Ратмир

Резне в Сребренице 30 лет Жители Боснии и Герцеговины 11 июля вспоминают более 8 тысяч мусульман, погибших в 1995 году в этот день в городе Сребренице. Согласно данным Международного трибунала по бывшей Югославии, в Сребренице отрядами боснийских сербов были убиты около 8 тысяч мирных жителей − мусульман. Резня в Сребренице признана актом геноцида и самым массовым убийством в Европе после окончания Второй мировой войны. Ежегодно 11 июля останки жертв геноцида после процедуры идентификации личности предаются земле на кладбище в городе Поточари. В нынешнем году будут перезахоронены останки еще нескольких боснийцев, сообщает Anadolu со ссылкой на боснийский Институт по пропавшим без вести. Совбез ООН в апреле 1993 года объявил Сребреницу зоной безопасности, что, однако, не предотвратило массовой резни. Город был захвачен 11 июля 1995 года армией боснийских сербов во главе с Ратко Младичем, приговоренным впоследствии Международным трибуналом в Гааге к пожизненному заключению за геноцид и преступления против человечности. «Вот мы 11 июля 1995 года в сербской Сребренице. Накануне большого сербского праздника Петрова дня мы дарим сербскому народу этот город. Пришло время отомстить туркам (турками сербы называли боснийских мусульман)», - заявил тогда Младич. Беженцы из Сребреницы возле базы ООН в аэропорту Тузлы, 14 июля 1995 года Женщин, стариков и детей отправили автобусами на территорию, контролируемую боснийцами. После за несколько дней в Сребренице было убито около восьми тысяч безоружных людей. Не менее 8 372 боснийских мужчин были убиты в лесах, на фабриках и в складских помещениях, а затем захоронены в братских могилах. Международный суд ООН в Гааге в своем решении от 2007 года, опираясь на доказательства, представленные Международным уголовным трибуналом по бывшей Югославии, квалифицировал трагические события в Сребренице и ее окрестностях как акт геноцида. Надгробие расстрелянного сербами мальчика тринадцати лет После окончания войны начались масштабные поиски пропавших без вести. Останки, обнаруженные в массовых захоронениях, проходят процедуру идентификации, после чего каждый год 11 июля, в день памяти жертв Сребреницы, предаются земле на Мемориальном кладбище в Поточари. На сегодняшний день на этом кладбище похоронены 6 765 человек, ставших жертвами геноцида. Еще 250 человек захоронены в родных деревнях и городах решением их семей. Судьба более тысячи человек до сих пор неизвестна — их останки пока не найдены или не опознаны.

Последний выбор Иванишвили: автократия или крах наша аналитика Тенгиз Аблотия, автор haqqin.az, Тбилиси Противостояние между гражданским обществом и властями Грузии, по всей видимости, вошло в решающую стадию. Исход будет ясен до конца текущего года. Если правящей «Грузинской мечте» удастся не только подавить уличные протесты, но и, что куда важнее, сломить сопротивление активной части общества, то это произойдёт в ближайшие месяцы. В противном случае к 2026 году Грузия войдёт в этап полной и окончательной автократической консолидации с политическими оппонентами либо в тюрьмах, либо в эмиграции. На протяжении многих месяцев, начиная с января 2025 года, активисты задавались одним вопросом: является ли уровень репрессий, который мы видим, пределом возможностей силового аппарата или пока он использует лишь часть своих ресурсов? Долгое время ответ оставался неизвестным. Ведь репрессивный механизм — материя тонкая, оценить со стороны его реальную мощь невозможно, поскольку для масштабной карательной кампании необходим комплекс ресурсов - полиция, следствие, патрульные группы, следственные изоляторы, суды, прокуратура. У «Грузинской мечты» остаётся только один путь — арестовывать, арестовывать и арестовывать. До тех пор, пока в тюрьмах остаются свободные нары Тем не менее, к лету стало очевидно: репрессивная система переведена на максимальные обороты. Всё, что будет происходить в ближайшие месяцы, — это и есть её потолок. Правда, теперь репрессии направлены уже не на «низовое» протестное звено, как в начале кампании, а на верхушку — политические партии, масс-медиа и крупные неправительственные организации. До июня основной удар приходился на активистов «с улицы» — обычных участников протестов, подвергавшихся административным арестам, обыскам, избиениям и штрафам. Надо сказать, что полиция работала на износ и крутилась, как белка в колесе. Однако с 1 июня акцент сместился, и давление на «низовой» уровень хоть и не исчезло, но ощутимо снизилось. А на первый план вышли силовые действия против политических структур - партий, СМИ и НПО, для чего была изменена конфигурация репрессивной машины правящей власти - полицейское давление отошло в сторону, уступив место судебным и административным ресурсам. Знаковым моментом стал июнь, когда по уголовным статьям были арестованы девять человек, из которых пятеро — действующие лидеры оппозиционных партий. Это уже не количественное, а качественное изменение. Для достижения эффекта