Мы из Мегри

Хаджар ханум Агамирова (Джамиллинская, 1869-1910). Дочь поэтессы Натаван Сложности эти продолжились, как следует из документа, согласно которому в 1872 г. «Шушинская Бекская Комиссия слушала дело о правах потомков Джамиль Аги на отыскиваемое ими бекское достоинство«. Дело было в том, что жители селения Джамиллу, бывшего Джеванширского участка, Елисаветпольского уезда Мамед Ага Усуб Ага оглы, Гасан Ага Кадым Кули Ага оглы и Мамед бек Исмаил Ага оглы подали в Коммиссию в 1870 г. прошение. Упомянутые жители представили семейные списки с родословными, обьясняя что они все родственники, «принадлежащие к одному роду и что фамилию желают получить: первый и второй просители «Джамиль Агаев» от имени родоначальника, а третий проситель: «Джамиллинский», от названия владеемой им деревни.» Согласно документу, «в семейных списках первых двух просителей объяснено, что населенным имением ныне не владеют и прежде не владели, а в семейном списке третьего просителя Мамед бек Исмаил Ага оглы сказано, что ныне владеет селениями Джамиллу 1 и 2; прежде же отец его владел селениями: Джамиллу и Соглабад. Родословными все три просителя показывают своим родоначальником Джамиль Агу, его сына Халил Агу, внука Манаф Агу, у которого было три сына: Мамед Ага, Джамиль Ага и Кадым Кули Ага.» Коммиссия рассмотрела все обращения, и пришла к выводу, что «третий проситель, владея населенным имением Джамиллу, происходит наследственно из бекского звания, а относительно первого и второго просителей между выборными членами произошло разногласие…» По окончательном рассмотрении всех обстоятельств дела, Шушинская Бекская Комиссия определила всех трех человек признать принадлежащими к бекскому достоинству, причислив их к разряду потомственных беков, всем предоставить одну общую фамилию — «Джамиль-Агаев», изготовить для каждого лица, с его семейством, особое свидетельство. Джамиль-ага упоминается в документах как первый известный владелец [ага] газахского кочевья Джамиллы. Его потомки во второй половине XVIII в. во главе оймака (нарицательное наименование каждого из родов, входящих в состав племен, а также территории занятой каким-либо родом) текле-муганлы переселились в Карабах. В протоколе Шушинской бекской комиссии от 19 декабря 1872 г. Джамиль-ага упомянут как родоначальник семьи. Его потомки после 1872 г. приняли фамилии «Джамиль-Агаев» и «Джамиллинский». Упоминается также и в протоколе от 25 октября 1865 г. Департамента Государственных Имуществ Главного Управления Наместника Кавказского: «… между тем земля Джамиль Каркуси постоянно находилась в обладании рода его, начиная от родоначальника его Джамиль Аги, от которого и получило название Джамиль Каргуси …». Исмаил-ага Джамиль-ага оглу упоминается в «Описании Карабахской провинции» 1823 г., в котором, в частности, было отмечено, что кочевье Джамиллы находится «в управлении Исмаил-Ага»; также было отмечено, что жители кочевья Джамиллы «во время Аги Мамед-Хана (т.е. в 1797 г.) удалились в Казахи» и возвратились в Карабах только около 1820 г. Вероятно именно Исмаил-ага водворив жителей селения Джамиллы в Газахском султанстве (или как в русских источниках — «казахской татарской дистанции») находившемся в этот период в вассальной зависимости от картли-кахетинских царей, уже как один из агаларов Газаха получил грамоту грузинского царя на владение участком земли в селе Крах кесаман. Это позволило в дальнейшем его сыну Мамед-беку в 1848 г. подать прошение в так называемую «Комиссию о наделении Агаларов землями Казахского, Борчалинского и Шамшадильского Участков» о пожаловании ему свободного участка земли в сел. Крах кесаман.

Таким образом, по документам видно, что борьба за права на землю шла не один год. Дело усложнялось тем, что в те времена земли на территории Азербайджана действительно передавались из поколения в поколение без каких либо бумаг. Это создало определенные сложности царским властям. Джамиль бек Джамиллинский (род. ок. 1864 — 1898)

Род Джамиллинских и борьба за землю в Карабахе (вторая пол. XIX в.) Джамиллинские — карабахский бекский род, тесно сплетенный родственными узами со многими азербайджанскими знатными фамилиями (например, с Джеванширами, Исрафилбековыми, Сафикурдскими, Калабековыми и другими). Имена представителей рода Джамиллинских на каждом этапе развития Азербайджана за последние несколько столетий были вписаны в историю народа. Это были государственные деятели и политики, военные и полицейские чины, инженеры и работники системы просвещения. Основу для статьи составили архивные документы второй половины XIX столетия, обнаруженных в Государственном историческом архиве Азербайджана. В одном документе середины XIX в. речь идет о Комиссии учрежденной при Департаменте Государственных Имуществ Главного Управления Наместника Кавказского, которая пересматривала списки о бекских имениях Бакинской губернии и поземельных правах. Рассматривались поземельные права Мамед Бека Исмаил Ага оглы, на кочевье Джамиллу, состоящее Шушинского уезда в Джеванширском участке. Комиссия установила в 1865 г., что «Кочевье Джамиллу, в числе 44 семейств, занимает, по собственному их показанию, землю под названием Джамиль-Кягризи, в следующих границах: с Востока курганы Учь-Тапа, с Запада — вытекающая из земли вода Донкуз-Булаги, с Юга — место под названием Мирза-Наги и с Севера — мост Тахта-Кюрписи, он же Ясти-Юлум.» В документе отмечалось, что «Из сказанных 44 семейств, 10 семейств оказались принадлежащими к разряду поселян подвластных Мамед-Беку и пользующихся его землею, а потому они причислены по платежу податей к этой категории, остальные же 34 семейства поселившиеся с давнего времени на земле того же владельца пользуются правом личной независимости, кроме выдела поземельных доходов…» Далее отмечалось, что по документу 1858 г. было сделано распоряжение, чтобы «занимаемая Кочевьем Джамиллу в описанных границах земля, оставалась во владении Мамед-Бека; чтобы на 10 семейств было распространено положение о взаимных отношениях беков и поселян, и чтобы 34 семейства вошли с владельцем в соглашение о платах за землю доходов, с уменьшением им казенной подати до размера установленного для поселян, пользующихся бекскою землею по условию, т.е. до Зр. с дыма.» В документе 1858 г. Указывалось — Мамед-Бек признавался, что на данную землю документов у него нет, потому что ему она досталась от предков, после которых он владел ей по прямому наследству. Из архивного дела 1849 г. указывалось также, что Мамед-Бек обращался в том же году с просьбой о возвращении ему из казны отобранных у него крестьян кочевья Джамилли. Коммиссия, изучив упомянутые и другие документы, пришла к выводу, что «Мамед-Бек-Исмаил-Ага-оглы, не имея никаких документов на землю кочевья Джамиллу, основывает права свои на одной давности владения. Но принимая во внимание, что отец его Исмаил-Ага, как значится в описании Могилевского и Ермолова, был в этом кочевье не прямым владетелем, а только управляющим… Комиссия определила: признав кочевье Джамиллу не подходящим под Монаршую милость выраженную в Высочайшем рескрипте 6 Декабря 1846 года, заявить, что казна не может устранить на оное права свои.» Наведенная в Казенной Палате Справка удостоверяла, что по Камеральному описанию и по облагательным табелям, «в Джеванширском участке находится два кочевья под названием Джамиллу: 1-е из 36 семейств обложенных податью по 3 р. с дыма, как живущих на владельческой земле по условию, а 2-е из 10 семейств, обложенных по 2 р. с дыма…» Согласно документу 1867 г. Мамед-Бек Исмаил Ага-оглы доказывал, что «кочевье Джамиллы в описании Могилевского показано по ведомости колонийцев, потому без сомнения, что во время составления той ведомости, оно находилось на кочевке в бывшем колонийском магале, между тамошними жителями, что не может иметь никакого отношения к правам его на землю, занимаемую тем кочевьем под названием Джамиль Каркуси, состоящую в Джеванширском участке.»

По Туркменчайскому договору (1828 год) исторические земли Азербайджана были разделены между Российской империей и Каджарским государством. Этот процесс сопровождался ликвидацией азербайджанской государственности и ее атрибутов. По этой причине местная знать, в том числе ханы, не использовали государственные атрибуты. Предположительно, так как Карабахское ханство было ликвидировано, после смерти Мехтикули хана дарованное ему знамя было передано в Царскосельский дворцовый арсенал. По крайней мере, такая практика в Российской империи имелась. В Арсенале кавказские знамена не экспонировались, о них вспомнили лишь в 1888 году, когда в Тифлисе был открыт Кавказский военно-исторический музей (КВИМ). Кавказский Военно-исторический музей. Тифлис, 1913 г. Предполагалось доставить в музей трофейные кавказские знамена, а также трофеи русско-иранских и русско-османских войн. Открытие музея было приурочено к посещению Кавказа императором Александром III и его семьей, поэтому второпях подготовили экспозицию, состоявшую только из батальных картин. После отъезда императора об идее привезти из Санкт-Петербурга знамена забыли. Как указывают авторы «Путеводителя по Кавказскому военно-историческому музею», «первые 18 лет своего существования Музей не имел ни правильной организации, ни настоящего хозяина… и потому находился в полном забвении». В марте 1906 года КВИМ был подчинен Военно-историческому отделу при штабе Кавказского военного округа, Царскосельский дворцовый арсенал был ликвидирован, а его материалы переданы в три музея: Эрмитаж, Артиллерийский исторический музей и КВИМ. 11 февраля 1907 года состоялось торжественное открытие экспозиции КВИМ с участием наместника на Кавказе графа И.И.Воронцова-Дашкова. В ней демонстрировались и знамена из Азербайджана. В 1913 году был составлен «Краткий указатель по Военно-историческому музею», опубликованный в том же году под названием «Путеводитель по Кавказскому военно-историческому музею». В этом путеводителе в разделе «Почетные ханские знамена и печати» была дана следующая информация: «№ 224. Знамя почетное, пожалованное императором Александром I Мехтикули-хану Карабагскому в 1807 году». АДР и АзССР Состояние знамени, привезенного в Баку в 1925 г. В период Азербайджанской Демократической Республики (1918-1920) были предприняты попытки вернуть на Родину исторические реликвии, в том числе отражающие историю государственности Азербайджана. По указанию военного министра АДР генерала от артиллерии Самедбека Мехмандарова, азербайджанскому военному атташе в Республике Грузия подполковнику Мамедбеку Алиеву было поручено получить согласие у грузинского правительства на возвращение в Баку азербайджанских знамен и символов государственности, хранящихся в вышеуказанном тифлисском музее. Началась работа по созданию музея «Истиглал» — первого азербайджанского музея широшго профиля. Однако, последовавшие военно-политические события и ликвидация АДР не позволили довершить задуманное. В 1920 году в Баку был создан Азербайджанский Государственный Музей, и проблема возвращения исторических атрибутов государственности была поднята вновь. Но она осталась вновь нерешенной, хотя о ней говорилось на Общеазербайджанском краеведческом съезде в сентябре 1924 года. Согласно принятой на нём резолюции, азербайджанское правительство должно было предпринять шаги для возвращения в Азербайджанскую ССР из музеев других советских республик экспонатов, относящихся к отечественной истории. В январе 1925 года Коллегия Наркомата культуры Азербайджанской ССР заслушала доклад директора Азербайджанского государственного музея, ученого-историка Давуда Шарифова о необходимости возвращения в республику исторических материалов из центральных музеев СССР и союзных республик, а затем приняла постановление о командировании специалистов Азгосмузея в центральные музеи. Наиболее удачной оказалось командировка Д.Шарифова: в Азгосмузей из Тифлиса были переданы материалы из КВИМ, а также некоторые археологические артефакты. Среди материалов оказались и атрибуты государственности азербайджанских ханств. В том же году Азгосмузей получил знамена, в том числе то, которое было пожаловано Мехтикули хану императором Александром I. Директор Азербайджанского Государственного Музея Давуд бек Шарифов Знамя Мехтикули хана в Фонде оружия и знамен НМИА Знамена должны были демонстрироваться в экспозиции, однако в 1928 году Азгосмузей накрыла волна сталинских репрессий, уничтожившая цвет интеллигенции Азербайджана. Среди репрессированных оказался и директор Азгосмузея Д.Шарифов, так много сделавший для пополнения музейных фондов. Вместо него директором назначили С.Мануцяна, при котором музей стал «проводником советской политики изживания пережитки прошлого». Часть экспонатов была отправлена в московские музеи, но о знамени Мехтикули-хана забыли, и оно долгое время оставалось не раскрытым в фонде новой истории. Восстановление независимости Азербайджана в 1991 году позволило вновь обратиться к историческому прошлому. Знамена как самих азербайджанских ханств, так и дарованные азербайджанским ханам вновь были представлены широкой общественности. В мае 2008 года открылась новая экспозиция Национального музея истории Азербайджана, в которой почетное место занял муляж знамени Мехтикули-хана Карабахского.

