Ordan-burdan

[Эда F]

Фредерик Бегбедер   «Любовь живет 3 года»

 

ну что сказать?... Все сводится  к изначальной обреченности любой привязанности. Но ведь ничто не вечно под луной. Нам отведен определенный срок., и самое плохое то, что мы об этом помним. При таком раскладе можно вообще (!) говорить о долгоиграющих чувствах?  Чувства не факты, и  изменчивость их прерогатива. Всё рождается и умирает., любовь не исключение.

 

В книге вы найдете что угодно: от пошлых банальных эросцен до описания выхода диареи и состояния больного желудка, кот.раздирала желчь по причине выпивки алкоголя натощак (в мельчайших подробностях описывается вид ванной комнаты после того, как наш герой побывал там). смрад…..а я эстет., не отнимешь, это качество у меня от рождения.

 

меня редко когда тошнит от книги, от этой стошнило..

 

Сюжет в 2-х словах:  похолодев к жене по истечении срока (3 года), установленного самим же, находит другую. Другая замужняя., оставляет мужа ради сомнительных отношений. И вот они  вместе уже 3 года, срок вышел, отношения вроде подходят  к рубежу и все должно как-то логически завершиться, но… никаких изменений за собой они не наблюдают и  не думают даже разбежаться. Как же так? Как же с теорией-то? В общем, опасный период миновал, а они вместе. Герой  в замешательстве. Как быть, что делать?  И он решает сделает ей предложение, на что его пассия отвечает твердое «нЭт!» , поворачивается и уходит. Всё!

 

Пробелы заполнены арго, дисфемизмом и прочей хренотенью.

 

Сказать, что (язык) смахивает на гонзо?  Нет.., скорее а-ля Буковский.. в общем грязи по горло. . так как-то…..и всякий прочий  kal  по-берджесски.

 

 

Приятного чтения ).

[Эда F]

Что запомнилось.

 

Любовь – это битва. , заранее проигранная.

Слишком хороша, чтобы быть счастливой.

- знаешь, в чем разница между любовью  и герпесом?

- герпес то на всю жизнь..

 

 

(кто только посоветовал мне эту книгу?....)

[Эда F]

Элиф Шафак.   «40 правил любви»

 

Тут анфилады., рассказ внутри рассказа. (təhkiyə təhkiyə içində). Героиня  (Элла Рубинштейн) – любящая мать, прекрасная жена, искусная домохозяйка читает рукопись Захары «Сладостное богохульство». Это первый роман  Азиза Захары, европейца принявшего ислам, суфия, путешественника,  алкоголика/наркомана, безбожника в прошлом. Когда не путешествует по миру, он  живет в Амстердаме в окружении книг, кошек и черепах. В общем, интереснейшая личность.  У Эллы контракт с издательством, ей рукопись  отправили на отзыв. В книге описывается образ жизни суфиев, их приоритеты, ценности, большая нескончаемая любовь ко всему живому, и неживому тоже,  и крепкая дружба между  философом, мистиком, персидским поэтом, ученым суфием Джаладдином  Руми (Мовлана – наш Мастер означает)  и дервишем скитальцем, тоже суфием Шамси Табризи (солнце). Руми после его смерти становится поэтом и прекращает  свою просветительскую деятельность и проповедничество. Мовлана на все готов ради этой дружбы и не только ради нее. Он без особых колебаний «наступает на свои идеализации» в знак согласия с тезисами и силлогизмом суфизма – сам лично отправляется  в кабак и покупает алкогольные напитки, что потом Шамс выливает в землю, (когда один факт появления его, проповедника, образца праведного образа жизни перед подобным заведением уже достаточная причина для слухов и осуждений),   принимает у себя дома проститутку, и не отказывает ей в приюте, чем тоже вызывает  бурю эмоций у своих учеников, да и у всех, кто раньше молился на него. Он не отказывает  дервишу (Шамсу) даже тогда, когда тот призывает его попрошайничать вместе  с прокаженными  перед мечетью, чтоб самому почувствовать каково это – быть обездоленным.

 

Повествование ведется от имени героев, как  в романе О.Памука «Меня зовут красный». Осталось выяснить, кто кем вдохновился.

[Эда F]

[Эда F]

У Эллы  дома все хорошо. Но все и плохо. Она занимает себя готовкой-уборкой, окружает себя заботой о детях, лишь бы не попадалась свободная минута. Лишь бы не думать о себе самой. Муж с головой ушел  в дела. Но. Это не мешает ему заводить романы на стороне, интрижки и все такое. Ну как откажешь пышногрудой аппетитной секретарше, когда своя жена давно уже потеряла товарный вид, а заодно и твое расположение к себе, да и вообще, после 20 лет брака  это уже не супружеская чета, а брат с сестрой, просто дети  у них общие.

 

А Эллочке любви хочется. И не просто любви, а сказочной, большой и прекрасной., чтоб окрыляла.. Вот..

 

И читает она рукописи. И уносится  в 13 век. , в Самарканд..

(далее начинает переписываться  с автором)

[Эда F]

отрывками. Ордан-бурдан.

 

Элла любила готовить. Приготовление вкусных блюд из самых обычных продуктов не только доставляло ей удовольствие, но и, как ни странно, доставляло некое чувственное наслаждение. Готовка доставляла ей удовольствие еще и потому, что у нее это отлично получалось. А кроме того, готовка успокаивала ее. В ее жизни кухня была тем местом, где она могла отгородиться от мира и как бы остановить бег времени внутри себя.

 

(и так со многими ж-нами. Я вот часто думаю: а из того ли теста  я сделана?)

 

Ей нравилась мысль о давно женатой паре, постепенно отказывающейся от плотских радостей ради более надежных и важных отношений.

Единственной проблемой было то, что Дэвид отказывался не вообще от секса, а от секса со своей женой. Открыто она никогда не пеняла ему за его интрижки, даже не намекала на свои догадки. Оттого что их друзья ни о чем не догадывались, ей было легче изображать неведение. Все было скрыто, так что не было ни скандалов, ни предметов для сплетен. Элла понятия не имела, как Дэвид устраивает свои делишки. Учитывая его довольно частое общение с другими женщинами, особенно с юными ассистентками, это было, по-видимому, не очень сложно. Но ее муж проявлял ловкость и сдержанность. Тем не менее Элла это знала. Неверность имела запах.

 

Следующие три часа разные мысли не давали Элле покоя, тогда как руки делали свое дело. Она резала помидоры, рубила чеснок, крошила лук, кипятила соус, терла кожуру апельсинов и замешивала тесто для пшеничного хлеба. Хлеб она всегда пекла сама, следуя золотому совету матери Дэвида.

— Ничто не напоминает мужчине о догме так, как аромат свежеиспеченного хлеба, — сказала мать Дэвида, когда они объявили ей о помолвке. — Никогда не покупай хлеб в магазине. Пеки его сама, дорогая, и он будет творить чудеса в твоем доме.

 

Как видим из сюжета, неверный совет.

 

Именно тогда, когда она подавала обед и представила женщину, с которой ее муж завел роман, у нее что-то оборвалось внутри. С пугающей ясностью, несмотря на свою неопытность и робость, она вдруг поняла, что рано или поздно бросит все: свою кухню, свою собаку, своих детей, своих соседей, своего мужа, свои поваренные книги и домашний хлеб… Она попросту уйдет в мир, где все время случаются страшные вещи.

[Эда F]

Суфий благодарит бога не только за то, что ему дано, но и за то, в чем ему отказано.

 

я точно не суфий

[Эда F]

Состояние прокаженного, если кому интересно.

 

 

Хасан-попрошайка

17 октября 1244 года, Конья

Безумие называть это чистилище «священными муками». Я — прокаженный. Я чужой как мертвым, так и живым. Матери указывают на меня пальцами, пугая своих расшалившихся детей, подростки бросают в меня камнями. Ремесленники гонят меня прочь, чтобы я не накликал на них беду, а беременные женщины отворачиваются от меня, боясь, что я нашлю порчу на их еще не рожденных малышей. Люди не знают, не понимают, что я и сам стараюсь держаться подальше от них.

