Воплощение Мифа

[RETABOLIL]

Воплощение мифа

1915 год и ряд событий, последовавших за ним как от армян просто отмахнулись. К тому времени мир успел забыть об армянах, а для них это было едва ли не тяжелее, чем сам геноцид который уже к тому времени плотно засел в местные умы . Они жили, разбросанные по разным странам, часто стараясь даже скрывать свое происхождение, хотя их больше нигде не преследовали, убежденные в тотальной несправедливости мира. Ряд террористических актов против турецких дипломатов дал весьма слабое утешение. Степень конфликтности армянского сознания продолжала расти. Можно было ожидать, как в случае кавказских событий начала века, что в армянской среде возникнет некая внутренняя структура, которая поможет армянам пережить сложившуюся ситуацию. Но она как будто не возникала. . Более того, армянский историк предполагает, что во всем мире найдется немного национальных общин, раздираемых столь острыми внутренними противоречиями или также полностью расколотых, как армянская община. Это было результатом острой душевной травмы, и казалось, что наступает самая трагическая страница истории армян, когда они "сами своими руками сделают то, чего не смогли сделать с ними самый страшный гнет и преследования, — они обрекут себя на культурное и национальное самоуничтожение”. Ненависть к туркам, и возмущение предательством Европы, отрекшейся от армян после Лозаны, фактически вынуждает их кинутся в объятья России. Она принимает армян, обиженных и отвергнутых Западом. Употребляя терминологию психоаналитиков, Советская Россия обретает образ всемогущей матери, у которой можно найти помощь и защиту от враждебного мира". Но это приводит к еще большему расколу в армянской диаспоре: главный конфликт разгорается вокруг идеи коммунизма, а точнее, допустимости или недопустимости помощи большевистской Армении. . Население Советской Армении, огражденное от своих соотечественников за рубежом железным занавесом, не смеющее идеологизировать под страхом Колымы, ничего не имеющее, кроме родной земли, рук и головы для того, чтобы воплощать идею.

Рамкавары — прагматики, ворчащие значительной частью мирового капитала и считающие, что Армения даже в качестве советской республики все-таки больше, чем ничего, что она зачаток армянской государственности и ей нужно помогать, закрыв глаза на ее большевизм, и группировавшееся вокруг Рамкаваров большинство армянской диаспоры, симпатизирующее Советской Армении, совершенно не представляющее, что в ней происходит, и вольное выдумывать себе любые утешительные сказки.

Дашнакцутюн, в качестве носительницы героического мифа, ненавидящая коммунистов больше, чем турок, и не желающая, казалось, более никаких сделок. Один из современных лидеров дашнакцутюн Анаит Teр-минасян писала: "Самое удивительное, что партии удалось создать миф, в хорошем смысле этого слова, позволившей ей окружить себя скорее верующими, чем приверженцами".

Вот эти элементы и послужили основой создания новой армянской общины. Причем, если считать, что действие равно противодействию, то можно предположить, каков по мощности будет внутренний энергетический потенциал этой общины. Такой потенциал и был нужен, чтобы создать в условиях тоталитарного режима, всеобщей интернационализации крупный национальный центр, собирающий армян всего мира.

Армяне имели финансовую поддержку Рамкаваров, среди которых было много крупных банкиров, и что самое главное, не высказываемый, нигде никогда не обсуждавшийся, но прочно укоренившийся в сознании героических миф об армянской государственности. Точнее, может быть, он был даже и не о государственности. Более правильно было бы сказать, что в какие-то исторические моменты этот миф имел такое выражение. Так, например, его мыслило себе большинство дашнакцаканов в диаспоре. По сути, это был миф о героическом действии вообще. Форма, в которую он мог вылиться, не была внешним образом как либо предопределена.То, что стало воплощением этого мифа — Ереван. На существовании Еревана под российским покровительством смотрели как на нечто совершенно естественное. Другое дело, что в армянских умах он был свой и только свой, армянский.

