горизонт.

Суфий никому не предписывает принципов, но это не как в обычной жизни, где не иметь принципов значит быть очень плохим человеком. Некоторые удивляются: как же можно следовать учению суфизма, если у него нет определенных принципов. Ответ прост: то, что хорошо для одного человека, может быть плохо для другого. Для кого-то очень хорошо быть монахом и сидеть целый день в церкви или мечети, а кому-то это не годится, – ему, может быть, нужно идти в кафе и рестораны и понять смысл приобретаемого там опыта.

На Востоке в месте, где должно выражать уважение, люди покрывают голову шапкой или тюрбаном, тогда как на Западе в тех же самых случаях следует снимать шапку, то есть все делается точно наоборот. На Востоке прежде чем войти в индуистский храм, мечеть или другое священное здание, необходимо разуться; на Западе не дозволяется являться в церковь босиком. Если бы браминам пришлось носить тяжелую обувь – такую, как носят европейцы, им стало бы дурно, они бы постоянно страдали от усталости; их обувь должна быть легкой и простой, чтобы ее можно было снимать и надевать без проблем. Предписания каждой религии давались в соответствии с определенным временем и местом.

Люди без конца сражаются из-за принципов; они заявляют, что твердо стоят за такие-то принципы и что эти принципы делают их лучше тех людей, которые придерживаются иных норм. Однако для суфия здесь нет хорошего или плохого; его единственная мораль – быть добрым к другим. Вот чего мир никак не может понять, потому что человечество всегда желает принципов и хочет, чтобы кто-то сказал ему, что хорошо и что плохо. Но мы видим вещи хорошими или дурными в зависимости от нашей точки зрения, а это значит, что ее-то и следует воспитывать в первую очередь. Суфий наполняет духовностью все, к чему бы ни прикоснулся. Он видит только единство и гармонию. Религия суфия – только любовь, поэтому предписания прочих религий ничто для него. Борьбу за принципы он оставляет в удел тем, кто не способен видеть вне узких рамок своих собственных идей.

Когда произносится слово "философия", человек сразу вспоминает философию веданты, скажем, или Платона и Аристотеля. Эти и прочие философы изучали физическую вселенную, материю; они выяснили, как дух становится материей, и постигли метафизику. Но в их философских системах мы не найдем ни поклонения, ни идеализации, тогда как в суфизме мы находим идеализацию Бога.

Суфии верят в помощь любого поклонения; но даже идолопоклонство не заставит суфия стать кафиром, неверующим, поскольку кроме идола он в то же самое время поклоняется чему-то еще. Миру может показаться, что он поклоняется идолу, тогда как в действительности он поклоняется Богу во всем. Идолопоклонник тот, кто говорит: "Это – Бог, а то – не Бог; Бог есть в этом идоле, а в тебе нет Бога".

У суфия также есть свой идол, но это живой идол. Как-то на улице Хайдарабада я встретил факира. Он обратился ко мне: "Эй, муршид, как пройти туда-то?" Я в то время изучал философию и подумал: "Он назвал меня муршидом; должно быть, он увидел во мне какое-то величие!". Но тут я услышал, как он спрашивает полицейского: "Эй, муршид, это дорога к такому-то дому?" – и понял, что он говорит "муршид" каждому. Когда я попросил объяснений этому у своего муршида, он ответил, что факир находится на ступени фана-фи-шейх, когда ученик видит своего муршида во всем и в каждом. Тот, кто достиг этой ступени, учится у всего, у каждого существа, старого или молодого, глупого или мудрого, даже у кошки, у собаки, у дерева, у камня. А человек, способный видеть Бога только в одном-единственном предмете, а не во всех вещах и существах, – вот кто идолопоклонник. И только когда человек видит Бога во всем, он действительно видит Бога.

Суфизм – это философия среди религий и религия среди философий. В кругу религий он представляется философией благодаря характерной для суфизма свободе мысли; среди философских систем он кажется религией из-за идеализации суфиями Бога, посвящения себя ему и поклонения. Суфиями этих людей назвали другие, сами они не давали себе никакого имени. Они были свободны и чисты от определений, от имен и ярлыков, от персональных различий, и поэтому мир назвал их суфиями, от корня саф, что по-арабски означает "чистый".

[Суфий]

ЦЕЛЬ СУФИЯ

Цель суфия в жизни состоит в том, что он не отказывается ни от какой религии, не отвергает никакое общество. О чем бы ни шла речь – о христианстве, буддизме, иудаизме, индуизме или любом другом учении и сообществе, будь то Теософское Общество, Новая Мысль или Христианская Наука, – он не стремится увидеть слабые места и возможные недостатки, но он видит добро во всем; каждое существо в мире делает то, что считает самым лучшим, и если даже это не так, то во всяком случае оно думает, что поступает лучшим образом. Цель суфия та же, что и цель всего мира: знание; но в то же время он желает достичь гармонии и единства с другими и не ищет различий. Его цель видеть не двойственность, но единство, и эта цель, на самом-то деле, цель всех религий; разница лишь в том, что цель эта провозглашалась с большей или меньшей прямотой на разных этапах мировой эволюции.

Бог существует как неактивное и совершенное Сознание, чье совершенство лежит в Его самодостаточности; Он проявляет активность в проявлении. Здесь суфий также видит единство Бога. Он всегда удерживает Бога перед своими глазами. Всякую доброту он принимает, исходит ли она от друзей или от отца и матери, он воспринимает это как полученное от Бога: Бог действует посредством друга, матери или отца. Любую обязанность, любую благодарность, которые он чувствует, он испытывает по отношению к Богу. Дружба, любовь к родителям, близким, друзьям, возлюбленной – все это он приписывает Богу.

В стихах суфийских поэтов часто воспеваются локоны возлюбленной. Поэт видит проявление Бога в образе любимой. Он признает Бога и в родителях, и в друге. С каждым вздохом он повторяет имя Бога и потому считает каждый вздох столь высокой ценностью, что ничто в мире не может сравниться с нею. Кто-то спросит: "Зачем повторять одно и то же миллион раз? Если бы было разнообразие в мыслях, так было бы лучше!". Но лишь посредством одной мысли, той самой мысли, которой человек может соединиться со своим истоком.

Возникает вопрос: является ли целью суфия стать целителем или ясновидцем, общаться с духами или исследовать феноменальный мир, а может, он желает найти себе какого-нибудь проповедника или учителя; ищет ли он присутствие Бога, или мечтает попасть на небеса, или же следует какой-нибудь определенной религии? Ответ прост: его целью не является ни одна из этих вещей.

Многие желали бы обрести мистические знания и стать целителями, чтобы лечить себя и близких, не оплачивая больничных счетов, и выздоравливать без помощи врачей. Эти способности могут появиться у суфия в его движении к более высокой цели. Он может приобрести все эти чудесные свойства по пути, но остановиться и сосредоточиться лишь на них означало бы для него поступить так же опрометчиво, как для человека, который отправился на вокзал встретить друга, но по дороге заболтался со случайными знакомыми и опоздал.

Ищет ли суфий присутствия Бога? Зависит ли он от медитации, предписанной каким-либо пророком или учителем? Тоже нет. Он не ищет присутствия Бога, потому что там, где речь заходит о присутствии и отсутствии, появляется двойственность, а его цель – единство. В единстве может быть и не-присутствие. Он совершенно не стремится связать себя навсегда с каким-либо мастером. Он не желает идти на небеса, так как он видит небеса повсюду.

Едва только воображение поможет человеку представить Бога перед собой, как Бог пробуждается в его собственном сердце. Теперь, прежде чем он произнесет хотя бы слово, оно уже оказывается услышано Богом; когда он молится у себя в комнате, он не один, – он вместе с Богом. Для него Бог находится не где-то там на недостижимых небесах, а рядом с ним, перед ним, в нем; небеса оказываются на земле, а земля становится небесами. Теперь нет для него никого более живого, чем Бог, более понятного, чем Бог, и все имена и формы, проходящие перед его сознанием, все укрыты Им. Каждое слово в молитве такого человека – живое слово. Оно приносит благословение не только ему, но и всем окружающим. Такой способ молитвы – единственно истинный, и лишь так молитва достигает совершенного осуществления.

В чем же цель суфия? Он стремится постичь такое переживание, в котором нет ничего от "переживания" в обычном смысле этого слова. Существует две тенденции: устремление к проявлению, приведшее нас в этот мир разнообразия, и устремление к неактивности, которое возвращает нас к тому состоянию, из которого мы вышли. Совершенство же состоит не в отдельно взятой не-проявленности и не в отдельной проявленности, а в союзе обеих.

На пути к проявлению душа собрала вокруг себя всевозможные вибрации разных уровней, с которыми вступала во взаимодействие, – от тончайших до самых грубых физических. Но и в этом также совершенство Творца. Мы не могли бы радоваться высшему, если бы не было низшего; не могли бы радоваться сладкому, если бы не горькое. Если бы все было хорошо, мы не смогли бы наслаждаться хорошим. Если бы существовал лишь один цвет, мы бы вовсе не могли получать удовольствие от цвета. Я вспоминаю слова поэта: "Господь, позволь мне не жить в том мире, где камфара, хлопок и кость равно считаются белыми!". Чем больше цветов, чем более многочисленны оттенки, тем сильнее наша радость. Тысячи, сотни тысяч несовершенств существуют лишь для того, чтобы стало возможным одно великое совершенство. На ум приходит сравнение с художником, пишущим картину. У него есть краски и кисти; он создает изображение; и первым ли штрихом или десятым, сотым или тысячным, он сделает его правильным.

Задача суфия – снять покровы. Душа человека так плотно сокрыта всевозможными вибрациями, что сама себя не может под ними разглядеть. Посредством медитаций и особых практик суфий сперва убирает физическое тело и обозревает то, что он может увидеть без него. Затем он отстраняет себя от астрального плана, на котором человек живет в своих мыслях и чувствах, и он видит, что он осознает без этого плана. Сознание подобно занавесу, перед которым стоит некто с маленьким фонариком. Свет фонаря падает на занавес и выделяет или очерчивает ту его часть, которая получает впечатления.

Суфий стремится к самоосуществлению и достигает его с помощью своего божественного идеала, своего Бога. Посредством этого он прикасается к истине, которая есть конечная цель и предмет страстных устремлений каждой души. Это не только осуществление; это счастье, которое невозможно выразить словами. Это покой – тот покой, о котором тоскует каждая душа.

Как суфий достигает этого? Практикуя присутствие Бога; осознавая единство всего сущего; работая каждое мгновение, сознательно или подсознательно, удерживая перед своим видением истину, чтобы не давать волнам иллюзий, бесконечно набегающим одна на другую, отвлекать его взгляд от абсолютной истины. И суть не в том, как называются какие-либо секты, культы или вероучения, а в том, что до тех пор, пока души рвутся к этой цели, для суфия все они будут суфиями. Отношение суфия ко всем иным религиям только одно – уважение. Его же религия есть служение человечеству, а его единственная цель – осуществление истины.

[Суфий]

РАЗЛИЧНЫЕ СТУПЕНИ ДУХОВНОГО РАЗВИТИЯ

В санскрите есть три особых понятия: Атма – Всеобщая душа, а также конкретная душа, индивидуальность, личность; Махатма – великая душа, просветленное существо, духовная личность; и Параматма – божественный человек, человек, себя осознавший, Богоосознающая душа. Как сказано в "Гайян": "Если вы только изучите человека, вы так много в нем найдете", – вот почему человек (и я имею в виду каждого человека) имеет широкую возможность развиваться в духовных сферах. Обычный ум не в состоянии даже вообразить себе широту доступных для человека духовных сфер.

Под выражением "божественный человек" с давних пор подразумевают главным образом человека, и лишь очень немногие сознают, что в действительности оно означает Богочеловека. Причина этого в том, что все верующие отделяют человека от Бога и ощущают между Богом и человеком столь глубокую пропасть, что возникает необходимость заполнить ее тем, что они называют религией. Вера стоит разделительной стеной между Богом и человеком, она приписывает все грехи человеку, а всю святость – Богу. Эта идея неплоха, но далека от истины.

При рассмотрении первого понятия – Атма – человечество можно разделить на три основные группы. В первую группу входят люди-животные, во вторую – люди-демоны, а в третью – человеческие существа. Индийский поэт говорит об этом: "В жизни так много трудностей, ведь даже человеку трудно быть человеком".

Человек-животное думает лишь о еде и питье, его поступки ничем не отличаются от действий животного, ограниченного удовлетворением естественных потребностей. Человек, наделенный демоническими качествами, тот, в ком "я", эго, стало настолько сильным и мощным – и поэтому столь слепым, что практически полностью вытеснило всякое чувство благородства, доброты, справедливости. Такое существо черпает удовольствие в страданиях другого, отвечает злом на добро, испытывает наслаждение от дурных поступков. Число принадлежащих к этой группе велико.

Затем есть разумный человек, это тот, в ком развиты чувства. Возможно, врачи имеют другое представление о том, кого считать нормальным человеком, но с точки зрения мистика лишь человек, в котором есть равновесие между разумом и чувством, лишь человек, пробужденный к чувствам других, и тот кто сознателен во всех своих поступках и учитывает возможные их последствия для окружающих, он становится разумным. Иначе говоря, даже человеку не так-то просто стать человеком. Иногда на это требуется вся жизнь.

Махатма есть просветленная душа. Он смотрит на жизнь с другой точки зрения. О других он думает больше, чем о себе; его жизнь посвящена благодеяниям; он не ждет признательности или награды за все, что делает для других, не ожидает благодарности или воздаяния за все то, что он делает для других, он не ищет хвалы и не боится хулы. Соединенный одной стороной своего существа с Богом, а другой – с миром, он живет так гармонично, как это возможно. Почему он избирает для себя путь благочестия и праведности? Почему проводит жизнь, уча человечество и проповедуя ему? Он так поступает потому, что это для него естественно; всякое любящее и просветленное сердце жаждет видеть других в лицезрении торжества.

Существуют три категории Махатм. Один сражается с самим собой и условиями вблизи и вокруг него. Почему он вынужден сражаться? Ответ таков: всегда есть противоборство между человеком, стремящимся ввысь, и встречным ветром, относящим его назад. Постоянное сопротивление этого ветра ощущается каждым, кто делает шаг на пути прогресса. Ветер – это конфликт с самим собой, конфликт с другими, конфликт с окружающими обстоятельствами; конфликт, возникающий из всего вокруг до тех пор, пока каждая часть Махатмы проверяется и пробуется, пока его терпение не будет почти полностью истощено, а его эго разрушено. Это твердая скала, превращающаяся в мягкую пасту. Солдат на войне может получить много ранений и еще больше тяжелых впечатлений, остающихся в сердце подобно ранам. Таково и положение воина, вступившего на путь духовности, потому что все против него: друзья, хотя они и не знают об этом, враги, обстоятельства, окружение, собственное "я". Но раны, которые он получит в битве, и впечатления, которые из нее вынесет, сделают его духовной личностью, личностью, которой трудно противостоять, которая непобедима.

Другой тип Махатмы учит урок пассивности, смирения, жертвенности, любви, поклонения и благосклонности. Бывает любовь, похожая на пламя свечи: дунь – и она исчезнет. Все, на что она способна, – светить, пока ее не задули; она не может противостоять дуновению. Другая любовь напоминает солнце, что встает и достигает зенита, а потом опускается за горизонт и исчезает; она длится дольше. Но есть любовь, подобная божественному Разуму, который был, есть и будет всегда. Открывание или закрывание глаз не отбирает разума; солнце может вставать и садиться, но его движение по небу не повлияет на разум. Когда рождается такая любовь, что способна выдержать ветер и бурю и стать только прочнее от подъемов и падений, тогда человеческий язык становится другим, – мир не может понять его. Как только любовь достигает Властителя любви, она уподобляется водам океана, поднимающимся в виде пара, собирающимся в облака над землей и проливающимся вниз дождем. Постоянное изменение такого сердца непредставимо; не только люди, но и птицы, и звери не могут не чувствовать его воздействия. Это любовь, которую нельзя выразить словами и которая доказывает теплоту той атмосферы, что она создает. Смиренная душа Махатмы может показаться слабой тому, кто не способен его понять, потому что Махатма равно принимает и награду, и проклятие, и все, что ему дается: одобрение и неодобрение, радость и боль. Все, приходящее к нему, он принимает смиренно. Для третьей категории этих высокоразвитых душ есть борьба – с одной стороны, и смирение – с другой. И это наиболее сложный путь к развитию: один шаг вперед, другой – назад и так далее. В таком развитии нет подвижности, потому что всякий шаг уравновешивается своей противоположностью. С одной стороны, душа руководствуется силой, с другой – любовью; с одной стороны – царственностью, с другой – рабской покорностью. В одной персидской поэме император Газнави говорит: "Как царь я имею тысячи рабов, готовых откликнуться на мой зов. Но с тех пор, как любовь зажгла мое сердце, я стал рабом моих рабов". С одной стороны активное начало, с другой – пассивное.

Первый тип Махатмы может быть назван мастером, второй – святым, третий – пророком.

Параматма – это наивысшая ступень пробуждения сознания. Обычный человек придает большее значение миру и меньшее Богу; просветленный – большее значение Богу и меньшее миру; Параматма же одновременно и придает и не придает значения Богу или миру. Он есть то, что он есть. Если некто скажет ему: "Это все правда", – он ответит: "Да, все это правда". Если некто скажет: "Это неправда", – он ответит: "Да, это неправда". Если некто скажет: "Все есть одновременно и правда и неправда", – он ответит: "Да, все есть одновременно правда и неправда". Его речь становится невнятной и головоломной. Ведь легче общаться с тем, кто говорит на нашем языке, а едва только смысл слов меняется, язык тоже претерпевает изменение; он становится чужим, иностранным языком в сравнении с обыкновенной речью. Слова ничего не значат для Параматмы, но значит только их внутренний смысл. Нельзя даже сказать, что он понимает смысл: он сам есть смысл; он становится тем, к чему другие стремятся.

[Суфий]

ПРОРОЧЕСКАЯ ТЕНДЕНЦИЯ

Пророческая тенденция существует во всем проявлении. Она есть у джиннов и небесных существ, а также в каждой части природы, в минеральном и растительном царстве, среди животных так же, как и среди людей.

Если бы в алмазах не было блеска, в мире не было бы алмазных копей. Один отблеск в алмазе может стать причиной для любого другого атома земли, который вступил с ним в контакт, стать алмазом, то же самое с рубином. Алмаз стремится превратить все остальное в алмаз, рубин стремится сделать всякий иной атом рубином.

Что касается растений, надо лишь войти в джунгли, – но не там, где человек растит и сеет, а в настоящие нетронутые джунгли, – чтобы заметить, что рядом с одним манговым деревом непременно будут расти другие манговые деревья. Там, где есть хотя бы один душистый цветок, появится тысяча душистых цветов; где есть сладкий плод, будут сотни сладких плодов.

Среди животных тоже много примеров этого феномена. Так, в Индии часто бывает, что обезьяны выходят из леса и разрушают все крыши домов.

Среди этих обезьян всегда есть вожак. Когда он прыгает, все другие обезьяны прыгают за ним. Когда он хочет вернуться в лес, все они уходят в лес.

В северных районах возле Найнитала и Непала, у подножия Гималаев, в джунглях живут слоны. Местные жители придумали много способов ловли слонов, и одним из таких способов является выкапывание ямы и укрытие ее сверху сетью или ветками. Затем они развешивают свои гамаки на деревьях, где живут в течение нескольких дней, высматривая слонов. Им хорошо на деревьях, потому что климат благоприятен. Если стаду слонов случается идти этой дорогой, один из них наверняка наступит на сеть и упадет в яму, откуда не сможет выбраться. Когда он кричит, другие слоны будут смотреть издалека, но побоятся подойти близко. К тому же, у людей есть хлопушки, которыми они отгонят слонов, если те все же осмелятся подойти.

В наши дни в группе слонов всегда есть один, идущий впереди. Он держит в хоботе крепкую ветку и ударяет ею по земле, прежде чем сделать следующий шаг, чтобы увидеть, нет ли здесь ямы. Если впереди нет ловушки, он шагает первым, а все остальные – за ним. Такой слон знает о тысяче других опасностей, и стадо испытывает к нему такое доверие, что, куда бы он ни шел, стадо следует за ним. Это показывает, что среди слонов существуют лидерские качества, а также склонность к самопожертвованию. Слон-лидер идет первым, осознавая, что, если впереди яма, он может упасть в нее, но другие слоны будут при этом в безопасности. Однако он осторожен, редко идет в опасное место, а если кто-нибудь из стада и попадает в ловушку, это, как правило, молодой слон, еще не понимающий необходимости следовать за вожаком.

В Непале был магараджа, владевший таким слоном-вожаком. Слон жил во дворце магараджи, магараджа приказывал, чтобы никто кроме него самого не смел ездить на этом слоне, поскольку он уважал слона, зная о его качествах. Я сам видел этого слона. Когда магараджа Бир Шамшер отправлялся в джунгли охотиться на слонов, он брал с собой этого слона. Магараджа звал его Биджили, что значит "сияющий". Слон был очень маленький, но, если охота не удавалась, он по приказу хозяина шел в джунгли и всегда приводил другого слона – таков был его магнетизм. Он не любил ловить слонов, потому что был одержим милосердием, и никогда бы не делал этого, если бы его не заставляли погонщики, а когда он видел других слонов, то сначала отворачивал голову. Это показывает, что даже среди животных существует пророческая тенденция.

Иногда мы видим эту пророческую тенденцию в родителях. Какой бы дорогой ни шли они сами, своих детей они стремятся направить на другой, лучший и более высокий путь. Иногда мы видим ее в друге: какой бы нежелательный опыт он ни испытал сам, он желает уберечь от этого своего друга. Но лишь избранные, благословенные души имеют эту наклонность; ее найдешь не в каждом родителе и не в каждом друге. Иметь таких родителей и такого друга – величайшее благословение.

Что является целью пророческого служения? Эволюция человека протекала таким образом, что в древние времена он был гораздо ближе к животным, чем сейчас. Некогда он заботился лишь о пище и питье и его главной целью было отнять желаемое у других людей, не заботясь о результатах своих действий. Так было до тех пор, пока человек не был пробужден от животного существования.

Пророки были посланы для того, чтобы разбудить человека, подобно тому, как сейчас людей, неспособных утром проснуться самостоятельно, поднимает будильник. Пророки были таким сигналом. Время от времени, чтобы пробудить народ, требовалась власть, и тогда являлся пророк-царь, подобный Соломону. По временам людей призывала красота, и тогда приходил Иосиф, чей облик, чье лицо были так прекрасны, что все сердца плавились под влиянием его магнетизма.

Божественная Сила всегда так поступала – посылая такого пророка, который был в то время необходим. Если требовалась почтение, являлся Иаков, в котором почтение приобретало такую значимость, что все склонялись перед ним. В то время, когда воспринималась глубоко и вызывала восхищение музыка, приходил Давид; наделенный прекрасным голосом и даром игры на арфе, он давал свое послание в песнях. Таким образом, каждый пророк являлся в таком обличье, которое люди в то время могли бы понять. Однако, поскольку сперва разум человека был для этого недостаточно развит и "Я" полностью заслоняло глаза каждого, пророки прежде всего должны были обновить собственное "Я", и именно поэтому они были пророками. Когда "Я" заслоняет глаза души, душа слепнет.

Есть высказывание, что слова пророка подобны печатям на тайнах Бога. Это значит, что как печать защищает содержимое письма и, когда печать сломана, суть, которую мы хотим прочесть, открыта, так и со словами пророка. Печать не есть письмо; это просто печать; таковы и слова пророка. И опять-таки приходит момент в жизни человека, когда он способен сломать печать. Письмо может быть открыто через месяц, пять месяцев, через пять лет или больше, но такое время непременно наступит; а когда печати сняты, тогда все открыто так же, как в открытом письме.

Однажды я положил на музыку строфу одного вдохновенного персидского поэта и пел ее с большой радостью, потому что слова имели прекрасное значение; и в то же время я чувствовал, что эта строфа имела смысл, лежащий за пределами моего понимания. Я совершенно ясно чувствовал, что здесь нечто было запечатано и скрыто. И через пятнадцать лет, когда мой ум искал разгадку некоторого откровения, пришел голос, принеся разгадку в мой ум. Не было конца моей радости в раскрытии печати, которая была закрыта на пятнадцать лет! Всему есть назначенное время; и когда это время приходит, все открывается. Поэтому, хотя с одной стороны мы можем изо всех сил стремиться к откровению, с другой стороны нам должно хватить терпения ждать момента его прихода.

И хотя Глас Божий непрерывно говорит через все для того, чтобы говорить в глухие уши многих из нас, Ему приходится говорить устами человека. Он делает это на протяжении всей истории человечества, и всякий великий учитель прошлого является этим ведущим нас духом, живущим жизнью Бога в человеческом облике. Иными словами, их человеческое обличье было различными одеяниями на одном и том же существе, которое лишь выглядело всякий раз иначе. Шива, Будда, Рама, Кришна, с одной стороны; Авраам, Моисей, Иисус, Мухаммад – с другой и многие другие, известные или неизвестные истории пророки – все они, в действительности, являлись одним существом.

Те, кто узнают посланника, когда видят его, узнают его в любой форме или обличье; те же, кто способен видеть лишь покров, заблудятся. Вот почему для суфия существует только один учитель, какое бы имя он ни носил в разные периоды истории; он приходит снова и снова пробуждать человечество от сна этой иллюзорной жизни и вести его вперед под божественным покровительством. Когда суфий совершенствуется в этом взгляде на жизнь, он узнает своего Повелителя не только в святых, но и в мудрецах и глупцах, в благочестивых и грешниках, и никогда не позволит Повелителю, который есть единственный Повелитель и который один был и всегда будет, исчезнуть из его поля зрения.

