C Т Е К Л О

[АyDan]

Приношу свои извинения… Связи с тем, что размер рассказа слишком большой, он не полностью разместился на страницах поста.

Теперь, «Стекло» вывешено полностью…

(Никакого личного характера рассказ за собой не несет. Имена, герои и сюжет вымышлен)

…Она шла по осеннему городу, который теперь почему-то стала ненавидеть. Ей казалось, что так не бывает… Не бывает такого проливного дождя, не бывает столько опавших листьев, не бывает столько ненависти. Она пыталась спрятать эту ненависть от чужих, незнакомых лиц, которые с удивлением смотрели на бредущую по улицам девушку… Ненавидя, как бы про себя, она наполняла свою и без того заблудившуюся душу пустотой.

Она впервые была сама собой. Ей больше не хотелось играть придуманную, выдуманную ей самой роль.

…Она шла по осеннему городу, будто шла по нему в первый раз. Будто впервые видела эти улицы, витрины, парки, людей… Дождь, как ей казалось что-то, шептал, что-то хотел сказать, куда-то привести. Она молча наблюдала, как дождь пытается смыть следы с тротуаров и с памяти…

…Ей казалось, что так не бывает. Не бывает столько боли в душе, не бывает такого одиночества, не бывает такого страха, который увеличивался в ней с каждой каплей дождя. Она боялась… Боялась этой громкой тишины в своем сердце. В душе присутствовала последняя надежда, что дождь поможет ей отпустить себя на волю, освободить ее от своих страхов, выпустить боль и забыть о ней.

…Вокруг нее все было серым. Серый дождь, серые улицы, серая жизнь. Ей казалось, что когда-то здесь, в этом сером городе она была счастлива. Теперь из этих мест ей хотелось убежать, но серый дождь напоминал о том, что больше не куда идти, не где спрятаться и не куда бежать. Ей хотелось верить, что этот осенний, серый дождь просто встреча с зимой…

…Она дошла до бульвара. Там никого не было кроме нее, одиноких уличных фонарей, скамеек и забытых всеми каруселей. Море было похожим на огромную грязную лужу, по которой разводил круги серый дождь. Лужа будто волновалась и морщилась под его серыми каплями. Что доносили до моря эти капли, она не знала… До нее же они доносили какую-то безвыходность, безнадежность. Ей стало холодно. Охватившая грусть отрезвила ее. В ней проснулась тоска, по невидимому утешению. Ей захотелось убежать от сюда, убежать от этого дождя, от этого серого цвета… Ей был ненавистен этот дождь. Она хотела к солнцу, к жизни, к людям… Она побежала, ноги сами несли ее прочь, и когда она падала, то тут же вскакивала и бежала дальше…

Она бежала по городу обессилившая и продрогшая… В городе было пусто и безлюдно. Она почувствовала себя совершенно беспомощной в этом сером городе, который стала ненавидеть… Почувствовав, что уже не в силах бежать, тяжело дыша, она присела на скамью. Ей нужно было отдышаться. Вдали от бульвара она почувствовала облегчение. Она посмотрела на серое небо без облаков, на пустые, серые улицы. Дождь заливал лицо и глаза, будто хотел ослепить ее. Она заплакала.

…Какой - то живой, наполненный жизнью звук заставил ее обернуться. То, что она увидела, лишило ее дара речи – в нескольких шагах от нее, от этого дождя, сырости, она увидела солнце. Как стенд, как красивое пано, перед ней распростерся солнечный день. Там были люди, жизнь, тепло, все то, что было ей жизненно необходимо. Она почувствовала, что сходит с ума, когда, оглянувшись, увидела только серые улицы и дождь, в то время когда перед ней стояла другая, наполненная светом жизнь. Не спеша, все еще не веря собственным глазам, она подошла ближе к живому пано. Да. Она четко слышала, чей- то заливистый смех, шум, голоса людей. Ей невыносимо захотелось туда, в ту жизнь. Не колеблясь, она шагнула навстречу к жизни. Ее охватило отчаяние, когда, шагнув, она наткнулась на что-то холодное и мокрое. Ее рука касалась стекла!

Ведя рукой по прозрачному стеклу, она прошла несколько шагов, несколько метров… Ее преградой было стекло! Стеклянная стена огораживала ее от его солнечного мира! Она барабанила кулаками по стеклу, но никто из проходивших там людей не замечал ее. Она кричала, умоляла пустить ее, но никто ее не слышал. Она ломилась об стекло до тех пор, пока не упала перед ним без сил. Она думала, куда ей идти, где просить помощи. Но сколько ни ломала она голову, она неизменно возвращалась к тому, что именно она должна разбить стекло…

Дождь, обрадовавшись ее неудаче, полил с новой силой. От серого цвета веяло одиночеством. Усталость, безнадежность, бессилие мешали ей выбраться из этих преград. Шум за стеклом напоминал ей прошлое, но серый дождь размывал эти приятные, греющие в последний раз душу воспоминания… Она думала о том, что жизнь это сплошное одиночество. От прошлого редко что остается целым, не разбитым. Она могла разбить стекло. Могла, но продолжала сидеть и беспомощно мокнуть под дождем…

…Она уже осознала, что все реальное, все когда-то ощутимое, близкое, естественное, которое было за стеклом, превратилось в мечты. Охваченная бессильной истерией она поняла, что в жизни нет ничего настоящего. Все в жизни ошибка, подделка. Все в жизни продажно, глупо, испорчено… Откуда взялась эта усталость, безнадежность, которая мешала ей сломать стекло, она не знала… Она не знала, откуда в ней эта холодное безразличие, апатия, пустота…

…Холодная, мокрая, одинокая, она стояла под осенним дождем. Она отошла от стекла на несколько шагов не в силах отвести взгляд от яркого света, который излучала жизнь. Ей казалось, что так не бывает. Не бывает такой безвыходности. Ей оставалось только уйти.

…Когда мы что-либо теряем, это может быть что угодно: чувства, ощущения, друг – друга, ценности души, то это теряется медленно, это постепенно покидает душу. Ей же предстояло потерять все сразу. Уйти – это значило не бороться, не стараться пробить это стекло. Это значило поиграть, сдаться в плен всем существующим неудачам. Сдаться дождю, серому цвету, вечной осени, холоду… Это значило, что ей теперь предстояло идти по жизни одной, неся за собой целый воз разорванных чувств, желаний и надежд…

«Я не смогла разбить стекло……..», - прошептала она, и в этих словах, была какая-то завершенность, безнадежная правда, бесконечная окончательность…

[АyDan]

=1=

Мать подошла к ворочающейся в постели дочери и тронула за руку:

- Амина! Проснись!

Та не ответила, просто раскрыла глаза и машинально схватила мать за руку.

- Мама… - прошептала она, все еще тяжело дыша.

Она оглянула комнату и немного успокоилась.

- Тебе приснился кошмар. Это всего лишь сон, милая!

- Который час? - приподнимаясь, спросила Амина, все еще не отпуская руки матери.

- Уже почти одиннадцать. Завтрак готов!

Мать освободила руку, погладила ее по голове и улыбнулась:

- Я понимаю, почему ты нервничаешь, но уверяю тебя, что нет повода для беспокойства! У тебя все получится! Ты же у меня умница!

Амина действительно была умницей. Она была умницей и в детстве и сейчас, когда только закончила школу. Амина единственный и поздний ребенок в семье, а потому самый капризный и избалованный. Не смотря на то, что в ее детстве было много любви, Амина не стала эгоисткой, как это могло показаться, просто привыкла, чтобы ее любили. И ее любили. Как и у всех детей у нее было собственное видение мира, которое она принимала за настоящее, которым она и жила. Ее влекли и красота и искусство. Влекло все, что она воспринимала с душой. Все самое ценное, что действовало на ее ум, волю, сердце, Амина брала от природы, которая и сделала ее чувственной, отзывчивой, смелой, талантливой. Родители постарались, чтобы Амина увидела самое цветное и благополучное детство, но больше всех ее боготворил отец. Амина всегда была привязана к нему больше, чем к матери. Она воспринимала отца, как вознаграждение свыше, как подарок судьбы. От отца она переняла твердый характер, полный решимости и упрямства. Именно он научил ее быть гордой и уверенной в себе, был ей опорой и другом. Амина любила мать, но она была для нее всего лишь матерью, родным человеком. Ее нетерпеливость, взбалмошность, непредсказуемость не были недостатком, просто она была всегда сама собой. Ей не терпелось стать взрослой. Почему она торопилась, она знала: ей просто натерпелось проявить себя.

После шестнадцати лет Амина с радостью заметила, что время побежало быстрее. Она даже не почувствовала, как выросла. Жить, как ей казалось легко и просто, главное к чему–то стремиться, ведь все что ей нужно было для счастья, всегда было рядом. Ее окружала семья, мать и любящий отец, уют и тепло любящей и дружной семьи.

Когда мать вышла Амина тяжело вздохнула и безвольно откинулась на кровать. Странный сон не шел из головы, он произвел на нее какое-то особенное впечатление. Она закрыла глаза и старалась припомнить его с начала и до конца. Это был один из таких снов, которые невозможно выразить в словах или поделиться. Волнение не проходило и Амину это раздражало. Она встала и пошла в ванную, где она долго всматривалась в свое отражение в зеркале. Вода на лице напомнила ей дождь. «Я могла разбить стекло, но почему не сломала?…» - подумала она.

Амина еще не закончила завтрак, когда пришла ее подруга Ляман. Это была единственная подруга, которую Амина знала с раннего детства. Ляман была старше ее на три года, но разница в возрасте между ними не разделяла их. Амина для подруги была немного шумной, полной ее противоположностью. Тихая, терпеливая, уравновешенная Ляман всегда удивлялась активному жизненному ритму Амины. Она не была сентиментальной, взбалмошной и всегда умела скрывать свои эмоции. Амина всегда поражалась ее терпимости и хладнокровности. Они еще никогда не ссорились и не обижались друг на друга. С самого начала их отношений между ними зародилось взаимопонимание. Они угадывали, понимали друг-друг с полуслова, с полу взгляда. Теперь, когда они решили вместе поступать в институт, их дружба становилась еще крепче.

Ляман вошла в комнату, весело помахивая журналом.

- Приятного аппетита!

Амина, забыв о завтраке, выхватила у нее журнал.

- Наконец – то ты пришла! – сказала она, нервно перелистывая журнал.

- Мне даже не вериться, что у нас это получилось! – проигнорировав ее нетерпение, продолжала Ляман, усаживаясь за стол.

Амина стала перелистывать еще с большим нетерпением. Ляман налила себе молоко и серьезно посмотрела на подругу.

- Есть проблема……… - начала она, – Оторвись от журнала!

- Что случилось? Нет! Можешь не говорить! Все плохие новости я буду слушать только, когда увижу наши фамилии в списке! Кстати, ты не подскажешь на какой странице искать?

Ляман не ответила. В ее глазах скользнуло напряжение. Заметив, что та не ответила на ее вопрос, Амина подняла голову.

- В чем дело? - ерзая от нетерпения, спросила Амина.

- Платный. Ты попала на платный факультет.

Амина тупо уставилась на журнал. На белой обложке было написано «АБИТУРЕНТ-97». Ее настроение заметно испортилось. Амина знала, что отец сделает все, чтобы она училась, но и понимала, что денег нужно будет много.

После развала в стране отец потерял работу, на государство работать стало не выгодно. Жить стало труднее, но он из-за всех сил старался обеспечить семью всем необходимым. Амина никогда ни в чем не нуждалась. Теперь, когда пришло время поступать в институт, отец мечтал только о том, чтобы у дочери было высшее образование. Амина принялась листать журнал без всякого усердия, с каким начала.

- Там не такая уж большая сумма, - пыталась поддержать ее Ляман, заметив ее настроение, - По-моему, ты сможешь оплатить учебу.

Амина, наконец, нашла нужную ей станицу и внимательно читала. Она облегченно вздохнула, когда прочитала все до конца. Годовая оплата действительно была им по силам.

- Жаль, только что мы попали на разные факультеты, - продолжала Ляман, - Но все равно замечательно, что мы попали в один институт! О чем ты думаешь?

- Да, так… Я всю жизнь мечтала поступить в институт. Дизайнером хотела стать… – допивая чай, неохотно ответила Амина и вдруг улыбнулась. - Боже мой! Самир еще не знает, что я поступила! – схватив телефон, она стала набирать номер.

С Самиром она познакомилась несколько месяцев назад. Это было одно из тех знакомств, к которым не относятся серьезно, такое же случайное, как и сама жизнь. Амина набирала номер телефона своей знакомой и случайно попала к молодому человеку, с которым, проболтав несколько минут, познакомилась. Их общение превратилось в нечто большее с момента их встречи, и то, что он не отвечал ее представлениям о ее принце, она поняла сразу. Он старался быть с ней вежливым, внимательным, хотя Амина замечала, что это ему дается с трудом. Нельзя было сказать, что он был плохой или грубый, просто они были очень разные. Амина внесла заметное разнообразие в его жизнь. С ней он становился совершенно другим, из-за чего порой злился на самого себя. Она не обращала на его самолюбивую и грубоватую натуру особого внимания. Ему нравилось, когда она была рядом.

[АyDan]

Самир был первым, с кем Амина стала встречаться. Ей было интересно с ним, хотя они и были из разных миров, да и разница в возрасте в пять лет порой давала о себе знать. Между ними еще не было признаний в любви, ревности и даже дружбы. Амина и не замечала, что эти обычные, ничего не обещающие отношения скорее тянул он, чем она.

- Привет! Еще спишь? – бодро спросила она, услышав сонный голос.

- Нет!

- Есть у тебя одна странная особенность, позвони тебе, будь даже три часа ночи, ты ответишь: «Нет! Не сплю!»

Самир рассмеялся:

- Ты никогда не звонишь в три часа ночи… А ты, почему рано?

- Нам, студентам университета приходиться вставать рано! – весело заявила она и даже успела подмигнуть Ляман.

- Ты хочешь сказать…….- оживился он.

- Да! Хочу!

- Правда !? Я рад. Какой факультет?

- Банковское дело! – с гордостью ответила она.

- Мы сможем увидеться сегодня? Мне хочется тебя увидеть!

Амина согласилась. Ей хотелось поделиться этой новостью со всеми! Ее распирало от счастья и удовольствия. А он и вправду был рад, Амине так показалось. В последнее время Самир как-то особенно старался участвовать в ее жизни.

- Ну, так что же… Ты и сейчас думаешь о том, что поступила не по собственному желанию? - спросила Ляман у счастливой подруги, которая, широко улыбаясь, все еще держала трубку в руках.

- Забудь! – деловито махнула она рукой.

Ей не хотелось вспоминать этот сон. Единственное о чем она сейчас думала это, как сказать отцу о платном факультете.

Самир встретил ее с розами. Амине еще никто и никогда не дарил цветов. Он стоял около машины, неуклюже держа букет в руках. Ему казалось, что он выглядит глупо и нелепо с этим букетом, поэтому из-за всех сил старался придать лицу некоторое безразличие.

- Красивые розы. Спасибо. – тихо сказала она, когда он, наконец, протянул ей букет.

Амина смущенно улыбалась и смотрела на него так, что он почувствовал себя кем-то важным для нее, и его напускное безразличие куда-то девалось.

- Хочешь погулять в моем любимом парке?

Амина не переставала улыбаться и только кивнула. Ей было приятно, что он так внимателен к ней, а еще она улыбалась потому, что заметила, как он замешкался, когда вручал ей розы.

Самир остановил машину в парке, откуда был виден весь город. Там почти никого не было, кроме детей выгуливающих собак. Раньше здесь было полно народу. Здесь были аттракционы, карусели, фуникулер, развлечения. Теперь это заброшенный парк, но такой же красивый и живописный. Они стояли и смотрели на простиравшийся под ними зеленый, солнечный город. Голубое море поблескивало от солнца многочисленными блесками, от которых рябило в глазах. Внизу громоздились обычные для больших городов банки, дома-новостройки, высокие здания, купола мечетей.

- Как красиво! – воскликнула Амина, в восторге прижав руки к груди.

Самир не ответил. Он смотрел на Амину по-детски восторженную красотой города и почувствовал, что счастлив. Рядом с ней он всегда чувствовал себя чуть-чуть не ловко. Она казалось ему само чистой и непорочной. Ему захотелось обнять ее. Он давно уже понял, что чувствует к этой девочке не только привязанность, но и особую нежность, порой даже дикую.

Она ловко стала взбираться на высокий барьер, чтобы рассмотреть город получше. Самир неловко помогал ей подняться, удивляясь ее гибкости. Легкое голубое летнее платье слегка очерчивало ее фигурку.

- Тебе идет голубой цвет! – невольно вырвалось у него.

Ее каштановые волосы блестели на солнце, и она посмотрела на него своими зелеными глазами и улыбнулась. Самир не понял, что означает этот взгляд: то ли насмешку, то ли благодарность. Разглядывая город, Амина и не заметила, как Самир неуклюже собирался покончить с их дружескими отношениями, а он почувствовал, что хочет прожить с ней всю свою жизнь. Она была ему нужна.

- Я люблю тебя! – наконец сказал он, смотря на нее снизу вверх.

Амина медленно повернулась к нему и протянула руку, чтобы он помог ей спрыгнуть. Она молчала и только пристально смотрела ему в глаза, как бы желая угадать, что таится за этими словами. Самир заметно растерялся: уж лучше бы ей рассмеяться, чем так серьезно смотреть в глаза!

- Я люблю тебя! – еще с большей уверенностью сказал он и подошел ближе.

Амина не могла вымолвить ни слова, ни звука. Ее сердце бешено заколотилось, она не знала что ответить. Какое-то чувство изнутри подтолкнуло ее подойти к нему. Она склонила голову ему на плечо и закрыла глаза. Чувство покоя и безмятежности заполонили душу. Самир коснулся ее волос.

- Я хочу, чтобы мы были вместе. - сказал он и обнял ее так, будто хотел выразить всю силу своего чувства.

Ему хотелось, чтобы и она почувствовала то же что и он, чтобы сказала, как она его любит. Однако Амина молчала. Впервые в жизни она была в мужских объятиях. Смятение, стыд, робость все, что характерно для первого девичьего объятия переполняли ее душу. Она едва дышала, когда он, обхватив ее за талию, посмотрел ей в глаза. Он смотрел на нее с нескрываемым чувством любви и нежности. Амина впервые почувствовала теплый и влажный поцелуй. Она не оттолкнула его, просто позволила поцеловать себя. Закрыв глаза, она поняла, что даже если бы весь мир рухнул в этот момент, ей было бы все равно. Волна нахлынувших чувств и ощущений уносили почву из-под ног.

Самир нежно отстранил ее от себя и улыбнулся:

- Ты самое главное событие в моей жизни. Все до тебя это - всего лишь просто мечта о тебе…

Амина не проронила ни слова. Комом застряли слова, которые она хотела бы сказать. Самир заметил ее растерянность и не стал смущать еще больше.

Всю обратную дорогу они говорили о поступлении и всякой ерунде. Только, когда она выходила из машины, он решился сказать:

- Я не хочу торопить твои чувства. Ты должна сама понять, что ты ко мне испытываешь.

Амина улыбнулась благодарной улыбкой. Она поняла, что выдала свою неловкость.

- Спасибо за розы… – тихо сказала она.

Амина вышла из машины и поняла, что хочет поскорее оказаться дома. Ей просто необходимо было остаться одной.

[АyDan]

Отец полный гордости и любви довольно смотрел на Амину.

- Не переживай! Ты закончишь университет! – сказал он дочери, когда та объясняла ему, что попала на платный факультет.

Мать Амины тоже была рада за дочь. Она всегда очень рассудительно и серьезно относилась к дочери. Она видела в Амине сильные черты характера, которые привил ей отец с самого детства, но не смотря на это, она обращалась с Аминой как с ребенком и всегда проявляла навязчивую заботливость. Амину это раздражало, а порой даже угнетало. Отец не обращался с ней как с собственностью, баловал как ребенка, но общался как на равных.

Весь вечер семья провела в само по себе возникшей праздничной обстановке. Амина была счастлива, что оправдала надежды отца, это ведь было еще и ее мечтой.

За ужином Амина беспокойно поглядывала то на телефон, то на часы. С каждой минутой в ней угасала недавняя радость.

- Почему ты не ешь? – спросил отец, удивившись ее затишью.

- Что? – переспросил Амина, и залилась багровой краской.

Ей стало стыдно, будто отец мог угадать, о чем она думает. Она стала нервно копаться в тарелке и даже сделала матери приятное тем, что похвалила ее умение прекрасно готовить.

- Тебя что – то беспокоит? – снова спросил отец.

- Нет, папа. Я просто устала. Мне лучше пойти к себе. – выдавила из себя Амина.

Чувствуя, что родители не сводят с нее глаз, она ловко положила на ломтик хлеба кусок колбасы, чмокнула отца в щеку и улыбнулась.

- Я не хочу кушать. Пойду лучше послушаю музыку! – весело сказала она и пошла к себе.

Закрыв за собой дверь, она открыла окно и выбросила бутерброд. Усевшись в кресло у раскрытого окна, она почувствовала, что ее губы все еще горят. Они были такие же алые, как и розы.

Уже давно стемнело, и показалась луна. Это было ее любимое время суток, когда она оставалась наедине с собой. Она смотрела в окно и разглядывала ночное, звездное небо. Вообще-то она пыталась разглядеть Самира в своем сердце.

Поцелуй. … Чтобы там ни было, она сохранит его на всю жизнь, как самое дорогое воспоминание о первой любви! Амина достала спрятанный от всех дневник. Там она писала о своих надеждах, мечтах, чувствах. Обычно дневник заводят одинокие люди, но Амина никогда не чувствовала себя одинокой. В ее душе просто было слишком много ощущений, которые она не могла выразить в слух, с которыми не могла ни с кем поделиться. Самир стал первым, о ком она писала с чувством. Амина смотрела не в окно, как обычно, а на алые розы. Дул приятный летний ветерок, от которого веяло хвоей и влагой. Мысли уносили ее все дальше от этого ветерка, звездной ночи, теплого лета туда, где она еще не была. Обо всем, что касалось жизни, было только прочитано, но не изведано, не прочувствованно. Она думала о чем-то возвышенном, неземном, и в ней впервые проснулась вера и ощущение чего-то бесконечного и бессмертного, что нужно было пронести сквозь жизнь. Всем своим существом Амина чувствовала в себе рождение чего-то нового, непонятного. В ее душе играла музыка, которую она никогда прежде не слышала. Она наполняла сердце радостью, нежностью, любовью и добротой. У этой музыки нет композитора, нет слов и нет названия. Сердце во власти первой любви само придумывает слова для нее. Она напоминала ей скрипку, ее нежную, задушевную музыку. Амина хотела, чтобы и Самир ее услышал…

Так она просидела в ожидании звонка Самира до поздней ночи. Ее распирало от желания позвонить к нему, но что- то и удерживало. Не звонила.

На следующий день Амина проснулась позже обычного. Первое, что бросилось ей в глаза - были розы. Увидев их, она юркнула под одеяло с головой. Ей не хотелось больше ломать голову над бесчисленными вопросами. Из гостиной доносился голос Ляман, которая увлеченно что-то рассказывала ее матери. Дать им знать, что она проснулась, это означало бы рассказать Ляман о вчерашнем дне и выдать свое настроение. Амина решила притвориться спящей, она была не готова встретить этот день. Телефонный звонок заставил ее передумать. Одним мигом она выбежала из коридора и перед удивленной подругой и матерью схватила телефон.

- Алло? Алло? - еле переводя дух, крикнула она в трубку.

В ответ раздались отбойные гудки. Амина обречено положила трубку и поплелась к себе в комнату.

- Ты с ума сошла? Ты нас напугала! – сказала Ляман ей вслед.

- Мы думали, что ты спишь, и не хотели тебя будить. - добавила мать.

- Я еще поваляюсь в постели, - грустно ответила Амина.

Когда она захлопнула дверь в своей комнате, раздался телефонный звонок. Амина снова рванулась к телефону.

- Алло?

- Здравствуй!

У Амины перехватило дыхание, услышав голос Самира.

- Привет! – стараясь придать голосу равнодушный тон, выдавила она из себя.

- Извини, я вчера не смог позвонить. Я весь вечер провел с отцом. – сказал Самир, растягивая слова.

Она не знала что делать, сердиться на него или нет. Не знала, показать ли что она обиделась или продолжать разговор безразличным тоном.

- Я могу тебя сегодня увидеть? – осторожно спросил он, прервав тем самым все ее мысли.

Амина согласилась и рассердилась на саму себя. Она хотела отказать ему, показать свое безразличие, но не смогла.

Ляман не переставала удивленно смотреть на нее. В это утро Амина казалась ей странной.

- Что с тобой? Ты какая - то странная. – спросила Ляман подругу, которая снова укладывалась в постель.

- Все хорошо. – раздраженно ответила Амина.

- Ты опять будешь спать? Скоро полдень! – удивилась Ляман и сдернула с нее одеяло.

Амина недовольно покосилась на нее, но встала и стала нехотя стаскивать с себя ночную рубашку.

- Вы поссорились? – спросила Ляман, не скрывая своего любопытства.

Амина вдруг улыбнулась:

- Ты не отстанешь, да?

Ляман покачала головой. Амина оделась и села рядом с подругой. Ей и самой хотелось поговорить с ней, поделиться своими тревогами и чувствами.

- Я не знаю, что со мной происходит. – начала она, серьезно смотря на Ляман. - У меня странные чувства по отношению к Самиру. Они меня смущают и беспокоят.

Амина подошла к букету с розами и стала нежно поглаживать бутоны.

- Он мне очень нравиться, даже очень. Но я боюсь своих чувств… Почему - то боюсь, тревожусь…

Ляман не отрывала глаз с Амины и следила за каждым ее движением. Она даже старалась не перебивать, чтобы не спутать ее.

- Необычное чувство. Тревога, смятение, беспокойство, покой, нежность, я не знаю! – с отчаянием сказала Амина. – Неужели это и есть любовь?!