Первым делом меняется кожа, она становится толще и темнее. Потом на коленях, на плечах, на руках и на лице появляются как бы заплаты разных размеров и цвета гнилых яиц. В это время тело жжет и саднит, но потом боль мало-помалу проходит или, скорее, с ней свыкаешься. «Заплаты» становятся больше, на них возникают отвратительные пузыри. Со временем руки становятся похожи на клешни, лицо изменяется до неузнаваемости. Теперь, когда я уже близок к концу, у меня не закрываются глаза. Слезы и слюна текут безостановочно. Ногтей на руках уже нет. Странно, что остались волосы на голове. Наверное, поэтому мне надо считать себя счастливцем.

Я слышал, что в Европе прокаженных не пускают за городские стены. Здесь нам позволено жить в городе, надо лишь колокольчиком предупреждать людей о своем приближении. Еще нам позволено попрошайничать, что совсем неплохо, потому что иначе мы поумирали бы с голоду. Мы все время или попрошайничаем, или молимся. Вряд ли Бог обращает на нас какое-то особое внимание, но по какой-то непонятной причине люди считают, что это именно так. Поэтому, презирая нас, они вынуждены обращаться к нам с просьбами. Они нанимают нас молиться за больных, калек и стариков. За это они неплохо платят нам и дают много еды. На улицах с прокаженными обращаются хуже, чем с собаками, но в домах, где царит страх смерти и отчаяние, нас обхаживают, как султанов.

Когда меня нанимают молиться, я склоняю голову и бормочу несколько невразумительных арабских слов, делая вид, будто погружен в беседу с Богом. Все, что я могу, — это делать вид, поскольку не думаю, что Бог слышит меня. У меня нет причин в это верить.

 

Вместе с монетами мне на колени упало несколько кленовых листьев. Клен ронял свои красные и золотые листья, словно дерево подавало мне милостыню. Вдруг мне стало ясно, что у меня с деревом есть нечто общее. Дерево умирает осенью, сбрасывая листья и напоминая прокаженного, который теряет свои члены на последней стадии болезни.

Я был кленом. Моя кожа, мои конечности, мое лицо — все разваливалось. Каждый день я терял кусок своего тела. Но для меня, в отличие от клена, не будет весны. То, что я теряю, я теряю навсегда. Когда люди смотрят на меня, они не видят, каким я был, они видят только то, что я потерял. Бросая монету в мою миску, они делают это с поразительной торопливостью, стараясь не встречаться со мной взглядом, словно могут заразиться от него. Для них я хуже вора и убийцы. Как бы им ни были отвратительны преступники, они не делают вид, будто те невидимые. Со временем я понял: глядя на меня, они видят смерть. Вот что их пугает — смерть, которая очень близко и очень уродлива.

 

Руми говорил несколько странно, как говорят только образованные люди. Затем он заговорил о Боге. Он говорил, что Бог не где-то далеко в небесах, а рядом со всеми и с каждым из нас. То, что больше всего приближает нас к Богу, сказал Руми, не что иное, как страдание.

— Все время ваши руки открываются и закрываются. Если бы это было не так, значит, они были бы парализованными. Две ваши руки совершенным образом сбалансированы и скоординированы, словно крылья птицы. Непостижимое присутствие Бога в любом самом незаметном движении.

Поначалу мне нравилось то, что он говорил. У меня потеплело на сердце. Однако почти сразу в душе поднялась такая волна негодования, так что мне стало трудно дышать. Что Руми знает о страдании? Он родился в знатной семье, наследовал немалое состояние, и жизнь никогда не поворачивалась к нему спиной. Мне было известно, что он потерял свою первую жену, но я не верил, что он пережил настоящее горе. Он родился с серебряной ложкой во рту, вырос в кругу достойных людей, учился у самых известных ученых, всегда был любим, балован, обожаем — как смеет он говорить о страдании?

 

 

Если б этот прокаженный находился рядом,  я б не побрезговала пожать ему руку. Мне никогда не понять, как чел, которого Бог ничем не обделил, может говорить о Боли, толкать увесистые речи о страдании..? Это то, что всегда вызывало у меня кривую улыбку.

 

Далее повествование от имени Руми. Он, несмотря на все блага, несчастлив., оказывается.  Ему не хватает наставника ли, друга ли, последователя ли…и тут опять судьба  являет ему благосклонность, такой чел.уже послан ему на встречу.

[Эда F]

От имени Руми:

 

В свои тридцать восемь лет я получил от Бога больше, чем когда-либо просил. Я учился на проповедника и юриста и был посвящен в Науку святой интуиции — то есть мне дано было знание, которым обладают пророки, святые и ученые. Ведомый покойным отцом, обученный лучшими учителями нашего времени, я много работал, веря, что Бог возложил на меня определенную обязанность.

Мой старый учитель Сеид Бурханеддин обычно говорил, что я возлюблен Богом, так как на мне лежит почетная задача распространять Его послание среди Его народа и помогать Его народу отделять правильное от неправильного.

Много лет я преподаю в медресе, дискутирую с другими учеными мужами, помогаю своим ученикам, сам изучаю закон и хадисы^[16]и каждую пятницу провожу службу в самой большой мечети города. Я уже давно утратил счет своим ученикам. Лестно слышать, как люди прославляют мое проповедническое искусство и рассказывают, что мои слова изменили их жизнь как раз в то время, когда они больше всего нуждались в помощи.

Благословлен я также любящей семьей и хорошими друзьями. Никогда в жизни я не страдал от нищеты. Потеря первой жены была для меня ужасным ударом, и я думал, что никогда больше не женюсь. Но все-таки женился и благодаря Керре вновь испытал любовь и радость жизни. Оба моих сына уже выросли, и я не устаю удивляться, насколько они разные по натуре. Они словно два зернышка, посаженные рядом в одну почву, одинаково обогретые солнцем, но оказавшиеся совершенно непохожими друг на друга. Я горжусь ими точно так же, как горжусь нашей приемной дочерью, которая невероятно талантлива. Короче говоря, я счастливый человек, и счастлив как в частной, так и в общественной жизни.

Так почему же я ощущаю внутри пустоту, которая с каждым днем становится все тягостнее? Она разъедает мне душу, как болезнь, и не отпускает меня, где бы я ни был. Она похожа на тихую прожорливую мышь.

 

При всех благ ощущения счастья и удовлетворенности нет. Это как бы тебя посадили в лодку со всякими наз-немет, указали путь, куда плыть, а весла забыли.

…или тебя окружает неописуемая красота, а ты слепой.

(в памяти опять проснулись сказанные мне хеседгарышыг созлер: «у тебя счастье внутреннее..»   сглазили, нет уже того ощущения счастья по дефолту)

[Эда F]

Важное правило (из тех сорока)

 

 «Старайся не сопротивляться препятствиям, встающим на твоем пути. Позволь жизни идти своим чередом. Не сокрушайся о том, что твоя жизнь изменилась. Откуда тебе знать, что прошлая жизнь лучше будущей?»

[Эда F]

Одна из щекочущих сцен. Шамс (дервиш) считавший своей миссией всех ознакомить с основными правилами любви, выбирает в качестве очередного объекта  не совсем удачную аудиторию:  мужебабу, хозяйку лупанара (дом терпимости).

 

— Хочешь сказать, что ты читаешь людей? — Она (он) коротко засмеялась. — Ну и чепуху ты городишь!

— Любой человек как открытая книга, любой из нас словно ходячий Кур’ан. Поиск Бога заложен в сердце каждого, будь это сердце платная женщинаи или святого. Любовь живет внутри каждого человека с момента его рождения и жаждет раскрыться. Об этом говорит одно из сорока правил: «Вся вселенная заключена в одном человеческом существе — в тебе. Все, что ты видишь вокруг, включая и то, что тебе вовсе не нравится, а также людей, которых ты презираешь или ненавидишь, — все в той или иной степени находится внутри тебя. Поэтому не ищи шайтана снаружи. Дьявол кроется внутри нас. Если ты по-настоящему познаешь себя, разглядишь свои светлые и темные стороны, то обретешь высшую форму самосознания. Когда человек, будь то мужчина или женщина, познает себя, он познает Бога».

Скрестив руки на груди, гермафродитка подалась вперед и с угрозой уставилась на меня:

— Дервиш, проповедующий шл.хам! Предупреждаю, я не позволю тебе смущать здесь кого-нибудь своими дурацкими проповедями. Лучше убирайся отсюда подальше! А если не уберешься, клянусь Богом, Шакалья Голова вырвет твой длинный язык, и я с удовольствием съем его.

