Ледокол

В Ереване на заседании суда силовики задержали известного адвоката В Армении задержали Александра Кочубаева – одного из адвокатов по делу лидера движения «Священная борьба» Баграта Галстаняна и 17 его соратников. Об этом Sputnik Армения сообщили в Следственном комитете Армении. Cотрудники Службы национальной безопасности Армении задержали адвоката Александра Кочубаева у здания Шенгавитского суда, где сегодня в закрытом режиме состоялось заседание по делу архиепископа Баграта Галстаняна и 17 его сторонников. В СК уточнили, что было инициировано уголовное преследование по части 2 статьи 490 Уголовного кодекса Армении. Статья предусматривает ответственность за публикацию информации, порочащей честь и достоинство судьи, прокурора или следователя, и причиняющей иной вред их законным правам и интересам в связи с их законной служебной или профессиональной деятельностью. Ранее юрист в соцсетях сделал оскорбительную запись, назвав следователей, судей и прокуроров «продавшимися дьяволу» людьми и «собачьими детьми», которые непременно должны «настигнуть Божья кара».

Как Россия похоронила свою военную элиту Они должны были падать с неба как стальные ангелы апокалипсиса, решающие судьбы войн одним стремительным ударом в сердце врага. Сегодня они медленно тонут в грязи украинских полей. История российских Воздушно-десантных войск — это не просто история упадка рода войск. Это притча о том, как красивая мечта, столкнувшись с безжалостной реальностью, превращается в инкрустированный бриллиантами надгробный памятник. Надгробный памятник по военной доктрине, которая не пережила встречи с XXI веком. «Золотой век» ВДВ — это красивая сказка, которую рассказывали в назидание будущим советским генералам и офицерам. Сказка о стальных парнях под куполами, решающих исход войн. Но если отбросить пропагандистский глянец, история оставляет нас наедине с неутешительным фактом: российский десант никогда не был орудием победы в большой войне. Это притча о том, как красивая мечта, столкнувшись с безжалостной реальностью, превращается в инкрустированный бриллиантами надгробный памятник Мне тут же возразят: «А как же «Дунай-68»? Блестящий захват Праги!» Ах, Прага... Идеальный десант для несовершенного мира. Захват аэродромов, где в роли главного союзника выступил не штык, а шок политического руководства Чехословакии. Это был не бой, а стратегический армрестлинг, где рука противника была условно перевязана. Успех в Чехословакии — это не триумф военной доктрины, а виртуозное проведение полицейского рейда против политически парализованного оппонента. Это была не операция «Буря в пустыне», а операция «Буря в стакане воды». И величайшая трагедия в том, что эту тактику усмирения спящего участка возвели в ранг военной догмы. Перенос этой логики на противника, не страдающего политическим параличом, стал фатальным заблуждением советской военной доктрины, перешедшей по наследству к российскому военному командованию. И проблема здесь отнюдь не в качестве человеческого материала — личная отвага десантника была и остается его визитной карточкой. Все дело в утопичности самой идеи массового десантирования — этой величественной, но безрассудной авантюры, на которую поставили сначала советские, а затем и российские стратеги, словно загипнотизированные призраком легкой победы. Массовое десантирование было возведено сначала в советской, а затем и в российской военной школе в ранг священной коровы - которую нельзя было критиковать и в ней сомневаться, но можно было безнаказанно бросать десант в огонь. Успех в Чехословакии — это не триумф военной доктрины, а виртуозное проведение полицейского рейда против политически парализованного оппонента А ведь диагноз был поставлен уже в самом начале... История вынесла свой вердикт массовым десантам на дымящихся холмах Крита в 1941 года. Немцы, эти безжалостные бухгалтеры войны, подсчитали убытки и поставили крест на будущем массового десанта. Их «оружие одного удара» оказалось оружием самоубийцы. Это был не просто урок, а приговор, вынесенный самой логикой войны. На Крите парашютно-десантные войска как класс столкнулись с безжалостной математикой: даже тактический успех был куплен такой ценой, что стратегическая целесообразность