Ляман не знала что ответить. Она недоуменно смотрела на Амину, которая ждала от нее ответа. Она молчала, а Амина стала крошить лепестки алых бутонов. Прошло несколько минут прежде, чем Амина вдруг сказала:

- Мы поцеловались….

Ляман невольно расплылась в улыбке.

- Но я не могу разобраться в своих чувствах, и это самое главное! – продолжила Амина. – Я не знаю, что чувствую к нему!

- Пусть все идет своим чередом. – сказала Ляман. – Если ты в таком смятении, то это значит, что он тебе не безразличен.

Амина посмотрела на Ляман взглядом, который выражал полную безнадежность.

- Все решиться само по себе. – добавила Ляман.

[АyDan]

Девочки готовились к учебному году. Амине это помогло не думать о тех чувствах, которые еще не давно не давали ей покоя. Она продолжала встречаться с Самиром, но старалась из всех сил избегать даже мысли о том, что теперь их связывал поцелуй. Он тоже вел себя именно так, будто ничего не произошло, только в его отношении к ней пробивалась сдержанная теплота и внимание. Впрочем, так было всегда.

Ляман сидела в кресле, поджав ноги, и смотрела, как Амина расчесывала волосы.

- Мы будем студентками! – вдруг сказала она.

Амина улыбнулась. Эта мысль или скорее само слово «студентка» очень нравились ей.

- Будем пробиваться наверх! К вершинам! – подняв вверх руку с расческой, торжественно заявила Амина.

Девочки рассмеялись. Зазвенел телефон, и Амина в припрыжку побежала к нему. Несколько минут она молча слушала говорящего, а потом, грустно вздохнув, сказала: «хорошо» и положила трубку.

- Самир? – спросила Ляман.

- Да. Он. – сухо ответила Амина.

Лицо Амины выражало грусть. Она присела около Ляман и снова вздохнула.

- Он уезжает.

- Куда? – удивилась Ляман.

- В Берлин. Ему надо по делам.

- Когда?

- В пятницу. – со вздохом ответила она.

- На долго?

- На месяц. – как приговор произнесла Амина.

- И из-за этого вызвана мировая скорбь? – сквозь зевоту спросила она.

- Нет. Просто я думала, что он будет рядом, когда я впервые пойду в институт. Мне бы этого хотелось.

- Ну! Подумаешь! С тобой буду я! – весело ответила Ляман и ткнула ее пальцем в бок.

Амина рассмеялась. Грусть, скользящая в глазах, исчезла.

- Пошли погуляем? - предложила Ляман.

Амина не ответила, а резко вскочила с кресла и бросилась к шифоньеру:

- Кто последний тот дурак! – крикнула она.

Амина сидела с Самиром в кафе и ела мороженое. Самир подробно объяснял ей причину своей поездки.

- Месяц это не так долго. Ты даже не успеешь соскучиться. – сказал он.

- А я и не подумаю! – шутливо сказала Амина .

Самир рассмеялся:

- Будешь! Я же буду!

- А я нет! И с чего бы мне это скучать?

Самир посерьезнел. Амина заметила, как его шутливый тон принял серьезный.

- Я люблю тебя. – сказал он глядя ей в глаза.

Амина почувствовала, как ее тело обдало жаром. Она злилась на себя, что в такие минуты не могла вымолвить и слова. Самир взял ее пальцы в свои руки. Ее пальцы дрожали.

- Я приеду, и мы будем снова вместе. Просто мне надо отвезти туда кое – что друзьям.

- Мне не обязательно объяснять. Делай, что хочешь. – выдавила из себя она.

Она сейчас думала о том, освободить ей свою руку или нет.

- У меня есть ты. А это значит, что я не могу делать то, что я хочу!

- Можешь! – с притворным безразличием сказала Амина.

- Значит, я могу сейчас тебя поцеловать? – прищурился Самир.

Глаза Амины округлились. Она покраснела, думая при этом, что он этого не заметит.

- Нет!

- Но ты же сказала, что я могу делать все, что захочу! – улыбнулся он.

Амина непроизвольно рассмеялась. Он медленно поднес ее руку к губам и поцеловал. Подошел официант, и она мысленно благодарила его за то, что он не позволил продолжаться этой сцене.

Амина находила их отношения просто волшебными. Они оба могли делать вид, даже после самых откровенных для них минут непринужденный вид или вовсе не обсуждать это. Амина не знала, как ему это трудно давалось. Самир, как ей казалось, чувствовал ее, знал, когда лучше сменить тему, видел, как она пугалась его откровенности. Он старался, старался, как только мог сделать так, чтобы заполучить ее сердце.

В пятницу Амина и двоюродный брат Самира Анар провожали его в аэропорту. Самир не смущавшийся присутствия брата прощался с Аминой, постоянно напоминая о том, как он ее любит. Амина старалась пропускать его слова мимо ушей, но, когда Самир обнял ее и поцеловал, она ответила ему поцелуем, и прослезилась. Анар перекинулся с ним всего лишь парой слов и молча наблюдал за сценой их прощания. Еще с большей грустью Амина смотрела, как самолет поднимался в воздух. В этот момент она не хотела, чтобы Самир уезжал. Даже когда они уже вышли из аэропорта, Амина с досадой почувствовала, как ей его не хватает.

Анар открыл ей дверцу машины. У него было странное выражение лица, отражающее какое-то напряжение и сердитость. Амину это насторожило. Всю дорогу оба молчали. Ей хотелось разрушить эту тишину, познакомится с братом Самира поближе, но Анар не давал никакого повода заговорить. Грустные мысли не покидали ее. Она злилась на себя за то, что проявила слабость перед Самиром, позволила дать понять, как она расстроена его отъездом.

Через пол часа машина подъехала к ее дому и резко остановилась. Амина улыбнулась и хотела попрощаться.

- Можно тебя спросить? – как - то грубо спросил Анар.

- Да. – удивленно спросила Амина, прикрыв дверцу машины.

Анар прикурил сигарету и пристально посмотрел на нее.

- Ты его любишь? - не сводя глаз с ее лица, спросил он.

Амина почувствовала, как кровь хлынула к лицу, и она стыдливо потупила глаза. Анар молча ждал ее ответа. Амина только заметила, как дрожат его пальцы и сигарета. Затянулась напряженная тишина и Амина должна была что - то ответить. Ей не хотелось говорить то, что она уже скучает по Самиру, что независимо от себя питает к нему чувства. По ее мнению никого не должно было интересовать их отношения. Амина впилась ногтями в сумку.

- Спасибо, что подвез. - тихо сказала она проигнорировав его вопрос и открыла дверь.

- Ты его любишь? – снова спросил он резко.

- По-моему это тебя не касается. – сказала она.

Анар резко отвернулся и выбросил сигарету. Не дождавшись его слов, она вышла из машины и быстром шагом направилась к дому. Поднявшись на свой этаж, она посмотрела в окно. Анар все еще сидел в машине. Ей стало не по себе. Спустя несколько минут машина отъехала.

[АyDan]

=2=

Осень пришла в город, как всегда теплая, не успев еще толком переодеть улицы в желтый цвет. Солнце по-прежнему светило золотом и наполняло дневной воздух чистотой и свежестью после теплых дождей, которые стучались в окна только по ночам.

Первые учебные дни Амина поглощала жадно. Она чувствовала себя счастливой и взрослой, ждала исполнения всех своих желаний, ждала новых впечатлений, которые вполне себя оправдали. Учиться было ей легко.

Самир все это время почти каждый день звонил Амине. Она тосковала и порой злилась на себя за это. От его слов у нее кружилась голова, и дрожало сердце. Он шептал, кричал ей в трубку то, как ему плохо без нее, как он сильно ее любит. Амина влюблялась. Влюблялась в того, кто был способен кричать на весь свет о своей любви, кто дарил тепло и нежность даже за несколько тысяч километров. Когда его звонок заставал ее дома, она пряталась в своей комнате, шепча ему нежные слова, а когда в кармане вибрировал телефон на занятиях, то она, крепя свое сердце, не поднимала трубку и все, о чем говорил педагог, проходило мимо ушей. Ей безумно хотелось, чтобы он скорее вернулся.

После занятий они с Ляман обычно прогуливались, а вечерами сидели в своей комнате и занимались. Амина поставила себе цель закончить первый курс сама, чтобы отцу не пришлось тратиться. На ее тетрадках, в которых уже появлялись вызубренные цифры, балансы и счета мелькало красиво написанное его имя, обведенное сердечками и звездочками.

Амина шла с Ляман по улице и жаловалась на то, что, на бухгалтерском факультете такому предмету как география делать нечего.

- Не буду я учить географию! Хватает и школы на нее!

- Ну… - успела сказать Ляман, как ее больно схватила под локоть Амина.

- Пошли отсюда… - шепнула она.

- Что такое? – поежилась подруга от боли.

- Не видишь…. Дорогу переходит…..

- Где? Кто?

- Привет Амина! – улыбнулся подошедший к ним Анар.

- Привет… - холодно процедила Амина сквозь зубы.

- Как ты? Как дела? – обращаясь к Амине, но разглядывая Ляман спросил он.

- Познакомьтесь… Это Ляман… Ляман…Это Анар… Брат Самира.

- Очень приятно! – улыбнулся он.- А вы куда? Подвезти?

- Нет! Спасибо! – поспешила ответить Амина. – Мы все равно домой…

- Я подвезу! Самир не простит, если я вас тут оставлю!

Амина дернула Ляман за руку, чтобы та тоже протестовала, но та в недоумении молча смотрела то на подругу, то на парня. Он подвел их к машине и открыл дверцу. Амина мысленно старалась приготовиться к его вопросам. Ей хотелось одним словом посадить его на место, чтобы он больше не лез к ней со своими не имеющих к нему никакого дела вопросами о их отношениях с Самиром. Анар будто догадываясь о чем она думала, и разговаривал на самые нейтральные темы и даже не разу не упомянул его имени.

Он довез их до дома и приветливо попрощался. Амина ждала, как Ляман обрушит на нее вопросы, но та молча следовала за ней к подъезду.

Вечером позвонил Самир и сказал, что завтра вернется в Баку. Амина обрадовалась, но сдерживала свою радость. Ее мучила непонятная тревога. В ее дневнике появилась новая запись, которая заканчивалась со словами: «Завтра он приедет!!!».

Амина не поехала в аэропорт, потому что Самир сказал ей, что его встретит Анар. Она уже выходила с занятий, когда зазвонил сотовый телефон.

- Я не опоздал? Ты еще в институте? – спросил долгожданный голос.

- ….Ты приехал!

- Приехал! Стою тут у входа…

- Я уже иду!

Амина бежала по лестницам к выходу, предупредив на ходу Ляман, что встретится с Самиром. Скорей бы увидеть его!

Он стоял около машины и выглядел уставшим. Амина подбежала к нему, и лицо у нее светилось от счастья.

- Ну, здравствуй! – улыбнулся он и взял за руку. – Я соскучился! Безумно!

Амина задыхалась от переполнявших ее эмоций и счастья. Она сжала его пальцы так сильно, как только могла.

- Пойдем! – притворившись, что ему больно сказал он.

Они проехали город и направлялись к морю. Амина рассказывала о своих впечатлениях в институте и то, как ей даются новые знания. Он слушал ее молча, иногда смеялся и смотрел на нее с некоторым удивлением. Почти через двадцать минут они стояли у берега моря и смеялись над тем, как она неуклюже ступала по песку, боясь испачкать ноги.

- Ты не представляешь, как мне тебя не хватало. – прошептал он ей, когда она снимала босоножки с ног. – Я люблю тебя…

Амина робко посмотрела на него и улыбнулась в ответ:

- Я тоже тебя люблю…

После этих слов он подхватил ее и закружил вокруг себя.

Они долго гуляли по берегу моря, собирали белые маленькие ракушки, бросали их в воду, бродили, взявшись за руки, как дети, останавливаясь, разговаривая и смеясь не над чем. Он украдкой смотрел на Амину, которая казалась еще красивее на фоне зеленого моря. Он придирчиво разглядывал ее, чтобы найти хоть какие-нибудь недостатки. Да, он замечал ее еще угловатую и не до конца оформившуюся фигурку, резкие и не вполне женские движения, вздернутый нос с бледными веснушками и растрепанные каштановые волосы с непослушными прядями. Но это все уже не имело значения. Она была ему нужна, и он это знал. Она была ему нужна вместе с ее неожиданными родинками, с длинными ресницами и зелеными в цвет этого моря глазами. Этого всего хватило бы ему на всю его жизнь, лишь бы смотреть, как она смеется, прикрывая рот маленькой ладошкой. Но ему для жизни нужно было кое-что еще.

Вечером Амина виновато смотрела на отца, который был недоволен, что она поздно вернулась.

- Ты хочешь, чтобы я за тобой приезжал в институт? - строго спросил он.

- Пап… Я…

- Я хочу, чтобы это было в последний раз! Никогда, слышишь, никогда чтобы ты не приходила домой поздно, да еще и не предупредив!

- Хорошо…Пап…Я… - полными слез глазами пыталась она пообещать отцу.

- Ты же у меня одна. Тебя у меня не тысяча…- уже мягче сказал отец, завидев слезы.

Он с обожанием смотрел на дочь. На дочь, которую любил больше всего на свете. Он всегда мечтал о девочке, и когда Амина родилась, радости его не было предела. Стоило ей упасть, удариться, заплакать, грустить и он тут же начинал метать все вокруг, лишь бы ее боль прошла.

Амина выслушала его и пошла в свою комнату. Проходя мимо матери, она заметила, как и та покачала головой. Стало стыдно перед ними.

Она села у окна и вытерла слезы. Дав себе слово, что никогда больше так не поступит, ей стало легче. И снова мысли понесли ее туда, к морю и ракушкам…

[АyDan]

- Ты, что не понимаешь, что это может плохо кончится? – толкнув Самира в плечо, серьезно сказал Анар, выбрасывая окурок из окна машины.

Они мчались по шоссе этим же вечером мимо бульвара.

- Не напрягайся… - не сводя глаз с дороги, ответил он. - Все будет хорошо…

- Ничего хорошего не будет! У тебя крыша поехала!

- Давай… Доставай… - раздраженно промычал Самир.

Анар достал маленький бумажный пакетик и что то высыпав из него, стал крошить в ладони.

- Я тебе еще раз говорю, не путайся с ней! На х*ен она тебе? – не унимался он.

- Слушай! Заткнись! Не твое дело!

- Как не мое? Она тебе не пара!

- Не тебе судить, кто пара мне, а кто не пара! Черт! Я опять на красный свет проехал?

- Не привлекай внимания! – оглянулся Анар. – Я дело говорю… Оставь ее!

Самир прикурил сигарету и сделал звук магнитолы погромче. Его раздражало то, что Анар лезет в его с Аминой отношения, начиная почти с самого их знакомства. Обычно Анар не вмешивался в его личную жизнь, но с той их первой встречи в аэропорту он постоянно просил его порвать с ней. Самир понимал почему он так делает, но даже и слушать не хотел его предупреждения.

Машина наполнилась терпким запахом анаши. Теперь они ехали медленно.

- Брат! Я дело говорю… Не нужна она тебе… - снова сказал Анар, сделав музыку потише.

- Б*я…

- Брат! Послушай! Она еще совсем ребенок! Зачем ты ….

Самир резко притормозил машину у дороги, скрипнув покрышками. Анар остался сидеть в машине и нервно курил. Прошло несколько минут.

- Брат!

Самир резко рванул к машине и, открыв дверцу, схватил Анара за рубашку и силой вытащил его из машины. Он схватил его со всей силой за ворот рубашки и больно сдавил горло.

- Не вмешивайся! Пошел на … Понял? – дыша ему в лицо прошептал он.

- Ты… Б*я… - пытаясь вырваться, еле выдохнул Анар.

Резким толчком в грудь он сбил его с ног и повалил на асфальт.

- Ты этого не сделаешь, тогда сделаю я! – заорал Анар.

Самир ударил его по колену и тот присел.

- С*ка… Только попробуй! – кидаясь на него заорал Самир.

Через двадцать минут они снова курили в машине.

- Любишь ты ее? – спросил Анар, прежде чем втянуть в себя отраву.

- Люблю…

- Спятил ты…

- Сейчас опять получишь по морде! – огрызнулся Самир, доставая из бардачка «нафтизин».

- Ты испортишь девочке жизнь…

- Я люблю ее… Она меня сделает другим… Брошу все… Стану человеком…

Анар глупо посмотрел на него и как-то по-идиотски рассмеялся. Самир тоже.

[АyDan]

=3=

Амина сидела в модном кафе и разглядывала через окно, как с деревьев отрываются пожелтевшие листья и кружатся на ветру. Ветер кружил их целыми стаями и мотал по асфальту. Осень стала напоминать о своей власти уже где-то в середине октября. За соседним столиком неподвижно сидел молодой человек и не отрывал глаз с Амины. Он наблюдал как тонкие солнечные лучи, в которых метались маленькие пылинки, играли над ее головой. Он заметил, что девушка скорее кого-то ждет, ведь она то и дело посматривала на часы. Он потушил сигарету в пепельнице и подумал о том, как же ее могут звать. Какое бы имя подошло этому юному созданию, которое ждет кого угодно, но только не его. Он напрягся всем телом, когда она стала весело махать кому-то рукой. Помахивала тому, кто сейчас, по-видимому, должен быть зайти в кафе.

- Ну, ты даешь! – отодвигая стул, возмутилась Амина. – Жду тебя уже целый час!

Ляман не спеша сняла с себя шелковый шарф и села рядом.

- Не ворчи! – устало вздохнула она.- Устала я, как собака. Кушать хочу!

Амина подозвала официантку и попросила меню.

- Короче… Все нормально… Я перевожусь на заочный! – сказала Ляман. – Ну и ветер на улице!

- Да… Ни говори… - задумчиво произнесла Амина. – Жаль, что ты на заочный перейдешь…

- Амина! Ну… Просто я там старше всех! И вообще… - вздохнула она снова, уткнувшись в меню. Не дается мне эта учеба! Не могу я!

- Вот нахал! – возмущенно шепнула Амина склонившись к подруге. – Сидит и нагло пялится!

- Кто?

- Да там… Не вертись ты! – ущипнула она ее. – Вон… Справа…

Ляман, как бы невзначай поправила волосы и оглянулась.

- Он? – спросила она.

- Он…

Ляман улыбнулась подруге и принялась за еду, которую принесла официантка.

- А Самир где? – с полным ртом спросила она.

- С Анаром где то… - презрительно пожав губами, ответила Амина. – Не нравится он мне!

- Что он тебе сделал? Вроде он к тебе хорошо относится…

- Не знаю Лямаш… Что-то мне в нем не нравится… Что- то там есть… Чую я…

- А ты не чуешь это восхитительный запах? – указывая вилкой на тарелку с едой, улыбнулась Ляман.

Амина рассмеялась.

В это время Самир сидел в машине и ждал Анара уже больше получаса. Наконец тот появился из-за угла маленького одноэтажного дома и спешно шел к машине.

- Ну что? – спросил Самир. - Все чики –чики?

- Заводи! – озираясь вокруг, сказал Анар.

Машина скрипнув колодками двинулась по не асфальтированной дороге между одноэтажными домиками. Оба молчали, видимо чувствуя какое-то напряжение.

- Покажи, что там. – выезжая на трассу попросил Самир.

- Да все хорошо! Поехали домой!

- Я не домой еду. Меня Амина ждет!

Анар посмотрел на него ничего не значащим взглядом. Его распирало снова сказать брату о том, что не стоит общаться с ней, но он промолчал. Анар помнил все его романы, но этот затягивался. Самир действительно начинал меняться. Он был безупречен с Аминой и озлоблен на весь мир, когда ее не было рядом. Самир постоянно нарывался на ссору, драку не только с ним, но и со всеми остальными. За это время он не раз вытаскивал его из каких то баров, в которых он устраивал потасовки. Он не мог понять, что именно происходит с ним. Когда Самир общался с проститутками, все было намного проще, ведь о серьезных отношениях с женщинами он вообще никогда не думал.

- Ненавижу это ощущение, - сказал Самир, прерывая мысли Анара. - Полная беспомощность... Фигня… Мать ее!

Анар посмотрел на него, пытаясь понять что именно он имеет в виду.

- Никаких мыслей, ничего путного в голове! – продолжал Самир, скорее обращаясь к самому себе.

- О чем ты, брат?

- Да вот… Лезет в голову всякая дрянь…

- Слушай! Я тебе одно скажу, и пусть это тебя не заденет! – прервал его Анар.

- Ну… - раздраженно промычал тот.

- Ты только смотри! Девочку не тронь!

- Что? – не понял Самир и непроизвольно прибавил скорость.

- Не трахни ее!

Самиру захотелось дать ему кулаком в лицо, но он сдержался и крепко вцепился в руль так, что побелели его костяшки пальцев.

- Ты нас всех в г*вно посадишь! – сказал Анар.- Осторожно, там ГАИ!

- Ты идиот или таким кажешься? – спросил Самир, когда они проехали пост. – Зачем мне ее трахать? Думаешь мне больше не кого?

- Ну… Я тебя предупредил!

Самир не ответил. Анар думал о том, что действительно ли он не собирается с ней ничего делать. Если так, то значило ли это, что скоро этот роман закончится.

- Я женюсь на ней! – вдруг сказал Самир.

Анар даже не посмотрел в его сторону. Его будто ошпарили кипятком.

- Брат… Такая девочка… - мечтательно продолжал он. – Грех упустить. Да и любит она меня… Знаю… Только вот…

Анар лихорадочно ощупывал свои карманы в поисках сигарет. Потом он вдруг понял, что они у него в руке и прикурил.

- Трудно мне с ней… Пытаюсь выдавить из себя все, на что способен… Мне даже порой и сказать то ей нечего… И мне прикури!

Анар отдал ему свою сигарету и прикурил другую.

- Ну, о чем мне с ней говорить? Расскажу вчерашнее кино, ну пару заумных фраз … Говорю ей то, что где то слышал… А она нет! Она все знает!

- Не пара она тебе…

- Все бессвязно и совершенно бессмысленно… - будто не слыша Анара, продолжал он - Хренотень одним словом! Чувствуешь себя полной бездарностью перед ней…

- Брат.. – попытался снова Анар и замолчал.

Он понял, что Самира сейчас беспокоят совсем другие проблемы в их с Аминой отношениях.

[АyDan]

Девочки попросили счет у официантки с хмурым лицом, которая наверно больше хотела спать, чем стоять тут перед ними.

- За вас счет заплатили. – буркнула она, собираясь уходить.

- Кто? – удивленно спросила Амина.

- Там… Молодой человек… - улыбнувшись тому самому молодому человеку, сказала она и ушла.

Амина недоуменно посмотрела на подругу.

- Ты поняла? Он заплатил!

- Давай отдадим ему деньги! А то вдруг пристанет к нам! – шепнула Ляман.

Амина вытащила из кошелька предполагаемую сумму за счет.

- Пошли…

Она неуверенно подошла к столику парня и положила деньги на столик.

- Спасибо… Но не стоило… - быстро сказала она и пошла прочь.

Ляман уже ждала ее у выхода, и они быстро поспешили на улицу.

Вечером они ехали в машине и он рассказывал ей содержание какого-то фильма, который смотрел ночью. Амина внимательно слушала его, кивала и рассказывала о своих любимых фильмах.

- Что это за ресторан? – спросила она, когда он остановил машину перед зданием с множеством лампочек.

- Идем… Тебе понравится… - улыбнулся он.

Амина еще никогда не была в таких ресторанах. Дома торжеств, в которых она бывала с семьей на свадьбах, не имели с этим ничего общего.

- Здесь красиво…

- Самое красивое, что есть на земле это ты! – сказал он, чувствуя удовольствие оттого, что привел ее именно в то место, которое произвело на нее впечатление.

Амина слушала каждое его слово, вслушивалась в его интонацию и все, абсолютно все, что она слышала, говорило о том, что он ее любит.

Во время десерта Самир взял ее руку и поднес к губам. Амина не выдергивала руку, как обычно, а приложила ладонь к его лицу.

- Я люблю тебя… - тихо сказал он.

Самир целовал ее ладонь, пальцы, запястье и улыбался. Он теперь был полностью уверен в том, что она поможет ему начать новую жизнь, где не будет грязи и наркотиков…

- Ты выйдешь за меня замуж? – сказал он и сам удивился, что решился произнести это в слух.

Амина посмотрела на него глазами полными не только любви, но и полной благодарности. По ее мнению, так и должен был поступать молодой человек, влюбленный в девушку, дабы не осрамить ее чувства. Это был самый романтичный момент в ее жизни, о котором мечтает каждая девушка. У нее было несколько секунд, чтобы принять решение. Несколько ударов глупого и ослепленного любовью сердца…

- Да.

Она хотела. Она хотела выйти за него замуж.

Они все больше и больше проводили времени вместе. Самир почти все свое свободное время проводил у Амины с ее семьей. Практически это он завязал самые прочные и дружеские отношения между своим отцом и отцом Амины. Отец Самира, обрадовавшись тому, что его сын сам выбрал себе хорошую девушку, не стал медлить с обручением. Его мать была просто в восторге от Амины и ее семьи. Они вместе ужинали, ходили в гости, как и всегда, когда выдают девушку замуж. Обручение стало для Амины еще одним моментом, когда она чувствовала себя взрослой. Ее родители приняли их радушно, хотя отец Амины долго беседовал перед этим с самим Самиром, а он старался из-за всех сил создать о себе самое, что ни на есть благоприятное впечатление. У него получилось.

- Ты уверенна, что хочешь этого? – спросила Ляман у Амины, в день обручения.

- Я хочу это больше всего на свете!

Обручение было в том же ресторане, где Самир сделал Амине предложение месяц назад. Зал был полон народу, в котором было почти невозможно кого-то рассмотреть или заметить. Собрались все ее подруги со школы и института. Амина была первой, кто из них собирался замуж

- Амина… Можно с тобой поговорить? – спросила подошедшая к ней подруга, с которой она просидела все одиннадцать лет за одной партой.

- Конечно! Сабишка, а что такое? – отходя с ней в сторону, спросила Амина вся светящаяся от счастья.

- Ты хорошо его знаешь? Ты хорошо знаешь Самира?