[Эда F]

Bu günlərdə nəsə yazmaq istəyirdim, fikrimi dəyişdim, sonra peşman oldum, yenə yazmaq istədim, sonra yenə daşındım, sonra yenə yazmaq qərarına gəldim, yenə dəyişdim, yenə düşündüm, yenə yazmaq istəyəndə qərarımı dəyişdim, bir az fikirləşib yazacaqdım ki.. unutdum yazmaq istədiklərimi. İndi yadımda qalan ancaq sonluqdur:

 

“əgər həyatınız kiminsə qanlı əllərində tamamlanıbsa, bu səhnə yalnız və yalnız  sizindir və sizdən ötrü oynanılır., başqalarının sizin repertuarınıza heç bir dəxli yoxdur, olmayıb  və ümumiyyətlə, heç kəsi öz işlərinizə qatmayın...öldürən də, üldürülən də siz özünüzsüz”.

 

……причины внутри нас

[Эда F]

— Бог сотворил страдание, чтобы яснее была радость, — говорил Руми. — Любая вещь проявляет себя ярче через свою противоположность. Поскольку у Бога нет противоположности, Он скрыт от нас.

 

Как вам эти слова? Мне никак. В 15 лет они бы встрепенули мне душу, в 25 – заставили бы призадуматься, в 35 – оглянуться., а щас они не находят выемку на поверхности моего думающего аппарата, чтобы осесть, зато  находят дыру сквозную, в нее и вылетают.

[Эда F]

Дервиш и Роза Пустыни (шл.ха)

 

— Позволь рассказать тебе одну историю, — сказал Шамс.

И вот что это была за история.

Однажды шл.ха проходила мимо бездомной собаки. Несчастное животное страдало от жажды на обжигающем солнце. Тогда она сняла туфлю, налила в нее воды из ближайшего колодца и напоила собаку. А потом пошла своей дорогой. На другой день она повстречала суфия, который был человеком великой мудрости. И тот поцеловал ей руки. Женщина удивилась. А суфий сказал ей, что ее доброта по отношению к собаке была искренней и затмила все ее грехи, которые были мгновенно прощены.

Я понимала, о чем говорит Шамс, однако в душе не могла поверить ему.

— Даже если я накормлю всех собак в Конье, — сказала я, — этого будет недостаточно для искупления моих грехов.

— Этого ты не знаешь, это знает только Бог. И почему ты считаешь, что мужчины, которые вытолкали тебя из мечети, ближе к Богу, чем ты?

— Если они и не ближе к Богу, — неуверенно проговорила я, — то кто скажет им об этом? Ты?

Дервиш покачал головой:

— Нет, так ничего не получится. Ты сама должна сказать им.

— Думаешь, они будут меня слушать? Ведь они меня ненавидят.

— Они будут слушать, — твердо произнес Шамс Тебризи. — Потому что нет такого понятия, как «они», так же как нет понятия «я». Все и вся связано во вселенной. Мы — это не сотни и не тысячи разных существ. Мы все Одно целое.

Я подождала, пока он объяснит мне свою мысль, но вместо этого он сказал:

— Вот одно из сорока правил. «Если хочешь изменить отношение к тебе других, надо первым делом изменить свое отношение к себе. Пока ты не научишься искренне любить себя, тебя тоже никто не будет любить. Однако, достигнув этого, будь благодарна за все колючки, которые люди бросят в тебя. Это знак, что скоро ты покроешься розами». — Дервиш немного помолчал. — Как ты можешь винить других за то, что они не уважают тебя, если сама считаешь себя недостойной уважения?

Я была не в силах произнести ни слова, однако крепко ухватилась за то, что ускользало от меня. Я вспоминала мужчин, с которыми спала, — как они пахли, какие у них были руки, как они кричали, когда… Я видела милых мальчиков, которые превращались в чудовищ, и чудовищ, которые становились милыми мальчиками. Я вспомнила мужчину, который имел привычку плевать в девушек, когда спал с ними.

— Грязная, — говорил он, плюя мне в лицо. — Грязная шл.ха.

А теперь дервиш убеждает меня, что я чиста, как весенний ручеек. Это звучало как плохая шутка. Я попробовала засмеяться, но вместо этого едва не разрыдалась.

— Прошлое — это водоворот. Если ты позволишь ему затмить настоящее, оно увлечет тебя на дно, — сказал Шамс, словно прочитав мои мысли. — Время — лишь иллюзия. Тебе всего-то и надо — жить настоящим мгновением. Только это имеет значение.

 

Нашелся бы человек, кто б объяснил  доступным языком, что значит «жить настоящим»..

 

Дервиш (Шамс) вырывает Розу Пустыни (она была бесплодна в рез-те многочисленных абортов, потому ее так прозвали) из рук разъяренной толпы мужиков, которые хотели порвать ее на части. Причиной послужило ее (грязной ш.) появление в мечети. , переодевшись в м-ну, она хотела послушать проповеди Руми, а ее там узнали…, ее клиенты. Далее, Шамс спасает пьяницу, умирающего, истекающего кровью на улице.., его отношение к прокаженному., и многое другое, что выдает  в нем сверхчеловека. Главы про Шамса напомнили мне рассказ Н.Мамедова (к сожалению, не помню уже название.променад по окраинам  был описан.., кстати, очень тяжелый был рассказ. Ниджат, если читаете, знайте.прослезилась я)

[Эда F]

Мне припомнилась притча. «Странствующий дервиш пришел в город, в котором жители недолюбливали чужаков. „Уходи, — стали они кричать ему. — Никто тебя тут не знает!“ Дервиш спокойно ответил: „Правильно, зато я знаю себя и, поверьте мне, было бы гораздо хуже, окажись все наоборот“».

Пока я знаю себя, все будет хорошо. Тот, кто знает себя, знает Бога.

Сияние луны осветило меня. Пошел легкий дождь, и до того он был легкий, что походил на прикосновения шелкового шарфа. Я поблагодарил Бога за это и во всем положился на Его волю. Я вновь подумал о хрупкости и краткости жизни и вспомнил еще одно правило: «Жизнь дается нам на время, и этот мир является всего лишь подражанием, воспроизведением Реальности. Только дети могут принять игрушку за настоящую вещь. Тем не менее смертные или слишком увлекаются игрушкой, или пренебрежительно ломают ее, а потом выбрасывают. В этой жизни надо избегать крайностей, потому что они нарушают внутреннее равновесие».

 

Суфии против крайностей. Суфии всегда остаются сдержанными и умеренными в своих помыслах и поступках.

[Эда F]

Кимья. Приемная дочь Руми, на ком  женится дервиш.  Он в роли учителя, наставника, гуру.  Она – влюбленной  прилежной ученицы.  Шамс ее не любит. т.е.  «не любит» в  банальном, узком смысле, не любит как ж-ну. , он любит ее также, как и всех, все человечество.  Только почему женится, не понятно. Ибо сразу же после свадьбы понимает, что совершил ошибку., приходит к невесте, целует ее  в лоб, долго рассказывает о  Большой любви ко всему живому и уходит.  Невеста  спустя некоторое время делает еще одну попытку привлечь мужа, что тоже кончается полным фиаско, последствии чего  она заболевает и умирает. Шамс этим поступком навлекает на себя гнев младшего сына Руми (Аладдина), кто был по уши влюблен в свою сестру, и который и без того был не лучшего мнения о дервише , обвиняя его  в том, что после его появления в их жизни Руми стал отдаляться от семьи, учеников и тд.   (убийство Шамса было запланировано именно Аладдином).  

 

От имени Кимьи:

 

Под вечер я взяла Кур’ан, висевший на стене и предназначенный специально для меня.

В прошлом Руми и я всегда вместе читали стих за стихом, однако теперь никто не руководит мною, да и вообще вся наша жизнь пошла кувырком.

Я наобум открыла страницу и ткнула пальцем в первый попавшийся стих. Как ни странно, это была сура аль-Ниса, которая тревожила меня больше всех других в книге. В ней не было ничего хорошего для женщин, поэтому мне было трудно понять ее и тем более принять. Перечитывая ее, я подумала, что могла бы попросить о помощи. Пусть Руми отменяет уроки, но это не значит, что я не могу задавать ему вопросы. И тогда я отправилась в его комнату.