В том же 1805 году Мухаммедгасан скончался от чахотки. Наследником хана должен был стать сын Мухаммедгасана, Джафаркули. Некоторые авторы указывают, что 24 февраля 1806 года Ибрагим Халил хан объявил наследником своего сына Мехтикули. Убийство Ибрагим Халил хана и почти всех членов его семьи 12 июня 1806 года русскими военными под командованием находившегося в Шуше майора Д.Т.Лисаневича изменило военно-политическую обстановку. Проведенное русским командованием формальное следствие объявило, что Д.Т.Лисаневич действовал «под влиянием и по наущению злонамеренных лиц», а отнюдь не по приказу своего командования. Тем не менее тот факт, что майор не был наказан, более того, ему позднее присвоили чин подполковника, побудил местных ханов прийти к совершенно иным выводам. Принц Аббас Мирза Каджар Результатом вероломного убийства Карабахского хана, пользовавшегося на Кавказе авторитетом, стали восстания по всему Северному Азербайджану. Восставшие выбили русские войска из всех занимаемых ими пунктов, за исключением Дербенда. Итоги русских походов 1801-1805 годов были сведены на нет. Для подавления восстаний император послал на Южный Кавказ дополнительные силы, встретившие упорное сопротивление. Однако сын Ибрагим Халил хана от Хуршид-беим Гянджинской Мехтикули хан не поддался чувствам, и подтвердил условия Кюрекчайского договора. По представлению командующего русскими войсками в регионе генерал-майора Петра Несветаева, император Александр I подтвердил права Мехтикули хана на Карабахское ханство. Российский историк XIX века П.Дубровин отмечает, что указ императора о назначении Мехтикули ханом Карабаха был подписан 10 сентября 1806 года.20 Как пишет Мир Мехти Хазани, указ о подтверждении Мехтикули хана правителем Карабахского ханства был оглашен 19 сентября 1806 г. Мирза Джамал Джаваншир пишет, что вместе с указом Мехтикули хан получил от императора знамя и украшенную драгоценностями саблю. Он был утвержден в звании генерал-майора, а его брат Джафаркули получил звание полковника русской армии. Знамя и сабля были преподнесены Мехтикули хану в 1807 году. Как местные, так и российские источники отмечают мягкосердечие Мехтикули хана и его верность России. Однако проводник российской политики на Кавказе главнокомандующий русскими войсками в Грузии и командир Отдельного Кавказского корпуса генерал А.П.Ермолов вел курс ликвидации североазербайджанских ханств. Совместно со своим главным помощником, управляющим мусульманскими провинциями Южного Кавказа, российским генералом армянского происхождения В.Г.Мадатовым, он постоянно притеснял Мехтикули хана. В результате 21 ноября 1822 года Карабахский хан был вынужден уйти в Южный Азербайджан, где стоял со своим войском сын шаха принц Аббас Мирза. Как было установлено при сменившем на Кавказе А.П.Ермолова генерале князе И.Ф.Паскевиче, Мехтикули хан ушел из Карабаха, опасаясь за свою жизнь и «в знак протеста против нанесенных ему обид и притеснений Мадатовым». В 1826 году, в ходе второй русско-иранской войны Мехтикули хан возвратился в Карабах в качестве командира одного из отрядов принца Аббас Мирзы. Ему удалось несколько раз организовать засады против русских отрядов, к тому же его прибытие в Карабах имело своим следствием присоединение многих карабахцев к войскам Аббас Мирзы. Но, как показывают источники, принц и хан не ладили. Хан добился освобождения из каджарского плена азербайджанцев, ранее находившихся на службе в русской армии и не принял участия в осаде крепости Шуша, где закрепился русский отряд. В результате неудачи похода Аббас Мирзы, хан был вынужден вернуться в Южный Азербайджан. Новый командующий русскими войсками генерал И.Ф.Паскевич высоко ценил Мехтикули хана и стремился вернуть его в Карабах. После долгих переговоров и дачи гарантий ему это удалось. Мирза Адыгезал бек пишет, что возвращение хана в 1827 году было обставлено очень торжественно. В местечке Агкаравансарай он был встречен новым управляющим мусульманскими провинциями Южного Кавказа полковником И.Н.Абхазовым с двумя русскими батальонами в качестве почетного караула. В том же году Мехтикули хан был восстановлен в звании генерал-майора. Знамена в экспозиции Кавказского Военно-исторического музея. 1913 г. Знамена в экспозиции Кавказского Военно-исторического музея. 1913 г. Мир Мехти Хазани отмечает, что 30 октября 1838 года император Николай I специальным указом отметил заслуги Мехтикули хана и возвратил ему все его имущество. Вместе с указом он получил «украшенную драгоценностями саблю и джигу» (джига — украшенная драгоценностями декоративная пластина, надеваемая на головной убор; в европейских языках — эгрет). Указом императора Николая I от 30 октября 1838 года было подтверждено право Карабахских ханов использовать дарованное в 1807 паду Мехтикули хану знамя как символ власти. Как видно из архивных документов, «Его Высокостепенство генерал-майор, кавалер ордена Св. Анны 1-й ст. Мехти Кули хан Карабахский умер после семидневной болезни в 7 часов поутру в Агдаме 14-го мая 1845 года».

Знамя правителя Карабаха: От Мехтикули хана до Музея истории Азербайджана С.Ахмедов В свое время в фонд Национального Музея Истории Азербайджана (НМИА) НАН Азербайджана было передано знамя пожалованное Мехтикули хану Карабахскому российским императором Александром I. Знамя является материальным подтверждением того, что российские императоры признавали в качестве правителей Карабаха азербайджанских ханов из династии Джаваншир. В качестве признания этого и как символ власти и было даровано знамя. Знамя представляло собой полотнище из белого канауса на древке, с бахромой, с двумя шнурами, с кистями и подтоком (оковка пятки древка не сохранилась). Полотнище знамени (115 х 100 см) прямоугольное, двустороннее, то есть имело лицевую и обратную стороны. Изображения на обеих сторонах полотнища одинаковые: герб Российской империи — двуглавый орел серого цвета; его клюв, глаза, когти, а также символы власти — скипетр и держава в лапах, как и короны на орлиных головах — все золотистого цвета. Короны были украшены синими и красными каменьями. На груди орла щит, на котором изображен герб Москвы, ее покровитель Георгий Победоносец на коне, поражающий копьем дракона. Края полотнища были обшиты галуном, на котором были закреплены серебряные восьми- и четырехлепестковые розетки. Бахрома знамени была составлена из золотых нитей и серебряных подвесок в виде шестилепестковых розеток. Фрагмент знамени Мехтикули хана Древко знамени состояло из двух частей, соединенных стальной позолоченной шайбой. На верхнюю часть древка был надет кутас (кисть) из переплетённых серебряных и золотых нитей. К древку были подвешены два шнура из золотых и и серебряных нитей, заканчивающиеся кистями. По сохранившемуся описанию, подток знамени представлял собой усеченный железный конус. Впервые это знамя было подробно описано в каталоге «Азербайджанские знамена», посвященном знаменам из коллекции НМИА. Каталог не только отражал материальные свидетельства государственности, но и является первым научным трудом по вексиллологии Азербайджана. Информация, представленная в каталоге, привлекла внимание средств массовой информации. Особо обращалось внимание на то, что знамя является материальным свидетельством признания российским императором правителями Карабаха ханов из азербайджанского рода Джаваншир. Кисть знамени Мехтикули хана Кисть на древке знамени Мехтикули хана ИСТОРИЯ Исторические условия, в которых знамя было даровано 14 мая 1805 года между Карабахским ханством и Российской империей был подписан Кюрекчайский договор, по которому ханство входило в состав империи. От имени ханства договор подписал его глава Ибрагим Халил хан, от имени империи — генерал П.Д.Цицианов. По договору император обязался «2) Высокостепенного Ибрагим-хана и его дому наследников и потомков сохранять беспеременно на ханстве Шушинском. 3) Власть со внутренним управлением сопряжённую, суд и расправу, так равно как и доходы с владением его предоставить Его Высокостепенству в полную его волю…». Интересно, что в договоре дается информация о том, что российский император даровал знамя Ибрагим Халил хану: «Е. И. В. в знак вящщего благоволения и милости своей к е. высокост. Ибрагим-хану Шушинскому и Карабахскому всемилостивейше дарует ему преемникам его знамя с гербом Всероссийской Империи, которое долженствует оставаться при нем и по нем при владеющем хане знаком ханства и власти, Высочайше дарованной над оным владением, с коим на войну, если-б потребовалось, никто кроме самого хана выехать не может». Четыре месяца спустя указом императора Александра I Ибрагим Халил хану было присвоено воинское звание генерал-лейтенанта, а его сыновьям Мухаммедгасану и Мехтикули — генерал-майора. Азербайджанские историки XIX века Рза-гулу-бек Мирза Джамал оглу, Аббасгулу-ага Бакиханов и другие комментировали этот факт как стремление империи использовать военные силы ханства. Еще в 1795 году сыновья Ибрагим Халил хана Карабахского отличились в боях против войск Ага Мухаммед шаха Каджара. Конные отряды Мухаммедгасана и Мехтикули командующий русскими войсками на Кавказе генерал П.Д.Цицианов использовал во время военных действий для разведки. По Кюрекчайскому договору сыну Ибрагим Халил хана от Ханханым-ага Джеванширской, Мухаммедгасану была вручена для ношения на шее золотая, украшенная бриллиантами медаль с надписью «Наследнику Карабага Мамедгасан-Аге за верность 1805 года».