- Конечно! – улыбнулась Амина.

- Ты узнавала о нем?

- Сабишка, ты о чем? Что я должна была узнать?

Девушка напряженно смотрела в ее лицо, которое светилось бесконечной радостью.

- …Амина… Он приходит к моему соседу, который…

- Вот ты где! Не хорошо ведь… Люди тебя ждут… – подскочила к ним Ляман и увела Амину в сторону.

Девушка попыталась ринуться за Аминой, но толпа танцующих и громкая музыка не позволили бы не подойти, не докричаться до нее. Она встала в стороне и смотрела на парня, который принимал поздравления и выглядел совсем не так, как бывало она видела его у себя в подъезде. Сабина знала, что он покупал наркотики у ее соседа Фуада. Меньше всего в таких случаях, хочется быть злой ведьмой, которая портит праздник. Девушка поняла, что сейчас, чтобы она не сказала, Амина этому не поверит и даже не станет слушать.

- Давай! Быстрей! – подгонял брата Самир.

- Слушай… Заткнись, а то не посмотрю, что у тебя обручение… - сворачивая в трубочку доллар процедил Анар.

- Сейчас подумают, что мы педики… - хихикнул Самир.

- Я не просил тебя запираться в туалете! На… - протянув ему паспорт с насыпанным на гладкой поверхности полоску с героином прошептал он.

- Ты видел эту с*чку? – спросил Самир.

Анар пошмыгав носом, мотнул головой.

- Эта да… То что на этаже с Фуадом живет… Сабина что ли… Одноклассница ее…

- Ну и что?

- Ну, ляпнет что-нибудь Амине!

Анар спрятал паспорт обратно в пиджак и выпрямил скрученный доллар.

- Надо ее предупредить… Чтоб не лезла…

- Она уже шепталась о чем-то с Аминой… - потирая нос, сказал Анар.

Самир открыл дверцу туалета и уставился в зеркало. В мозгах пульсировал гнев и страх и никакого успокоения.

- Пошли… - выталкивая Самира из уборной, засмеялся Анар… - Фуад молодец, не подвел с товаром!

[АyDan]

=4=

Анар стоял у подъезда и ждал Самира, который чуть ли не выламывал дверь Фуада. Они поджидали его уже около двух часов, но тот не появлялся.

- Вот сукин сын! – злобно стукнув ногой по покрышке, выругался Самир.

- Может, его нет? – спросил Анар. – А может в ментовской сидит?

- Ага! И мобильный не отключил! – иронично сказал Самир, не сводя глаз с окна на втором этаже. – Нет товара, так и сказал бы! Зачем бабки взял?

Анар сплюнул и, подняв с земли камень, кинул в окно второго этажа. Камень попал в окно, но оно не разбилось.

- Только попадись!

Из подъезда вышла девушка и, заметив их опустив голову решительно прошла мимо.

- Сабина! – окликнул ее Самир.

Девушка не обернулась, а только ускорила шаг. Самир как-то криво подмигнул Анару и она пошли за девушкой.

- Ты не слышишь? – дернув ее за сумку, ухмыльнулся Анар.

- Что вам от меня надо? – спросила она, не убавляя шага.

- Шоколада! – захохотал Самир. – Стой! Надо поговорить!

Сабина остановилась и недовольно покосилась на них.

- Ты Фуада не видела? – спросил Анар.

- Нет!

- Ваши двери в миллиметре друг от друга… Может, видела, он уходил или нет? – не унимался тот.

- Нет! Не видела!

- А что так грубо? – через плечо Анара спросил Самир и улыбнулся. – Мы же тебе ничего плохого не сделали!

- Оставьте меня в покое! Я не желаю с вами разговаривать!

- А мне плевать, хочешь ты с нами разговаривать или нет! – злобно ответил Самир. – Ты только одно усвой! Ляпнешь что-нибудь Амине… Плохо будет!

- Ты тоже одно усвой! – глядя ему прямо в глаза, смело сказала девушка. – Причинишь Амине зло – и тебе плохо будет!

Самир рассмеялся ей в лицо и толкнул Анара в бок.

- Ты погляди! Нам угрожают!

Анар тупо оскалился.

- И что нам за это будет? – спросил он.

- Я все расскажу Амине! – зло сказала Сабина и, развернулась чтобы уйти.

- А может тебя подвезти? Жалко такую красавицу одну отпускать! – бросившись за ней следом, сказал Самир.

Девушка оглянулась. Вокруг как назло не было ни одного прохожего.

- Нет! – резко бросила она и уже чуть ли не бежала.

- Классная у тебя задница! – засмеялся Анар. – Может, подружимся?

- Не фиг с ней дружить! – схватил ее за руку Самир. – Ты ведь и так нам отдашься? – поймав ее испуганный взгляд, спросил он.

Девушка попыталась вывернуться, но он схватил ее слишком сильно так, что от каждой попытки освободить руку было больно.

- Какой же ты подлец! Ты просто ничтожество! – прошептала она, чувствуя, как немеет рука. – Я все ей расскажу! Она должна знать, с кем хочет связать свою жизнь!

- Не расскажешь… - широко улыбнулся Самир. – Не расскажешь!

Он разжал пальцы, и она отошла на несколько шагов. Впереди показались трое мужчин, которые не спеша шли навстречу. За поворотом уже должно было быть людно.

- Расскажу! – крикнула она и побежала за поворот.

Они медленно пошли за ней. Уже в нескольких метрах, они увидели, как девушка говорила с кем-то по мобильному телефону. Они переглянулись и быстро пошли назад.

Амина писала что-то в дневнике, а Ляман читала какой-то журнал мод. Был уже вечер и они наговорившись сидели в тишине и покое. За окном была весна, которая как всегда казалась сочной, душистой, яркой и по девичьи робкой.

- Надо было сегодня прогуляться после занятий… - оторвавшись от журнала, сказала Ляман.

Амина закрыла дневник и с улыбкой вздохнула.

- Ты же знаешь Самира! Ему не нравится почему-то, когда мы гуляем. Ревнует!

- Не понимаю я такую ревность! – сердито сказала Ляман. – Он тебя вообще никуда не пускает! Дикость какая-то!

Амина пожала плечами. Ей, конечно, тоже было не понятно то, почему Самир запрещает ей выходить из дому без него, но он уверял ее, что это ревность. Он отвозил и привозил ее с занятий, словно она была немощной или не в состоянии передвигаться. По началу ей это нравилось, но в последнее время ей начинало казаться, что он просто отнимает у нее свободу. Он злился даже на то, что она много читает или занимается. «Моя жена не будет работать! Так что твое образование для меня, это пустая трата времени!», - говорил он ей. Она объяснила ему, что этого хотел отец, и он вроде бы больше не говорил об этом. Через два месяца после обручения Самир действительно сильно изменился. Амина чувствовала, что становится его собственностью, и это ей не нравилось. Однако она не перечила ему и ни в чем не возражала.

- Когда же Сабина приедет? – посмотрев на часы, спросила Ляман. – Я уже устала ждать. Пойду домой.

- Подождем еще немного! Не уходи! – попросила Амина. – Когда она звонила?

- Уже ровно три часа назад! А сказала, что будет через тридцать минут! – недовольно сказала Ляман. – А о чем она хотела поговорить?

Амина развела руками и стала набирать ее номер.

- Мобильный отключен! – разочарованно сказала она. – Может, домой набрать?

- Звони! Мне надоело уже! - зевнув, протянула Ляман.

Амина два раза набрала номер и озадаченно посмотрела на подругу:

- Никто не берет!

- Я пошла домой! – вскочила Ляман, и что-то ворча себе под нос, стала собираться.

[АyDan]

За ужином Амина спорила с отцом, что у мамы больше всего вкусно получается приготовить. Они вспоминали, как однажды у нее вместо плова получилась рисовая каша и как она свалила это все на недоброкачественный рис. Мать хмурилась и смеялась над их шутками и вовсе не обижалась. Она прекрасно знала, что муж и дочь всегда в восторге от приготовленных ею блюд.

- Я возьму трубку! – смеясь, сказал отец и подошел к звонящему телефону.

Амина подмигнула матери, и они дружно зашушукались, как бы пошутить над ним.

Отец вышел из гостиной и о чем то долго и громко говорил, потом зашел в комнату и медленно сел за стул, внимательно смотря на Амину.

- Что такое папа? – удивилась Амина. – Что-нибудь случилось?

- Доча… Ты это… Не нервничай только…

- Что случилось? – чувствуя, как холодеет все внутри, спросила Амина.

Отец окинул их тревожным взглядом и провел рукой по волосам.

- Сабина… Умерла…

За столом воцарилось молчание. Кроме работающего в углу телевизора и собственного дыхания ничего не было слышно.

- Как умерла? – спросила мать Амины, беспокойно глядя то на дочь, то на мужа.

- Машина ее сбила… Насмерть. – сказал отец и достал сигареты.

Обычно в доме он не курил, но сейчас никто бы и слова ему не сказал.

- Я поеду к ней! – вскочила из-за стола Амина. – Я поеду к ним! – ужаснувшись собственных слов, поправила она.

- Поедем… Поедем дочка… - тихо сказал отец. – Дай я в себя приду.

- Какой ужас! – с дрогнувшим голосом прошептала мать. – Сабинку то ведь мы, еще с первого класса знаем. Она одна у родителей… Горе какое….

Амина молча пошла в свою комнату и взяла в руки телефон, но услышав зуммер снова положила его на место. Говорить не хотелось. Она медленно оделась и встала у окна. Она еще толком не осознала, что сказал отец, и как Сабина могла умереть, ведь она собиралась ехать к ней.

На следующий день Самир приехал через двадцать минут, почти сразу, как Амина ему позвонила. Он ожидал, даже был уверен в том, что застанет ее в истерике, но было заметно, что Амина даже не плакала. Ее лицо было слишком бледным и не выражало никаких эмоций, кроме напряжения. Она подошла к нему сразу, как только заметила среди толпы людей.

- Как ты? – спросил он.

- Не знаю... – почти шепотом ответила Амина.

- Хочешь я увезу тебя от сюда? – предложил он.

Амина тяжело набрала в себя воздух. Ей очень хотелось уйти, но она еще была здесь нужна.

- Позже… – выдохнула она.

Амина не могла больше помогать женщинам, подавать посуду и разливать чай. Она вошла в комнату

Сабины, в которой играли чьи-то маленькие дети. При ее появлении они притихли и прекратили играть с какими-то бумажками, рассыпанными по полу. Амина погладила одного малыша по голове, и уголки ее рта чуть дернулись в едва заметной улыбке. Внутри Амины проснулось чувство страха, ей почему-то было страшно. Она впервые находилась в доме, где умер человек. Амина присела на кровать и, обхватив лицо руками, застонала. У нее не было сил сопротивляться горю, этому чувству бессилия и беспомощности перед жестокой, несправедливой жизнью. Ее взгляд остановился на шкатулке, которую она когда-то подарила Сабине. В ней лежали их старые фотографии и пустой флакончик духов. Это были духи, которые любила Сабина. На минуту Амине показалось, что все это не правда и что сейчас, как всегда откроется дверь и зайдет живая Сабина, которая не могла умереть.

К ней подошел маленький мальчик лет пяти и взял ее за руку. Он удивленно рассматривал ее и игриво улыбался. Ей стало легче оттого, что вокруг нее были дети. Амина протянула ребенку шкатулку, и он, обрадовавшись новой игрушке, уволок ее к другим детям.

[АyDan]

=5=

Ничего необычного лето не принесло. Город, тонул в золотых лучах солнца, и было трудно вдохнуть в себя свежий и прохладный глоток воздуха. Все вокруг казалось, пропиталось духотой и влажностью.

Чиркнув спичкой Амина почувствовала неприятный запах серы. Она поставила чайник и достала две чашки. Ляман сидела на кухне за столом и нарезала лимон тонкими ломтиками. Говорить было не о чем, жара отнимала все силы. Амина налила крепко заваренный чай в чашки и села рядом с Ляман.

- Печенье будешь? – спросила она у подруги, бросив ломтик лимона в чашку.

- Из-за духоты ничего не хочу. Только чай! - ответила Ляман, с интересом разглядывая, как с горячего чая исходит пар замысловатым узором.

Девочки молчали. В голове у Амины кружились тысячи мыслей, стремительно меняя друг друга. Мысли были похожи на сплетение пальцев множества рук, которые невозможно было распутать или придти к началу их сплетения. После смерти Сабины все приобрело какой-то сероватый оттенок. Казалось, что даже мысли стали серыми. Амина впервые задумалась над тем, что жизнь может внезапно закончиться, и это ее угнетало. Прошло четыре месяца со дня ее кончины, а Амина все еще каждую неделею наведывалась к ним домой, чтобы побеседовать с ее матерью. Она любила приходить к ним в дом. Там, на мгновенье можно было представить, что Сабина не умерла и если бы не слезы матери, которая потеряла единственную дочь, можно было бы продлить это мгновенье еще чуть-чуть.

- Ты знаешь… - задумчиво сказала Амина. – Я много думаю о том, что произошло с Сабиной.

- Я тоже… - вздохнула Ляман. – До сих пор не могу поверить…

- Жизнь, она непредсказуема. Ты живешь, думаешь, любишь, стремишься, а это вдруг все прерывается бессмысленным концом.

- Так и не нашли ту машину? – спросила Ляман.

- Нет… Свидетелей не было. Предположения только…

Снова воцарилось молчание. Горячий августовский воздух, проникающий в комнату через открытое окно, слегка колыхал края шторы. Они обе думали о том, что значит жизнь.

- Ты стала меньше встречаться с Самиром… Почему? – прервала тишину Ляман, доставая из чашки лимон, и поморщилась от кислого привкуса.

Амина тяжело вздохнула, а потом вдруг улыбнулась.

- Да нет… Просто у него много дел… Может, уедет снова скоро!

- Странно… – серьезно посмотрела на нее Ляман. – То вы друг без друга жить не могли, а теперь вдруг стали как чужие…

- Да, что ты такое говоришь! Никакие мы не чужие! – возразила она. – Кажется тебе!

- Амина… Я слишком хорошо тебя знаю…. Но если не хочешь, не говори… - многозначительно посмотрела на нее подруга.

Амина промолчала и снова улыбнулась.

- Папа персики принес для варенья… Поможешь косточки вытащить?

- Помогу… Только съем пару штук прежде! – засмеялась та.

Уже было темно и Амина снова стояла у окна и дышала воздухом, в котором наконец появилась влажная прохлада. Луна с многочисленными звездами на пушистом небе просвечивала сквозь тюлевую занавеску и наполняла комнату бледным светом. За окном было тихо. Город, по-видимому, уже спал.

Амине не спалось. Сплетение мыслей нужно было распутать. Она с досадой вспомнила, как Ляман подозрительно расспрашивает о Самире уже в который день. Она могла бы поделиться с подругой со всем окружающим ее миром, но делиться с тем, что тревожило ее душу сейчас, она почему-то не могла. Амина знала, что Ляман поймет все, чтобы она не сказала и постарается чем-то помочь. Говорить о том, что отношение Самира к ней в корне изменилось, не хотелось. То ли стыд, то ли чтобы просто не создать о нем плохое впечатление Амина упорно молчала и не делилась ни с кем. Она записывала свои переживания в дневник и с тех пор перепрятывала его гораздо чаще.

Самир и на самом деле изменил свое отношение к Амине. В нем все чаще пробивалась скрытая им доселе грубость, смешанная с неприкрытым раздражением. Он уже все реже и реже выходил с ней куда-нибудь, а выходить без него, было запрещено еще давно. Говорить им было особенно не о чем, а когда он приходил к ним, они в основном молчали. Амина много читала, чтобы как-то развлечься, а он посмеивался над ней и злился. Он злился, когда она просила его отвезти ее к матери Сабины и даже к Ляман. Самир даже не поздравил ее с окончанием первого курса, а стал снова настаивать на том, чтобы Амина бросила университет и не ходила на курсы английского, которые она то и дело что бросала во время очередного скандала. Иногда он позволял себе выругаться в ее присутствии и часто приезжал к ней в нетрезвом состоянии, если его не ждала встреча с ее родителями. Амина старалась скрыть это них и особенно от отца. Больше всего на свете она не хотела, чтобы он узнал о том, что человек, которого она любит, не оправдывал ее ожидания. Она пыталась поговорить с Самиром, попросить его, чтобы это прекратилось, но он отвечал ей грубостью и говорил, что у него просто не идут дела. Амина старалась этому верить и расценивала все как нервные срывы. Она почувствовала, как некогда любимый ею человек убивал в ней, рожденную им самим любовь. Амина с горечью думала о том, сможет ли Самир когда-нибудь заполнить эту пустоту в их отношениях, сможет ли возместить ей смерть ее надежд. И все же ей хотелось верить ему, и она ждала того дня, когда его дела наладятся.

Луна уже не светила в окно и спряталась наверно где-то за соседним домом. Амина дала себе слово, что будет ждать изменений в их отношениях и с этой мыслью уснула.

[АyDan]

Они сидели в небольшом ресторанчике около моря, в котором никого не было. Самир о чем-то говорил, и Амине казалось, что он скорее разговаривал сам с собой, чем с ней. Она наблюдала, как после выпитой бутылки водки он стал отпивать из бокала с пивом. Амина продолжала нервничать, она понимала, что он скоро он будет не в состоянии даже говорить. На душе скребли кошки, она даже перестала перекладывать бокалы, которые он смахивал со стола. Она, тупо уставившись в тарелку с салатом, слушала, как он говорил о том, что ему надо будет скоро уехать, и подумала, что чем раньше это произойдет, тем лучше. Она с ужасом поймала себя на мысли, что он ей стал противен. Словно в отместку за свою неспособность разобраться в собственных чувствах, она налила себе полную рюмку и выпила. Ее передернуло от горечи и жгучего привкуса. Вскоре внутри потеплело. Самир продолжал о чем-то рассказывать, но уже с большей жестикуляцией и более эмоционально. Амина подлила еще водки и залпом выпила. Теперь горечь не показалась ей такой не выносимой и противной. Она почувствовала, что общество Самира ей в тягость, а его разговоры наводят тоску.

- Ты мне не приятен. – вдруг сказала она и подумала, что так нельзя говорить, но слова просто сорвались у нее с языка прежде, чем она пыталась подумать.

- Что? – переспросил Самир, словно только заметил ее присутствие.

Амина повторила свои слова более уверенно и громко.

- Что ты такое говоришь? - будто усмехнувшись ее наглости, снова переспросил он.

- То, что чувствую!

Она и вправду почувствовала эту нахлынувшую неприязнь к нему. Она вся раскраснелась от выпитого спиртного, а глаза воинствующе блестели. Самир громко рассмеялся ей в лицо. Амине был противен его смех, он сам и все, что их связывало. В ней накипало раздражение и злость.

- Ты жалок! – процедила она сквозь зубы и встала из-за стола.

В этот момент она почувствовала, что ее пошатывает, ей захотелось на воздух.

- Сядь! Сядь на место! – крикнул он.

- Сперва протрезвей и постарайся взглянуть на себя со стороны! – сказала Амина. - Посмотри на себя! И это человек, которого я люблю?

- Ясно, - сказал он, подходя к ней ближе. – Значит, я жалок?

- Уйди от меня, - с отвращением оттолкнула она его.

Самир нахально улыбался.

- Ты мне такой не нужен, понял?

- А кто тебе нужен? – спросил он, гладя ее по щеке. – Какой-нибудь пацан, который читает книжки и знает твои грбиипные стишки? Я таких называю лохами!

- Эти лохи, как ты их называешь, по крайней мере, умеют чувствовать то, что тебе не дано!

Амина поняла, что выводит его из себя, но она уже не могла остановиться.

- Посмотрел бы я, как ты общалась бы с этими лохами! О поэзии говорили бы? Об искусстве? Живописи? – в его голосе была издевка.

- Ты так далек от всего этого! – махнув рукой, вздохнула Амина.

- А зачем ты меня тогда полюбила? – ехидно спросил он.

- Сама не знаю! Ты был другим!

Самир усмехнулся. Он подошел к столу, и допил бокал пива, не сводя глаз с Амины. Ей показалось, что он хочет испепелить ее этим взглядом и уничтожить.

- Я никогда другим не был! Мне нужна была ты! Теперь ты у меня есть! И попробуй что-нибудь сказать папочке! Я не собираюсь тебя терять!

- Отвези меня домой! – не смотря в его сторону, сказала она.

Самир бросил ключи от машины на стол так, что они, перелетев всю комнату, упали к ногам Амины.

- Я ненавижу тебя! Меня тошнит от тебя! – крикнула она.

Его хохот еще больше раздражал ее, выводил из себя.

- Я не хочу тебя больше видеть! Между нами все кончено! – схватив сумку, она ринулась к двери.

В одно мгновенье он ухватился за ее руку.

- Никуда ты не пойдешь! – прошипел он и отшвырнул сумку в противоположный угол комнаты.

Он прижал ее к стене и схватил за горло так, что у нее перехватило дыхание. Ее глаза наполнились слезами, губы задрожали, но она не расплакалась.

- Свободы захотелось? – пытаясь поцеловать ее, спросил он.

Амине трудно было ответить, ее переполнял и страх и отвращение. Она понимала, что ей лучше молчать, не отвечать ему, но она больше не могла скрывать эту ненависть.

- Да. Я ухожу от тебя! – выдавила она, чувствуя при этом, что его пальцы сжали ее горло еще сильнее.

Что случилось потом, Амина не поняла. Она даже не почувствовала, как от его удара оказалась на полу.

- Опозорить меня решила? – взревел он. – Решила из меня лоха сделать?

Амина кипела от ненависти. Она не чувствовала ни боли, ни страха.

- Я ненавижу тебя! – заорала она не своим голосом.

Самир подошел к окну, громко захлопнул его, потом подошел к двери, слегка пошатываясь, и закрыл ее на замок. Амина уже начинала чувствовать, как жгла вся правая щека и беспощадно заныла скула. Ей хотелось придушить его, ударить, причинить боль, но она сидела на полу и смотрела на него взъяренными, бешеными глазами.

- Ты можешь меня убить, но ты никогда, слышишь, никогда меня больше не увидишь!

- Заткнись! – размахнувшись кулаком, крикнул он и ударил ее.

Все последующие удары Амина не помнила. Она просто испытала телесную боль, которую никогда еще не испытывала. Амина не плакала, не защищалась, не сопротивлялась. Ей хотелось только уйти и никогда больше его не видеть. Соленый привкус крови во рту и боль по всему телу не были так болезненны, как та нанесенная травма, которую он нанес ее душе.

Самир больше не бил ее, просто сидел и курил. Его лицо было багровым, руки все еще тряслись. Он боялся посмотреть на нее, прятал взгляд. Амина тихо встала, подобрала с пола сумку и подошла к окну. Она умирала от боли, но не могла позволить себе расплакаться, проявить слабость перед унизившим ее человеком. Когда она достала из сумки зеркальце и посмотрелась в него, ее лицо исказилось от ужаса. Ей хотелось накричать на него, ударить, выпустить этот гнев, но она не могла выговорить и слова. Слова застыли, их просто не было. Дрожащими пальцами она стала замазывать пудрой синеющие пятна на лице и шеи. Амина старалась не смотреть на него, боясь сорваться. Она собрала аккуратно волосы, высморкалась в платок и пошла к двери, чтобы отпереть ее.

- Прости! – послышался голос Самир. – Просто у меня проблемы…

Ее передернуло от его голоса, который она больше никогда не хотела слышать. Самир бросился к ней и схватил ее за локти.

- Ты не уйдешь от меня, правда? – спросил он, сжав ее крепче.

Амина посмотрела ему в глаза. Она пыталась найти в них то, что только что потеряла.

- Не уйдешь? - настаивал он.

- Нет. Не уйду. – Отрывисто произнесла она, и отстранилась от него. – Я хочу домой.

Самир отпустил ее. Он уже услышал то, что хотел услышать.

Он любил это время - летнюю ночь и ночной город. Ему нравилось мчаться по ночному шоссе вдоль уличных фонарей. Тогда ему казалось, что это он стоит на месте, а яркие лампы мчаться мимо него. Анар сидел рядом и курил. Немыслимое сочетание безразличия и гнева билось в висках Самира, который снова был под воздействием героина. Странный, безпространственный мир попеременно сменялся умиротворенным спокойствием. Это ему и нравилось. Конечно, ночь - была всегда для него прежде всего страхом, но сопротивление этому страху подталкивало его мчаться на всей скорости.

- Ты когда уедешь? – спросил Анар.

- Наверно не уеду. Девочка взбесилась. Ремешки пристегнуть надо бы… - ухмыльнулся он.

- Как это взбесилась?

- Да так… Получила сегодня в морду… С*чонка маленькая…

- Что? Ты ее избил? – опешил Анар. – Ты с ума сошел?!

- Правильно и сделал!

- Б*я… Ты совсем уже рехнулся! А вдруг она папаше скажет? – не унимался тот.

- Не скажет… Она уже набрехала, что упала… Папаша ее мне верит! – захохотал он. – Помнишь все, что мы им наврали?

Анар невольно улыбнулся, но его тревожило то, что сказал ему Самир. Он уже и сам начинал побаиваться Самира, который только и жил тем, что нюхал героин. После того, как Фуада посадили, они с трудом нашли себе нового поставщика наркотиков. Теперь героин был у них всегда и везде.

- Не трогай ее. Все испортишь! – сказал Анар.

- Опять ты начал? – злобно процедил Самир сквозь зубы. – Не лезь!

- Ты ж сам говорил, что она тебя человеком сделает! Обещал завязать…

- Да заткнись ты! – он резко повернул машину так, что Анар затаил дыхание.

Анар замолчал.