Так прагматичная Рамкавар-Азатакан с самого начала, видимо не имея ввиду ничего большего, чем улучшить отношение советской власти к армянам, поддержала идею армянской репатриации, в какой-то момент, в видах политической конъюнктуры послевоенного мира, зародившейся в советских спецслужбах. Значительно интереснее то, что эту идею в конце 40-х вдруг подхватила и Дашнакцутюн, находившаяся в острой конфронтации и к советскому режиму, и к Рамкавар-Азатакан. И сделала она это как-то неожиданно для самой себя. "В виду той непреклонной антисоветской позиции, которую несомненно занимала Дашнакцутюн, ее политика в этом вопросе казалась совершенно невероятной. Она поощряла деятельность Москвы и так же призывала рассеянных по всему миру армян вернуться на родину... Не логика и реализм, а сочувствие к армянам, разбросанным по всему свету в конце концов побудили 52-ой съезд дашнаков проголосовать за репатриацию".Логики в этом шаге было действительно мало.На рубеже 40 — 50-ых годов никто не мог поручиться, что зарубежные армяне действительно попадут в Ереван, а не транзитом через Ереван в Сибирь. А если бы армяне исходили из чувства реализма, нашлось ли бы много желающих из Парижа и Лос-Анжелеса или из цветущего еще тогда Ливана испытать свою судьбу в советской социалистической стране? Это был массовый спонтанный порыв, не имевший под собой никакой эксплицитной идеологической базы.

Такой идеологической базы не было и в Советской Армении. Однако, с высоты прошедших десятилетий можно сказать, что тогдашние руководители Армении, добивавшиеся того, чтобы руководство Союза закрыло глаза на становление Еревана, абсолютно не вписывавшегося из-за своей моноэтничности в общий ряд советских городов-гигантов, каким-то парадоксальным образом впитали в себя и синтезировали в своих действиях и прагматическую альтернативу, и героическую, заставлявшую их во имя этого города рисковать свободой и карьерой, в том числе и высшей партийной.

Однако почему мечте армян позволили воплотиться? Сталин всюду искал заговоры. Здесь не было заговора. Здесь никто ни с кем ни о чем не договаривался. Сталин всюду искал подпольные организации. Здесь их не было. Он искал крамолу. Но армяне не писали, не говорили ничего неугодного вождю — они понимали друг друга без слов. Это была все та же акция "гражданского неповиновения", во многом аналогичная действиям 1903 года, и даже неповиновения не Советской власти собственно, а всему миру.Морально уничтоженные армяне создавали новую форму своего существования.

Армяне, за многие века привыкшие жить по чужим столицам, создавали свою собственную.

В сознании ереванцев Ереван и нынешняя Армения тождественны. Как будто есть Ереван и прилегающая к нему сельская местность. Не Ереван как столица принадлежит стране, а страна прилагается к Еревану. Это не вполне так. В Армении есть еще несколько городов и есть антипод Еревана — Гюмри (Ленинакан) Ереван для гюмринцев — самозванец. Они склонны смотреть на него как на собственный пригород. . В ереванских названиях господствует слово "нор" — новый: Нор-Себастия, Нор-Зайтун, Нор-Бутания, Норагюх и так далее. Создан город, ставший воплощением мифа, и теперь он живет уже самостоятельной жизнью, он диктует свои порядки сегодняшним армянам (чему все вынуждены подчиняться, хотя не всем это нравится). Чем дальше развивался, расширял свои границы Ереван, тем однородней оказывалась его среда. В этом городе живут почти одни только армяне.

Аналогичного феномена — превращения по мере урбанизации полиэтнического города в моноэтнический — на земном шаре больше нет. В этом отношении Ереван уникален.

Ереван — город совсем новый, совсем молодой, несмотря на головокружительный возраст Еревана истории, Еревана легенды. Тому Еревану, который мы знаем, всего лет тридцать. Последние столетия на его месте был типичный провинциальный восточный город — административный центр сначала ириванского ханства, управляемого персами, затем ириванской губернии, подчиненной русской администрации. Даже к началу XX века население города так и не достигло 30 тысяч человек.

Социальная среда Еревана становится все более замкнутой и консервативной.

В межпереписной период 1959 — 1979 годов был зафиксирован процесс укрупнения семей в Ереване и в республике в целом. В итоге, по данным переписи 1989 г., средняя армянская семья насчитывает сейчас 4,7 человека, так что по этим показателям Армения и Ереван лидировали среди всех республик Союза и их столиц. Причем укрупнение среднестатистической семьи происходило параллельно с весьма существенным падением естественного прироста (преобладания рождаемости над смертностью) городского населения.Это означает, что среднестатистическое укрупнение армянской городской семьи совершалось не за счет механического прироста, а путем усложнения ее структуры.

. На наших глазах спонтанно создается нечто совершенно новое, беспрецедентное — громадный национальный центр, незапланированного и практически нерегулируемого собирания этноса в общность.