массовых десантов оказалась под сомнением. Немцы, народ прагматичный, приговор приняли. Советская же военная машина, одержимая гигантоманией и верой в особый путь, увидела в этом не предостережение, а вызов. В Кремле предпочли не услышать шепот истории, позднее превратившийся в крик. Они увидели в парашютистах не инструмент, а символ — стальной кулак, способный доказать мощь советской империи в любой точке земного шара. Это была красивая, опасная и глубоко романтическая иллюзия, за которой стояли горы бюджетных ассигнований и бескрайнее честолюбие генералов. ВДВ стали великой несбывшейся мечтой, войсками для парадов, а не для войн. И когда эту мечту наконец попытались воплотить в жизнь под украинским Гостомелем, она разбилась с тем же глухим стуком, что и немецкие «Юнкерсы» над Средиземноморьем восемьдесят лет назад. Призраки прошлого, как известно, мстят за свое забвение. ВДВ стали великой несбывшейся мечтой, войсками для парадов, а не для войн. И когда эту мечту наконец попытались воплотить в жизнь под украинским Гостомелем, она разбилась с тем же глухим стуком, что и немецкие «Юнкерсы» над Средиземноморьем восемьдесят лет назад Проект «Дядя Вася»: Гениальный брендинг порочной идеи Фигура генерала Василия Маргелова требует рассмотрения без парадного глянца. Его главной, хоть и непреднамеренной, миссией стало создание одного из самых эффективных и дорогостоящих мифов советской военной машины. Маргелов был гениальным лоббистом и бренд-менеджером, сумевшим навязать Политбюро свою веру в универсальность десанта. Успех маргеловской доктрины коренился не в тактической состоятельности, а в беспрецедентной интеграции в культурный код СССР. Голубой берет и тельняшка превращали призывника в героя былины. Солдат-романтик, падающий с небес, затмевал вопросы о целесообразности его миссии. Культ «бати» вообще был вершиной стратегического мастерства. Правда – не военного, а идеологического. Личная преданность командующему подменяла критический анализ его доктрины. Войска дяди Васи не могли ошибаться по определению. Эта слепая вера, искусно взращенная, жива до сих пор: критика Маргелова в современной России — табу, а образ десантника, даже купающегося в фонтане, вызывает лишь умиление, а не вопросы о том, во что превратилась созданная им элита. Фигура генерала Василия Маргелова требует рассмотрения без парадного глянца Симбиоз с ВПК: Военно-промышленный соблазн Идеи Маргелова нашли идеального союзника в лице советского военно-промышленного комплекса — системы, патологически не знавшей отказа в финансировании. Под харизматичные обещания «крылатой пехоты» ВПК с энтузиазмом запускал в производство узкоспециализированное и фантастически дорогое вооружение. Автоматы со складным прикладом, боевые машины десанта (БМД), самолеты Ан-12 и Ил-76 — все это текло в войска полноводной рекой. Ценность этих образцов на реальном поле боя была вопросом второстепенным. Главным был эффектный кадр: «бескрайние ряды парашютов в бескрайнем небе». Это была «сказочная быль», как пелось в гимне десантников, — индустрия, работавшая на красивый миф, а не на суровые требования современной войны. Проект «Дядя Вася» оказался идеальным штормом: личная харизма командира, мощь пропагандистской машины и ненасытный аппетит ВПК совпали, чтобы создать величественную, но стратегически уязвимую силу, трагедию которой мы наблюдаем сегодня. Главным был эффектный кадр: «бескрайние ряды парашютов в бескрайнем небе». Это была «сказочная быль», как пелось в гимне десантников ДНК со смертельным изъяном Наследие Маргелова оказалось двойственным. С одной стороны, его личная вера в универсальность десанта была на десятилетия вперед встроена в саму ДНК войск — от структуры и подготовки до узкоспециализированного вооружения. Он создал мощный, мобильный инструмент, способный решать задачи любой сложности. Однако эта сама «универсальность» стала роковой двусмысленностью: для штабных стратегов она превратилась в карт-бланш на использование элитных частей в несвойственных им ролях — в качестве дорогостоящей «затычки» для прорывов и латания дыр в обороне. При этом адепты «крылатой пехоты» упорно, даже сегодня, когда картина окончательно прояснилась, отказываются признавать триаду