Она стояла прислонившись плечом к холодильнику и прикладывала к горящему лицу лед. Замазать синие пятна почти удалось, да и родители поверили всему, что сказал им Самир. Амина старалась держаться перед родителями и не давала эмоциям захлестнуть себя. Она тяжело вздохнула и сглотнула крадущееся к горлу рыдание. Тело ныло так, словно все внутри было изрублено на куски. В душе она не испытывала ничего. Не было ни боли, ни любви, ни гнева, только пустота. Казалось, Самир каждым своим ударом выбил из нее душу. Амина прошла в свою комнату и только очутившись в запертой комнате могла позволить себе плакать. Слезы лились беззвучно, как бывает во время начинающегося дождя: сначала падают первые, безмолвные капли, а уже потом с неба срывается занавес и дождь обливает землю. Темно-бархатный полумрак комнаты делился с ее болью, но ничем не мог помочь. Уличный фонарь, вырисовывая узорчатые рисунки на полках, стенах, потолке говорил о том, что ее чувства предали. Амина уткнувшись лицом в подушку, больше не пыталась сдержать поток слез, скатывающихся с ее глаз.

Это дождь омывал землю, смывая чувства…

[АyDan]

=6=

С каждым приобретенным шрамом в сердце человек теряет что-то, что было неотъемлемым от души. Быть может не навсегда, и это происходит только по причине силе юности. Амина все последующие дни старалась оправдать Самира перед своими чувствами, но большая часть ее любви была разрушена, сожжена и теперь едва тлела в груди. Амина хотела обмануть сердце, обмануть себя, опередить этот хаос, но еще долго не могла. Они продолжали общаться и видеться, но их общение и встречи были вынужденными. Самир не хотел ее терять, а Амина не могла требовать свободы. На людях, при родителях они выглядели вполне счастливыми, хотя Амине давалось это с величайшим трудом. Пару раз она пыталась заговорить с матерью о том, что ее знакомая разошлась со своим женихом, придумывала разные истории, чтобы узнать ее мнение о том, как бы она отнеслась к тому, если бы и она с Самиром рассталась. Ответы матери были лаконичны и не оправдывали ее ожиданий. Мать считала это самым кошмарным событием и даже не пыталась найти оправдания причинам того, что обрученная девушка может вернуть кольцо. Амина поняла ее идеологию о любви и обязанностях пары, что решилась на этот шаг и больше не совалась к ней с вопросами. С отцом на эту тему говорить Амина не решалась, боялась, что он догадается к чему она хочет привести. Признаться в том, что она не хочет выходить за него замуж, означало разбить надежды и мечты отца, разочаровать его, да и мать внушила ей, что это позор для семьи. Она с ужасом думала о том, что будет в феврале. В этот месяц было решено сыграть свадьбу.

Дни шли слишком медленно для Самира, но для Амины они листались как страницы книги. Постепенно его присутствие стало для нее не в тягость как раньше, да и он, по-видимому, поняв, что ее отношение к нему заметно ухудшилось, старался быть прежним. Снова стал проводить с Аминой больше времени, престал намекать на то, что институт ей не нужен, не придирался к одежде, что она носила. Амина старалась делать все, чтобы не оставаться с ним наедине, и всячески избегала его взглядов. Родители Самира, словно доверив его больше ее семье, проявляли весьма откровенное равнодушие к их отношениям и будущему. Это облегчало жизнь, но Амине казалось это странным.

Зима словно была создана из дождей, мороза, слякоти и грязи. Приближающаяся дата свадьбы с каждым днем пробиралась сквозь зимние будни. Приближался и Новый год, который Амина любила с детства. Она считала это самым счастливым праздником в ее жизни, ведь этот праздник всегда несет за собой надежды на лучшее. Пересилив, переборов боль и обиду в душе, Амина воскресала.

Она вернулась домой около девяти. Дома мать прибиралась к наступающему празднику, ведь Амина совсем ей не помогала. Дверь открыл отец и недовольно посмотрел на нее.

- И что вы в такой холод на улице делаете?! – сердито сказал он, помогая ей снять пальто.

- Папа! В магазинах полно народу! Я долго выбирала подарки! И тебе кое-что купила!– весело ответила она. – Мама! Какая красивая елка получилась!

- Ты купила платье? – спросила мать, - Покажи, мне не терпится посмотреть!

Амина в припрыжку побежала примерять платье. Ей самой не терпелось надеть его и покрасоваться перед отцом.

- Доча… - постучал отец к ней в комнату.

- Пап! Я одеваюсь!

- Счастье мое, я хочу поговорить…

Амина накинула халатик и открыла дверь.

- Ну…

- Присядь…

Амина присела на кровать рядом с отцом.

- Когда я женился на твоей матери… - серьезно сказал он. - Я стал самым счастливым человеком. Когда родилась ты… Счастье превратилось в то, что может заставить человека кричать, смеяться, плакать, летать от радости. Все это время я жил только для тебя одной. Ты была, есть и будешь на первом плане всей моей жизни…

- Папочка! Я тоже тебя люблю! Я все знаю! – нетерпеливо перебила она его.

- Послушай меня… Когда тебе пришло время поступать в институт… Я знаю, что ты сделала это только из за меня…

- Нет! Папа! Я тоже хотела поступать на экономический!

- Не надо… - нежно коснувшись ее щеки, улыбнулся он. - Я знаю… Ты хотела стать дизайнером…

Амина тяжело вздохнула и с грустью смотрела в пол.

- Я переживаю и по сей день, что не посчитался с твоим мнением… Именно поэтому я дал слово, что больше никогда не вмешаюсь в твою жизнь.

- Папа!

- Послушай… Ты его любишь? По настоящему? Хочешь за него замуж?

Амина покраснела до корней волос. Она могла бы рассказать отцу все, даже о самом сокровенном, но сейчас ей почему-то стало стыдно говорить с ним на эту тему, тем более сейчас, когда чувства почти исчерпали себя. Ей хотелось сказать ему правду, но она боялась сказать ее ему.

- Если не любишь… Если не хочешь… Я не разозлюсь! Клянусь тебе! Я чувствую, что ты не та, что была раньше…

- Пап! Давай я надену платье и тебе покажу! – вскочила она с кровати.

Отец смотрел на свою дочь, глазами, в которых не было ничего, кроме безумной любви к своему единственному ребенку.

- Покажи… - улыбнулся он. – Какая ты у меня маленькая….

- Я не маленькая!

Она схватила отца за руки и заставила подняться.

- Иди и жди! – выталкивая его за дверь, засмеялась она.

- Доча… Иди я тебя обниму и поцелую…

- Сейчас выйду и поцелуешь!

- Чай налила бы отцу, бессовестная! Платье - важнее отца! – недовольно промычал отец за дверью.

Амина весело рассмеялась в ответ, но на самом деле ей хотелось заплакать.

Она долго смотрелась в зеркало, пытаясь разглядеть себя со всех сторон, ведь платье должно понравиться не только родителям, но и Самиру. Она даже надела туфли и наспех собрала волосы. «Всегда так, - подумала она про себя, - когда не стараешься сделать прическу, она всегда получается лучше, чем когда возишься с ней битый час!». Амина смотрела в зеркало и улыбнулась довольной улыбкой своему отражению. На ее белой коже черное, длинное, облегающее стройную фигуру платье, сидело потрясающе. На минуту, задумавшись, она распустила волосы, которые послушно легли на плечи. Амина осталась довольна своим видом. Даже Самир не сможет придраться, что оно вульгарно! «Это будет самый счастливый Новый год! Я дам шанс нашим чувствам и отношениям!» – пообещала она себе. Ее испугал крик матери, от которого сжалось все внутри. Амина тут же выбежала из комнаты и остановилась перед гостиной.

- Вызови скорую! Позови кого-нибудь! Быстрее! – крикнула ей мать.

Амина успела только взглянуть на отца. Его глаза были закрыты, голова запрокинута назад, а из горла слышался странный хрип. Амина почувствовала, что ее ноги подкашиваются и больше не держат ее.

- Быстрее! Быстрее!

Амина все еще не понимала происходящего, бросилась бежать почему-то этажом ниже. Она неистово стала барабанить соседскую дверь. Слезы сами сказали за нее, соседи сразу поняли что, что-то случилось. Сосед побежал вверх по лестнице, а Амина почувствовав странную слабость в ногах, присела в дверях. В дом ее с трудом втащила соседка.

- Что произошло? – спросила женщина, усаживая ее на диван.

- Папе плохо… Я не знаю…. – невнятно ответила Амина, - Я поднимусь.

- Постой! Давай я поднимусь, а потом позову тебя, - сказала она, видя, что Амина не в состоянии даже говорить.

Амина осталась в чужой квартире. Непонятный доселе страх и ужас окутывал душу, чем-то зловещим. Она прислушалась. Глухо доносился шум шагов и чьи-то голоса. Ей захотелось домой, но ноги не шли, и она рухнула обратно на диван.

- Я кое- что возьму, - сказала забежавшая соседка.

Вид у нее был взволнованный. Она порылась в шкафу, что-то взяла, взглянула на Амину и вышла. Амина слышала, что на верху стало больше людей.

Сколько прошло времени, Амина не заметила. Может час, может неделя… Она не двигалась и больше не плакала. Страх, который разливался по всему телу и душе сковал ее. Когда в комнату снова вошла соседка, она даже не среагировала. Та неловко присела около Амины, которая не шевелилась и даже не смотрела в ее сторону.

- Скажи мне правду. Просто скажи… Все хорошо? Папе просто стало плохо? - прошептала Амина, не сводя глаз с елки с игрушками.

Тишина.

- Его нельзя было спасти. – пытаясь взять ее за руку, сказала она. - Его уже увезли в мечеть…

Амина ничего не сказала, только у нее стала дрожать нижняя губа. Соседка прониклась к ней сочувствием, ей было жаль Амину. Она хорошо знала ее с детства, их семью.

- Ты уже взрослая девочка. Ты должна понимать, это просто жизнь. Будь сильной!

- А мама? – прервала ее Амина, будто очнувшись от глубокого сна.

- С мамой все хорошо. Ты побудь пока здесь, а я пойду, помогу убрать вашу квартиру. Надо от лишних предметов убраться.

Остановившись в дверях, женщина посмотрела на Амину.

- Я могу оставить тебя одну? – тревожно спросила она.

Амина не ответила и даже не среагировала на ее вопрос. Соседка еще немного постояла на пороге, потом тихо прикрыла за собой дверь и поднялась наверх.

Амина осталась одна. Протянув руку к выключателю, она с усилием нажала на кнопку. Комната канула в темноту, только где-то в углу мигали разноцветные фонарики на елке. В темноте как ей казалось, перестаешь обращать внимание на многие вещи. Амина чувствовала, как она проваливается в какую-то глубокую яму, и вокруг только черные-черные стены, быстро убегающие вверх. Мысль, о том, что отца больше нет, пульсировала в голове, сметая все вокруг, и эта мысль пожирала все окружающее и сверлила душу изнутри. Погрузившись в темноту, Амина снова почувствовала запах смерти.

Только теперь она заметила, что так и сидела в вечернем платье, которое так и не увидел папа…

[АyDan]

Амина сидела на кровати, в своей комнате поджав под себя ноги. В ее руках был не смятый и не мокрый платок. Она не плакала. В доме было полно людей. Все в черном. Она сняла с себя черную косынку и закрыла ею лицо. Самир и Ляман сидели около нее, и каждый боялся заговорить. Только Ляман слегка касаясь ее рукой, тихонько поглаживала ее по спине.

- Поплачь… Поплачь… - тихо сказала она.

Амина не ответила. Она не понимала. Она не хотела понимать и ли осознавать происходящее. Ведь только вчера, в это время она сидела здесь, на этой же кровати с отцом. Она смеялась, шутила, говорила с ним, а теперь… А сегодня его нет… Она тысячу раз проворачивала в голове вчерашний день…

«Покажи… Какая ты у меня маленькая….», «Я стал самым счастливым человеком…», « Все это время я жил только для тебя одной…». Амина была готова поручиться, что слышит его голос! Она подняла голову и огляделась. На нее с беспокойством смотрели по-прежнему три пары глаз.

- Папа умер… - сказала она это так, будто узнала об этом только что.

Ляман уткнувшись в плечо Амины, заплакала. Самир подошел к окну и закурил. Сигарета в его руке дрожала.

Амина посмотрела на зеркало, которое было занавешено белым материалом, и съежилась. Она погладила Ляман по голове, словно это ей нужно было сочувствие.

- Поплачь… Ты должна…- снова попросила Ляман.

Амина не могла плакать. Ни одна слезинка не скатилась. Только бледный цвет лица и окаменевшие глаза говорили о боли, которую не возможно было передать.

- Амина… Надо поесть… - Сказала Ляман. – Тебе надо поесть…

Амина молчала.

«Все это время я жил только для тебя одной…».

Через три дня народу в доме стало меньше. Амина почти не выходила из своей комнаты, не спала и не ела. Ляман оставалась у них, но даже она не могла заставить ее поесть или поспать. Амина молчала. Только иногда, когда Ляман начинала плакать, она тихо шептала ей: «не плачь».

- Амина…- подошла к ней Ляман с чашкой чая ближе к вечеру. – Самир пришел…

Амина оторвала взгляд от стены и посмотрела на стоящего перед ней Самира.

- Амина… Я хочу с тобой поговорить….

«Доча… Счастье мое, я хочу с тобой поговорить…», « Ну…», « Ты… Я хочу, чтобы ты была счастлива. Присядь…». Амина сжала виски со всей силы, будто могла выжать слова отца из памяти.

Он присел перед ней на коленях и взял ее за руки.

- Амина… Я знаю… Это не правильно… Но я должен уехать…

Она посмотрела на него, и ее пальцы схватили его руки.

- Милая… Ведь мне надо работать… Я клянусь тебе… Я клянусь, что вернусь через неделю…

- Через неделю? – слабым голосом спросила она.

- Да! Клянусь тебе! Богом клянусь, что вернусь через неделю!

Он положил голову ей на колени, и она нежно коснулась его головы. Они просидели так долго.

- Только вернись… Ты мне нужен… - прошептала она.

[АyDan]

=7=

Она молча смотрела, как мать собирает в огромные целлофановые пакеты вещи, принадлежавшие отцу. Их надо было снести в мечеть или отдать кому-нибудь нуждающемуся. Зазвонил телефон, но Амина даже не посмотрела в его сторону. Мать вздохнув подошла к трубке. Амина только того и ждала, чтобы ее внимание отвлеклось. Прикрыв дверь, как вор украдкой, стараясь не шуметь кульками, вытянула оттуда папин свитер и шарф. Она со скоростью света сунула все это под кровать и снова встала у стены как ни в чем не бывало.

- Зема звонила… - устало сказала мать. – Я попросила ее работу мне найти … Что то нашла вроде…

Амина с ужасом слушала мать. Ведь никто из них никогда не работал и не зарабатывал денег кроме отца. Она вообще не знала, сколько денег у них осталось или могло бы еще хватить на безбедное существование.

- У нас мало денег? – тихо спросила она, почему-то чувствуя стыд.

- Знаешь… Деньги ведь, как вода… Рано или поздно они кончаться… А тебе еще университет заканчивать…

Амина поняла, что денег не так уж и много, раз мать ищет себе работу. Но Амина никогда бы не позволила бы работать матери. Отец всегда был против, даже когда в тяжелые времена мать просилась на работу, чтобы помочь семье. Что такое работать Амина не знала, но была уверена, что ни за что не пустит мать.

- Мам… Тебе не надо работать…Я буду работать… - осторожно сказала она.

Мать посмотрела на нее опухшими от слез глазами и улыбнулась…

- Нет, девочка моя… Тебе еще и девятнадцати то нет…

- Весной будет! Так ведь ты ничего не знаешь! А я и английский знаю… Ну и компьютер немного…

- Отец не пустил бы тебя! И я не пущу…. – сказала строго мать и схватилась за сердце.

Амина подскочила к ней и усадила на кровать.

- Там… валерьянка…

Амина бросилась к аптечке. Дрожащими пальцами, даже не соображая сколько капель надо смешать с водой она поднесла к матери стакан воды и валерьянку.

- Амина…

- Мама! Мама!

Через двадцать минут в квартире снова появились чужие люди. Теперь уже в белых халатах. Ляман пыталась заговорить с матерью Амины, но та почти ничего не сказала, только вцепившись в ее руку, еле слышно прошептала:

- Она… Будь с ней…

- Ее нужно положить в больницу. – сказал усатый врач Амине. – Мы должны ее увезти. Иначе…

- Она умрет? – спросила Амина не своим голосом.

- Нет… Но если оставить ее… Лучше увезти… - отрывисто произнес врач. - Есть кто-нибудь из старших?

Амина посмотрела на Ляман которая не отходила от ее матери и подумала, что только родители Самира могут помочь.

- Да…

- Вот и хорошо. Ребята! – махнул врач двум молодым людям в белых халатах.

Холодный с типичным больничным запахом коридор и полное отсутствие мыслей это все, что окружало Амину. Она стояла перед матерью и старалась запомнить все, что говорил ей врач. Он перечислил уже слишком много лекарств и медикаментов, чтобы просто вот так это все запомнить. Ляман стоя у окна, тихо плакала. Ей было до безумия жаль Амину, но она сейчас могла помочь ей, наверно только тем, чтобы не оставлять ее одну.

Окно в палате было закрыто, а из открытой форточки дул ветер, который вздувал простенькую и пыльную занавеску. Амина встав на цыпочки захлопнула форточку и в палате стало совсем тихо. Мама, казалось, дремала. Время от времени Амина наклонялась и прислушивалась к ее дыханию.

Ляман молча села на соседнюю кровать, которая была пуста.

- Ей сделали столько уколов… - вздохнула она. – Она теперь будет спать…

- Ляман… Я боюсь… - прошептала Амина, присаживаясь рядом на край кровати. – Я боюсь…

- Все будет хорошо… Вот увидишь… - тоже шепотом пыталась что- то сказать Ляман, чувствуя, как к горлу подкрадываются слезы.

- Я останусь совсем одна…

- Ты не останешься одна! У тебя есть мама, я и Самир!

Амина тяжело вздохнула.

- Его никогда не бывает рядом, когда он нужен…

Наступила тишина. Только иногда за дверью слышались чьи-то торопящиеся шаги. Амина думала о том, откуда взять денег, чтобы вылечить мать. Она подумала о родителях Самира и даже сказала об этом врачу, но просить их о помощи ей не хотелось. Она никого не хотела просить. Нужно было придумать что-нибудь самой.

Зимние дни, которые казались еще короче, чем обычно летели со скоростью света. Так по крайней мере казалось Амине. Деньги, что остались у Амины с матерью ни в чем не уступая в быстротечному ритму дней расходовались только на лекарства и отдавались врачам. Амина разрывалась между домом и больницей. Когда ей нужно было домой, в больнице оставалась Ляман. Амина ломала голову над тем, как найти работу и как же работать, если не кому будет заботиться о матери, которая тяжело поправлялась в больнице. Амина как могла экономила деньги, порой даже ела один хлеб и запивала минеральной водой. Ляман пыталась ей помочь деньгами, но Амина категорически отказывалась от денег, только, когда та приносила ей поесть, ела.

Ей пришлось продать все, что у нее было. Единственное, что она сохранила, это подарок отца в день ее обручения золотое кольцо. Остальное золото, что принесли ей родители Самира, она аккуратно сложила в коробочку и спрятала подальше.

Иногда, попадая домой, она надевала папин свитер и молча лежала на кровати. Ей казалось, что свитер будет всегда пахнуть одеколоном, которым пользовался отец. В свитере ей было тепло, словно она была в объятиях отца. Она молча смотрела в потолок и удивлялась отсутствию мыслей.

Единственное, что мешало ей жить, думать, это была осознанная до конца смерть отца и события, которые не давали возможности обдумать и понять происходившее сейчас. Это тормозило жизнь и мысли сейчас, но грозило стрессом и душевной болью, самобичеванием потом.

- Ты говорила с Самиром? – спросила ее Ляман, когда они шли в аптеку за лекарствами.

- Да…

- Когда он приедет?

- Не знаю… - коротко ответила Амина, испытывая желание попросить весь мир, чтобы никто не напоминал ей о Самире.

- Как это не знаешь! Он твой жених! Ты одна! Тебе тяжело, а он оставляет тебя одну? – возмущалась Ляман, удивляясь его отношению к ней.

- Лямаш… Не надо говорить о Самире… Пожалуйста… Он знает… Его родители тоже знают… Их нет рядом, значит это только моя проблема…

Ляман не могла молчать. Она видела, как тяжело подруге и как наплевательски относятся к ней те, как казалось, должны были бы, относится совсем по-другому.

- Он звонит? – спросила она с вызовом в голосе.

- Меня же дома не бывает… Мобильного больше нет… - пытаясь донести это скорее самой себе и поверить, что причина именно в этом, вздохнула Амина.

Ляман замолчала. Ей стало противно оттого, что она ничем не может помочь ей, а то, что она пытается сказать или сделать Амина не принимает. Гордость Амины была по ее мнению не уместна в сложившихся обстоятельствах. Единственное, что ее утешало, так это то, что Амина всегда была такой, а это по ее мнению означало, что она не изменилась и не сломалась. Она пообещала себе, что поддержит Амину и попытается помочь ей так, как она хочет. Они купили нужные лекарства и направлялись обратно к больнице. Проходя мимо газетного киоска, Ляман купила газету.

- Здесь бывают объявления по поводу работы! - сказала она Амине. – Может, что-то подвернется! А я буду сидеть с твоей мамой сколько будет нужно!

Амина посмотрела на нее, и ее глаза наполнились слезами, которые тут же высохли от колючего зимнего ветра. Ляман их не заметила.

- Что мне с институтом делать? – спросила Амина, словно говорила о чем-то, что было самым неважным и пустым в ее жизни.

Ляман взяла ее под руку и ускоряя свой уверенный шаг прижалась к ней всем телом.

- Что-нибудь придумаем! Выкарабкаемся!

Амина промолчала.

Ночью в больнице было тихо. За эти ночи, что она провела здесь, в палате матери, ей пришлось слышать, как умирают люди. Когда кто-нибудь умирал, слышались крики, плачь, топот бегающих ног в коридоре. От этого Амине хотелось кричать и заткнуть уши, но она была не в силах даже испытывать страх. Только мысленно, она умоляла Господа, оставить ей маму, не отнимать единственного человека в ее жизни. Мысленно, она просила и отца, не забирать ее к себе. Она беседовала с ним, и ей казалось, что он ее слышит. Наверно кроме деревьев за окном, никто не знал о чем она молиться. Лишь они знали и видели искаженное болью лицо и слышали шепот ее молитв. Они знали о ней больше, чем она сама, знали, что ее глаза никогда не устанут плакать и скорбеть по отцу, а все ее существование, никогда не перестанет биться за жизнь матери. Так все ночи проходили в молитвах, а с рассветом, когда в небе появлялись белые и розовые полосы, она благодарила Господа и отца за то, что мама жива.

[АyDan]

Амина вошла в холл строительной компании и остановилась в растерянности. В руках она держала газету, которую купила вчера Ляман, где было объявление о наборе девушек в строительную компанию. Она не знала, что говорить, что делать и вообще к кому обращаться. В углу сидела девушка за большим столом.

-Здравствуйте! Я…По поводу работы…- промямлила Амина, чувствуя, что краснеет. Девушка окинула ее беспристрастным взглядом и потянулась к коммутатору. - Ильгар муаллим, по поводу работы пришли… Да. Нет… Его нет. Да, в банк. Хорошо. Хорошо.

Девушка посмотрела на Амину и сухо улыбнулась.

- Так… Нашего бухгалтера нет… И отдела кадров тоже. Вас примет генеральный директор. Второй этаж налево. Там написано на двери. – сказала она, и снова повернулась к компьютеру.

Амина кивнула ей и пошла к лестнице ведущей на второй этаж. На втором этаже почти никого не было, кроме двух молодых людей, которые курили в вестибюле. Они с интересом уставились на нее и один из них, сказав что-то другому, громко засмеялся. Амине захотелось уйти отсюда, но она уже оказалась перед нужным ей кабинетом. Она тихо постучала. Никто не ответил.

- Погромче! – крикнул ей парень и снова рассмеялся.

Амина вздрогнув от его резкого смеха снова постучала. За дверью мужской голос сказал: «Войдите!» и она нажала на ручку двери. В кабинете пахло одеколоном и сигаретами. За бумагами сидел молодой человек лет тридцати и, не отрываясь от бумаг, указал рукой на кресло перед своим столом. Амина присела на самый краешек кресла и нервно сплела пальцы рук.

- Вы по поводу работы? – спросил он, переводя взгляд на нее.

- Да. – тихо ответила Амина разглядывая свои пальцы.

Молодой человек с минуту пристально смотрел на нее и вдруг широко улыбнулся.

- Я вас знаю! – сказал он.

Амина подняла голову и посмотрела на него. Он не был ей не знаком, и она густо покраснела.

- Ну же! Где же ваша смелость? – засмеялся он.

- Простите… Я не понимаю о чем вы… - пролепетала она.

- Вы вернули мне деньги в кафе. – серьезно сказал он и снова улыбнулся. – Осенью это кажется было…

Амина смутно припомнила тот день, когда она с Ляман сидела в кафе, и кто-то заплатил за них счет.

- Да… Помню…

- Вы тогда были намного смелее! – ухмыльнулся он. - Ладно, вы ищите работу?

Амина кивнула.

- Помощника бухгалтера?

Амина снова кивнула, не отрывая глаз со своих пальцев. Он разглядывал ее с нескрываемым интересом. Перед ним сидела девушка, которую он хорошо запомнил. Он заметил, что в ней произошла какая то перемена, которая сильно изменила ее.

- Как вас зовут? – спросил он.

- Амина…

Он снова улыбнулся, но уже про себя. Он вспомнил, как целый час думал о том, какое же у нее могло быть имя… Тогда он перечислил все женские имена, но среди них не было имени Амина…

- Красивое имя… - сказал он.

Амина не ответила, теперь она разглядывала маленький макет какого-то здания на краю его стола.

- Вы, что-нибудь заканчивали?

- Нет… Я еще учусь… В экономическом…

- Хм… - он на минуту задумался. - У вас есть резюме?

- Нет…

Он стал копаться в ящике стола и протянул ей анкету и ручку.

- Заполните.

Амина взяла анкету и ручку. Вопросов было немного, и она заполнила почти все, кроме пунктов об опыте работы и должностях.

- Так… Стажа нет… - пробегая глазами по анкете, сказал он. - Давайте сделаем так! Я покажу это отделу кадров и постараюсь сделать все, чтобы вы у нас работали.