Уже потом, в мае 1918 года, делегация Азербайджанской Демократической Республики уступит Иреван в качестве столицы создающейся на Кавказе Армении — в обмен на отказ от претензий на Карабах. К тому же в это время Армения не контролировала и Гюмри, оставшись вообще без мало-мальски крупного города, подходящего для столицы. Дальнейшие события тоже известны слишком хорошо. От претензий на Карабах, и не только на Карабах, армянские националисты и не думали отказываться. В результате к 1920 году Армения, ввязавшаяся в войну со своими соседями, оказалась перед реальной перспективой вообще исчезнуть с карты мира. Вторжение XI Красной Армии сначала в Азербайджан, затем в Грузию, вслед за ней — в Армению позволило этой самой Армении удержаться на карте мира, правда, уже в статусе союзной республики, и даже расширить свою территорию: в России менялась власть, столицу перенесли из Петербурга, ставшего Петроградом, в Москву, но «форпост» по-прежнему был необходим. И ему даже расширяли территорию. Но в Армении, похоже, все-таки не без оснований сомневались в незыблемости своих «имущественных прав» на Иреван, ставший Ереваном. Тем более, что облик города слишком уж явственно свидетельствовал о его мусульманском, вернее, азербайджанском прошлом. В результате уже в двадцатые годы был дан старт «реконструкции» Еревана, когда вся его историческая застройка была просто разрушена. Под бульдозер пошли великолепная Иреванская крепость, ханский дворец с зеркальным полом, где состоялась первая постановка грибоедовского «Горя от ума», шесть из семи иреванских мечетей, бани-хамамы, дома азербайджанской знати… «Режимом наибольшего благоприятствования» армяне пользовались не только в Иреване или Шуше. Особый статус охватывал практически весь юг тогдашней Российской империи, от Северного Кавказа до Средней Азии, включая и нынешнюю столицу Азербайджана — Баку. На момент подписания Туркманчайского договора Баку был если и не заштатным городком, то уж во всяком случае явно уступал по своему значению Шемахе и Гяндже. Но затем все изменилось. Удобная бухта на Каспии и, главное, нефтяные поля превратили его в один из ведущих промышленных, экономических и политических центров Российской империи. Даже советские учебники истории сквозь зубы признавали, что именно в Баку в начале ХХ века возникали одни из первых в России профсоюзов. А 19 декабря 1904 г. на заводе «Электрическая сила», на основании постановления общего собрания нефтепромышленников, керосинозаводчиков и фирм, занимающихся подрядным бурением, Союз съезда нефтепромышленников Баку подписал и довел до сведения мастеровых и рабочих Коллективный договор бакинских рабочих с нефтепромышленниками, который потом назвали «Мазутной конституцией». Запах бакинской нефти манил и Нобелей, и Ротшильдов, и многих других. Разворачивал свой бизнес тогда еще мало кому известный Siemens — эта фирма не занималась нефтью, но нефть служила неплохими «дрожжами» для всей остальной промышленности, не говоря о медных рудниках Кедабека. Позиции армянского капитала здесь тоже были весьма сильны — благодаря все тому же «режиму особого благоприятствования». Достаточно вспомнить Манташева, Мирзабекянца и ему подобных. Потом в Баку будет создана и одна из первых ячеек партии «Дашнакцутюн», «заточенная» не под политические реформы, а под территориальные «приобретения». И вот тут начинается самое интересное. Россия переселяла армян на земли Эриванского и Карабахского ханств, но в самой армянской среде, судя по всему, были не прочь «приармянить» еще и Баку — с его нефтяными месторождениями, самой удобной на Каспии бухтой и естественным «коридором» между Россией и Ираном. Первая попытка «перекроить баланс сил» в Баку была предпринята еще во время резни 1905 года. Потом наступило затишье. Но лишь на время. В 1917-1918 году наступает второй акт: «В куски разлетелася корона, нет державы, нету трона, честь России и законы — все к чертям!» Распад Российской империи становится реальностью. И на Южном Кавказе (впрочем, не только на Южном Кавказе) начинается процесс этакого «дележа территорий». А вот тут нужно поподробнее. Войны между Азербайджаном и Грузией на этом фоне не случилось, хотя при желании можно было найти сколько угодно «спорных территорий». Иное дело — Армения, которой на Кавказе до перехода региона под российский контроль не было вообще и чьи границы можно было рисовать как угодно. И почему бы не присоединить к Армении весьма привлекательный с точки зрения экономики Баку? Да и в окружении Ленина были явно не против, чтобы город с его уникальными ресурсами оказался в руках «лояльных» во всех смыслах Шаумяна и Лалаяна. Оставалось только «вывести из игры» азербайджанцев или, как говорили тогда, «закавказских татар». Массовая резня мирного населения представлялась здесь самым легким и надежным способом, тем более, что дашнаки к этому моменту уже располагали солидным вооруженным «кулаком» и еще могли рассчитывать на помощь большевиков. В ход шло тяжелое оружие, мусульманские кварталы Баку обстреливали с моря, из корабельных орудий. Именно в результате мартовской резни Баку стал «интернациональным»: азербайджанцы здесь уже не имели большинства. Тем не менее, армянской «приватизации» Баку не случилось. Уже 15 сентября того же 1918 года азербайджанские национальные воинские части и Кавказская армия под командованием Нуру-паши выбьют из Баку дашнаков и их союзников, англичане, на которых возлагались особые надежды, предпочтут бежать, а Азербайджан обретет свою естественную столицу.

О провалившихся планах по «приармяниванию» Баку Нурани В 1918 году хоронили жертв «мартовской резни» 1918 года — геноцида азербайджанцев, развязанного дашнаками и большевиками. Трагедия в Баку не была единственным эпизодом. Банды Степана Шаумяна и Степана Лалаяна бесчинствовали на значительной территории Азербайджана — в Губе, Шемахе, Ленкорани… Мусульманское население планомерно вырезали на тех территориях, которые затем должны были быть присоединены к Армении. И аппетиты распространялись не только на Нахчыван и Шушу, но и на Баку. История «территориального раздела» Южного Кавказа в начале ХХ века стоит того, чтобы ее рассказать. Как указывала газета «Голос Армении», в свое время Ереван посетил гениальный бразильский архитектор Оскар Нимейер. В столице Армении ждали от него восторгов по поводу «города-Солнце», домов из розового туфа с арками и колоннами, но бразильский архитектор принимающую сторону не на шутку разочаровал, ограничившись коротким: «Я не увидел здесь ни старины, ни модерна. А коньяк у вас превосходный». Не будем подвергать слишком уж строгому «факт-чекингу», на самом ли деле Оскар Нимейер столь восторженно отозвался об армянском коньяке. Важно другое: Оскар Нимейер, не увидев в Ереване никакой старины и открыто заявив об этом, возможно, сам того не желая, ударил по самой «болевой» точке властей Армении. В Азербайджане вряд ли кому-то есть необходимость напоминать, что в реальности Иреван был основан Реван-Гулу-ханом по приказу Шаха Исмаила Хатаи в 1509-1510 годах и в течение всей своей истории строился и развивался именно как азербайджанский город. В 1828 году, после подписания Туркманчайского договора, раздела Азербайджана на Северный и Южный и — подберем самый мягкий эпитет — присоединения северных азербайджанских ханств к России началось организованное переселение на земли Эриванского и Карабахского ханств армян из Османской империи и Ирана, который тогда чаще именовали Персией. Российская империя сколачивала свой «форпост» вблизи границ Блистательной Порты и Персии, а для этого требовалось вытеснить из наиболее важных районов коренное мусульманское население и заменить его лояльными во всех смыслах переселенцами.

Второй Мазымчайский инцидент грозился перевести разногласия в деструктивную фазу. Грузинское правительство, учитывая уроки мартовских событий, уже с лета готовилось к новому инциденту. Осуществляемая в стране аграрная реформа подталкивала грузинские власти к привлечению в хозяйственный оборот новых земельных угодий. Наряду с другими районами, правительственные круги обратили свой взор и на спорные участки, куда началось переселение безземельных крестьян. 29 и 30 июля 1919 года МИД Грузии направил в дипломатическое представительство Азербайджана 2 отношения, в которых сначала в форме просьбы, а потом уже в форме требования, предлагалось перенести Мазымчайский пост на левый берег реки. Следует упомянуть и внешнеполитический фактор, серьезно влиявший на содержание, характер и динамику азербайджано-грузинских отношений. К лету 1919 года напряжение между Грузией и «Добровольной армией» немного спало. Однако на этот раз Азербайджан столкнулся с реальной вероятностью вторжения деникинских войск, поскольку добровольцы, оккупировав в мае-июне весь Дагестан, вплотную приблизились к границам Азербайджана. Опасность белой интервенции сближала две республики. Необходимость тесных союзнических отношений так артикулировалась газетой «Борьбa» – органом грузинских меньшевиков: «Спасение независимости (Азербайджана) есть ее (грузинской демократии – Ш.Р.) собственное дело». Действительно, Грузия оказывала поддержку снаряжением, боеприпасами и офицерами Азербайджану. Летом и осенью сотрудничество развивалось, практически между двумя молодыми республиками установились тесные союзнические отношения, которые были официально оформлены договором от 11 июня 1919 года. И на этом фоне неожиданное обострение конфликта по приграничным спорным территориальным вопросам выглядит довольно парадоксальным. Однако тактика, выбранная грузинской стороной по данному вопросу, опиралась на рациональные расчеты. Во-первых, как уже отмечалось, к лету конфронтация между Грузией и добровольцами в известной степени потеряла свою остроту: активизация деникинцев в Дагестане, и, в первую очередь, начавшийся знаменитый «Поход на Москву» привели к значительному уменьшению натиска их сил на Черноморском побережье. Это обстоятельство открывало перед Грузией более широкое поле для маневра по сравнению с Азербайджаном, столкнувшим с реальной опасностью деникинского вторжения и пребывающим в беспрерывной конфронтации с Арменией. Во-вторых, подписание военно-оборонительного договора между ГДР и АДР от 11 июня 1919 года вовсе не означало автоматического снятия территориальных и приграничных споров между этими республиками. В-третьих, в отличие от своих соседей, Азербайджан довольно поздно приступил к военному строительству. Как известно, в царское время азербайджанцы наряду с другими мусульманскими народами не призывались на военную службу. Это привело к тому, что грузины и армяне, сражающиеся на фронтах мировой войны, в отличие от азербайджанцев имели необходимый боевой опыт. Осенью 1919 года азербайджанская сторона стремилась избежать шагов, могущих вызвать осложнения в двусторонних отношениях. Так, например, в ответном отношении МИД Азербайджана в МВД от 21 сентября 1919 года отмечалось, что до работы азербайджано-грузинской комиссии, призванной решить данный пограничный инцидент, следует устранить любой повод, способный «обострить отношения между по-граничными жителями» двух республик. Грузинская сторона, прекрасно осознавая уязвимость положения Азербайджана, тактически грамотно выстраивала свою линию в данном конфликте. Даже время для очередного обострения, инициатором которого выступало грузинское правительство, было выбрано неслучайно. Дело в том, Азербайджан в сентябре столкнулся с очередной деникинской угрозой. 21-го сентября вице-адмирал «добровольцев» Герасимов передал Азербайджанскому правительству заявление о «недопустимости плавания азербайджанского военного и торгового флота в Каспийском море». Этот фактический ультиматум, содержавший неприкрытую угрозу, был обсужден и отвергнут на особом заседании Государственного Комитета Обороны Азербайджана как акт, направленный против суверенных прав республики. Параллельно с начала сентября регулярные и иррегулярные армянские части перешли к методическому истреблению азербайджанского населения Зангезура. По подсчетам военного историка М.Сулейманова, только за один месяц были уничтожены 110 больших сел Зангезура, свыше 60 тысяч мирных жителей вынуждены покинуть места своего проживания. Вне сомнения, грузинская сторона тщательно следила за синхронными, во многом согласованными действиями деникинцев с армянами. Неудивительно, что грузинские власти сочли сложившуюся ситуацию благоприятным моментом для решения приграничного конфликта. 24-го сентября 1919 года грузинская пограничная стража в составе 30 вооруженных военных, прибыв на Мазымчайский пост, вынудила двух азербайджанских пограничников покинуть позицию. На требование помощника Закатальского губернатора, тотчас же прибывшего на место инцидента, об очищении пограничного поста, грузинский офицер и член правления Лагодехской земской управы ответили отказом, мотивируя тем, что для этого необходимо соответствующее распоряжение грузинского правительства. Второй Мазымчайский инцидент до предела обострил ситуацию в конфликтном очаге. Противоборствующие стороны были в шаге от вооруженной конфронтации. В те дни местные азербайджанские власти наряду с переговорами, призванными вернуть пост, вели и определенные военные приготовления. Начальник Закатальского гарнизона Ш.Дибиров, временно замешавший губернатора Шахмалиева, в отношении председателю Лагодехского земства от 24 сентября подчеркивал, что сторожевому пограничному отряду дан приказ вернуть Мазымчайский пост даже с учетом вероятности военного столкновения с грузинскими силами. Однако отмеченные выше военно-политические обстоятельства вынуждали Азербайджан избегать любых действий, могущих ухудшить отношения со своим единственным союзником. Скорее всего, верхи дали четкое указание Дибирову не накалять ситуацию. Это находит свое косвенное подтверждение в отношении министра иностранных дел АДР М.Ю.Джафарова к главе правительства Н.Усуббекову от 29 сентября. В нем отчетливо подчеркивалось о недопустимости любого повода, способного привести к столкновению сторон. В результате Дибиров фактически отменяет свое распоряжение; в телеграмме секретарю губернского правления Шихлинскому от 26 сентября он запрещает возвращение поста силовым путем. Между тем переговоры на уровне местных органов властей в конце сентября завершились безрезультатно: грузинская сторона еще раз заявила, что без соответствующего указания своего правительства она не вправе вернуть пост. В те дни, когда разворачивались события вокруг поста, границу Закатальской губернии с Грузией охранял сторожевой отряд из 40 человек. Полк, дислоцированный в губернии, был переброшен в Зангезур для отражения армянской агрессии. Ш.Дибиров в своем отношении от 17 сентября министру внутренних дел отмечал, что после ухода полка в случае вооруженных эксцессов некого будет выставить против грузинских сил. Для предотвращения дальнейшей эскалации конфликта 28 октября 1919 года в Закатале была созвана так называемая «Международная комиссия» с участием представителей местных властей и полномочных лиц обеих стран. Комиссия провела несколько заседаний. На состоявшемся 29 октября втором заседании произошло окончательное оформление отказа азербайджанской стороны от Мазымчайского поста. В принятом постановлении отмечалось, что до установления окончательного размежевания между двумя республиками азербайджанский пост будет располагаться на левом берегу Мазымчая. Общая поступательная динамика азербайджано-грузинских отношений, равно как внешнеполитическая конъюнктура, сложившаяся вокруг региона, удерживала Азербайджанскую сторону от силовых действий. Линия же поведения грузинской стороны в данном конфликте определялись намерениями постепенного изъятия земельных участков у настоящих владельцев и усвоение их в демографическом и экономическом плане.

