Хулистан

[Ramiz Aslanov]

Рамиз гардаш, ноолды?))

Аллах гойса, йахши олар, гардаш.

Бязи проблемляр ортайа чыхты. Онлары да бурда хырдаламага йери деил.

[Ramiz Aslanov]

13.

Очутившись в своем «персидском» номере, я почувствовал себя значительно увереннее. А когда, слегка ополоснувшись под душем, облачился в роскошный гостиничный халат, сразу взбодрился и даже повеселел.

Мне определенно нравился этот халат. Я, можно сказать, влюбился в него. Легкий, почти невесомый, он обнимал мое грешное тело своей шелковой плотью нежнее, чем девственная пери праведника в Раю. И я уже заранее решил для себя, что непременно стащу его в качестве сувенира, когда придет время покинуть этот чертов Гюлистан, куда меня занесла нелегкая.

Впрочем, успокаивал я себя, настраивая на благодушный лад, не все так плохо. Номер у меня отличный. Еда в этой стране вполне съедобная. Погода просто превосходная. Да и сам Алиабад не так уж и плох: есть что посмотреть, и есть, наверное, где оттянуться. Надо только непременно отделаться от этого несносного Харифа. Ходит за мной повсюду как привидение и нашептывает всякие ужасы. И зачем я его только пустил в номер?

А Хариф тем временем терпеливо скучал в гостиной, успев выдуть бутылку минералки и выкурить не менее двух сигарет. Пару раз, когда я проходил из ванной в спальную комнату и обратно, он, было, привставал мне навстречу, надеясь, что я уже закончил прихорашиваться. Но я намеренно тянул время. Мне хотелось позлить этого прилипчивого толстяка, чтобы он знал свое место. Но я тогда еще не знал, насколько героическим терпением обладают гюлистанцы. Так что, когда мне все же, устав от бесполезной возни, пришлось выйти к нему, я чувствовал себя побежденным и сам испытывал досадливую злость.

- Вы еще здесь? - спросил я удивленно, недвусмысленно намекая на нежелательность его присутствия.

Хариф в ответ лишь робко развел руками, что означало его некоторое непонимание моего несколько неуместного вопроса.

- Опять надымили своими сигаретами! - еще резче бросил я и прошел к окну, чтобы открыть фрамугу. - Что вы, кстати, курите такое зловонное?

- «Честерфилд», - ответил он виновато. - Я всегда курю «Честерфилд». Пристрастился к ним еще в Англии.

- Это не «Честерфилд», а черт знает что! - бросил я презрительно и упал в кресло. - Наверняка - подделка ваших гюлистанских сигаретных мафиози!

- Вы правы, - смиренно согласился Хариф. - Эти сигареты производят в Гюлистане. Но пахнут они почти как настоящие. Если бы вы знали, сколько воспоминаний связано у меня с ароматом этих сигарет!

- Это мне совершенно неинтересно! - жестко прервал я его ностальгические ассоциации. - Но если эти воспоминания вам так дороги, могли бы раскошелиться на оригинал!

- Я не могу себе этого позволить, - просто ответил Хариф.

- Слишком бедны? Или статус «зеленого» не позволяет? - спросил я уже с нескрываемой издевкой.

- Статус в данном случае совершенно не причем. И я не так уж и беден. Просто совершенно сознательно ограничиваю себя в удовольствиях. Мне необходимо скопить определенную сумму.

- У вас долги?

- В некотором смысле. Но это не та тема, о которой мне хотелось бы говорить с вами.

- И напрасно. Я бы с интересом послушал. А вот вести с вами беседы о Пирамиде и прочей чертовщине - категорически ненамерен. Надоело!

- Да я и не собираюсь, Бобби! - сделал круглые глаза Хариф. - Я всего лишь хотел уточнить насчет номера. Мы ведь не договорили.

- Всего лишь?

- Именно! Так мне заказывать номер или нет?

- Две с половиной?

- Да, две тысячи пятьсот амеро.

- А дешевле?

- Дешевле никак не получится. Во всяком случае, не в этой гостинице.

- Ладно, я согласен. Вам прямо сейчас нужны деньги?

- Нет, это подождет. Но я должен быть уверен…

- Хариф! Вы спросили - я ответил! Если у вас нет других вопросов…

И я нетерпеливо поднялся с кресла.

Харифу тоже пришлось встать под моим выжидательным взглядом. Но, встав, он так и застыл на месте, робко заглядывая мне в глаза и смущенно потирая руки.

- Ну, что, что? Говорите уже! - не выдержал я его умоляющего взгляда.

- Бобби, я, наверное, еще буду вам сегодня нужен? - решился спросить он.

- Вы? С какой стати?

- Но ведь вы собирались сегодня вечером прогуляться по городу? Или передумали?

Честно говоря, никаких готовых идей по поводу вечера у меня пока не было. Но предложение Харифа меня заинтересовало. Я сразу вспомнил его вчерашний рассказ о предпраздничных вечерних гуляниях в Алиабаде. Да и просто проехаться по освещенному ночными огнями городу было весьма любопытно. Наверняка этот город, так поразивший мое воображение с первого взгляда, выглядит ночью не менее фантастически.

Но на кой черт мне нужен Хариф?

Я так и сказал ему:

- Спасибо, что напомнили, Хариф. Но я как-нибудь обойдусь без вашей помощи. Давайте немного отдохнем друг от друга, вы не возражаете?

- Но как же?..

- А вот так! Город я уже немного знаю. Машину, надеюсь, отель мне предоставит. Так что ступайте, дорогой мой друг, домой, к жене, отдыхайте. А завтра обязательно встретимся.

И я начал понемногу наступать на беднягу, а ему ничего не оставалось, как только кособоко пятиться к двери.

Уже взявшись за ручку, он не удержался спросить:

- А куда вы все же собираетесь, Бобби, если не секрет?

- В бордель! Вас устраивает? - бросил я неосторожно.

- В бордель?! - вскричал он в ужасе. - Но это невозможно!

- Это почему?

- Потому что у нас нет борделей!

- Как это нет? - неприятно изумился я. - Но ведь Джоана говорила… Да я и сам читал…

- Мало ли что говорила Джоана! И мало ли какие гнусности пишут в сети о нашей стране наши враги!.. У нас нет борделей! - тоном оскорбленной гордости заявил Хариф.

- То есть вы хотите сказать, что у вас нет проституции? - недоверчиво спросил я.

- Именно!

- Но этого не может быть! - решительно заявил я. - Даже в Ватикане можно найти монашку, согласную за определенную цену предоставить известные услуги! Что вы мне голову морочите, Хариф?

- Я говорю правду! У нас нет платных женщин!

- Врете вы все! Вот же! Я вспомнил! У вас даже в аэропорту есть бордель! Об этом говорила ваша гюлистанская стюардесса!

- Она не могла такого сказать!

- Нет, она сказала именно так!

- Вы ее неправильно поняли, Бобби!

- А как же я должен был ее понять? Она совершенно определенно сказала!..

- Бобби! - прервал меня Хариф. - Это недоразумение! Эта дура, очевидно, имела в виду Дом Свиданий в аэропорту.

- Дом Свиданий?

- Вот именно! Это что-то вроде специализированного отельчика для встреч влюбленных парочек.

- Влюбленных?

- Ну, да. То есть, если вам понравилась какая-то девушка, и вы хотите с ней уединиться, вы должны пригласить ее подняться в один из номеров Дома Свиданий.

- Должен? А если я не хочу идти в этот самый Дом? Кто мне может запретить привести девушку в свой отель? Или - еще куда-то?

- Никто вам не запретит. Но девушка, если она гюлистанка, не согласится с вами ехать никуда, кроме как в Дом Свиданий. Таков порядок!