Разве источник всех истин не скрыт в сердце каждого человека, будь он христианином, мусульманином, буддистом или иудеем? Разве все мы не являемся частью той жизни, которую зовем духовной или божественной? Быть только тем или этим означает не идти никуда дальше того или этого. Благословение, обретаемое в уединении, сокрыто в каждом человеке; он наследовал его от небесного Отца. В мистической терминологии это называется Всепроникающий Свет. Свет есть источник и основа всякой человеческой души и всякого разума.

Суфий смотрит на все жизни как на одну жизнь, на все религии как на свою религию: назовите его христианином, и он найдет что это так, назовите мусульманином, и он окажется им, назовите индуистом, и он ответит, что чувствует себя им; назовите его кем угодно, и он не станет спорить. Кто назвал его суфием? Только не он сам. Но если он не зовет себя кем-либо, кто-нибудь еще определенно найдет ему имя.

Человек – это цель творения, и он является высшим существом, потому что он человек. Он один знает цель, для которой он был проявлен, причину, почему он здесь. Кошки и собаки не знают этого. Всякое другое существо в проявленном мире хотело бы стать человеком. Джинны хотят стать людьми, так же, как и скалы, растения и животные.

Но не такого человека, каким он обычно является, стремилась создать божественная Сила; человек, которого хотел бы видеть Бог, не должен только есть, пить и спать как животное. Если человеку хочется знать, каким он должен быть, пусть сравнит себя с животными. Он ест, и они едят; он пьет, и они пьют; он спит, но и они тоже спят. Они знают страсти, ненависть и гнев, как и он. Если он не более чем все это, он не человек. Лишь в человеке обнаруживаем мы доброту, милосердие, дисциплину, способность к самопожертвованию, кротость и подобные качества; когда мы замечаем какие-то из них в животных, в собаках и кошках, лошадях и коровах – например преданность у собаки, храбрость и послушание у лошади – это только отражение человека в них, благодаря взаимодействию с ним. Если мы пойдем на берег реки собирать гальку, мы найдем множество камешков, имеющих сходство с человеческим лицом. Иногда не хватает носа, иногда губ, но почти всегда есть признаки, схожие с человеческим обликом. Какое чудесное наблюдение! Как чудесно! Это показывает нам, что все стремится уподобиться человеческому лицу, фактически стать человеком.

Известно также, что лишь человек обладает чувством ответственности. У животных его нет. Рассматривая это, Коран гласит: "Мы предложили свою ношу небесам, и земле, и горам, но они отказались нести ее и были напуганы ею; тогда мы предложили свою ношу человеку, и он принял ее". Это означает, что только человек принимает на себя ответственность за свои поступки. Дальше сура говорит: "Истинно, человек жесток и глуп".

Глуп, потому что считает своим то, что принадлежит Богу. Например, многие не хотят жениться, поскольку считают, что жена и дети – это ответственность. Они не понимают, что жена и дети – от Бога и что Он позаботится о Своем. Человек жесток, потому что использует во вред другим власть и силу, которые в действительности тоже принадлежат Богу. Наша воля, наша сила – все это принадлежит Богу, а мы все говорим "мое" и "моя"; мы приписываем их себе.

Сторож стоит на своем посту с вечера до утра. Днем не нужен будильник, потому что и так день. Пророков посылали во время ночи. Они приходили с одним и тем же посланием, но под разными именами; одна и та же божественная мудрость говорила в каждом из них. Но если спросить еврея: "Признаешь ли ты Кришну и Раму?", – он непременно ответит: "Я никогда не слышал о Кришне или Раме; я признаю Моисея, потому что так написано в моей книге". Если спросить индуса: "Ты признаешь Моисея или Христа?", – он скажет: "Нет, я признаю Раму, и Кришну, и Вишну, и Веды. Вы можете держаться Христа и Моисея, а я стану держаться Рамы, и Кришны, и Вишну". Есть такие, кто предпочитают Каббалу Библии и признают одну только Каббалу. Обратясь к католику, вы услышите: "Нет иной церкви, кроме моей". Все они признают имена, личности, но не признают истины. Они хотят запереть Кришну в храме, Христа в церкви, а Моисея затворить в синагоге. Вот почему сегодня так много тех, кто ищет истину.

В каждую эпоху послание открывалось все более и более ясно, в соответствии со способностью мира нести его; и так продолжалось до самого последнего и яснейшего откровения – послания Мухаммада, печати пророков. После этого пророков больше не требовалось; мир пробудился к восприятию истинной реальности. Сейчас не то время, когда надо ждать прихода нового пророка, сейчас время самим пробудить истину в себе. Если у вас есть друг, уже идущий по этому пути, настало время попросить у него совета.

Работа суфия состоит не в том, чтобы вмешиваться в чью-то религию или навязывать другому свою веру. Суфий никому не говорит, во что и как надо верить. Муршид – это друг и проводник. Он лишь советует, ни к чему не принуждая. Я родился не в христианской семье, но не было христианина, который был более меня тронут словами Христа. Если они правильно поняты, их уже достаточно, чтобы сделать из человека святого. Написано, что в конце концов он был распят, но с момента рождения и далее каждый миг его жизни был распятием. Мир слишком груб для душ пророков; их сердца слишком нежны для него.

Ни один брамин не изучал Веды с большим увлечением, чем я. Если человек знает Брахму, он знает Бога и он фактически – брамин, признают ли это брамины, это другой вопрос. Суфий говорит: "Ты хочешь познать откровение? Ты хочешь узнать об откровении? Ты хочешь узнать о вдохновении? Вот путь для тебя: верь настолько, насколько твой разум позволит тебе верить, настолько, насколько ты можешь постичь; не верь в то, во что твой разум не позволяет тебе верить".

Суфий узнает одну божественную мудрость во всех пророческих посланиях. Он видит то же самое бесконечное Существо во всем, в различных формах во все времена. Это подобно тому, как если бы кто-то сделал фотографии одного возлюбленного в различные времена: в двенадцать лет, в двадцать, в тридцать, в сорок. Фотографии разные, но на всех них – он, тот же самый возлюбленный.

[Суфий]

ВИДЕНИЕ

Можно смотреть, можно видеть и можно наблюдать. Все три слова означают одно и то же действие, и все же каждое слово говорит о чем-то различном. Наблюдая, мы понимаем то, что рассматриваем; видением получаем полное описание этого; но, глядя, мы лишь бросаем взгляд, без должного понимания или принятия этого в расчет. И таким образом здесь есть три состояния: смотрение на поверхность вещи, смотрение на вещь впрямую и смотрение на вещь с истинным обозреванием и пониманием ее в одно и то же время.

Каждый воспринимает вещи и явления одним из этих трех способов. То, что особенно интересует человека, изучается им наиболее внимательно; то, что просто привлекает его ум, он замечает и разглядывает; наконец, он смотрит на то, на что его взгляду случится упасть. Из-за этого все, что окружает человека и может быть им воспринято, действует на него тремя разными способами: то, что человек обозревает полностью, оказывает на него глубочайшее воздействие; то, что человек просто видел, оказывает на него ясное воздействие; наконец, то, что лишь захватило его взгляд, оказывает на него проходящее воздействие. Вот почему есть на свете провидцы, мыслители и те кто лишь имеет пару глаз.

Этот вопрос имеет еще один аспект: человек, идущий пешком, получает определенный род впечатлений от своего пути, едущий на машине имеет другой опыт, и опыт того, кто летит на аэроплане, отличается от предыдущих. Возможно, пешеход достигнет цели не так быстро, как едущий на автомобиле или летящий на аэроплане, но наблюдения, которые ему удастся сделать в это время, виды, которые он сможет рассмотреть, и опыт, извлеченный из всего воспринятого по пути, будут далеко превосходить наблюдения двух других. Наш ум действует точно так же. У одного человека ум работает со скоростью аэроплана, у другого ум работает подобно автомобилю, а у третьего ум работает со скоростью идущего человека. Тот человек, чей ум работает со скоростью пешехода, возможно, реагирует не так быстро, как другие, но все, о чем он размышляет, продумывается им тщательно, а все увиденное рассматривается основательно. Именно такой человек обладает способностью проникать в суть вещей, именно он замечает глубинные законы, скрытые под внешним обликом вещей, ибо его ум обладает нормальной активностью. Мышление не всегда зависит от одной только быстроты ума; нередко качество ума более важно.

Умный человек думает также быстро, но дело не только в этом. Между двумя камнями может быть громадная разница. Возьмем, к примеру, алмаз и гальку – и тот и другая камни, но первый драгоценен, а вторая – тусклая. Так же есть два различных качества ума: один быстр и разумен, другой тоже быстр, но очень часто ошибается. Он ошибается потому, что мыслит быстро, тогда как, с другой стороны, именно качество ума даже при быстром мышлении делает человека правильно мыслящим. Несмотря ни на что, ритм мышления играет большую роль в жизни. Когда те трое, что путешествовали пешком, на машине и на аэроплане, встретятся и обменяются впечатлениями, мы обнаружим большую разницу в том, что они говорят; это объясняет, почему люди, прожившие похожую жизнь, обитавшие под одним и тем же солнцем и рожденные на одной и той же земле, так разнятся своей ментальностью. Дело в том, что их умы путешествовали с разной скоростью. Их жизненные наблюдения отличны друг от друга, хотя они путешествовали по одному и тому же пути.

Провидец не только смотрит, но видит. А как он видит? Контролируя импульс идти быстрее, сопротивляясь искушению пойти направо или налево, он шагает прямо к той цели, которую хочет достичь. Все это помогает человеку стать провидцем.

Провидец видит больше, чем, например, астролог – много больше. Здесь нечего сравнивать. Но провидец не говорит о том, что видел; если он заговорит, то уподобится астрологу. Душа каждого человека для провидца подобна открытому письму, но, если он начнет разглашать доверенные ему тайны, его взгляд будет становиться все тусклее с каждым днем, потому что это доверие, данное ему Богом. Духовное доверие дается тем, кто умеет хранить его, и тем, кто способен хранить секреты.

Есть множество неверных интерпретаций слова "провидец". Иногда люди думают, что провидец – это ясновидящий или спирит, но это совсем другие люди, они не провидцы. Провидцу нет необходимости видеть незримый мир, ведь столь многое надо увидеть в видимом мире! В объективном мире существует так много всего, что может быть увидено человеком, но пребывает сокрытым от его глаз, и если бы он сконцентрировал всю свою жизнь на видении того, что видимо, то нашел бы более чем достаточно того, о чем следует поразмыслить. В людях, мечтающих стать свидетелями чего-то такого, чего никто прежде не видел, говорит обычное детское любопытство. Это также тщеславие – говорить другим, что они видят нечто невидимое другими. Но мир зримый и мир незримый есть одно и то же; и оба они здесь. Если же мы не в состоянии разглядеть незримый мир, то не потому, что он прячется от наших глаз, а потому, что мы закрываем наши глаза на него.

Кроме того, взгляд может быть дальним, может быть ближним и средним. Иной способен видеть очень далеко или задолго до событий, а другой видит лишь то, что происходит в данный момент и перед ним, не замечая ничего за своей спиной. Его влияние достигает только тех вещей, которые перед ним, и именно они влияют на него. Но есть другой человек, который размышляют о том, что видит; такой взгляд можно назвать средним. Его рассуждения достигают настолько далеко, насколько позволяет его рассудок. Он не может видеть за пределами своих рассуждений; он доходит лишь до них и ни шагом дальше. Естественно, если бы три таких человека встретились и заговорили между собой, то каждый высказывался бы на своем собственном языке. И неудивительно, если один не понимал бы точку зрения другого, потому что каждый имеет собственное видение, согласующееся с тем, как он смотрит на вещи. Никто не может передать свой взгляд другому человеку для того, чтобы тот видел иначе.

Если духовные люди всех времен и учили вере, то не потому, что они желали, чтобы все остальные не думали сами, а все принимали на веру, которой их учили. Имей они такое намерение, они не были бы духовными людьми. Однако, каким бы умным ни был человек, как бы ни был он предан и вдохновен, если у него нет веры, духовные люди не могут разделить с ним свое знание, поскольку не существует такой вещи, как духовное знание, в смысле обучения. Если и есть что-либо духовное, что может быть разделено с учеником, то это точка зрения, способ видеть жизнь. Но в действительности, если человек уже имеет такую точку зрения, он не нуждается в духовном руководстве, а если нет, то слова разъяснений ничего не скажут ему – ведь точка зрения не может быть объяснена словами.

Сколько бы человек ни старался описать свет, увиденный им с вершины горы, другому человеку, никогда не взбиравшемуся на гору, слушатель может отказаться верить во все, что ему рассказано. Но, возможно, если он доверяет, он начнет слушаться его водительства. Он может не видеть, но он будет слушать и получит пользу от опыта того, кто видел свет с вершины горы. Но тот, кто взойдет на вершину горы, сам получит подобный опыт.

У этой проблемы есть еще один аспект – то, с какой высоты человек смотрит на жизнь. Есть взгляд человека, который смотрит на жизнь, стоя на земле, другой – когда он восходит на гору, и третий – когда он достигает вершины. Что означают эти степени? Это степени сознания. Когда человек, глядя на жизнь, говорит: "Я и все прочее", – это одна точка зрения; когда он видит все остальное и забывает про "Я", – это другая точка зрения; наконец, когда человек видит все и отождествляет это с "Я", он обладает совсем другим видением. Разница этих точек зрения делает взгляды людей настолько различными, что их нельзя объяснить словами.

Взобраться на вершину горы означает достичь того, что называют нирваной, космическим сознанием; идея общения с Богом символизирует человека, прошедшего часть пути к вершине, и поэтому уже не так ясно определяющего идею "я" и "ты", "он", "она" или "оно", как тот, кто стоит на земле.

Духовный прогресс – расширение души. Не всегда желательно жить только на вершине горы, потому что земля также сделана для человека; а вот то, что желательно – это стоять ногами на земле, а головой доставать до вершины горы. Человек, способный обозревать жизнь со всех точек зрения, смотреть на нее под всеми возможными углами, получает новые впечатления вследствие этого. Каждая новая сторона будет давать ему новое знание, другое знание, которого он не имел прежде.

Наконец, есть вопрос видения или не-видения. Мистики понимают это как способность видеть по собственной воле, так и способность не замечать. Для человека это трудно не замечать, этому надо учиться. В мире много такого, что человек способен и должен увидеть, но много и такого, чего ему бы лучше не видеть, и так будет лучше для него, если он не увидит. Если мы не можем видеть, это ущербно – но это не ущербно, не видеть того, чего бы мы не хотели видеть. Существует так много вещей, которые мы можем видеть, что можно просто отказаться от видения нежелательного.

Человеку, которого держит то, что он видит, недостает мастерства. Даже если он и не хочет видеть что-то, он ничего не может поделать, наблюдая это. А тот, кто умеет держать свой взгляд под контролем, видит то, что хочет, и не видит того, чего не хочет. В этом и состоит мастерство. Воистину, для глаз существует то, что мы видим перед собой, и мы не видим того, что за спиной; так же устроен и наш ум: то, что перед ним, он видит, а все, что сзади, – нет. Естественно поэтому, если предметный мир находится у человека перед глазами, то иной мир скрыт от его взгляда, потому что он видит лишь то, что перед ним, а не то, что сзади. Без сомнения, для того чтобы увидеть нечто у себя за спиной, мы должны повернуть свою голову. Также верно и то, что ум может увидеть незримое лишь тогда, когда изменит направление. То, что изучается в эзотерике и мистицизме, – это поворот ума с внешнего видения к внутреннему видению.

Возникает вопрос: какую пользу мы из этого извлекаем? Как после долгого трудового дня телу необходим ночной отдых, так и ум полезно поворачивать от этого мира разнообразия для того, чтобы отдохнуть и дать ему другое впечатление, которое является его собственным, принадлежит ему и в котором он нуждается. Этот опыт постигается в процессе медитации. Тот, кто умеет думать, но не умеет забывать, кто способен говорить, но неспособен хранить молчание, кто может двигаться, но не может пребывать в покое, кто всегда только плачет и неспособен смеяться, – такой человек ничего не знает о мастерстве. Это все равно что иметь лишь одну руку или стоять на одной ноге. Чтобы получить полное впечатление от жизни, надо уметь как двигаться, так и сохранять неподвижность, быть способным говорить и хранить молчание.

Есть много ценных вещей в природе и искусстве, вещей, которые выше любой цены, но нет в мире ничего более ценного, чем взгляд; и самый ценный из всех – внутренний взгляд, способность смотреть, способность понимать, способность учиться и знать. Это величайший подарок Бога, и все прочее в жизни несопоставимо с ним.

Если хочешь обогатиться знаниями, поднять душу в более высокие сферы, позволить сознанию достичь совершенства, надо делать одно – всеми силами и способами стараться раскрыть собственный взгляд, являющийся знаком Бога в человеке. Именно открытие такого взгляда называется разворачиванием души.

[Суфий]

САМОДИСЦИПЛИНА

На пути к истине превыше всего ценится самодисциплина, потому что без нее никакие наши занятия и практики не дадут великих результатов. Эта самодисциплина имеет множество аспектов. Изучая жизнь аскетов, которые жили в горах, лесах и пустынях, мы узнаем, что те, кто действительно искали истину, делали все возможное, чтобы практиковать самодисциплину. Без нее ни одна душа в мире никогда не сумеет достичь высочайшего осуществления. Несомненно, для людей, живущих в мире и привыкших к комфорту, даже страшно подумать о самодисциплине; а когда они думают о ней, они представляют ее только в крайних формах. Между тем, совсем необязательно скрываться в горных пещерах, или в лесах, или в пустынях для того, чтобы практиковать самодисциплину; это можно делать и в обычной жизни.

Есть четыре главных способа практиковать самодисциплину. Первый путь – физический. Он заключается в том, чтобы сохранять неподвижность, сидеть в одной и той же позе определенное время. Если попробовать, то обнаружится, что это не так просто, как кажется. Можно подолгу сидеть или стоять, не меняя позы, пока не осознаешь этого, но как только практикуешь это сознательно, то начинаешь испытывать серьезные трудности. Существуют разнообразные положения, в которых следует держать руки, ноги, глаза или голову; эти практики позволяют развивать силу самодисциплины.

Фантазия всего сотворенного, конечно, проявляется в направлении каждого движения; в соответствии с направлением движения каждая вещь принимает свою форму. Откуда возникли пары противоположностей – солнце и луна, мужчина и женщина, боль и радость, отрицательное и положительное? Поскольку источник и цель едины, почему существуют такие различия? Они принадлежат своим направлениям, ведь тайна всякого различия – направление. Активное начало, энергия, действуя в определенном направлении, создает конкретную форму. Вот почему способ, каким человек сидит, производит различия; так же производит различия то, на каком боку человек спит – на правом или на левом, стоит ли человек на ногах или на голове. Мистики упражнялись во всевозможных позах долгие-долгие годы и открыли многообразные способы сидения в то время, когда они делали различные дыхательные упражнения. Они превратили это в науку; есть поза воина, поза мыслителя, поза аристократа, поза влюбленного, поза врачевателя – всякие позы для достижения разных целей. Они облегчают человеку понимание науки направлений; поза не обозначает ничего иного, кроме направления.

Еще один аспект самодисциплины связан с пищей и питьем: человек отказывается от определенных продуктов в своей каждодневной жизни и практикуется в умении обходиться без них, особенно если ему кажется, что именно без них-то он обойтись не может. Это еще одна причина, кроме психологической и физической, почему многие адепты питаются лишь овощами и фруктами – в течение многих дней или недель, а то и месяцев они обходятся без некоторых вещей, которые они привыкли есть и пить.

Пост – еще один способ, при помощи которого ослабляется плотность тела. Когда человек знает правильный способ поститься, когда он находится под руководством того, кто действительно знает, когда, зачем и как нужно поститься, так чтобы получить пользу от этого, тогда достигаются великие результаты. Хирурги держат своих пациентов без еды несколько часов или дней, зная, что это поможет им скорее поправиться. Так и духовные учителя могут предписать пост своим ученикам: иногда речь идет о том, чтобы обходиться без мяса или без хлеба, иногда – о том, чтобы питаться лишь молоком или фруктами, а иногда – ограниченное время обходиться без всего, в соответствии со способностями и выносливостью ученика. Но фактически сам я никому не предписываю поститься. Не припоминаю случая, чтобы я когда-нибудь делал это. Я лишь советую поститься тем ученикам, которые сами этого хотят. Знавал я одного ученика, который пришел к муршиду, и муршид сказал ему, что для того, чтобы начать практики, тот должен поститься три дня; но после первого дня он почувствовал себя настолько голодным, что покинул город, да так, чтобы не видеть этого учителя никогда!

Если учитель предписывает пост, этому всегда есть причина. В Багдаде когда-то жил великий суфий, прославившийся своими удивительными достижениями. Однажды он велел молодому ученику придерживаться овощной диеты. Мать юноши прослышала, что с тех пор, как мальчик пошел к этому учителю, он ест одни лишь овощи, и пришла в дом учителя, чтобы высказать свое отношение к этому. Когда она вошла, учитель как раз сидел за столом, а перед ним стояло блюдо с курицей. Мать сказала: "Ученикам ты велишь питаться одними овощами, а сам наслаждаешься курочкой!" Тогда учитель снял с блюда крышку, курица выпорхнула и улетела, а суфий сказал: "С того дня, как твой сын сумеет сделать так же, и ему можно будет есть курицу!".

Есть другой аспект самодисциплины – это способность думать и забывать. Имеется в виду, что подвижник, с одной стороны, должен уметь думать обо всем, о чем хочет, сколь угодно долго удерживая мысль, а с другой стороны, практиковать забывание, чтобы определенные мысли не могли завладеть его умом. Таким способом предотвращаются мысли возбуждения, злобы, угнетенности, предубеждения, ненависти. Это дает нравственную дисциплину, и, поступая так, человек становится властителем своего ума.

Пройдя через эти три уровня самовоспитания, можно приступать к освоению четвертой, наивысшей, практики; она является величайшей, потому что с ее помощью человек прибывает к духовным переживаниям. Эта практика состоит в освобождении сознания от его окружения. Это опыт адептов, и они затрачивают основную часть своей жизни, чтобы достичь этого. В старой школе суфизма был обычай, существующий и по сей день: когда суфии входили в помещение для медитации или покидали его, один из них произносил: "Уединение в толпе". Смысл этой фразы в том, что, даже находясь в центре шумной толпы, человек может сохранять уединенность покоя, которая не может быть потревожена никаким окружением. Вот почему можно жить в окружении мира и в то же время духовно развиваться; и теперь нет необходимости уединяться в пустыни, как это делали многие души в древние времена для того, чтобы духовно развиваться.

Несомненно, это нелегко, но в то же время это просто; в малой мере каждый из нас испытывает это, хотя неосознанно. Человек, захваченный чем-то чрезвычайно интересным, полностью заполняющим все его внимание, часто не осознает своего окружения. Поэт, писатель, композитор, мыслитель, когда он полностью поглощен тем, что он делает, не осознает своего окружения. И очень часто случается, что человек, поглощенный тем, что он делает, или тем, что он думает, не осознает собственного тела и себя самого. Иногда для человека даже не существует он сам, а существует лишь то, о чем он думает. Эту ступень суфии называют фана. Исходя из этого, проще понять слово "нирвана", о котором так часто говорят. Это просто опыт сознания; иными словами, это свобода души, достижение такой ступени, на которой человек не думает ни о себе самом, ни о том, что его окружает.

Кто-нибудь может спросить, не причинят ли эти практики вред. Все в мире опасно. Если бы мы думали, что опасность находится в пище и питье, в выходе из дома или возвращении домой, то каждое мгновение было бы опасно. Опасно входить в воду, но умение плавать значительно уменьшает риск. Опасно даже находиться на улице, но ходьба и бег помогут избежать многих бед. Именно в способности медитировать и возвышать свое сознание над окружающим лежит секрет духовного развития.

С того момента, когда человек привыкает практиковать самодисциплину, он замечает, что, хотя сначала любая практика кажется трудной, постепенно она становится проще. На то, чтобы испытать ее удивительные результаты, не потребуется много времени. Почти каждый сталкивался с тем, что самый близкий человек его не слушает. Он постоянно говорит, что другие не слушают его! Но с помощью самодисциплины человек поднимается над этой жалобой, потому что начинает сознавать, что это он сам не слушает никого. Итак, преступник найден: это не кто-то другой, это ты сам. Как только человек начинает овладевать своим "я", он начинает чувствовать великую власть. Это власть над собственным королевством, это царственное ощущение. Естественно, как только человек начинает испытывать этот феномен, для него все становится проще и проще.

[Суфий]

ФИЗИЧЕСКИЙ КОНТРОЛЬ

Жизнь имеет два аспекта, один из которых известен всем, а другой известен лишь немногим. Этот неизвестный аспект жизни может быть назван бессмертной жизнью, вечной жизнью, тогда как известный может быть назван смертной жизнью – это тот жизненный опыт, получаемый нами во время физического существования, который дает нам ощущение жизни. Бессмертная жизнь существует, и, хотя мало кто из нас знает о ней, причина этого лишь в незнании, а не в отсутствии бессмертия. Все, что может быть у нас в земной жизни, будь то предмет, живое существо, мысль, состояние, действия или опыт, разбивается и умирает. Каждая из этих вещей имеет свое рождение и смерть; раньше или позже, но все, что было создано, должно распасться, все сделанное – сломаться, построенное – разрушиться, а зримое – исчезнуть.