Мазымчайский пост: Как Грузия и АДР оказались в шаге от войны (1919-1920 гг.) Ш.Рахманзаде История взаимоотношений постимперских государственных образований России в период независимого их существования в 1918-1920-х годах всегда привлекала историков, социологов, политологов, правоведов. Становление территориальной идентичности часто приводило к конфликтам, поскольку складывающиеся нации-государства нередко претендовали на одни и те же территории. Спорные территориальные вопросы не обошли стороной и азербайджано-грузинские политические отношения рассматриваемого периода. Достаточно вспомнить острые разногласия по поводу принадлежности Борчалы, Закаталы, Гараязы, Сыгнах – областей, населенных преимущественно азербайджанцами. Спорные территориальные вопросы, равно как и динамику азербайджано-грузинских отношений следует рассматривать в контексте международной ситуации, сложившейся на Южном Кавказе в 1918-1920 гг. При рассмотрении азербайджано-грузинских территориальных споров следует иметь в виду то обстоятельство, что они протекали без особых эксцессов — сказывались тесные союзнические отношения, установившимися между двумя республиками. С марта 1919 года между сторонами начинается борьба за так называемый Мазымчайский пост. Произошедшие в марте-апреле и в сентябре-октябре и условно обозначенные как Первое и Второе Мазымчайские происшествия с конфликтологической точки зрения могут быть охарактеризованы как инциденты: эти события являлись первыми открытыми столкновениями сторон. Данные инциденты, и особенно второй, даже привели оба государства на грань военной конфронтации. Вкратце суть проблемы заключалась в следующем. После окончательного утверждения российского управления река Мазымчай (один из притоков реки Алазани) фактически служила административным рубежом между Закатальским округом и Сигнахским уездом Тифлисской губернии. На правом берегу реки Мазымчай, то есть в Сигнахском уезде, в так называемом саду Энфиаджианца (крупного табакопромышленника из Тифлиса) располагался военно-сторожевой пост. Уже после образования независимой республики правительство Азербайджана, учитывая стратегическое значение данной местности, позволяющей контролировать обширный район, а также факт вхождения участка в черту землепользования закатальских крестьян, в 1918 году разместило там свой пост. В первое время поглощенное внутренними делами грузинское правительство не придавало этому факту особого значения. Однако в начале 1919 года оно, посчитав сложившуюся ситуацию благоприятной, приступило к действенным мерам по захвату поста. Прежде всего, в грузинских газетах было опубликовано донесение Лагодехского комиссара военному министру о якобы готовящемся со стороны закатальских «лезгин» (аварцев) нападении на грузинские села. 27 февраля МИД Грузии, обратившись в дипломатическое представительство Азербайджана, выразило свою обеспокоенность по данному вопросу. В ответном отношении дипломатическое представительство опровергло этот факт. 21 марта в азербайджанское правительство поступила тревожная телеграмма от губернатора Закатал Гашимбекова. В ней говорилось, что начальник Лагодехского пограничного отряда Лиладзе передал Мазымчайскому сторожевому посту Азербайджана фактически ультиматум об оставлении в срочном порядке поста. Грузинские власти также собирались перевести свои посты на реке Алазань на правый берег реки Улгамчай (на левом берегу расположились азербайджанские посты). Река Улгамчай, будучи притоком реки Алазань, протекала юго-западнее реки Мазымчай и отчасти разделяла южную часть Чиаурской дачи от Закатальских общин. Телеграмма Гашимбекова была обсуждена на заседании правительства Азербайджана, в котором были даны особые поручения министрам внутренних и иностранных дел по сохранению существующего положения на границе. 24 марта министр иностранных дел А.Зиядханов отправил телеграмму в дипломатическое представительство Азербайджана в Тифлисе. В этом документе соблюдался дипломатический этикет и ориентация на политическое сближение между двумя республиками, принявшее отчетливое очертание за последние месяцы. Однако при этом ясно давалось понять, что Азербайджан готов к конфронтационному развитию событий, ибо «любого рода попытка к насильственному изменению существующего положения может привести к тяжелым и нежелательным последствиям». Также с аналогичным отношением обратился к Сигнахскому комиссару и губернатор Гашимбеков. В нем, полных срытых угроз, артикулировалось мнение местного населения, требующего «оставить посты на прежних местах в целях не допущения нежелательных враждебных столкновений». Позиция грузинской стороны была изложена в отношении, переданном 27 марта представителем Грузии в Азербайджане Карцивадзе министру иностранных дел АДР. В нем азербайджанский пограничный отряд, расположенный в саду Энфиаджианца, обвинялся в разорении имения. Действия грузинской стороны, таким образом, преподносились как стремление огородить имение, имеющее хозяйственное значение. Однако дальнейшее развитие событий показало, что грузинская сторона руководствовалась не только одними заботами о сохранности имения. 30 марта командир грузинского пограничного сторожевого отряда передал ультимативное требование начальнику Балакенского участка очистить в течение 3-х дней Мазымчайский пост. Для переговоров Гашимбеков откомандировал на границу начальника губернской жандармерии Ш.Дибирова, который сообщил грузинскому начальнику о невозможности передислокации поста. Однако весной 1919 года грузинские власти еще не были готовы пойти на эскалацию конфликта. Переговоры Дибирова оказались успешными. В отношении командира 2-го Сигнахского подразделения пограничных войск Грузии на имя закатальского губернатора Гашимбекова от 5 апреля отмечалось, что было поручено оставить посты на своих местах до окончательного установления государственных границ. Об этом же 28 апреля МИД Грузии поставил в известность дипломатическое представительство Азербайджана. Однако этот шаг грузинского правительства являлся сугубо тактическим маневром; он во многом был вызван усилением деникинской опасности. Дело в том, что в феврале 1919 года Добровольческая Армия перешла в наступление как по дагестанскому направлению, так и вдоль черноморского побережья. Добровольцы выбили грузинские части из Сочинского округа и заняли город Гагры. Именно наличие общей – «белой» – угрозы побуждало Азербайджан и Грузию временно отодвинуть на задний план имеющиеся спорные вопросы. Однако это отнюдь не означало устранение самой проблемы.

Данная рота была сформирована из жителей Нефтчалинского района, поэтому ее также называли Нефтчалинская рота. Она прибыла в расположение 3 МСБ 123 МСП на ст. Мингячевир в начале сентября и еще находилась в стадии формирования. На момент проведения операции в ее штате было всего 44 военнослужащих, большую часть из которых составляли ветераны войны в Афганистане. Получив приказ командования, данная рота прибыла в Агдамский район и поступила в оперативное подчинение командира 708-й ОТБР. Утром 15 сентября 1992 г. началась операция по освобождению Сырхавенда. Основной ударной силой должны были стать Нефтчалинская рота и местный батальон под командованием Аршада Надирова (более известного как «генерал Аршад»). По плану, данные подразделения должны были обойти Сырхавенд с севера и с юга, после чего соединиться в н/п Кичан к западу от Сырхавенда. Тем самым армянские войска в Сырхавенде были бы отрезаны от основных сил. Операция началась успешно. Прорвав оборону армянских войск, Нефтчалинская рота обошла Сырхавенд с севера и вошла в н/п Кичан, в котором разгорелся ожесточенный бой с армянскими войсками. Батальон под командованием А.Надирова подошел к Кичану с юга. Параллельно шел бой за сам Сырхавенд. Батальон под командованием А.Надирова, столкнувшись с сильным сопротивлением противника, не смог прорваться в н/п Кичан. Т.к. у наступавших подразделений начали заканчиваться боеприпасы, было решено, что местный батальон, который знал местность лучше, отойдет за боеприпасами. Бойцы батальона отошли от Кичана и растянулись по цепочке вдоль дороги и на высотах, чтобы обеспечить доставку боеприпасов. А Нефтчалинская рота продолжала вести бой в Кичане. Но доставка боеприпасов сильно запаздывала. Подтянув резервы, армянские войска перешли в контрнаступление и отбросили батальон под командованием А.Надирова на исходные позиции. Нефтчалинская рота оказалась в окружении в н/п Кичан. Попав в окружение, Нефтчалинская рота оказала ожесточенное сопротивление и стояла до последнего солдата. На предложение противника сдаться последовал категорический отказ. Ведя бой в окружении, бойцы Нефтчалинской роты решили, что раз пришло время умирать, значит надо взять с собой как можно больше врагов… Бойцы Нефтчалинской роты уничтожили столько врагов, что противник даже не отдал их трупы. Погибли и многие бойцы батальона «генерала Аршада», которые стояли на охране дороги. Так и не сумев решить поставленную задачу, азербайджанские войска отошли на исходные позиции.

Агдам, 1992: Нефтечалинская рота, которая билась до последнего патрона М.Велимамедов В сентябре 1992 года, во время карабахского конфликта, в ожесточенном бою у села Сырхавенд Агдамского района Азербайджана погибла целая рота 123-го полка. Вот как это произошло… Шла карабахская война. В начале сентября 1992 г. после успешного летнего наступления, азербайджанские войска освободили Геранбойский район и большую часть Агдеринского района (согласно Решению № 327 Милли Меджлиса, принятому 13 октября 1992 года, Агдеринский район был упразднен и поселок Агдере и 28 сёл данного района были переданы в подчинение Тертерскому району), взяв под контроль дорогу Тертер – Кельбаджар. Несмотря на успешные наступательные операции на северном участке фронта, подразделениям 2-го армейского корпуса так и не удалось взять под контроль стратегически важное село Сырхавенд и одноименную высоту, а также прилегающие н/п Кичан, Казанчи, Маникли, Орта Гюнейпая и Баш Гюнейпая. В случае освобождения вышеуказанных сел удалось бы взять под контроль единственную дорогу, которая вела из центральной части Нагорного Карабаха в Агдеринский район, и единственный мост через реку Хачинчай. Взяв мост и блокировав движение по дороге, азербайджанские войска полностью расчленили бы армянские силы, лишив их возможности перебрасывать подкрепление в Агдеринский район. Первая попытка взять Сырхавенд была предпринята 12-16 июня, но окончилась неудачно. Понеся большие потери, азербайджанские войска были вынуждены отступить. Поэтому командованием 708-й ОТБР была разработана новая операция с целью освобождения Сырхавенда. Т.к. сил у 708-й ОТБР для проведения данной операции не было, командование бригады обратилось в штаб 2-го АК с просьбой выделить подкрепления. В ответ в Агдамский район была переброшена рота 3 МСБ 123 МСП.