. С точки зрения “нормального” хода истории такого города просто не должно было быть. Интернациональные города — Тбилиси, Баку — вот результат “нормального” протекания исторических и социально-демографических процессов. Внешние факторы, способствующие этому, были очень кратковременны и не могли бы определить судьбу армянской столицы. Послевоенная политика привлечения армянских репатриантов продолжалась всего несколько лет и для многих репатриантов окончилась ссылкой в Сибирь. Попытки же создать на месте Еревана “нормальный” интернациональный город предпринимались не раз и не приводили ни к каким результатам. Ереван представлял собой столь закрытую среду, что мигранты не приживались здесь. Причем никакой речи о сознательном сопротивлении интернационализации при советском режиме не могло быть и речи. Даже столицы прибалтийских республик, где в отличии от Еревана, были сильны антирусские настроения, реального сопротивления интернационализации оказать не могли. В Ереване же все происходило как по волшебству, само собой. Историк не обнаружит никаких свидетельств того, что процесс этот был кем-либо направляем, или хотя бы, что он осознавался. Никаких следов идеологии, связанной с формированием Еревана не существует. Никакое раскрытие никаких тайных архивов не приблизит историка к разрешению загадки формирования Еревана.

Посторонние неуютно чувствуют себя в среде, где идет бурный внутриэтнический процесс. Новый органичный социум поступает действительно как молодой организм — отторгает инородные тела. Ему надо на какое-то время остаться наедине с самим собой, кристаллизоваться, утвердить свои структуры и стереотипы.

Ведь нынешний Ереван не имел аналогов в истории армян. . Никакие центростремительные силы не собирали в каких либо городах армян всего мира.

Потом армяне потеряли места своего проживания по имеющимся причинам и те, кто остался жить в городах — жили в чужих городах, в чужих столицах, во многих столицах мира. Демонстрируя свою феноменальную живучесть, почти не смешиваясь с местным населением, они вполне органично вписывались в жизнь чужого города, осваивались там, приспосабливая, если была возможность, чужой город к себе. Они привыкли к чужим столицам, не имея своей.

Итак, спонтанный процесс собирания этноса, его “самоорганизации” оказался мощнее единовременных ему социальных, экономических, политических процессов, которые протекали в армянском этносе. В конце концов формирование Еревана столь безнадежно не вписывалась в общесоветсткую национальную политику, что его, казалось просто перестали замечать.

Итак, проявления этнических процессов в истории внешне выражаются как комплексы нелогичных, необъяснимых фактов. Кроме того, процессы социальные, экономические и т.п., в своем конкретном проявлении получают этническую “окраску” и требуют для своего истолкования применения этнологических теорий. В этом смысле, прежде всего, мы и говорим, что этнология может выступать по отношению к историческому материалу как объяснительный механизм.

Этнология способна в значительном количестве случаев дать ключ к объяснению фактов, которые с точки зрения “нормального” хода истории кажутся странными, нелогичными.

[Rubo]

Интересно, это твое прозведение? или скопировал откуда то?

[RETABOLIL]

Интересно, это твое прозведение?

а ты угадай с трех раз !!!

[Rubo]

Делать больше нечего...

[RETABOLIL]

Делать больше нечего...

Политическая мифология

Есть еще одно явление, которое может быть названо “политической мифологией”. Но их всегда необходимо различать, а кроме того, необходимо показать, как эти явления соотносятся. Речь идет о той легенде об истории народа, которая была выдумана сознательно, имеет конкретных авторов знаменитых или безвестных, и которая предопределяет отношение народа к современности, прежде всего — к политической сфере.

У армян такая легенда сложилась к концу XIX века. Авторы ее — писатели и публицисты Григор Арцруни, Раффи, Лео, Мкртич Хримян и подобные им, которые активно занимались пропагандой армянской истории, делая акцент на героической ее стороне. Собственно, армян, действительно знавших свою историю, было довольно мало. Все знали лишь, что история была, было некое славное прошлое. Лео, автор многотомной истории армянского народа, и Раффи, писавший героические романы, остросюжетные, с обилием захватывающих приключений, битв и подвигов во имя мифической родины, дали истории как символу конкретное наполнение, впрочем, достаточно мифологическое, поскольку, если судить по творениям этих писателей, история армян предстает как сплошная героика, нечто похожее на цикл рыцарских легенд, очень красивых. Эти книги моментально стали любимейшим чтением крестьян и появились, без преувеличения, в каждой армянской деревне.