- Понятно! И здесь какие-то идиотские запреты! Но скажите мне в тогда, Хариф, чем в таком случае ваши Дома Свиданий отличаются от обычных Домов Терпимости?

- Тем и отличается, что это не Дом Терпимости. А всего лишь отель для встреч. На первом этаже отеля имеется бар. Вот там и собираются девушки, желающие завести знакомство с мужчинами. Заметьте, Бобби! Они приходят туда добровольно! А не живут в номерах на положении сексуальных рабынь под присмотром сутенеров! И самое главное! Самое главное, Бобби, это то, что эти милые девушки не берут со своих дружков денег!

- Не верю! - вскричал я сакраментальную фразу голосом старины Станиславского. - Не верю я вашим басням, голубчик! Такого просто не может быть!

- Вы про что Бобби?

- Про альтруистские наклонности туземных проституток!

- Бобби! Я уже сказал вам, что в Гюлистане нет проституток! Или вам доставляет удовольствие унижать такими словами моих соотечественниц? - напыжился Хариф.

- Да бросьте вы говорить чушь! - возмутился я. - Мы с вами мужчины, Хариф. Так вот признайтесь мне, как мужчина мужчине, что эти девушки, если они не берут у клиентов денег, скорее всего, выполняют работу по обслуживанию туристов! Разве не так? Какая у них зарплата: оклад, или они работают сдельно?

Хариф густо покраснел и даже замолк от возмущения.

Пока он мысленно подбирал слова для своей отповеди, я обнаружил, что мы вновь стоим посередине номера - как два надувшихся бойцовых петуха на базарной площади. Со стороны, наверное, это выглядело комично. Особенно учитывая содержание нашего спора. Но мне было не до смеха: этот Хариф снова разозлил меня не на шутку своими идиотскими утверждениями, в которые я не хотел и не мог поверить, а значит - был возмущен его очередной попыткой выставить меня дураком. «Не на такого напал!» - вопила во мне уязвленная гордость.

- Ладно, Бобби, - обмяк вдруг Хариф. - Я не собираюсь вам ничего доказывать. Все равно вы через несколько часов сами убедитесь в моей правоте. Если, конечно, пойдете в этот самый «бордель».

- А вот и пойду! - продолжал я хорохориться, не желая принимать столь быстрого поражения моего соперника. - Теперь - обязательно пойду! Неужели вы надеетесь, что я упущу возможность даром позабавиться с местной девчонкой?

- Забавляйтесь на здоровье, - усмехнулся Хариф и нахально прошел к диванчику, на который сразу устало сполз. - Только совсем бесплатно - не получится. Придется заплатить за номер.

- И сколько? - спросил я вызывающе.

- Это - смотря, в какой Дом Свиданий пойдете. И какой номер выберете.

- Так-так! Я, кажется, начинаю понимать!

- А что тут непонятного, Бобби? Я ведь от вас ничего и не скрываю. Это вы от меня что-то скрываете. Строите какие-то планы, выдумываете всякие ходы… А нет бы - спросить. Честно и открыто. Я бы сам вам все и объяснил.

- Вы? Честно? - рассмеялся я, почувствовав вдруг, как с меня спало недавнее напряжение. - Таких хитрецов как вы, я еще в жизни не встречал! А уж я навидался всяких типов в своей жизни. Так что можете принять это как комплимент, если желаете.

- Почему нет? - улыбнулся в ответ Хариф. - Из ваших уст даже такой сомнительный комплимент звучит лестно.

- Ну, вы и правда - прохиндей! - совершенно искренно восхитился я. - Хотите выпить?

- Не откажусь, - бодро ответил Хариф.

Я отошел к бару и налил нам по стопке виски. Хариф чуть поморщился, когда я протянул ему его стопарик, но принял - и сразу отпил маленький глоточек. Я тоже решил присесть и направился к креслу.

- Так что там цены, Хариф? - спросил я, дав нам пару минут для удовольствия.

- Цены, как я уже сказал, различные. Все зависит от ранга заведения и уровня предоставляемых услуг.

- А конкретнее?

- Если конкретно, то для иностранцев в Гюлистане доступны только два типа Домов Свиданий - «синий» и «голубой».

- И почему я не удивляюсь этой «цветной» иерархии? - добродушно усмехнулся я. - Но правильно ли я понял, что существуют еще и недоступные для иностранцев заведения подобного рода?

- Зачем вам это знать, Бобби? - чуть нахмурился Хариф. - Вы вечно задаете провокационные вопросы. Вам нужна девушка для развлечений? В Гюлистане их полно. Выбирайте на свой вкус - и радуйтесь жизни. А насчет цен. Так вот, в «синих» домах цены за номер от 100 до 300 амеро - в зависимости от удобств номера. А в «голубых» - от 300 до 500.

- Пять сотен амеро за ночь с девчонкой?! - изумился я. - Не слишком ли дорого стоят ваши гюлистанки?

- Бобби, неужели я так плохо говорю по-английски, что вы меня не понимаете? Я называю вам цены номеров. А девчонку в выбранный вами номер вы можете взять с собой любую. Если, разумеется, между вами возникнет взаимная симпатия.

- Хариф! - снова загорячился я. - Вы ведь не считаете меня дураком? Вот это шикарный номер, если хотите знать, обходится мне в 160 амеро в сутки. Как же может быть, что номер, который снимаешь на пару часов в каком-то притоне, будет стоить 500 амеро?!

- Ну, - смущенно промямли Хариф, - во-первых, ваш номер алеко не самый шикарный…

- А во-вторых?

- А во-вторых… Вы должны понимать, Бобби, что специфика оказывания столь щепетильных услуг…

- Да все я отлично понимаю! Просто подтвердите мою догадку: если эти девушки не берут деньги с клиентов, то, наверняка, они имеют хоть какие-то комиссионные с этого бизнеса?!

- Нет, - неопределенно, но решительно возразил Хариф.

- Ну, все, Хариф! - вскочил я на ноги. - Если вы такой упрямый… Я хочу остаться один! Имею я на это право в собственном номере?

- Бобби, я совершенно не понимаю - за что вы на меня вечно злитесь?

- Хариф, я просто прошу вас уйти и дать мне возможность отдохнуть!

- Разумеется. Я не собираюсь навязывать вам свое общество. Отдыхайте.

И Хариф нехотя поплелся к двери.

- До встречи, Бобби!

Я не счел необходимым ответить ему и, как только за этим лгуном захлопнулась дверь, с силой дважды провернул ключ в скважине замка.

Изменено 11 апреля, 2010 пользователем Ramiz Aslanov

[Spark]

Уважаемый Рамиз, а где можно продолжение прочесть?

[Ramiz Aslanov]

Уважаемый Рамиз, а где можно продолжение прочесть?

Нигде.

Вещь еще пишется. И пока я не решил, стоит ли здесь ставить следующие главы.

[Spark]

Не буду врать, я расстроен, мне очень понравилось Вас читать. Надеюсь ваше решение будет положительным.

[Arif 2010]

Уважаемый Рамиз, а где можно продолжение прочесть?

Нигде.

Вещь еще пишется. И пока я не решил, стоит ли здесь ставить следующие главы.

Рамиз, я думаю что вы ошибаетесь считая что революцию в России сделали Горький или Достоевский. Революцию сделали многие другие – слабый царь, Ленин и другие решительные люди, евреи, 1-ая мировая, германский капитал и т.д.

[Ramiz Aslanov]

Уважаемый Рамиз, а где можно продолжение прочесть?

Нигде.

Вещь еще пишется. И пока я не решил, стоит ли здесь ставить следующие главы.

Рамиз, я думаю что вы ошибаетесь считая что революцию в России сделали Горький или Достоевский. Революцию сделали многие другие – слабый царь, Ленин и другие решительные люди, евреи, 1-ая мировая, германский капитал и т.д.

