Иранский детонатор

[Самарканд]

В Иране закатили истерику из-за слов Пезешкиана об Азербайджане

Депутат парламента Ирана от Тегерана Хамид Расаи обрушился с критикой на президента Ирана Масуда Пезешкиана после его слов об Азербайджане.

«Господин Пезешкиан, будьте осторожны в своих заявлениях. Не давайте повода врагам. Ваши слова во время поездки в Зенджан — это вода на мельницу недоброжелателей Ирана и Азербайджана», — заявил депутат.

Он заявил, что Иран «всегда платил цену» за свою поддержку Азербайджана, терпел «потери» и продолжает отстаивать интересы региона.

Особенное недовольство Расаи вызвало высказывание Пезешкиана о том, что: «Если мы не можем быть друзьями Азербайджана, и вместо нас это делает Израиль, значит, мы сами виноваты».

 

По мнению депутата, это обвинение в адрес Ирана и признание Азербайджана другом Израиля.

«Как Израиль убил 60 человек в Тебризе, однажды он уничтожит и народ Азербайджана?», — возмутился депутат.

По мнению Хамида Расаи, пост президента Ирана должен занимать человек, способный «решительно отстаивать интересы государства и не поддаваться внешнему влиянию».

[Самарканд]

МИД: Тегеран не информирует Баку об арестованных гражданах Азербайджана

Информация о наших гражданах, арестованных в Иране, не предоставляется дипломатическим миссиям Азербайджана.

С данным заявлением выступил пресс-секретарь МИД Азербайджана Айхан Гаджизаде, комментируя заявления пресс-секретаря Министерства иностранных дел Ирана относительно граждан Ирана, находящихся в заключении в Азербайджане.

 

Он отметил, что информация о большинстве наших граждан, находящихся под стражей и в заключении на территории Исламской Республики Иран, не представляется дипломатическим представительствам Азербайджана  в Иране. В большинстве случаев нашим гражданам не разрешается встречаться с дипломатическими представительствами Азербайджана в Иране и устанавливать телефонную связь с членами семьи, а также подавать ходатайства о передаче оставшейся части наказания для отбывания в Азербайджане  в соответствии с положениями Соглашения «О передаче осуждённых лиц для отбывания наказания», подписанного 21 февраля 1998 года в городе Баку между Правительством Азербайджана и Правительством Исламской Республики Иран.

 

«Также, несмотря на соответствующие запросы, азербайджанской стороне не предоставляется информация о судебных заседаниях, проводимых в Исламской Республике Иран по делам граждан Азербайджана, а также о решениях, принятых в ходе этих заседаний», — подчеркнул представитель МИД.

[Самарканд]

Угроза еще одной войны

В последние месяцы высокопоставленные сотрудники служб безопасности Иордании все чаще предупреждают о росте активности Ирана и его союзников на территории Хашимитского королевства.

Речь идет о финансировании, вербовке, контрабанде оружия и создании скрытых ячеек. Согласно данным Iran International, масштабы этой деятельности за последние три года утроились, и даже в рядах силовых структур Иордании появились подозреваемые в шпионаже в пользу Тегерана.

По словам источников, для Ирана стратегически важно закрепить даже ограниченное присутствие в стране, десятилетиями считавшейся одним из самых стабильных союзников Запада на Ближнем Востоке. Обнаружение складов оружия, приписанных первоначально «Братьям-мусульманам», а затем связанное с ХАМАС и «Хезболлой», аресты людей по подозрению в подготовке боевых действий, сообщения о вербовке иранскими эмиссарами и сотрудничестве с палестинскими и ливанскими структурами создают картину системного расширения влияния.

 

В мае 2024 года агентство Reuters сообщало о раскрытии заговора по переброске оружия из Сирии в Иорданию, а весной того же года Амман официально заявил о перехвате дронов и ракет, нарушивших иорданское воздушное пространство в ходе ближневосточных столкновений.

Одновременно иракская группировка «Катаиб Хезболла» публично заявляла о готовности вооружить так называемое «Исламское сопротивление в Иордании» и предоставить оснащение для 12 тысяч бойцов, что наглядно демонстрирует стремление Ирана создать против Израиля альтернативный фронт в случае потери контроля над Южным Ливаном. В ответ Израиль усилил меры безопасности на границе с королевством и провел внезапные учения, имитирующие наземное вторжение, но, как утверждают источники в иорданских силовых структурах, контрабанда оружия через Сирию и Иорданию в направлении Иудеи и Самарии продолжается.

Внутри Иордании нарастают опасения, что иранское влияние начинает восприниматься населением как куда более серьезная угроза, чем традиционное соперничество с Израилем. Это совпадает с заявлением иорданских чиновников о том, что дипломатические протесты против Тегерана остаются безрезультатными, а иранские ракеты неоднократно пролетают над территорией королевства, несмотря на возражения Аммана.