Это показывает нам, что есть борьба между тем, что мы называем жизнью, и той жизнью, что за ней скрыта. В суфийских терминах мы называем эти два аспекта жизни Каза и Кадр: Каза – это неограниченный аспект жизни, а Кадр – ограниченный аспект. Кадр отделяет от Казы кусочек жизни для своего существования, а Каза ждет, ее рот открыт для того, чтобы сжевать все, что туда попадет. Поэтому адепты и мудрецы, те, кто называются мистиками, или суфиями, открыли науку, позволяющую уберечь опыт жизни от пасти Казы, всепоглощающего аспекта жизни. Все, что мы по незнанию не сможем удержать, упадет в рот Казы, ведь ее рот всегда открыт, она всегда наготове, словно болезнь, ожидающая мгновения, когда человек потеряет энергию. Также во всех различных формах Каза ждет, чтобы поглотить все, что придет к ней, и это затем растворится в ней.

Возникает вопрос: как мы можем удержать это, как можем сохранить что-либо от падения в пасть Казы? Ответ таков: только посредством контроля над нашим телом и умом. На Востоке мне как-то случилось видеть человека, поднимающего тяжелый камень одним пальцем. Это может показаться невозможным, но камень удерживался одной лишь силой мысли; палец был просто предлогом. Я видел тех, кто экспериментировали на полях духа и материи, прыгающих в бушующее пламя и выходивших из него невредимыми, резавших мышцы своего тела и тотчас заживлявших их. Это не сказка, что мистики могут левитировать; примеры этому в Индии могли видеть тысячи людей. Я не хочу сказать, что обладание подобными способностями и есть та цель, к которой следует стремиться, я лишь хочу указать на то, что может быть выполнено посредством силы воли.

Чтобы утвердить власть силы воли над физическим телом, прежде всего необходимо научиться физическому контролю. Писания гласят, что тело есть храм Бога, но под этим подразумевается, что тело было создано для того, чтобы быть храмом Бога; храм нельзя назвать храмом Бога, если он пуст, если Бога нет в нем. Естественно, что, когда душа угнетена, есть что-то неисправное в повозке. Когда писатель садится работать, испорченная ручка раздражает его, но причина этому не в писателе, с ним все в порядке, – это ручка неисправна. Сама по себе душа не порождает дискомфорта; душа счастлива по природе; душа и есть счастье. Она становится несчастной, лишь если что-то случилось с повозкой, которая есть инструмент, тот инструмент, посредством которого она познает жизнь. Вот почему забота о теле – первый и самый главный принцип религии. Благочестие без осмысления этого имеет мало значения. Душа приходит в этот мир для того, чтобы испытать различные фазы проявления и в то же время не потерять собственного пути, но, сохранив изначальную свободу, обогатиться новыми знаниями, почерпнутыми из жизни в мире.

Среди множества типов физической культуры, известных современному миру, нет ни одного, который бы учил методу или секрету поддержания действия, например, сидеть неподвижно в определенной позе, смотреть на какую-либо точку, не двигая глазами, слушать что-либо, не отвлекаясь ни на что другое, быть способным испытывать мягкость или твердость, тепло или холод, удерживая в то же самое время свои вибрации, или удерживать вкус соли, сладкого или кислого. Обычно все эти ощущения приходят и уходят, и человек никак не контролирует продолжительность своей радости и удовольствия; он не может испытывать радость посредством любого из своих органов чувств так долго, как сам пожелает. Он зависим от внешних вещей и не знает, как продлить желаемое ощущение; он не осознает, что единственный способ поддержания переживаний состоит в контроле.

Существует другая сторона этого вопроса. Бессознательная готовность к тому, что любое приятное и радостное переживание рано или поздно пройдет, заставляет человека тревожиться сверх всякой меры; вместо того чтобы пытаться удержать этот опыт, он торопит его и поэтому теряет. Например, привычка поспешно есть или смеяться до того, как забавная фраза будет закончена, существует из-за того, что человек боится ухода удовольствия или радости. Какой бы опыт ни получал человек, он неизменно тратит силы на то, чтобы удержать его, потому что заранее боится его потерять. Приведем еще один пример: от просмотра в театре трагической пьесы можно получить огромное удовольствие, если полностью переживать ее, однако люди нередко оказываются до того перевозбуждены, что принимаются лить слезы уже в начале представления, так что на окончание слез уже не остается. После того как достигнута высшая точка, уже нельзя получить никакого опыта; так человек, вместо того чтобы спасти свой опыт от пережевывания ртом вечной жизни, швыряет его в прошедшую жизнь, даже не открыв секрета этого опыта.

Вот почему мистики сидением или стоянием в особых позах обретают контроль над своими мышцами и нервной системой, что оказывает воздействие и на ум. Человек, не имеющий контроля над своей нервной и мышечной системами, не умеет управлять и умом; он постоянно теряет его. Имея контроль над мышечной и нервной системами, человек также получает контроль над умом.

Средство, которым жизнь получает энергию – это дыхание. С каждым вздохом живое существо черпает энергию и разум из невидимой и неведомой жизни. А когда человек, овладевший тайнами поз, черпает из невидимого мира энергию и вдохновение, он обретает способность удерживать мысль, слово, опыт, удовольствие и радость. Если задаться вопросом, в чем причина всех трагедий в жизни, ответ будет один: в ограничении. Все несчастья приходят из этой вещи. Поэтому мистики стараются с помощью упражнений, практик и учения преодолеть настолько, насколько это возможно, ограничение. У человека нет большего врага, чем беспомощность. Если кто-то чувствует себя беспомощным, это означает конец его радости и счастья.

В дальнейшем для того, чтобы обрести над собой физический контроль, человеку нужна сила мысли, так же, как позы и дыхание. Надо уметь подняться выше предпочтений и антипатий, поскольку они являются причиной слабости в жизни. Когда человек говорит: "Я не в силах этого вынести", "Я не могу это есть", "Я не могу этого пить", "Я не могу это нести", "Я не могу это допустить", "Я не смогу это выдержать", – все это показывает на слабость человека. Чем больше сила воли, тем в большей степени ее обладатель способен перенести то, что выпадает на его долю. Из этого не следует, что у человека нет выбора; выбор всегда найдется, но если пойти на поводу у своего эго, тогда жизнь станет трудной. В человеке есть ложное эго, которое суфии называют нафс и которое питается слабостью. Это эго чувствует тщеславие, когда человек говорит: "Я не могу этого вынести. Мне это не нравится", – именно тщеславие питает эго. Эго думает: "Я лучше других", – и потому усиливается. Но тот, кто способен различать, распознавать, выбирать, в то же время сохранять полный самоконтроль, и кто может, любя сладкое, все-таки выпить чашу горького напитка, достиг мастерства.

Порывы тоже ослабляют человека, беспомощно отдающегося им. Например, человек ощутил желание пойти в парк, и вместо того, чтобы дождаться правильного времени для прогулки, он быстро надевает шляпу и выходит из дома. Немедленно следуя своему порыву, он потерял власть над собой. Но тот, кто подчиняет себе порывы, контролирует их, использует их для лучшего применения, достигает мастерства. Подчинение склонности к удобствам, к постоянному комфорту, к тому, чтобы всегда избирать путь наименьшего сопротивления, тоже приносит слабость. Какой бы маленькой ни была работа, человек достигнет намного большей власти над собой, если возьмется за нее серьезно и терпеливо закончит ее.

Терпение – одна из определяющих сторон жизни, хотя порой оно бывает горьким, мучительным и невыносимым, как сама смерть. Иногда человек предпочел бы скорее умереть, чем терпеть. Но для человечества нет ничего важнее, чем развивать терпение во всех обстоятельствах жизни, во всех ее сторонах. Будь мы богаты или бедны, высоки или низки, это качество непременно должно развиваться. Именно терпение дает выносливость, оно всемогуще, и тот, кому недостает терпения, много теряет. Как часто бывает, что в тот момент, когда ответ на мольбу уже достижим и рука Провидения близко, человек теряет терпение, а вместе с ним счастливую возможность. Вот почему надо избегать нетерпения во всех его формах. Оно лишает нас равновесия, и тогда ничто не может быть выполнено. Из нетерпения нельзя извлечь никакой выгоды; кроме этого, нетерпение не обязательно означает лень, небрежность или безделье.

И в заключение: физический контроль создает основу характера и личности, ту основу, на которой может возводиться здание духовных достижений.

[Суфий]

ЗДОРОВЬЕ

Здоровье находится в порядке в результате регулярной работы механизма физического тела. Нормальная работа физического тела зависит от погоды, питания, равновесия между активностью и отдыхом и состояния ума.

Многие полагают, что это какая-либо деформация тела – искривление позвоночника или впадина в мозгу – действует на ум; но мало кто сознает, что как раз ум часто вызывает сбои в деятельности позвоночника или мозга, делая их больными. Расхожая точка зрения состоит в том, что болезнь – это физическое нарушение и вылечить ее можно с помощью материальных средств. Существует обратная позиция, которой придерживаются те, кто мыслит глубже и кто говорит, что, если не обращать внимания на болезнь, если убедить больного в том, что он здоров, тот может поправиться. Конечно, эта точка зрения является преувеличением, когда некоторые люди уверяют, что болезнь – не более чем иллюзия, не имеющая собственного существования; но и общепринятую позицию можно также преувеличить, полагая, что единственным средством лечения являются лекарства и что ум не оказывает никакого влияния на болезнь.

Оба эти человека – и тот, кто смотрит на это с обычной точки зрения и тот, кто делает это более глубоко, найдут аргументы как "за", так и "против" этих идей. Иные заявляют даже, что людям верующим не следует прикасаться к лекарствам, а другие настаивают на том, что болезнь столь же реальна, как и здоровье. Не будь болезни, нетрудно было бы и боль объявить иллюзией, но, когда человек страдает, ему очень трудно назвать это иллюзией.

Если меня спросят, кто более подвержен болезни – духовный или материальный человек – отвечу, что духовный человек, пренебрегающий физическими законами, так же подвержен болезни, как и материальный человек, делающий те же самые вещи. Без сомнения, человек духовной направленности в меньшей степени рискует заболеть, так как его дух стал гармоничным посредством духовности; он создает гармонию и излучает ее. Такой человек держится в царстве природы, будучи сонастроен с Бесконечным. Однако жизнь одухотворенной личности среди мирской круговерти подобна жизни рыбы на суше. Рыба – порождение воды; ее пропитание, ее радость, ее счастье – в воде. Душа духовного человека создана для уединения; ее радость и счастье – в уединении. Духовный человек, заброшенный судьбой в центр мира, чувствует себя не на своем месте, а непрерывное раздражающее воздействие окружения и постоянное воздействие впечатлений, которые беспокоят его тонкие чувства, делает его более подверженным болезни, в отличие от тех, кто прокладывает себе дорогу через мирскую толпу и уже не замечает толчков и ударов внешней среды.

Душа духовного человека согласно восточным воззрениям – душа древняя. Даже в юном, духовно одаренном человеке проявляется природа зрелости; но в то же самое время духовность вечно молода. Духовный человек способен радоваться всему, понимать все, наслаждаться всеми вещами в их полноте. Поэтому, если кто-то скажет, что духовный человек подобен старцу – это правда, и если он скажет, что духовный человек подобен юноше – это также правда.

В наши дни люди утратили всякое представление о настоящем здоровье, ибо современный стандарт здоровья ниже здоровья подлинного. Быть здоровым не значит быть только мускулистым, быть по-настоящему здоровым означает уметь радоваться жизни и ценить жизнь. Быть здоровым означает быть глубокомысленным человеком. Тот, кто может глубоко чувствовать, являет знак здоровья. Нет ничего удивительного в болезни материального человека и ничего особенного в неважном самочувствии человека духовного. Первый заболевает от того, что потерял свой ритм, а второй – потому, что не смог приспособиться к чуждому для него ритму жизни. Человек, будь он духовным или материальным, вынужден жить в гуще мира и, поневоле разделяя состояния каждого, близкого или далекого, он подвергается влияниям всего вокруг, как желательным, так и нежелательным. Невозможно закрыть глаза, невозможно закрыть сердце от впечатлений, которые непрерывно падают на человека. Лучшее, что тут можно сделать, это остерегаться всего, что причиняет нерегулярность, дисгармонию, беспорядок, смиряясь с тем, через что приходится идти; иметь отвагу преодолеть все, что мешает на пути к здоровью и совершенству.

Суфий полагает, что совершенство жизни лежит в совершенствовании себя не только духовно, но и во всех различных аспектах жизни. Человек, не способный заниматься своими жизненными нуждами, определенно несведущ в настоящей жизненной свободе.

Как против каждой болезни есть средство, так и всякое бедствие сменяется периодом восстановления. Всякое усилие по восстановлению или созиданию гармоничных условий – выраженное в любой форме и даже совсем маленькое – многого стоит. Но самое главное, что нам следует постичь, это религию всех религий и философию всех философий, которая есть самопознание. Мы не могли бы понимать внешнюю жизнь, если бы не понимали самих себя. Именно познание своего "Я" дает нам знание о мире.

Что есть здоровье? Здоровье – это порядок. А что такое порядок? Порядок – это музыка. Где есть ритм, упорядоченность, согласованность, там – гармония и симпатия; поэтому здоровье ума и здоровье тела зависят от сохранения той гармонии и удержания той симпатии, которые существуют в уме и теле. Жизнь в мире, особенно если жить среди толпы, испытывает наше терпение каждое мгновение дня; в таких условиях особенно трудно сохранить гармонию и мир, являющиеся корнем всякого счастья. Жизнь означает борьбу с друзьями и сражения с врагами, она все время дает и отнимает, и уберечь от разрушения симпатию и гармонию, которые дарят нам здоровье и счастье, очень трудно.

Все учение и знания приобретаются; но умение жить – это божественное искусство, которое человек унаследовал. Хотя, поглощенный внешним обучением, он забыл его, все же это искусство известно его душе. Это его существо, глубочайшее знание его сердца. Никакой прогресс, в любом направлении, не даст человеку удовлетворения, которого жаждет его душа, за исключением божественного искусства – искусства бытия, путешествия его души. Для того чтобы помочь переустройству мира, необходима и возможна одна вещь – это изучение искусства бытия, чтобы стать примером, прежде чем пытаться служить человечеству.

[Суфий]

ГАРМОНИЯ

Гармония – вот что создает красоту, красота сама по себе не имеет смысла. Вещь, кажущаяся красивой в данное время и в данном месте, может оказаться некрасивой при других обстоятельствах. Это также относится и к мыслям, словам, поступкам. То, что мы называем прекрасным, является таковым лишь в определенное время и в определенных условиях, которые делают это прекрасным; так что единственный способ дать истинное определение красоте – это гармония. Гармония сочетания цветов, гармония очертаний и линий составляет то, что мы зовем красотой; а слово, мысль, чувство или действие, которые творят гармонию, являются производными красоты.

Откуда рождается стремление к гармонии и откуда рождается стремление к дисгармонии? Естественна склонность каждой души к гармонии, а склонность к дисгармонии есть неестественное состояние ума или дел; фактически то, что неестественно, лишает душу красоты. Психология человека такова, что он реагирует как на гармонию, так и на дисгармонию. Он не может этому помочь, потому что он естественно создан так; ментально и физически он отвечает всему, что приходит к нему, будь оно гармоничным или негармоничным.

Поучение Христа: "Не противьтесь злу" – это совет не откликаться на дисгармонию. Например, слова добра или симпатии, действия любви или вдохновения должны находить отклик, но если слова оскорбления и действия, продиктованные отвращением или ненавистью, тоже встречают отклик, то это создает еще большую дисгармонию в мире. Давая дорогу дисгармонии, мы позволяем ей расти и множиться. Откуда взялись великие разногласия, волнения и раздоры, которые мы сейчас видим преобладающими в мире? Похоже, из пренебрежения тем фактом, что дисгармония создает дисгармонию и она будет множиться. Если человека оскорбляют, в нем возникает естественная потребность ответить еще большим оскорблением. В результате он получает кратковременное удовлетворение, что хорошо ответил. Но та энергия, что исходила от обидчика, повлияла на него, и эти две силы, будучи негативной и позитивной, создали большую дисгармонию.

"Непротивление злу" не означает, что надо носить зло в себе. Это означает не возвращать дисгармонию, пришедшую к вам, не уподобляться человеку, играющему в теннис и отбивающему мячик своей ракеткой. Но, с другой стороны, это не предполагает, что нужно принимать мяч голыми руками.

Стремление к гармонии можно сравнить со скалой в море: в ветер и бурю она твердо стоит; волны яростно набрасываются на нее, но скала выдерживает их натиск, позволяя им биться о себя. Борясь с дисгармонией, мы увеличиваем ее; отказываясь от борьбы с ней, мы отстраняемся от подливания масла в огонь, который в противном случае увеличился бы и повлек за собой разрушения. Несомненно, что чем мудрее мы становимся, тем с большими трудностями мы сталкиваемся в жизни, потому что любая дисгармония направляется на нас именно в силу того, что мы не сопротивляемся ей. Однако мы должны понять, что все эти трудности помогают разрушить дисгармонию, которая в противном случае множилась бы. В этом положении есть свои преимущества, ведь всякий раз, когда мы выдерживаем напор дисгармонии, это увеличивает наши силы – так что в любом случае мы увеличиваем свои силы, хотя внешне это кажется поражением. Но тот, кто осознает увеличение своей силы, никогда больше не сочтет себя побежденным; а в свое время наступит день, когда человек, от которого исходила дисгармония, поймет, что именно его победили.

Суфий избегает любых негармоничных действий; он удерживает ритм речи под контролем терпения, так что никогда не скажет слова преждевременно и не начнет отвечать, не дослушав вопрос. Слово несогласия, пусть и сказанное во время спора, он воспринимает как диссонанс и сам спор стремится превратить в гармонический аккорд. Стремление противоречить в конце концов разовьется в человеке в страсть так, что он начнет противоречить даже собственным идеям, если их выскажет другой. Чтобы сохранить гармонию, суфий легко и плавно модулирует свою речь из одного ключа в другой; иначе говоря, взглянув на проблему с позиции другого человека, он воспринимает его точку зрения, вместо того чтобы настаивать на своей. Она создает основание для каждого разговора при помощи вступления, подготавливая уши слушателя таким образом, чтобы получить совершенный отклик. Он внимательно наблюдает за каждым своим движением и выражением, также, как и за другими людьми, пытаясь сформировать созвучный аккорд гармонии между собой и другими.

Достижение гармонии в жизни достигается тем же путем, что и умение музицировать, хотя требует еще более продолжительного и серьезного изучения, чем развитие музыкального слуха и голоса. Для слуха суфия каждое произносимое слово звучит как нота – правдивая, если слово гармонично, и фальшивая, если слово негармонично. Он делает гамму своей речи то мажорной, то минорной или хроматической, сообразуясь с ситуацией; его слово, будь оно диезным, бемольным или чистым тоном, вливается в аккорд по законам гармонии.

Жизнь в мире имеет постоянный раздражающий эффект, и чем тоньше мы становимся, тем тяжелее это становится для нас. Приходит время, когда чем более смиренным, исполненным доброй воли, более добрым и благосклонным становится человек, тем хуже для него становится жизнь. Обескураженный, он покатится вниз; но если он сохранит свою храбрость, то в конце концов обнаружит, что это не проигрыш, поскольку его силы настолько возросли и достигли такого уровня, такой степени, что теперь его присутствие, слово, действие будут управлять мыслями, чувствами и действиями других. Его собственный ритм станет могущественным и будет задавать ритм для каждого, кто за ним последует. Это свойство на Востоке называют качеством ума повелителя. Но чтобы устоять под напором рассогласованности, идущей извне, мы должны сперва практиковать устойчивость против всего того, что приходит изнутри, из нашего собственного "я". Своим "я" управлять сложнее, чем чужими, но если человек не способен контролировать сам себя, он потерпит неудачу, труднее всего твердо стоять против дисгармонии извне.

Что же создает дисгармонию в нас самих? Слабость. Физическая слабость или психическая, но это всегда слабость. Очень часто поэтому можно увидеть, что телесная болезнь порождает дисгармонию и склонность к негармоничности. Кроме того, существует множество болезней ума, еще не открытых современными учеными. Иногда люди считают нормой то, что в действительности является болезнью ума. Врожденным дефектам разума не уделяют достаточного внимания, а сам больной не имеет шансов заметить их в себе. Он постоянно находит ошибки у других; будь то работа в офисе, на высокой должности, дома, или где-то еще, он создает негармоничность. Никто не осознает этого; для того чтобы его лечить, сперва его нужно признать больным.

Причиной всякого дискомфорта и всякой неудачи является негармоничность; наиболее важная вещь, которую нужно сообщать сейчас при обучении, – это чувство гармонии. Развивать в детях чувство гармонии и обращать их внимание на это не так трудно, как может показаться; надо просто показывать ребенку различные проявления гармонии в самых разных жизненных делах.

[Суфий]

РАВНОВЕСИЕ

I

Взглянув на мир глазами провидца, мы обнаружим, что люди, которых зовут мудрыми, и те, кого зовут глупцами, гораздо ближе друг к другу, чем принято считать; их занятия гораздо более похожи, чем это кажется в неуравновешенных жизненных обстоятельствах.

Равновесие – это нечто такое, что встречается очень редко и у мистиков, и у других людей. Когда мы заинтересовываемся чем-то, наша природа желает этого все больше и больше, не различая, духовное это или материальное. Если мы становимся слишком духовными, мы теряем мир; но, если бы мы не были призваны жить в этом мире, нас бы сюда не послали.

Тот, кто видит в других хорошее, будет видеть все больше и больше хорошего. Тот, кто стремится выискивать недостатки, найдет в конце концов так много недостатков, что наконец даже хорошее покажется ему плохим. Тогда его глаза станут плохими. Человек, который бежит, куда сильнее рискует упасть, чем тот, кто идет шагом; избыток активности приводит к падениям.

Порой человек не знает меры в произнесении правды. Он заявляет: "Я говорю правду", – невзирая на то, находится ли эта правда в гармонии с окружением и готовы ли люди слушать ее. Он заявляет: "Я говорю правду и без колебания схвачусь с каждым, потому что говорю правду!" Поэтому в данном случае более важен урок покоя.

Сама философия, достигающая высшей точки в знании Бога (величественнее и возвышеннее которой нет ничего на свете), часто терялась из-за недостатка равновесия. Вот почему в Библии, Ведах, Коране даже самые простые истины излагаются в завуалированной форме. Если бы пророки и учителя передавали истину обычными словами, мир пошел бы в неправильном направлении. Я часто замечал, что, когда философию объясняют прямо, ее понимают совершенно не так, как следовало бы.

Активность стремится расти, и расти непрерывно, а из-за этого равновесие утрачивается. Если мы говорим, мы стремимся говорить еще и еще и становимся такими любителями поговорить, что желаем говорить независимо от того, хотят нас слушать или нет. Мы говорим то, что в действительности не хотели сказать; потом мы удивляемся, зачем оскорбили того-то и того-то или для чего выдали ему свою тайну. Саади, великий персидский поэт, написал: "О умный человек, на что твой ум, когда так много сожалений после?" То, что мы делаем, будь оно хорошим или плохим, вырастает в нас все больше и больше. Если однажды человек подумает о поэзии или музыке пять минут, то на следующий день он уделит мыслям о них уже полчаса. Если у него в голове есть маленькая мысль о чем-то горьком, она неосознанно разрастется настолько, что ум будет полон горечи. Любой грех приходит таким образом. Заратустра различал три вида грехов: грех мысли, грех речи и грех действия. Подумать о чем-то с горечью, подумать со злостью равносильно тому, чтобы совершить зло; говорить злое тоже все равно что делать зло. Когда человек совершил дурной поступок, все это становится очень конкретным.

Мы обретаем равновесие в мыслях, когда можем видеть вещи не только с собственной точки зрения, с теми идеями и чувствами, к которым были приучены, но всесторонне. Однобокий человек не имеет равновесия. Представьте, что некто настроенный патриотически и все видящий с точки зрения патриотизма, приходит в магазин и просит владельца продать ему что-то (для патриотических нужд) по очень низкой цене. Но владелец может быть человеком небогатым, и даже для патриотических целей он не может продавать товар по этой цене. К тому же он владелец магазина и думает о своей торговле; от него нельзя ожидать, чтобы он взглянул на ситуацию патриотическими глазами. Один думает только о патриотизме, второй – лишь о торговле. А кто-нибудь третий – например музыкант – скажет: "Они оба сумасшедшие; одна музыка имеет значение!" А поэт скажет: "В мире нет ничего, кроме поэзии". Каждый думает лишь о том, чем он сам занимается. Так, набожный человек может настолько увлечься собственной набожностью, что в нем не останется ничего другого, кроме набожности, которое в конце концов превратится в лицемерие.

Каким образом, спросите вы, можно достичь уравновешенности? Во-первых, существует равновесие между активностью и отдыхом, сном и бодрствованием. Если человек поверит, что если он будет очень много спать, то станет великим, и приучит себя к этому, он станет чудищем, а не человеком, потому что тело, данное ему для познания мира, не будет использоваться. А если кто-то не будет спать вовсе, то за считанные дни получит нервное расстройство. Если кто-то слишком много постится, он, конечно, станет бесплотным; он сможет заглянуть в иной мир, иные планы. Если кто-то постигнет путь вдохновения, то вдохновение придет. Но это тело, эти чувства ослабнут так, что не смогут познавать этот мир, то есть выполнять то, для чего они и были нам даны.

В Индии есть мистики, называемые мадзубами, достигшие предельной духовности. Их внешнее "я" настолько забыто ими, что они вообще ушли от переживания этого мира. Но крайность нежелательна во всем, будь то хорошее или дурное. Спать и бодрствовать, есть и поститься, действовать и отдыхать, говорить и молчать – вот что значит находиться в равновесии.