- Без опыта работы никак нельзя? – еле слышно спросила Амина.

- Вообще то нет. – улыбнулся он. – Но именно для вас я сделаю исключение!

Амина нахмурилась и посмотрела ему прямо в глаза.

- Спасибо! Но не стоит! Я без опыта работы… Я знаю… Мне не нужны привилегии! Найду, что-нибудь еще!

- Поймите, что я не с плохими намерениями старюсь помочь! – возразил он, чувствуя какое то волнение.

Амина резко встала и пошла к двери.

- Я сделала ошибку, что пришла в такую компанию как эта… Надо было начать с чего-нибудь простого. Извините, что отняла ваше время.

- Я сделаю все, чтобы вы работали у нас. – повторил он, испытывая нечеловеческое желание запереть дверь, только бы она вот так не ушла.

Амина прикрыла за собой дверь и, проскочив мимо парней в вестибюле, кинулась к выходу.

Ильгар вышел с работы, когда уже часы показывали десять. В последнее время он засиживался на работе до самого вечера, сам себе придумывая какие-нибудь дела. Сегодня ему было особенно тяжело. Весь день он мотался по складам и сбивал цены на строительные материалы у поставщиков. Он устало плюхнулся на переднем сидение машины и молча кивнул шоферу. "Домой… Скорее бы домой", - с усталостью подумал Ильгар и тут же тяжело вздохнул. Он вспомнил, что обещал приехать к Нигяр. Обычно он любил после работы побывать у нее. С ней он отключался от всего мира. И дело не в том, что она умела отвлекать его от тяжелых мыслей, просто она, как и другие женщины были согласны делить с ним его одиночество. Они были интересны и нужны ему, только чтобы скоротать свое время, пустые вечера, от которых он уставал. Он уставал и от работы, и от мыслей. Ему нужны были эти женщины, чтобы не думать о цене строительных материалов, забыть, как целыми днями он орет в телефонную трубку, жмет кому-то руку или просто кивает, ссорится с поставщиками и уговаривает клиентов. В его однообразной жизни встречались и умные женщины, которые после короткого периода их отношений уходили громко хлопая дверьми. Он их отпускал, потому что не мог позволить себе просто перелистывать чью-то жизнь. Остановившись на красный свет, он понял, что ему хочется не к Нигяр, а к себе. Он устал. Ильгар попросил шофера развернуться и ехать в другую часть города. "Да, - подумал Ильгар, - сейчас мне надо домой, а там что-нибудь придумаю, чтобы не обиделась…" Очутившись в своей квартире, он прямо в одежде несколько минут просто лежал, тупо вглядываясь в потолок. Он думал о своей жизни. Он снова вспомнил девушку, которая сегодня пришла к нему в офис в поисках работы. Ильгар улыбнулся, когда память напомнила ему ее реакцию, когда он сказал ей о кафе. Ее вздернутый носик, округлившиеся от растерянности глаза и девичья гордость свели его с ума окончательно. Он старался нарисовать ее образ на потолке. Зазвенел телефон. Ильгар шумно вздохнул. Он знал, что это звонит Нигяр. Теперь ему надо было что-то сказать ей. Скорее всего, просто врать…

[АyDan]

Врач обещал Амине, что мама скоро поправиться. Его слова звучали довольно убедительно, поэтому она почувствовала некоторое облегчение. В последние дни ее мучила боль в висках и в желудке. Ее словно резало изнутри лезвие, и порой трудно было встать с кровати или делать резкое движение. Терпеть боль в желудке было невыносимо, и она глотала обезболивающее лекарство одно за другим. Ей и в голову не пришло бы обратиться к врачу, если бы в один день со рта не потекла черная слюна. Ляман силком потащила ее к врачу. Желудочный сок, повышенная кислотность, потом гастрит, все это объявило войну ее организму. Нужно было питаться и перестать есть хлеб, заменив им полноценный рацион. Амина уже не испытывала сильный голод, как раньше, есть вообще не хотелось. Ляман почти насильно кормила ее и напоминала о приеме лекарств. Неожиданное безразличие Амины к окружающему миру, к себе, к своему здоровью, внешности беспокоило ее. Амина вела себя почти как робот, автоматически вставала, кормила мать, следила за лечением, ходила в поисках работы и снова механически возвращалась в больницу. Все это она делала день за днем, месяц за месяцем и когда однажды утром не смогла встать с кровати, поняла, что дошла до крайности.

Ляман пришла в больницу как всегда к одиннадцати часам и, завидев у палаты несколько врачей, почувствовала, как подкашиваются ноги. Над Аминой склонился врач и делал укол.

- Амина! Что случилось?

Амина лежа на животе, по всей видимости, не могла разогнуться от боли в животе.

- Доигралась! Нервы сделали свое дело! – комментировала женщина в белом халате. - Желудок истощился! Желудочный сок почти не остался… Редко такое бывает… Она совсем не питалась?

Ляман с укором смотрела на морщившуюся от боли Амину и покачала головой.

- Я пытаюсь ее кормить… Не ест…

- Так нельзя… - нахмурился врач. – Так и погубить себя можно! Тебе еще о маме надо подумать! Вон, видишь, она уже на поправку идет! А ты?

- У меня нет аппетита… - сказала Амина.

- Конечно, не будет! У тебя желудок уже ничего и не просит уже! Так, девочка! Ешь только жидкие каши, соки натуральные, супчики, ничего всухомятку и острого! Ни в коем случае! Рецепт на лекарства я оставлю подруге! Если не станешь есть и принимать лекарства, будет хуже…

- Спасибо доктор…

- Да! И еще… - обернулся врач в дверях. – Корпуса рядом… В любой момент пожалуйста!

Ляман присела рядом с Аминой и укором смотрела на ее бледное лицо:

- Что мне с тобой делать?

- Убить… - ответила Амина.

- Мама еще на процедурах?

- Да… Не вздумай ей ничего говорить…

- Не скажу… Только обещай, что будешь есть все, что я буду приносить! Как назло я тебе курицу с картошкой жаренной принесла! Ладно… Поеду домой каши тебе сварю…

- Не надо… Я должна на собеседование пойти… С мамой останешься пока не приду.

- В таком состоянии? – вскрикнула Ляман и замотала головой. – Ни куда ты не пойдешь! Я сейчас в кафе за супом сбегаю!

Амина с трудом встала и расчесала волосы.

- Мне работу надо найти. Маму через несколько дней выпишут наверно. Работу надо найти. – сказала она подруге, которая протестовала ее уходу.

[АyDan]

=8=

Уже стемнело. На улице пахло сырой землей, корой деревьев и влагой, должен был начаться дождь. Это был простой зимний вечер. Она шла в больницу, где ее ждала Ляман и мама. Дождь резко полил и громко забарабанил по пустынному тротуару. Вдоль улиц горели желтые уличные фонари, которые кидали свет на мокрый асфальт, на машины, на торопящихся в тепло людей. Амина наблюдала, как тени деревьев бегают друг от друга от света проезжающих по трассе машин, и нашла в них сходство с людьми. Деревья, как мы, люди, а тени это наше прошлое, от которого мы хотим убежать и забыть. Но ведь у каждого дерева своя тень и от нее никуда не убежать и не деться и это значило, что мысли и боль в душе никогда не покинет ее. Амина не спеша шла к больнице и думала о жизни, но как то не так, как обычно, а почему то приглушенно. Мысли, чувства, ощущения словно притупили и растеряли их значимость. Амина думала о том, что она начинает привыкать к боли. К боли, что заняла большее место в ее душе, чем само стремление жить. Тоска по отцу рвала ее изнутри на части. У нее не было ощущения, что его больше нет. Она не могла понять, донести до непонимающего ума то, что он умер, ее сознание отказывалось это принимать, а вместе с ним отказывалось понимать это сердце. Ее мучило горькое страдание отсутствие отца и невозможность видеть его, ощущать, что он рядом. О Самире она старалась не думать, но мысли о нем часто подкрадывались в ее голову. Амина знала только одно, что ее глаза больше никогда не станут искать в его глазах ни оправдания, ни правды, ни сожаления. Все, что окружало ее стало другим и она это понимала. Не лучше, не хуже, просто все стало никаким. С отцом умерло все, чем она жила, а Самир умертвил жалкие остатки души. Переживания за мать отнимали возможность думать об этом. У нее еще были силы оторвать от себя мысли о нем, но то были силы горечи и боли. Мысленно сравнивая отношения с Самиром, она поняла, что в сущности не существовало особой разницы между его отсутствием и его присутствием в ее жизни. Амина старалась быть сильной перед мамой, перед Ляман, но перед собой быть сильной она не могла.

Собеседование ни чем не обнадежило ее. Каким оно было по счету она даже не помнила, потому что везде и всегда было одно и тоже: у нее не было ни стажа, ни опыта. Да и выглядела она наверно совсем юной и потерянной, вместо необходимой ей сейчас уверенности в себе и своих возможностях. Ей не хватало чувства уверенности, защищенности, безопасности в себе и за ее плечами. Амина уже не знала, чем может закончиться история ее жизни.

- Ну как? – осторожно спросила Ляман, когда она только появилась в дверях палаты.

- Никак… Как ты, мама?

- Ничего… - тихо ответила мать и протянула к ней руку.

Амина сняла пальто и присела у ног матери.

- Доктор сказал, что ты скоро будешь дома!

- Да я домой хоть сейчас! Надоело уже…

- Скоро мамочка…. – улыбнулась Амина.

Ляман взяла маленькую кастрюльку и вышла. Амина все еще улыбаясь смотрела на мать и почему то ей хотелось плакать, но она сдержалась.

- Ты должна кушать… Ляман сказала, что у тебя желудок болит… - пожурила ее мать.

- Ляман ничего нельзя сказать! – насупилась Амина с досадой.

- Амина… - тихо сказала мать дрогнувшим голосом. – Доченька… Прости меня…

- Мама! О чем ты?

- Прости меня…. Не дали мы тебе с отцом ничего… Не смог он вырастить тебя до конца… Боюсь и я не смогу…

- Мама! Что за глупости! – воскликнула Амина, чувствуя, как внутри все сжалось в комок.

- Меня прости… Что из-за меня ты вот теперь страдаешь… Оставили маленькую такую, несмышленую на произвол….

- Сейчас ты будешь кушать! – властным голосом сказала Ляман, входя в палату. – Я подогрела супчик!

- Я поем! – пообещала Амина, почувствовав облегчение, что разговор с матерью прервался.

Амина снова прислушивалась, как мать тихо постанывала во сне и, уставившись глазами в никуда думала о Боге. Из головы не шел последний разговор с матерью. Она боялась, что если Бог, отнимет у нее мать, то тем самым отнимет и сущность, и семью, и смысл, и дорогу в которой она одна могла заблудиться. Хотя она давно уже заблудилась.

Когда спустя несколько дней мама оказалась уже дома, на душе слегка отлегло. Теперь можно было заняться поисками работы и не проводить бессонные ночи в больнице. Дом казался Амине пустым и чужим, не принося прежнего тепла и покоя. Денег совсем не хватало. Все, что приносила ей Ляман, Амина отдавала матери и оставляла только ей. Чувство стыда и немощности не покидали ее ни на минуту. Трудоустройства и анкеты и снова отказы – это все, что ее окружало. Поселившаяся в ней физическая усталость, принесла ей такую же, но уже моральную.

В этот день, когда ей позвонили с института и сообщили о том, что она отчислена, Амина поняла, что теряет последнее, что связывало ее с прошлым окружающим миром. Она на это никак не среагировала, просто утерла слезы с бледных щек и попросила Господа помочь ей найти работу.

Поздней ночью в квартире раздался телефонный звонок. Амина не спала, ее уже давно мучила бессонница и почти сразу сняла трубку. Услышав голос, который показался ей не знакомым, она молчала.

- Ты так и будешь молчать? Я ведь все таки с междугороднего звоню! – недовольствовал Самир.

- Что ты хочешь слышать? – спросила Амина, испытывая в груди щемящую боль.

- Я… Ты меня простишь? Просто тут было дел невпроворот, не было возможности позвонить.

- Я уверенна, что все так и было… - согласилась она.

- Амина… Ты не поверишь, мне так тяжело тут было… Я звонил тебе на мобильный, но не мог дозвониться, честно! Постоянно было занято или это ты клала трубку мне в ухо?

Ее передернуло от его лжи, от его глупых и ничтожных попыток оправдать себя.

- Знаешь… - вдруг вырвался ее голос из самой ее глубины, которая долго молчала. – Не смотря на то, что все это время я называлась твоей невестой, ты ни разу не вспомнил о том, что являешься моим женихом. Ни ты, ни твои родители, ничто, что касалось тебя, не потревожились о том, что я осталась одна. Ты знал, что мама в больнице, ты знал, что у меня никого нет кроме нее и…. И не было кроме тебя…

- Амина, если ты сейчас хочешь оскорбить меня…

- Ты сам себя уже давно оскорбил!

- Ты злопамятная, однако…- разочарованно и одновременно с тем раздраженно ответил он.

Амина поразилась его наглости и едва сдержалась от ироничного смешка.

- Я завтра приеду!

- Самир… Ты можешь забыть меня. Между нами все кончено… - твердо сказала она. – Можешь снова приехать и избить меня, можешь меня изрезать ножами, но даже страх перед смертью, не заставит меня вернуться к тебе. Я больше не боюсь тебя!

- Ты наверно нашла себе кого-нибудь! Так бы и сказала! Вот ты оказывается какая! – протянул он, словно сделал для себя открытие, которое его поразило.

- Ты можешь думать так, как тебе вздумается! – холодно ответила она и рука, что держала трубку задрожала.

- Я посылал Анару деньги, чтобы он передавал их тебе. Неужели он тебе не передал их? – спросил он, все еще надеясь, что она поверит ему.

- Самир… Ты оставил меня одну… Хотя знаешь, тебя никогда не было рядом по настоящему. Не надо лишних слов. Прощай! – поняв, что больше не в состоянии слушать его, Амина уже была повесить трубку.

- Амина! А как же свадьба?

- Ее не будет. Не будет больше ни тебя, ни меня, ни нас! Все кончено. Давай расстанемся сейчас, пока ты не испортил мне жизнь окончательно.

- Это я портил твою жизнь? Разве я виноват, что твой отец умер за месяц до нашей свадьбы? – прорычал он в трубку.

- Не смей даже произносить имя моего отца! – прошипела Амина.

- Посмею! Хороший был мужик! Дельные советы давал… Все о доченьке, что такой стервой оказалась думал…

- Закрой свой рот! – взревела Амина.

- Я закрою, не беспокойся! – ухмыльнулся он и Амина словно увидела его лицо перед глазами. – Так это я виноват? Я наоборот хотел чтоб он подольше пожил! У него идеи были, мне обещал помочь…

- Господи… - не верила своим ушам Амина. – Ты хочешь сказать, что я была тебе нужна только из-за того, что мой отец обещал тебе помочь?

- Ну… Ты мне сама была нужна… А отец у тебя и вправду золото был, так чего теперь канитель разводить? – вздохнул он. – Все равно мужика уже нет…

- Закрой рот! Заткнись! – орала она в трубку.

Самир рассмеялся глухо и истерически:

- Тебе папаша ничего не оставил? – со смехом спросил он.

Амина всеми силами старалась говорить четко и без дрожи в голосе.

- Прощай Самир.

- Постой! Ты это… Колечко мое еще на пальце носишь? – нагло спросил он.

Амина вздрогнула от его слов, как от тока.

- Ты мое золотишко себе оставишь? Или на пропитание тебе оставить?

В висках пульсирующая боль стрельнула по всему лицу и сковала скулы. Говорить, думать, слышать, спорить не было ни сил, ни желания. Она бросила трубку с брезгливостью и отвращением, словно в руках у нее была змея. Все что угодно, только бы не слышать его голоса и его слов!

Самир еще постоял у переговорного аппарата и вышел на улицу. Он прошелся по улице и подошел к переговорному аппарату снова. Ему снова хотелось услышать ее голос, поговорить, но он не стал звонить и пошел прочь. Он не совсем понимал, почему Амина разорвала их отношения, жалел о всем сказанном ей, беспокоился за то, что будет, когда он вернется в город.

Амина ему нравилась всегда, с первой встречи. Она была самой идеальной партией для него, любила и терпела его недостатки. В начале он испытывал что-то похожее на любовь, но после того, как он вошел в семью, пропал интерес и появилась обыденность. Ему не нравилось то, что он был вынужден отчитываться, быть обязанным кому-то, быть стесненным в своей жизни. А что значила его жизнь для него самого? Гулянки, наркотики, мчаться по ночному шоссе, приезжать сюда, в Берлин, где он чувствовал полную свободу с друзьями, что перебрались сюда окончательно. В родном городе его ждал вечно жалующийся отец, которого он терпеть не мог, мать, точная копия отца и Анар вечно живущий за его счет и постоянно поучавший его, как жить. Мучительно хотелось пива и чего-нибудь, но он сам толком не знал чего. Он дошел до круглосуточного ларька и купил бутылку пива, выпил немного залпом, но тут же расхотел, оставил ее на тротуаре и пошел дальше.

Амина не спала всю ночь. Ворочалась с боку на бок, а потом, у окна дышала свежим, ночным зимним воздухом. Зимний ветер выдувал из ее сердца последние чувства, что шевелили ее желание жить и бороться за существование. Было больно, было больно от всего, что сказал ей Самир. Было больно за то, что она его любила. Или любит? Она этого не знала, не понимала, не ощущала ничего, кроме боли.

[АyDan]

Самолет Берлин – Баку благополучно приземлился в Бакинском аэропорту. Самир ехал на своей машине в город, который навеивал ему скорее грусть, чем радость. По дороге он несколько раз останавливался у телефонных автоматов и набирал номер Амины. Он слушал ее голос до тех пор, пока она не клала трубку. Он не решался заговорить, не хватало смелости, да и о чем он мог ей теперь сказать? Самир боялся услышать снова правду, которую Амина уже ему сказала. Он поехал к дому, где жила Амина. Весь вечер он простоял под ее окном. Он и сам не знал, зачем он мерзнет здесь, ведь Амина даже не знает, что он здесь, под ее окном. Он стоял просто так, ни ради чего. Может быть только ради новой минуты тошной, ненавистной, ради мгновения прошлого. Самир понимал, что никогда больше не осмелится позвонить, встретить, протянуть руку и сказать простое "здравствуй". Знал, что его больше не примут, что никогда не простят, никогда не забудут… Он простоял до поздней ночи, не сводя глаз с ее окна, потом, тихо развернул машину и уехал. Всю дорогу он пытался не смотреть на улицы, по которым проезжал. Они напоминали ему об Амине, как и весь город и он уже начал жалеть о том, что вернулся.

Он плохо спал ночью. Ворочавшись с боку на бок он не мог думать о Амине, которая вернула утром, как сказала ему мать все, что они ей приносили на обручение. Все, вплоть до обручального кольца. Ненависть к ней охватила его с такой силой, что терпеть ее стало невозможно и невыносимо. Он встал с кровати и стал копаться в кармане пальто. Достав маленький пакетик с белым порошком, он сел за стол. «Сейчас все пройдет, все пройдет…» - подумал он про себя.

Амина наспех одевалась и никак не могла собрать волосы. У нее было собеседование в агентстве по трудоустройству. Амина уже знала по собственному горькому опыту, чем заканчиваются эти собеседования, но каждый раз шла на них, но уже без прежней веры и надежды. Наконец она собралась и вышла из дому. Она с удовольствием шла по городу, наслаждаясь морозным днем и тем, какую легкость ей доставило то, что ее теперь ничего с ним не связывало. Она чувствовала себя и одинокой и счастливой одновременно. Его слова все еще пульсировали в голове, словно выжигали в памяти его слова, но она приобрела легкость и невесомость.

Самир заметил ее сразу. Ему казалось, что он узнает ее из тысячи, даже будучи слепым. Сначала он хотел подойти к ней, поздороваться, попросить выслушать его. Но что - то заставило его замедлить шаг, что - то заставило его сердце биться сильнее.

Амина тоже его узнала. Сердце было готово выпрыгнуть из груди. Ей хотелось бежать к нему навстречу, сказать ему о том, что ей все это время снился ужасный сон о том, что она потеряла Сабину, отца, потеряла его! Кричать о том, как все это время мечтала только о том, чтобы снова увидеть его! Что жила все это время только им и не на минуту не забывала! Но выжженные в памяти его слова, его поступки, последний разговор и ничем не прикрытый расчет, а не любовь остановили ее порывы и вернули в реальность. Амина знала, что это был не сон, а быль.

Проходя мимо него, она повернула к нему лицо, и взглянула на него одно мгновенье. Амина не остановилась, не задержала взгляд, хотя весь мир рушился под ногами и вместо того, чтобы вот так пройти. Самир стоял не в силах сделать шаг, не в силах обернуться. Ее взгляд жег ему сердце. Этот взгляд проник в самую глубину его души и остался там.

Самир решил, что он обознался, - нет, это не могла быть Амина, это совсем другая девушка! Он никогда не видел этих глаз! Это не могли быть ее глаза! Раньше ее глаза святились счастьем, солнечным светом, жизненной силой. А что теперь? Ее гордость была сломлена, натянутая струна жизни ослаблена, счастье больше не светилось в глазах, и он это понял. Глаза, что взглянули на него, были глазами раненого зверя. Они были полны тупой, непонятной, немыслимой боли. Ему стало не по себе. Он почувствовал себя скорее мертвым, чем живым. Самир потихоньку пошел дальше, но не туда куда шел и торопился, а туда, где он мог найти покой и забытье.

[АyDan]

=9=

- Вы согласны выполнять эту работу? – немного удивленно спросил ее мужчина иностранец на ломанном русском языке.

- Да. – кивнула Амина, густо покраснев.

- Тогда с завтрашнего дня? – снова спросил он.

- Да.

- Вы будете работать не полный рабочий день. Где-то с семи и до одиннадцати.

- Хорошо. Я справлюсь. – снова ответила Амина.

- Хорошо, тогда ждем вас завтра. Дверь вам откроет охранник, а когда освоитесь, ключи будут у вас.

- Спасибо. До завтра. – попрощалась она и вышла из кабинета директора.

Это была нефтяная иностранная компания, в которую Амину взяли обслуживающим персоналом. В ее обязанности входило приходить сюда в семь утра, мыть посуду, полы, уборные на двух этажах. Амина поначалу прочитав в газете это объявление постыдилась, а потом даже подумала о том, что было бы не плохо бы найти себе еще одну такую же. Директор с удивлением расспрашивал ее о том, хочет ли она работать на такой должности, но Амина убедила его в том, что справиться. Платили здесь за эту работу прилично. Денег вполне могло хватить на месяц, чтобы не голодать.

Она пошла домой приободренная и веселая тем, что у нее появятся свои деньги.

Весна уже распустилась за ее окном, но в душе по-прежнему была зима или скорее множество зим.

Ляман поддерживала ее как могла. Старалась помочь всем, разделить с ней все, что у нее было. Родители Ляман давно были в разводе, и она жила с мамой и тетей. Ее мать работала в поликлинике, на это они и жили. Может быть поэтому Амина плохо относилась к тому, что она постоянно норовилась предложить ей денег. Маме Амина ничего не рассказывала о своей работе. Придумала, что-то вроде того, что помогает секретарше на фирме с документами. Вскоре после этого, Амине предложили еще одну такую же работу на другой фирме и теперь после одиннадцати, она спешила в другой офис.

Правда эта работа выматывала ее в конец, но другого выхода не было. Приходя домой, Амина валилась от усталости с ног и почти тут же засыпала. Эта была еще одна возможность не думать о том, что было несколькими месяцами раньше. Намика она больше не встречала, и это ее не сбивало с равновесия и размеренности.

- Здравствуй! – услышала она голос позади себя, когда возвращалась домой весенним вечером.

Обернувшись, она узнала генерального директора строительной компании Ильгара.

- Здравствуйте! – вежливо ответила она.

- Ну, как, нашла работу? – поинтересовался он.

- Да.

- Где же?

Амина промолчала и неопределенно махнула рукой. Говорить с ним о том, кем она работает, ей не хотелось.

- Может быть, посидим где-нибудь? Расскажешь про свою работу! – предложил он.

- Нет. Спасибо. Я спешу.

- Амина! Мы встречаемся с тобой слишком через большие промежутки времени, да и то случайно… Я не хочу больше верить этим случайностям…

Амина и сама больше ничему не хотела верить. Ей было странно, что чужой ей человек, так легко и запросто назвал ее по имени, которое должен был давно забыть.

- Я храню твою анкету уже столько времени… Там есть твои номера телефонов, но я все не решался позвонить…

- Вот как? – улыбнулась она.

- Да! – улыбнулся он ей в ответ. – Может, я позвоню?

Амина неопределенно пожала плечами. Она не знала что ответить. Она улыбнулась и, махнув ему рукой на прощание, побежала через дорогу к автобусной остановке.

К чему ей было встречаться с этим человеком? Амина боялась всего, что двигалось, жило рядом с ней, говорило, дышало. Она боялась людей. Боялась не их самих, которые могут причинить ей вред, а то, что почувствует снова эту боль. Боль, которая может разлить по телу и сковать желание жить от малейшего прикосновения их жизни со своей. Странный лабиринт, что отнял у нее любимых людей, назывался жизнью, но веру, силы и надежды отнял сам человек. Такой же, как и она сама, из плоти и крови, но только не понимающий, что это было у нее единственным чем она жила. Больше всего она стала презирать людей, которые могут предать, обмануть, унизить, разорвать не столько ее саму, сколько ее чувства. Она боялась людей, но больше боялась себя. Боялась, что в один прекрасный день не выдержит и сдастся. Боялась, что в один день она больше не сможет жить автоматизировано, не реально, не по людские, незапрограммированной какими то низменными чувствами жизнью. Ею управляла боль и обида, бесконечное горе не осознанных потерь, которые так она и не хотела принимать или верить. Она жила пустотой и страхом, унижением и одиночеством. Амина прятала себя от всех: от людей, от Ляман, от матери, от себя. Она не умела притворяться, она не хотела играть, но ей приходилось играть в эту странную игру в лабиринте, что была жизнью. Вокруг больше не было жизни, только способы на ее сохранение и продолжение. А нужно ли оно было ей?