Ошибаетесь вы.

Любой садовод знает: чтобы саженцы принялись и дали хороший рост, землю необходимо предворительно очистить от сорняков, вспохать и удобрить.

Изменено 24 апреля, 2010 пользователем Ramiz Aslanov

[Ramiz Aslanov]

14.

В ресторан в этот раз я решил спуститься чуть раньше - к восьми часам. Но перед этим у меня были некоторые сомнения: стоит ли вообще идти? Или, если я все же решу выбраться в город, не перекусить ли там?

Поход в бордель или, как тут его называли, Дом Свиданий, меня не очень-то и вдохновлял. Чего я не видел в борделе? Вернее, чего еще я не видел в борделях, которых в моей отнюдь не пуританской молодости было предостаточно?

Я мечтал о настоящей охоте на экзотическую дичь, рисовал смачными красками в своих фантазиях чувственные сценки игривых преследований, хитроумных обольщений и, в финале, в качестве заслуженного трофея, бурный оргический триумф. А бордель - что в нем романтичного, что могло бы распалить вожделение? Это тот же сексуальный фастфуд, куда забегают заморить червячка озабоченные неудачники.

А уж непомерные цены за столь сомнительное удовольствие отбивают последнюю охоту посетить заведение даже из праздного любопытства. 500 амеро за ночь с путаной - где это видано?! С какой-то простолюдинкой из «голубых»! Сколько же тогда стоит любовь местной «аристократки»? Да и возможно ли вообще непринужденное знакомство иностранца с местной девушкой из «приличной семьи»?..

В таких вот раздраженно-хмурых чувствах и с такими скептическими мыслями я и спустился вниз.

И как-то само собой получилось, что свернул к боковому выходу, ведущему во внутренний дворик отеля. И еще в холле, в момент принятия спонтанного решения, тусклой искоркой где-то в подкорке мелькнула мысль, что попить кофейку и хлебнуть немного виски - самое подходящее дело в моем нынешнем смятенном состоянии.

Было еще довольно светло, но освещение уже включили. С десятка два гостиничных жильцов уютно расположились за скромно сервированными столами. Я огляделся и, не найдя свободного места, направился к бару, пристроился с краешка и заказал для начала рюмочку «джокера». Выцедил в три глотка. Снова тоскливо огляделся, пробежавшись ищущим взглядом по лицам жующей и выпивающей публики, но не обнаружил ничего утешительного. Кажется, я был единственным в этой разношерстной компании, кто не знал чем себя занять. Все остальные выглядели бодрыми и вполне довольными текущим моментом. Все остальные сидели парочками или небольшими компаниями, мирно беседовали, о чем-то заинтересованно спорили или перекидывались шуточками. И никому не было до меня дела. Кроме бармена, который не сводил с меня косого взгляда в ожидании нового заказа, но не решался просто долить в рюмку, за что бы я был ему благодарен.

«Что ж, пойду в ресторан! - решил я про себя сердито. - Там хоть посидеть можно».

Пересекая просторный холл, я мельком заметил у зашторенного изумрудным тюлем окна миниатюрную даму в ярко-желтом костюмчике и склонившегося над ней грозным истуканом администратора. Они о чем-то оживленно перешептывались.

- Но что же мне теперь делать? - донесся до меня милый голосок, в котором сквозило неприкрытое отчаяние. - Неужели вы не можете мне помочь?!

Меня словно толкнули в спину и слегка огрели по голове клюшкой для гольфа.

«Это - она! - вспыхнула догадкой радостная мысль, - Та самая «итальянка» из казино!»

Я сразу развернулся и, расправив плечи, ринулся на зов судьбы. Разве джентльмен может медлить, когда дама взывает о помощи?

- Извините, - улыбнулся я, изображая легкое смущение, - но я невольно подслушал… Могу я чем-то помочь?

- Разве мы знакомы? - чуть нахмурилась женщина, пристально заглянув мне в глаза.

- Нет. Но это легко исправить. Роберт Ганн. К вашим услугам! - и я, чуть ли не щелкнув каблуками в ответ на ее заинтересованный взгляд, тут же с грозной решимостью оборотился к администратору.

- У мадам небольшие проблемы, - забормотал виновато администратор, отступив шаг назад и сделавшись как-то сразу меньше ростом. - Но мы постараемся их решить.

- Ах, вот как? Значит, вы все же соизволите позвонить в аэропорт и навести справки? - нервно воскликнула женщина.

- Я сделаю это сейчас же, мадам! - заверил детина с синей «бабочкой» и, отступив еще на пару шагов в почтительном полупоклоне, развернувшись, широко зашагал к офисной конторке.

- Что все-таки произошло, мадам? - спросил я, любуясь ее тонким профилем.

- Ничего. Пустяки, - холодно ответила она, продолжая нетерпеливо следить за действиями администратора, который уже возился с телефоном.

- И все же. Я был бы рад помочь.

- Спасибо. Вы мне уже помогли.

- Что-то с вашим другом? - осторожно предположил я.

Она снова пристально глянула на меня и отвернулась, упрямо поджав губы.

Что ж, иногда самое благоразумное - просто помолчать и подождать. Я так и сделал. Стоял, заложив руки за спину, и терпеливо ждал, чем все это закончится. И почему-то был абсолютно уверен, что все закончится очень даже хорошо. Для меня.

- Мне очень жаль, мадам! - сказал администратор, вернувшись. - Герр Дитрих двадцать минут назад вылетел из аэропорта Алиабада рейсом на Гамбург.

- Подлец! - с чувством прошипела красотка и демонстративно отвернулась к окну. Полезла в свою маленькую красную сумочку, вытащила платок и артистично зашмыгала носиком.

«Идите! Идите!» - замахал я пальцами на администратора и сразу пристроился за спиной женщины, благородно намереваясь оградить ее горе от любопытных взоров.

Несколько минут я счел возможным молча созерцать ее стройную фигурку со спины, любовался золотистой нежной кожей на тонкой шее, изящно вылепленными ушками под высокой замысловатой прической шелковисто блестящих каштановых волос, выжидательно прислушивался к утихающим всхлипываниям, а потом участливо спросил:

- Этот Дитрих был вашим спутником, мадам?

Женщина в ответ лишь зябко передернула плечами.

- Что-то случилось?

- Ничего особенного, - глухо ответила она. - Если не считать, что этот негодяй бросил меня.

- Бросил?

- Именно - бросил! Как бросают нежелательных котят, увезя их подальше от дома в какой-нибудь глухой парк.

- Но как это возможно! - воскликнул я, изображая удивленное негодование.

- Ах, перестаньте! Обычное дело! - женщина резко повернулась. - Вы хотите сказать, что никогда не бросали женщин?

- Я?!.. Я бы никогда не позволил себе такого, уверяю вас!

- Все вы так говорите, - жалко усмехнулась она. - Хотя… Я вас совсем не знаю.

Она снова отвернула в сторону свою прелестную головку и тяжко вздохнула.

- Мне, правда, хотелось бы вам как-то помочь, - сказал я вкрадчиво.

- Чем? Чем вы мне можете помочь? Да и не нужна мне ваша помощь. Справлюсь. Просто все это ужасно несправедливо! И - пошло! Фи, как пошло!.. Извините, я пойду к себе.

- Но, разве вы не будете ужинать?! - выпалил я глупость, испугавшись, что она уйдет и…

- Что? - удивилась она очень естественно. - Ужинать? Это поразительно! Неужели вы думаете?..

- Но почему бы вам и не поесть? - ухватился я за возможность. - Не собираетесь же вы морить себя голодом из-за этого… Дитриха?

- Нет, конечно! Еще чего! Но…

- Вот и отлично! Я как раз шел в ресторан. Не будет с моей стороны большой дерзостью, если я попрошу вас разделить со мной скромный ужин и бутылочку шампанского?