Однажды Мухаммад предписал своему ученику практику, с помощью которой тот пережил экстаз. Через несколько дней ученик пришел с фруктами и цветами, которые предложил в дар пророку, горячо благодаря его и говоря: "Урок, который ты мне дал, оказался таким ценным; он доставил мне столько радости! Мои молитвы, которые раньше длились лишь несколько минут, теперь продолжаются целый день". Мухаммад сказал: "Я рад, что тебе понравился урок, но прошу тебя, с сегодняшнего дня не практикуй его больше!"

Суфий учит равновесию с помощью поз и движений, что включает в себя контроль над действиями и деятельностью тела; практикуя намаз, вазифу и зикр, он учит равновесию ума с помощью концентрации. Сидеть дома с закрытыми глазами – это не концентрация; хотя глаза закрыты, мысли продолжают течь. Важно выбрать правильный объект для концентрации. В концентрации и медитации человек переживает экстаз; контролируя свое "я", он переживает высший мир, или план, в котором все является одним. Для этого необходимо руководство муршида, наставника, иначе равновесие будет утрачено, так как никто не может добиться этого в одиночку. А если кто-то и сможет, он будет до того захвачен испытанным там, что станет отсутствующим в этом мире, и результатом будут рассеянность, безумие и многие другие недобрые последствия.

Нет большего счастья и блаженства, чем экстаз. Человек привык думать: "Я есть то, что я вижу; этот сгусток плоти, крови и кожи и есть я", – но в экстазе сознание освобождается от тела, этой ограничивающей оболочки, и постигает свое подлинное существование, возвышенное над всеми печалями, болями и тревогами. Это величайшая радость. Познать это и сохранить контроль над нашим телом и чувствами, посредством которых мы познаем всю жизнь этого мира, значит обрести равновесие – высочайшее состояние.

II

Не только сила или нервная энергия помогают человеку стоять на земле. Помимо мышечной силы и нервной энергии есть еще и чувство равновесия; именно равновесие позволяет человеку стоять и ходить не падая. Некто может иметь и мышечную силу и нервную энергию, но при отсутствии равновесия он не сможет ни стоять, ни передвигаться. А в области ума разве способность рассуждать или дар воображения делают человека глубокомысленным? Нет, это делает равновесие. У многих воображение такое буйное, что они могут часами парить в облаках, а есть другие, рассудок которых так силен, что их мысли все ходят и ходят по кругу без конца. Если что и делает человека действительно глубокомысленным, то не великая способность рассуждать и не далеко идущее воображение, а равновесие.

Ни глубокая чувствительность сердца, ни переживание духовного экстаза не сделают человека просветленным. Можно переживать экстаз, иметь видения, феномены и в то же время не быть духовным. Можно обладать религиозными взглядами, жить набожной жизнью, иметь возвышенные идеалы и в то же время не быть просветленной душой. Это показывает нам что, для того чтобы тело стало таким, каким оно призвано быть, а ум сохранял настрой на должную высоту, необходимо равновесие. Изучая природу, мы обнаруживаем, что рост растений и жизнь деревьев зависят от равновесия; когда мы думаем о космосе и исследуем звезды и планеты, главная вещь, которую мы должны понять, – одно небесное тело удерживает другое. Все природные катаклизмы – извержения вулканов, наводнения, землетрясения – происходят из-за нарушения равновесия. Пока природа сохраняет равновесие, бездна в сердце земли остается стабильной и люди без вреда и опаски могут ходить по земле.

Бури, голод, даже чума и все прочие беды, посещающие человечество, причиняются нарушением равновесия, которое обеспечивает благополучное существование человечества. Это учит нас тому, что тайна бытия индивида, как и всего космоса коренится в равновесии. Можно без преувеличения сказать, что причиной всех успехов и всех неудач является присутствие равновесия или его недостаток. Прогресс или отсутствие прогресса могут быть объяснены наличием равновесия или его нарушением.

С идеей равновесия связана еще одна мысль. Жизнь есть движение, а равновесие – это нечто, что держит движение под контролем; но совершенное равновесие слишком сильно контролирует движение, вызывая в нем состояние инерции. Например, если бы сила правой руки была точно равна силе левой руки, если бы правая нога ничем не отличалась от левой ноги, человек не мог бы работать или ходить. Если бы оба глаза обладали одной и той же силой взгляда, человек не видел бы вовсе. Все контролируется равновесием, но избыток равновесия разрушителен; слишком много равновесия приносит неподвижность. Именно обычное равновесие, которое не полно – вот что приводит к цели. Искусство тоже рождается из равновесия между чувством линии и цвета, а гений в науке – из равновесия между восприятием и пониманием.

Главная проблема состоит в том, как достичь равновесия и как поддерживать его. Относительно первого скажу, что равновесие естественно, так что достигать его не приходится; вопрос лишь в том, как поддерживать его, а не как достичь его. Воздействие жизни в этом мире активности постоянно выводит человека из равновесия. Неважно, каким путем кто-то идет в жизни, чем он занимается, кем работает, – всегда есть сложность в поддержании равновесия. Суфии нашли ключ к этому, и этот ключ – стать обособленным внутри себя и таким образом достичь полного равновесия с самим собой<a href="http://forum.bakililar.az/index.php?showtopic=85069&pid=2780628&st=40_ftn2">[2]. Выше я сказал, что совершенное равновесие означает разрушение действия; но тот, кто полагает, что с утра до ночи его жизнь ничем иным кроме движения не является, естественно, не сможет сохранять такое равновесие. Посвятив несколько минут медитации, тишине, человек сумеет прикоснуться хотя бы на миг к полному равновесию; а потом, в активной жизни, оно поддерживается естественным образом.

Часто люди ошибочно полагают, что при помощи медитации или тишины они могут достичь успеха в своей деятельности. Если успех все-таки приходит, то лишь потому, что равновесие в медитации наделяет человека способностью сохранять и то равновесие, что необходимо для деятельности. Внешняя жизнь зависит от внутреннего состояния индивида. Каким бы ни было жизненное положение, – успех или поражение, продвижение или упадок, – все исходит от внутреннего состояния, переживаемого человеком внутри себя. Человек здравомыслящий скажет: "По этой причине или по той причине вы встречаетесь с успехом или поражением". Ясновидец скажет, что дух или призрак поведали, что обстоятельства будут лучше или хуже. Астролог скажет, что мы переживаем такие-то и такие-то состояния, потому что эта звезда находится в своем или не в своем доме. Но согласно суфиям обстоятельства жизни человека целиком и полностью зависят от состояния его внутреннего "я", таким образом, необходимо изменить обстоятельства во внешней жизни или настроить самого себя, чтобы работа над внутренним "я" принесла необходимое равновесие. Равновесие, будучи потерянным, возвращается с великими трудностями. Во-первых, очень трудно сохранить равновесие в повседневной жизни, а когда оно потеряно, остается мало надежды на успех, счастье или прогресс. Это подобно настенным часам, которые сбились, они не смогут идти до тех пор, пока не будет установлено должное равновесие.

То же самое с состоянием души. Если человек утратил здоровье, стал расточителен, безрассуден, – это знак утраты равновесия. Чрезмерное уныние, чрезмерная занятость, чрезмерная лень – все это указывает на нехватку равновесия. Все, что можно назвать чрезмерным, выпадает из равновесия.

Равновесие есть состояние индивидуального развития и внимания к другим. Односторонность – это нехватка равновесия. Когда мы не способны принять идею другого человека – нам недостает равновесия. В то же время трудно с точностью указать, когда и где начинается равновесие. Так, внешний облик китайцев естествен для Китая; об

лик древних греков или римлян был естествен для того времени и тех людей. Мы называем нормальным то, что является всеобщим, присутствует у всех. Поэтому можно сказать, что в сезон насморка и кашля нормальны даже насморк и кашель.

Спору нет, жизнь нелегка для многих из нас, но сплошь и рядом мы сами еще больше усложняем ее. Если мы не понимаем подлинной природы и характера жизни, мы создаем себе трудности. Лишь пять процентов всех трудностей вызваны жизненными обстоятельствами, а остальные девяносто пять – нами самими. Но каким образом, спросят меня, мы создаем себе трудности? А тем, что мы не желаем бороться в жизни, мы не любим схватку, а хотим лишь гармонии и мира. Но необходимо понять, что, прежде чем мы сумеем создать мир, нужна война – война с самим собой. Наш злейший враг – собственное "я", наши ошибки, наши слабости и наши ограничения. А ум наш – изменник. Он скрывает наши ошибки даже от наших глаз и указывает на других людей как на причину всех наших сложностей. Он постоянно обманывает нас, утаивает истинного врага и настраивает против окружающих, заставляя считать их врагами и схлестываться с ними.

Кроме того, для сохранения равновесия необходимо обратиться к Богу. Чем выше мы поднимаемся, тем более возвышенной становится точка зрения, тем дальше проникает взгляд. Человек развивается все больше и больше, его кругозор становится все шире и шире; и во всем, что делает, он выявляет божественную ноту, которая врачует все души и дарит им мир и покой.

Равновесие защищает жизнь, и не только нашу жизнь; оно помогает удержать все вокруг от распада, собрать все вещи вокруг одной. Люди на Востоке всегда считали, что равновесие должно быть главной вещью, поддерживаемой в жизни; различные упражнения, которые они предписывали, в виде ли религии или в форме поклонения, будь то в философском или психическом царстве, – все они направлены на поддержание равновесия.

[Суфий]

БОРЬБА И СМИРЕНИЕ

К духовной цели ведут два особых пути, и один полностью противоположен другому. Первый – это путь смирения, а второй – путь борьбы. Несомненно, на пути борьбы есть и смирение, так же, как на пути смирения есть и борьба, но в основном тот, кто избрал путь смирения, думает лишь о том, чтобы быть смиренным, тогда как для того, кто идет по пути борьбы, основной целью является борьба. Оба пути существенны; невозможно игнорировать один из них или принять только другой. Люди часто думают, что суфизм означает пассивность, но это не так; он одновременно и активен, и пассивен. Он являет собой знание тайн человеческой жизни на земле, знание того, в чем человек действительно нуждается в соответствии со своим характером и положением.

Размышляя об указанных двух принципах, мы заметим, что в некоторых жизненных обстоятельствах мы просто вынуждены быть смиренными. Легко сохранить смирение в отношении того, что нельзя изменить, но, если есть силы для борьбы, смириться очень трудно. Тот, кто смиряется в простых обстоятельствах, может посчитать это нетрудным, но он не знает, что такое настоящее смирение. Представим человека, имеющего бедных родственников, которые хотят получить часть его капитала, будучи в великой нужде, но, несмотря ни на что, он не может смирить себя, чтобы позволить им иметь часть этого капитала; однако, когда ночью в его дом вламываются воры и уходят, прихватив все добро, он довольно легко примирится с этой потерей. Этот вид смирения не является добродетелью. Смирить себя означает поступать таким образом даже тогда, когда есть сила сопротивляться. Все великие люди признавали ценность смирения и учили ему. Христос говорил, что, если кто-то хочет пройти с ним определенное расстояние, мы должны быть готовы пройти с ним еще дальше. Чему это учит нас? Смирению. Можно подумать, что смирение непрактично и что этот эгоистичный мир всегда возьмет верх. Это правда, но потеря, если сердце сможет вынести ее, ничтожна в сравнении с выигрышем. Если же человек не получает удовлетворения от того, что делает, лучше не смиряться.

Если человек способен на смирение или отказ – это прекрасно, но он не должен насиловать свою природу. Например, кто-то попросил другого одолжить ему плащ. Плащ был немедленно дан, но в то же самое время дающий был очень сильно раздражен тем, что другой человек попросил об этом. И когда он сам вынужден был выйти под дождь, то вымок и почувствовал досаду. Для него было бы гораздо лучше сразу отказать просителю, объяснив, что он, к сожалению, не может одолжить ему плащ. Однажды дав что-то, человек не должен сожалеть об этом, но ему лучше быть довольным тем, что он намок, помогая другому. Если уж давать что либо, то от всего сердца.

По-настоящему смиренный человек не показывает этого. Это непросто. Как много людей в этом мире пытаются изучить чудесные духовные вещи! Но такая простая вещь, как смирение, все же чудеснее; эта добродетель не только прекрасна, она чудо. Смирение заключается во множестве мелочей; мы не всегда замечаем его, но оно в них есть. Окружающие могут попросить нас сделать что-нибудь, что нам не нравится. Они говорят нам нечто такое, что мы не желаем принять молча, мы хотим ответить. И тогда все в повседневной жизни приносит нам маленькие уколы. Если бы мы не смирялись, мы бы все время чувствовали раздражение. Поэтому быть смиренным – это не слабость, это великая сила. Если пойти дальше, мы найдем, что можно смириться даже с холодом и жарой, с подобающими и неподобающими местами, и все это смирение имеет смысл и приносит нам пользу. Можно сформировать в себе привычку к смирению; не смирившись перед доставшимся нам в удел опытом, мы упускаем возможности.

В мире действуют две силы: коллективная и индивидуальная. В суфийских терминах одна называется Каза, а вторая – Кадр. Зачастую индивидуальная сила не желает сдаться и как следствие она разрушается. Например, человека призывают в армию защищать Родину; он не хочет идти воевать, но, каким бы тонким ни был бы его идеализм, он беспомощен перед мощью всей нации. Он должен смириться перед обстоятельствами, в которых есть конфликт между меньшей и большей силами; смирение здесь – единственный выход.

Конечно, все надо понимать правильно. Смирение, которое глупо проповедуется, – бесполезно. Как-то раз один мюрид, учившийся смирению у муршида, шел по улице, погруженный в мысли о смирении, как вдруг откуда-то выскочил взбесившийся слон и понесся на него. Какой-то умный человек крикнул, чтобы тот отошел в сторону, но он не сделал этого, потому что пытался смирить себя перед слоном, и слон грубо отшвырнул его. Люди принесли ученика к муршиду, который спросил, как тот был ранен. Ученик ответил, что практиковал смирение. Муршид спросил: "Разве никто не советовал тебе отойти?" – "Да, – ответил ученик, – но я не послушался". – "Но, – произнес муршид, – почему же ты не смирил себя перед этим человеком?" Часто тонкие принципы могут практиковаться с большой невыгодой. Но, несмотря ни на что, смирение уже доказало, что оно является путем святых, потому что воспитывает в человеке терпение. А что такое терпение? Это драгоценность. Нет ничего более ценного, ничего более благословенного, чем терпение.

Вот рассказ о пророке, который однажды серьезно заболел. Он страдал уже много лет. Это испытание обострило его проницательность, но его страдания были так велики, близкие не могли больше выносить это, и пророку пришлось искать убежища и уединения с Богом в лесу, чтобы избавить родных от созерцания его боли. Так как его взгляд был пристален и уши сердца открыты, он услышал голос из деревьев: "Я – лекарство от твоей болезни". Пророк спросил: "Пришло ли время мне исцелиться?" Голос ответил: "Нет". Пророк спросил: "Тогда зачем мне принимать тебя?" Позже он имел то же самое переживание. Снова он услышал голос. Но на вопрос пророка, пришло ли время излечения, голос теперь ответил утвердительно. Но пророк и на этот раз сказал: "Зачем я стану принимать тебя?" – потому что он не считал себя достигшим смирения.

Когда мы думаем о высшем идеале, у нас могут возникнуть сомнения, насколько он практичен, особенно в наше время, когда есть так много лекарств и так много механических приспособлений. Но разумный человек считает, что многие люди разрушили свою жизнь, переходя от одного лечения к другому, не имея ни терпения, ни смирения, в которых и заключалось их полное исцеление. Лекарство не всегда является решением проблемы; часто решением оказывается терпение. Кажется, человек с каждым днем становится все менее терпеливым, захваченный этой поверхностной жизнью. Едва ли мы хоть когда-нибудь проявляем смирение в мелочах, хотя насколько лучше было бы смириться, чем нервничать.

Когда мы проливаем мистический свет на эту тему, то находим, что, будучи смиренными, мы образуем гармоническое соединение с Бесконечным. Как мы можем научиться этому? Может быть, будучи смиренными перед Богом? Нет, нам предстоит усвоить еще более великий урок. Во-первых, научиться смиряться перед мелкими каждодневными трудностями, не вскипать по поводу каждого противоречия. Если бы мы были способны освоить это, нам не нужно было бы культивировать великую силу, даже уже одно присутствие подобного человека было бы исцеляющим. Такой человек ценнее розового цветка, потому что на розе колючек больше, чем цветов.

Смирение – это итог развития души, результат или любви, или мудрости. Эту истину можно увидеть в жизни ребенка и подростка. Если младенцу что-нибудь понравилось, он знает лишь одно: ему этого хочется; если желаемый предмет недоступен, младенец разочарован. И все же по мере того как ребенок растет и развивается в жизни, он учится смирению. Разница между незрелой душой и развитой душой на пути мудрости состоит в том, что зрелая душа проявляет в своей природе развитие силы смирения. Конечно, человек обладает свободной волей, но его силы слишком малы по сравнению с абсолютным могуществом воли Бога, который проявляет себя в виде более сильных людей, обстоятельств, которые нельзя изменить, и во многих других формах. Смирение – не означает просто сдаваться кому-то, смирение означает быть довольным, сдаваясь. Быть смиренным означает найти удовлетворение в самоотречении.

Самоотречение не может быть добродетелью, если оно является результатом беспомощности и развивается в неудовлетворенность. Природа неразвитого эго – негодовать по поводу всего в жизни, что мешает достижению определенного объекта; но если человек смиряется перед лицом трудностей и в то же самое время испытывает удовлетворение, то даже не получив желаемого, он возвышается над ним. Поэтому истинно смиренная душа даже поражение воспринимает как успех.

Смирение – качество святых душ. Оно горько на вкус, но в результате сладко. Какое бы положение человек ни занимал в жизни, какой бы властью ни обладал, всегда найдется более могущественная воля, явленная в той или иной форме. Поистине, это божественная воля. Сопротивляясь божественной воле, человек может разрушить сам себя; но смирение перед божественной волей раскрывает перед ним путь. Смирение имеет природу воды: если что-то преграждает дорогу, она берет другое направление и все равно течет, продолжая свой путь, пока не встретится с океаном. Вот почему святые души шли по пути смирения и все же сохраняли свою волю живой. Эта воля имеет силу прокладывать свой путь. Смиренный по природе человек становится в конце концов утешением для себя самого и счастьем для других.

Не надо считать смирение проявлением слабости, лени, малодушия или недостатком энтузиазма. Смирение в действительности – выражение владычества над своим собственным "я". Стремление подчиниться чужой воле или определенным обстоятельствам не всегда приносит смиренному человеку ущерб. Порой это может казаться невыгодным, но впоследствии польза от этой добродетели осознается. Недостаток выносливости и стойкости является причиной, по которой души оказываются неспособными смириться, потому что они не в силах выдержать боль или примириться с потерей.

Способные к смирению практикуют его даже в незначительных обстоятельствах обыденной жизни. Они избегают использовать свою силу воли беспричинно, в любой мелочи. Смирение – это пассивность, иногда оно представляется невыгодным в жизни активного человека, стремящегося к цели. Но постоянная активность, в которой растрачиваются силы и энергия, часто приводит к поражению. Всякая активность должна уравновешиваться пассивностью. Надо быть активным, когда пришло время быть активным, и становиться пассивным, когда обстоятельства требуют пассивности. Именно таким образом достигается успех в жизни и то счастье, которого взыскует каждая душа.

Символический смысл въезда Иисуса Христа в Иерусалим верхом на ослице в Вербное воскресенье состоит в том, что ослица с крестом на спине, несущая все тяготы, показывает смирение в покорности воле своего господина. Это привилегия того, кто служит: как бы скромен ни был тот, кто служит, он награжден привилегией служить Богу.

[Суфий]

САМООТРЕЧЕНИЕ

Самоотречение и аскетизм – это две разные вещи. Суфийская мораль в самоотречении и во многом отличается от морали аскета. Аскет не женится, не ест хорошей пищи, не носит хорошей одежды и не делает ничего, что доставляет человеку удовольствие; суфий полагает, что все в мире создано для него и поэтому нет никакой необходимости покидать этот мир, унося с собой несбывшиеся желания. Но он не зависит ни от вещей, ни от желаний; он хранит себя свободным от них. Он не идет в горы в поисках уединения; он живет в мире. Он может пойти в горы, если захочет, однако ничто в горах не сумеет удержать его навеки. Насколько проще быть религиозным и духовным в горной пещере, чем в мире! Но суфию нет нужды бежать от мира, потому что он видит и узнает облик своего Возлюбленного, облик Бога везде и во всем.

Если какой-нибудь религиозный наставник скажет: "Нет, вы не должны слушать музыку, не должны смотреть спектакли, смотреть на танцы или танцевать самим", – возможно, среди тысячи учеников найдется один, который подчинится его словам и удалится в пустыню. Без сомнения, этот ученик найдет там куда больше помощи в поисках духовности, но зато он не сумеет познать покинутый им мир, из-за чего навсегда останется подверженным искушению.

Гораздо важнее и труднее жить в мире и в то же время быть духовным; нести ответственность за жизнь, уделять внимание друзьям и родственникам, служить врагам и друзьям и все-таки оставаться духовным. Переносить постоянное давление окружения, быть загруженным ответственностью, страдать от враждебности, – это намного тяжелее и величественнее, чем быть аскетом в джунглях. Оба эти пути имеют опасность. Если человек живет в мире, врожденная тяга к удовольствиям и желание познать мир могут в любой момент отбросить его назад; подобно йогу Махачандре, который был великим святым и имел множество учеников и которого царица Махила сделала царем. В одно мгновение он рухнул с вершины, на которую поднялся благодаря долгим годам суровой аскезы. Йоги говорят, что лучше покинуть мир; суфий выбирает жизнь в мире, но наполненную самоотречением. Он предпочитает познавать мир в служении всем и в то же время практиковать самоотречение.

Даже жертва ниже самоотречения, хотя в принципе жертва и есть самоотречение; принесение себя в жертву – это урок, который пророки и учителя духа преподают человеку, чтобы научить его самоотречению. Добродетель жертвы заключается в готовности, с которой она приносится. Самоотречение, однако, поднимается не из принципов, но из чувства.

Самоотречение автоматически воздействует на сердце человека, причем это воздействие мало кто понимает, поскольку лишь немногие достигают того уровня развития, на котором становится возможно самоотречение. Это воздействие зажигает в душе искру духовности; и когда человек достигает этой ступени, он совершает первый шаг на пути к духовности. Искра, производимая этим действием в глубинах сердца, превращается в пламя, в факел, освещающий жизнь. Это изменяет весь жизненный кругозор. Весь мир представляется иным, тот самый мир, в котором человек жил, страдал, радовался, учился и забывал – все обновляется после того, как усвоен урок самоотречения.

Самоотречение означает отказ от "я" и отказ от того, что представляется полезным для "я". Всем в мире можно просто пользоваться, а можно злоупотреблять – так же и с принципом самоотречения, которым можно пользоваться и которым можно злоупотреблять. Люди часто неправильно понимают его, и самое распространенное среди ошибочных толкований состоит в том, что самоотречение понимается как отказ от удовольствий и счастья, которые может дать мир. Если практиковать самоотречение как догму, то казалось бы, что во всем творении нет никакого смысла. Творение никогда бы не проявилось, если бы отречение было принципом. Поэтому самоотречение само по себе не есть добродетель или грех; оно становится добродетелью или грехом в зависимости от того, как его применять.

Рассматривая самоотречение в метафизическом аспекте, находишь, что этот принцип служит лестницей, поднимающей человека над всеми вещами. Природа жизни в мире такова, что все вещи, которые нас привлекают, в свое время становятся не только путами, но и бременем. Жизнь – это вечное путешествие, и чем тяжелее ноша, тем оно труднее. Подумайте, как душа, постоянно желающая идти вперед, ежедневно отягощается путами и все более обременяется! Душа делает шаг и замечает, что скована кандалами. Она желает идти вперед, но с каждым шагом ей становится труднее идти.

Вот почему все мыслители и мудрецы, которые пришли к осознанию жизни, использовали самоотречение как лекарство. Иллюстрацией может послужить басня о собаке и хлебе. Собака, держа в пасти кусок хлеба, подошла к пруду и, приняв свое отражение в воде за другую собаку, принялась облаивать его. Едва лишь она раскрыла пасть, хлеб упал в воду. Чем больше мы рассматриваем свои ошибки в жизни, наши животные желания, тем больше мы находим, что не так уж далеки от собаки из этой басни. Вспомним о трагедиях целых народов, о том, как жестоко боролись наши предки за материальное, изменчивое, преходящее! Все это свидетельства того, насколько человек ослеплен материальной жизнью, как привык пренебрегать кроющейся за ней тайной.

Когда мы пытаемся рассуждать, от чего нам следует отрекаться и как именно практиковать отречение, прежде всего мы должны помнить, что добродетель перестает быть таковой, когда человека к ней принуждают. Тот, кому добродетель прививается насильно, кто принужден отрекаться, не может отречься правильно. Добродетель, причиняющая боль, – не добродетель. Если она заставляет страдать, что в ней добродетельного? Добродетелью она называется лишь потому, что дает счастье; то, что отнимает счастье, никогда не может быть добродетелью. Самоотречение практикуется правильно только тем, кто его понимает и способен его практиковать. Например, некий человек едет в поезде и решает утолить голод куском хлеба. Его сосед тоже хочет есть, но у него ничего нет. Если первый решит, что отдать хлеб и голодать самому – это его дхарма, но в результате почувствует себя несчастным, то пусть он лучше съест хлеб сам, ибо это не будет самоотречением. Если он однажды так поступит, определенно в другой раз он этого не сделает, потому что он страдал и добродетель принесла ему несчастье. Эта добродетель не разовьется в его характере. Только тот способен на самоотречение, кто находит большее удовлетворение, видя другого поедающим его кусок хлеба, нежели есть этот кусок самому.