В 1784-1785 годы Ш.Шаамирян через католикоса Гукаса отправил карабахским меликам и Ираклию II работы с изложением своих идей и планов, в том числе изданную им карту задуманного армянского государства. Для создания армянского государства на исконно азербайджанских землях Шаамирян стремился наладить контакты с высшими правительственными кругами России. Он даже предлагал армянам Мадраса переселиться в Кизляр и принять российское подданство. Ш.Шаамиряном был составлен «проект русско-армянского договора» из 17 пунктов. Проект предусматривал размещение на территории предполагаемого армянского государства 6-тысячного российского воинского контингента. На его содержание выделялась 60 тысяч туманов, из которых половину предусматривалось выплатить деньгами, другую половину – хлебом, мясом и вином. Через 10 лет выводится треть русских войск, через 15 лет – вторая треть, а через 20 лет – оставшаяся треть. И.Иоаннисян замечает: Второй вариант «армяно-русского договора» (20 пунктов), представленный И.Аргутинским российским властям, был составлен с использованием проекта Шаамиряна, изложенного в письме к нему от 1 января 1786 г. И.Аргутинский, изменив все даты, представил проект от своего имени. Согласно проекту Аргутинского: армянские правители по происхождению должны быть армянами и принадлежать к армянской григорианской церкви; для защиты армян на территории государства в течение 20 лет размещаются русские войска (2 тыс. конницы, 2 тыс. пехоты, 2 тыс. артиллеристов с необходимым количеством пушек и боеприпасов); для содержания 6 тысячного войска армяне ежегодно выплачивают 60 тысяч туманов, из которых 30 тысяч золотом и серебром, а 30 тысяч – хлебом, мясом и вином; ежегодно в виде подношения армяне предоставляют российской казне 20 мискалей золота, 3 лошади, 6 баранов; армянское государство обязуется воспринимать друзей России как своих друзей, врагов России – как своих врагов; по требованию императора армяне предоставляют России 6-тысячное войско; император России признает армянское правление как армянское государство с открытием его посольства в Петербурге; для спасения Агвана (имеется в виду бывшая Албания – Г.Н.) и Грузии направляются русские войска; для покрытия расходов на содержание 6 тысячного войска 4/10 от общей прибыли будущего армянского государства должно перечисляться русскому императору. Два вышеописанных проекта различаются в пункте о том, в какой форме будет оформлена зависимость будущего армянского государства от Российской империи. Проект И.Аргутинского предусматривал его непосредственную вассальную зависимость от России, вплоть до назначения армянского царя со стороны императора, и размещение постоянного русского военного контингента. В проекте Ш.Шаамиряна зависимость от России ограничивалась ежегодной выплатой дани и предоставлением определенного числа бойцов во время войны. Но оба проекта совпадали в главном: и Ш.Шаамирян, и И.Аргутинский планировали создать армянское государство на землях азербайджанских ханств при военной помощи России. Проекты появились в период, когда «армянский вопрос» приобрел актуальность на фоне экспансии России на Восток. Проект И.Аргутинского был воспринят правящими кругами России как наиболее оптимальный. Очевидно, что создание марионеточного армянского государства представлялось выгодным с точки зрения успешной реализации российской дипломатией поставленных задач. Однако в середине 80-х годов XVIII века ситуация несколько изменилась. Российское правительство, рассчитывая мирным путем завладеть Южным Кавказом, вступило в переговоры с Алимурад ханом, подчинившим себе восточный Иран. «Армянские деятели по-прежнему возлагали определенные надежды на Картли-Кахетинское царство. …Шаамирян в своем письме к царю Грузии выразил надежду, что благодаря Георгиевскому трактату ему удастся освободить грузинский и армянский народы от «рабства и угнетения» и при помощи России создать армяно-грузинское независимое государство». И.Аргутинский, пытавшийся ускорить поход русских войск на Южный Кавказ в письме Г.А.Потемкину от 10 сентября 1784 г. сообщал о том, что «теперь пробудились и араратские жители, которые желают при его (князя Г.А.Потемкина – Г.Н.) содействии освободиться от горького рабства и восстановить падшее царство». В письме отмечалось, что «если Ибрагим хан будет принят под покровительство императрицы, чтобы мелики были приняты под покровительство особо, и согласно своим просьбам были бы признаны самостоятельными, находясь в зависимости лишь от царя Ираклия». По всей видимости, у И.Аргутинского появились серьезные сомнения насчет намерения России предпринять военную кампанию на Южном Кавказе. По мнению А.Иоаннисяна, И.Аргутинский, узнав об обращении Карабахского правителя Ибрагимхалил хана к России, встревожился, что российские власти, заключив договор с карабахским ханом, позабудут об армянах. Поэтому, если еще год назад он выступал с грандиозными планами создания «великой Армении», охватывающей огромную территорию азербайджанских ханств и части Османской империи, то теперь его амбиции ограничивались лишь созданием «Араратского царства» в пределах западных земель Иреванской области. Во II половине XVIII века Российской империи не удалось реализовать колониальные замыслы на Южном Кавказе, а потому проекты создания армянского государства на азербайджанских землях потерпели неудачу. По материалам журнала IRS Наследие

В проекте И.Лазарева была отражена идея создания на землях азербайджанских ханств армянского государства под протекторатом России. Что касается содержащихся в проекте фантастически преувеличенных данных, то это была всего лишь уловка, дабы прельстить русские власти. Проект И.Лазарева не ограничивался одним только созданием армянского государства за счет азербайджанских земель, а предусматривал и его расширение в будущем: Лазарев «прямо намекал на возможность дальнейшего расширения границ Армении очевидно уже за счет турецких владений». Активным поборником идеи создания армянского государства на чужих землях выступал архиепископ армянской церкви в России, выпускник монастырской школы в Эчмиадзине Иосиф Аргутинский (Ховсен Аргутян). В 1773 г. он был направлен в Россию в качестве настоятеля епархии, и воспринимался правительственными кругами как официальный представитель армян. Проект И.Аргутинского был представлен российским властям сразу после русско-турецкой войны 1768-1774 гг. и основан на использовании плодов войны. Следует отметить, что после победы 1774 года в России заметно усилился интерес к Южному Кавказу, а в 1779 году был принят план военного похода в этот регион. В феврале 1780 г. в Петербурге при стечении русского высшего света во главе с князем Г.А.Потемкиным состоялось открытие новой армянской церкви, названой в честь св. Екатерины. Выступая на нем с проповедью, заранее переведенной на русский язык, отпечатанной и розданной всем присутствующим, архиепископ И.Аргутинский дал обзор истории армянского народа, сделав упор на «плачевных и ужасных временах». В начале 70-х годов XVIII века в Мадрасе под руководством Шамира Шаамиряна действовала группа, пропагандировавшая освобождение населенных армянами земель и создание независимого армянского государства. Шаамиряном, армянином из Индии, был подготовлен проект, посвященный вопросам политического устройства этого государства: во главе будущего независимого армянского государства должен стоять царь, оно подписывает вечный договор с Россией и открывает постоянное представительство в Петербурге. В своей книге, вышедшей в свет в 1773 году, Ш.Шаамирян в сильно приукрашенном виде изложил историю и географию армянского народа. В письмах эчмиадзинскому католикосу и карабахским меликам он призывал их к активному участию в деле создания армянского государства. Шаамирян отправил католикосу Симеону послание с изложением программы действий для борьбы за освобождение земель, населенных армянами. В послании особое внимание привлекают указание на «необходимость добиться прежде всего единения грузинского царя Ираклия и карабахских меликов» и предложение написать специальное обращение к русской императрице. Католикосу предлагалось «произвести учет армянского населения, собирать денежные пожертвования для финансирования освободительной борьбы и проводить обучение военному делу, т.е. подготовку восстания». Ш.Шаамирян вел переписку и с христианскими меликами Карабаха. Албанскому католикосу Иосифу вместе с письмом, по содержанию аналогичным посланию армянскому католикосу, послал в подарок ружья и пистолеты. Идея Ш.Шаамиряна предусматривала на средства церкви организовать восстание на всех землях, населенных армянами, имея в виду главным образом земли востока Малой Азии, северного Ирана и некоторые районы Иреванского ханства. Учитывая малочисленность армянского населения Южного Кавказа, он планировал привлечь к борьбе также албанского католикоса и христианских меликов Карабаха. В Российской империи он видел единственную силу, которая могла помочь армянам в реализации их замыслов. Шаамирян расценивал принятие Картли-Кахетинского царства под протекторат России как благоприятный шанс для осуществления своих планов. Стоит заметить, что, начиная с эпохи Петра I, армянские деятели с целью создания армянского государства часто использовали подкуп влиятельных лиц. Среди дорогих подношений русским и грузинским деятелям были приобретенные различными путями драгоценности, некогда принадлежавшие мусульманским тюркским правителям.

Покровитель армян в России Иван Лазаревич Лазарев (Ованес Агазарович Лазарян), сумевший получить дворянский титул, был в близких отношениях с главой армянской церкви в России архиепископом Иосифом Аргутинским, а также добился расположения ряда высокопоставленных лиц России, в том числе князя Г.А.Потемкина, генерала А.В.Суворова, канцлера А.А.Безбородко. Он активно пропагандировал идею «создания армянского государства при помощи и под протекторатом России». 5 августа 1779 г. И.Аргутинский и И.Лазарев прибыли из Москвы в Петербург, где заканчивалось строительство армянской церкви. Г.А.Потемкин беседовал с ними два часа, а на следующий день в Преображенской церкви представил их Екатерине II. В начале января 1780 года И.Аргутинский и И.Лазарев были приглашены к генералам Ивану Горичу и Александру Суворову для обсуждения «важных секретных государственных дел» и предоставили русскому командованию, готовившемуся к походу в прикаспийские области, сведения о городах Южного Кавказа и Ирана, расстояниях между ними, численности войск отдельных правителей. 10 января 1780 г. И.Лазарев представил А.В.Суворову докладную записку «Политическое положение на территории проживания армян и мероприятия по воссозданию армянского государства». В ходе обсуждения идеи «создания отдельного армянского государства в Иревани и воссоздания Великой Армении» на этой встрече князю Г.А.Потемкину была представлена карта под названием «Древняя армянская территория». Наличие на карте подписи А.В.Суворова показывает, насколько серьезно правящие круги России относились к «армянскому вопросу». 13 января Лазарев и Аргутинский рассказали А.Суворову о «карабахских меликах и их политическом положении». Россия, исповедуя внешнеполитическую доктрину «разделяй и властвуй», решила сыграть на конфликте между карабахским ханом и меликами, продолжая ставшую традиционной со времен Петра I политику покровительства христианам в мусульманских странах. Далекая от объективности информация об «Армении» и Южном Кавказе, предоставленная И.Аргутинским и И.Лазаревым, показалась Суворову заманчивой, и он заявил, что в вопросе «воссоздания армянского государства» «Россия намерена предпринять серьезные шаги». А.Иоаннисян, так комментируовал докладную записку Лазарева: «В этой докладной записке указывалось, что хотя Армения еще несколько веков назад лишилась государственности, однако карабахцы и поныне остаются независимыми и в случае какого-нибудь начальника из своей нации весьма легким способом Армения может таки восстановиться. Если бы по выбору народа или по высочайшему соизволению случилось быть из нации одному начальнику, довольно бы было на первый случай, чтоб он мог утвердиться в Дербенте и сделана бы была ему помощь овладеть Шемахою и Гянджею, тогда из Карабаха и Сигнага, кои без сомнения, присоединятся, собрав достаточное число войска, может легко овладеть Иреваном и прочими городами. Для этого необходимо лишь первое пристанище и двухгодовое содержание для войска не более двух или трех тысяч. По овладении же всеми этими провинциями армянский «начальник» может доходами от них содержать «немалое число войска»: однако и в будущем он должен иметь в своем распоряжении некоторое количество русской пехоты, а также артиллеристов для обучения национальной армии «знаниям регулярства». Все это предприятие может быть легко осуществлено и послужит не только к славе России, но и к немалому угнетению Турецкого государства и Персии, так как в будущем Армения после дальнейшего расширения своих границ сможет собственными доходами содержать от 15 до 20 тысяч войск, а в случае войны против турок или кого-либо другого в состоянии выставлять армию более чем в 60 тысяч человек».