- Даже не знаю, - смущенно улыбнулась моя красотка. - Предлагаете напиться?

- Обязательно! Назло этому глупому Дитриху! Как вы, кстати, относитесь к французской кухне?

- Положительно, - уже смелее улыбнулась женщина.

- Вот видите - наши вкусы совпадают! - многозначительно воскликнул я.

Изменено 9 мая, 2010 пользователем Ramiz Aslanov

[GuitaRRiff]

Хотелось бы когда-нибудь дочитать это до конца...

[Ramiz Aslanov]

Хотелось бы когда-нибудь дочитать это до конца...

Хотелось бы когда-нибудь это дописать до конца.

Боюсь, это будет не скоро. Уж извините.

[Ramiz Aslanov]

День третий

«Каждый раз, когда власть хочет уничтожить своих граждан, она называет себя Родиной».

Ф. Дюрентматт

1.

Проснулся я в оглушительно звенящей тишине.

Звенело, а точнее - тонко и пронзительно пищало в моем собственном черепке. Словно в нем поселился маленький металлический комар со своим клювом-дудочкой.

Тела своего я при этом не чувствовал. Совсем. Как если бы его непонятным образом отвинтили за ночь от головы. Но голова, превозмогая несносный вибрирующий писк, все же работала. Сухо, бесстрастно и четко - как патентованные швейцарские часы.

Я все помнил. Абсолютно все, что произошло со мной с того самого мгновения, когда, торжествуя и предвкушая, я ввел свою скоропостижно обретенную подругу в зал ресторана, и до того мига, когда, сунув этой потаскухе несколько купюр, отправил досыпать в ее номер, а сам тут же нырнул в глубокий обморочный сон.

Никаких провалов памяти. Никаких западаний клавиш, смазанных кадров и безвозвратно стертых файлов. Феномен - обратный обычному, когда я, бывало, вот так же безобразно напивался, поддавшись титаническому порыву вздыбить над собой этот гребаный голубой шарик и запустить им в ближайшую звезду, а после обнаруживался неизвестно где - в виде расползшейся в пространстве-времени дурно пахнущей бессознательной слизи…

Неожиданно в памяти всплыл и высветился, словно на плазменном экране, наш «fire camp» - заброшенная двухэтажная пожарка с круглой минаретовидной каланчой, словно вбитой бетонным колом в известняковую плиту, расплывшуюся коровьей лепешкой над буйно заросшей тростником лагуной.

Это был едва ли не единственный участок пляжа от Лос-Анджелеса до Лонг-Бич, к которому дошлые калифорнийские инвесторы не проявляли никакого интереса - слишком много кровососущей твари водилось в тростниковых джунглях, а сам пляж с незапамятных времен представлял собой стихийную свалку, куда тайно свозили всякую дрянь с ближайших курортных местечек и частных вилл. Словом, исключительным достоинством этого места была все та же оглушительно звенящая тишина, которую не заглушало даже брезгливое фырканье океанского прибоя. Но именно эта пустынная безлюдность и привлекала сюда бродяг со всего побережья, оседавших в местной «коммуне», словно дерьмо в унитазе, кто на пару дней, кто на месяц, а кто на долгие тупые годы.

Травка, пиво, виски, кокс, секс - и снова травка….

Безотказные девочки «санитарки» и навязчивые толстозадые мальчики….

Длинноволосые бородатые парни с гитарами на широких ремнях и с кнопочными ножами в специально подшитых внутренних карманах застиранных джинсов….

Бесконечные шастанья полупьяными компаниями по океанским пляжам - в поисках сомнительных приключений и случайной поживы…

Пальмы, ослепительное солнце, смачная синева на горизонте, шикарные виллы у самого берега, видевшиеся с высоких дюн бумажными японскими фонариками плывущими по золотисто-сизым предзакатным волнам в блаженной нирване…

Редкие наезды в город, на «работу» - обчистить намеченный заранее чей-то пустующий домик, или настрелять немного деньжат с прохожих на оживленном перекрестке «приличного» квартала - попрошайничество, нагло замаскированное хоровым пением под гитару и распродажей под шумок красочных томиков кришнаитской литературы…

Я прожил среди этих мелких воришек, наркоманов и пидерастов больше двух лет!

И если бы не вспоротые в пьяной драке кишки, когда меня сперва милосердно повезли в город, к врачу, а после, испугавшись, выпихнули из машины в полной отключке - подыхать в придорожной канаве, неизвестно еще чем бы я кончил. Вернее, очень даже известно: я к тому времени был уже одним из них - законченный придурок без прошлого и будущего. А так - судьба мне подарила еще один шанс…

Меня спасла болонка по имени Мими, которой, в тот счастливый для меня и злополучный для ее хозяйки поздний вечер, приспичило пописать.

Машина мчалась на скорости сто двадцать миль в час, - Андриана Кейт, совсем молоденькая, но уже модная стриптизерша, спешила по вызову на виллу одного из своих богатых дружков, - и тут Мими, ее неразлучная подружка, сидевшая до этого чинно на переднем сидении, начала вдруг скулить и вертеться. Сначала Эндрю, решив, что подружку укачало, дала собачке клубничную пастилку, которую та неохотно лизнула и обиженно выплюнула, потом девушка попробовала взбодрить ее куском бисквита, но чистоплотной Мими было уже невтерпеж - и она красноречиво заскреблась в стекло дверцы, встав на свои художественно стриженные белоснежные лапки…

Как только дверца распахнулась, Мими бросилась к ближайшей канаве, в которой я как раз исходил последней кровью…

И попробуйте после этого мне доказать, что чудес на свете не бывает, а все заранее расчислено божественным провидением! Нет никакого Бога - это все лукавые сказки счастливцев для неудачников! Но чудеса - случаются! Чудо и для Бога - чудо. Если он все же где-то как-то существует.

Разве это не чудо - мое спасение? Ведь сообрази эта Эндрю чуть раньше или чуть позже, что ее собачка хочет помочиться, она бы остановила свою «тайоту», возможно, за много миль от той самой канавы - и я бы точно подох. А то что совсем юная девчонка не побоялась подобрать ночью, на пустынной трассе, окровавленного бездыханного мужика и решилась везти его в город, в больницу, хотя ей необходимо было мчаться совсем в другую сторону, - на случку с грозным папиком, - разве это не чудо, которое невозможно объяснить естественными побуждениями? И как они с Мими вообще смогли втащить меня в машину? Во мне ведь шесть фунтов роста, и для такой малышки как Эндрю это наверняка стоило сверхчеловеческих усилий, даже учитывая мой тогдашний доходяшный вес!..

Потом была больница, скромная общая палата на четверых, куда торжественно вкатили мою кровать - после трех дней проведенных в реанимации.

Врач сказал, что я должен молиться за свою симпатичную спасительницу - привези она меня на полчаса позже, и мое окончательно обескровленное тело отправили бы прямохонько в морг. Но тогда я еще ничего не осознавал. Не было ни особой радости чудесного воскресения, ни трепетного чувства благодарности к моему ангелу-спасителю, о существовании которого я лишь смутно догадывался. Невнятное чувство досады от произошедшей со мной радикальной смены обстоятельств, вырвавшей меня из бездумного, почти животного, но привычного существования и бросившего в новое место и неизвестные условия. Боль, беспомощность, страх неизвестности и дикое желание курить…

А на следующий день пришла Эндрю. Маленькая принцесса с осиной талией и высокой грудью. Яркий пляжный сарафан, в высоком разрезе которого невинно-бесстыдно бронзовели загорелые ляжки, стильное кепи из соломки лихо сдвинутое на затылок и огромный пластиковый пакет, в котором он приволокла гостинцы.