Лишь тот, чье сердце наполнено счастьем после совершения акта отречения, совершил отречение. Это показывает, что отречение – не то, чему можно научиться или научить. Оно приходит к человеку само, когда душа развивается настолько, что начинает распознавать истинную ценность вещей. Все, что кажется ценным для других, провидец начинает видеть по-другому. Таким образом, ценность всего, считаем мы это драгоценным или нет, согласуется со способом смотреть. Для одного человека отречение от копейки – слишком много; для другого все, чем он владеет – ничто. Это зависит от того, как мы смотрим на вещи. Человек возвышается над всем, от чего он сумел отречься в жизни. Он становится царем всего, от чего отрекся, и остается рабом того, от чего не смог отказаться. Весь мир может стать царством человека, который от него отрекся.

Способность к самоотречению зависит от развития души. Человек духовно неразвитый не может по настоящему отречься. Игрушки кажутся ценностью детям и ничего не значат для взрослых; очень легко отречься от игрушек. Так и с теми, кто развиты духовно – они легко откажутся от чего угодно.

Как идти по пути самоотречения? Для начала надо научиться делать выбор между двумя вещами. Человек с характером собаки из басни не может отрекаться. Он хочет и то и другое, но жизнь устроена так, что если перед нами два желанных предмета, то от одного мы вынуждены отказаться. Человеческая проницательность должна решить, чем жертвовать и для чего. Предпочесть ли небеса миру или мир – небесам, богатство – чести или честь – богатству; отречься от вещей, имеющих преходящую ценность, ради вечных вещей или отказаться от вечного ради преходящего? Естество жизни таково, что всегда указывает две возможности, и очень часть трудно выбрать одну из них. Бывает, что одна вещь уже у нас в руках, а другая пока недоступна, и приходится ломать голову, какой из них пожертвовать и как добиться той, что нам пока не принадлежит. Часто нам просто не хватает силы воли для самоотречения. Это не только требует силы различения между двумя вещами, но также силы воли делать то, что мы хотим делать. Делать в жизни то, что хочешь, совсем не просто; жизнь сложна. Часто мы не способны на самоотречение, потому что собственное "я" не желает нас слушать; а если уж мы сами не в силах выслушать себя, как же тяжело должно быть другим прислушаться к нам!

Самоотречение можно усвоить естественным образом. Сперва мы должны тренировать наши чувства различения, для того чтобы делать различие между тем, что более ценно и менее ценно. Мы можем изучить это путем пробы, подобно тому, как настоящее золото отличают от подделки: подделка недолговечна и быстро чернеет, а то, что сохраняет свой цвет – настоящее. Это показывает нам, что ценность вещей узнается по их постоянству. Вы можете спросить, не определяется ли ценность вещей в соответствии с их красотой. Конечно, мы должны узнавать их по красоте, но саму красоту необходимо проверить на долговечность. Подумайте о разнице в цене между цветком и бриллиантом! Цветок со всей его тонкостью, красотой цвета, ароматом увядает быстро по сравнению с бриллиантом по единственной причине, что красота цветка меркнет на следующий день, тогда как бриллиант будет постоянен. Это показывает естественную тенденцию, этому не надо учиться. Мы всегда стремимся к красоте, равно как и к тому, что постоянно. Если дружба непостоянна, какой бы прекрасной она ни была, – имеет ли она ценность? Что стоят высокое положение и почет, если они непостоянны? Однако человек, словно дитя, гонится за всем, что привлекает его и постоянно изменяется, в то время как душа его ищет постоянства.

Есть лишь один способ научиться самоотречению – познавая свою природу, которая является нашей сокровенной сутью, понимая, к чему она стремится, и стараясь идти туда, куда она зовет нас. Мудрость приходит через самоотречение. Мудрость и самоотречение идут рядом, потому что через отказ от себя человек становится мудрее, а мудрый обретает способность к самоотречению. Главной причиной страданий человека в семейном кругу, в родной стране и в целом мире является его неспособность к самоотречению.

Развитие цивилизации, по сути, это развитие чувства самоотречения, проявляющегося в нашем уважении друг к другу. Каждое действие предупредительности и вежливости показывает отречение. Когда человек уступает другому свое место или отдает что-то хорошее, это и есть отречение. Цивилизация в истинном понимании есть самоотречение.

Высочайшая и величайшая цель, которой должна достичь каждая душа, – это Бог. Во всем необходимо самоотречение, а эта высшая цель требует высшего отказа от себя. Но самоотречение вынужденное, даже если оно совершено для Бога, не является правильным, или истинным. Должное самоотречение мы можем найти лишь в тех, кто способны на него. Вспомним библейского Авраама, собиравшегося принести в жертву своего сына. Современный человек посмеивается над древними историями, воспринимая их со своей точки зрения. Но подумайте, как много отцов и матерей в наше время пожертвовали своими детьми ради своей нации, своего народа и своей чести! Нет большей жертвы, чем жертва за идеал. Надо только определить, что это за идеал: материальный он или духовный, земной или возвышенный, человеческий или Божественный.

До тех пор, пока самоотречение практикуется ради духовного развития, оно остается верным путем. Но как только это возводится в догму, то становится злоупотреблением. Человек, на самом деле, должен быть мастером жизни; он может использовать самоотречение, но не оно его. Так обстоит дело со всеми добродетелями. Когда добродетели подчиняют себе жизнь человека, они превращаются в идолов, а поклоняться следует не идолам. Поклоняться надо идеалу, стоящему за идолами.

[Суфий]

РАЗЛИЧИЯ МЕЖДУ ВОЛЕЙ, СТРЕМЛЕНИЕМ И ЖЕЛАНИЕМ

Воля – это развитие стремления. Когда мы говорим, что нечто произошло в соответствии с божественной волей, это означает, что это был приказ; это было стремление, развернувшееся в действие. Когда стремление развивается в действие, оно становится волей, оно становится приказом, повелением. Стремление остается стремлением до тех пор, пока оно бездейственно; оно уже есть, но еще не проросло, оно пассивно, как семечко, посаженное в землю. Однако в тот момент, когда семечко выходит из земли как сеянец и вступает в активный процесс развития, превращения его в растение, тогда это воля. Поэтому стремление и воля – это два разных названия одной и той же вещи, первое – это неразвитое состояние, а второе процесс его развития.

Желанием называют более слабую или более примитивную стадию стремления. Когда мысль о том, что такая-то вещь является желанной, еще не оформилась конкретно и ясно, когда разум еще не принял определенного решения, это остается желанием, фантазией. Немного развившись, оно превращается в стремление; тогда оно присутствует в сознании постоянно и не развеивается как облака. Стремление весомо, ощутимо, реально и все-таки еще не осуществлено, потому что для того, чтобы исполниться, оно должно развернуться.

На свете есть немало людей, утверждающих, что всю жизнь их преследуют неудачи, а стремления никогда не исполняются. Они легко воображают себе, что какой-то зловредный дух мешает им, что Бог против них; а может быть, это звезды или еще что-нибудь не позволяет их желаниям исполниться. Но в основном это не так. Во-первых, Бог хочет того же, чего желаем мы; если бы Бог желал чего-то отличающегося от нашего желания, мы бы не стали поклоняться такому Богу, который всегда против нас. К тому же, нет никакой выгоды в том, чтобы противодействовать стремлению человека, как нет пользы и в том, чтобы идти против желания Бога. Положение планет и звезд действительно может противоречить нашему желанию, ведь говорят же: "Человек предполагает, а Бог располагает". В этой пословице Бог ставится на место космических сил, хотя в действительности Бог по своему милосердию и состраданию никогда не стремится противоречить чьему-нибудь желанию; не говоря уже о Боге, даже добросердечный человек не будет противостоять чьему-либо желанию; он будет делать все возможное, чтобы помочь этому желанию осуществиться.

Обычно случается так, что сам человек оказывается злейшим врагом собственного желания. Тому есть много причин, и одна из них – человек никогда не уверен в том, что он желает. Среди сотен людей едва ли найдется один, твердо знающий, чего хочет, тогда как остальные девяносто девять не уверены в этом. Сегодня им кажется, что они хотят одного, завтра – уже другого, и желание разрушается и исчезает в сомнениях ума.

Есть другой вид людей, – те кто приняли пассивное отношение. Они говорят, что желать что-либо грешно, хотя все-таки не могут вовсе обходиться без некоторых желаний. В этом пассивном отношении они решают не желать, они сопротивляются каждому желанию. Есть четвертый вид людей: это те, кто желают что либо, но отсутствие концентрации не позволяет превратить их желание в стремление, поэтому их желание всегда остается на примитивной ступени. Наконец, существует пятый тип людей, способных превратить желание в стремление; однако, совершив это, такие люди не делают следующего шага. Поэтому желание никогда не выполняется, так сказать, оно никогда не достигает кульминации, а это случается только тогда, когда стремление развивается в волю.

Этот вопрос имеет величайшее значение в жизни каждого из нас. Никто не может жить в этом мире, ничего не желая. А если и найдется кто-то, не имеющий ни одного желания, то он не останется в миру, потому что захочет избегать толпы; он уйдет в горы, прочь от мира, но даже и там он должен будет превратиться в дерево или скалу, для того чтобы существовать, потому что оставаться живым и не иметь желаний невозможно.

В "Гайян" есть фраза, которую не все могут понять: "Подавлять желание означает пресекать божественный импульс". Те, кто разделяет понятия божественный и не-божественный, совершают большую ошибку, потому что божественно или все, или ничего. Единственная разница подобна разнице между машиной и инженером. Разум Бога работает и в то же самое время инструмент, машина Бога работает; вот почему то, что возникает как желание, имеет Бога своим источником и потому является божественным импульсом. Набожный человек, в своем неведении, имеет ложное понимание этого и превращает Бога в пленника небес.

Другая строка "Гайян" гласит: "Все, что порождает в сердце страстное желание, лишает его свободы". Истина в том, что человек, охваченный страстным желанием, окован цепью более крепкой, чем самые прочные кандалы. Желания надо ограничивать; это не мораль, а философское положение. С другой стороны, жить, вовсе не желая, невозможно, если, конечно, мы не хотим превратиться в скалу. Несомненно, тот, кто освободился бы от желаний, обладал бы свободой скалы; но даже скала ждет того дня, когда сможет почувствовать желание. Желание осуществления придет вместе с развитием человеческой формы.

Различия между людьми согласуются с их стремлениями. Один мечтает о земле, другой – о небесах. Один желает земли, другой – небес. Человек велик или ничтожен, мудр или глуп, на верном или на ложном пути в соответствии со своим желанием.

Суфии различают понятия Казы – универсальной воли, вселенской силы, и Кадра – индивидуальной силы. Разумеется, индивидуальная сила в сравнении с универсальной подобна капле, сравниваемой с океаном. Она не может устоять против размаха морских волн, которые уничтожают ее. Однако капля, происходя из того же источника, что и море, обладает некоторой собственной силой, а также индивидуальной волей противостоять враждебным силам.

Если мы захотим прояснить вопрос об индивидуальной и универсальной воле, мы сможем сделать это даже в малых вещах. Человек, идущий по улице и говорящий: "Я голоден. Я, пожалуй, зайду в ресторан и поем", – проявляет индивидуальную волю. Другой человек, встретив на улице нищего, говорит: "Этот человек выглядит голодным и несчастным. Как я могу не помочь ему? Я хочу увидеть его хоть немного более счастливым", – и в тот миг, когда он желает добра другому, его воля становится волей универсальной. Причина этому в том, что на индивидуальную волю налагает ограничения мысль о себе самом, но, как только человек забывает о себе, как только начинает думать о другом, эти ограничения рушатся и его воля становится сильнее. Откуда черпали волю учителя человечества, способные на великие свершения? Это была их собственная воля, расширенная разрушением границ, которые были воздвигнуты мыслями о своем "Я". Это не значит, что кто-то должен всецело отказаться от мыслей о себе, что он не должен думать об обеде и ужине. "Я" присутствует, и человек должен думать о нем. Но в то же самое время, для того, чтобы развиваться, чтобы позволить воле расти, – чем больше человек забывает о себе, тем больше ему помогают<a href="http://forum.bakililar.az/index.php?showtopic=85069&pid=2780628&st=40_ftn3">[3].

Есть такие, кто избирает путь отречения, не делая добра ни себе ни другим. Они принимают позицию, что добро придет откуда-нибудь само, что кто-то другой сделает его и что, когда они будут испытывать голод или другую нужду, кто-то придет, накормит и поможет им. Их желание не активно, они не позволяют ему стать волей, оставаясь на одном месте, они пассивны. Конечно, разумная пассивность и смирение тоже могут принести чудесные плоды. Но многие практикуют это чисто интеллектуально. Качества святых людей в том, что они смиряются перед всем, что приходит, но при этом у них не формируются желания. Они принимают все: цветы и шипы; все, что приходит, они принимают. Они видят шипы, но смотрят на них как на цветы. Они довольны и с хвалой и с хулой, принимают как взлет, так и падение; они встречают жизнь такой, как она есть. Таков разумный путь; неразумный способ – это видеть во всем лишь трудности для себя и ждать, когда кто-нибудь другой придет и все сделает. Это ничто иное, как разновидность лени, а не пассивность.

В Индии есть притча о человеке, лежащем под вишневым деревом, с которого сыпались спелые вишни и падали на землю рядом с ним, но он не шевелился. Завидев невдалеке прохожего, этот человек позвал его: "Будь добр, подойди ко мне и положи мне в рот вишню!". Как много на свете людей, готовых сразу сдаться, лишенных энтузиазма, смелости. И таким образом их сила воли разрушается и в конце концов они становятся беспомощными. Нельзя даже сравнивать дух святого и дух беспомощности, хотя оба они становятся смиренными. На самом же деле последний не смиренен, как тот, что желает съесть вишни, но только если другой положит их ему прямо в рот. Святой не заботится, ест он или нет; для него это все едино.

Некоторые люди слишком волнуются, осуществится ли их желание. Эта тревога разрушает желание, потому что эти люди оказывают слишком большое давление на желание. Это подобно тому, как защищать растение от солнца и дождя. Если же человек защищает его от тех вещей, которые должны помочь растению расти, растение не может процветать, то же самое и с желанием. Если человек слишком нетерпелив в своем желании и в то же время всегда боится, что оно не исполнится, он тонет в сомнениях, страхах и подозрениях и таким образом губит собственное желание.

Другие, напротив, готовы жертвовать чем угодно даже ради мелкого желания, ради цели, которая в действительности не так уж важна для них. Такой человек все свои мысли отдает желанию и делает все, что в его силах, чтобы оно осуществилось. Такой человек вступает на тот путь, что мы называем путем мастера. Он добьется успеха, и этот успех принесет дальнейший успех. Если человек один раз был успешен, этот успех привлекает больший успех; но если он однажды потерпит неудачу, его неудача привлечет еще большую неудачу. Это относится и к тем, кто идет по пути достижений: каждое достижение дает ему больше сил идти вперед, а когда он на пути вниз, то каждый шаг ведет его вниз.

Возникает вопрос, какими стремлениями и желаниями можно пренебречь, а какие из них следует вскармливать. Мы должны иметь различение; если бы не было различения, то легко можно было бы выбрать ошибочный путь. Такой путь хоть и способен привести к успеху, но это будет ложный вид успеха. Если же человек настаивает на исполнении каждого своего стремления и желания и верит, что все они осуществятся, то иногда это может быть верно, а иногда нет. В первую очередь следует развить чувство различения, чтобы понимать, какой путь ведет к длительному счастью, к величайшему миру, к высочайшему достижению. Но как только человек имел различение и выбрал желание определенно, он не должен слишком анализировать его. Многие развили привычку в течение целого дня все анализировать. Если человек удерживает желание десять лет и каждый день анализирует его в своем уме, он действует против него; он то и дело принимается смотреть на него с новой точки зрения, пытается найти в собственном желании какие-нибудь огрехи и в конечном итоге разрушает его тем или иным способом. За долгие десять лет его желание, которое могло бы осуществиться, будет разбито на кусочки. Есть много интеллектуальных людей, людей, которые сомневаются, людей с аналитическим умом – они величайшие враги своих желаний.

Некоторые считают, что не следует излагать свое желание в молитве, поскольку Бог и так знает все. Зачем же тогда говорить Богу, считают они, что и как должно случиться? Бог знает тайну всякого сердца. Да и разве не эгоистично приносить Богу свое желание? Если желание это хорошее, оно должно сбыться само! Ответ таков: в действительности молитва есть напоминание Богу, она как песня для Бога, который радуется ей, слышит ее, вспоминает о чем-то. Но как наша молитва, наш незначительный голос достигают Бога? Они достигают Бога через наши уши. Бог внутри нас. Если наша душа способна услышать голос, Бог тоже слышит его. Молитва – лучший способ, потому что в этом случае желание принимает прекрасную форму, находящуюся в гармонии с Богом и помогающую достичь большей близости между Богом и человеком.

Более того, не надо слишком часто или слишком долго думать о своем желании. Можно мечтать о нем, представлять его себе, думать о нем, постоянно удерживать его в уме и делать все возможное для его осуществления, но делать это с самообладанием, спокойствием, терпением, доверием, легкостью и не предаваясь мучительным размышлениям. Размышляющий о своем желании с излишним упорством разрушает его, это подобно перегреву чего-либо или чрезмерному поливу растения. Оно разрушается именно той вещью, которая должна ему помогать. Если человек слишком переживает по поводу своего желания, ему определенно либо не хватает терпения, либо у него слишком много сомнений и страхов, – все это убивает желание. Желание надо лелеять непринужденно, с удобствами, надеждой, доверием и терпением. Сомнения подобны ржавчине: они разъедают желание; а страх еще хуже – он разрушает его. Если человек не имеет различения, не уверен, хорошо ли его желание или плохо, сбудется оно или нет, то однажды он скажет: "Как я хочу, чтобы это сбылось!", – но назавтра скажет: "Мне все равно, сбудется это или нет", – а через неделю решит: "Хочу, чтоб это случилось прямо сейчас", – и через месяц: "Больше меня это не заботит". Это то же самое, что разжигать огонь и тотчас тушить его; огонь исчезает, и всякий раз тот, кто гасит огонь, должен будет вновь его разжигать.

Вопрос в том, правильны ли наши желания или они не зависят от нашего уровня эволюции. Человек, чья эволюция такова, что он думает только об удовлетворении каждодневных нужд, не должен думать, что он обязан желать чего-то более высокого. Если его сердце склоняется к желаниям такого рода, это не должно его беспокоить. Но если он чувствует в своем сердце: "Нет, я не обязан иметь такие желания, я могу думать о чем-то более возвышенном", – тогда он должен быть готов принять последствия. И последствия будут таковы, что ему придется пройти через искусы и испытания, и если это его не беспокоит – тем лучше.

На свете много такого, чего мы хотим и в чем нуждаемся, но мы не обязательно думаем об этом. Если оно приходит – хорошо, а если нет – что ж, мы какое-то время будем чувствовать неудобство, но это чувство проходит. Мы не можем отдать этому весь свой ум и мысли, если мы развиты и думаем о чем-то более высоком и великом, чем обыденные потребности, и эта возвышенная мечта ускользает от нас. Вот почему великие поэты, мыслители, святые очень часто не имеют вещей, необходимых в повседневной жизни. Сила, которой они обладают, помогла бы им управлять всем на свете, она заставила бы золото приходить к ним домой и смогла бы повелевать армиями – только прикажи. Но они не способны отдать этому свой ум. Они желают лишь того, что согласуется с их особой эволюцией.

Каждый человек может желать только того, что равно его эволюции; он не может правильно желать того, что ниже его эволюции, даже если человека принуждать к этому. Очень часто, стремясь помочь человеку в той или иной ситуации, я говорил ему: "Сосредоточься на таком-то объекте". Но если человек оказывался более развитым, он задействовал только ум, тогда как сердце было где-то еще, и таким образом это не исполнялось. Человек способен отдать свое сердце, разум и все свое существо лишь тому, что равно его эволюции, а тому, что не равно ему, он не сумеет отдаться всем своим существом, разве только одними мыслями. А что такое мысль? Мысль без чувства не имеет силы; если за ней не стоят душа и дух, она бессильна.

Следует понять, что наше высшее желание будет отличаться от того, в чем мы нуждаемся в повседневной жизни. Нельзя смешивать одно с другим. Надо воспринимать наши повседневные нужды как нечто практическое – в них нет ничего плохого, и если это действительно наше собственное желание, все в порядке. Но высшее желание мы должны лелеять и поддерживать как нечто священное, данное нам Богом, чтобы его заботливо выращивать, доводить до осуществления. Ведь именно в исполнении высочайшего, лучшего и глубочайшего желания состоит цель жизни каждого из нас!

[Суфий]

Часть II

ЗАКОН ПРИТЯЖЕНИЯ

В природе действуют два величайших принципа: притяжение подобного к подобному и притяжение противоположностей.

Что мы наблюдаем в природе? Если на стене появляется одно пятнышко пыли, то скоро пыли там соберется больше. Иногда бывает трудно заметить в комнате муху, но, найдя хоть одну, мы обнаружим рядом с ней и других. Где есть один муравей или воробей, там есть и другие муравьи или воробьи. В джунглях, если есть один попугай, значит, в той части леса будет великое множество попугаев. Как бы ни любили собаки подраться и полаять друг на друга, они все же предпочитают быть вместе. Кролик не стремится быть среди воробьев, а осел не хочет общаться со змеями. Где есть одно зерно пшеницы, там прорастет множество зерен, где найдется один розовый бутон, расцветет множество роз.

Это показывает нам, что подобное притягивается к подобному, имея к этому влечение. Именно по этой причине расы и нации имеют определенные характеристики и атрибуты; потому что веками люди, обладавшие сходными характерами и качествами, собирались вместе, образуя группы. Французы не похожи на англичан, а те – на шведов; шведы же, в свою очередь, отличаются от немцев. Для человека, чей разум натренирован в этом направлении, нетрудно с одного взгляда отличить бельгийца от француза, немца от итальянца даже в толпе.

Семьи также имеют свою похожесть, которая исходит из этого же принципа. В Индии, где наследственности уделяется величайшее внимание, это доходит до глубочайшей детализации: там каждая провинция, каждый район обладает собственным характером. Гуджаратец всегда предпочтет общество еще одного гуджаратца; два-три маратха будут счастливы в обществе друг друга и не захотят принять в свою компанию пенджабца. То же можно сказать о бенгальцах или мадрасцах. Почему? Потому что каждый радуется своему собственному элементу.

Первой причиной в пользу закона притяжения подобного к подобному является кровное родство. В наше время о родственных связях думают гораздо меньше; мы уже почти не знаем своих родственников. Однако родство связывает очень сильно. Если кровь одна, форма складывается из сходных элементов.

Я расскажу историю о юноше, ставшем борцом при дворе персидского царя. Никто ничего не знал о его происхождении кроме царя, который сам и вырастил его с большой заботой. Этот боец, его звали Куштам, стал чемпионом своей страны и пытался стать чемпионом мира. Но царь запрещал ему сражаться с иностранцами и даже разговаривать с ними. Он боролся со многими борцами и всегда побеждал, а обычаи того времени требовали, чтобы побежденный признал свое поражение или был убит.

Однажды приехал из другой страны прославленный борец и было решено, что юноша сразится с ним. Поединок произошел и в самом его конце тот борец повалил Куштама, но молодой человек был слишком горд, чтобы признать себя побежденным, и его соперник был вынужден убить его. Чувствуя холод стали, Куштам нашел силы прошептать: "Вы убили меня, но наступит день, когда вы встретите моего отца и он убьет вас". Победитель спросил, как его имя. И когда услышал в ответ: "Куштам", – то схватился за голову и заплакал: он сошел с ума, поняв, что убил своего собственного сына.

Притяжение тихо приходит в ум, но не всегда ясно осознается, потому что действует через материю. Разница между духом и материей состоит в том, что, когда божественный разум вливается в нас непосредственно, – это дух, а когда он излучается через плотного посредника, – это материя. Так что и в духе и в материи присутствует божественный разум.

Между близнецами есть великое притяжение. В самом слове "близнецы" заложено представление о единении<a href="http://forum.bakililar.az/index.php?showtopic=85069&pid=2780628&st=40_ftn4">[4], хотя близнецы не всегда представляют столь полное единство, как принято считать. Если они являются близнецами в подлинном смысле этого слова, – а именно двумя душами, которые одновременно отправились в путь и одновременно прибыли на Землю, – они наиболее объединены. Есть близнецы, которые настолько объединены, что, когда один из них заболевает, другой тоже чувствует себя больным, а когда один счастлив, другой тоже испытывает счастье, даже если они разделены. Но некоторые близнецы подобны двум людям, нашедшим убежище от дождя под одной кровлей, – это совсем другой случай.

Бывает и так, что две души, рожденные в разных странах и воспитанные разными родителями, тянутся друг к другу и поддерживают один другого всю жизнь. Они могут быть хорошими друзьями, партнерами или в положении господина и слуги. Их можно было бы назвать душами-близнецами. Они напоминают детей одних родителей, и все-таки их сходство не такое, как сходство братьев и сестер. Они бескорыстны в отношениях друг с другом, их привлекают мысли и идеи друг друга, и часто они проявляют сходство даже в работе.

Вторым основанием в пользу закона влечения подобного к подобному является сходство рода занятий. Крестьянин, весь день пахавший землю, предпочтет провести вечер с другими крестьянами, поговорить с ними об урожае. Ему не захочется сидеть в компании литераторов. Солдат выберет общество других солдат, а спортсмен желает быть со спортсменами, тогда как среди ученых он будет чувствовать себя не на своем месте. Человек с литературным вкусом ищет общества других любителей литературы. Музыканту нравится общество музыкантов. Я сам это замечал: среди моих слушателей бывали индусы, иногда даже родом из одной со мной провинции, которые оказывались менее восприимчивыми, чем западные музыканты, присутствовавшие там. Последние, хотя и не понимали слов, которые я пел, зато были музыкантами, и их интерес к музыке роднил их с сутью песен.