условий, без которых массовый десант обречен. Во-первых, безусловное господство в воздухе, превращающее небо в безопасный коридор. Во-вторых, парализованная воля противника к сопротивлению. И, в-третьих, — капризная, но обязательная — милость погоды. Отсутствие любого из этих факторов неминуемо ведет либо к провалу операции, либо к чудовищным потерям, которые сводят на нет любой тактический выигрыш. История Крита и Гостомеля — это хрестоматийные иллюстрации к этому правилу, которое продолжали игнорировать, предпочитая ему красивый миф. Василий Маргелов видел ВДВ как высокоманевренные, укрытые броней части, способные десантироваться в любое время суток и мгновенно вступать в бой. Он добился оснащения их специальным оружием, боевыми машинами десанта (БМД) и современной авиацией, превратив в инструмент для стремительных и решительных действий. Они вымирают не потому, что стали плохи, а потому, что мир, для которого их создавали, больше не существует Однако так и не была создана современная доктрина, отвечающая на вопрос: как применять эти войска в условиях, когда отсутствует тотальное господство в воздухе? Исторический прецедент был: еще в годы Великой Отечественной войны десантников часто использовали как элитную пехоту, а не по прямому назначению. Нынешнее командование унаследовало этот подход, не предложив ничего нового. Скальпель против молота Ирония судьбы заключается в том, что выдающиеся качества десантников обусловили их неэффективное использование. Высокий боевой дух и подготовка делают части ВДВ соблазнительным инструментом для латания дыр на фронте. В результате их бросают на самые сложные участки, где уникальные навыки скоростного маневра и рейдов в тылу противника нивелируются в позиционных боях. Яркий тому пример использование российской 76-й воздушно-десантной дивизии в «ползучих наступлениях». По сути, происходит методичное выжигание кадрового костяка самой мотивированной и обученной части российской армии, что является преступлением не только против военной логики, но и против будущего этих войск. К тому же современное поле боя сделало исходную концепцию Маргелова практически нереализуемой. Господство беспилотников-разведчиков и корректоров на глубину до 20-30 км превратило воздушное пространство в зону тотального контроля. Любая крупная воздушная цель — самолет или вертолет с десантом — будет обнаружена и уничтожена на подлете. Сегодня десант в его классическом советскомроссийском понимании уязвим при взлете, переброске и приземлении. В условиях, когда противник обладает развитыми средствами ПВО и разведки, сама идея масштабного десанта выглядит военным самоубийством. Пафос трагедии заключается в том, что успех Маргелова в создании элиты предопределил ее последующее «перемалывание». Система, для которой он создавал острый и точный инструмент, не сумела найти ему достойного применения и в условиях кризиса начала использовать его как универсальный и расходный материал, тем самым предопределив его гибель, отмирание в процессе эволюции современного дела. В результате их бросают на самые сложные участки, где уникальные навыки скоростного маневра и рейдов в тылу противника нивелируются в позиционных боях. Яркий тому пример использование российской 76-й воздушно-десантной дивизии в «ползучих наступлениях» * * * Современные российские ВДВ — это динозавры в точном смысле слова: величественные, могучие, но слепые и обреченные. Их время, эпоха стремительных бросков с небес, безвозвратно канула в лету, смененная войной датчиков, алгоритмов и позиционного изнурения. Они вымирают не потому, что стали плохи, а потому, что мир, для которого их создавали, больше не существует. Их трагедия в том, что они пережили собственную стратегическую необходимость. Фундаментальная проблема даже не в их потерях, а в стратегической бесполезности: они являются решением для задач, которых больше нет. Их использование в роли штурмовой пехоты — не адаптация, а агония. Это попытка заставить тираннозавра пахать поле наравне с волами. Они обречены не потому, что их победили, а потому, что война эволюционировала, а они нет. Их нынешнее «перемалывание» — не трагическая случайность, а естественный отбор. Приговор истории приведен в исполнение.