Стыдливо улыбаясь, девушка неуверенно подошла к моей кровати и сказала:

- Здравствуйте, Роберт! Я - Эндрю. Вы меня помните?

Я не знал, что ей ответить - и просто удивленно рассматривал снизу в верх.

И вот тогда только я начал понимать, что со мной произошло что-то необыкновенное, что-то светлое, что-то чудесное. И я - вы не поверите - заплакал!..

Эндрю оказалась ужасной болтушкой.

Минут за десять непрекращающегося щебетания она умудрилась рассказать мне в мельчайших подробностях историю моего чудесного спасения. При этом, речь ее была сбивчивой, непоследовательной, она перескакивала с одной темы на другую, словно опасаясь, что может упустить какую-нибудь важную деталь, и получилось так, что выложила мне чуть ли не всю историю своей коротенькой жизни. Я узнал из рассказа Эндрю не только о выдающихся способностях Мими, ее редкой чувствительности и тонком уме, но и о том, где родилась сама Эндрю, кто были ее родители, с кем она дружила в школе, почему и как приехала в Лос-Анджелес, о ее мечтах, разочарованиях, кое-что о некоторых из ее подруг по цеху и много чего о ее трех последних дружках, а также о ее последних покупках - удачных и не очень, о заманчивом предложении одного ее знакомого киношника, о том, что она твердо решила бросить курить и научиться играть на гитаре…

Я сейчас уже толком и не помню большей части того, что она мне тогда напела. Я просто наслаждался, слушая ее звонкие трели, ее переливчатый тонкий голосок, так непосредственно передающий обуревавшие ее маленькое сердечко раскураженные чувства. И если даже в этом щебетании был какой-то смысл, то я его просто не улавливал, весь погруженный в мелодию песенки сердца, которую выпевали ее пухлые губки.

«Какая славная девушка! - удивлялся я, любуясь веснушками на ее круглом личике, - Бывают же такие девушки!»

А она все сокрушалась в который раз, что не смогла привести ко мне Мими, которая «очень этого хотела».

- Представляете, мне сказали, что собакам нельзя в больницу! - возмущалась Эндрю. - Но ведь Мими - такая маленькая и миленькая собачка! Правда, она боится уколов, но зато никогда не ест с пола! Нет, это просто безобразие, что ее не пустили!..

А еще моя принцесса была огорчена тем, что мне пока нельзя ничего есть, о чем ее предупредили врачи.

- Какая жалость! Я ведь накупила для вас столько разных вкусностей! И шоколад, и фисташки, и сырные чипсы, и клубничное варенье!.. Неужели вам даже йогурт нельзя?!..Так ведь вы и с голоду помрете, типун мне на язык!..

А потом она взяла мою руку в свою, чуть нагнулась и придвинулась, так, что я невольно увидел нечто весьма соблазнительное в вырезе ее сарафанчика и чуть не задохнулся от дурмана ее молодого тела, явственно пробивающегося даже сквозь аромат дорогих духов, и еще - от жара, вдруг вспыхнувшего в моих наскоро заштопанных кишках и быстро охватившего знойной дрожью всю мою ожившую плоть… она наклонилась и, чуть понизив голос, заговорщически зашептала:

- Бобби, вы можете не о чем не беспокоиться!.. Тут меня спрашивали о вас… насчет страховки… ну, вы понимаете: поскольку у вас пока никто не объявился и они не надеются… Но вы - не беспокойтесь! У меня есть деньги! Ведь вы не будете возражать? Вы позволите мне заплатить? Раз уж так все вышло? Я так горда, что мы с Мими вас спасли! Ведь это - судьба, знак! Теперь я точно брошу курить - и вообще!..

- Спасибо вам за все, Эндрю! - сказал я, и это была моя первая фраза за всю встречу. - Вы - чудная девушка! Вы самая чудная девушка, которую я только встречал в своей жизни!..

Она крепче сжала мою руку и взгляд ее голубых очей, как мне показалось, чуть затуманился от удовольствия и мечтательного ожидания.

- Вы столько для меня сделали!.. Но я не могу вам позволить оплатить мое лечение! У меня есть родные. Сестра. Надо только сообщить им. Вы поможете мне связаться? Я дам вам адрес.

- У вас есть родные? - словно чему-то невозможному, разочарованно удивилась девушка и нехотя разжала мое запястье. - Да… Конечно… Если вы так хотите…

Дз-з-зъ!.. д-з-з-зъ! - звенит в башке тишина.

Дил-лз-за!.. Дил-лз-за! - вторит ей назойливая память.

Диллза - так зовут мою новую подружку, «итальянку», оказавшуюся гречанкой албанского происхождения. Вчера мне показалось, что она чем-то похожа на Эндрю. Может быть - миниатюрной, но определенно женственной фигуркой? Но сегодня мне уже так не кажется. Эндрю действительно была чудесной девушкой. И я ей тогда не соврал, сказав, что никогда не встречал девушки лучше. Да и после, спустя почти двадцать лет, мог бы ей это повторить. Хотя, если честно, ни тогда, ни после я не жалел, что у меня с Эндрю ничего не вышло. И могло ли - получиться что-то путное? И дело не в том, что девчонка была начинающей шлюшкой. Сам-то я - кем был тогда, в той канаве и в той больничке? Просто на ангелах-спасителях не женятся и не заводят с ними детишек. Ангелам-спасителям ставят в суровых сердцах кумирни и воскуряют тайно фимиамы. Я и воскуряю - все эти двадцать лет. Помятуя с сожалением, в котором много-много знойного солнечного света и небольшая щепотка мятной горчинки…

А эта Диллза - просто подвернулась как маслина к стопке водки…

Хорошо бы опохмелиться, кстати.

Изменено 18 июня, 2010 пользователем Ramiz Aslanov

[Ramiz Aslanov]

2.

- Милый, плесни мне чего-нибудь, пожалуйста!

Я нехотя разлепляю веки и щурюсь на ненавистный свет. Дэля, как она просила себя называть, все еще лежит в шезлонге и нежит свое полуголое тело под лучами ласкового майского солнышка. Ее кожаный шезлонг раскинут на открытой части широкой дощатой веранды. Она вяло листает какой-то журнальчик. Лица ее я не вижу, но почти уверен, что девушка в это самое мгновение вожделенно облизывает язычком свои пухлые губки в ожидании очередной дозы горячительного пойла. Эту сучку постоянно мучает жажда, так что она готова проглотить все, что ей подсунут, - вино, шампанское, виски, коньяк и даже водку, - лишь бы в предлагаемой жидкости присутствовали бродильные градусы. Такой жажды и стойкости к спиртному я еще не встречал у женщин. Пьет она длинными тонкими глотками, процеживая содержимое рюмок и бокалов через плотно сжатые губы, и нехотя оставляя на донышке лишь несколько капель. При этом взгляд ее сощуренных глаз устремлен в некую лишь ей открывшуюся точку - пронзительный, пронзающий реальность взгляд. Так зачарованно смотрят в глаза дьяволу - подумалось мне, когда этот взгляд кинжальным холодом прошил меня впервые, прежде чем унестись в преисподнюю. А потом эта бесовка медленным торжественно-церемонным жестом отставляет посудину и на лице ее блуждает улыбка удовлетворения отравительницы. Но, увы, яд почти не действует на эту нежную плоть и извращенные мозги. В этом я убедился еще вчера.

- Дорогой, ты там не заснул? - тянет она слащаво и укоризненно, не соизволив обернуться.

Я тупо таращусь на заставленный яствами и напитками стол. Мое внимание привлекают две жирные мухи. Одна из них ползает по кромке бокала с остатками вина, другая сучит лапками на охряном боку огромной груши.

«Чего бы ей налить? - спрашиваю я себя. - Чего она еще не пробовала сегодня? Ром или кофейный ликер?»