Третье основание – сходство качеств. Храбрец предпочтет общество таких же храбрых людей; ему не понравится общаться с трусами. Добрый человек ищет общества столь же добрых. Темперамент тянется к темпераменту, а не к хладнокровию. Драчун ищет другого драчуна, чтобы сразиться с ним. Подобное всегда распознается подобным. Если в компании окажутся два вора, они непременно узнают друг друга. Вор, приехавший из Парижа в Нью-Йорк, без труда найдет там собрата; другому может потребоваться на это много времени, а вор сразу поймет: "Вот вор, вот мой брат!". Жестокий человек притягивает к себе жестокость других. Если мы хоть немного обманем кого-нибудь, в один прекрасный день обманут и нас, даже если лживость в действительности не свойственна нашей природе.

Это объяснение того, что мы называем возмездием за грехи. Не Бог дает нам наказание, это нашей злобностью, нашими недобрыми мыслями ми привлекаем к себе такую же злобность, такие же злобные мысли других. Зло, которое мы совершаем, приносит нам такое же зло от других. Немного доброты в нас привлекает к нам доброту. Добрый человек встречает добро везде, куда бы ни пришел, даже среди жестокости. Самое малое проявление благородства с нашей стороны привлекает к нам благородство благородных. Повторяя имя Бога, внушая своей душе доброту, милосердие и бесконечную доброту Бога, мы создаем эти качества в своей душе и притягиваем к себе это милосердие, эту доброту, это великодушие, в какой бы форме и под каким бы именем они к нам ни пришли.

Кроме закона притяжения подобного к подобному существует и закон притяжения противоположностей. В природе есть две великие силы: созидательная и та, что отвечает ей, – воспринимающая. Их можно также назвать активной и пассивной силами, – джелал и джемал.

Это можно понять посредством закона ритма. В любом ритме есть сильная и слабая доли. В размере две четверти, например, мы считаем: раз-два, раз-два – сильная доля и доля, которой хватает лишь на то, чтобы уравновесить первую. В очертаниях форм мы видим то же самое: выпуклости и вогнутости уравновешивают друг друга.

В живой природе эти две силы представлены мужским и женским началами. Хотя в каждом мужчине есть мужские и женские качества и в каждой женщине некоторые качества – женские, а некоторые – мужские, однако везде есть сила, созидательная энергия, которая правит, – и откликающаяся энергия, которой управляют. Мужчина обладает созидательной энергией, а когда мы рассматриваем женщину, мы видим, что во всех аспектах жизни она отзывчива. Иногда бывает, что в женщине оказывается так много созидательной энергии, что мужчина становится отзывчивым, и это делает его ее рабом, но обычно именно мужчина обладает этой энергией, из-за чего доминирует над женщиной.

Кто-то может посчитать это несправедливым, но, как бы то ни было, именно мужчина, имеющий гораздо больше магнетических качеств, призван управлять, тогда как женщина, которая имеет качество отзывчивости, должна быть управляема. Это философский аспект вопроса; что касается морального аспекта, то нетрудно понять, что тот, кто откликается и подчиняется, требует намного больше заботы и созидающая сила должна относиться к подчиняющемуся началу гораздо более внимательно. Пока жизни женщины не будет уделено больше внимания, мы не можем сказать, что мы действительно цивилизованы. Что касается социального аспекта, то на Западе я отовсюду слышал множество жалоб; но и Восток должен очень многому научиться в обращении с женщиной.

Мы знаем, что уши воспринимают звук; они не созидают. Глаза созидательны. Нос улавливает запах; он не способен создавать. Губы и рот творят. Они притягиваются друг к другу. Когда уши слышат звук, глаза тотчас стремятся выяснить, что это и откуда звук доносится. Нос может рассказать нам о запахе чего-либо гораздо скорее и точнее, чем органы вкуса. Нос стремится сразу же вмешаться в то, чем занят рот. Он говорит: "Не жуй этого больше; я не хочу". Или же: "Отдай этому должное. Это мне нравится". Мы также замечаем, что, когда правая рука берет что-либо, левая стремится помочь ей; когда правая нога делает шаг, левая спешит догнать ее; когда мы сгибаем одну руку и прижимаем к груди, вторая хочет сплестись с нею. Одна нога стремится скреститься с другой. В Индии существует поверье, что скрещивать ноги во сне – дурная примета, и, хотя все знают об этом, трудно отказаться от этой привычки, потому что она естественна.

Часто человек предпочитает общаться со своей противоположностью, а не с тем, кто ближе ему по уровню. Когда встречаются двое, близкие по силе, они редко гармонируют. Изучавшие дыхание легко поймут это. Они знают, что есть более активное дыхание и менее активное, а если оба станут активными в равной степени, они вступят в конфликт. Великий певец и человек, делающий первые шаги в пении, легко найдут общий язык, так как между ними не может быть состязания. Один хочет, чтобы его слушали, а второй – нет. Но если встретятся два великих оперных певца, едва ли они смогут договориться; между ними возникнет соревнование.

Мудрый человек предпочтет иметь скорее глупого слугу, чем умного наполовину, обсуждающего его приказы. Вспомним историю о слуге, которого хозяин послал за доктором, а тот сперва пошел к гробовщику. Если мудрый человек не может быть среди мудрых, он скорее предпочтет общаться с глупцами, чем с мудрыми наполовину.

Я часто видел, как люди, обладающие лишь простой верой, вдохновлялись и просветлялись, тогда как интеллектуалы без конца рассуждали и не делали ни одного шага. Из-за этого ученые и мистики не могут достичь между собой гармонии. Ученые всегда говорят: "Ты знаешь что-то, но и я знаю что-то. Ты представляешь из себя что-то, но и я тоже".

Иногда случается, что с первого взгляда люди испытывают взаимную антипатию, но со временем их отношения превращаются в крепкую дружбу; это случается не так уж часто. Те, кому суждено сдружиться, обычно становятся друзьями с первого взгляда. Что касается предшествующего случая, то могло произойти так, что нечто сначала произвело отталкивающее впечатление, но через какое-то время, когда восприятие стало привычным, люди смогли воспринимать это с большей легкостью; затем они могут найти друг в друге нечто интересное и даже подружиться. Это подобно привыканию к яду.

Всегда будут существовать такие сообщества, такие группы, которые нам нравятся, и всегда будут те, что нам не нравятся; так же и мы будем желанными гостями в одних группах и нежелательными в других; ведь мы всегда предпочитаем наш собственный элемент. Здесь нечему удивляться и нечего хулить, ибо это просто действие закона притяжения. Но суфий приводит себя в гармонию со всем; он делает себя элементом всего. Он творит элемент, который активен внутри, и этот элемент – любовь. Мы читаем об этом в Библии, где сказано, что Бог есть любовь. Это единственный путь, ведущий к объединению человечества, ко всеобщему братству. Различия и разграничения внешни, однако человек от начала времен настолько привык замечать их, что не видит единства, находящегося за всем.

Многие полагают, что мир можно объединить с помощью строгого правления. Какая ошибка! Что происходит, когда мы пытаемся твердой рукой управлять жизнью нашей семьи? В ней никогда не будет единства. Лишь любовь может объединить мир.

Люди говорят: "Мы принадлежим к такой-то расе, мы выше, а вы – ниже; наша религия выше, а ваша – ниже; наша нация величественна, а ваша – нет". Причина первой мировой войны состоит в том, что все нации Европы достигли сходного уровня. Если одна из них производила хороший самолет или замечательную подводную лодку, другая делала еще более совершенную. Одна была сильна, но другая стремилась стать еще сильнее.

[Суфий]

ПАРЫ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

В религиозной терминологии часто используются пары противоположностей: Бог и дьявол, рай и ад, грех и добродетель. Человек приобретает первые знания, знакомясь с парами противоположностей, и не так-то просто в одно мгновенье подняться над уровнем, где он сможет понимать жизнь без них. С одной стороны, эта идея неверна, так как неправильно считать, что всемогущему Богу противостоит другая личность, противоположная сила, называемая дьяволом. Но, с другой стороны, Бог для верующего означает лишь добро и красоту; мысль, что Бог включает в себя все, в том числе плохое и злое, приведет его в смущение. Поклоняющийся человек, стремящийся как можно выше поднять идеал Бога поклонением и молитвой, будет сбит с толку, если показать ему, что все то, что он привык считать дурным и безобразным, тоже часть Бога.

Как бы то ни было, это представление принижает Бога, ограничивая Его и производя силу, если не равную Его силе, то, по крайней мере, противоположную Богу. Но какими бы средствами ни приходилось мудрецам руководить человечеством, – с помощью ли этого ограниченного представления о Боге, с противопоставляемой Ему другой силой – Сатаной, или учения о Боге всемогущем, – их мудрость всегда помогала им более совершенно понимать жизнь. Определенно, когда мы представляем силу для неправды или зла, мы изображаем ее как личность и, называя ее дьявольской, мы ограничиваем силу Единого, которого мы всегда называем Всемогущим. Однако это дает легче постигаемую и осязаемую картину, чтобы делать различие между Богом добра и князем зла. Не мы первые сравнили и противопоставили одно другому; нам не пришлось ничего изобретать, потому что сама жизнь сделала это для нас. И если мы не станем выбирать между двумя, если сразу пройдем туда, где царствует идея единства, мы потеряем что-то очень существенное в жизни. Только выбрав одно из двух, мы можем прийти к идее единства, которая возвысит нас над всем этим. Например, человек, который заявляет, что не желает смотреть на чужие проступки, и на все закрывает глаза, многого лишается. Но человек, который все видел и сумел над этим подняться, – такой человек заслужил право отвратить свой взгляд от того, что является злом.

Смысл нашей жизни на земле заключается в том, чтобы видеть все различия и особенности, но не давать им подавить себя, потому что такой путь привел бы нас вниз. Мы должны идти вверх, поднимаясь над различиями и в то же время познавая их. Представим человека, который мог бы сказать: "Я никогда ни секунды не думал о тех, кто делал мне добро, и ни секунды не тревожился по поводу зла, которое мне кто-либо причинил. Я имел эту единственную справедливую идею и всегда следовал ей". Такой человек может быть продвинут, может быть духовным и набожным, но многое в жизни прошло мимо него. А тот, кто принимал все добро, приходящее к нему, с глубокой благодарностью и чувствовал ее и в то же самое время причиненное ему зло чувствовал, но прощал, он тот, кто видел мир и кто пойдет за его пределы.

Небеса и ад, эти два места были изобретены для нашего понимания; первое – там, где человек возвышен, где он счастлив и вознагражден; второе – там, где он наказан. Это мы в силах понять. И все же где мы испытываем все несчастия, горечь и неудобства и где мы испытываем все удовольствие, счастье и радость? Где же еще, как не на этой вот земле, под этим самым солнцем! Нам рассказали об этих двух различных местах, потому что мы способны видеть их как два различных места; мудрецы на всех этапах развития человеческой цивилизации ничего другого не могли сделать, кроме как придать тонким и сложным идеям максимально приближенную к человеческому восприятию форму. Например, если бы кто-нибудь сказал, что мир мысли и мир действия различны, это было бы правдой; в то же время оба они принадлежат тому миру, где мы живем. Дело не в том, как мы об этом говорим, но и также, как мы на это смотрим.

В "Гайян" есть выражение: "Я бы согласился на рай или на ад, но только не на чистилище". Это метафизическое выражение, но в то же самое время в нем можно найти и философскую истину: жизнь означает боль или удовольствие, а то, что является отсутствием боли или удовольствия, – смерть. Эта идея выражена во всех писаниях. Рай и ад означают либо удовольствие, либо боль; то, что лишено боли и удовольствия, не может в обычном смысле этого слова называться жизнью.

Именно понимание всех вещей с разных точек зрения, даже если человек отказывается верить в них или верит в них слепо, озаряет человека.

Можно ли повернуть свой ум и свои жизненные обстоятельства от ада к раю и наоборот? Для этого надо видеть различие между ними и одновременно их тождество.

Так мы подходим к проблеме греха и добродетели. Можно утверждать, что добродетель и грех есть стандарты добра и зла, выработанные религиозными учителями и призванные сохранять порядок в мире, тогда как разрушение этого порядка ведет к упадку религии, сопровождающемуся войнами, голодом и бедствиями. Время от времени в мир являются посланники, поддерживающие этот порядок, и для каждой части земли назначаются духовные блюстители. Во все века люди считали, что какая-то особая вещь является грехом, а другая – добродетелью И всякий раз, когда мудрецы определяли, что есть что, они были правы, но судили они по-разному. Происходило это потому, что чем больше света проливается на эту тему, хотя и сохраняется способность смотреть на грех в свете греха, а на добродетель в свете добродетели, и тем чаще мы видим, что под покровом добродетели был грех, а под покровом греха – добродетель.

Поскольку разные расы, нации и религии имеют собственные стандарты добра и зла и представления о грехе и добродетели, оказывается трудно различить общий закон, управляющий этими противоположностями. Однако вопрос можно прояснить, если мы поймем закон вибраций. Предметы и живые существа кажутся разделенными на поверхности существования, но под поверхностью на каждом плане они все более сближаются, пока наконец на самом последнем и потаенном плане не сливаются в одно. Каждое нарушение покоя на поверхности малейшей части существования внутренне поражает целое. Поэтому каждая мысль, слово или действие, нарушающие мир, являются неправдой, злом и грехом, а те, что восстанавливают мир, – правдой, добром или добродетелью. Жизнь подобна куполу, ее природа также куполообразна. Беспокойство малейшей части жизни беспокоит все и возвращается как проклятие на того, кто это беспокойство причинил, а любой покой, производимый на поверхности, утешает целое и возвращается к своему источнику в виде покоя. Эта философия подчеркивает идею воздаяния за добрые дела и наказания за плохие, которое совершают высшие силы.

Когда люди привели к Христу грешницу, Учитель не мог сделать ничего другого, кроме как простить ее. Он не видел в согрешившем человеке того, что видели в нем другие. Различение между добром и злом – непосильная для обычного ума задача, однако парадокс состоит в том, что, чем невежественнее человек, тем охотнее он судит. Очень часто тот угол зрения, с которого мы смотрим на вещь, делает последнюю плохой или хорошей, так что, если бы мы могли взглянуть на нее с различных углов зрения, то вещь, которую мы называли неправильной, мы должны были бы назвать правильной. Ни один из людей, говорящих, будто судят по результатам, не может быть уверен в том, что в наказании не было награды, а в награде – наказания.

Это показывает нам, что жизнь является головоломкой двойственности. Идея противоположностей держит нас в иллюзии. Видя, что это является природой и характером жизни, суфий говорит, что не так-то важно различать противоположности, а вот то, что наиболее важно – это признавать, что за всем спрятан Единый. Естественно, когда он приходит к пониманию этого, суфий восходит по той лестнице, которая поднимает его к единству, к идее единства, приходящей из синтеза жизни и лицезрения Единого во всех вещах и всех существах. Можно считать, что мир и человечество всегда совершенствовались, или что они достигают пика развития и потом все начинается снова, или что мир движется по кругу, или иметь еще какие-нибудь воззрения; но все мудрецы, когда бы они ни рождались, всегда верили в одну и ту же вещь: что за всей жизнью есть единство, и их мудрость лежит в понимании этого единства. Когда человек прозревает дух единства и видит за всеми вещами единство, то меняются его точка зрения и его отношение к вещам. Больше он не говорит другу: "Я люблю тебя, потому что ты мой друг", – он говорит: "Я люблю тебя, потому что ты и есть я". Он говорит так, как сказал бы мистик: "Неважно, ты ли совершил ошибку или я совершил ошибку. Важно исправлять неправильное".

Кажется, что некоторые люди совершенно счастливы, совершая грех, но грех не может никого сделать по-настоящему счастливым. Если даже в нем и было короткое удовольствие, то потом оно аукнется, а эхо фальшивой ноты никогда не доставит удовольствия хорошему слуху. Если человек действительно счастлив в грехе, можно быть уверенным, что это была его подлинная добродетель, а значит, только для нас, и с нашей точки зрения, его действия кажутся грешными. Поэтому суфий следует своей дорогой и не судит остальных. Если между добром и злом, добродетелью и грехом существует лишь относительная разница, почему тогда должно быть наказание за грехи и награда за добродетели? Последствия добра сами по себе уже есть награда, а последствия зла – наказание, но из-за нашей ограниченной точки зрения мы приписываем эти последствия сторонней силе, божественному идеалу.

Несчастья и страдания человечества исходят не от добра, но добро исходит от жестокости и страдания. Если бы не было жестокости и страдания, не было бы зла, то мы бы никогда не узнали, что значит правда и добро. Именно представление о существовании двух полюсов наделяет нас способностью различать эти два качества. Познав лишь одно, мы бы назвали его добром или злом и оно осталось бы одним. Называя одно двумя разными именами, мы помогаем себе видеть различия между ними.

Возможно, кто-то заинтересуется, действительно ли души могут убить свою духовность дурными поступками и дурной жизнью и погибнуть? Нет, это не так. Злые дела лишь укрывают души облаками невежества, которые причиняют неудобства. Душа не предназначена для гибели.

Многие проклинают Бога за то, что он послал им несчастья, но несчастье – обязательная часть жизненного опыта. Кто-то озлится и скажет: "Это несправедливо", – или: "Это неправильно, разве мог справедливый и добрый Господь позволить произойти несправедливости?" Но наша точка зрения очень ограниченна, наше понимание хорошего и дурного, добра и зла – всего лишь наше собственное представление, не согласованное с замыслом Бога. Конечно, пока мы воспринимаем это так, это остается правдой для нас и тех, кто стоит на наших позициях; но, когда мы приходим к Богу, все измерения меняются, меняется и точка зрения.

Вот почему мудрецы всех эпох вместо того, чтобы судить действия Бога, так сказать, до поры до времени откладывали в сторону свое чувство справедливости; они старались научиться лишь одному – смирению перед волей Бога. Таким образом они достигали уровня, на котором могли воспринимать вещи с точки зрения Бога. Но когда они пытались изложить эту точку зрения миру, мир объявлял их безумными. Поэтому они называли себя муни, что значит "хранящие молчание".

Люди часто спрашивают, почему те, кто поступают неправедно и творят злые дела, добиваются успеха, тогда как другие, поступающие правильно, не добиваются успеха. Но это не правило. Правило состоит в том, что преуспевший на пути зла сможет добиваться успеха лишь на пути зла; поступив правильно, он потерпит поражение. А тот, кто преуспел на пути добра, будет всегда успешен, делая добро; он потерпит поражение, если попытается поступить плохо. Более того, для идущего вверх и добро и зло станут ступенями восхождения, а для идущего вниз и добро и зло станут ступенями нисхождения. Нет в мире человека, который мог бы сказать: "Я безошибочен", но это не значит, что он не предназначен достичь этой цели.

Большая жалость, если человек совершает праведные и добрые поступки только потому, что хочет развиваться или стать духовным. Что такое, в конце концов, добро? Это слишком малая цена за духовность. Человек, зависящий от своей доброты в достижении духовности, может прождать тысячу лет. Это то же самое, что собирать песчинки по одной, надеясь сложить из них гору, чтобы взойти на небеса. Если человек совершает добро не из любви к добру, если он поступает праведно не из любви к справедливости, не для собственного удовлетворения, то нет добродетели в делании добра. Быть духовным означает стать ничем; стать добрым означает стать чем-то. А быть чем-то подобно тому, как быть ничем, тогда как быть ничем все равно что быть всем. Притязания на духовность препятствуют естественному совершенству; самоотречение – возвращение в райский сад.

Не следует опасаться, что стремящийся к самоотверженности человек станет жертвой всех жизненных обстоятельств, – вовсе нет, ведь сила и мудрость коренятся в совершенстве. Отсутствие совершенства – это трагедия жизни. Человек, замкнутый на себе, – тяжкая ноша даже для земли. Земля легко несет горы на своей спине, но эгоистический человек намного тяжелее. А что в итоге? Даже собственная душа не в силах выносить его больше, вот почему так часто случаются самоубийства. Покончить с собой означает разорвать две вещи, которые соединены друг с другом. Это насильственное разделение того, что должно быть соединено. Это проект природы, который должен быть выполнен, а разделение целого на две части лишает его возможности выполнить план, задуманный природой. Но притязания нашего "я" стали настолько тяжелы для души, что та захотела избавиться от него. Это имел в виду Иисус Христос, говоря: "Блаженны нищие духом". Что обозначает выражение "нищие духом"? Оно подразумевает эго, от которого отреклись.

[Суфий]

НЕПРОТИВЛЕНИЕ ЗЛУ

Фраза из Библии: "Не противься злу" часто вызывает удивление и не всегда правильно истолковывается. Чтобы понять ее, сначала надо определить, что такое зло. Есть ли такие конкретные поступки или вещи, на которые можно указать как на зло? Без сомнения, люди неоднократно пытались сделать это, но ничто не может быть злом в соответствии с фиксированным принципом. Тогда что же это такое? Это нечто лишенное гармонии, чему не хватает любви и красоты, и, кроме того, это то, что не вмещается в нашу жизнь. То, что приходит в согласие с условиями, которые предоставляет жизнь, не может быть злом.

Зло можно уподобить огню. Природа огня заключается в разрушении всего, что лежит на пути, но хотя сила зла так же огромна, как и сила огня, зло все-таки слабо – так же, как слаб огонь. Как огонь не может долго продержаться, так и зло не долговечно. Как огонь уничтожает сам себя, так и зло становится своим собственным разрушителем. Почему сказано: "Не противься злу"? Потому что сопротивление дает жизнь злу; непротивление позволяет ему выгореть дотла. Зло видят в формах гнева, страсти, жадности, а также упрямства, гнева или предательства, но корень зла всегда один – эгоизм. В одном человеке зло возможно и проявлено на поверхности, а в другом – запрятано в глубинах сердца.

На Востоке есть поговорка: "Не произноси имя сатаны, а не то он выскочит из своей могилы". Неосмотрительные или бездумные люди очень часто впадают в ошибку, пробуждая спящего дьявола, потому что не знают музыки жизни. Чтобы научиться жить в мире, надо стать музыкантом жизни. Каждый человек в мире – это нота; человек, воспринимающий мир таким образом, получает в руки музыкальный инструмент. Весь мир становится оркестром, призванным сыграть симфонию.

Даже в мелочах можно заметить влияние того же закона. Часто самые тяжелые проблемы в жизни возникают не из-за трудностей, созданных другими, а из-за неспособности самого человека понимать человеческую натуру. Для того, кто понял человеческую натуру, становится ясно, что первый и последний урок, который надо усвоить в жизни, – это не сопротивляться злу. Ведь сопротивление становится топливом для огня. Говоря другому: "Не делай этого", или спрашивая его: "Почему ты делаешь это?", коря его: "Ты должен делать так-то и так-то", мы делаем зло только сильнее, лишь крепче привязываем человека к ошибке.

Каждый в этом мире может быть кем-то вроде учителя, но не учителем в подлинном смысле, потому что настоящий учитель это тот, кто всегда учит сам себя; и чем больше он учит себя, тем яснее осознает, что в мире надо еще стольким вещам выучиться, что всей жизни не хватит на это. Чем больше человек учится, тем меньше зла он видит в других. Это не значит, что в других зла больше или меньше, – это значит, что такой человек осознает: враг, которого он привык видеть в других, в действительности находится в нем самом. Худший враг, с которым доводилось сталкиваться в жизни, обнаруживается в собственном сердце. Это вызывает чувство унижения, но это и правдивый урок: ищи в себе тот элемент, которому ты сопротивляешься в другом человеке.

Жизнь – это место, где необходимо двигаться нежно. В мыслях, речи или действиях надо держать под контролем ритм; во всем, что делаешь, необходимо соблюдать закон гармонии. Даже если идешь босиком по колючкам, не избежишь обвинений: колючки обвинят тебя в том, что ты топчешься по ним. Если жизнь в мире – такая тонкая вещь, может ли кто-нибудь сказать, что обрел достаточную мудрость? И может ли кто-нибудь надеяться прожить в мире, не задумываясь над этой проблемой?

Меня однажды спросили, каким образом глава корпорации или учреждения может следовать правилу непротивления злу. Я ответил, что видел возглавляющих заводы людей, которые завоевали сердце каждого работающего там, тогда как там были и другие руководители, которых все ненавидели. Возможно, последние приносили больше прибыли, чем первые, хотя в конечном итоге все равно обнаружилось бы, что доходы первых были более надежны и постоянны. Пути мудрости и нежности нельзя описать в форме четких правил, которым люди должны следовать. Кисть не сможет занять место ножа, и поэтому каждый из нас должен использовать любой метод в соответствии с обстоятельствами. Однако за всем должна стоять мысль о непротивлении злу.

Проблема зла велика. Многие не желают даже слышать о ней, хотя сталкиваются с ней каждую минуту жизни, а оставив проблему нерешенной, горю не помочь. Любой готов судить, замечать или наблюдать зло в другом, не задумываясь о том, что подчас поверхность вещи отличается от ее глубины. Хотя, возможно, то, что кажется злом, таит добро в глубине, а то, что кажется добром, содержит искры зла. И по какому стандарту мы можем узнать зло и добро, и кто может судить о добре и зле в другом человеке? Если о чем и можно судить, так только о собственном добре и зле. Никто кроме Бога не имеет власти судить другого. Чувство справедливости дано человеку только для того, чтобы он мог судить свои собственные поступки; именно для этой цели ему и было дано это чувство.