Как ни странно, вместо Руми я нашла там Шамса, который, перебирая четки, сидел у окна, и лучи угасающего вечернего солнца ласково касались его лица. Он был таким красивым, что я не могла отвести от него глаз.

— Прошу прощения, — торопливо проговорила я. — Мне нужен Руми. Я приду позже.

— Не надо убегать. Останься, — сказал Шамс. — По-моему, ты хотела о чем-то спросить. Может быть, я помогу тебе.

У меня не было причин отказываться.

— Ладно. В Кур’ане есть сура, которую я не в силах понять, — нерешительно произнесла я.

— Кур’ан как робкая невеста, — прошептал Шамс, словно разговаривая с самим собой. — Она открывает лицо только тогда, когда видит сочувствие и нежность в сердце глядящего. — Потом он расправил плечи. — О каком стихе ты ведешь речь?

— Об аль-Ниса. Там говорится о том, что мужчины во всем превосходят женщин. И они даже могут бить своих жен…

— Неужели? — переспросил Шамс с таким преувеличенным интересом, что я не поняла, говорит он серьезно или насмехается надо мной. Помолчав недолго, он ласково улыбнулся и наизусть процитировал суру:

— «Мужья стоят над женами за то, что Аллах дал одним преимущество перед другими, и за то, что они расходуют из своего имущества. И порядочные женщины — благоговейны, сохраняют тайное в том, что хранит Аллах. А тех, непокорности которых вы боитесь, увещевайте и покидайте их на ложах, и ударяйте их. И если они повинятся вам, то не ищите пути против них, — поистине, Аллах возвышен, велик!»^[24]

Когда Шамс договорил, он закрыл глаза, а потом произнес то же самое, но другими словами:

— Мужчины превосходят женщин, поскольку Бог дает одним немного больше, чем другим, а еще потому, что они тратят свое (чтобы содержать их). Поэтому женщины, которые непорочны, послушны Богу и берегут тайное, как Бог берег это. Что касается женщин, которые, возможно, не непорочны, то твердо поговорите с ними, а потом оставьте их одних в постели (не лаская их), но идите к ним в постель, когда они того пожелают. Когда же они попросят прощения, не ищите оправдания для своих обвинений. Воистину, Бог высок и велик. — Он помолчал и спросил: — Тебе понятна разница?

— Понятна, — ответила я. — Второй текст почти совсем другой по смыслу. В первом как будто дан совет женатым мужчинам бить своих жен, тогда как во втором им попросту сказано, чтобы они ушли. Думаю, это большая разница. Почему же так получается?

— Почему так получается? Почему? — несколько раз повторил Шамс, словно радуясь моему вопросу. — Кимья, расскажи что-нибудь о себе. Ты когда-нибудь плавала в речке?

Я кивнула, и на меня нахлынули детские воспоминания. Ледяные реки, стекающие с гор Таурус, словно воочию предстали передо мной. Совсем немного осталось от той девчонки, которая вместе с сестрой и друзьями провела много счастливых дней на берегах и в воде горных потоков, и я отвернулась, чтобы не показывать своих слез Шамсу.

— Когда смотришь на реку с большого расстояния, Кимья, можно подумать, что это одна-единственная река на всем свете. А стоит нырнуть в нее, и становится ясно, что источников воды много. У реки может быть много течений, и все они находятся в гармонии, хотя и не соединяются друг с другом.

С этими словами Шамс подошел ко мне, взял меня двумя пальцами за подбородок и заставил посмотреть прямо в его черные, бездонные глаза, в которых отражалась душа дервиша. У меня стремительно забилось сердце и перехватило дыхание.

— Кур’ан — быстро бегущая река, — сказал он. — Тот, кто смотрит на нее издалека, видит лишь одну реку. А тот, кто плавает в ней, знает, что в ней четыре течения. Словно разные рыбы, одни из нас плавают ближе к поверхности, а другие предпочитают опускаться в глубину.

— Боюсь, я не понимаю, — проговорила я, хотя это было не совсем правдой.

— Те, которые плавают ближе к поверхности, довольствуются поверхностным знанием Кур’ана. Таких большинство. Они воспринимают суры буквально. Неудивительно, что, читая стихи аль-Ниса, они делают вывод, что мужчины выше женщин. Потому что именно это они хотят видеть.

— А как насчет других течений? — спросила я. Шамс вздохнул:

— Есть еще три течения. Второе глубже первого, но все же оно близко к поверхности. Чем шире знания, тем глубже понимание Кур’ана.

Вслушиваясь в его слова, я ощущала себя одновременно опустошенной и переполненной.

[Эда F]

Ощущать себя одновременно опустошенной и переполненной.

 

Так бывает, когда тебе говорят то, что частенько занимает твои мысли. и ты удивляешься, что подобное не только  в твою голову лезет – радость.

 

Тебя пугает, что есть люди, которых посещают похожие мысли. И когда они застают тебя врасплох своими откровениями.., тебя это начинает пугать.  Потому, как мысль эта, она до сих пор была только твоей, а щас она перестала быть сакраментальной и потеряла былую привлекательность. Тогда тебе хочется одного – помчаться прочь от источника знаний  - не радость.

[Эда F]

— Вселенная едина. Все и всё связаны между собой невидимой сетью жизни. Понимаем мы это или нет, но мы постоянно и молча разговариваем друг с другом. Не делай зла. Учись состраданию. Не сплетничай за спиной — даже если это всего лишь невинное замечание! Слетевшие с твоих губ слова никуда не исчезают, они скапливаются в бесконечном пространстве и когда-нибудь вернутся обратно. Боль одного человека поразит нас всех. Радость одного человека развеселит нас всех. — Переведя дух, Шамс прибавил: — Так нам говорит одно из правил.

[Эда F]

Шамс и Султан Валад (старший сын Руми):

 

— Одно из сорока правил гласит: «Наш мир подобен горе, которая эхом отражает твой голос. Что бы ты ни сказал хорошего или плохого, все так или иначе возвращается к тебе. Поэтому если у некоего человека злые мысли по отношению к тебе и ты тоже будешь говорить о нем плохо, то сделаешь еще хуже. Ты замкнешься в порочном круге злой энергии. Вместо этого в течение сорока дней и ночей говори и думай об этом человеке только хорошее. По окончании сорока дней все изменится, потому что ты сам изменишься внутри».

— Но люди говорят много плохого о тебе. Они даже говорят, что, когда двое мужчин так любят друг друга, между ними порочная связь, — проговорил я под конец едва слышно.

Шамс положил руку мне на плечо и улыбнулся своей обычной умиротворяющей улыбкой. А потом рассказал мне историю.

— Два человека ехали из одного города в другой и оказались на берегу реки, которая высоко поднялась из-за дождей. Едва они собрались пересечь поток, как заметили молодую прекрасную женщину, которая была совсем одна, и некому было ей помочь. Один немедленно подошел к ней. Он поднял ее и перенес на другой берег. Опустив ее на землю, он попрощался с ней, и они отправились дальше.

Остаток пути его приятель был необычайно молчалив и не отвечал на вопросы. Прошло несколько часов. Наконец не в силах больше молчать, он сказал: «Зачем ты коснулся этой женщины? Она могла совратить тебя! Мужчины и женщины не должны соприкасаться!»

Тогда первый мужчина так ответил второму: «Мой друг, я перенес женщину через реку и оставил ее на берегу. Это ты несешь ее до сих пор!»

— Некоторые люди похожи на этого второго путника, — сказал Шамс. — Они несут на своих плечах собственные страхи и предубеждения и погибают под их тяжестью. Если ты услышишь, что кто-то неправильно понимает крепкую связь между твоим отцом и мной, скажи, что это не его ума дело!

 

 

Первое, чему учишься на пути суфия, — это искусству быть в одиночестве даже в толпе. Потом обнаруживаешь толпу внутри своего одиночества — голоса внутри себя. 

 

— Человек, который считает, что у него есть ответы на все вопросы, олицетворение невежества, — безразлично пожал плечами Шамс

 

İsayya Berlin – Oksford tarixində ilk yəhudi professor:  İnsanlar inanırlar ki, hər sualın cavabı var., və hər sualın bir cavabı var. Bu isə belə deyil. Bir suala bir cavab – determinizmdir. Hər şeyi bir səbəblə izah etmək olmaz., əslində bir fenomen bir neçə faktorla izah olunur. 