Непродолжительное сомнение - и я отвинчиваю пробку пятигранной бутылки ликера производства Польши. Я и сам люблю пропустить после сытного обеда рюмочку-другую ликера, но только не польского, в котором обычно слишком много сахара. А еще больше мне нравятся оригинальные российские ягодные настойки. Но сейчас я вообще пить не хочу: все еще не совсем отошел после вчерашнего. И сто пятидесяти граммов водки, которые я, морщась от отвращения, самоотверженно влил в себя за обедом, оказалось более чем достаточно, чтобы чуть приободриться. Больше нельзя - или я снова провалюсь в бессильную похмельную истому, когда, кажется, в венах вместо крови едва струится теплый кисель, а мышцы обвисают протухшим мясом…

Я добавляю в ликер немного коньяка и несу эту бурду Дэле.

Она берет из моих рук высокий тонкий бокал и делает пробный глоток Чуть морщится, как неудачной шутке, но героически допивает двумя большими глотками.

- Мог бы добавить кусочек льда, - улыбается она снисходительно. - Но все равно - спасибо.

Приняв из ее рук бокал, я продолжаю над ней стоять. Разглядываю ее плоский животик, круглые коленки и рой родинок на левой стороне тонкой шейки. Мне хочется заглянуть ей в глаза, но они скрыты за большими очками с темно-изумрудными стеклами.

- Что? - спрашивает она. - Ты хочешь? - и щекочет прохладными пальчиками под моей коленкой.

Я не хочу. И не могу. У меня нет к ней никаких чувств. Кроме, разве что, легкого любопытства. Я угадываю в этой женщине некую загадку, чей ответ должен оказаться до банальности пошлым. Я совсем не верю в ее полубедное секретарство в скромной афинской канторе. Не верю в ее скоротечное соблазнение заезжим фрицем, за которым последовало романтическое путешествие в богом забытый Хулистан и его неожиданное подлое бегство от возлюбленной. Передо мной молодая красивая женщина с большим опытом отношений с мужчинами. Она сама - нескрываемое обольщение и изощренное соблазнение. Как легко эта стерва раскрутила меня вчера на бездумный гулеж, счету за который мне еще предстоит наверняка вскоре ужаснуться, а после затащила бесчувственного в постель и трахнула так, что у меня до сих пор стыдливо ноют яйца. А ведь я и в нормальной кондиции не всегда и не со всеми способен на это самое. Я ведь помню все до мельчайших подробностей - как и что она вытворяла со мной. Далеко не всякая профессионалка решится на такую изобретательную жестокость, какую выказала эта зеленоглазая крошка, желая во что бы то ни стало обслужить меня по полной программе… А потом, среди ночи, совершенно бесстыдно потребовала деньги. Вроде как для покупки кое-каких необходимых женских мелочей. Шестьсот амеро!..

- С тобой все в порядке? - спрашивает Дэля, все еще удерживая на гладком личике беззаботную улыбку. - Хочешь, вернемся в город?

Я беру из ее руки пустой бокал и молча отхожу к самому краю веранды, где и стою, тяжело оперевшись на резные лакированные перила, рассеянно разглядывая аккуратно подстриженный газон, цветущие розовые кусты и огромный дирижабль, зависший в невинной синеве аляповато раскрашенным пасхальным яйцом.

- Правда - красиво? - жмется ко мне сзади Дэля. - В прошлом году их было всего два, а в этом запустили три.

- Откуда ты знаешь?

- Так ведь показывали, - спохватывается она. - Разве ты не смотрел шоу по ящику? На них тоже установлены камеры. Ты говорил, что снял хороший номер в отеле. Возьмешь меня на шоу?

- Когда это я тебе говорил?

- Ты все забыл. Тебе нельзя много пить, - растягивает она наставительно.

- И все же я отлично помню, что говорил тебе вчера и что - сегодня..

- Будем из-за этого спорить? - дышит мне в ухо Дэля и еще теснее прижимается. - Ладно, не хочешь - иди один. А я посижу на трибуне. Я не вправе от тебя чего-то требовать. Но я хочу, чтобы ты знал: мне с тобой хорошо.

Она нежно целует меня в шею, отбирает бокал и отходит к столу за очередной порцией.

А ведь мне с ней тоже хорошо, - понимаю я вдруг неожиданно для себя - с этой шалавой. Потому что - просто. Она красива, молода, у нее гладкая кожа и упругая круглая попка. Она умеет меня завести, как давно не удавалось другим. Она не такая взбалмошная дура как Джоана - легко подстраивается под обстоятельства и умеет себя сдерживать. Поладить с такой женщиной и привязать ее к себе было бы для великовозрастного слюнтяя вроде меня большой удачей. Можно было бы даже увезти ее…

- Знаешь, - слышу я за спиной ее погрустневший голос, - ты первый мужчина за долгие годы, которому мне не хочется врать. Если бы ты только поверил мне…

- Кто ты, Дэля? - спрашиваю я, обернувшись.

- Просто женщина, которая любит выпить, - отвечает она жалко и лихорадочно засовывает в перекошенный рот бокал.

Изменено 27 июня, 2010 пользователем Ramiz Aslanov

[Ramiz Aslanov]

3.

- Ты должен меня понять! - твердит она отчаянно. - Мы с тобой нормальные люди. А эти…

Она нервно ходит по веранде, сжимая в одной руке бокал, а в другой - дымящуюся сигарету.

- Иногда мне кажется, что я живу среди насекомых, в какой-то подземной дыре. Они - как муравьи! Нормальный человек не позволит с собой такое вытворять…

Я сижу в кресле и смотрю на ее босые ноги, звонко шлепающие по деревянным полам. У нее короткие и широкие ступни. И пальцы рук тоже - толстые и короткие. Не очень-то это и красиво. И вообще, если присмотреться к ее фигурке беспристрастными глазами эстета, вряд ли ее можно назвать изящной. Сейчас-то она еще ничего, но лет через пять-шесть наверняка превратиться в обычную биипстую бабенку с оплывшей талией и обвислыми титьками. Если к тому времени не загнется от спиртного.

- Как ты сюда попала? - спрашиваю я.

Дэля останавливается, бокал резко рисует в воздухе некий иероглиф возмущенного недоумения и при этом из него выплескиваются золотистыми искрами капли шампанского.

- Как попала? - переспрашивает она. - Как муха в дерьмо!

Она допивает и размашисто зашвыривает бокал в ближайший куст. Подходит к ступенькам и сутуло опускается - руки висят меж раздвинутых коленок.

- Я ведь тоже была когда-то веселой наивной девчонкой. Ну, был у меня дружок, само-собой. Красивый парень, стройный и кудрявый как Аполлон. Он снял для меня квартиру, катал на шикарной тачке… Мы даже съездили с ним на Кофру, где у них имелась небольшая вилла… А потом его убили. И оказалось, что его папаша не торговец недвижимостью, а крупный наркодиллер. И сам Кирос был в деле… Меня, конечно, сразу взяли в оборот лягавые. Но ничего не смогли пришить, кроме хранения: нашли при обыске немного порошка. Впаяли год условно и огромный штраф. Таких денег у меня не было, вот и пришлось полгода отрабатывать должок на ткацкой фабрике. Хорошо, что удалось продать кое-что из шмоток, чтобы снять скромный уголок, иначе пришлось бы жить в коммуналке и питаться в столовке на талоны.

- А родители?

- Мать и брат. Я с ними порвала еще раньше. Да и чем они могли мне помочь? Даже когда отец был еще жив, мы жили очень бедно…А ты, наверное, из богатеньких? - обернулась Дэля.

- Да. Но после смерти отца мне ничего не досталось. Немного помогла сестра.

- А мне вот некому было помочь, - сказала Дэля и снова отвернулась, уставившись в какую-то точку на горизонте.