[АyDan]

Она вернулась домой, когда уже было темно. Дома мать прибиралась к наступающему празднику, ведь Амина совсем ей не помогала. Дверь открыл отец и недовольно посмотрел на нее.

- И что ты в такой холод на улице делаешь?! – сердито сказал он, помогая ей снять пальто.

- Папа! В магазинах полно народу! Я долго выбирала подарки! И тебе кое-что купила!– весело ответила она. – Мама! Какая красивая елка получилась!

- Ты купила платье? – спросила мать, - Покажи, мне не терпится посмотреть!

Амина в припрыжку побежала примерять платье. Ей самой не терпелось надеть его и покрасоваться перед отцом.

- Доча… - постучал отец к ней в комнату.

- Пап! Я одеваюсь!

- Счастье мое, я хочу поговорить…

Амина накинула халатик и открыла дверь.

- Присядь Амина.

Амина присела на кровать рядом с отцом.

- Когда я женился на твоей матери… - серьезно сказал он. - Я стал самым счастливым человеком. Когда родилась ты… Счастье превратилось в то, что может заставить человека кричать, смеяться, плакать, летать от радости. Все это время я жил только для тебя одной. Ты была, есть и будешь на первом плане всей моей жизни…

- Папочка! Я тоже тебя люблю! Я все знаю! –перебила она его.

- Послушай меня… Когда тебе пришло время поступать в институт… Я знаю, что ты сделала это только из за меня…

- Нет! Папа! Я тоже хотела поступать на экономический!

- Не надо… - нежно коснувшись ее щеки, улыбнулся он. - Я знаю… Ты хотела стать дизайнером…

Амина тяжело вздохнула и смотрела в пол.

- Я переживаю и по сей день, что не посчитался с твоим мнением… Именно поэтому я дал слово, что больше никогда не вмешаюсь в твою жизнь.

- Папа!

- Послушай… Ты его любишь? По настоящему? Хочешь за него замуж?

Амина молча посмотрела на отца. Она могла бы промолчать, скрыть от отца правду, но она не могла. Даже страх и уважение к отцу не заставили ее молчать.

- Если не любишь… Если не хочешь… Я не разозлюсь! Клянусь тебе! Я чувствую, что ты не та, что была раньше…

- Папа… Я не хочу за него замуж… Он плохой! Защити меня от него! Посмотри, что он со мной сделал! – сказала Амина, и показала отцу шрамы, которые остались от его ударов на теле. – Я ненавижу его! Он не любит, и никогда не любил меня!! Ему была не нужна моя любовь! Прости меня…

Она вдруг замолчала. Ее лицо будто передернула судорога. Амина почувствовала, что не может больше сдерживаться, дернулась, а потом потеряла всякую власть над собой и разрыдалась. Сперва она плакала беззвучно, словно и не плакала вовсе. Только слезы скользили по внезапно побледневшему лицу к бескровным губам. Отец пытался шептать ей всякие слова утешения, но они не помогали, слова были не в силах остановить этот взрыв бродивших в ней чувств. От каждого его слова, будто от ножа ей делалось больно. Она уже ревела навзрыд, раскачивалась из стороны в сторону, а потом схватилась за него и замерла подняв на него молящие о прощении и помощи глаза. Он смотрел на нее так, как смотрит человек, стоящий, где-то неподалеку от катастрофы не в силах предотвратить ее.

- Амина! Амина!

- Что? Что такое? – прошептала она, не раскрывая глаз.

- Ты спала. Кричала во сне... Плакала.

Амина раскрыла глаза. Перед ней сидела сонная мать и гладила по голове.

- Кошмар приснился? – спросила она.. – Хочешь воды?

- Нет… - ответила Амина, чувствуя, как слезы вновь подкатили к горлу. – Все хорошо. Спи мам…

Мать провела рукой по слепившимся от пота и слез волосы на лбу и вышла.

- Прости меня папочка… - прошептала Амина, сквозь слезы.

Весеннее майское солнце предупреждало о том, что уже совсем скоро отдаст свои полномочия лету. Лету, которое скоро снова упадет на город, словно золотая, испепеляющая глаз портьера.

Работа отнимала нее все физические силы, а мысли все остальные. Ее внешность блекла день за днем. Мешки под глазами, которые появились от слез, то ли от усталости высвечивались сквозь бледную кожу. Не было выхоленных рук, ладоней, прямой осанки и желания все это вернуть. Да и как? Она горбилась на двух работах, что кормить себя, мать и еще отложить на институт, чтобы ее снова зачислили. Закончить экономический институт было для нее святым, это было желанием отца, ставшее теперь и ее мечтой.

Сегодня ее попросил директор зайти к нему. Амина скрестила пальцы и загадала только одно, лишь бы ее не уволили, и вошла в кабинет директора.

- Вы просили зайти… - робко сказала она, присаживаясь на указанное директором место.

- Почему ты не сказала, что говоришь на английском? – спросил ее директор на иностранном языке. – Я видел, как ты сегодня говорила с Гюльнарой на английском.

- Вы не спрашивали меня об этом. – ответила Амина на английском языке.

- Что ты еще знаешь? Компьютер? – спросил он, внимательно смотря на нее.

- Знаю.

- У тебя есть образование?

- Есть… Не законченное… - ответила она и покраснела.

- Почему ты не закончила его?

- Я училась на платном факультете. Меня отчислили, потому что я не оплатила учебу…

- Ты могла бы работать с документами, с компьютером? – снова спросил он.

- Думаю что да.

Директор, мужчина средних лет с седыми волосами озадаченно и немного удивленно провел рукой по лбу и о чем-то думал. Амине эти минуты казались вечностью: что же он хотел предложить ей?

- Ты будешь работать с документами, которые не успевает делать Гюльнара. Я посмотрю на что ты способна.

Амина подумала, что она спит. В такую удачу поверить она не могла.

- А как же мои обязанности? – спросила она, словно вспомнила о чем-то важном.

- Я найму новую работницу. Не беспокойся.

- Спасибо. Я не подведу вас! – выговорила она, еле сдерживая радость.

- Можешь идти. Завтра ты придешь на работу в десять вместе со всеми.

- Спасибо… Спасибо вам… - сказала она снова и на ватных ногах вышла из кабинета.

[АyDan]

=10=

Ляман обнимала подругу и была растроганна ее радости. Наконец то в глазах Амины блеснуло то, что было утрачено. Амина все еще не верила тому, что теперь у нее был шанс достичь чего-то большего. Верить, понимать, что рядом с сердцем затеплилась надежда - это и было для нее сейчас счастьем. Счастье, было похожим на выдох, на стон, на долгожданный ответ, которого давно не было. Может быть поэтому, когда вечером позвонил Ильгар, она говорила с ним, словно была знакома тысячу лет, словно молчала все эти годы, а теперь научилась говорить.

Он оказался интересным собеседником. В основном говорил он, а она постоянно улыбаясь слушала. Слушала разговор ни о чем, о вкусах, о привычках, о характере чужой для нее жизни. На его предложении встретиться Амина отказалась. Она еще не избавилась от страха, что стоял перед ней и ее отношениям к людям. Верить, доверять, бросаться в омут с головой было слишком рано. Он обещал позвонить еще, и Амина согласилась.

Ее новая должность приносила ей огромное удовольствие. Сотрудники относились к ней хорошо, и Гюльнара, что была секретаршей на фирме, которой Амина должна была помогать прониклась к ней симпатией. Амина с легкостью выполняла данные ей поручения и успевала сделать все намного быстрее, чем ее успевали забросить новыми бумагами. С Гюльнарой она подружилась сразу. Они вместе обедали и шептались на перерывах.

Однажды, когда они вместе шли на автобусную остановку, Гюльнара разоткровенничалась и рассказала ей о своей личной жизни. Ничего особенного, но она любила. Амина с интересом слушала о ее отношениях с ее молодым человеком и чувствовала в себе обиду еще сильней. Обиду, потому что когда-то и она выглядела именно так, как эта светящаяся счастьем девушка. А потом у нее все сломалось, а у нее продолжается.

- Я сегодня уйду по раньше… Уже отпросилась… Мой милый уезжает, проводить надо! – улыбалась Гюльнара, торопливо собирая сумку. – Ты же справишься без меня!

- Справлюсь! – улыбнулась Амина.

Гюльнара помахала ей рукой на прощанье и скрылась за дверью.

Амина уже закончила свою работу, и делать уже было нечего. Открыв выдвижной шкаф в столе она искала коробочку скрепок, которыми должна была скрепить документы. В ее столе их не оказалось, и она открыла шкаф Гюльнары. В ее шкафах был беспорядок, наверное никто кроме Гюльнары не смог бы найти там что-нибудь нужное. Бумаги, клей, карандаши, папки с документами, фотографии. Амина взяла несколько фотографий и стала их разглядывать. Разные фотографии разных лет, подруги Гюльнары, с родителями, фотографии на море, дома. В глазах Амины потемнело и тут же все вспыхнуло ярким светом. На одной фотографии стоял Самир прижимающий к себе за талию Гюльнару. Фотография в руке задрожала. Задрожало и сердце, и душа, и тело и сознание. Что это? Ревность? Амина положила фотографии на то место откуда взяла и села за свой стол. Что сейчас кололо ее изнутри? Что за осколки вонзились в ее сердце? Это любовь? Ее передернуло от этой мысли. Значит ненависть. Но к кому? К девушке, которая любила того, кто принадлежал когда-то ей или к нему, что любит наверно другую девушку? Страх? За него, за себя, за нее? Или может быть ею овладела паника, что призрак этого человека витает вокруг нее? Подавить в себе дрожь и сдерживать бродившие в ней эмоции, это все, что надо было собрать в одну кучу и выбросить из себя.

- И что ты будешь делать? Расскажешь ей об этом? – спросила пораженная ее открытием Ляман вечером.

- Нет… Это больше меня не касается… У них своя жизнь. – ответила Амина. – Я ничего и никому не буду говорить.

- Правильно… - поддержала ход ее мыслей Ляман. – Но ведь это будет сложно…

- Сложно будет слышать, как она говорит о нем и о своих чувствах, но я с этим справлюсь! Привыкну!

Ляман смотрела на нее и удивлялась ее силе и желания забыть все, что было связано с этим человеком. Она знала, что сердце Амины снова потеряло покой, но она боялась копнуть поглубже, дабы не разбудить то, что может быть еще спит.

Амина продолжала работать и общаться с Гюльнарой как и прежде. Она старалась как только можно было избегать разговоры о ее отношениях с Самиром и ее чувствах. Амина боялась выдать себя каким-нибудь вопросом, словом, интересом. Теперь она знала, сколько раз он звонит к Гюльнаре в день, что он говорит ей, что обещает, и о том, как она скучает по нему и ждет. Амина слушала ее с легким раздражением и ураганом непонятных даже ей самой чувств, что подбивали ее заткнуть уши и бежать прочь. Амина злилась на то, что эта девушка сама того не хотя напоминала ей ее саму. Амина видела себя со стороны, когда она была окрылена безумной любовью к Самиру.

Так они и сидели, рядом, напротив друг друга, работали, обедали вместе, шли вместе с работы к остановке и любили одного и того же человека.

- Когда же он вернется? Уже прошло два месяца…. – как-то пожаловалась ей Гюльнара.

Амина посмотрела на нее скорее с сожалением и не знала что ответить: правду или соврать? Амина почему то была уверенна, что он не вернется. Она знала, как Самир мечтал перебраться в Берлин навсегда. Когда-то они мечтали об этом вместе. Амина думала о том, действительно ли он любит Гюльнару или же она ему нужна, чтобы скоротать то время, что он был здесь.

Осенью компания расширялась, и Амину перевели в другой офис на должность, которую занимала в главном здании Гюльнара. Почувствовав, что ее достижения увенчиваются успехом, она стала думать о том, как вернуться в институт. Ее оклада не хватило бы заплатить за восстановление, сумма, которую потребовал декан, превышала ее зарплату. Она была на распутье, когда директор компании повысил ее в несколько раз. За три месяца она теперь могла собрать нужную сумму. Исполнение одного ее обещания данное когда-то отцу она теперь выполнит.

Все это время к ней звонил Ильгар, который скрашивал ее вечера по телефону. Он ничего не знал о ней, потому что она о себе ничего не рассказывала. Говорила обо всем, но о себе молчала. Ее своеобразный покой нарушала только Гюльнара, которая взяла в привычку наведываться к ней на работу и делиться с ней своей жизнью. Самир все еще не возвращался и девушка была в отчаянии. Плакала, ждала утешения, советов от Амины, которая умирала после каждого ее откровения. Что владело ей в эти минуты, она не знала. Сумятица, переполох, катастрофа, боль, обида, нестирающаяся память и нехватка времени и желания чтобы все это обдумать, наверно это и жило в ней, спрятанное за маской спокойствия. А Амина продолжала терпеть ее слезы, разговоры, мечты и планы о Самире, пока в один день это не кончилось.

- Амина! Ты не представляешь, что я узнала! – со слезами на глазах бросилась она к ней.

Амину коробило уж от одной мысли о том, что сейчас снова придется слушать о Самире.

- Он… Он наркоман… - рыдала она пряча лицо в платок.

Амина уже закончила свою работу и субботний, короткий рабочий день подошел к концу.

- Сходим в кафе! – предложила она, опасаясь, что кто-нибудь заметит ее истерику.

Кафе они выбрали безлюдное, чтобы избежать любопытных взоров.

- Я не могу поверить! Я не могу в это поверить! – повторяла Гюльнара одно и тоже несколько раз.

- Кто тебе сказал? Кто? – спросила Амина, испытывая огромное желание вытрясти из нее все, что она узнала.

- Его брат… Я позвонила к нему и попросила сказать правду, приедет ли Самир или нет… Он признался, что Самир уехал навсегда…. Чтобы я его забыла, потому что он меня не стоит…

- И что? Ну, говори же! Не надо плакать! Говори! – не сдержалась Амина, даже не пытаясь скрыть свой интерес и тревогу.

- Он сам мне рассказал, что Самир наркоман… Господи… Он рассказал, как уже испортил жизнь какой то девушке…. У него, оказывается, была еще невеста….

Амина чуть не задохнулась от ее слов. Хотелось узнать больше, но девушка рыдала на ее руках по человеку, которому именно она приходилась невестой. Она с трудом успокаивала ее как могла, хотя прекрасно знала, что ее слова звучат пусто и не ободряюще. Плачь и слова Гюльнары, выводили ее из себя, ей хотелось бежать прочь, остаться хоть ненадолго одной, но вместо этого, она сидела и утешала ее. Пыткой оказалось слушать, как человек любящий Самира рыдал на ее руках и не мог смириться с тем, что остался один. Еще немного и Амина бы заорала во всю глотку о том, что ей намного хуже слышать все это, но она неуклюже пыталась выслушать ее.

[АyDan]

Амина стояла перед отцом и не плакала. Его глаза были сильными, смелыми, добрыми, любящими, но какими то не живыми, пустыми. Отец говорил ей, что нет в мире человека сильнее ее, но она этого не чувствовала.

- Помоги мне! – почти шепотом сказала она. – Я стою на краю бездны!

- Амина! Я сделаю все, чего ты хочешь! – сказал ей отец. – Но я не смогу тебе вернуть прошлое!

Амина тяжело вздохнула. Она и не ждала никакой помощи от него. Она знала, что они теперь далеки, но почему, зачем, надолго ли она не знала.

- Ты сильная Амина! Ты со всем справишься!

- Помоги мне! - простонала она. - Убеди меня в том, что, на самом деле, я очень сильная и смогу пережить всё, происходящее сейчас.

Он всегда боялся ее жалеть, потому что не хотел, чтобы она привыкла к жалости.

- Папа! Соври мне хотя бы, что всё плохое проходит быстро и скоро от обид и отчаяния не останется и следа. – просила она.

Ей нужны слова, поддержка, ее нужно подбодрить. Он смотрел ей в глаза, и она понимала, что никакие его слова не помогут ей.

- Амина! Я не могу тебе вернуть все, что ты потеряла, но я могу только сказать, что когда кончится страдание, появится все, что тебе нужно…

Амина молчала и смотрела на него пустыми и холодными глазами.

- Наверно ты больше не любишь меня? – спросила вдруг Амина. – Наверно я самая плохая дочь на свете и ты хотел бы другую!

- Это не правда! – рассмеялся отец. – Я люблю тебя… Всегда любил и буду любить!

Амина горько усмехнулась, понимая, что он сейчас скажет ей все, лишь бы только ей стало по легче.

- Я всегда восхищался и гордился тобой! – продолжал он, вкладывая в слова всю свою обычную энергию и убедительность. - Я всегда готов поддержать и помочь тебе. Ты должна, нет! Ты обязана быть сильной!

- Я, поверь, я так устала! Спаси меня, папа! Помоги мне вернуть веру в себя, в свои силы! Спаси меня!

В попытке дотронутся до нее, его ладони дрогнули и потянулись к ее лицу. Но вдруг, едва он коснулся пальцами ее лица, потекли слезы. Она плакала тихо, беззвучно. Ни одна мышца не дрогнула, просто по лицу текли слезы.

- Ты покажешь мне свое платье? – спросил отец.

- Нет, папа… Я налью тебе чай и посижу с тобой, пока ты опять не ушел от меня. Только не уходи, хорошо? – попросила Амина.

[АyDan]

=11=

Время летело, словно за ним бежал конец света. Амина то воскресала, то словно ощущала в себе подобие маленькой смерти. Это когда она смотрела на мать, думала о прошлом, вернее память сама нарывалась в ее мысли и сносила с трудом нажитый покой. Сны, которые она видела, были намного приятней чем сама жизнь. Хотя жизнь Амины понемногу налаживалась, ее все равно что то беспокоило. Беспокоила мама, которая после инфаркта еще толком и не могла в себя придти, беспокоило одиночество, прошлое, настоящее и будущее.

Амина закрытыми глазами потянулась к телефону. Она ненавидела, когда ее будят по утрам звонки, в воскресенье, когда можно было подольше поспать. Трубка, выскользнувшая с рук, с шумом упала на пол.

- Да! – раздраженно крикнула она.

- Извини, что разбудила. – послышался тихий голос Гюльнары.

Амина раскрыла глаза. Она не стала бы будить ее попросту.

- Ничего. Что случилось? – зевнув, спросила Амина.

В трубке долго молчали.

- Алло!

- Я тут! - ответила она и снова замолчала.

- Или говори, или дай поспать! – разозлившись, сказала Амина.

В трубке по-прежнему не отвечали. Амина подождала еще минуту и положила трубку. Ей хотелось спать, но почему - то стало тревожно. Гюльнара не перезвонила, а значит, ничего серьезного не случилось. Она пыталась уснуть, но не смогла. Амина подошла к окну. Утро было по-весеннему теплым и солнечным. Амина с удовольствием слушала птиц и шелест листьев от легкого ветерка. Снова зазвенел телефон. Не хотя, оторвавшись от окна, она сняла трубку.

- Мне надо с тобой поговорить. – серьезно сказала Гюльнара.

- Говори. – вздохнув присев у окна, ответила Амина.

- У меня две новости. Плохая и хорошая, с какой начать?

- Хм… С плохой! – подумав ответила она.

Снова тишина в трубке. Амину это уже начинало раздражать. Она думала, что как только Гюльнара спорет какую-нибудь глупость или снова станет причитать о Самире, то она пошлет ее подальше.

- Самир … Он… На грани жизни и смерти… – выдохнув, сказала Гюля.

Амина почувствовала, как ее ошпарила горячая волна какого то чувства. Теперь и ей стало трудно говорить.

- А хорошая? – с трудом спросила Амина.

- То, что ты можешь сейчас послать меня к черту и не даже не узнавать в чем дело! – серьезно

сказала Гюля.

Теперь молчала Амина. Она думала над тем, чтобы послать ее куда подальше и забыть. Зачем ей интересоваться проблемами Самира? Все уже забыто, давно прошло. Но ей все равно хотелось знать. Ей хотелось не слышать о нем, но она понимала, что не сможет жить спокойно, не узнав хотя бы в чем дело. Противоречие в себе, со своими мыслями не дали бы ей просто забыть.

- Говори! - сказала Амина, ненавидя себя и свое любопытство.

- Его привезли в Баку. Он в наркологическом диспансере. – она помолчала. - Умирает…

Амина с трудом понимала, что та ей говорила. Ей казалось, что она может услышать все что угодно о этом человеке! Она уже слышала, как он любил другую, слышала, что он жив, что существует, что строит свою новую жизнь. Но она никогда не слышала, что он умирает!

- Как он оказался в Баку? – спросила она, собирая последние силы, чтобы не кричать.

Брат его привез. Ему позвонили с Берлина друзья, сказали, что ему плохо. Ну, он и поехал. Только слишком поздно.

- Как это слишком поздно? – уже теряя самообладание, крикнула Амина.

- Передозировка. – коротко сказала она. – Что мне теперь делать? – ревела она в трубку.

Мысли перегоняли друг друга не давая возможности остановиться на одной из них.

- Анар его привез? – спросила она.

- Откуда ты знаешь? – послышалось удивленное всхлипывание.

- Не знаю… - задумчиво ответила Амина и швырнула трубку.

Вернее швырнула ее так, что та, отлетев, разбилась на две части.

Амина так и сидела у окна, пытаясь сосредоточиться на какой-нибудь определенной мысли. Ей стала противна вся свежесть этого утра. Ей не удавалось избавиться от мучительного чувства, которое появилось сразу после звонка Гюльнары. Амина страдала. Она вспомнила прошлое, которое так отчаянно пыталась забыть и ненавидеть. Один звонок, одна лишь новость, и сердце Амины лишилось покоя! Ей не хотелось признаваться, что она еще до сих пор, предается какими то чувствами к Самиру. «Как же это могло произойти?», думала она, бесцельно блуждая по комнате. Амина поняла, что за все это время боль не исчезла, она просто притупилась, а теперь ударила с новой силой. Ударила с такой силой, что, не смотря на расставание, обман, предательство она хотела его спасти. Амина села на пол и мысленно рисовала его образ, глядя на узорчатый ковер. Рисовала образ человека, которого она ненавидела, образ которого с годами стал совсем расплывчатым. Может быть, в эту минуту она могла отказаться от всего, что с таким трудом досталось, и броситься его спасать. Ей было больно вдвойне, потому что он не спас ее тогда, когда мог бы спасти, уберечь, не дать ей тонуть в этой грязи. Ее любовь была убита, оскорблена, истерзана, но все же она существовала, хотя и не давала о себе знать. Не смотря на обиду и страх, ей хотелось ему помочь. Еще ей хотелось услышать от него «прости». Просто «прости» и она отказалась бы и от себя, только бы услышать это слово!

Ей нужно было решать что делать.

Амина очнулась от глубокого раздумья, быстро вскочила с пола и подошла к телефону. Разбитая трубка телефона валялась где то в углу и было ясно, что аппарат уже никогда не заработает. Амина почувствовала, что окончательно теряет контроль над собой. Еще минут пятнадцать она искала мобильный телефон. Дрожащими пальцами она набрала номер Ляман.

- Ты можешь приехать? – спросила она не своим голосом.

- Жди. – коротко бросила Ляман чувствуя недоброе.

Амина металась по комнате не зная что делать. Она только мысленно подгоняла Ляман быстрее придти.

Наконец в дверь постучали. Ляман окинув Амину тревожным взглядом, вздохнула.

- Что на этот раз? – проходя на кухню, спросила она.

Амина не ответила, а как - то, странно подергивая плечами, смотрела в никуда. Казалось, что с ней с того момента как она услышала, что Самир умирает, произошла какая то заметная на глаз, явно ощутимая перемена внутри нее.

- Что случилось? – уже серьезно спросила Ляман снова.

- Самир умирает! – почти шепотом сказала Амина.

Ляман поставила чайник обратно и почему-то поморщилась. Ей хотелось наорать на Амину, ударить ее, крикнуть «ну и черт с ним! Пусть подыхает!», но вместо этого нервно сжала пальцы так, что они хрустнули.

- Объясни! – сдерживая гнев, сказала она.

Амина стала рассказывать о разговоре с Гюльнарой. Ляман выслушала ее, и обе замолчали. Амина уже ни о чем не думала, какое то отупение застыло в мозгу. Ляман в этот момент пыталась угадать о чем думает Амина. Она разглядывала ее лицо, глаза, но терялась в догадках. Почему - то она была уверенна, что Амина не станет ничего предпринимать, а просто поплачет как всегда и забудет. Во всяком случае, она поступила бы именно так на месте Амины.

- Надо позвонить к Анару. – сказала вдруг Амина. – Узнать где он…

Ляман с трудом подавила желание не ударить Амину.

- Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? – крикнула она. – Он предал тебя! Он подонок! Он оставил тебя! Бросил как ненужную вещь! Он испортил твою жизнь!

Амина беспристрастно посмотрела на нее.

- Я должна. Ляман, я должна! – со стоном сказала она.

- Ничего ты ему не должна! Ничего! Пусть подыхает! Так ему и надо! - не сдержалась

Ляман. – Пусть! Он заслужил!

Амина никак не отреагировала на ее возмущение. Она взяла мобильный телефон и стала набирать номер Анара.

- Идиотка! Неужели тебе это нужно! Забудь! Выброси это из головы! – пытаясь остановить ее

кричала Ляман.

- Анар! Это Амина…– отходя от Ляман, сказала она. - Я в курсе… Да… Ты не мог бы отвезти меня? Да…

Хорошо… Жду.

Ляман затихла. Она уже поняла, что спорить и убеждать ее не имеет никакого смысла. Амина встала, натянула на себя джинсы и рубашку.

- Поедешь со мной? – спросила она у наблюдавшей за ней Ляман.

- Конечно, поеду! Я с удовольствием посмотрю, как сдыхает этот гад! – злобно ответила Ляман.