XVIII в.: планы создания армянского государства на азербайджанских землях Гюнтекин Наджафли В 60-х годах XVIII века Иосиф Эмин, армянин из Хамадана, выступил с проектом создания «объединенного армяно-грузинского государства». По проекту, христианские мелики Карабахского ханства представлялись как «единственные наследники армянской государственности», выдвигалась идея создания армяно-грузинской армии во главе с грузинским царем Ираклием II. Для реализации идеи И.Эмин в 1758 г. добился встречи с Вильямом Питтом, фактическим главой британского правительства, но подержки не нашел, поскольку проект не отвечал интересам Британии. Как отмечает Ж.Ананян, для Англии важнее было сохранение союзнических отношений с Турцией и Ираном. Не получив поддержки на Западе, И.Эмин по примеру своего предшественника Исраэла Ори решил обратиться к России. При поддержке российского посла в Англии в ноябре 1761 г. он прибыл в Россию и был принят канцлером графом Воронцовым при участии посла Англии Роберт Кейта и грузинского царя Теймураза II. Проект о «создании объединенного грузиноармянского государства под протекторатом могущественной Российской империи как важного гаранта безопасности этих двух маленьких народов», вызвал интерес у Воронцова. Императрица Елизавета одобрила проект, заметив, что создание на Южном Кавказе армянского государства, особенно в условиях войны с Турцией, имеет для России весьма важное значение. И.Эмин с рекомендацией Воронцова отправился к Ираклию II. Весной 1763 г. И.Эмин был принят царем Картли-Кахетии Ираклием II, царем Имеретии Соломоном, а также гандзасарским (албанским) патриархом, наладил контакты с некоторыми христианскими меликами Карабаха и армянами из Иреванского ханства. Однако эти встречи не дали результата Ираклий II не мог ради армян пойти на конфликт с Османской империей. Надежды Эмина на создание «федеративного армяно-грузинского государства под протекторатом России» потерпели крах. Стоит отметить, что упор на Картли-Кахетинское царство, сделанный И.Эмином в плане создания «единого грузино-армянского государства», лишний раз свидетельствует о малочисленности в этот период на Южном Кавказе армянского населения, которое могло бы послужить базой для создания собственно армянского государства. После победы в русско-турецкой войне 17681774 гг. и подписания Кючюк-Кайнарджийского мира (июль 1774) на выгодных для себя условиях, Россия активизировала восточную политику. В период войны среди армян Астрахани, Петербурга и Москвы широко пропагандировались идеи владельца ткацкой мануфактуры в Астрахани, армянина Моисея Сарафова (Мовсес Сарафян) об «освобождении Армении» с помощью России. В 1769 г. М.Сарафов совместно с группой состоятельных армян представил в Коллегию иностранных дел России проект «освобождения Армении» и «создания армянского государства под протекторатом России»: организация военного похода в «Армению и Грузию» при участии наряду с русскими войсками и грузинскими силами также армянских добровольческих отрядов. Этот план отвечал намерениям России, активизировавшей завоевательную политику на Южном Кавказе и нуждавшейся как в материальной поддержке армян, так и их посредничестве.

Существует мнение, что Эйхлера вдохновила церковь св. Елизаветы в Марбурге либо Евангелическо-лютеpанская церковь Св. Марии в Саратове. Но это не так — достаточно сравнить три здания и понять, что выполнены они в совершенно разном ключе, хоть и в одном стиле. Роднят их только однобашенная композиция, стройные пропорции и четкое членение основных частей сооружения. Торжественная закладка первого камня произошла 21 марта 1896 г. Для участия в мероприятии официально прибыл и Эммануэль Hобель. Во время закладки было оглашено и название нового храма — церковь Спасителя. Осуществлял дальнейшее строительство инженер А.Лотер. Строился храм исключительно на пожертвования прихожан, включая товарищество братьев Нобель, и обошлась в 70 тыс. руб. 24 июня 1898 г. на шпиль кирхи был водружен изящный позолоченный крест весом в 213 кг и стоимостью в 15 тыс. руб., изготовленный на деньги Бруно Дебура, брата председателя лютеранской общины Льва Дебура. В начале 1899 г. были установлены церковные колокола и орган. Церемония освящения, собравшая около тысячи зрителей, состоялась 14 марта 1899 г. Любопытно, что первый концерт органной музыки, на котором прозвучали сочинения Иоганна Себастьяна Баха, состоялся в кирхе уже в 1900 г. Впоследствии церковные концерты стали традиционными и продолжались вплоть до 1928 г. Когда к власти пришли большевики, они стали избавляться от «буржуазного наследия», в том числе и от храмов. Была снесена Биби-Эйбатская мечеть, взорван Александро-Невский собор и другие храмы. Кирха также была в «черных списках» на слом в страшных 30-х гг. Но уцелела. Почему? Любопытно, что помогли в этом большевики. Точнее, один большевик — Сергей Киров. Еще точнее, памятник Кирову. Первый секретарь ЦК Компартии АзССР Сергей Киров в 1934 г. был убит. Но революция даже если и пожирала своих детей, в долгу не оставалась: обеспечивала им «светлую память», иными словами, активно занималась мифотворчеством. Одной из сторон такой политики было создание памятников убиенным. Вот и память Кирова решили увековечить. Поэтому скульптор Пинхос Сабсай получил заказ на возведение памятника Кирову в Баку. Огромного памятника. Но где его делать? Никакой мастерской с очень высокими потолками предусмотрено не было, поэтому Сабсай попросил предоставить ему в качестве мастерской кирху, в которой к тому времени разместили Союз кожевников. Вполне возможно, что Сабсай преследовал две цели: и памятник сваять, и кирху сохранить, ведь решение о ее сносе к тому времени уже было принято. Но Сабсай — это имя, это репутация, и он получил добро. Кирха осталась «жива», девятиметровый памятник Кирову с постаментом чуть ли не в два раза больше в 1939 г. был создан, решение о сносе кирхи как-то забылось, потому что после Сабсая там стали трудиться другие скульпторы. Так лютеранский храм избежал участи храмов других конфессий, в том числе прекрасного польского католического собора Св. Марии. И коль уж мы затронули тему памятника Кирову, стоит обратить внимание на довольно значимый факт в истории азербайджанской скульптуры. В работе Сабсаю необходимы были помощники, и он привлек к созданию памятника группу молодых, подающих надежды скульпторов. В их числе была Зивяр Мамедова. Она происходила из семьи Наджафгулу Тагиева, вместе со своим двоюродным братом Агагусейном Тагиевым владевшего несколькими крупными домами в Баку. Но самое любопытное то, что З.Мамедова была первой в Азербайджане женщиной, которая занялась чисто мужским (как тогда считалось) делом — скульптурой. Она участвовала в исполнении барельефа, опоясывавшего пьедестал памятника. В художественных мастерских в здании кирхи получил первые практические навыки и талантливый сын З.Мамедовой, позднее прославленный скульптор, народный художник Азербайджана, лауреат Госпремии СССР и Азербайджана, член-корреспондент Академии художеств РФ Токай Мамедов. Что же касается лютеранской общины, то в 1936 г. советская власть ее ликвидировала. 9 сентября 1937 г. последнего пастора бакинской кирхи Пауля Хамберга арестовали как участника «шпионско-фашистской организации, действующей под прикрытием лютеранской общины». 1 ноября 1937 г. он и семь членов общины были расстреляны. Лютеранская община возобновила в Баку свою деятельность лишь в 1994 г. А кирху отреставрировали, с помощью посольства Германии в Азербайджане и немецкой фирмы «Wintershal». Из серии «Тайны Баку»

9 марта 1877 г. Бакинский губернатор В.М.Позень разрешил бакинским лютеранам провести выборы председателя и членов церковного совета для постройки кирхи и начальной школы. Разрешение было выдано на основе «благосклонного соизволения Его Императорского Высочества Наместника на Кавказе князя Михаила». В Совет в том числе вошли известный на весь город аптекарь Карл Эйхлер, Рихард Зорге (отец будущего разведчика Рихарда Зорге), владелец механического завода и изобретатель Отто Ленц и др. В 1879 г. Совет обращается с прошением выделить какой-нибудь участок для строительства. Например, на Восточной части Татарского кладбища (около дома «Монолит» и выше). Ведь захоронения там прекратились уже в 1859 г. Однако общине было отказано — в этом месте согласно генеральному плану развития Баку 1878 г. предполагалось построить ремесленные ряды и что-то типа рынка для сельхозпродуктов из районов. 30 ноября 1885 г. Бакинская городская Дума постановила «выделить Лютеранскому обществу, включая в него все нации этого вероисповедания, какие есть в городе, под постройку молитвенного дома и школы на Телефонной улице близ Завода Масумовой и Мельницы Вермишева участок земли в 1400 кв. саженей». 16 августа 1886 г. был утвержден проект пастората и школы. Он был разработан архитектором лютеранского вероисповедания Иваном Васильевичем Эделем. Однако проект этот осуществлен не был. Возможно, все дело в элементарном отсутствии у лютеранской общины средств, а их для постройки требовалось немало. Поэтому было решено построить вдоль Суpаханской улицы (позднее Диляры Алиевой) одноэтажное каменное здание — для молитвенного дома и несколько классов школы. Проект разработал талантливый 24-летний архитектор Адольф Эйхлеp, племянник члена совета Карла Эйхлера. Здание было небольшим для почти девятитысячной лютеранской общины Бакинской губернии, но оно было уже своим. В последующие годы оно подверглось перестройке, а после Октябрьского переворота там организовали детский сад. 6 марта 1894 г. тем же самым Эйхлеpом на утверждение собрания общины был представлен проект кирхи, и 14 марта 1896 г. Министерство внутренних дел Российской империи разрешил постройку. Таким образом, от прошения до постройки прошло целых 14 лет. На радостях община даже забыла получить в городской управе акт укрепления на передачу участка в собственность и только через 24 года об этом вспомнила. Члены общины попросили Эйхлера сделать бакинскую кирху похожей на Еленендоpфскую, однако архитектор не пожелал копировать чужое творение — у него хватало собственной фантазии и имелся уже сложившийся творческий почерк. Бакинскую кирху он создал в лучших традициях немецкой готики. Правда, строительство кирхи стало единственной крупной работой Эйхлера, в 1911 г. по невыясненным причинам застрелившегося.

Тайны Баку: история появления Лютеранской кирхи О.Буланова Баку, как известно, город интернациональный. И всегда был толерантным в вопросах веры. А это подразумевает наличие храмов совершенно разных конфессий. В их числе есть и Церковь Спасителя или Лютеранская кирха. Построен этот храм был в XIX в. для бакинских лютеран. Но прежде узнать его историю, имеет смысл выяснить, как же появились в Баку лютеране. Первые переселенцы из Германии прибыли в Азербайджан в начале XIX в. В то время в Германии происходили политические и религиозные беспорядки, имели место суеверия, что в Европе приближается конец света и спасение можно найти лишь на Востоке. Наиболее религиозное население устремилось в Россию и на Кавказ, где собиралось основать Новый Иерусалим и ожидать Второго пришествия Христа. Известен факт, что «Базельское Евангелическое общество» обращалось к российскому императору с просьбой «разрешить основать в Закавказье немецкие колонии из благочестивых семейств…«. Сначала переселенцы прибыли в Грузию, оттуда — на плодородные земли вокруг Гянджи. В 1819 г. вюртембергскими колонистами в Азербайджане было основано первое немецкое поселение Еленендорф (Ханлар), а в 40 км от него — Анненфельд (Шамкир). К 1822 г. в восьми колониях жило 5 тысяч немецких колонистов. К слову сказать, с ними у Азербайджана никогда не было проблем: это были очень трудолюбивые, дружелюбные и талантливые люди. Чуть позже к первой волне присоединились немецкие нефтепромышленники. Так, постепенно складывалась немецкая лютеранская община в Азербайджане, немало привнесшая в культуру и архитектуру Баку и других городов. В Баку лютеранская община была образована в 1870 г. В 1873 г. вместе с Робертом Нобелем появились лютеране-шведы. В середине 70-х гг. XIX в. бакинские лютеране собирались в переулке, получившем название Лютеранского (позже пер. Лермонтова). К тому времени в других городах Азербайджана лютеранские храмы были уже построены. Они, конечно, были по виду скромными, не повторяли роскошных соборов «пламенеющей готики» оставленной родины, но их отличала простота и выразительность образного решения, удачный выбор места постройки.