- Я пыталась найти работу, - продолжила она, что-то про себя обдумав. - Но куда податься восемнадцатилетней девушке, которая даже школу не закончила? Разве только в продавщицы. Но в приличных маркетах девушкам с судимостью сразу указывают на дверь… Работаешь по двенадцать часов, через день, все время на ногах, улыбаешься всем подряд, терпишь их хамство и капризы - и за все это тебе платят какие-то крохи, которых едва хватает на оплату квартиры, жратву в забегаловках и самые дешевые шмотки на распродажах. А ведь ты молода, красива, на тебя облизывается каждый второй козел в штанах, когда идешь по улице, и готов выложить твою недельную зарплату, если согласишься подставить задницу или хотя бы отсосать на заднем сидении… В то время я просто ненавидела мужчин. Всех подряд… А потом сошлась с Полидоросом - хозяином дома, в котором снимала каморку. Я задолжала ему за три месяца. Нет, он не стал по-хамски требовать расплатиться натурой. Он предложил мне другую квартиру - большую и прилично обставленную. В другом его доме, для жильцов посолиднее. У него было несколько доходных домов. И с десяток мясных лавок по всему городу. А еще - толстая волосатая жена и четверо детей… Мясник…Я была для него свежим мясцом. Он приходил дважды в неделю. Просил раздеться и станцевать что-нибудь. Я не умела танцевать. Стеснялась и, наверное, это выходило нелепо и смешно. Но он не смеялся. Сидел в кресле, выставив свой необъятный живот, и беззвучно хлопал в ладоши. Пил вино и мне подливал, заставлял пить, пока я не вырубалась. Только после этого он стягивал штаны и наваливался на меня… Утром я почти ничего не помнила, обнаружив себя голой на ковре, всю в синяках… А однажды утром я увидела на столе стопку денег мелкими купюрами - 1000 евро - и записку. Раньше он мне никогда не давал больше сотни. Еду и все необходимое покупал сам. А тут целая тысяча…

- А что было в записке? - спросил я замолчавшую женщину.

Деля как-то по-детски пожала плечами, вскочила, подошла к столу, налила себе водки, выпила одним махом и присела напротив.

- Освобождение, - сказала она, глядя мне в глаза и облегченно улыбаясь. - Он просил меня съехать в течении недели, поскольку нашелся выгодный жилец на эту квартиру. Очень вежливо составленная записочка, с извинениями и самыми лучшими пожеланиями. Здорово, правда?.. Я съехала в тот же день. Сняла номер в дешевом отеле. Проспала двое суток. Просыпалась, принимала ванну и снова ложилась спать. Ничего не ела. Только воду пила из крана…. Первое, что я сделала - купила себе красивое платье. Далеко идти не пришлось - магазинчик был в том же квартале, наискосок от отеля. Еще я купила новую сумочку, симпатичные туфельки и красную помаду. Вернулась, переоделась, накрасилась - и пошла гулять по городу. Словно я в нем не родилась и не прожила все свои восемнадцать лет. Словно я была не я, а какая-то другая девушка - из другой страны или даже с другой планеты…Вкусно поела в ресторанчике. Потом купила мороженное. Потом баночку колы. Потом пила кофе с пироженными за столиком открытого кафе, курила с наслаждением и грызла семечки… Я была в тот день какой-то ненасытной - все время что-то хотелось есть или пить… А вечером пошла в бар. И мне было очень весело. За мной многие ухаживали, угощали коктейлями, приглашали танцевать, а ушла я с одним высоким блондином. Его звали Марек и он оказался поляком. Студент, будущий врач, приехал в Афины на каникулы… Утром он стыдливо сунул мне две сотни, сказав, что это практически все его последние деньги, потому что вечером он уезжает в Варшаву. Жалел, что мы не встретились раньше…. С этих двух сотен все и началось. У мальчика оказалась легкая рука…

Деля медленно выпрямилась, отвела взгляд и застыла как фарфоровая статуэтка. Только сжатые губы играли тонкой печальной улыбкой.

- Ты давно в Гюлистане? - спросил я, чувствуя себя неуютно от ее молчания. - Я почему-то уверен, что давно. Почему ты не уедешь? Тебе ведь здесь плохо?

- Куда? - глухо спросила Деля. - Куда я уеду? Меня ищут. Как только я появлюсь там, меня схватят и посадят за решетку.

- Но что ты сделала?! - вскричал я скорее от любопытства и страха, чем от удивления.

- Убила человека.

- Любовника?

- Нет, - презрительно отчеканила Дэля. - Его жену. Тупую, некрасивую и жестокую биип. И я не о чем не жалею, если хочешь знать. Хотя мне все пришлось бросить и податься в бега с одним чемоданчиком и жалкой суммой денег, что я успела обналичить… Но что деньги, квартира, любимые шмотки и безделушки? Все это можно снова купить, если постараться. А вот чего не вернешь ни за какие деньги, так это саму себя, если тебе пришлось однажды от себя отказаться. Не вернешь родных, старых друзей, любимого города, хотя ты и была в нем всего лишь удачливой проституткой. Ты уже не имеешь права ни на что, чем раньше владела только лишь благодаря своему имени. Даже на свою внешность ты не имеешь права - и приходится перекрашиваться или носить парики, ходить в очках, носить какие-то необъятные балахоны, чтобы скрывать свою стройную фигурку… Ты когда-нибудь жил под чужим именем?

- Нет. Но я жил в коммуне.

- Ты был наркоманом? Плотно сидел?.. Нет, коммуна - это не совсем то. Хотя, я бы не смогла жить в коммуне. Это уже какое-то свинство, в котором полностью теряешь себя, свою индивидуальность, свое прошлое и последние надежды. Оставаться собой и при этом бежать от себя - гораздо страшнее. Прятаться, изворачиваться, все время лгать окружающим и сочинять истории… И - никому нельзя верить! Если б ты знал, сколько мне пришлось пережить за два года, пока я скиталась!..

- А за что ты ее убила?.. Ну, ту женщину, - спросил я осторожно.

- Это была месть, - хмурится Дэля на вопрос. - Я не очень-то соображала, что делала. До сих пор не могу сообразить, как это все у меня вышло. Сунула свою беретту в сумочку, поймала такси… Она сама открыла мне дверь. А ведь в их доме было полно прислуги… Я разрядила в нее все обойму. В упор. Она отлетела метров на пять, к стене, а я все еще стреляла…

- Любовь? - предположил я.

- Какая там любовь! - возмутилась Дэля. - Я просто трахалась с ее мужиком. У него было полно баб, кроме меня. Но эта стерва почему-то решила оторваться на мне. Подослала кого-то. А меня как раз не было в ту ночь дома. Но, к несчастью, остановилась одна подруга. Даже просто - знакомая. Я с ней познакомилась в Испании и как-то сразу сошлась. Она всего лишь приехала на пару дней посмотреть город… Если б ты видел, что с ней сделали!.. Когда я подумала, что это должны были сделать со мной…Нет, я не жалею. Повторись все, я бы снова ее пристрелила. Только не так быстро и не так глупо.

- Но почему - Гюлистан? - спросил я.

- Мне посоветовали. Сказали, что здесь можно спокойно отсидеться. Что можно за деньги сделать хорошие документы. Вот я и сижу - как мышь в мышеловке… А год назад я приняла гражданство, - нервно улыбнулась Дэля. - Представляешь? Я теперь гюлистанка! «Голубая»! Разве это не здорово?..

Сотрясаясь всем телом от беззвучного смеха, Деля поспешно плеснула в бокал и начала судорожно глотать вино, словно захлебываясь. А я оторопела наблюдал, как две алые струйки медленно, но неотвратимо сползают вдоль ее остренького подбородка, текут по тонкой шее и заливают обнаженную грудь.