[Эда F]

Дервиш о дружбе   с Руми:

 

Наша дружба стала благословением, Божьим даром. Мы вместе цвели, радовались, созревали, наслаждаясь абсолютной, счастливой полнотой жизни.

Мне припомнилось, как Баба Заман однажды сказал: чтобы удивить мир шелком, шелковичный червь должен умереть. Пока мы сидели в зале после ухода зрителей в полной тишине, я точно осознал, что наше с Руми время подошло к концу. Мы были вместе и вместе испытали, как прекрасно может быть бытие; мы узнали, что такое бесконечность, когда два зеркала постоянно отражают друг друга. Однако никуда не девается старая максима: не бывает Любви без сердечной боли.

 

их обвиняли…сами понимаете в чем.. 

когда мужчина  с женщиной – прелюбодеяние. Женщина  с женщиной – это плохо.., мужчина  с мужчиной – тоже плохо. Мужчина  с собакой – зоофилия, мужчина один – мизантроп. Устал от всего, на себя руки наложил – грех.. и попробуй теперь дожить до 70 лет.

[Эда F]

«суфии учатся умирать прежде смерти»

[Эда F]

В конце Азиз З.Захара умирает. Рядом только Элла (о его неизлечимой болезни она была информирована). Кто она ему? Любовница?, жена?, сестра?, друг?, сиделка…? не знаю..

 

 

Элла

7 сентября 2009 года, Конья

Близко к его кровати стояло кресло, в котором она спала, когда ее вдруг разбудили необычные звуки. Элла открыла глаза и прислушалась. В темноте кто-то произносил незнакомые слова. Не сразу она догадалась, что на улице призывают к молитве. Начинался новый день. Однако у нее появилось ощущение, что этот день положит конец чему-то.

Спросите любого, кто слышит призыв к молитве в первый раз, и он скажет вам то же самое. Этот призыв и прекрасен, и таинственен. И все же есть в нем что-то жуткое, внушающее суеверный страх. Нечто похожее на любовь.

Именно из-за этих звуков Элла, вздрогнув, проснулась ночью. Несколько раз мигнув в темноте, она в конце концов уразумела, что мужской голос ворвался в комнату через открытое окно. Элла не сразу сообразила, что находится не в Массачусетсе. Просторный дом, в котором она жила с мужем и тремя детьми, остался в другой жизни — такой далекой и туманной, будто ее не было вовсе, как будто она была не ее реальной прошлой жизнью, а сказкой.

Да, это был не Массачусетс. Она находилась на другой части земли, в больнице города Конья, в Турции. И мужчина, ровное глубокое дыхание которого она слышала, был не ее массачусетским мужем с двадцатилетним стажем, а ее любовником, ради которого она убежала от мужа солнечным днем прошлого лета.

«Ты собираешься бросить мужа ради мужчины, у которого нет будущего? — задавали ей один и тот же вопрос подруги и соседки. — А как же дети? Думаешь, они когда-нибудь простят тебя?»

Элла включила настольную лампу и в теплом янтарном свете оглядела комнату, словно желая убедиться, что ничего не изменилось после того, как она заснула несколько часов назад. Она находилась в самой маленькой больничной палате, какую только видела в своей жизни; правда, видела она немного больничных палат. Кровать занимала почти все место. Кроме нее там были деревянный шкаф, квадратный кофейный столик, стул, пустая ваза, поднос с разноцветными таблетками и рядом книга Шамса, которую Азиз читал, когда они пустились в это путешествие: «Я и Руми».

Четыре дня назад они приехали в Конью и первые дни провели, ничем не отличаясь от обыкновенных туристов: осматривали памятники, музеи, археологические раскопки, пробовали местную еду и фотографировали все подряд. Все шло неплохо до вчерашнего дня. Когда они обедали в ресторане, Азиз вдруг упал, и его пришлось перевезти в ближайшую больницу. С того времени Элла находилась при нем неотлучно и ждала, сама не зная, чего ждать, надеясь, хотя надежды не было, и молча и отчаянно споря с Богом, который собирался отнять у нее любовь, подаренную так поздно.

— Любимый, ты спишь? — спросила Элла. Она не хотела беспокоить Азиза, но он был нужен ей бодрствующим.

Ответа не последовало, разве что изменился ритм его дыхания.

— Ты не спишь? — шепотом, но более громким, переспросила Элла.

— Не сплю, — медленно отозвался Азиз. — А ты почему не спишь?

— Утренняя молитва… — проговорила Элла, как будто это все объясняло: и ухудшение его здоровья, и ее страх потерять его, и безрассудство ее любви.

Азиз сел на кровати, глядя на Эллу немигающим взглядом. В легком свете лампы на фоне белых подушек его красивое лицо казалось мертвенно-белым, тем не менее в нем чувствовалась сила, а может быть, даже бессмертие.

— Утренняя молитва особенная, — прошептал Азиз. — Разве ты не знаешь, что из пяти молитв, которые мусульманин должен возносить ежедневно, утренняя — самая главная и самая искренняя?

— Почему?

— Полагаю, потому, что человек отрывается от снов, а ему это не нравится. Мы предпочли бы еще поспать. Вот почему в утренней молитве есть строчка, которой нет в других молитвах. «Лучше молиться, чем спать».

«И все же, наверное, для нас обоих лучше было бы спать, — подумала Элла. — Если бы только мы могли заснуть вместе». Она мечтала о легком, спокойном сне. О годах полного оцепенения, которые могли бы умерить ее боль.

Через некоторое время призыв к молитве стих. Когда замер последний звук, в мире стало нестерпимо тихо. Целый год они были вместе. Один год любви. Большую часть времени Азиз был достаточно силен, чтобы путешествовать, но за последние две недели его состояние явно ухудшилось.

Элла смотрела, как он вновь погружается в сон, смотрела на его спокойное и столь дорогое для нее лицо. Ей стало страшно. Тяжело вздохнув, она вышла из палаты. Прошла по коридорам, где стены были выкрашены в разные оттенки зеленого, мимо отделений, где выздоравливали и умирали люди, молодые и старые, мужчины и женщины. Элла старалась не замечать любопытных взглядов, однако белокурые волосы и голубые глаза делали очевидной ее чужеродность. Никогда еще она не ощущала себя настолько не на своем месте.

Через несколько минут Элла уже сидела посреди небольшого больничного сада около бьющего из земли источника. Там находилась небольшая фигурка ангела, а на дне сверкало несколько серебряных монет — символы чьих-то тайных желаний. Элла пошарила в карманах, но нашла только исписанные листки бумаги и половинку гранолы^[38]. Оглядевшись, она заметила поблизости несколько гладких блестящих черных камешков. Тогда она подняла один из них и, закрыв глаза, бросила его в фонтан, беззвучно бормоча желание, которое, она знала, не сбудется. Камешек отскочил от стенки, ограждавшей источник, и, отлетев в сторону, упал прямо на колени каменному ангелу.

«Будь здесь Азиз, — подумала Элла, — он бы непременно усмотрел в этом некий знак».

Вернувшись через полчаса в палату, она обнаружила там врача и медицинскую сестру в платке. Азиз был с головой накрыт простыней. Он ушел.

 

Азиза похоронили в Конье, как и его любимого Руми.

Элла позаботилась о его похоронах, постаравшись не упустить ни одной детали. Она нашла место для захоронения — под большой магнолией на старом кладбище. Потом отыскала суфийских музыкантов, которые согласились играть наней, и послала электронные извещения всем друзьям Азиза в разных странах с приглашением посетить похороны. Элле было приятно, что собралось довольно много людей, приехавших издалека, например даже из Кейптауна, Санкт-Петербурга, Муршидабада, Сан-Паулу. Среди них были фотографы-коллеги Азиза, его приемные дети, а также ученые, журналисты, писатели, танцоры, скульпторы, бизнесмены, фермеры, домашние хозяйки.

Церемония прошла тепло и радостно, на ней присутствовали верующие разных конфессий. Они праздновали его смерть, потому что знали: он сам этого хотел. Беззаботно играли дети. Мексиканский поэт раздавал pan de los muertos^[39]а старый друг Азиза из Шотландии посыпал всех розовыми лепестками, как конфетти, чтобы никто не считал смерть чем-то таким, чего надо бояться. Некто из местных, старый согбенный мусульманин с пронзительным взглядом и широкой улыбкой на губах, наблюдал за церемонией, а потом сказал, что это было, несомненно, самое сумасшедшее действо, которое когда-либо видела Конья, если не считать похорон Мавланы много столетий назад.