Накануне большевистского переворота азербайджанская армия включала в себя две пехотные дивизии по три полка в каждой и два отдельных пехотных полка, кавалерийскую дивизию, состоящую из трех полков, две артиллерийские бригады и отдельную батарею, а также отдельный артиллерийский дивизион, три бронепоезда, автокоманду, взвод бронемашин, авиационный отряд, военные суда, роту охраны, а в Зангезуре – пехотный батальон и кавалерийский дивизион, составленные из местных жителей. Пехотный полк состоял из трех батальонов, каждый из которых в свою очередь из трех пехотных рот и пулеметной роты, располагавшей 8 пулеметами, разведывательно-кавалерийской и разведывательно-пехотной, саперной рот, роты связистов и иррегулярной роты – всего 2800-2900 человек личного состава. Кавалерийский полк состоял из трех кавалерийских рот, пулеметной роты, учебной команды и команды связистов. Артиллерийская бригада состояла из двух дивизионов – легкой и горной артиллерии. Легкий дивизион включал три батареи, горный – две, по четыре орудия в каждой. Наряду с этим, имелись следующие военные структуры: военные школы и училища, госпитали, военные предприятия, военные представительства и пр. В ночь на 23 марта 1920 года – в разгар народного праздника Новруз армянские военные вместе с местными вооруженными сепаратистами предприняли одновременные нападения на азербайджанские части в ряде населенных пунктов Карабаха – Шуше, Ханкенди, Аскеране, Ходжалы и Тертере. Тем самым Армения начала захватническую войну против Азербайджана. Армянское командование предприняло наступление по четырем направлениям: Газах – Агстафа, Джебрайыл, Агдере – Тертер, Шуша – Аскеран – Агдам, планируя посредством быстрой операции оккупировать Карабах, а затем, наступая со стороны Газаха и Тертера, захватить Гянджу. Это было, пожалуй, самое серьезное испытание для Азербайджанской Демократической Республики за весь недолгий период ее существования. Перед лицом реальной угрозы Военное министерство предприняло надлежащие меры для противодействия агрессии. В Гяндже был создан оперативный штаб, руководство которым принял на себя министр С.Мехмандаров. Была сформирована карабахская группировка войск под командованием начальника штаба армии Г.Селимова. На заместителя военного министра генерала Али-агу Шихлинского была возложена координация между оперативным штабом в Гяндже и карабахской войсковой группировкой. За короткий период в Карабах были стянуты части и подразделения из других мест, обеспечены оружием и боеприпасами. В результате боевых действий, продолжавшихся около месяца, противник был разбит и отброшен с территории Азербайджана. Велика заслуга в этой победе как военного министра С.Мехмандарова и его заместителя А.Шихлинского с их умелым руководством и организаторскими качествами, так и командиров частей и подразделений – Г.Селимова, Теймур-бека Новрузова, Джавад-бека Шихлинского и других. К сожалению, как показало дальнейшее развитие событий, армянская военная авантюра в Карабахе и вокруг него была лишь прелюдией к решающему действу – вторжению со стороны большевистской России. Как уже отмечалось, для отражения армянской агрессии азербайджанское командование вынуждено было стянуть в Карабах военные части и подразделения из других мест, вследствие чего северная граница страны оказалась фактически оголенной. Согласно информации о состоянии на 25 апреля 1920 года, силы, прикрывавшие государственную границу на северном направлении, сводились к четырем пехотным ротам и горной батарее 4-го Губинского полка. Две роты и батарея были размещены в поселке Худат, одна рота – в поселке Ялама, а в г. Хачмазе стоял бронепоезд и размещался штаб. Этим скудным силам противостояла XI красная армия численностью, согласно российским источникам, в 72,472 человека, поддерживаемая 6 бронепоездами и Волжско-Каспийской флотилией. Ясно, что при таком соотношении сил нельзя было всерьез рассчитывать на отпор наступлению большевиков, которое началось 28 апреля и в тот же день достигло Баку. Несмотря на драматическую развязку, военное строительство в АДР стало яркой страницей военной истории Азербайджана и в целом истории азербайджанского народа. Работа по созданию вооруженных сил АДР открыла новую страницу в истории военного строительства Азербайджана, положив начало процессу создания современной азербайджанской регулярной армии на основе всеобщей воинской повинности.

Для улучшения снабжения армии правительство Азербайджана уделяло много внимания активизации международного сотрудничества. В этом плане особую важность представляло развитие военно-технического сотрудничества с соседней Грузией, правовой основой которого служило соглашение о военном союзе, подписанное в Тифлисе 16 июня на трехлетний срок. Наряду с этим, между двумя странами был подписан отдельный документ о военно-техническом сотрудничестве, сыгравший большую роль в улучшении снабжения азербайджанской армии, и как следствие в повышении ее боеготовности. Летом 1919 года, когда обострилась обстановка на северной границе ввиду усиления опасности со стороны войск генерала Деникина, правительство совместно с Военным министерством создало глубоко эшелонированную оборонительную систему, состоявшую из отдельных оборонительных систем северной границы, Абшеронского полуострова и Баку. В июне 1919 года был создан Государственный комитет обороны, во главе которого стоял председатель Совета министров. Комитет принимал решения общегосударственного характера в сфере укрепления обороноспособности страны и военного строительства, привлекал необходимые силы и средства для осуществления этих решений. В августе того же года на юге страны, в Ленкаранской зоне вспыхнул белогвардейский мятеж. Для ликвидации мятежа и восстановления законной власти в этом крае приказом военного министра был сформирован так называемый «Ленкаранский отряд», в состав которого вошли 5-й Бакинский пехотный и 3-й Шекинский кавалерийский полки, 2-я легкая артиллерийская, 6-я горноартиллерийская и отдельная гаубичная батареи, саперный взвод и взвод бронемашин. Командование отрядом было возложено на генерал-майора Габиб-бека Селимова. 14 августа указанные силы выступили из г. Хаджигабула и 23-го числа достигли Ленкарана, где белогвардейские формирования были разоружены, а собранное оружие отправлено в Баку. Осенью 1919 года для лучшего налаживания обороны Баку и Абшеронского полуострова был создан Бакинский укрепленный район. В ведение этой структуры были переданы все воинские части, дислоцированные на указанной территории. Наряду с этим, 14 сентября было завершено формирование штатов авиационного отряда и отряда бронемашин, 24-го артиллерийской батареи, 1 октября – военного судна «Астрабад». Велась также работа по созданию Бакинского военного порта. К концу года завершилось формирование 7-го Ширванского и 8-го Агдашского пехотных полков. Всего на конец года численность личного состава армии предполагалось довести до 20 тысяч, а число лошадей – до 5 тысяч. В соответствии с планом работы на 1920-й год предстояло сформировать один пехотный и один кавалерийский полк, две гаубичные и одну горнокавалерийскую батареи, легкий полевой дивизион из трех батарей со штабом, штабы гаубичного и горно-кавалерийского дивизионов, четыре околоточные команды по одной роте в каждой и три команды по три роты в каждой. Военнослужащие армии АДР (1918 г.) Наряду с этим, планировалось сформировать новую, 3-ю пехотную дивизию, куда войдут 7-й, 8-й и новый – 9-й полки. Численность личного состава планировалось довести до 40 тысяч, лошадей – 10 тысяч. В начале года было решено сформировать 3-й бронепоезд. Кроме того, реорганизовали высшие органы управления вооруженными силами: в марте 1920 года генеральный и общий штаб были объединены в единый штаб армии, начальником которого был назначен генерал-майор Г.Селимов. Было также создано единое управление начальника по снабжению армии.

Создание необходимых для эффективного военного строительства органов управления, улучшение снабжения армии продовольствием и инвентарем, периодическое повышение жалования военнослужащих постоянно находились в центре внимания Военного министерства и правительства в целом. В апреле 1919 года военный министр представил Совету министров предложения относительно ассигнований бюджета на военное строительство. С учетом этих предложений статья военных расходов бюджета в 1919 году была установлена в объеме 399,4 млн. руб., что эквивалентно 27,7% государственного бюджета в целом. 10 января 1919 года в Военном министерстве Азербайджанской Демократической Республики был создан Временный военный совет, на который возлагалось стратегическое руководство военным строительством в стране. До утверждения Положения и постоянного состава нового органа он должен был заниматься рассмотрением и решением важных вопросов военного законодательства и военного управления. В состав совета вошли военный министр и его заместитель, а также руководители главных структурных подразделений министерства. Наряду с этим, для ускорения военного строительства, улучшения качества службы и боевой подготовки были созданы новые структуры, а некоторые из существующих реорганизовывались. 26 марта 1919 года приказом военного министра был создан генеральный штаб, начальником которого назначен генерал-лейтенант Магомед-бек Сулькевич. Целью этой меры было упорядочение работы по боевой подготовке войск и создания оборонных структур. До этого работа по боевой учебе, решение вопросов снабжения и хозяйственного обеспечения, а также текущие вопросы возлагались на общий штаб. После назначения М.Сулькевича начальником генерального штаба были ускорены мероприятия по формированию 2-го Бакинского пехотного полка, в сжатое время завершено формирование 3-го Шекинского кавалерийского полка. В начале 1919 года командование Антанты приняло решение о допуске размещения в Баку ограниченного контингента азербайджанской армии. В связи с этим был издан приказ военного министра от 31 марта, предусматривавший расквартировку в Баку одного пехотного батальона, отряда кавалерии в 400 человек и одной артиллерийской батареи. Обеспечение передислокации и размещения этих частей, а также руководство ими на новом месте возлагалось на командира 1-го Татарского кавалерийского полка полковника Агаларова. К 5 апреля указанные части прибыли по железной дороге в Баку и были встречены жителями с большим энтузиазмом. С учетом этого был организован торжественный марш кавалерийской части от городского вокзала на набережную, оттуда по Николаевской улице и далее к Сальянским казармам. В связи с приходом частей азербайджанской армии в Баку прошли празднества, в которых принял участие и военный министр Самед-бек Мехмандаров. Лето и осень 1919 года ознаменовались значимыми результатами военного строительства в Азербайджане. После начавшегося вывода британского экспедиционного корпуса с территории Азербайджана приказом военного министра в последних числах июня – начале июля аппарат министерства стал перебазироваться обратно в Баку. В том же 1919-м году топографическим управлением Военного министерства Азербайджана началась разработка боевых знамен воинских частей и военных учебных заведений. После обсуждений представленные эскизы были приняты. В приказе военного министра об объявлении эскиза одного из боевых знамен отмечается, что в основе эскиза старинные архитектурные элементы из мечетей и каменных надписей, а также строений, возведенных при эмире Тимуре и его последователях. Однако изготовить эти боевые знамена и передать их по адресу так и не удалось – наступил трагический апрель 1920 года.