власти разработали простейший механизм: при парламенте была учреждена временная Комиссия по расследованию деятельности прежней власти. Параллельно был принят закон, согласно которому неявка на заседание Комиссии приравнивается к преступлению и влечёт наказание до одного года тюремного заключения. Оппозиционные лидеры, активно участвующие в протестах, явиться отказались, дав тем самым властям легитимный повод для арестов. Кстати, потом большинство из «провинившихся», демонстрируя готовность принять наказание, сами пришли в полицию. Арест одного из видных лидеров оппозиции Мамуки Хазарадзе Комиссия продолжит работу до 5 августа и, по сути, может вызывать на допрос любого. Отказ — автоматическое основание для возбуждения дела. Таким образом, механизм работает как конвейер. Параллельно разворачивается атака на телекомпании и крупные НПО. На них подают судебные иски, против них возбуждают административные процедуры, их затягивают в юридические тяжбы с целью истощить, деморализовать, лишить ресурсов и в перспективе навсегда вывести из игры. Это — заключительная стадия наступления на гражданские свободы, стартовавшего в апреле 2024 года с принятия «Закона об иностранных агентах». Важно отметить: наступление было приурочено к удачному для власти месяцу июню, когда протестная волна ощутимо ослабла. Если в мае, помимо ежедневных акций на проспекте Руставели, прошло четыре крупные демонстрации, то на протяжение всего июня уличная активность находилась на минимуме. Что, к слову, было воспринято как неожиданность. Ведь законы, ужесточающие ответственность за участие в протестах, начали действовать еще с января и ранее массовым выступлениям никак не мешали. Параллельно разворачивается атака на телекомпании и крупные НПО. Цель - в перспективе навсегда вывести их из игры Так что же изменилось? Причин, вероятно, несколько. Во-первых, исчезла острота — нет ярких событий и уличных столкновений, которые обычно стимулируют участие, особенно среди молодёжи. Во-вторых, наступил сезон отпусков. Летом Тбилиси заметно пустеет. Ну и, конечно, главная причина: в начале июня внутри оппозиции в очередной раз произошёл публичный раскол, вызванный дискуссией о предстоящих муниципальных выборах — участвовать в них или бойкотировать. Спор быстро перешёл в банальную ругань, что, безусловно, повлияло на моральное состояние протестующих. Как следствие, июнь 2025 года стал для протестного движения в Грузии самым неудачным месяцем. Правда, 29 июня, спустя семь месяцев непрерывной мобилизации, ситуация частично выровнялась – в Тбилиси состоялся крупный митинг оппозиции, продемонстрировавший властям, что протест, равно как и готовность людей выходить на улицы, никуда не исчезли. Однако тенденция к снижению активности, скорее всего, сохранится до сентября, поскольку впереди июль и особенно август — время, когда Тбилиси практически пустует. И именно этот временной коридор правящая партия выбрала для решающего удара. Шаг с точки зрения политической логики вполне рациональный. Но остаётся главный вопрос: возможно ли за полтора-два месяца полностью подавить сопротивление, заставив оппонентов либо замолчать, либо покинуть страну? На протестующих работает универсальное свойство человеческой психики — адаптация. Люди, как известно, привыкают ко всему. Страх, паника, дезориентация — это лишь начальная реакция. Со временем ты либо поддаёшься страху, либо преодолеваешь его. Так было с первым появлением спецназа на улицах, с применением слезоточивого газа и водомётов, с массовыми арестами, административными сроками, физическим насилием, чудовищными штрафами. И всякий раз после шока наступала адаптация. И вдруг... неожиданный всплеск протестов На мой взгляд, сегодня у протестующих остаётся лишь одно слабое место — страх перед длительным тюремным заключением. Он, кстати, и есть главное оружие власти. Но и здесь срабатывают законы привыкания. Арест на 40 суток уже воспринимается как нечто рутинное. Активисты, подвергшиеся штрафам, переходят на альтернативные платёжные системы, вроде Wise. Партии, лишившиеся лидеров, быстро перераспределяют функции и возвращаются к работе. Результативность, конечно, сомнительная, но ведь она и раньше была невысокой. НПО и СМИ перестраиваются - меняют юридическую регистрацию, уходят в YouTube, создают подкасты, диверсифицируют каналы вещания, снижая тем самым эффективность репрессивных мер и, по сути, вынуждая власти «стрелять из пушек по воробьям». Так что, у «Грузинской мечты» остаётся только один путь — арестовывать, арестовывать и арестовывать. До тех пор, пока в тюрьмах остаются свободные нары. Пойдет ли власть на крайние меры? Как уже было сказано, гарантии отсутствуют, шансы — пятьдесят на пятьдесят. Одно могу утверждать с уверенностью: у «Грузинской мечты» пока ещё есть время. Но оно не бесконечно. Либо в начале 2026 года Грузия окажется в состоянии окончательно оформленной автократии, либо у этой модели уже не останется ни шансов на выживание, ни будущего.