 

Таким образом, даже несмотря на ослабление возможностей Ирана в Ливане и Сирии, его внимание смещается к Иордании, где формируются новые каналы влияния. Для Израиля этот сценарий означает возникновение новой потенциальной угрозы на восточной границе, для Иордании — риск внутренней дестабилизации, а для США и их союзников — необходимость пересмотра стратегий поддержки Аммана и усиления координации в сфере безопасности.

Фактические подтверждения, зафиксированные международными агентствами и СМИ, включая Reuters и Iran International, показывают, что речь идет не о гипотетической угрозе, а о реальном процессе, который может радикально изменить баланс сил в регионе.

[Самарканд]

Вы хотите уничтожить мою экономику? Я могу обрушить ваши политические системы!

Иран рассматривает возможность направить сотни тысяч афганских беженцев через свои западные границы с Ираком и Турцией. 

Иран нарвался на возвращение санкций, иными словами, на полном ходу врезался в snapback! Прекрасное, технологичное словечко, словно название новой функции на айфоне: щелчок пальца международной антииранской коалиции - и целая страна, целая нация, целый клубок ядерных амбиций и геополитических обид отбрасываются назад.

После этого осталось дождаться ответа Тегерана, этого гигантского политического муравейника, где все и всегда в лихорадочном политическом движении, где ежечасно возникают и умирают самые невообразимые политические коалиции и самые шокирующие политические идеи.

Иран нарвался на возвращение санкций, иными словами, на полном ходу врезался в snapback!

С одной стороны, парламент, этот клубок из бородатых пророков и пламенных риторов, которые уже кричат с трибун, требуя выбросить на свалку истории и МАГАТЭ, и этот дурацкий Договор о нераспространении! Зачем он им, этот клочок бумаги, когда у них за спиной мандат небес и щит шиизма?

А с другой — президент Пезешкиан, этот человек с лицом уставшего бухгалтера, застрявший между молотом аятолл и наковальней Запада. Он и его команда в правительстве шепчутся в коридорах власти, опасливо оглядываясь на дверь, за которой сидит настоящая власть, — Высший совет по национальной безопасности, эти кардиналы иранской теократии, чьи решения становятся законом после одобрительного кивка верховного лидера Али Хаменеи, чья борода нависает над регионом как дамоклов меч.

 

И Тегеран ответил. Неожиданно, с огоньком. Причем последовавший после возобновления санкций отзыв иранских послов из Лондона, Парижа и Берлина был, как теперь выясняется, даже не серьезной демонстрацией, а так, преддверием на нечто более серьезное. Ответом на snapback стала иранская «стратегия многостороннего наступления», причем сразу на нескольких направлениях: от расширения ракетной программы и укрепления противовоздушной обороны до приостановки сотрудничества с инспекторами ООН по оружию и блокирование 18 октября создания комитета ООН по надзору за применением вновь введенных санкций.

 

А еще в арсенале этой стратегии - сотни тысяч афганских беженцев, которых планируется направить к западным рубежам, в сторону Турции и Ирака. Это уже не смутный слух, не глухая угроза - такой план методично озвучивается через региональные СМИ, словно отрабатывается полигон для будущего психологического удара.

И это не спонтанная жестокость, а холодный, выверенный расчет. Страна, что на своих плечах вынесла бремя шести миллионов афганских беженцев, теперь методично избавляется от этого груза, превращая его в таран. Только в 2025 году на фоне глубочайшего экономического кризиса и израильских ударов обратно в Афганистан был отправлен один миллион человек. Это не просто цифры; это — акт стратегического перенаправления отчаяния. И теперь, словно эхо турецких угроз с сирийскими беженцами, звучит иранское предупреждение: ваш санкционный щелчок обернется для вас же, антииранской коалиции, человеческим цунами, в котором вы захлебнетесь.

 

Афганистан такое количество беженцев принять не сможет, а потому сначала удар придется по государствам Центральной Азии, Ираку и Турции, и уж потом эта человеческая волна пойдет дальше, став головной болью Европы.

Итак, Иран занес над регионом «миграционный джихад» – сравнительно недавно появившееся оружие, страшное в своей простоте. Речь идет о направлении сотен тысяч, а возможно, и миллионов афганских беженцев через свои западные границы. Но способен ли он на это?

 

И во что ему обойдется эта атака безоружных? Ведь переброска сотен тысяч людей – это не спонтанный исход. Это военная операция, замаскированная под гуманитарную катастрофу. Потребуются колонны транспорта, организация временных лагерей, координация с криминальными сетями контрабандистов. Тегеран имеет колоссальный опыт в логистике прокси-войн от Ливана до Йемена. Теперь этот опыт будет применен к беззащитным мигрантам.