Через два дня после похорон, оставшись наконец одна, Элла прогулялась по городу, разглядывая проходившие мимо нее семейные пары, продавцов в магазинах, уличных торговцев, старавшихся всучить ей хоть что-то. Люди во все глаза смотрели на американку с заплаканными глазами. Она была тут чужой. Собственно, она везде была чужой.

Вернувшись в номер, Элла сняла жакет и надела пушистый, персикового цвета свитер из ангорской шерсти, прежде чем выписаться из отеля и отправиться в аэропорт. Она позвонила Дженет, которая единственная из троих детей поддержала мать в ее решении следовать своим чувствам. Орли и Ави все еще не желали с ней разговаривать.

— Мама! Как ты? — с искренней озабоченностью спросила Дженет.

Элла улыбнулась, как будто дочь могла видеть ее. Потом произнесла едва слышно:

— Азиз умер.

— Ой, мамочка, я тебе очень сочувствую. Наступила короткая пауза, в которой они обе старались придумать, что бы еще сказать. Молчание прервала Дженет:

— Мамочка, ты вернешься домой?

Элла задумалась. В словах дочери она услышала непроизнесенный вопрос: вернется ли она в Нортгемптон к мужу и откажется ли от бракоразводного процесса, который уже превратился в клубок обвинений и обид? Что она собирается делать? У нее не было денег и не было работы. Однако она могла бы давать уроки английского языка, работать в журнале и даже, чем черт не шутит, когда-нибудь стать хорошим редактором.

На секунду прикрыв глаза, Элла представила себя радостной и уверенной в себе, какой она должна была стать в самое ближайшее время. Ей никогда еще не приходилось полагаться только на свои силы, но, как ни странно, одинокой она себя не чувствовала.

— Малышка, я очень скучаю по тебе, — проговорила она. — Скучаю по твоим брату и сестре. Ты приедешь повидаться со мной?

— Ну конечно же, мамочка… мы приедем… Но чем ты собираешься заняться? Уверена, что не хочешь вернуться?

— Я поеду в Амстердам, — ответила Элла. — Там есть миленькие квартирки с окнами на каналы. Мне хватит денег на такую. Еще нужно подучиться ездить на велосипеде. Не знаю… Не хочу строить планы, дорогая. Собираюсь жить одним днем. Посмотрим, что получится. Это одно из Правил, понимаешь?

— Каких таких правил, мама? О чем ты говоришь?

Элла подошла к окну и поглядела на небо неправдоподобно синего цвета.

— Это Правило номер сорок, — медленно произнесла Элла. — «Жизнь без любви никчемна. Не спрашивай себя, какую любовь ты ищешь, духовную или телесную, божественную или земную, восточную или западную… Одни деления приводят к другим делениям. У любви нет названий. Она то, что она есть, — чистая и простая. Любовь — вода жизни. Влюбленный — огонь души. Вся вселенная начинает кружиться иначе, когда огонь влюбляется в воду».

[Эда F]

Позади семья, трое детей, муж, стабильность, матер.достаток, подружки, кухня, хобби, уверенность в завтрашнем дне.

Впереди неопределенность..

Те не менее, героиня выбирает второе.

 

Почему Элла, замужняя женщина, уже немолодая (40 л.), прекрасная мать, хозяйка, чуткая внимательная жена решается на столь безрассудный поступок, жертвуя всем, что  создавалось годами.., ради онкобольного суфия, незнакомого человека, путешественника кочевника, кот.даже крова над головой не имел…?

Такому решению предшествовал очень и очень долгий процесс – путь в себя.

 

Вот она какая, Эллочка,

Женщина с заштопанной душою.

Женщина, не сломленная болью.

 

пс. А Боль, она имеет цвет и вкус, как и Любовь., и у нее, меж.прочим тоже есть правила., свои.

[Эда F]

Сэма - искусство вращения в суфизме (медитация своего рода).

 

[Эда F]

[Эда F]

Mükalimə zonası

 

 

Xəstəxana palatası. Ağ-mavi pastoz rənglər krallığı. Dərman iyi döşəmənin yuyulduğu xloraminin iyinə qarışıb. Dəhlizlərdə ora-bura qaçışan tibbi personal, əllərində xəstəlik tarixçəsi, USM, MRT, rentgen və digər müayinələrin cavabları, laborator otağının qapısında növbə, qolları deşilib plastır yapışdırılmış xəstələr, bəzilərinin üzündə nigaran ifadə, bəzilərinin gözündə ümid işığı.

 

Təkadamlıq palata. Qapı ilə üzbəüz divarda iri pəncərə içəri gen-bol işıq buraxır. Pəncərə önündə masa, üzərində dərman annotasiyaları, reseptlər, bir də termos. Sağda çarpayı. Dolabça qapıya yaxındır, soyuducunun yanında. Üstü doludur 500 ml-lik şüşə qablarla. Bəziləri boşalıb, bəziləri dolu. Damardaxili inyeksiya və infuziya üçün lazım olan nə varsa, hamısı burdadır. Masa üzərindəki termosun  nə üçün qoyulduğu naməlum. Özündə deyil xəstə.

 

Hə, əsas məsələ yaddan çıxdı. Həmən bu özündə yox, komada olan xəstə çarpayıda uzanıb. Damarındakı iynə elastik şlanq vasitəsilə ştativdəki dərmanla birləşdirilib. Həkimlər bu iynə vasitəsilə onunla “söhbət edirlər”. Yəni əslində söhbət də deyil, həkimlərin monoloqudur, vəssalam. Xəstə onlara cavab vermir, xəstə, ümumiyyətlə, heç bir şey etmir, heç tənəffüs də. Süni tənəffüs aparatına qoşulub.

 

Burası reanimasiya şöbəsi. Burda ölü dirildirlər..., əgər ölənin bəxti gətirirsə. Bura heç kəsi buraxmırlar. Yəni olmaz bura. Qadaga. Yəni vizitlə gələcəyiniz yer deyil burası.

 

Qapı yavaşca aralanır, çiyninə ağ xalat atmış biri içəri daxil olur.

Xəstə lal-dinməz uzanıb, heç bir şeyə reaksiya göstərmir. Reflekslər sönüb.

 

 

- Salam – deyir qonaq.

Xəstə onu birinci dəfədir görür.

- Sənsən? O dəqiqə tanıdım səni.

 

Aman, səsi güclə çıxır, sanki quyunun dibindən. Əldən düşüb, zəifləyib. Bütün qidalı maddələr ona sistem vasitəsilə köçürülür.

- Eşitdim ac saxlayırlar səni?

- Elədir, acam.

 

Əslində aclıq-toxluq duyğusu yox idi. Nə də isti-soyuq. Ümumiyyətlə, ölüdən az fərqlənirdi.

Qonaq çarpayının ayaq tərəfində əyləşir.

 

- Sənə bozbaş gətirmişəm.

- Mən yeyə bilmirəm axı.

- Bəs kababı necə yeyirdin?

- O keçmişlərdə qaldı. Ax o kabablı günlərim..

- Mən indi bunu neynim?

- Aç butulkanı, qat sistemə. Mən indi damarımla yeyirəm.

- Yaxşı fikirdi, belə də edərəm.

- Mən öləcəm?

- Hamı öləcək.

- Yox, başa düşmədin. Mən ölürəm?

- Hamı ölür. Hər gün sizi ölümə bir addım yaxınlaşdırır. Siz prosesi həyat adlandırırsınız. Əslində sonunuza doğru irəliləyirsiniz.

- Onda qorxulu heç nə yoxdur ki?!

- Səndə? Yox, canım, səndə qorxulu nə ola bilər ki? Səndə yeganə qorxulu şey damarına salınmış bu iti  iynə və ağzına-burnuna  taxılmış şlanqlardır, vəssalam. Onlar sənə mane olur...., gözəlliyinə də xələl gətirir.

Xəstə ağlamsınır:

- Mən yaraşıqlı, gözəl və hündür idim...

- Heç indi də pis deyilsən. Hündür deyəndə ki, sən sadəcə uzundraz idin, yun çubuğu kimi. – qonaq bir qədər dayanıb, əlavə edir – Həyatda idbar işlərin çox olub sənin.