В России больше небезопасно быть азербайджанцем — под ударом все Нурани, обозреватель Из России продолжают поступать сообщения об арестах и задержаниях наших соотечественников. Во вторник вечером стало известно, что российские силовики в жёсткой форме задержали адвоката, главу азербайджанской диаспоры Екатеринбурга Шахина Шыхлинского и его сына Мутвали. Позже появилась информация, что их отпустили. Конечно, здесь можно только порадоваться по поводу наших соотечественников, которым повезло уж точно больше, чем Сафаровым. Но это не повод ставить точку во всей истории. Задержание главы диаспоры — это уже далеко не рядовое событие. Глава диаспоры — это почти всегда, согласно неписаным российским правилам, ещё и посредник между властями и своими соотечественниками. Таких людей приглашают на встречи с официальными властями, с ними «решают вопросы» и т. д. Если ему при этом не предъявлено никаких внятных обвинений, и по делу он проходит свидетелем — тем более. Наконец, если сегодня их задержали и отпустили, то завтра могут уже и не отпустить. Обычно так направляют «предупреждение» и советуют вести себя тихо. То есть молча наблюдать, как спецназ ФСБ избивает до смерти задержанных, которым ещё даже не успели предъявить обвинения. Здесь можно вспомнить, как власти РФ распустили Всероссийский Азербайджанский Конгресс именно потому, что эта организация оказывала юридическую и правовую помощь этническим азербайджанцам, которые сталкивались с произволом российских властей. Но теперь «роспуска на бумаге» показалось мало. Захотелось хардкора — с задержаниями, заламыванием рук и т. д. Очевидно, что все официальные объяснения российских властей — от расследования убийств, совершённых десятки лет назад, до «борьбы с нелегальной миграцией» — не стоят выеденного яйца. Речь идёт о кампании давления на азербайджанскую диаспору. Ещё недавно речь шла в основном о давлении информационном: медиаструктуры типа «Царьграда» старательно лепили из азербайджанской диаспоры «образ врага». Теперь к делу подключились силовики. А такое не может происходить без отмашки властей. Самостоятельность и медиаструктур в РФ, и тем более силовых подразделений, ни в коем случае не стоит переоценивать. Сейчас на дворе не девяностые, когда с командиром местного СОБРа мог договориться хозяин одного кафе, чтобы его бойцы «наехали» на конкурентов. И, наконец, ещё одна сторона вопроса. Азербайджанская диаспора в России достаточно разнородна по своему социальному составу. Там есть и рабочие, и мелкие коммерсанты, и учёные, и крупные предприниматели… При этом достаточно долго и многие жители Азербайджана, и наши соотечественники на российских просторах, а особенно те, кто занимал социальную ступеньку «выше среднего», пребывали в полной уверенности: все эти полицейские облавы, рейды ОМОНа, СОБРа и «Росгвардии» касаются тех, кто торгует на рынке, разного рода «гастарбайтеров», но никак не их. Но теперь под удар попали те, кто считал себя достаточно защищённым. А по сути дела, задержание Шыхлинского — это недвусмысленный месседж: ни один этнический азербайджанец в России не может чувствовать себя в безопасности. Даже если он адвокат, глава диаспоры или, например, декан престижного университета. Для российских силовиков и властей РФ он всё равно «чурка», «лицо неславянской национальности» и, назовём вещи своими именами, гражданин второго сорта. Со всеми вытекающими. И вот выводы из этого обстоятельства сделать должны уже мы.