В этих книгах, по словам французского историка Марка Ферро, “представлено очень наивное, чистое видение истории; в ней действуют люди добрые и злые, предатели и герои. Армения, много раз терпевшая поражения, охотно возвеличивает свою историю, придает ей светлый образ мученичества. Расчлененная, разоренная, подвергавшаяся гонениям, прежде всего со стороны турок, исключенная из числа государств, творит себе историю на грани золотой легенды. В ней действуют гиганты и богатыри, которые переламывают кости львам, ломают ребра быкам. В этих книгах с трудом можно представить себе, что такая нация может терпеть поражения, терять государственность.

В течение первой половины ХХ века героическая легенда вылилась в комплекс моделей поведения, который постепенно все меньше рефлексировался и суть которого в повседневном упрямом непокорстве превратностям судьбы, непреклонное стремление к поискам новых форм существования в любых неблагоприятных внешних обстоятельствах. В сороковые — пятидесятые годы этот “героический миф” стал идеальным основанием формирования Еревана, в конце восьмидесятых — начале девяностых он выразился в формировании Карабаха как нового культурного центра народа (“конкурента” Еревана), а кроме того получил отчетливое выражение в политической мифологии .

[Тигран]

Rubo,

Интересно, это твое прозведение? или скопировал откуда то?

Это Светлана Лурье (она из Питера), фрагменты из статей “Ереван: воплощение героического мифа”, а также "Армянская политическая мифология и ее влияние на формирование внешней политики Армении и Нагорного Карабаха".

Термин "миф" - научный, под ним Лурье подразумевает комплекс неких ментальных, как правило идеальных, представлений. Политические, исторические, этнические мифы есть у всех народов мира. Лурье значительную часть своих исследований посвящает армянам, и соответственно - их "мифам". Армянам симпатизирует.

[RETABOLIL]

армянам "симпатизируют все и я в том числе"

[Aram Sev Heros]

Ереван это столица мирового армянства.

Человек живет в Вашингтоне, в Париже, в Лондоне в Москве.

Спрашиваешь кто ты?

Армянин.

А твоя страна?

США, Франция, Англия, Россия.

Так ты же армянин?

Да это моя страна а НАША стрна это Армения.

А ВАША столица?

Ереван.

Мечта армянства которая воплатилась в жизнь.

Все армяне, всего мира построили столицу Своей страны.

За 600 лет впервые у нас был такой шанс.

Многие Спюрковские армяне говорят про Армению как о Рае.

Я очень уважаю Светлану, но ей надо было еще вписать в свою работу теорию Гумилева, теорию пассионарности.

В 20-ом веке у армян был огромный пассионарный толчек.

После Геноцида армяне стали жить воимя и вопреки.

Ретаболил наверное сам не догадываясь какую хорошую работу тут постировал, открыл хорошую тему.

Изменено 2 мая, 2003 пользователем Aram Sev Heros

[RETABOLIL]

Я очень уважаю Светлану,

Вы обязанны ее уважать,так как выбора больше не будет!

[Aram Sev Heros]

Ты открыл хорошую тему, может быть на этом остановишся?

[RETABOLIL]

может быть на этом остановишся?

а ты не волнуйся, дыши глубже !

[Aram Sev Heros]

А как на счет самой темы?

[RETABOLIL]

А как

каком к верху,позже узнаеш,не все сразу

[Aram Sev Heros]

Ара спасибо, порадовал!

[RETABOLIL]

Ара спасибо, порадовал

ара мне не пара,смотри не опписайся!

[Aram Sev Heros]

Те не волнийся писать не буду!

[RETABOLIL]

Восприятие армянами поля политического действияРазговор о мифологеме “поля политического действия” в армянской картине мира необходимо начать как бы с иллюстрации — иначе он будет казаться абсолютно умозрительным и не относящимся к жизни. Между тем те объяснительные конструкции, о которых речь пойдет ниже возникали из потребности объяснить совершенно казалось бы необъяснимые события, происходящие вокруг. Вся политическая реальность конца восьмидесятых — начала девяностых, если смотреть на нее из Армении, она была насквозь пропитана алогичностью и лицемерием.

Блокада Армении началась значительно позже, чем об этом начали сообщать в прессе. Это касается и транспортной, и энергетической блокады. Когда все СМИ твердили о полном отсутствии в Армении газа, жители Армении могли только удивляться. Газ во всех домах был. Когда его действительно начали отключать (а потом он как элемент быта исчез вовсе — до сих пор), что произошло не ранее осени 1991 года, об этом уже почти не упоминали.