Изменено 11 июля, 2010 пользователем Ramiz Aslanov

[Ramiz Aslanov]

4.

- Я приехала почти на нуле, - продолжила Дэля, пресыщено отщипывая острыми зубками крошечные кусочки от грудки поджаренного на углях рябчика, небрежно проворачивая ее меж двух пальчиков. - Последние деньги потратила на обновление своего истасканного гардероба и на приличный номер в Алиабаде. Приходилось играть по-крупному. Хотя, в моем положении клиентки интерпола и с моими липовыми бумажками, которыми я по случаю разжилась на марокканском базаре, малейший скандал грозил разоблачением. Но мне так все осточертело!.. Ты даже не можешь себе представить, чем мне приходилось заниматься, чтобы элементарно выжить, с каким отребьем общаться!.. Ненавижу арабов, евреев и всех прочих обрезанных засранцев! Можешь считать меня антисемиткой и расисткой в придачу!.. Турки, правда, чуть получше. У этих хоть осталось какое-то понятие о мужской чести. Через одного… Из Турции я и прикатила. Там я неплохо поработала. Но под конец чуть не влипла. Меня предупредил один друг, что начали интересоваться. Он же и посоветовал смотаться, пока не поздно, в Гюлистан.

Дэля разочарованно отбросила в тарелку недоеденную грудку и снова присосалась к бокалу. Мне тоже захотелось выпить и я плеснул в рюмку немного скотча. Дэля одобрительно улыбнулась и, прикончив одним глотком остатки вина, потянулась за водкой.

- Ты слишком много пьешь, - не удержался я.

- Разве? - деланно удивилась она. - Не беспокойся. Я могу выпить гораздо больше.

В этом я не сомневался и счел за лучшее просто глотнуть. Виски показался неприятным, почти противным - под стать моей лениво-маслянистой угрюмости, в самом центре которой упрямо барахталось навозной мухой смутное раздражение.

Дэля снова закурила и, откинувшись на стуле, насмешливо наблюдала мою брезгливую игру с рюмкой.

- Кажется, я испортила тебе день, - сказала она.

- С чего ты взяла?

- Ты с самого утра ни разу не улыбнулся.

- Ты здесь ни при чем. Я вообще как-то неуютно чувствую себя здесь.

- Почему? - честно удивилась Дэля. - Здесь так красиво! Ты не любишь природу?

- Я люблю природу. Здесь мило. Но я имел в виду вообще Гюлистан. В этой стране все какое-то искусственное. Как этот прилизанный парк.

- А мне здесь нравится. Я стараюсь почаще сюда приезжать. Зелень вокруг. Тихо. Птички поют… Иметь бы такой домик с небольшим садиком, и чтобы рядом речка была… Но, конечно, не здесь, в Гюлистане… Да оставь ты в покое эту рюмку! - неожиданно зло воскликнула Дэля. - Что ты мучаешь сам себя?!..

Я поднял голову и, под ее враждебным взглядом, в два глотка прикончил скотч.

- Нет! Лучше закуси помидорчиком! - сочувственно воскликнула Дэля, заметив как я, сморщившись от отвращения, потянулся к блюдцу с нарезанным тонкими ломтиками лимоном, и подала мне кроваво-красную помидорину. - Это зырянские, самые лучшие в Гюлистане.

- Зырянские? - непонимающе спросил я, разглядывая упругий плод с шелковисто-блестящей кожурой.

- Да. По имени поселка, где они произрастают. Где-то в окрестностях бывшей столицы. Их привозят контрабандой, редкий товар.

- Почему - контрабандой, если это местный продукт? - еще больше удивился я.

Дэля заметно смутилась.

- Ну, не совсем контрабандой… Конечно - не контрабандой!.. Да ты попробуй! Самое то, чтобы перебить противный привкус во рту.

Я осторожно надкусил податливую мякоть - и на язык щедро брызнула кисленькая прохлада: помидор оказался удивительно сочным, а его резковатый вкус никак не походил на травянистый вкус обычных помидоров, что я пробовал прежде. Собственно, я и не был особым любителем этого овоща. До того дня. Он для меня был столь же пресно-обыденным, но необходимым ингредиентом скромной трапезы, как хлеб или картошка.

- Правда - вкуснотища? - переживала вместе со мной Дэля вновь открытый гастрономический изыск. - Я их просто обожаю! Иногда ем сразу по несколько штук. Лучше всего слегка надкусить, а потом подсыпать шепотку соли в лунку. Так гораздо вкуснее. А иногда ем с хлебом - только помидоры и хлеб. Меня так научил один друг, из местных.

- Да, приятно, - сдержанно похвалил я. - Освежает.

- Еще как! Потому что - натуральные! Говорят там, на побережье, бесплодные солончаки, почти пустыня. И невыносимая жара летом. И вот эти пески родят подобное чудо! Посмотри на этот! Разве он не похож на сердечко? Если у этой страны есть сердце, то вот оно - на моей ладони!

Я невольно усмехнулся ее наивному, почти детскому восторгу. Но не посмел вставить язвительную фразу по поводу «гюлистанского сердечка», вертевшуюся бесенком на языке - Дэля так улыбалась! Это удивительно, как улыбка искренней радости преображает женское лицо. Вызывая нежное любование и ответную радость.

- А ты там была, на побережье? - спросил я мягко.

- В Укбе? - она бережно положила плод на скатерть. - Нет. Туда нельзя.

- Почему? Там что - эпидемия?

- Хуже - анархия. Укба и прилегающие территории не контролируются властями. Там была самая настоящая война лет двадцать назад. А теперь Черный Город, как его называют местные, огорожен колючей проволокой и блокирован со всех сторон войсками.

- Ты шутишь? - неприятно изумился я. - Как такое возможно? У вас здесь еще и гражданская война? Но почему у нас об этом ничего не пишут?

- Ты хочешь сказать, что интересуешься политическими новостями? - усмехнулась Дэля.

- Не особо, - честно сознался я. - Но разве такое возможно скрыть?

- А никто особо и не скрывает. Разве что здесь об этом не принято говорить. А там, у вас, все, кому положено, знают. Я имею в виду политиков. А зачем это знать тебе или любому другому обычному европейцу или американцу? Неужели это тебя особо взволнует и ты попытаешься что-то изменить?.. Каждый живет своей жизнью. И всем наплевать на всех. Так всегда было и всегда будет.

- Но это ужасно!... Воевать с собственными гражданами!.. Это варварство! - возмутился я, чувствуя, как воздух вокруг вдруг начал угрожающе сгущаться, а тело бросило в трусливый холодный пот.

- В Гюлистане нет граждан, - холодно бросила Дэля. - Только овцы и пастухи. И каждой овце отведена своя лужайка, где только она и может кормиться. Пока ее не принесут на алтарь государства.

Я уже готов был что-то ответить, как вдруг, выпевая веселой трелью сиртаки, ожил мобильник Дэли, который был оставлен ею у шезлонга.

Разговор длился недолго. Дэля отошла в дальний угол веранды, даже отвернулась. Редкие фразы, которые она вставляла, были произнесены, как мне показалось, по-гюлистански.

- Мне необходимо в город, - сказала она хмуро, вернувшись к столу и сразу закурив.

- Какие-то срочные дела?

- Да. Ты не возражаешь? - спросила она и, не дожидаясь ответа, суетливо засновала по веранде, одеваясь и собирая вещицы.

Изменено 25 июля, 2010 пользователем Ramiz Aslanov

[Arif 2010]

Рамиз, вы устали от Хулистана, он вас выжал. Давайте его добейте как-нибудь и начинайте новое произведение. Тем много - война в Гарабахе, Армянский Хуликерт, история азербайджанского олигарха и т.д. Зачем зарываете свой талант! Пишите!