Показательно, что основные воинские части и соединения были сформированы именно в гянджинский период работы министерства. Исходя из общей военно-политической обстановки и стоящих задач армейские части и соединения были дислоцированы вокруг Гянджи и в Карабахе. В конце ноября – начале декабря руководители военного ведомства провели инспекцию частей, расположенных вокруг городов Гянджа и Агдам. По итогам инспекции был издан приказ об устранении замеченных серьезных недостатков. Этим приказом, в частности, вводился порядок воинской присяги для всех военнослужащих. 25 декабря 1918 года постановлением Совета министров Азербайджана Самед-бек Мехмандаров был назначен военным министром, а генерал-лейтенант Али-ага Шихлинский – заместителем министра. Эта мера оказала благотворное влияние на ход военного строительства, поскольку и С.Мехмандаров, и А.Шихлинский – опытнейшие офицеры, видные военные деятели, и они сумели обеспечить функционирование военных структур строго в рамках их полномочий, иными словами – вне каких-либо политических влияний, исключительно во имя защиты государственных интересов, и этот момент неоднократно подчеркивался в приказах по министерству. Показательно в этом плане, что при всех сменах правительственного кабинета руководство Военного министерства оставалось неизменным – альтернативы его составу просто не видели. Конец 1918-го – начало 1919 года ознаменовались важными шагами по созданию правовой базы военного строительства в Азербайджане. Прежде всего, приказом военного министра были на временной основе сохранены в силе акты военного законодательства Российской империи, действовавшие до 1 января 1917 года, за исключением тех положений, которые противоречили условиям Азербайджана и конкретным задачам военного строительства. Так, приказом военного министра от 27 декабря 1918 года в армии вводился порядок приветствий, а также похвалы офицером рядового на азербайджанском языке и согласно принятой у азербайджанцев традиции. В связи с введением азербайджанского языка перед офицерами-неазербайджанцами была поставлена задача в течение месяца выучить хотя бы минимальный набор слов, чтобы уметь отдавать команды на государственном языке. Тем, кто не выполнит этого требования, грозило увольнение из армии. Параллельно были организованы специальные курсы по изучению азербайджанского языка и ликвидации неграмотности среди рядового состава. Общение на родном языке и обучение на нем военному делу позитивно сказывались на морально-психологической атмосфере в армейской среде и как следствие на повышении боевой подготовки личного состава. Кроме того, была введена практика воспитательных бесед с солдатами на темы истории родной страны, верности присяге и пр. К проведению таких бесед привлекались самые опытные офицеры и муллы частей. Руководство Военного министерства придавало большое значение делу воспитания личного состава армии на героических примерах из истории. Характерно при этом, что министр С.Мехмандаров, считая важным распространение среди военнослужащих знаний о героическом прошлом своего народа, вместе с тем предостерегал от чрезмерного увлечения националистической агитацией, выступая исключительно за здоровое патриотическое воспитание, без националистического перехлеста. Важной мерой в контексте военного строительства стала работа по введению новой военной формы, разработанной в духе азербайджанских традиций специальной комиссией во главе с генерал-лейтенантом А.Шихлинским. Новая форма была официально введена 11 января 1919 года; одним из новшеств стала надпись «Азербайджан» на погонах военнослужащих и персонала. Отметим, что еще до этого в форму одежды были внесены частичные изменения: вместо фуражек введено ношение папах. Одной из самых злободневных задач военного строительства в Азербайджане была подготовка своих военных кадров. В этом русле Национальное военное училище школа подпрапорщиков, основанное еще 1 марта 1918 года, было преобразовано в Школу прапорщиков, соответственно была пересмотрена его учебная программа. Если прежде выпускники этого учебного заведения получали низшее офицерское звание после того, как прослужат в части определенное время и заслужат его, то теперь выпускники покидали стены школы уже в звании прапорщика. В конце 1919 года на базе школы прапорщиков было учреждено Военное училище, выпускники которого получали уже звание лейтенанта. Наряду с этим училищем, были открыты саперное училище, военно-железнодорожное училище и школа военных фельдшеров. Из них только первое готовило офицерские кадры, а два других предназначались для совершенствования специализации военнослужащих. Не менее актуальным вопросом было упорядочение мобилизации и воинского призыва в стране, которая длительное время не знала всеобщей воинской повинности. По этой причине среди отвечающих за данную сферу должностных лиц стало распространяться взяточничество, которое стимулировало стремление многих состоятельных лиц удержать своих сыновей от военной службы, в офицерской среде наблюдались случаи произвола и даже издевательств по отношению к рядовому составу. Все это создавало благоприятную почву для дезертирства и значительно подрывало престиж армии и военной службы среди населения. Таким образом, перед Военным министерством стояла задача коренной реорганизации системы воинского призыва, а заодно и эффективной борьбы с дезертирством. Благодаря взаимодействию с Министерством внутренних дел и другими государственными учреждениями в этой сфере удалось достичь существенных сдвигов. Еще в декабре 1918 года Военное министерство заявило, что одна из основных причин дезертирства из армии состоит в несовершенстве работы органов воинского призыва. Сам министр замечал, что в армию призываются только те, кто не имеет возможности дать взятку и откупиться от военной службы, и поэтому личный состав сплошь состоит из детей бедноты. Только в школе прапорщиков можно было встретить сыновей состоятельных лиц, которые выбрали военную стезю по доброй воле. Отряд охраны парламента на параде в Гяндже. 1919 год

История военного строительства в АДР Мехман Сулейманов После провозглашения Азербайджанской Демократической Республики одной из самых актуальных задач, стоящих перед правительством, было создание боеспособной армии, способной решать задачи по обеспечению обороны страны. Это диктовалось сложной военно-политической обстановкой в регионе, и в первую очередь прямой угрозой Азербайджану со стороны дашнаков и большевиков, а позже и военных формирований генерала Деникина. Историю военного строительства в АДР можно разделить на два этапа. Первый – с момента провозглашения АДР 28 мая и до конца октября 1918 года. Принимая во внимание важность преодоления угрозы со стороны большевистско-дашнакского альянса, контролировавшего в этот период Баку и Бакинский уезд и строившего планы захвата всей территории страны, правительство обратилось за военной помощью к османской Турции. В результате из прибывших турецких воинских частей и частей Мусульманского корпуса была сформирована «Кавказская исламская армия», которая прошла славный боевой путь, начавшийся в середине июня первыми столкновениями с войсками Бакинского совета у села Карамарьям недалеко от г. Агдаша и увенчавшийся 15 сентября освобождением Баку. Однако по условиям Мудросского мирного договора, оформившего результаты первой мировой войны на Ближнем и Среднем Востоке, османская Турция вывела свои войска с Кавказа. Незадолго до этого, 23 октября правительство Азербайджана обсудило вопрос о восстановлении Военного министерства, а 1 ноября приняло соответствующее постановление. Этот важный шаг и ознаменовал начало второго этапа военного строительства в стране. Решением правительства пост военного министра был возложен на председателя Совета министров Фатали-хана Хойского. Заместителем министра был назначен полный генерал артиллерии Самед-бек Мехмандаров, незадолго до этого вышедший в отставку из российской армии и прибывший в Азербайджан. На него и было возложено формирование Военного министерства. Фрагмент боевого знамени Кавказской Исламской армии, найденный в 2014 г. в Гяндже В этот период азербайджанское правительство столкнулось с трудностями, связанными с введением на территорию страны британского экспедиционного корпуса в соответствии с 14-й статьей Мудросского мирного договора. Тем не менее, работа по формированию национальной армии продолжалась. Для целей военного строительства были мобилизованы все ресурсы страны. Парламент за время своей деятельности рассмотрел в общей сложности 9 законопроектов по различным аспектам военного строительства и вынес решения, ставшие правовой базой как при решении текущих задач, так и с точки зрения перспектив усиления обороноспособности страны. Учреждение Военного министерства явилось отправной точкой для масштабной работы по сведению под единое командование ранее разрозненных военных формирований, созданию центральных управленческих органов. Уже 15 ноября С.Мехмандаров подписал приказ о создании главного штаба, начальником которого был назначен Габиб-бек Селимов. Тем временем командующий британским экспедиционным корпусом на Кавказе генерал В.Томсон потребовал от правительства Азербайджана вывести из Баку не только турецкие, но и азербайджанские воинские части. Британское командование и правительство придавали особую важность контролю над Баку, ведущим центром нефтедобычи мирового значения. Поэтому 22 ноября Военное министерство Азербайджана было перебазировано в Гянджу. Безусловно, географическая удаленность от столицы, от других государственных учреждений не могла не вызывать определенные трудности в работе министерства и тем самым отражалась на военном строительстве. Но профессионализм и высокие организаторские качества, проявленные руководством Военного министерства, позволили сводить эти трудности к минимуму.

По данному вопросу выступил также премьер-министр Усуббеков: «Тот, кто хотел этих событий, должен считаться изменником, потому что они были направлены во вред всему азербайджанскому делу. Погром в пределах Азербайджана — это гибель его. Устраивать погром может только тот, кто заинтересован в гибели Азербайджана». Насиб бек Усуббеков По случаю составления нового кабинета 22 декабря 1919 г. премьер-министр Усуббеков выступил в Парламенте, зачитав правительственную декларацию, в которой особое место занимал вопрос о национальных меньшинствах: «Во многих частях мира есть национальности, оставшиеся в меньшинстве. Вопрос о признании прав национальных меньшинств обсуждается в программах и в речах, но, к сожалению, на деле разрешение очень неудовлетворительно. Азербайджанский народ без колебания признал это естественное право своих сограждан армян в Карабахе. Несмотря на пожары и погромы, происходящие все время, перед событиями в Сурмало, Ново-Ваязете и Эчмиадзине, он не отрекся от данного слова. Сейчас наши сограждане, живущие в Карабахе армяне, принимают участие в делах местного управления, заняты открытием и увеличением школ, и улучшением дела просвещения вообще. Для этой цели правительство по мере надобности, расходует миллионы денег и впредь, не будет отказывать им в этом». Несмотря на столь демократическую программу в отношении армянского национального меньшинства, лидер фракции «Дашнактуцюн» Аршак Малхазян выступил с заявлением о неоказании его фракцией доверия новому правительству. По словам Малхазяна, Правительство страны не считает армянское население равноправным. Хотя, как видно из приведенного выше пункта декларации, это было вовсе не голословное заявление и сам факт представительства ультранационалистической партии «Дашнактуцюн» в Парламенте страны говорит о крайне либеральной политике правительства. Представитель фракции «Мусават» М.Э.Расулзаде столь неконструктивную позицию Малхазяна объяснял тем, что его фракция не вошла в новый кабинет, отсюда и столь негативное отношение к новому правительству: «Вполне понятно, что, оставаясь вне правительства, армянские депутаты должны были перейти в оппозицию. Но мотивировать такую позицию одним тем, что им не досталось портфеля, не совсем удобно. Надо было своему отрицательному выступлению придать более серьезный характер и более идейную окраску. Надо было придраться к декларации и извлечь оттуда такое ужасное обвинение, как объявление армян вне закона». Далее со слов Расулзаде становится известно о закулисных интригах Малхазяна, об условиях, предъявленных партией «Дашнактуцюн» Правительству, лишь после выполнения, которых она согласилась бы войти в новый кабинет. Условия сводились к следующему: официальному признанию главой Правительства гонений на армянское население и отсутствия поддержки Правительства армянскому национальному меньшинству, а также о предоставлении мест во всех областях государственного управления пропорционально численности армян. Условия были далеки от реальности и вполне естественно, что они Правительством были отвергнуты. На заседании, состоявшемся 9 марта 1920 г., обсуждались телеграммы правительству от мусульманского населения Карсской области с просьбой оказать им помощь и защиту от поголовного истребления от рук армянских вооруженных отрядов. Армянское правительство осуществляло в отношении мусульман этой области ту же политику, что и на территории Эриванского уезда, а именно сжигало мусульманские селения и подвергало население истреблению. Правительство Араратской Республики эти факты отрицало. Выступая на заседании Парламента, Усуббеков обратился к армянам в лице армянских депутатов со словами: «Все граждане Азербайджана, без различия национальности, будут протестовать против насилий армянского правительства и надеюсь, что наши сограждане-армяне не останутся безучастными к положению мусульман в Армении. В этом вопросе мы ждем первого голоса со стороны армянского народа». После выступления премьер-министра началось обсуждение данного вопроса. Первым выступил М.Э.Расулзаде: «Армянское правительство привыкло обрабатывать европейское общественное мнение в свою пользу, когда какой-нибудь Кейбаликенд случайно подвергается несчастью, то вокруг этого поднимается невероятный шум и дружный вопль всего армянского народа. Этот вопль передается по всему свету, ища поддержки Европы. Когда же целые области подвергаются бесчеловечному уничтожению и армянскими регулярными войсками совершается беспощадное истребление мусульман, разрушается до 40 селений, предается огню и мечу все их имущество, тысячами убиваются женщины, дети и старики, то об этом никто не знает и не хочет знать, а армянское правительство называет эти ужасы «изгнанием пришлых элементов и провокаторов». Нет, это не «поимка провокаторов», а организованное истребление мусульман названной области». После выступления М.Э.Расулзаде слово взял представитель от Армянской фракции И.Ходжаев. Прикрываясь миролюбивой маской, он говорил о необходимости мирного проживания народов Закавказья, одобрял шаги Правительства, намеренного отправить на места происшествий международную комиссию. Это было последнее заседание, в котором принимали участие представители Армянской фракции.