- Yox.

- Qonşu qadını yadına sal.

- Hə, bir dəfə qonşuma gözəl olduğunu dedim. Komplimentimi heç cür qəbul etmək istəmirdi.

- Kompliment? Sən ona təcavüz etdin. Yaşayışı çətin idi. Yoldaşı şikəst olduğu üçün işləyə bilmirdi, uşaqları daima ac. Qadın sənin yanına xahişə gəlmişdi ki, işə götürəsən onu. Sənsə...

- Yəni kənardan elə görünürdü?

- Hə. Bütün təfsilatı ilə.

- Əfsus... Gözəllərə biganə deyiləm, neynim?..

- Evində niyə diktatura hökm sürürdü?

- “İdarəçiliyə evindən başla”.

- Qızlarını niyə istəmədikləri adamlara verib bədbəxt elədin?  Özü də o cür əbləhlərə..

- Biri biznes ortağımdı, o birindən asılıyam. Neynim, biznesi inkişaf etdirmək lazımdı ya yox? Belə sıx əlaqələrin mövcudlugu həmişə işə yarayır.

- Neynim səninçün?

- Mənimçün? Heç nə. Sanitarkaya deynən, o zadı... ləyəndi, sudnodu nədi,...nəysə, qorşokumu gətirsin.

- Yaxşı, deyərəm, gətirər, narahat olma. Görürəm, sənə həddən artıq məhlul vururlar.

Xəstə yenə ağlamsınır:

- Gör mən nə günə qaldım..

- Nolub ki sənə? Gəl qaldırım səni, bir lezginka oynayaq burda.

- Axı həkimlər qoymur. Mən kOmadayam.

- Əlbət ki, milyarder həyatından sonra xəstəxana palatası sənə komA kimi görünəcək. Həkimlərə isə inanma. Onlar sənə paxıllıq edir. Göylər belə hesab edir ki, sən düzgün yaşamamısan. Humanizm ideyalarına əks getmisən.

- Belə hesab edirlər, qoy ərizə ilə şikayət etsinlər.

- Sən quru balıq qədər sərt bürokrat olmusan.

- Mənə şans ver.

- Neynirsən şansı? Səhvlərin islahı üçün?

- Bir arzum qalıb ürəyimdə, onu həyata keçirməliyəm.

- Nə arzu? Şəhərin göbəyində mənzillərin, villaların, maşınların, obyektlərin, xaricdə istirahətin, kef-damağın... istədiyin hər şey olub həyatında. Mümkün olan bütün material sərvətlərə çatmısan. Bir beş vur!

- Deputat olmaq istəyirdim – xəstənin gözləri həsrətlə yol çəkir – Kömək elə, komadan çıxım, Əzrayıl ağa.., çoxhörmətli/mərifətli/ qayğıkeş/əlçatmaz Əzr...

- Sus! Adımı çəkmə! Olmaz! Suallarıma cavab ver. Sənlə 25 il bir dam altında yaşamış, sənə 2 uşaq bəxş etmiş yoldaşını niyə incidirdin?

- Mən ona məhəbbətimi izhar edirdim...., sərxoş olanda isə qısqanırdım onu.

- Hə? Kənardan başqa cür görünürdü amma. Gecələr bağında ağacların altında qızıl basdırırdın.

- Yox, sadəcə ağacların dibini belləyirdim.

- Kənardan belə görsənirdi.

- Kömək elə, bu xarabadan qurtulum, sənə çoxlu pul verəcəm. Nəslinə də çatacaq.

- Neynirəm pulu? O, sizin meyardı, mənim dünyamda bir əhəmiyyət kəsb etmir.

- Yaxşı, başqa şey istə.

- Ruhunu istəyirəm.

- O harda olur? De, çıxardım verim, əl çək məndən.

- Sonra ruhsuz necə yaşayacaqsan?

- Ruhu neynirəm? Mənim pulum var. Uzaq başı sonra satın alaram. Ali məktəb diplomunu aldığım kimi.

- Səni uşaq alverində də günahlandırırlar. Bir dəfə az qalmışdı ilişəsən. Qurtardın canını.

- Sən bunları hardan bilirsən?

- Əzrayıl ağa hər şeyi bilir. İblisağa deyib mənə. Bir də deyib ki, möhkəm dost olmusuz.

- Görürəm, xəfiyyələrin yaxşı işləyir.

- Hə, elədir. Sənin başın üstündə durub, bəd əməllərini yazan mələk mənim qardaşım oğludur. Yazıq əldən düşmüşdü yazmaqdan. İkinci mələk işsizlikdən milçək tuturdu, bu isə elə hey yazır, yazırdı... Cavab ver, niyə oğurlayırdın camaatın balasını?

- Uşaqları çox sevdiyimdəndi..

Sən Demiurq haqda yazılanı eşitməmisən? Bizim dünya çox səfeh dünyadı. Bilmirsən, yaxşı nədi, pis nə. Ola bilsin ki, mən çox pislik etmişəm, çox insanı irəli getməyə qoymamışam. Amma axı ola da bilərdi ki, mənim sayəmdə hansısa rütbəyə çatmış insan sonra lap ağlını itirib, yüzlərlə adamın bədbəxtliyinə səbəb olsun. Nə bilim, quldur, başkəsən olsun. Mənsə həyatda onun yolunu bağlamaqla, həmən o yüzlərə yaxşılıq etmışəm. Belə çıxır, bəşəriyyəti pisliklərdən xilas etmişəm mən.

- Sus, məlun! Sən nəkarəsən ki, insan taleyi ilə oynayırsan?! Allahlığı o tək gözəgörünməzə burax!

- Onun işi çoxdur. Hər şeyə nəzarət edə bilməz..

- Sus! – qonaq qalxır – Mən getməliyəm. Vaxtdır.

- Axı demədin, məni əfv edirsən ya yox?

- İndi deyərəm.

 

Əlini atıb şlanqları xəstənin ağzından çıxarır. İynəni də venadan qoparıb yerə atır. Elastık borudan axan məhlul yerə damcılayır: kap-kap-kap-kap...

Qoltuğundakı qara bloknotu açıb, orda Hüseynqulu adının yanına bir quş qoyur. Dərindən nəfəs alıb masaya yaxınlaşır, termosu açıb, qapağını su ilə doldurur. Xəstəyə ötəri nəzər salıb, xoş səyahət arzulayır ona ürəyində. Suyu başına çəkib tez uzaqlaşır oradan.

Termos da işə yaradı, üç gün idi ki, qapağını açan yox idi.

[Эда F]

[Эда F]

Статья не новая. понравилась..даю отрывками.

 

 

Xuraman Hüseynzadə.

 "Gözəllik salonları üçün ədəbiyyat müsabiqəsi"

 

 

Heç Nigar Köçərli adlı xanımın da kitab biznesi ilə məşgul olduğunu eşidəndə təəccüblənmədim. 

Və bir gün həmin Nigar xanımın Milli Kitab Mükafatı adlı bir müsabiqə təşkil etdiyi xəbəri yayıldı. 

Nəsə bu “milli” sözü ikrah hissi doğursa da ( adətən bizdə bu sözün arxasında həmişə antimilli işlər görülüb) nəticəni gözlədim... 

Amma ilk başdan Nigar Köçərli imzasını ədəbiyyat camiəsində duymadığım üçün bu mükafatın təsisatının ümidverici olmayacağını düşündüm. 

Və... Nigar adlı həmin sarı saçlı xanım artıq ekran “ulduz”una çevrilib seçdiyi münsiflərin kimlər olduğunu bildirəndə... sadəcə quruyub qaldım...

Nəticə gözlənildiyi kimi oldu. Rəşad Məcidə bu “mükafatı” təsis etməkdə məqsədinin məşhur obraz olmaq, tanınmaq, gözəllik salonlarına girəndə, ya bir tədbirə gedəndə barmaqla göstərilmək və televizorda görünməklə Şəmkirdəki 80 yaşlı nənəsini sevindirmək olduğunu bildirən Nigar Köçərlinin

 

/sizdən dəhşətli dərəcədə xahiş edirəm, bu yerdə gülməyin. Çünki mən bu yerdə ağlamışam. Mənim hisslərimi təhqir etməyiniz, pliz..  – прим.Эды/

 

 ədəbiyyatdan uzaq bir adam olması öz acı nəticəsini verdi: kimlərinsə maraq dairəsində olan reper-“yazıçı” Elxan Qaraqan “A” romanına görə Milli Kitab Mükafatı adlı əldəqayırma bir mükafatla təltif olunaraq gündəmi məşgul elədi. 