[АyDan]

Всю дорогу все молчали. Амина тупо уставившись в бегущий асфальт и ни о чем не думала. Даже сердце не билось, все замерло. Ляман изредка злобно посматривала то на Амину, то на Анара, но молчала. Подъехав к серому зданию, машина остановилась. Здание выглядело как обычная больница, но там было пусто и неприятно. Потрескавшаяся штукатурка на стенах и неприятный запах вызывали тревогу. Анар провел их по узким коридорам, лестницам, этажам и остановился перед белой дверью.

- Он здесь. – кивнув на дверь сказал Анар.

Амина оглянулась, и глубоко вздохнув, словно подтянув свои силы, сжала кулаки.

- Вы подождете здесь. - то ли спросив, то ли пытаясь остановить их сказала она.

Ляман пытаясь возразить, схватила ее за руку, но Амина вошла в кабинет и плотно закрыла за собой дверь. В кабинете был еще маленький коридор, а потом дверь. У окна сидела женщина и читала газету.

- Вы к пациенту? – безразлично спросила она, не отрываясь от газеты.

- Да. К Самиру... Кажется он здесь. - отрывисто сказала Амина чувствуя, как дрожит.

Женщина отмерила ее презрительным взглядом и неодобрительно покачала головой. Амина толкнула дверь и вошла. У окна стояли две кровати, одна из которых была пуста, а на другой кто-то лежал. Она тихонько, почти на цыпочках, едва дыша, подошла к кровати. Амина почти не узнала Самира. Он похудел, осунулся, и лицо приобрело сероватый оттенок. По-видимому, он спал, поэтому никак не отреагировал на ее присутствие. Амина рассматривала его лицо, пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки жизни. Самир не шевелился, и казалось, не дышал. Она нагнулась к нему и услышала легкое, прерывистое дыхание. Амина сама не заметила, как слезы сами по себе скатывались и беззвучно падали на кровать, оставляя на простыне мокрые пятна. Амина хотела коснуться его, но у нее не хватало смелости дотронутся до его умирающего тела. Все это время она проклинала его, ненавидела, а теперь, когда он лежал здесь, когда он почти умирал, жалела и плакала. Капельница с физраствором вокруг него постоянно напоминали о том, что через минуту он может уже не дышать. Она не сводила с глаз с его лица. Вдруг его ресницы вздрогнули, глаза чуть приоткрылись, но он слегка моргнув глазами, снова провалился в сон. Амина почувствовала ужас, который сковал ее по рукам и ногам, но заворожено, как загипнотизированная, не отрывала взгляда с его лица. Амина невольно всхлипнула и провела ладонью по его руке. Его пальцы были холодные, но до боли знакомые и родные. Это были пальцы человека, которого она когда-то любила, а теперь ненавидела… Она осторожно просунула ладонь под его пальцы и заплакала. Амина почувствовала, что она замирает между двумя жизнями. В первой, где она одна, с болью, с горем , с прошлым… с разбитым прошлым и Самиром. И второй, другой, в которой она не жила и даже не присутствовала, потому что ее постоянно уносило туда, в первую…

Пальцы зашевелились, и сердце Амины замерло вместе с двумя жизнями. Она почувствовала, как его пальцы слабо пытались сжать ее руку. Самир раскрыл глаза, но казалось, не узнал ее. Он смотрел в потолок не видящим взглядом и, казалось, не заметил ее присутствия. Амина боялась пошевелиться и даже затаила дыхание. Прошло несколько минут, которые показались ей вечностью, а он все смотрел в потолок, будто слепой. Амина почувствовала, как его пальцы снова безвольно легли на ее ладонь, и всхлипнула. Его губы дернулись, и дыхание стало частым. Амина попыталась тихонько вытащить руку, но его пальцы слабо задержали ее движение. Амина беспомощно оглянулась вокруг себя и свободной рукой вытерла слезы.

- Пришла…- послышался его слабый голос.

Амина пыталась подавить в горле комок, который мешал ей дышать и говорить.

- Попрощаться… ? - шепотом добавил он.

- Нет… – выдавила она из себя, и слезы предательски потекли по лицу.

- А я… прощаюсь с тобой. – прошептал он.

Амина, почему-то сжала его пальцы и ощутила, как они дрожат в ее руке. Она хотела ему возразить, приободрить, но слова комом застряли в горле. Она понимала, что сейчас все слова бессильны. Иногда слова бессильны, когда вообще мало что способны изменить. Иногда даже можно увидеть, как слова пытаются что-то сделать, но останавливаются перед неизбежностью. А неизбежность, это самое худшее, когда умираешь…

- Амина… - произнес он тяжело переводя дыхание, пытаясь что-то сказать.

Мышцы на его лице периодически сводило спазмами, и искажалось от боли.

- Зачем? Зачем надо было делать это? – раскачиваясь из стороны в сторону, причитала Амина. - Можно было тысячи раз повернуть все назад, выбрать себе другой путь… Жить иначе…

- Тело привыкло… и душа привыкла. И я вместе с ними… Уже не важно. Расскажи мне лучше…- прикрыв глаза переводя дыхание, сказал он, - расскажи мне о любви. Ты любила?

Было заметно, как ему трудно говорить и даже дышать. Амина освободила руку и подошла к окну. Стараясь как можно бесшумно сдвинуть стул у окна, она села у его кровати и снова взяла его руку в свою.

- Расскажи… - прошептал он снова.

- Я любила… Когда-то… Давно... – начала она, словно рассказывала не о себе. - Любовь пришла ко мне неожиданно и стала первой. Эта любовь стала настоящей, потом вымышленной, а потом… Потом она забрала у меня все, что у меня было, не оставив мне ничего взамен, кроме боли. Это была только моя любовь, и только моя боль…

Амина замолчала, сглотнув комок слез. Она постоянно следила за выражением его лица. Сначала он просто громко дышал, потом она заметила, как он стиснул зубы, и стало заметно, как дергаются желваки на его бледном лице.

Дверь громко открылась и Амина вздрогнула от неожиданности. Вошла та самая женщина, что сидела в соседнем кабинете. Она опять презрительно посмотрела на Амину и подошла к кровати.

- Очнулся? – грубо спросила она. – Все девочка! Пора тебе домой. Сейчас ему надо отдохнуть.

Амина была поражена ее грубости и черствости, ведь сразу было заметно, что ему плохо.

Самир снова закрыл глаза и наверно заснул. Амина встала и медленно пошла к двери. Ей не хотелось уходить, но она пообещала себе, что вернется. Она прикрыла за собой дверь и встала у окна. Она простояла там около получаса. Вокруг было по больничному тихо, и только звуки с улиц за окном напоминали о жизни. Женщина вышла из палаты и удивленно посмотрела на нее.

- Ты еще здесь? – спросила она, явно сдерживая раздражение.

- Почему вы так обращаетесь с людьми! С больными людьми! – бросив на нее злобный взгляд спросила Амина.

Женщина невозмутимо села за свой стол, достала газету и совсем недоброжелательно посмотрела на нее:

- Где люди? – наигранно удивляясь, округлив глаза, спросила она. - Это не люди! Это наркоманы! Наркоманы не могут быть людьми!

Амина не нашла ничего чтобы ответить и пошла к двери. Громко хлопнув дверью, она увидела Ляман и Анара, которые бродили по пустому коридору. Ляман увидев ее, поспешила к ней на встречу.

- Как ты? – спросила она. – Ты дрожишь.

Амина вспомнила, как дрожали пальцы Самира, и поняла, что это дрожали ее руки. Она не ответила, ее мысли были далеко, а Ляман схватила ее за локоть и многозначительно посмотрела на Анара.

- Пойдем! Пойдем отсюда! – торопила она Амину.

Амина послушно поплелась за ней не в силах что либо говорить. Анар молчал и ничего не говорил. Только уже в машине всю дорогу посматривал на Амину через зеркало. Ляман покачала головой.

- Я же говорила! Не надо тебе ехать! - прикуривая Амине сигарету, сердито сказала она. – Разве ты когда-нибудь меня слушаешь!

Амина действительно ничего не слышала. Она чувствовала себя будто в невесомости. Ей хотелось так много сказать Самиру, хотелось, чтобы он жил. Она чувствовала и ненависть, и какое-то щемящее чувство внутри, объяснить которое она никогда бы не смогла ни сейчас, ни потом.

Анар довез их до дома. Ляман почти тащила Амину по лестницам. Она беспокоилась за Амину. Ее молчание и сдержанность пугали.

- Может, поговорим? – спросила Ляман, наливая ей крепкого чаю.

- Все хорошо Ляман. Ты не беспокойся. – Попыталась улыбнуться Амина. – Я просто должна была пойти.

- Ты не чего ему не должна! – снова нахмурилась Ляман.

Амина никак не отреагировала. Вдруг выражение лица Ляман резко изменилось. Она хитро прищурилась и улыбнулась.

- Ты пошла к нему, чтобы он молил тебя о прощении? Чтобы унизить его? – спросила она, глядя на Амину.

Амина с минуту удивленно смотрела на подругу, словно не понимая, о чем та говорит.

- Нет. Скорее, чтобы он сам себя простил. Я больше не умею прощать. Пусть он сам себя простит. – отрывисто произнесла Амина мысленно удивляясь, что произнесла это вслух.

Ляман еще больше огорчилась. Это оказалось намного хуже, чем она думала. Ведь если Амина пошла на такое, значит ею, все еще правят какие то чувства.

- Надеюсь, ты к нему больше не поедешь? - спросила она с надеждой в голосе.

Амина засмеялась и погладила ее по голове:

- Нет! Не поеду!

- Слава Богу! Значит, ты еще не совсем спятила! - обрадовалась Ляман.

[АyDan]

Ляман ушла поздним вечером, словно боялась, что Амина снова побежит в больницу. Она звонила к ней несколько раз, пока та не уверила ее, что хочет спать. Амина на самом деле легла в пастель. Свернувшись калачиком под одеялом, она наконец имела возможность дать волю накопившимся чувствам и мыслям. Она не могла так просто лежать, когда знала, что Самир где то в больнице. Умирает. Амина знала что такое смерть. Знала, как трудно и больно переживать ее. Но это умирал человек, который сломал ее жизнь, подавил самое ценное, человек, которого она ненавидела… Должна была ненавидеть. Все самое плохое случилось с ней тогда, когда он ее оставил. Он отнял у нее все надежды, он и должен был их вернуть. Он нуждался в ее прощении, а она нуждалась в свободе… В свободе от прошлого… Она снова встала и стала метаться по комнате. Колыхание занавесок, ночь, мысли, рассвет, воспоминания … Воспоминания прошлого. Вот она, еще ребенок с не оплеванной душой… Со своими мечтами, со своим будущим, с любовью. Вот она стоит в голубом платье и слышит первое «люблю». Вот ее первый в жизни поцелуй. Да… Она сохранила воспоминание о нем на всю жизнь. Она сохранила бы все, что было… Вот она держит первый букет цветов… Вот она… Счастливая…

С первыми лучами солнца, которые коснулись земли, Амина стала одеваться.

Она бежала по коридору, бежала по лестницам и этажам к его палате. Она бежала прямо в сердцевину своей ненависти, к ядру своей злобы. Женщины, которая сидела в коридоре вчера, не было, и только уборщица с безразличным видом водила шваброй по полу. Амина сразу вошла к нему и подошла к железной кровати. Самир не спал, наверно был под воздействием каких то лекарств, потому что его глаза не были полностью закрыты.

- Я любила тебя… Я тебя любила… - прошептала она, стоя над ним рядом с его смертью. – Я любила тебя…

- И не спится тебе! Молодая, красивая, а стоишь тут и плачешь! – громко сказала вчерашняя женщина и подошла к ней.

Амина приготовилась услышать снова ее иронию и гадости.

- Ну, что ты воешь тут? - снимая какую то трубку с иглой с вены спросила она. – Ты не тревожься… Это ведь твой милый?

Амина злобно посмотрела на нее и не ответила.

- Ясно… Не боись! Будет он жить! Доктор ночью сказал… Если сегодня не помрет, то будет жить! Сегодня ему сильное лекарство введут. Только вот думаю, все равно помрет! Я много таких видела! На второй раз они возвращаются не сюда, а на тот свет! - подняв глаза к небу, сказала она.

- Что сказал доктор? – спросила Амина, теряя самообладание.

- Сказал, что выживет. Сегодня ясно будет. Только не скоро. Еще пару недель будет тут лежать в таком состоянии. В реанимацию уже не пойдет. Потом лечить будут. Только вот вряд ли….

- Прекратите! – прервала ее Амина.

Женщина равнодушно пожала плечами и заполнила систему, какой то жидкостью и снова вставила иглу.

- Что это?

- Лекарства.

- Что за лекарства? – раздраженно переспросила Амина.

Женщина, казалось, наслаждалась тем, что изводила ее терпение.

- Чтоб не помер! – ответила она, громко шаркая резиновыми тапочками по деревянному полу. – Ты еще долго будешь тут?

- А что?

- Я хотела тут в магазин сбегать. Пока тут никого нет, а позже народ будет…

Амина подумала о том, как женщина может стать такой, как эта ужасная особа.

- Да. Я тут побуду.

Женщина кивнула головой и опять громко хлопнула дверью так, что задрожали все трубочки вместе с системой. Амина услышала, как по коридору удаляется ее шарканье тапочек.

Наконец она могла спокойно остаться тут на какое то время. Самир не шевелился и по прежнему спал. Амина провела пальцами по его лицу. Едва коснувшись пальцами его побелевших губ она снова почувствовала щемящую боль. Но эта боль почему то не вызвал как вчера жалость, а скорее гнев. Гнев, который сейчас ее душил.

- Я любила… А теперь ненавижу… - сказала она, трясясь всем телом. – Ненавижу…

Она слегка сжала его плечо, но он даже не дернулся. Амина нажала еще с большей силой.

- Проснись! Слышишь….

Самир пошевелил высохшими губами, и его веки дернулись.

- Очнись….

Очнуться по-видимому ему было нелегко, и он с большим усилием открыл глаза. Сначала он провел взглядом по комнате, пока его взгляд не попал на нее. С мгновенье, он кажется, не узнавал ее, а потом его глаза немного сосредоточились на ее лице.

- Я пришла… - тихо сказала она. – Я пришла…

Он едва улыбнулся.

- Это хорошо… - прошептал он с вздохом. - Сегодня я не умер…

- Этого не будет! Доктор сказал, что ты поправишься!

Самир снова улыбнулся.

- Для того, чтобы попасть не сюда, а на тот свет?

Амина в недоумении посмотрела на него.

- Я хоть и без сознания, но все прекрасно слышу… Ты мне скажи…

- Если тебе тяжело говорить, то помолчи… - сказала Амина. – Я только стул возьму!

Она положила облезлый табурет у его кровати и села.

-Что больше? Твоя любовь или ненависть? – прищурясь спросил он.

Амина громко сглотнула слюну, пытаясь сглотнуть вместе с ней все, что заставляло ее сейчас дрожать все телом.

- Ничто. Больше ничто.

Самир потянул руку к ней, и она взяла ее в свою. Теперь она точно знала, что сейчас дрожит ее рука.

- Не ври… Я знаю… Ты должна меня ненавидеть…

- Я ничего не должна…

- Знаешь… Я видел сон… Будто я пью воду из красивой чашки… И ты рядом…- вздохнул он. - Я напился воды и протянул чашку тебе… А ты ее оттолкнула и она разбилась…

- Это просто сон. Обычный сон. – пожала она плечами.

- Нет… Не просто… - сказал он и снова закрыл глаза погружаясь в сон.

Амина сидела в тишине несколько минут. Она подумала, что это введенное лекарство снова усыпило его. Едва слышалось его тяжелое дыхание.

- Ты здесь? – не раскрывая глаз, вдруг спросил он.

- Да…

- Амина… Прости меня… Я знаю, что испортил тебе жизнь… Все могло бы быть по другому… Ты в это веришь?

- Теперь не знаю.

Самир раскрыл глаза и сжал ее пальцы настолько сильно, как только мог.

- Прости меня… Я заслуживаю всего, что случилось со мной… Но ведь и тебя никто не просил…

Амина с трудом слышала то, что он говорил. Его шепот прерывался стоном, пропадал и снова говорил.

- Тебя никто не просил… Я знаю… Я должен был заботиться о тебе… Из-за меня ты стала… Ш*юхой..

Ей показалось, что гром громыхнул прямо над ее головой и вонзил в нее тысячи молний. Амина почувствовала, как гнев накалился и сейчас подобно лаве выльется наружу. В сознание потемнело все, кроме его последних слов…

- Ш*юхой? Я? – чьим то, но не своим голосом выкрикнула она. – Я стала ш*юхой?

- Мне говорили о тебе… Я знаю, что ты стала хорошо жить… Ты не потеряла себя… Нет! Ты стала другой… Откуда у тебя были силы? Откуда брала деньги? Амина… Я не осуждаю тебя…

- Так ты просишь прощения, потому что считаешь меня ш*юхой? – возмутилось всё в ней превращая голос в шипение.

- Да… Я сделал ш*юхой ту, которую любил…

Амина почему то почувствовала острую боль в левом виске. Боль пронзала насквозь, но она дико засмеялась. Ее смех сотрясал его кровать, капельницу, окна в раме, небо, землю… Она смеялась нервным, истерическим смехом и если бы сейчас вошли, то подумали бы, что это она нуждается в помощи, а не он.

- Тогда можешь не извиняться! Я не стала ш*юхой! Ты можешь жить спокойно! - гневно блеснула она глазами.

- Амина… Нечего стыдиться…

- Стыдиться мне? Мне? – прошипела она, едва сдерживаясь, чтобы не ударить его. – Я не стыжусь и пол минуты своей жизни! Я не стыжусь и мгновенья своей жизни!!!

- Успокойся… Я не…

- Будь ты проклят! Будь ты трижды проклят! – вскочив с табуретки, сказала она.

- Я и так проклят…

- Ты и будешь проклят!

- Амина…. Прости… Я не….

- Не извиняйся! Мне ничего не нужно! Я сама не знаю, зачем я здесь! Я идиотка!

- Амина… Пожалуйста… Скажи мне одно…

Она не слушала его. Странный шум в ушах и колющая боль в виске мешала даже думать и говорить. Ей хотелось плакать, но ни одна слезинка не показалась в ее безумных глазах. Почувствовав необходимость глотка свежего воздуха, она раскрыла окно. Хотелось дышать… Только дышать…

- А кто был твоим первым? – послышался слабый голос за спиной. – Кто это был?

Амина всем телом ощутила, какой то странный и горячий приток крови к голове. Прошла и боль, и дрожь. Остался только гнев. Гнев обезумевшего тела, ведь разум отказался что-либо понимать. Она обернулась и медленно подошла к его кровати. Остановившись перед ним в одном шаге, Амина протянула руку к капельнице. Улыбка Самира исчезла с бледного лица. Было видно, что он испугался.

Амина сжала в пальцах прозрачные трубки, в которых текло лекарство в это тело, которое от страха съежилось. Ее глаза ничего не выражали. Даже пустоты и той не было. Они просто блестели ядовито-зеленым огоньком.

- Ты же не убьешь меня… - прошептал он, не сводя глаз с ее руки.

- Правда? - сказала она одними губами.

- Не делай… Не делай… - он пытался как можно громче сказать это.

Амина улыбалась. Она улыбалась той улыбкой, которой улыбаются убийцы, упиваясь страхом своей жертвы.

- Да знаешь ли ты, как я жила? Как сводила концы с концами? Ты оставил меня, влюбленную до безумия в тебя девушку в самый трудный момент в моей жизни! Знал ли ты, что кроме тебя у меня никого не было?! Думал ли ты о том, как мне было трудно?

- Мы любили друг друга… Мы могли бы все начать с начала… - попытался прервать ее он.

Его слова вызвали в ней бурю эмоций, которые заставили ее залиться металлическим смехом. Она смеялась до слез. Потом одним взмахом сдернула все трубки и смахнула капельницу, которая с грохотом упала в другую сторону палаты. Его лицо исказилось от ужаса, но он не мог не произнести и звука. Амина продолжала дико хохотать, и ему показалось, что она сошла с ума.

- Я попрошу, чтобы тебя не беспокоили. – сквозь смех сказала она открывая дверь, чтобы выйти.

- С*ка!!! Так тебе и надо!!! Дай только выйду отсюда! Подохнешь, как и твоя подруга!

Амина замерла. Она почувствовала, как боль с виска расплылась по всему телу и налила свинцом ее тело. Она хотела выйти, но не смогла. Она хотела подойти к нему, но ноги не слушались ее. В мозгу яркой вспышкой блеснула искра, которая превращалась в огонь. Амина почувствовала, что вот-вот огонь вырвется со рта ярким пламенем и сожжет все вокруг. Уши заложило, не было возможности дышать…

Амина с трудом оторвала взгляд от ручки двери, к которой приросли ее пальцы, и посмотрела в его сторону. Самир лежал на спине и громко дышал. Казалось, он задыхался. Медленно, слегка пошатываясь, она подошла к его кровати и нагнулась прямо над его лицом. Она почувствовала, его болезненный и лекарственный запах изо рта, увидела, как он беспомощно моргал испуганными глазами.

- Что ты сказал? – прохрипела она.

Самир не ответил, а только задышал еще громче раскрыв рот.

- Что ты сказал? – повторила она, едва касаясь его лица пальцами.

- Твоя подруга сдохла… - пошептал он, закатывая глаза. – Ты… Ты тоже сдохнешь…

- Ты это сделал? Говори! Это сделал ты?!? – заорала она ему в лицо голосом, которого испугался бы и сам дьявол.

- Да… И ты сдохнешь… Только не так как она... Тебя я буду мучить... Убью… Ш*юха… - попытался он поднять руку, но не смог.

Амина резко вытащила подушку из-под его головы и медленно, как в замедленном кадре из кино, положила ему на лицо.

[АyDan]

=12=

На улице кричали дети. Их громкие, веселые, непринужденные голоса доносились сквозь сон. Какой-то мальчишка визжал противным голосом: «Не догонишь! Не догонишь!». Доносилось и чириканье воробьев, которые по-видимому дрались, и чуть слышно доносился шелест листьев. Противный гудок автомобиля раздражал слух, его невозможно было проигнорировать. Амина проснулась, но притворялась спящей для себя самой. Ей не хотелось просыпаться и думать, о том, что наступил новый день, и снова нужно как-то просуществовать до следующей ночи. Она пыталась зажмуриться от мыслей, спрятаться от них, не давать им жизни. Амина почему-то стала думать о боли во всем теле и противном привкусе во рту. Желудок, напичканный лекарствами, издавал непонятные звуки. Она не помнила, что было вчера, позавчера, неделю назад. Ее память остановилась на том дне, когда она накрыла лицо Самира подушкой. Прошло уже три месяца с того дня, а она все еще видела это перед глазами, как будто это было еще вчера. Наверно, чтобы, не думать об этом, надо было только умереть... Сердце снова забилось в бешеном ритме. Амина медленно встала и пошла на кухню. Сегодня была первая ночь, которую она провела дома. В психиатрической больнице она провела три месяца, которые показались годами для Ляман и мамы. Для нее же это было, как три секунды с того дня… Она поставила чайник и стала ждать, когда он издаст протяжный свист. Мама еще спала. Все события последних месяцев словно связались в один огромный узел. Ей давно сказали, что Самир не умер, но она жила и испытывала ощущение того, как в последний раз она всей своей массой тела налегла на подушку и как он, из последних сил схватился за ее руку. Собрать скачущие мысли вместе никак не удавалось. Картинки перед глазами менялись ежесекундно. Тошнота снова подкатилась к горлу. Ее рвало. В ванной перегорела лампочка, и она в темноте приняла душ. Амина смывала с себя больничный запах, который сроднился за все это время с ее кожей.

- Ты проснулась? – спросила ее сонная Ляман, остановившись в проеме двери.

- Ляман… - вздохнула Амина, нисколько не удивившись присутствию подруги в доме. - Я даже не заметила тебя…

- Я в гостиной спала… Слышала как ты купалась…. Не хотела мешать…

Амина присела на край дивана и обхватила руками колени.

- Как ты? – тихо спросила Ляман присев рядом.

В ответ Амина слабо пожала плечами и тяжело вздохнула. Ее вздох говорил ни о чем. Ляман захотелось обнять ее, но она почему-то не решилась. Ей было не ловко находиться рядом с Аминой, в которой что-то изменилось, и это теперь разделяло их мрачной и одноцветной стеной.

- Расскажи мне… Как это было…. – чужим, отчужденным голосом сказала Амина.

- Не стоит сейчас об этом… Давай поговорим об этом позже. Пусть пройдет время…

- Ляман! Какое время? У меня, его было предостаточно!

Ляман молча подошла к окну. Свежий воздух вырывал с ее губ дыхание и растворял в себе.

- Ты совсем ничего не помнишь? – серьезно спросила она.

- Помню… - выдохнула Амина и уткнулась лбом в согнутые колени.

- Что ты хочешь чтобы я рассказала?

- Все... Все, что было после… Все эти дни… День за днем…

Ляман смотрела в окно и думала о том, как бы не причинить еще одну боль Амине своими словами. Она боялась сказать то, от чего ей стало бы хуже и в то же время, она должна была с ней поговорить, если не сейчас, то когда–нибудь.

- Я нашла тебя уже вечером… Уже после того, как Анар сообщил, что он снова в реанимации. – произнеся слово «он» с каким то особым чувством, полным отвращения и ненависти, начала Ляман. – Я по началу не поняла в чем дело. Кинулась в больницу… Там, женщина орала на все горло, что после того, как ты ушла оттуда…

- Дальше! – прервала ее Амина, зажмурив глаза.

- Что ты хочешь знать? Что?! – чувствуя, как Амина мучает себя и ее, воскликнула она. – Забудь! Ты никогда меня не слушаешь! Ты должна забыть!

- Расскажи… - невозмутимо сказала Амина.

-Что? Что тебе рассказать? То, как я тебя отрывала от могилы Сабины? То, как ты в безумном состоянии пыталась покончить с собой прямо на кладбище? Рассказать? Рассказать тебе о том, как какой то подонок убивая твою подругу, по всей видимости, убил и тебя?!! О том, как все это время ты провела в психушке? Или о том, что этому самому подонку ничего за это не стало??!