Еще летом 1991 года через Азербайджан и Нахичевань могли проходить поезда для Армении. Не было пассажирского сообщения с Россией, но продолжал регулярно ходить поезд Ереван — Кафан, который пересекал Нахичевань, проходил через армянский город Мегри, выходил на территорию Азербайджана, останавливался там в райцентре Зангелан и возвращался в Армению в конечный пункт назначения город Кафан. В уходивший по вечерам поезд спокойно садились мамаши с детьми. Практически никто из жителей Еревана, кроме имевших родственников в Кафане, не исключая и политологов и части политиков, не могли тогда допустить даже мысли о существовании железнодорожного сообщения между двумя республиками.

В конце ноября 1988 года, когда по Армении прокатилась очередная волна митингов в Ереване было спровоцировано столкновение с войсками, после чего было введено военное положение, которое распространялось только на Ереван. Таким образом, Ереван был фактически блокирован и занят собственными проблемами. После этого примерно в интервале между 28 ноября и 2 декабря прошла почти полная депортация азербайджанцев из Армении. Степень организованности акции было невероятна. Если учесть, что ровно через неделю, после землетрясения все средства коммуникации работали крайне не согласованно, транспорт приходил не по назначению, то и дело возникала путаница, то можно себе представить масштаб проработанности операции по депортации, произошедшей практически бескровно одновременно во всех районах с помощью автобусов, причем не было ни малейших сбоев. Что самое интересное, что не только Россия, но и Армения, точнее Ереван, не знала о произошедшей депортации по крайней мере до середины лета 1989 года.

На республиканском уровне было невозможно ни обеспечить такую организованность, ни так тщательно осуществить контроли информации в период, который теперь связывается с “гласностью”.

Глухо молчал и Азербайджан..

В течение всего лета 1990 года во всех советских газетах печатались целые статьи о преступности армян в Ереване, о том, что по городу разгуливают вооруженные боевики и периодически возникает стрельба. То же самое практически каждый день сообщали радио и телевидение.

Сообщалось, что по Еревану страшно ходить не только ночью, но и днем.

Откровенная стопроцентная ложь вселяла ужас. Армения казалась островком, лишенной всякой коммуникации с внешним миром.

Еще летом 1991 года, когда все СМИ провозглашали Армению самой независимой республикой, армяне менее всего собирались голосовать за независимость. Весной, когда проходил референдум о сохранении СССР и Армения официально в нем не участвовала, был проведен неофициальный опрос, о котором сообщило только местное телевидение: за Союз было около 70 % опрошенных. Идея независимости в этот период, вопреки тому как это подавалось российскими СМИ, воспринималась почти негативно.

Произошедшие в мае 1991 года столкновения советских войск с милицией Ноемберянского района Армении, приведшие за собой многочисленные жертвы, имели в Армении шумный резонанс, но не повлекли, вопреки ожиданиям аналитиков, формирования в период предшествующий референдуму о независимости Армении негативного образа России.

Росло только недоумение и ощущение абсурда. Решающее значение для результатов референдума (которые абсолютно не были предопределены, до последних дней оставалась вероятность, что подавляющее большинство армян сказали бы “нет”) сыграла пропаганда российских СМИ, которые в то время уделяли Армении очень большое внимание и в которых Армения фигурировали как образцово-показательные республики, непреклонно стремящиеся к независимости. (Не было почти ни одного выпуска “Вестей”, где бы эта тема не присутствовала.) Навязывалась идея, что в случае положительных результатов референдума отношение России к Армении улучшится.

В конце концов, сложилось следующее мнение: “Россия хочет от нас отделиться” и “мы не в праве удерживать Россию около себя.” Таким образом вопрос референдума был фактически переформулирован как вопрос о праве России на независимость от Армении.

Примеров подобного виртуальной реальности можно приводить множество. На рубеже восьмидесятых-девяностых вся политическая сфера Армении была полностью пропитана этой виртуальностью, реальная жизнь почти замирала.

Основная особенность восприятие армянами политического пространства, на котором они действуют, состоит в том, что оно является как бы двухуровневым, а именно, одновременно воспринимается, с одной стороны, и как пространство принадлежащее армянам, а с другой как территория, где происходит борьба сил, являющихся для Армении внешними.

А потому территория армянского государства лежит не твердой почве, а зыбком основании.

Итак, пространства "свое", но и в тоже время чужое.И сколь бы не казалось, что для армян пространство прежде всего субъективно, это пространство, на котором они живут, наполненное для них субъективным смыслом, это пространство их “золотой легенды”, здесь есть свой привкус горечи.

[Aram Sev Heros]

Более абсурдного анализа не встречал.

70% "фактов"видуман(а) самим автором.

А 30% это искаженые факты.

Говоря словами автора его(ее) суждения о политическом поле Армении пропитаны виртуальностю а реальности никакой.