Если мы посмотрим на жизнь, то увидим, что она есть не что иное, как борьба – индивидуальная и коллективная. Похоже, что если в жизни и есть что-нибудь другое кроме борьбы, то это лишь способность дарить и получать доброту и любовь и совершать бескорыстные поступки. Как бы ни был человек опытен в разных вопросах жизни, его опыт достигает только определенной точки и он не может пойти дальше. А что ему действительно требуется, так это понимание жизни, понимание закона, который работает за всем этим. Только это знание способно уменьшить непрерывную борьбу человека, потому что заставит его меньше сопротивляться. Оно сделает его более терпимым к естественному состоянию людей. Как только человек понимает, что не должен требовать от другого невозможного, он становится терпимым.

Трудность заключается в том, что любой из нас требует от другого больше понимания, разумности, доброты и любви, чем от себя самого. Человек хочет от другого большей справедливости и чистоты, чем сам готов дать; и его стандарты могут быть такими высокими, что другой человек оказывается не в состоянии дотянуться до них, отчего чувствует себя разочарованным. Вот что обычно случается: человек, столкнувшийся с несправедливостью, хранит молчание, он сопротивляется, и таким образом жизненная борьба продолжается. Человек не должен ожидать, что сливовое дерево принесет розы или розовый куст произведет жасмин. Все люди – как растения, но не одинаковые. Мы можем любить розы, но не каждое растение приносит розы; если нам нужны розы, давайте искать их лишь на том растении, на котором они растут; если же то, что мы нашли, не окажется розовым кустом, мы не должны разочаровываться. Таким образом мы исправим наш самообман.

Когда люди говорят, что кто-то плох, в действительности это означает, что поверхность стала плохой. Глубина не может быть плохой, каким бы скверным ни казался человек. Ведь жизнь как таковая есть добро, и человек, состоящий из одного только зла, просто не мог бы жить. Сам факт того, что он жив, доказывает, что в нем есть проблески доброты. Кроме того, многообразие типов людей так же бесконечно, как и многообразие вещей: некоторые кажутся внешне жесткими, являясь нежными в душе; некоторые по видимости мягки, а внутри жестки; одни очень добры в глубине, но злы на поверхности; другие злы на поверхности, но добры в глубине. Чем больше разнообразия в мире, тем более разнообразны души.

Какое воспитание, какая точка зрения, какое отношение к жизни являются наилучшими и дают наибольшее счастье? Это такая позиция, при которой не замечаешь зло, вместо того чтобы оказывать ему сопротивление. Есть три способа прожить жизнь, и каждый можно сравнить с борьбой пловца в море, чьи волны все время падают и поднимаются. Один будет бороться, покуда позволит его жизнь; но подъем и падение волн в море будет продолжаться и продолжаться, и в конце концов он утонет. Так же и с человеком. Он борется, опьяненный борьбой, продолжая до тех пор, пока не иссякнет энергия. В этой борьбе он может казаться сильным, может представляться побеждающим других, может казаться имеющим больше вещей, чем другие, но каков будет итог? В конце он утонет. Но есть другой человек, знающий, как плавно двигаться в воде, он понимает ритм движения рук и ног; он плывет в согласии со взлетом и падением волны. Он не борется. Такой человек может надеяться доплыть до порта, если тот близко. Если его идеал не слишком отдален, тогда он выполнит это. Третий же человек – это тот, кто ходит по волнам. Именно в этом смысл хождения Христа по воде.

Жизнь подобна непрерывному движению волн. Тот, кто позволяет ей тревожить себя, будет раздражаться и беспокоиться все больше с каждым днем; тот, кто не обращает на нее внимания, всегда будет спокоен и безмятежен. Тот, кто видит все и все-таки возвышается над этим, идет по волнам. Никто не в состоянии в одно мгновение достичь высшей мудрости, высшего понимания жизни; весь век человеческий может оказаться слишком коротким для этого. И все же нужна надежда, потому что тот, кто надеется и видит возможности, восходит на вершину, тогда как утративший надежду не имеет ног, чтобы взойти на гору мудрости, вершина которой и есть желанная цель.

[Суфий]

ОСУЖДЕНИЕ

Человек, как правило, всегда готов без всякой сдержанности судить других и мгновенно высказывать свое мнение. Он никогда не остановится и не подумает, достиг ли он сам того же уровня, что и тот, кого он судит, имеет ли он какое-либо право судить его. Иисус Христос сказал об осуждении, что только тот, кто сам без греха, пусть бросит первый камень; этим он преподал великий урок.

Для суфия, который видит в каждой форме божественную форму и в каждом сердце – божественную святыню, невозможно судить кого бы то ни было, независимо от его положения, поступков и обстоятельств, потому что все это вместе против его веры; в этом направлении суфий развивает философию, к которой пришел сначала путем размышлений.

Воздержание от осуждения других это, в принципе, вопрос самоконтроля, вежливости, доброты, симпатии и снисходительности; вопрос почтительного отношения к Богу, Творцу всех живых существ, и осознания того, что все они – плохие и хорошие – являются Его детьми. Если чей-нибудь ребенок окажется неказист на вид, разве вежливо будет сказать при родителях: "Этот ребенок некрасив"?

Бог – Отец и Мать всех существ – всегда здесь, знающий и понимающий, что происходит в сердце каждого человека. Он видит все наши ошибки и заслуги еще до того, как мы их совершаем, и когда мы с такой готовностью судим кого-то, то делаем это на глазах Художника, создавшего все, а не за Его спиной; это происходит в Его присутствии. Если мы осознали это, нетрудно будет почувствовать личность Бога везде.

Приходит время, когда после постоянной практики не-осуждения мы начинаем видеть причины, что стоят за каждым проступком любого из тех, кого встречаем. Тогда мы становимся более терпимыми и более прощающими. Когда больной пристает к нам со вздохами и жалобами, то это сперва раздражает нас. Мы говорим, что это плохо, докучно, что такое поведение свидетельствует о его плохом характере. Но понимание причин, стоящих за этим, что это не его плохая природа, а его болезнь, делает нас более терпимыми; если же мы не видим причин, то мы не только жестоки с этим человеком, но и слепы к свету Бога, слепы к прощению – к этой драгоценной сущности Бога, которую можно найти в сердце человека.

Различие, что существует между справедливостью Бога и человеческим понятием справедливости, можно пояснить на следующем примере. Когда дети дерутся из-за игрушки, у каждого есть на то своя причина. Один находит эту игрушку самой желанной, так почему бы ему не завладеть ею? Другой говорит, что игрушку подарили ему, так почему бы ему не взять ее? Оба приводят свои доводы и оба правы. Но отец рассуждает по-другому; отец знает характер каждого ребенка и понимает, что он хотел бы воспитать в каждом из двух детей. Вот почему он дает детям игрушки, чтобы привнести нечто в их природу. Ребенок не знает этого, и если он уже не совсем младенец, обвинит отца в пренебрежении его желаниями. Он не понимает справедливости отца; ему надо дорасти до определенного уровня, чтобы понять ее. Так же дело обстоит и со справедливостью Бога и человека. Человеческая справедливость ограничена преобладающими идеями желаемого и нежелательного и его знаниями, которые не идут ни в какое сравнение со знанием Бога.

Единственный способ уловить отблеск божественной справедливости – постоянно верить в правосудие Бога, невзирая на все доказательства, будто бы опровергающие Его справедливость. Руководствуясь последними, можно прийти к выводу, что никакой справедливости нет вовсе, что все происходит механически. Представления о карме и о циклах перерождений могут показаться удовлетворительными, однако в действительности они тоже имеют источником Бога, стоящего за всем. Бог не был бы всемогущим, если бы каждое живое существо обладало могуществом, достаточным для выработки своей индивидуальной кармы. И если бы даже все работало механически, все равно должен быть инженер – и может ли он быть подвержен действию своей машины? Если Бог ограничен, то он больше не может быть Богом. Бог совершен в Своей справедливости, Своей мудрости, Своей власти. Однако, обсуждая причины всех тех событий, которые не кажутся нам справедливыми, мы приходим к другому вопросу: может ли композитор дать полное объяснение каждой ноты своего сочинения? Нет. Он может лишь сказать: "Нечто подобное потоку прошло через мое сердце. Я пытался придерживаться правил композиции, но не ломал голову над каждой нотой. Я заботился только о впечатлении от целого".

Есть закон, но есть еще и любовь; закон – это привычка, а любовь – само бытие; закон был создан, а любовь не была создана, она существовала всегда. Поэтому любовь выше закона, так же, как Бог выше закона, так и любовь над законом. Поэтому если мы все-таки отыщем ответ на вечный вопрос, почему это так, то не через изучение закона. Изучение закона способно только разжечь аппетит; оно никогда не даст удовлетворения. Единственный способ обрести удовлетворение и покой – нырнуть в океан любви, и тогда станет очевидно, что в мире нет ничего несправедливого; никогда больше мы ничего не назовем несправедливым. Этого уровня достигают мудрецы. Они называют его зенитом мудрости.

Есть выражение, что Бог чаще прощает, чем осуждает, но откуда мы можем знать, что Бог прощает? Прежде всего, справедливость была рождена, а любовь никогда не была рождена; она всегда была и всегда будет. Справедливость родилась из определенного человеческого качества – честности; по мере своего развития справедливость начинает искать равномерности, а все, что не равно, ее не устраивает. Для развития этого чувства мы нуждаемся во вдохновляющем воздействии всего, что существовало прежде; справедливость есть результат усвоения всего, что мы видели. Не такова любовь – она спонтанна и существует всегда. В Библии сказано, что Бог есть любовь; поэтому если справедливость – это природа Бога, то любовь – сама Его суть. Он прощает, потому что Он и есть само прощение. Он судит, потому что это в Его природе – судить.

Справедливость проистекает из разумности Бога, а проявления Его разумности в этом мире иллюзий ограничены. Когда мы судим об ограниченных вещах, наш разум тоже становится ограниченным; мы так же ограниченны, как и вещи у нас перед глазами. Чем величественнее объект, тем величественнее становится наше видение.

Нам по силам лишь один подлинно справедливый поступок – сказать: "Я не должен этого делать". Если же мы скажем это другому, мы, возможно, совершим большую ошибку. Мистик развивает свой ум в этом направлении, очищая его посредством чистых мыслей, чувств и действий, свободных от чувства разделенности, и всегда думая в этом направлении. Какой бы ни была разница в принципах правильного и неправильного, показываемая нам другими религиями, на свете нет двух человек, отличающихся в этом естественном принципе: каждая душа взыскует красоты, и любая добродетель, праведность, любое доброе деяние есть не что иное, как проблеск красоты.

Когда однажды суфий сделает эту мораль своей собственной, ему больше не нужно будет следовать определенному верованию или вероисповеданию, ограничивая себя каким-то одним путем. Он может следовать по пути индуизма, по пути ислама или по пути любой другой церкви или веры, ни на миг не сходя с того царственного пути, где вся вселенная есть не что иное, как имманентная красота. Мы рождаемся со стремлением наслаждаться ею в любой форме, и не следует ослеплять себя зависимостью от одной определенной линии красоты.

Прощение никогда не судит; это просто чувство любви, и поэтому если один человек простил другого, то независимо от проступка оба чувствуют счастье и радость. Справедливость не дарит такой радости. Тот, кто слишком часто судит, несчастлив сам и делает того, кого он судит, тоже несчастным. Тот, кто прощает, счастлив; в его сердце нет недовольства; он делает свое сердце чистым и свободным. Величайший атрибут Бога – прощение.

Человек склонен обвинять Бога в том, что многое сделано неправильно; часто только из уважения или почтения человек молчит, но если бы он чувствовал себя свободно, то высказал бы тысячи обвинений. Никого не судят так часто и не обвиняют в стольких грехах, как Бога. Причина этого в том, что судит-то наше ограниченное "я", хотя оно совершенно неспособно к пониманию.

[Суфий]

ПРИВИЛЕГИЯ БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ

Человечество настолько поглощено житейскими радостями и печалями, что даже не задумывается, какая это привилегия – быть человеком. Жизнь в мире, без сомнения, дает больше боли, чем удовольствия; а то, что считается удовольствием, стоит так дорого, что, будучи взвешено с болью, которую пришлось за него заплатить, оно тоже превращается в боль, и пока человек поглощен мирской жизнью, он не видит в ней ничего кроме боли и повода для жалоб. Поэтому пока его кругозор не изменится, он не сможет понять привилегию быть человеком.

Однако, каким бы несчастным он не был в жизни, если спросить человека, кем бы он предпочел быть – скалой или человеком, он ответит, что лучше страдать и быть человеком, чем быть скалой. Какими бы ни были обстоятельства его жизни, если спросить человека, кем бы он предпочел быть – деревом или человеком, он выберет второе. И хотя жизнь животных и птиц в вольном лесу свободна от забот и хлопот, но, если спросить человека – предпочел бы он быть одним из них и жить в лесу, он, конечно, предпочтет остаться человеком. Это доказывает, что, когда человеческая жизнь сравнивается со всеми другими аспектами жизни, ее привилегии и достоинства становятся очевидными; но, если ее не сравнивают с другими формами жизни, человек испытывает одну лишь досаду и его глаза на привилегию быть человеком.

Кроме того, человек – самый большой эгоист и интересуется лишь тем, что касается его собственной жизни; не зная трудностей в жизни других, он чувствует бремя своей жизни большим, чем бремя всего мира. Если бы только человек в своем несчастье смог осознать, что есть и другие страдающие, быть может, даже больше его самого; если бы он понял среди своих проблем, что есть и другие, чьи трудности, быть может, еще значительнее его собственных! Самосожаление – худшее из несчастий. Оно переполняет человека, и он не видит ничего кроме своих проблем и болей; и тогда ему кажется, что он самый несчастный, несчастнее всех в мире.

Подчас мы находим удовлетворение в самосожалении. Причина этого лежит в присущем нам от природы стремлении искать удовлетворения в любви, но, когда мы прикованы мыслями лишь к себе, мы начинаем любить самих себя, и тогда самосожаление растет, поскольку мы чувствуем свою ограниченность. Но любовь к себе всегда заканчивается неудовлетворенностью, потому что "я" не было создано для того, чтобы быть любимым; оно было создано, чтобы любить. Первое условие любви – забыть о себе. Нельзя любить кого-то другого и себя одновременно, и, если человек говорит: "Ты дай мне то, а я в ответ дам тебе это", – это странная любовь, больше похожая на торговлю.

Эго человека – ложное эго, Эго Бога – истинное Эго. Но что такое эго? Эго есть часть линии: один ее конец – это Эго Бога, а другой – эго человека, причем последнее ложно из-за того, что человек окутал его иллюзиями, называя это своим "я". Поэтому, как только это эго оказывается разрушено любовью, мудростью или медитацией, рассеиваются окутывающие его облака и подлинное Эго – Эго Бога – проявляет себя.

Сзади так описал один эпизод своей жизни: "Однажды, не имея туфель, я вынужден был идти босиком по горячему песку и я думал – какой я несчастный; но тут я встретил увечного, которому каждый шаг давался с трудом. Я низко поклонился небесам и вознес благодарность за то, что был настолько счастливее его, не имевшего даже ног, чтобы ходить на них". Это показывает нам, что не обстоятельства жизни, а отношение человека к ним делают его счастливым или несчастным, и это отношение может быть таким разным, что один будет чувствовать себя несчастным и во дворце, а второй – счастливым и в скромной хижине.

Различия происходят лишь от того, какой ширины горизонт доступен глазу человека. Кто-то замечает обстоятельства только собственной жизни, а кто-то смотрит и на жизнь многих других людей, – это и есть разные горизонты.

Помимо того, на человека оказывают влияние внутренние импульсы. Если внутри постоянно копится недовольство и неудовлетворенность жизнью, это начинает воздействовать на дела человека. Например, если кто-то впечатлился болезнью, он никогда не сможет быть исцелен врачом или лекарством. Некто, впечатлившись бедностью, уже не сумеет поправить свои дела. Если человек уверен, что все против него, все плохо с ним обращаются и дурно о нем думают, то он и будет встречать такое отношение везде, куда бы ни пришел. В мире, в бизнесе, в профессиональной деятельности много людей, которые, отправляясь на работу, прежде всего думают о том, что, возможно, их постигнет неудача. Наставники человечества во все времена учили человека верить: верить в удачу, верить в любовь, верить в доброту и верить в Бога. Эта вера не сможет развиться, пока человек замкнут на себе, и очевидно, что сначала ему следует научиться доверять другим. Если он никому не верит, ему тяжело придется в жизни. Если он сомневается, если подозревает каждого встречного, то не может доверять ближним, даже самым ближайшим родственникам; со временем его недоверие достигнет такого уровня, что он перестанет доверять самому себе.

Доверие человека, который верит другим, но не верит себе, бесполезно. Но тот, кто верит другому потому, что верит сам себе, имеет истинное доверие; благодаря вере в себя он способен сделать свою жизнь счастливой в любых обстоятельствах.

В Индии рассказывают историю о человеке, который, услышав о дереве исполнения желаний, отправился искать его. Он прошел через леса и горы, и наконец придя в какое-то место, лег там под деревом и заснул, не зная, что это и есть чудесное дерево. Засыпая, он устало подумал: "Вот бы здесь была мягкая постель, красивый дом и сад с фонтаном, а слуги вокруг ждали бы моих приказаний!" С этой мыслью он уснул, а когда открыл глаза, то увидел, что лежит на мягкой постели в красивом доме с садом и фонтаном, а вокруг стоят слуги и ждут его приказаний. Он был изумлен, потому что вспомнил, что мечтал об этом перед сном. Продолжив путь, глубоко размышляя о своем переживании, этот человек осознал, что действительно спал под деревом, которое он искал, и что это чудо было исполнено этим деревом.

Толкование этой легенды само по себе является философией. Сам человек и есть дерево исполнения своих желаний, и корни дерева растут из сердца человека. Ветви и побеги с их цветами и плодами, животные с их силой и ловкостью, птицы с их крыльями не могут подняться так высоко, как человек; поэтому он и называется человеком – на санскрите это слово имеет тот же корень, что и слово "ум".

Деревья в лесу, погруженные в покой и молчание, ждут того благословения и той свободы, что есть у человека; горы и вся природа, кажется, ждут этого раскрытия, привилегии быть человеком. Вот почему предание гласит, что человек создан по образу Божию. Поэтому можно сказать, что наиболее подходящий инструмент для работы Бога – это человек; но с мистической точки зрения можно также сказать, что Творец берет сердце человека, через которое Он испытывает все сотворенное. Это показывает нам, что нет на земле существа, более способного к счастью, удовлетворению, радости и миру, чем человек. Очень жаль, если человек не сознает привилегии быть человеком, потому что каждый миг жизни, проведенный им в этой ошибке бессознательности, потерян для него – и это огромная потеря.

Величайшая привилегия человека – быть подходящим для Бога инструментом, и, пока он не поймет этого, он не осознает своего настоящего предназначения. Вся трагедия человеческой жизни происходит из-за пренебрежения этим фактом. С того момента, как человек осознаёт это, он начинает жить подлинной жизнью, жизнью гармонии между Богом и человеком. Когда Иисус Христос говорил: "Ищите же прежде царства Божия и правды Его, и это все приложится вам", – эти слова были ответом на зов человечества. Одни взывали: "У меня нет богатства"; другие: "У меня нет отдыха", или: "Моя жизненная ситуация тяжела", или: "Мои друзья доставляют мне неудобства", или: "Я хочу занять более высокое положение". И ответом на все просьбы были эти слова Христа.

Кто-то спросит, как можно понять эту мудрость с практической, научной точки зрения. Ответ состоит в том, что внешние вещи не имеют непосредственной связи с нами и поэтому часто оказываются для нас недоступны. Иногда нам удается исполнить свое желание, хотя часто – нет; однако в поисках царства небесного мы ищем центр всего, и внутри и снаружи, потому что все, что на небе и на земле, непосредственно связано с центром. Таким образом, из центра мы можем дотянуться до всего на земле и на небесах; но если то, что мы ищем, находится не в центре, то это можно отнять у нас.

В Коране написано, что Бог есть свет небес и земли. Кроме стремления достичь чего-либо земного у нас есть и более глубинное желание, работающее неосознанно в каждое мгновение жизни, – войти в соприкосновение с бесконечным. Когда художник пишет картину или когда музыкант поет или играет, то, если они при этом думают: "Это моя живопись" или: "Это мое исполнение, моя музыка", – они вполне могут получить определенное удовлетворение, но оно будет, подобно капле в океане. Однако, если они соединят свою живопись или свою музыку с сознанием Бога, если они будут думать: "Это Твоя живопись, а не моя" или: "Это Твоя музыка, а не моя", – то они соединятся с центром и их жизнь станет жизнью Бога.

Если только принять это отношение, то в жизни появится много такого, что можно назвать добром, что приносит много удовлетворения и много восторга; это может сделать человека довольным и дать ему счастливую жизнь. Бог – это художник всего этого прекрасного творения, и, если мы не соединим себя с художником, мы не сумеем восхищаться живописью. Если идешь в дом друга, которого любишь и которым восхищаешься, то любая мелочь кажется тебе необычайно приятной; а если идешь в дом врага, то от всего приходишь в раздражение. Наше поклонение, наша любовь, наша дружба с Богом могут весь сотворенный мир превратить в источник счастья. В доме дорогого друга даже кусок хлеба или стакан молока кажутся лучшими лакомствами; в доме недруга даже самые изысканные блюда безвкусны. И как только человек начинает осознавать, что в доме Отца, в этом мире, есть множество религий, рас и наций и все же они находятся в доме Бога, тогда, какой бы скромной или сложной ни была наша ситуация в жизни, она рано или поздно должна становиться счастливее и лучше; потому что мы чувствуем, что все мы находимся в гостях у Того, Кого мы любим и Кем восхищаемся, и все, с чем мы встречаемся, мы принимаем с любовью и благодарностью, потому что это исходит от Того, Кого мы любим.

При всех своих притязаниях на цивилизованность и прогресс кажется, что человек впал в величайшую ошибку. Веками мир не был в такой ситуации, как ныне, когда одна нация ненавидит другую и с презрением смотрит на третью. Как можно назвать это? Это прогресс или упадок? Или даже нечто худшее? И разве не настало время, когда мыслящие души должны пробудиться от сна и посвятить себя человечеству, творя для него всеми силами добрые дела, стремясь улучшить условия жизни в мире, вместо того чтобы думать о своем собственном интересе?

[Суфий]

НАША БОЖЕСТВЕННАЯ ЧАСТЬ И НАША ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЧАСТЬ

Не только в наши дни, но и в прошедшие эпохи человек осознавал прежде всего свое собственное ограниченное существование, облеченное в материю, которое он называл "я". Это не было его ошибкой; она происходила потому, что религии интерпретировались с намерением доминировать над людьми, удерживая их в повиновении тем, кто понимал значение религии. Священники позволяли людям понять лишь очень немногое, а все прочее оставляли при себе. Они говорили: "Вы заурядные существа. Бог слишком велик, чтобы вы могли понять его. Мы можем общаться с Ним, можем понимать Его, а вы знайте свое место".

Всю жизнь Будда боролся против такого положения вещей. Когда кто-либо говорил с ним о духе, о Боге или демонстрировал святость, духовную жизнь, он говорил: "Я не верю в это". Но это тоже была крайность, потому что она приводила людей к другой ошибке, и они утверждали, что нет ни Бога, ни духа.

Еще одной причиной разделения было исконное стремление тех людей, что имели сходный образ мыслей, сходную веру или систему воззрений, к объединению в группу или сообщество, для того чтобы поддерживать убеждения друг друга. Таким образом они обособлялись от остального человечества.

Мистик никогда не верит слепо. В действительности он вообще не верит, – он испытывает. Он познает, что он сам и есть все Сущее. В стихотворении одного индийского поэта говорится:

За человеческим лицом спрятан Бог,

Я не знал.

Я закрыл вуалью глаза и отделился от истины,

Я не знал.

Это прекрасная строфа, она имеет глубокое значение.

В каждом из нас есть божественная часть и человеческая часть. Человек состоит из двух начал – духа и плоти. Дух – это более тонкая часть, а плоть – более плотная часть; более тонкая часть, дух, превратилась в более плотную часть. Одна часть, как мы уже видели, есть внешнее, ограниченное "я", а другая – неограниченная сущность.

Внешняя оболочка человека состоит из пяти элементов, но в действительности человек представляет из себя нечто гораздо большее и простирается гораздо дальше, чем принято верить. Например, когда некто стоит перед слушателями, он кажется одного размера; но, когда он говорит, он так же огромен, как пространство, в котором слышен его голос. Друг или возлюбленная могут быть за тысячу миль и все же ощущать нашу привязанность и преданность им. Чувство рождается здесь, но проявляется где-то далеко; из этого видно, что в наших чувствах мы становимся еще шире.

Дыхание простирается еще дальше. С помощью дыхания мы можем посылать наши мысли, куда только захотим, а также оказываемся способны узнавать мысли и состояние другого существа. Мысль того, кто мечтает достичь чего-то, летит вперед, чтобы все подготовить. Человека можно сравнить с телескопом: с одного конца – человеческая часть, его ограниченное существование; с другого – божественная часть, безграничное Существо. С одной стороны человек так мал; с другой он становится таким же бесконечным, как все Сущее.

Если каждый из нас настолько велик, насколько велико все Сущее, то мы можем спросить о том, как же хватает места для всех нас. Или есть несколько Всесущих? Нет. Просто из-за нашего невежества мы видим множественность и формулируем различия, говоря: "Это я, это ты, это друг, а это враг, мне нравится это, а это мне не нравится". Но в потустороннем мире все связано; там мы все становимся одним.