Aləm bir-birinə dəydi, nə dəydi: o boyda Rafiq Tağını bir reperə “uduzdurmaq” kimi bir açıq-aşkar haqsızlıq (kimsə iddia etməsin ki müəlliflərdən xəbərsiz olub. 

“A” çoxdan çap olunmuş bir kitab idi və Rafiq Tağının bir cümləsinə belə dəymədiyini ordakı münsiflər daha tez duymalıydılar) müsabiqənin içərisindən qırmızı xətt kimi keçdi; hamı müsabiqədən, Qaraqandan, Nigar Köşərlidən danışdı...
 
Yəqin ki, gözəllik salonlarında, qonum-qonşuda, xeyir-şərdə Nigar xanımı barmaqla göstərdilər, yəqin ki, Şəmkirdəki 80 yaşlı nənəsi onu televizorda görüb sevindi, sevincdən qəhərləndi və s. 

Bütün bunlar baş verdi. 

Nigar xanıma bunlar lazım idi, ədəbiyyat yox! 

Ona ədəbiyyatın lazım olmadığını nənəsi ona televizorda baxıb sevinəndə hiss etmişdim: 

“El içində” verilişində “ədəbi qurumlar”a “ədəbi durum” deyəndə və bir də əsl məqsədinə sabun köpüyündən don hörəndə: 

“Azərbaycan ədəbiyyatı inkişaf olmalıdı biz əlimizdən gələni eliyey”. Elə beləcə də dedi bizim “məşhur” Nigar Köçərli.

Müsabiqədən sonra həm də Məşədi İbad demiş, bir nov təəccübümüzü ifadə edən “A” hərfli roman 1999-cu ildə David Finçerin Çak Palanikin romanı əsasında çəkdiyi “Döyüş klubu” (“Fight club”) filminin plagiatı imiş. 

Baş rollarında Bred Pitt və Edvard Norton kimi məşhur aktyorların çəkildiyi “Döyüş klubu” olduqca məşhur film olsa da bizim bisavad münsiflər (ən dəhşətlisi bunların içərisində kino mütəxəssislərinin də olmasıdır) bunu anlamayıblar. 

C. Ramazanov “A” ilə oxucuların anasını ağladan Qaraqanın ədəbi oğurluğuna qarşı tutarlı arqumentlər qoyub.

Qaraqanın romanın girişində “Döyüş klubu”ndakı Taylerə işarə edərək: 

“Ən dar günümdə də məni tək qoymayan Taylerin xatirəsinə…” cümləsindən belə ipucu kimi istifadə edə bilməyən münsiflərin bu biabırçılığı inanıram ki, Nigar xanımı hələ uzun müddət gözəllik salonlarında, tədbirlərdə barmaqla göstərəcək, nənəsini ekran başında sevindirəcək, bəlkə də kövrəldəcək… 

Nigar xanım deyəsən xarici ölkələrin gözəllik salonlarında da barmaqla göstərilmək istəyir. 

Belə olmasaydı yəqin ki “A”nı xaricdə də çap etdirmək həvəsinə düşməzdi. Cavid bəyin sözü olmasın, dünyanın sivil, mədəni ölkələrində müəllif hüquqları kimi bir anlayış var.

Heç olmasa bunu nəzərə alsınlar. İlla ki, Qaraqanı xaricdə tanıtmaq istəyirlər, o zaman onun reper fəaliyyəti ilə məşgul olsunlar, konsertlərini-filan təşkil eləsinlər… Amma bir iş var ki oralarda gözəllik salonlarına çox gedən yoxdu. Hərə bir rezini saçına bağlayıb gedir işinə-gücünə. Bilmirəm bu məsələ necə olacaq.


(Bu yazı “Demokrat” qəzetində dərc edilib. "Oxu zalı"ndakı diskussiyaya müəllif tərəfindən göndərilib). 

[Эда F]

Вот так. И весь свой  меркантильный коммерческий интерес подается под соусом "любовь к литературе и задача просвещения народа".

[Эда F]

bu “mükafatı” təsis etməkdə məqsədinin məşhur obraz olmaq, tanınmaq, gözəllik salonlarına girəndə, ya bir tədbirə gedəndə barmaqla göstərilmək və televizorda görünməklə Şəmkirdəki 80 yaşlı nənəsini sevindirmək olduğunu bildirən Nigar Köçərlinin

 

 

вот думаю,прям так и сказала?.. c др.стороны, не станет же журналист придумывать небылицы и из ничего  состряпать развернутую статью.

…впрочем, ожидаемо от нее (Кочерли)… а почему бы и нет? Почему не ублажать свое эго?, не тешить тщеславие, не стать популярной? Аз.кими баладжа бир мемлекетде? ..бурда адамларын хошуна гелир бармагла гостерилмек. ГАИ  хотя бы не остановит. Вспомнила экземплярочку одну – секс символ нашего "шоу-бизнеса".  ло-бизнеса.

 

Меня дорожная полиция никогда не останавливает – говорит эта особа – я, как их вижу, сразу распускаю волосы и всё!

гыы, как гртся..

 

А то, что вышеописанный ценитель литературы говорит на родном языке молтаны кими,  в этом ничего зазорного нет. У нас модно не знать родной язык.

 

PS. Aydın oldumu bizdə kitab biliciləri kimlərdir?

Əgər sizin hansısa kənddə-kəsəkdə nənəniz varsa, 90 yaşında, ona köhnəliyin qalığı kimi baxmayın nəbadə. Bilin və agah olun:  

 

O  SİZİ  İRƏLİYƏ  İTƏLƏYƏ  BİLƏCƏK  BİR  QÜVVƏYƏ  ÇEVRİLƏ  BİLƏR!   əgər onu sevindirməyi məqsəd kimi qarşıya qoysaz.

 

Yaşasın NƏNƏLƏR!

Изменено 2 марта, 2015 пользователем Эда F

[Эда F]

Nənələrin  şərəfinə

 

[Эда F]

Презентик себе приготовила. Его один раз уже открывали. Я не привередливая. Мне вполне будет достаточно и того, что на донышке осталось. А на донышке осталась..

 

[Эда F]

 С удовольствием посмотрела бы Моралите. Устала от конкретной множественности человеческих ликов..

 

пс.   из последнепросмотренных спектаклей: Детектор лжи (Сигарев) и   Слишком женатый таксист  по пьесе Р.Куни.

[Asuman.]

Qaraqan...Adı belə neqativ gətirir.Heç sevmirəm onu .İkincisi , bu kitabın “mükafat” alması... məni də təccübləndirmişdi(baxmayaraq ki”A” hal-hazırda evimdə- kitab şkafında durur).Çünki kitab yeniyetmə auditoriyası üçün nəzərdə tutulub(mən belə fikirləşirəm).Qaldı ki,plagiat olmağına o “Tayler” ki var)))) İndi yadıma düşür gülürəm.Mən bu kitabı oxuduqda 10-11-ci sinifdə oxuyurdum.Tayler ..adına rst gəldikdə fikirləşdim ki,yəqin hansısa yazıçıdır...Amma mən tanımıram.Buna görə çox üzüldüm də hətta...kitabı oxumaq da istəmədim.fikirləşdim ki,mənim üçün deyil yəqin.Əgər mən bu Tayleri tanımıramsa....deməli kitabı da anlamayacam.Uşaqlıq...Taylersə heç yazıçı da deyilmiş))) Nə isə.Əla məqalədi.Demək istədiklərimin hər biri deyilib.

[Колючга]

О Эда, как приятно читать твои комментарии по поводу 40 правил любви. Отрезвляет

Я хоть и читала с интересом, но не могла понять их дружбу (???) и слишком фанатичное отношение к суфизму.

С книгой тож поздравляю ! Мач сени! Хочу ее и где могу приобрести??

Один товарищ мне обещал книгу обещал так и не донес меж прочим (пальцем не покажу, что это Эмиров,если вдруг когда то прочтет это знай Эмир , что я до сих пор ждуу).

Воть