Дипломатия в духе Оруэлла: как Кремль подменяет реальность Известно, что чрезвычайный и полномочный посол Азербайджана в Москве Рахман Мустафаев накануне был срочно вызван в Министерство иностранных дел России. Повестка - серьезная, почти драматическая: заместитель главы МИД Михаил Галузин лично решил преподнести «протест» Москвы в связи с тем, что Азербайджан якобы целенаправленно рушит двусторонние отношения. Церемония, конечно, выдержана в лучших традициях постимперской дипломатии. Галузин с видом носителя великой обиды зачитал обвинительный список: Баку отменил мероприятия высокого уровня, не захотел встречаться с российскими артистами (в том числе детскими ансамблями, будто речь о трагедии вселенского масштаба), позволил своим СМИ говорить слишком свободно и - как кульминация - устроил обыск в «Sputnik - Азербайджан». В Москве это сочли почти личным оскорблением. На этом фоне все остальное будто бы несущественно. Ну, скажем, гибель азербайджанцев в Екатеринбурге. Или публичные избиения выходцев с Кавказа российскими силовиками. Кремль не готов говорить об этом открыто, но зато с удовольствием: о «русофобии в азербайджанских СМИ» и «ущемлении российской культуры». И тут впору вспомнить бессмертную реплику Остапа Бендера: «Вы произошли не от обезьяны, как все граждане, а от коровы. Вы соображаете очень туго, совсем как парнокопытное млекопитающее». Как будто великий комбинатор заглядывал в завтрашнюю повестку российской дипломатии. Да, в Кремле решили, что выход из напряженной политической ситуации найден: если в Екатеринбурге что-то пошло не так, нужно перевести внимание. Идея проста, как валенок: обвинить Баку в том, что он якобы испортил отношения, не проявив радости по поводу гибели своих соотечественников. И эту «мудрость» попытались аккуратно внедрить в сознание азербайджанского посла. Не вышло. Мустафаев, по всем дипломатическим канонам, выслушал Галузина до конца. Вежливо, как полагается. Но с холодной уверенностью человека, который прекрасно понимает, кто и зачем устраивает эту показную обиду. Ведь все, что происходит сейчас в отношениях между Россией и Азербайджаном - не следствие непонимания, а последовательная попытка давления на нашу страну. И именно эта попытка имеет и еще будет иметь последствия. Для тех, кто не в силах признать собственную вину и предпочитает заговаривать кровь «русским хороводом». Впрочем, если отбросить весь этот дипломатический антураж, в воздухе витает куда более простой и острый вопрос, не для протокола, а по-человечески: а как бы вы поступили на месте Баку? Как должна вести себя страна, чьих граждан убивают в другом государстве, и где даже спустя несколько дней никто не находит нужным извиниться и наказать виновных? Встречать с огурцами и помидорами? Или молча проглатывать очередной по сути плевок Москвы и дальше изображать «партнерство»? Не вооруженным взглядом видно, что за внешне сдержанным дипломатическим монологом Галузина скрывалось требование. А точнее – ультиматум: российская сторона потребовала немедленного освобождения двух задержанных в Баку граждан РФ - журналистов Ирины Картавых и Евгения Белоусова. Галузин вещал уверенно, но вот вопрос: а может ли он поручиться, что эти люди не агенты спецслужб, которых давно подозревают в совсем не журналистской деятельности? Ответ, разумеется, риторический. И это еще не все. Москва решила не останавливаться и подключила свою «тяжелую артиллерию», клоунов-пропагандистов - федеральные телеканалы. Там аккуратно начали вброс: дескать, азербайджанцы в Екатеринбурге не были убиты, а, возможно, умерли… ну, скажем, от испуга. Вроде как увидели Деда Мороза в июне, да еще и с автоматом, и сердце не выдержало. Без шуток, совершенно серьезно именно такой уровень цинизма теперь звучит с экранов первых кнопок российского ТВ. При этом уже вчера все новостные ленты и Телеграмм-каналы облетели фотографии погибших братьев Сафаровых. Поэтому неудивительно, что сегодня в новостных российских выпусках информацию об их смерти дополнят подробностями: от испуга братья сами себя начали колотить палками и дубинками, которые вырвали из рук полицейских, а под конец еще и сами приложились электрошоком... Вот выдержка из официального комментария российских властей: «По ситуации с недавним задержанием в Екатеринбурге граждан Российской Федерации, выходцев из Азербайджана, было подчеркнуто, что следственные действия осуществлялись в полном соответствии с законодательством России в рамках расследования уголовных дел, в том числе против граждан Азербайджана». Ни слова о смерти и пытках. Ни тени раскаяния. Зато по поводу задержанных в Баку форменная истерика, почти истошный вой. Почему такая разница в реакции? Почему сотрудники российского информагентства вдруг стали неприкасаемыми, работая в фактически аннулированной Азербайджаном еще в феврале текущего года и потому на данной момент незаконной структуре, а жизни азербайджанцев это некий побочный эффект великолепной работы правоохранительных органов РФ? Все это прекрасно понимал посол Мустафаев. Он и слушал, и смотрел, и молчал не потому, что нечего сказать, а потому что уже само его молчание о многом говорило. Он стоял перед надутым, театральным «российским слоном» и видел перед собой пустоту. Объем — есть. Вес — вроде тоже. А вот содержания — никакого... Слон топтался, фыркал, раздувался — как учили. Но посол знал: это не зверь, а картонный реквизит старого спектакля, в котором Азербайджан больше не играет.