У человека есть два естества: фариштаги, или ангельское, и хайванат, животное. Хайванат включает в себя человеческое тело и ту часть его природы, которой требуются еда и питье, сон и утоление всех страстей. Злоба и ревность человека имеют животное происхождение, так же, как и его страх перед тем, кто сильнее его, и зависть к тому, кто лучше его. Во всем этом человек подобен животному.

Фариштаги – это та часть человеческой природы, которая возвращается к своему источнику. Это не человеческий разум; у животных тоже есть разумность, но животное не может спросить: "Откуда я пришло? С какой целью я здесь?" Когда человек узнает это, узнает о своем источнике, он становится божественным существом. Своей ангельской природе человек обязан добротой, любовью, симпатией и желанием познавать. В стихах великого индийского поэта говорится: "Мы сотворили человека для чувства; если не так, то в небесах довольно ангелов, чтобы петь нам хвалу".

В своем поклонении человек, думая, что славит Бога, на самом деле умаляет его. Мы берем часть и называем ее "я". Мы присваиваем себе эту часть и таким образом отнимаем ее у Бога. Помню, мой муршид с глубоким вздохом говорил, столкнувшись с какой-либо трудностью: "Бандаги бешереги", что означает: "Придя сюда, Он стал беспомощным".

Что связывает Аллаха и бандеха, Бога и человека, и что за связь между человеком и Богом? То, что мы зовем "я", создано из впечатлений внешнего мира – мира иллюзий, обрушившегося на душу. Младенец никогда не скажет "я". Если он держит что-нибудь в руке, а кто-то заберет это у него, дитя не огорчится. Оно не различает старых и молодых. Кто бы ни находился рядом, друг или враг, для младенца они все равны. Интеллект, опознающий веши по их различиям, обманывает душу.

Нетрудно увидеть: то, что мы зовем "я", не является подлинной природой нашей души, потому что мы никогда не бываем по-настоящему счастливы. Что бы мы ни делали, чем бы ни владели, какой бы властью ни обладали, мы никогда не можем быть счастливы. Мы говорим, что то или это делает нас несчастными, но истинная причина – в отдалении; душа несчастлива в своей изоляции.

Человек видит, что его костюм поношен и беден, и говорит: "Я беден". Он видит, что его костюм богат, и говорит: "Я богат". Хотя богат ведь не он, а его костюм. Душа признает как "я" все, что находится перед ней. Но что такое "я"? Костюм не есть "я", потому что, когда костюм снят, "я" остается. Можно ничего не испытывать посредством органов чувств, а сознание будет присутствовать.

Суфий через пассивность чувств посредством поз и практик производит покой; затем, повторяя имя Бога, он соединяет свое сознание с целым Сознанием в Боге. Древнегреческие философы понимали этот процесс, последователи веданты тоже знали его. Суфий испытывает преклонение, благоговение перед Богом; он преклоняет колена и простирается ниц пред Ним. Он дает Богу прекрасное имя Возлюбленного. Он понимает, что, говоря: "Это тоже есть Бог", – он славит Бога. Он не умаляет его. Со всем смирением, со всей преданностью осознает он свое единство с высшим Сущим.

Трудно отделить Бога от человека; в действительности такого разделения не существует. Деяния Бога и деяния человека те же самые, с той только разницей, что поступки Бога совершенны, а человека – несовершенны. Здесь, на земле, мы зависим от многих вещей. Во-первых, нам надо есть. Если бы не нужда в пище, человек мог бы и не работать; он бы мог сидеть с друзьями и думать о Боге или о чем-то еще. Кроме того, нам необходимо спать. Есть еще множество других потребностей.

В стихотворении Захира говорится: "Ищущие потеряли себя, прежде чем нашли Тебя". А великий поэт Амир сказал: "Не говори, что человек есть Бог, потому что он не Бог. Но не говори также, что человек отделен от Бога, потому что он не отделен от Него".

Нетрудно овладеть оккультной или физической силами; нетрудно быть добродетельным и вести чистую жизнь. Но быть милосердным, быть сострадательным, быть человечным – трудно. Бога зовут многими именами: Великий, Всемогущий, Господь, – но чаще всего Его называют Милосердным и Сострадательным. В этих качествах мы всегда несовершенны и вряд ли когда-либо будем совершенными. Уединитесь вечером в своей комнате и раскайтесь во всем, что сделали плохого, во всех тех тысячах дурных мыслей, что имели по отношению к друзьям и врагам. Персидский поэт сказал: "Вся тайна двух миров заключена в двух словах: будь нежен с друзьями, будь вежлив с врагами".

Если мы это поняли, тогда этот мир для нас – ничто; а если мы узнали, что все в мире преходяще, то почему бы не позволить другим наслаждаться, когда мы смотрим на них? Почему бы не позволить другим носить красивую одежду, когда мы смотрим на нее? Почему бы не позволить другим съесть хороший обед, охраняя их или стоя на кухне, готовя еду? Почему бы нам не позволить другим сидеть в карете, а самим тянуть ее, вместо того чтобы сидеть в ней и заставлять других тащить ее? Вести благородную, достойную жизнь означает быть милосердным и сострадательным. Но каждый человек норовит отнять лучшее у другого; это стремление проявляется даже в дружбе. Каждый гонится за удовольствиями для себя и оставляет худшее другому; но тот, кто ищет Бога, должен выбрать противоположный путь, даже если для этого придется идти против всего остального мира.

Есть три направления. Первое – самоотречение, путь святых и мудрецов, требующий следования идеалу и приятия всех тревог, испытаний и страданий, которые могут выпасть на долю идущего. Второе – эгоизм, идти этой дорогой означает быть более эгоистичным, чем весь остальной мир. Третье – самый величественный и самый трудный путь – нести полную меру ответственности и забот, иметь друзей и все остальное и быть насколько возможно бескорыстным, добрым, но в то же время достаточно эгоистичным, чтобы не позволить раздавить себя.

Когда человек вертится по кругу, он в первый раз движется медленно, во второй раз – уже быстрее, в четвертый – еще быстрее, а на пятый, шестой, седьмой или, может быть, девятый раз он упадет. В первый раз он испытывает радость от верчения, во второй, третий и четвертый раз его радость становится все больше и больше, пока наконец он не оказывается опьянен радостью, после чего падает, пережив радость полностью. Это происходит и со вселенной, день за днем, с момента творения и до наших дней. В каждом занятии можно дойти до опьянения. Что бы мы ни делали, мы хотим этого все больше и больше. Патриот становится все более патриотичным. Певец поет песню за песней, пока не потеряет голос. Любитель азартных игр хочет играть снова и снова. Если человек выпил или принял наркотики, он хочет все больше вина или все больше наркотиков.

Хафиз сказал: "Перед восходом вино было разлито. Вино, позаимствованное из глаз Саки – Виночерпия". Саки – это проявление, которое так опьяняет нас, что мы верим, будто это единственное, что существует, и в конце концов оказываемся так порабощены и уже не можем сами себя освободить от этого.

[Суфий]

ЧЕЛОВЕК – СЕМЯ БОГА

Что касается отношений человека и Бога, то существует много воззрений и верований на этот счет – и это естественно, что должны быть различные верования, поскольку каждый человек имеет собственную концепцию Бога. Нет сравнения между Богом и человеком: человека, существо ограниченное, можно сравнивать с другим существом, но Бог, существо совершенное, вне сравнений. Пророки и учителя человечества во все времена делали все от них зависящее, чтобы дать людям некоторое представление о сущности Бога; но эта задача неизменно оказывалась слишком трудной, потому что невозможно определить Бога словами. Это все равно что пытаться вместить океан в бутылку. Даже самая большая бутылка не вместит океана. Слова, которыми мы пользуемся в повседневной жизни, являются названиями ограниченных вещей, и, давая имя Богу, который выше всех имен и форм, мы делаем это для собственного удобства. Единственная возможность постичь Бога и Его существо – сделать это через нахождение связи между Богом и человеком. Причина, почему мы называем человека семенем Бога, до некоторой степени дает нам представление о идее родственной связи, которая существует между человеком и Богом.

Есть корень, из него появляется стебель, потом ветви, листья и наконец цветок, в сердцевине которого заключено нечто, способное поведать историю всего растения. Иногда кажется, что растение было создано ради цветка, но в действительности оно родилось ради зернышка, скрытого в сердце цветка и продолжающего существование этого вида растений. Это семя – тайна растения, его источник и цель. Оно было началом, из него произошел корень, потом пробился росток и семя стало растением. После этого семя исчезло, но после появления веток, листьев и цветов оно возникло снова. Оно возникло вновь уже не как одно семя, а как множество семян, оно приумножилось и все-таки осталось тем же самым семенем. И ради какой цели, для чего это произошло? Для того чтобы могло возникнуть новое семя как итог жизни всего растения.

Для человека простой веры, который верит лишь в свою частную идею, не существует никаких взаимоотношений между Богом и человеком, но для того, кто хочет понять эти отношения, доказательства их существования видны повсюду. Об этом говорится в Библии, в словах, что Бог создал человека по своему образу. Точно так же семя, из которого родится растение, могло бы сказать: "По своему образу и подобию я создало новое семя, которое в свой черед выйдет из сердца цветка. Я возникну вновь как множественность, хотя вначале я было лишь одним зернышком".

Эта идея снова объясняет нам, почему человек был создан по образу и подобию Бога, тогда как все сотворенное, весь мир явленный произошли (непосредственно) от Бога. Лист, ветвь и ствол тоже произошли от семени, но они не были созданы по образу семени. Образ семени и есть само семя. Более того, в семени находится сущность семени. Конечно, своя энергия, свои силы, свой цвет и свое великолепие есть и в цветке, и в листьях, и в стебле, но в то же время все качества, присущие стеблю, цветку, лепесткам и листьям, могут быть найдены в семени.

Это показывает нам, что человек явился кульминацией всего творения, и что в нем явлена вся вселенная. Царство минералов, царство растений и царство животных можно увидеть в человеке, в его духе. Помимо того, что различные свойства камней и растений проявляются в физическом теле, созданном для человека, его разум и сердце обладают всем разнообразием этих качеств. Сердце может быть подобно плодородной почве или бесплодной пустыне: оно проявляет любовь или отсутствие любви, созидательные способности или страсть к разрушению.

Есть различные виды камней; есть самоцветы и есть галька и булыжники, но среди человеческих сердец можно встретить еще большее разнообразие. Вспомним о тех, чьи мысли и чувства оказались более ценными, чем любое сокровище мира, – о поэтах, художниках, изобретателях, мыслителях, философах, служителях гуманизма, вдохновителях людей, благодетелях человечества. Никакое богатство, никакой драгоценный камень, никакой алмаз или рубин не идут в сравнение с ними; и все же в них есть то же качество. А есть сердца, подобные твердым скалам: о них можно удариться, можно даже разбиться, а они не шелохнутся. Есть в сердце качество воска или качества камня. Есть сердца тающие и те, что никогда не растают. Есть ли в природе нечто такое, чего нельзя найти в человеке? Разве нет в его чувствах, мыслях и качествах свойств бегущей воды, плодородной почвы, плодоносящих деревьев? Разве нет в сердце человека подобия растений или роскошных цветов? Но цветы, что отцвели в человеческом сердце, продолжают жить; их благоухание разнесется по всему миру, и их цвет будет увиден всеми людьми. Какие восхитительные плоды может рождать человеческое сердце; они дарят душам бессмертие и возносят их ввысь!

С другой стороны, существует такой склад ума, в котором не может произрасти ничего, кроме желания причинять боль и вред ближнему своему в виде сочащихся ядом цветов и плодов, ранящих других людей мыслью, словом и действием, – они могут поранить сильнее, чем шипы. А есть те, чьи чувства и мысли подобны золоту и серебру, а есть другие, чьи мысли – как железо и сталь. Многообразие человеческих характеров столь велико, что совокупность всех предметов этого мира не может сравниться с ним.

В своем характере, в своих качествах, в теле, мыслях и чувствах человек проявляет наследие не только земли, но и небес. Человек подвержен влиянию планет, солнца, луны, тепла и холода, воздуха, воды и огня и всех прочих элементов, из которых слагается космическая система. Все эти элементы можно найти в его мыслях и чувствах, в его теле. Можно встретить человека теплого, представляющего элемент огня, или человека холодного, представляющего воду. А третий представляет воздух своими чувствами и мыслями: их быстрота, подвижность и неугомонность свидетельствуют о присутствии в этом человеке элемента воздуха.

Разве человек не представляет в своем положительном и отрицательном характере солнце и луну? Разве двойственность полов не указывает на это? В каждом мужчине и каждой женщине присутствуют солнечное и лунное качества, и эти два противоположные качества дают равновесие в характере. Когда одно из этих качеств преобладает, а второе почти полностью отсутствует, характеру не хватает равновесия.

И если кто-то проникнет дальше в суть мистицизма, он обнаружит, что в человеке представлены не только видимые качества, но и все, что невидимо. Если ангелы, феи, призраки, элементалы или любые другие существа, воображаемые человеком, могут быть найдены где-нибудь, так это в человеческой природе. Во все времена ангелов изображали в человеческом обличье.

Если все, что существует в мире и на небесах, может быть обнаружено в человеке, то что тогда остается? Сам Бог сказал в своих писаниях, что создал человека по своему образу. Иными словами, он провозгласил: "Если ты хочешь увидеть Меня, найдешь Меня в человеке". Как неразумно со стороны человека, когда он, поглощенный своими высокими идеалами, начинает порицать, осуждать человека и смотреть на него сверху вниз! Каким бы низким, слабым и грешным ни был человек, у него всегда остается возможность подняться выше, чем что-либо другое, во всем проявлении, будь то на небе или на земле. Никто и ничто больше не в состоянии достичь тех высот, на которые предназначено взойти человеку. Поэтому эта точка зрения, разделяемая мистиками и мудрецами всех времен, проявлялась в их манерах, которые всегда носят почтительный характер по отношению ко всем людям.

На примере жизни Иисуса Христа можно увидеть, какое сострадание, какое прощение, какую терпимость и какое понимание Господь проявил по отношению к грешнику, представшему пред ним. Человек, выказывающий презрение по отношению к ближнему, может быть религиозным или набожным, но, кем бы он ни был, он не может именоваться по-настоящему духовным или мудрым, каким бы ни было его состояние. Человек, который не уважает человечество, не настроен поклоняться Богу. Тот, кто не узнает образа Бога в человеке, никогда не видел Художника, создавшего это творение; такой человек сам себя лишил возможности видеть самое святое, самое священное. Тот, кто убежден в том, что в человеке есть одно лишь земное, не знает, откуда пришла его душа. Душа пришла свыше; именно в душе человека отражен Бог. Человек, испытывающий ненависть и презрение, независимо от его религии или веры, не понимает тайны всех религий, хранящейся в сердце человеческом. И конечно, каким бы ни был человек хорошим, добродетельным, терпимым и прощающим, если он не узнает Бога в человеке, он не прикоснулся к религии.

У этой проблемы есть еще одна сторона. Развиваясь, человек начинает видеть ограничения, ошибки и слабости людской натуры, так что ему становится трудно жить в мире и встречать лицом к лицу все, что происходит. К тому же ему становится тяжело быть хорошим, добрым и отзывчивым и в то же время терпимым. Появляется стремление отмахнуться от всего, изолироваться от всех остальных. Но цель рождения на земле состоит не в этом. Она заключается в том, чтобы обрести совершенство, которое внутри человека. Человек может быть и добрым, и хорошим, но, если он не открыл цели, ради которой родился на земле, он не выполнил своего предназначения в жизни.

Целей рождения столь же много, как людей на свете, но превыше всех целей одна цель, которую можно назвать общей целью всего сотворенного. Эта цель достигается, когда изобретатель видит в действии свое изобретение; когда архитектор входит в дом, построенный по его проекту, и видит, как хорошо он сделан; эта цель достигается, когда на сцене идет пьеса, а в зале сидит ее автор – это есть достижение его цели. У каждого человека есть собственная цель, но все они – ступени к одной-единственной цели, которая есть цель Бога. Если наши маленькие желания сегодня исполняются, уже назавтра появляются новые; каким бы ни было желание, если сегодня оно исполнилось, завтра возникнет другое. Это показывает нам, что все человечество направлено к одному желанию, которое является целью Бога: возможно более полное познание жизни внутренней и внешней, возможно более полное знание жизни вверху и внизу. Это расширение кругозора – такое, при котором все могло бы отразиться в душе, ставшей обширней мира; такое, при котором взгляд обрел бы такую остроту, что смог бы проникать через толщу земли и высоту небес. В этом лежит осуществление целей души, и та душа, которая не приложит все усилия и не принесет в жертву все для достижения этого, не поймет религии. В чем заключается суфийское послание? Это эзотерическая школа, практика и работа на протяжении всей жизни, направленная на то достижение, которое является достижением божественной цели.

[Суфий]

ЭВОЛЮЦИЯ

Есть два аспекта в вопросе эволюции человека в различных царствах. Первый – это биологический аспект. Можно видеть, как царство животных рождается из царства растений через формы микробов, червей и насекомых. По мере своего развития материя используется более высокими организмами и в силу этого развивается еще сильнее. Но закон эволюции сложен. В целом материя эволюционирует в сторону лучшего и более обновленного состояния.

И вот появляется примитивный человек. Современная наука оказалась не в состоянии найти связующее звено между человеком и обезьяной, но существовало много рас, которые возникали и вымирали; даже в наши дни сохранилось несколько таких рас, обитающих в труднодоступных регионах и пока не открытых наукой. Так вот, хотя связь все еще не найдена, это ничего не значит. В конце концов, на этот счет есть не только научная, но и мистическая концепция. Разница лишь в том, что наука излагает ее просто и прямо, хотя и не может установить строгой истины, тогда как мистицизм касается вопроса неопределенно, придавая ему красивую форму легенд и поэзии; вспомним, к примеру, легенду о Раме и войске обезьян, где слово "обезьяна" используется за отсутствием другого понятия для этого потерянного звена в цепи эволюции.

Но этот процесс – не единственный. Каждый аспект данного вопроса надлежит рассмотреть с различных точек зрения; пока не взглянешь на вопрос как минимум с двух различных сторон, не избавишься от трудностей на пути к его полному пониманию. Понаблюдаем за работой гончара: он месит глину, окрашивает ее и затем формует из нее различные сосуды. Пока у него под рукой есть достаточный запас глины разных оттенков, ему не приходится всякий раз начинать работу с добычи глины, ее замеса и окраски. Так и в царствах природы: растение происходит из растительного царства, а человек происходит от человека.

Рассматривая этот случай с обеих сторон, убеждаешься, что оба процесса необходимы. Например, есть мастера, изготавливающие краски, и есть художники. Задача торговца краской – иметь различные субстанции и смешивать их для того, чтобы сделать желаемую краску. Художнику нет необходимости самому осуществлять эти действия; он получает краски от продавца уже готовыми. Иначе говоря, каждому индивиду нет необходимости самому проходить через царства камней, растений и другие аспекты творения, так что тревожиться не о чем!

Бог дарует нам исполнение наших желаний в двух разных случаях. Во-первых, когда наше сердце свободно от всяких мыслей и чувств и пребывает в самом мирном и спокойном состоянии. В это время каждое желание, которое может у нас появиться, подобно семени, посаженному в нужный срок. И если у нас достанет терпения и силы ждать и верить в великое могущество Бога, то наше желание непременно исполнится, каким бы оно ни было. Во-вторых, это происходит в тот момент, когда мы абсолютно удовлетворены и очень счастливы. Все, чего ни пожелаешь в это время, сбудется – подобно тому, как своевременно пролившийся дождь приносит плоды и цветы.

Если один из объектов является тем, что ищет наша душа, а второй связан с удовлетворением жизненных потребностей, предпочтительнее будет пожертвовать последним и избрать то, к чему стремится душа. Но, с другой точки зрения, это не означает, что мы должны становиться неземными, если хотим стать духовными. Мы вполне можем жить в мире, в то же время не будучи мирскими.

Все в мироздании имеет свою противоположность. Есть солнце и луна. Есть мужчина и женщина. Есть ночь и день. Цвета, как и формы, отличаются друг от друга в силу своего многообразия. Чтобы различить что-либо, надо увидеть его противоположность; то, что не имеет противоположности, не может быть различимо. Чтобы было здоровье, мы должны отличать его от болезни.

В древние времена многие стремились помочь воображению людей, искавших добро, прививая им веру в Сатану и говоря, что Бог есть все добро мира, а Сатана – все эло. Это делалось для того, чтобы объяснить непонимающим, откуда приходит зло. В действительности зло – это всего лишь тень добра, и как тень не обладает собственным существованием, так и зло не существует. Добро всегда движется вперед; то, что остается позади, является добром в меньшей степени, а то, что виднеется впереди, – добром в большей степени. Но когда мы сравниваем две вещи, тогда мы одну называем злой, а другую – доброй. Поэтому люди назвали дьяволом, от которого следует отвернуться, все зло в мире, и Богом, в которого следует верить, все добро. Это был простой способ обучения живших в древности людей. На самом деле

Бог стоит выше сравнений, хотя многие из нас соотносят Бога с чем-либо, когда называют Его добрым. Что такое наша собственная доброта? Она очень мала; она не есть то, в соответствии с чем можно было бы судить о Боге.

В эволюции человека есть ступень, когда жизнь вокруг дает ответ на каждый его вопрос. Находится ли он в обществе живого существа или пребывает наедине с природой, спит ли он или бодрствует, ответ на его вопрос приходит, словно эхо. Подобно тому, как определенные предметы являются прибежищем для ветра, превращая его в звук, все становится приютом для каждой мысли мудреца, помогая ей резонировать; и в этом резонансе есть ответ. Фактически ответ уже содержится в самом вопросе. Вопрос не существует в отдельности от ответа. Лишь ограниченное восприятие человека заставляет его видеть вопрос и не видеть ответа.

Как все вещи имеют свои противоположности, так же верно и то, что в каждой из них существует дух противоположности. В мужчине есть качества женщины, в женщине – дух мужчины. В солнце содержится форма луны, а в луне – свет солнца. Чем ближе кто-то подступает к реальности, тем больше он приближается к единству. Это доказывает нам, что до тех пор, пока вопрос не поднимется из сердца, ответ не придет в виде эха изнутри или извне. Если мы посмотрим вперед, ответ перед нами; если мы смотрим назад, ответ сзади. Если мы смотрим вверх – ответ ждет нас в небесах; если мы смотрим вниз – ответ выгравирован на земле. А если закроем глаза, мы найдем ответ внутри нас. Это можно сравнить с восхождением на гору, имя которой "Почему?". Достигнув вершины, оказываешься лицом к лицу с идеалом. К пониманию этого ведет не изучение; это достигается возвышением над тем, что мешает нашей вере в истину.

[Суфий]

Потом дальше продолжу.... но прошу, рассматривайте это чисто с философского ракурса...не углубляйтесь в религиозную сторону....

[EJIXAH]

Суфий, вся эта книга - ересь! Почитай о суфизме из других источников...

Суфи?зм (также суфийский ислам или тасаввуф (араб. ??????), предположительно от арабского «суф» (араб. ?????) — шерсть[1]) — мистическое течение в исламе, одно из основных направлений классической арабо-мусульманской философии[2]. Под этим термином объединяются все мусульманские учения, целью которых является разработка теоретических основ и практических способов постижения человеков Бога.

Богослов аль-Газали (1058—1111) считал, что суфизм — это сама суть ислама. Заслуга Аль-Газали заключается в том, что он попытался устранить противоречия между исламской ортодоксией и суфизмом. Согласно Аль-Газали, критерием истинного суфизма является отсутствие противоречий с Кораном и сунной пророка Мухаммада.

http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%83%D1%84%D0%B8%D0%B7%D0%BC

[Суфий]

Суфий, вся эта книга - ересь! Почитай о суфизме из других источников...

Суфи?зм (также суфийский ислам или тасаввуф (араб. ??????), предположительно от арабского «суф» (араб. ?????) — шерсть[1]) — мистическое течение в исламе, одно из основных направлений классической арабо-мусульманской философии[2]. Под этим термином объединяются все мусульманские учения, целью которых является разработка теоретических основ и практических способов постижения человеков Бога.

Богослов аль-Газали (1058—1111) считал, что суфизм — это сама суть ислама. Заслуга Аль-Газали заключается в том, что он попытался устранить противоречия между исламской ортодоксией и суфизмом. Согласно Аль-Газали, критерием истинного суфизма является отсутствие противоречий с Кораном и сунной пророка Мухаммада.

http://ru.wikipedia....%B8%D0%B7%D0%BC

Эльхан, почему же ересь? Потому что предлагает жить в мире со всеми религиями, в мире с самим собой и с окружающим миром? Лично мне нравится такое предложение... Да и в книге акцент делается больше на философию (я же просил именно с философского ракурса рассматривать)...

А то что в википедии предполагают что "саф" это шерсть, тоже не верно...ибо и в нашем языке есть слово "саф" и оно обозначает именно "чистый".....

Разве в этой книжке описан мистицизм? И почему именно только мусульманские учения? Там ведь написано что суфизм присутствует во всех религиях и является основоположником их.

"Под этим термином объединяются все мусульманские учения, целью которых является разработка теоретических основ и практических способов постижения человеков Бога."

Богословов было очень много (и сейчас также) и у всех у них свои мнения....

Ведь и Коран, Библию, Тору.... тоже толкуют порой по разному....

Это чисто философия жизни, основанная на опыте.... и в этой книжке не призывается идти против какой либо религии, а наоборот "Суфий видит Бога во всех религиях...." Я не могу назвать этот источник ересью, это очень добрая к человеку и к жизни книжка... с многими их мыслями я согласен...

Но ещё раз повторюсь, только в нерелигиозном отношении.