 

Финансовая стоимость этой демографической инженерии исчисляется сотнями миллионов долларов, но для режима, стоящего на краю, это цена выживания. А значит, вполне приемлемая. В конце концов несмотря на санкции, нефтяной экспорт Ирана демонстрировал поразительный рост, достигнув 1,566 миллиона баррелей в сутки в 2024 году благодаря «серой флотилии» и расчетам в юанях. А это показывает, что деньги на такое рукотворное демографическое землетрясение у Ирана пока еще есть.

 

Иран идет на этот шаг не от силы, а от глубокого экзистенциального отчаяния. Он готов к напряженности, потому что ему уже нечего терять. Режим, переживший израильские удары по своим священным ядерным объектам и тотальные санкции, чувствует, что Запад хочет его задушить. В такой логике «миграционный джихад» – это асимметричный ответ того, кого загнали в угол. Это способ сказать: «Вы хотите уничтожить мою экономику? Я могу обрушить ваши политические системы».

 

В Тегеране холодно просчитали: боль, которую причинит этот поток Европе, перевесит ту боль, которую причинит он самому Ирану и его соседям. Они видят раскол в ЕС, рост правых популистов и понимают: один корабль с беженцами вызывает в Брюсселе больший хаос, чем десяток новых центрифуг в Натанзе. А для консервативных фракций, для Корпуса стражей исламской революции такая жесткая, даже жестокая позиция – это способ сплотить население перед лицом внешнего врага. Это демонстрация силы и независимости: «Мы не просим пощады, мы диктуем условия ужасом».

Иранский режим, этот причудливый гибрид теократии и государственного прагматизма, решил, что его спасение не в новых раундах переговоров в роскошных отелях. Его спасение в том, чтобы направить на Запад реку человеческого страдания. Ведь лучше уж потопить соседей и оппонентов в волне отчаяния, чем самому тихо уйти на дно.

[Самарканд]

Вы хотите уничтожить мою экономику? Я могу обрушить ваши политические системы!

Иран рассматривает возможность направить сотни тысяч афганских беженцев через свои западные границы с Ираком и Турцией. 

Иран нарвался на возвращение санкций, иными словами, на полном ходу врезался в snapback! Прекрасное, технологичное словечко, словно название новой функции на айфоне: щелчок пальца международной антииранской коалиции - и целая страна, целая нация, целый клубок ядерных амбиций и геополитических обид отбрасываются назад.

После этого осталось дождаться ответа Тегерана, этого гигантского политического муравейника, где все и всегда в лихорадочном политическом движении, где ежечасно возникают и умирают самые невообразимые политические коалиции и самые шокирующие политические идеи.

Иран нарвался на возвращение санкций, иными словами, на полном ходу врезался в snapback!

С одной стороны, парламент, этот клубок из бородатых пророков и пламенных риторов, которые уже кричат с трибун, требуя выбросить на свалку истории и МАГАТЭ, и этот дурацкий Договор о нераспространении! Зачем он им, этот клочок бумаги, когда у них за спиной мандат небес и щит шиизма?

А с другой — президент Пезешкиан, этот человек с лицом уставшего бухгалтера, застрявший между молотом аятолл и наковальней Запада. Он и его команда в правительстве шепчутся в коридорах власти, опасливо оглядываясь на дверь, за которой сидит настоящая власть, — Высший совет по национальной безопасности, эти кардиналы иранской теократии, чьи решения становятся законом после одобрительного кивка верховного лидера Али Хаменеи, чья борода нависает над регионом как дамоклов меч.

 

И Тегеран ответил. Неожиданно, с огоньком. Причем последовавший после возобновления санкций отзыв иранских послов из Лондона, Парижа и Берлина был, как теперь выясняется, даже не серьезной демонстрацией, а так, преддверием на нечто более серьезное. Ответом на snapback стала иранская «стратегия многостороннего наступления», причем сразу на нескольких направлениях: от расширения ракетной программы и укрепления противовоздушной обороны до приостановки сотрудничества с инспекторами ООН по оружию и блокирование 18 октября создания комитета ООН по надзору за применением вновь введенных санкций.

 

А еще в арсенале этой стратегии - сотни тысяч афганских беженцев, которых планируется направить к западным рубежам, в сторону Турции и Ирака. Это уже не смутный слух, не глухая угроза - такой план методично озвучивается через региональные СМИ, словно отрабатывается полигон для будущего психологического удара.

И это не спонтанная жестокость, а холодный, выверенный расчет. Страна, что на своих плечах вынесла бремя шести миллионов афганских беженцев, теперь методично избавляется от этого груза, превращая его в таран. Только в 2025 году на фоне глубочайшего экономического кризиса и израильских ударов обратно в Афганистан был отправлен один миллион человек. Это не просто цифры; это — акт стратегического перенаправления отчаяния. И теперь, словно эхо турецких угроз с сирийскими беженцами, звучит иранское предупреждение: ваш санкционный щелчок обернется для вас же, антииранской коалиции, человеческим цунами, в котором вы захлебнетесь.