- Но… Ко мне же приходила милиция… Я что то помню… Я точно помню! - промямлила Амина пронзая подругу взглядом, которым смотрят на то, что видят или слышат впервые.

- Ничего ему не стало! Ничего! – сказала Ляман с рыданием в голосе.

Выражение лица Амины оставалось таким же не проницаемым и безразличным. Ляман плакала, закрыв ладонями лицо и ее тело судорожно вздрагивало от каждого рыдания.

- Ты должна забыть… Забудь все…. – шептала она сквозь слезы.

Амина подошла к ней и оторвала ее руки с лица. Она с минуту сосредоточено смотрела на слезы, которые текли по ее щекам, и стерла их своими дрожащими пальцами.

- Сабина умерла из-за меня… Он убил ее из-за меня… Она могла бы жить… - посмотрев ей прямо в глаза, тихо сказала Амина. - А я должна жить… Он должен жить… А она должна была умереть…

-Ты не виновата! Не виновата ты!!!

Амина отошла от нее на несколько шагов. Она тупо уставилась в стену, будто прожигая в стене дыру.

- Я умерла вместе с ней… - спокойно и безжизненно произнесла она.

Амина медленно шла по кладбищу. Ветер свистел в ушах, вызывая неприятное ощущение щекотки за ухом, но благодаря ему она жадно хватала воздух ртом и громко дышала. Она шла к могиле, где была похоронена Сабина. Идти к ней, означало для нее идти на назначенную встречу с человеком, в смерти которого она винила только себя.. . Фотографии, на черной мраморной плите не было и так наверное было лучше. Горечь смешанная со слезами подкатывалась к самому горлу так, что становилось больно. Но плакать Амина не могла, только в глазах окаменела влажная пелена. Мысли путались и постепенно освобождали для себя пространство для одной мысли о том, что никто, кроме нее самой не виноват в смерти Сабины. Сев перед могилой на колени, она поняла, что отключилась и не думает не о чем до самого наступления темноты. Ей хотелось все забыть и проснуться, поняв, что это только сон. Но Амина сидела перед мрамором на котором было написано имя, которое она уже не смела произносить в слух. Чувство вины, недоговоренности, горя и жуткого ощущения того, что убийца не покидало ее ни на мгновенье. Переносить это становилось не выносимо и невозможно. – Я хочу тебе сказать… - сорвалось с ее губ и замерло. Ее слова разорвал кладбищенский ветер, и навеянная им же тишина ударила их об черный и гладкий мрамор. Амине показалось, что тысячи похороненных здесь людей привстали со своих могил и смотрят на нее в ожидании. Амина почувствовала, как ее ноги затекли и встать не было бы возможности. Она склонившись на коленях перед плитой легла, прислонившись виском к мрамору и закрыла глаза. Картинки. Картинки, миллионы картинок из прошлой жизни, где была Сабина. Они сменялись перед глазами медленно, словно их неторопливо перебирала память. Через переносицу стекла слеза и упала на мрамор. Почему ей захотелось, чтобы мрамор был сейчас не черным, а розовым. Бледно розовым, на котором не было бы этой надписи и даты. – Я хочу поговорить с тобой… Мне надо, иначе я не смогу… - шепнула она, почувствовав во рту соленый привкус слез. – Скажи… Я должна умереть? Я должна жить? Не могу… Не могу жить… Я хочу быть с тобой вместе. Я хочу к папе. Возьмите меня… И я наконец попрошу у тебя прощение. Я наконец скажу тебе, что отдала жизнь, потому что не достойна ее, потому что отняла твою. И мы снова будем бродить с тобой по школе, в которой никого не будет кроме нас. Будем бродить по всем местам, где мы с тобой когда то были и даже там, где никогда уже не будем. И мы как всегда будем рвать цветы распустившейся вишни и вплетать их в волосы. А потом мы будем стоять у школы и срывать дикую сирень, которую ты любила. Мы будем вместе, как когда то. И будет папа, у которого я попрошу прощение за все, что не успела сделать, за то, что не успела сказать. Я скажу ему, что я его люблю и ничто в моей жизни не будет вечным, как память о тебе. Скажу, чтобы он простил меня за тот вечер, когда его не стало. Когда я не поцеловала его, не была с ним рядом, а примеряла это проклятое платье. Я скажу ему, что он самый лучший папа на свете. Буду проводить с ним все время, наверстывая упущенное… Знала бы ты, как больно жить с пониманием того, что вас больше нет и я никогда вас не увижу… Жить день за днем, который с рассветом не приносит ничего, а только отдалит меня от прошлого с вами еще на один день я больше не могу… Целой жизни мало, чтобы забыть и не чувствовать боль… Я не могу сама… Возьмите меня к себе….

[АyDan]

=13=

Амина действительно умерла. Просто ее тело, которое лишилось всего, что связывало ее с жизнью бродило по земле. За ее бездушным телом пытался бродить Ильгар но натыкался на то, что оставила после себя душа. На пустоту. Как же ему все эти годы послать Амину к черту и забыть о ней. Бывали моменты, когда он был так близок к этому, когда давал сам себе слово забыть ее, холодную и бездушную, но какое-то несовпадение чувств в эти минуты останавливали его. Наверное, это и была – любовь. А Амина жила прошлым. Ей вспоминалось только то, что давно пора было забыть. После лечения, она пыталась заставить себя поверить, что все отболело и прошло и от жалости к самой себе и плохо скрываемой боли, у нее то и дело наворачивались слезы на глаза сопровождаясь истерикой.

Амина чувствовала, была уверенна, что он ее любит, но не могла ответить тем, чего он от нее ожидал. Ей было совершенно все равно, что он оказывает ей знаки внимания, ухаживает, признается в любви, ждет... А он действительно ждал. Ждал, что когда-нибудь настанет тот час, когда она заметит его присутствие, ответит на его любовь. Ильгар хотел, чтобы она принадлежала ему так же, как и он принадлежит ей. Амина с трудом скрывала свое безразличие к его существованию, и у нее это плохо получалось. Он постоянно обвинял ее в холодности и безразличии, надеясь, что она измениться. Амине давно хотелось порвать с ним, но ей было его жаль. Больше всего ей было жаль себя, потому что она не могла ощущать тех возвышенных чувств, которые он испытывал к ней. Теперь, когда она удостоила его своим присутствием, он умирал от счастья, а она, собрав все свое терпение, сидела напротив него в ресторане и вынужденно улыбалась.

- Ты сегодня прекрасно выглядишь! – пытаясь сделать ей приятно, сказал он.

- Спасибо! – коротко бросила она, разглядывая интерьер ресторана.

Ильгар посмотрел на нее с любовью и нежностью, будто и не заметил ее безразличие.

- Я хотел бы поговорить с тобой. – осторожно начал он. – Это очень важно.

- Что случилось? – спросила Амина, оторвавшись глазами от стен.

Ильгар обрадовавшись, что смог привлечь ее внимание оживился. Он неуклюже стал копаться в кармане и старался не сводить с нее глаз, будто боялся, что она исчезнет. Он что-то держал в руке и загадочно улыбался. Амина подумала о том, что у него глупый вид и рассмеялась.

- Я хочу поговорить с тобой. – серьезно сказал он. – Может быть сейчас не время, но я

не могу больше ждать.

- Если ты знаешь, что сейчас не время, то почему ты так нетерпелив? – сказала Амина и

тут же прокляла себя за грубость.

- Я люблю тебя! Я не могу без тебя! Неужели ты не понимаешь, что мне никто не нужен кроме тебя! –

громко сказал он.

Амина оглянулась вокруг их столика:

- Нас могут услышать! – прошипела она, наигранно улыбаясь.

- Я не от кого не скрываю свои чувства! Я готов орать на весь мир, что люблю тебя! –

гордо заявил он.

Амина стала нервно дергать салфетку за края. Он долго смотрел на нее, потом взял ее руку и стал поглаживать пальцы.

- Ты выйдешь за меня замуж? – сказал он, не сводя с нее глаз и инстинктивно сжимая

ее руку, словно она могла убежать.

Амина почувствовала себя полной дурой. Она ругала себя за то, что не могла предотвратить этого и не дать зайти так далеко его чувствам. Ильгар положил рядом с прибором маленькую бардовую коробочку на стол. Амина тяжело вздохнула и прикрыла его руку своей ладонью:

- Я не могу выйти за тебя замуж. – сказала она.

- Почему нет? - спросил он, чувствуя что, теряет самообладание.

- Есть много причин. Их не стоит перечислять.

- Я знаю, что ты не любишь меня. Амина, пойми, что я сделаю все, чтобы ты была счастлива! Я надеюсь, что, и ты меня полюбишь!

- Нет. Не полюблю. – тихо сказала она. - Я больше не умею любить!

- Ты меня не умеешь любить! – с горечью добавил он, и обхватил голову двумя руками.

Амина молчала. Ей нечего было сказать ему, правду она уже сказала.

- Ты такая безразличная! Холодная! – сказал он так резко и громко, что Амина дернулась, и оторвала свой взгляд от салфетки.

- Может быть. – холодно сказала она. – Мне безразлична жизнь вместе со всеми ее проявлениями! Без разницы, что жизнь это самое ценное! Мне плевать на нее! Без меня она не станет ни краше и не хуже! Я вовсе и недостойна ее и мне безразличен весь мир!

- Ты странно рассуждаешь. – удивившись ее неожиданной искренности, сказал он.

Амина будто его не слышала, будто его не было рядом, она говорила сама с собой.

- Холод! А кто навеял его? Кто заморозил мое сердце, душу, желания? Легко обвинять! – с усмешкой продолжала она, прикуривая сигарету.

- Тебе когда - то причинили боль, но за это не должен никто расплачиваться! Не все вокруг подлецы, как ты думаешь! – стараясь понять ее, сказал он.

- Я все еще реагирую на жизнь, на красоту, но так, будто приподнимаюсь из могилы, в которой погребленны и моя душа и сердце. Я не живу прошлым, не возвращаюсь к нему, но мне нечем жить. Ничего не осталось. Не осталось ничего! Мне нечем жить! Я умерла, когда-то весной… В одну из прошлых вёсен меня не стало….

- Ты не права. Ты не должна губить свою жизнь… - начал он.

- Чертова жизнь! – усмехнулась она, даже не расслышав его. – Я отказалась от жизни, от тревог, от возможностей жить как вы все, только ради того, чтобы нести свой крест.

- О чем ты? Боже мой, да что ты могла сделать в своей жизни такого, что заставило бы тебя нести свой крест?

- Я отняла жизнь… Если бы не моя проклятая любовь, она была бы жива… Сабина бы не умерла… - шептала Амина словно шепча колдовское заклинание.

Ильгар смотрел на нее безумным взглядом. Ему хотелось доказать ей, что она не права, уберечь ее, исцелить. Но та пустота, что сквозила в ее глазах, говорила, что ему лучше не вмешиваться.

- Любовь - для меня это напоминание о том, что я убийца…– после долгой паузы добавила она .

Ему было не по себе после всей этой правды о ней. Он не знал что делать, оставить ее или же продолжать добиваться. Он любил ее. Амина вынужденно улыбнулась и стала наблюдать за официантом. У нее было такое лицо, словно они беседовали только что о таких вещах как погода.

Ильгар ушел из ее жизни. Он исчез. Ушел, не простив, ведь он хотел дать ей все, что имел, а она так бездушно все отвергла. Амина не ждала его звонков. Она подумала, что так будет лучше для всех. Ей была не нужна любовь, ей ничего не было нужно. Ей казалось, что эту пустоту в ее сердце никто не сможет восполнить. Даже любовь не могла вернуть ее к жизни. Она так думала и ничья любовь, ничья доброта, не могла бы разрушить эти черные стены.

Дождь за окном стал усиливаться. Капли уже барабанной дробью стучали по окну, и этот звук заглушал любое проявление шума в квартире. Амина выключила свет и комната провалилась в полумрак. Казалось, будто дождь хотел свести ее с ума окончательно. Перед глазами все еще стоял образ Ильгара, который так преданно ее любил. Слезы сами потекли из ее глаз, она плакала вместе с природой. Амина накинула на себя легкую куртку, старые ботинки и выбежала на улицу. Ей хотелось улететь, исчезнуть, испариться, чтобы больше никого и никогда не видеть, чтобы и ее больше не видели. Защищаться от озверевших и жестоких капель, которые разбивались о ее лицо, не хотелось. Зачем? Жизнь била сильнее. Мимо проехала машина и облила ее грязью. Белая куртка пропиталась дождем и грязью, но ее это не волновало. Было безразлично все: и машина с грязью, и деревья, и дождь, и жизнь, которой она все еще жила.

[АyDan]

Прошло немного времени, и Амина утратила желание чего-то добиваться и к чему-то стремиться. Перестала интересовать даже работа, которая казалась ей интересной. Aмина стала ненавидеть не только себя, но и весь мир, который теперь стал для нее пошлым, грязным и жестоким. Больше всего Амину пугало то, что у нее не было никакой надежды вернуться, выбраться из этой грязи, стать прежней. Она больше не мучилась, не страдала, не упрекала жизнь и все реже плакала. Замкнувшись в себе, она предавалась самобичеванию и одиночеству. Амина понимала, что с ней, что-то происходит, вернее уже произошло. Она чувствовала, что изменилась, стала другой, чужой самой себе. У нее были другие понятия о жизни, ведь когда-то она любила шумные компании, шумное общество. Она никогда не была замкнутой, ненавидела одиночество, и теперь, когда вокруг нее образовалась эта пустота, Амина даже не страдала от этого. Вялая, апатичная, неряшливая, она почти не задумывалась, куда подевались люди на земле и даже Ляман, которая всегда была рядом. Амина даже не спохватывалась, что уже несколько недель не выходит из дому. Ее перестали беспокоить чьи-то звонки, и не было смысла ничего спрашивать, она даже и не вспомнила бы, что она делала вчера, неделю или месяц назад. Больше не существовало времени, она не замечала ни часа, ни недели. В голове Амины все перемешалось, голова кружилась от тысячи вопросов. Каждую ночь Амину постоянно мучил ужас перед этой пустотой, которая вонзилась в нее, словно осколок стекла.

Амина встала и поплелась в ванную, еле волоча за собой ноги и громко шаркая тапочками по полу. Она набрала холодной воды в ладони и плеснула себе в лицо. Подняв голову, она увидела свое отражение в зеркале, и испугалась – ей показалось, что она уже видела себя такой потерянной, бледной, отрешенной. «Это же просто зеркало, просто стекло, …..» - Подумала она про себя и ужаснулась своих слов. Ей вспомнилось, как когда-то давно, когда она еще стояла перед самыми воротами ада и ломилась туда, приснился ей странный сон, который произвел на нее огромное впечатление. Амина медленно сползла на пол, ее накрыла тошнотворная волна ужаса, когда она поняла о чем был ее сон.

В дверь громко постучали, и от неожиданности Амина подсочила, ударившись головой о полочку под зеркалом. В раковину с шумом посыпались баночки с кремами, шампунями и духами. «Если я не разобью это стекло, то я навсегда останусь по ту сторону стекла », - подумала она про себя, механически расставляя обратно на полку шампуни и баночки. Когда она открывала дверь, ее руки дрожали, в висках стала пульсировать ужасная боль.

Вошла Ляман и встревожено посмотрела Амину с ног до головы.

- Что с тобой происходит? – умоляюще начала Ляман прямо с порога. – Поговори со мной. Вот увидишь, тебе станет легче!

- Все хорошо. – почти шепотом ответила Амина.

- Ты уходишь? Куда ты идешь? – стараясь заслонить собой дверь, спросила Ляман.

Молчание Амины и ее резкие движения пугали Ляман. Она не понимала, что происходит с ее подругой. Внешне Амина была совершенно спокойна, ее глаза выражали хладнокровие и безразличие, но Ляман чувствовала, что - то не так.

Амина слегка коснулась ее щеки и тихо сказала:

- Не бойся за меня. Все хорошо. Я скоро вернусь.

- Ну, куда ты идешь? – чуть не плача спросила Ляман, крепко обнимая ее, - Я пойду с тобой. Не уходи одна!

Последним усилием воли Амина оттолкнула ее от себя и вышла. Ляман знала, что спорить с ней бесполезно, остановить ее она не могла.

Ляман глубоко вздохнула, когда Амина захлопнула перед ней дверь. Она вошла к ней в комнату и села в кресло, которое одиноко смотрелось у закрытого окна. Ляман раздернула занавески, открыла окно и с удовольствием заметила, как комната стала наполняться свежим воздухом и солнечным светом. Оглядев комнату, она тяжело вздохнула: «Как же много секретов ты знаешь!» - подумала она. Ляман вспомнила, как они с Аминой шептались, когда были еще детьми, прятали друг от друга подарки, просиживали часами на этом самом кресле, играли в куклы. У тумбочки рядом с кроватью стояла рамка с фотографией. Ляман взяла ее в руки и улыбнулась. На фотографии была Амина, которая, весело смеясь, замахивалась снежком на Ляман. «Сколько же времени прошло!». Ей стало грустно. Каким то странным чувством, похожим на странную, ноющую грусть, были обвеяны ее воспоминания о прошлом. Она знала эту комнату наизусть, но еще больше знала Амину. Знала, где Амина может спрятать дневник. Ляман знала, что она разозлиться, если узнает, что ее дневник читали, но это был единственный способ узнать, что происходит с Аминой.

Ей не пришлось долго искать его, она нашла его почти сразу. Ляман села в кресло, все еще не решаясь открыть его. Она просидела так несколько минут, а потом, решив прочесть только последнюю страницу, стала читать.

« 3 октября.

Сейчас потушу свет, лягу в пастель, закрою глаза и прислушаюсь к ночным звукам, и мне станет как всегда холодно и одиноко. А еще придет страх, разгоняя последнее желание уснуть. Когда понимаешь, что слишком давно не смеялась, не радовалась, не надеялась, не любила, не остается ничего кроме желания оставить это все так, как есть. Одиночество это - незваный гость. Его не ждешь, а оно уже рядом с тобой. Оно с тобой, когда тебе меньше всего хочется быть с ним. Одиночество любит делать больно. Ему нравиться, когда по ночам, в темноте, когда даже луна обходит мое окно, быть рядом с моим телом, в котором больше нет прежней «меня». Оно замораживает душу, оно тянет из меня воспоминания, оно делит со мной слезы. И даже проснувшись утром, я делю свою пустоту с одиночеством. И страх! Как же он ощутим! Я чувствую его...».

Ляман закрыла дневник и вздохнула. Амина только для нее останется такой, какой она ее знала. Она взяла ручку, и немного подумав, стала писать.

«4 октября.

Я у тебя есть, а значит ты не одна. Тебе только стоит меня позвать, и я буду рядом. Помнишь, как в детстве, ты всегда меня звала на помощь, когда что – то было тебе не по силам или когда ты не могла с чем то справится... Прошло много времени и теперь ты сильнее меня, но признайся, я все равно тебе нужна. Просто позови! Просто дай знать, что мне делать… Помнишь, как в детстве, в этой самой комнате мы мечтали о нашем будущем? Ты права, у нас ничего не получилось, но ведь еще есть шанс! Ты уже взрослая, ты уже давно поняла, что нет места мечтам! Мы в реальности. Мы должны быть сильными, мы просто обязаны! Нам с тобой полагается то самое счастье, о котором мечтали. Вернись! Вернись оттуда, где ты сейчас! Выберись из этой замкнутости и неизвестности. Пора идти напролом и взять себя в руки. Живи! Живи, Амина! Живи так, как жила раньше - от сердца, четко, недвусмысленно, естественно. Ведь ты всегда умела начинать все сначала… Еще есть время успеть быть счастливой! Другого выхода нет, кроме как сожалеть, забыть прошлое и начать заново жить! Я всегда буду рядом! Я люблю тебя!»

Ляман улыбаясь, положила дневник на то же место, где он и лежал. Ей стало легче, будто она поговорила с Аминой.

Чем дальше Амина уходила от дома, тем больше на нее наваливалась тоска. Она бездумно брела по городу. Она шла, не разбирая дороги, пересаживаясь с автобуса на автобус, совершенно не различая и не узнавая мест, куда она попадала. Ей хотелось вот так просто стоять, среди шумного потока людей, избавиться от страха, который бился в воспаленном мозгу и висках. Ей не хотелось ни говорить, ни думать, просто побыть среди людей, избавиться от этой щемящей боли в душе. Она дошла до парка, где было много народу и села на скамью. Амина не заметила, как две молоденькие девчонки удивленно переглянулись, когда она села рядом. Ей казалось, что все вокруг потемнело, потускнело, вся жизнь поблекла, отвернулась, кончилась. Свет, что был в ее душе, сердце, уже давно потух, и теперь дымился… Амина понимала, что надо заставить свое сердце молчать, не терзать его, не обманывать, что все может быть как прежде. Смириться с тем, что есть, было и будет.

В парке было красиво и это успокаивало. Начало осени всегда прекрасно. Внезапно стал накрапывать мелкий дождь. Девочки сидящие рядом встали со скамьи и оглянулись.

- Дождь начинается! – сказала одна из них Амине, заметив, что та и не собирается

уходить.

Амина только улыбнулась в ответ. Люди в парке постепенно исчезали. Дождь уже падал на землю огромными каплями. Амина не уходила. Она с грустью смотрела на листья деревьев, которые дрожали под тяжелыми каплями дождя. Ей казалось, что листья обретают от этого новую жизнь. Новую, но последнюю. Она думала о каплях дождя, которые, ударяясь о землю, разбиваются на тысячи осколков. Что-то в ее душе разбивалось на точно такие же осколки, а дождь все шел и шел, будто с какой то определенной целью, которую нужно было ей уловить. Амина прислушалась к дождю. Возникло ощущение, будто небо, накинув на себя серый шелк, шуршит своими шелковыми облаками.

[АyDan]

…Она шла по осеннему городу, который теперь почему-то стала ненавидеть… Вместе с городом она ненавидела и себя за то, теперь ненавидела город… Ей хотелось стать самой собой, той, какой она была когда то… Давно… Когда она еще верила в счастье.

…Она думала, что дождь в этом городе уже успел запомнить ее. Он утешали ее не раз… Но серые капли, что били по щекам видели ее первые.

...Она шла по городу и повторяла про себя слова, которые прочно поселились в ее мыслях: «Живи! Живи! Живи так, как жила раньше - от сердца, четко, недвусмысленно, естественно. Ведь ты всегда умела начинать все сначала… Еще есть время успеть быть счастливой! Другого выхода нет, кроме как сожалеть, забыть прошлое и начать заново жить! Я всегда буду рядом! Я люблю тебя!»… Она улыбнулась глазами серому небу и пропитала взгляд благодарностью. Страх, перед жизнью… Его больше не было. Было сожаление, горе, боль, пустота, обрывки воспоминаний и не покидающее ни на минуту ощущение вины...

…Вокруг нее все было серым. Солнца не было и казалось, что его не было уже давно. Она думала о том, что когда-то здесь, в этом сером городе она была счастлива. Тогда он был для нее другим, не таким, как сейчас. Серым было и сознание. Сознание того, что она не успела прожить свою жизнь так, как хотелось. Не было времени жить, а сейчас не было желания...

…Несколько легких, серых перистых облаков и снующие мимо нее люди, деревья вдоль тротуаров, это все было для нее сейчас реальностью, и сейчас мысли бежали неуловимо, отвлекаясь этой самой реальностью. Почему-то эту реальность ум может воспринимать без напряжения, а все остальное отталкивает и замораживает где-то посередине себя.

...Она шла, словно торопилась придти куда-нибудь конкретно. Она шла на встречу к самой себе… На встречу к тому самому свету и теплу, что озарял некогда ее путь. У нее был выбор: жизнь или жизнь. Она выбрала не ту и не эту, а ту жизнь, в которой не было и не будет ее самой. В которой не будет воспоминаний, ощущений, потерь и боли. Она выбрала жизнь. То ли назло себе или ему, обстоятельствам или случайностям, то ли назло боли или назло невозможности умереть, она не знала. Она не знала больше куда идет и что ждет ее впереди. Но она шла...

Шла до тех пор, пока не поняла, что ушла слишком далеко от города, от дождя, от мыслей.

Она села на скамью, которая попалась ей на глаза и думала о проходивших мимо нее людях. В сущности, вокруг нее сновали чужие, разные чьи-то судьбы. Она подумала о том, что наверно и у нее есть судьба… Но какая?

…Она потянулась рукой к грязному осколку стекла, который лежал на асфальте, словно отломившись от чьей то судьбы. Может быть от ее? Этого она не знала, но растирала пальцами грязь со стекла. Теперь оно блестело в ее руке. Она подумала о том, как было бы легко вот так очистить свою память, вытереть судьбу и душу от боли. Жизнь. Стекло. Одно и тоже. Блестит на солнце, отражает тени в темноте, отражает тело принадлежащее кому-нибудь, но не душу, склеивается или не бьется, разбивается вдребезги или приносит пользу кому-то, скрывая от ветра и холода...

Сила ненависти, желание жить, обиды, боль, все это материализованное в ее кулаке ударило по стеклу. Оно треснуло. С порезанной кисти руки закапала алая кровь. Амина не почувствовала ни пореза, ни боли. Еще долго Амина сидела на скамье и смотрела на разбитое стекло.

«Я смогла его разбить……….. »

[Jane]

Айдан, ты - талант.

Двор заплёван слякотью, в доме ни души

Дождик мелкой радостью шлёпает в тиши.

Осень. Пышно, сказочно засиял Восток.

Жёлтые и красные листья распрекрасные

Сыплет ветер истово в мутный водосток.

Скоро станет холодно - будет веселей,

Сыпь в карманы золото тополя аллей!

Кружит небо голову просинью сильней

Этой тёплой осенью умирать больней....

[Nensi]

Айдаша прочитала неотрываясь.

Слезы.. одни слезы..не знаю что сказать..я просто плачу..

Ты просто Чудо!!!

[bryunetka]

Айдан, молодец! рада, что сюжет вымышленный.. Тяжелый камень на душе.. ..

Айдаша, описание состояния души и чувств героев у тебя очень хорошо получается.

[Samanta]

Айдан просто потрясена сюжетом рассказа. Молодец!