 

Афганистан такое количество беженцев принять не сможет, а потому сначала удар придется по государствам Центральной Азии, Ираку и Турции, и уж потом эта человеческая волна пойдет дальше, став головной болью Европы.

Итак, Иран занес над регионом «миграционный джихад» – сравнительно недавно появившееся оружие, страшное в своей простоте. Речь идет о направлении сотен тысяч, а возможно, и миллионов афганских беженцев через свои западные границы. Но способен ли он на это?

 

И во что ему обойдется эта атака безоружных? Ведь переброска сотен тысяч людей – это не спонтанный исход. Это военная операция, замаскированная под гуманитарную катастрофу. Потребуются колонны транспорта, организация временных лагерей, координация с криминальными сетями контрабандистов. Тегеран имеет колоссальный опыт в логистике прокси-войн от Ливана до Йемена. Теперь этот опыт будет применен к беззащитным мигрантам.

 

Финансовая стоимость этой демографической инженерии исчисляется сотнями миллионов долларов, но для режима, стоящего на краю, это цена выживания. А значит, вполне приемлемая. В конце концов несмотря на санкции, нефтяной экспорт Ирана демонстрировал поразительный рост, достигнув 1,566 миллиона баррелей в сутки в 2024 году благодаря «серой флотилии» и расчетам в юанях. А это показывает, что деньги на такое рукотворное демографическое землетрясение у Ирана пока еще есть.

 

Иран идет на этот шаг не от силы, а от глубокого экзистенциального отчаяния. Он готов к напряженности, потому что ему уже нечего терять. Режим, переживший израильские удары по своим священным ядерным объектам и тотальные санкции, чувствует, что Запад хочет его задушить. В такой логике «миграционный джихад» – это асимметричный ответ того, кого загнали в угол. Это способ сказать: «Вы хотите уничтожить мою экономику? Я могу обрушить ваши политические системы».

 

В Тегеране холодно просчитали: боль, которую причинит этот поток Европе, перевесит ту боль, которую причинит он самому Ирану и его соседям. Они видят раскол в ЕС, рост правых популистов и понимают: один корабль с беженцами вызывает в Брюсселе больший хаос, чем десяток новых центрифуг в Натанзе. А для консервативных фракций, для Корпуса стражей исламской революции такая жесткая, даже жестокая позиция – это способ сплотить население перед лицом внешнего врага. Это демонстрация силы и независимости: «Мы не просим пощады, мы диктуем условия ужасом».

Иранский режим, этот причудливый гибрид теократии и государственного прагматизма, решил, что его спасение не в новых раундах переговоров в роскошных отелях. Его спасение в том, чтобы направить на Запад реку человеческого страдания. Ведь лучше уж потопить соседей и оппонентов в волне отчаяния, чем самому тихо уйти на дно.

[Самарканд]

Иран ведёт переговоры с Китаем о приобретении многоцелевых истребителей Chengdu J-10C, способных применять дальнобойные ракеты PL-15, а также о поставке современных систем воздушного предупреждения и управления (АВАКС), сообщает Telegram-канал Sepah Pasdaran.

«По данным специализированных изданий, цель сделки — усиление воздушной обороны Ирана и сокращение технологического разрыва с Израилем и США», - пишет ресурс.

[Самарканд]

Иран после войны 

Михаил Шерешевский

 

Когда обсуждается вопрос об отношении иранцев к собственному правительству и его войне с Израилем, многие участники дискуссий исходят из личных симпатий, антипатий и устоявшихся стереотипов. Одни полагают, что иранцы настолько ненавидят свое правительство, что желают ему поражения, а Израилю и США, которые вместе атаковали Иран во время 12-дневной июньской войны, — победы. Другие, напротив, считают, что в войне с Израилем любой иранец должен сплотиться вокруг собственного правительства, ведь оно — «своё». Однако действительность, как всегда, сложнее и куда интереснее стереотипов.

На Ближнем Востоке население далеко не всегда поддерживает своё правительство, когда оно вступает в военный конфликт.

Так, в 1991 году Ирак проиграл войну в Кувейте международной коалиции под руководством США. Американцы бомбили Ирак, центральное правительство было ослаблено, утратило контроль над страной, а его военный и административный аппарат функционировал плохо. Казалось бы, общество должно было сплотиться вокруг флага и Саддама Хусейна. Но этого не произошло.

Наоборот, началось масштабное восстание против Саддама, охватившее почти все регионы страны, кроме столицы. На юге восстали шииты, на севере выступление приняло черты социальной революции, объединив курдов, арабов, тюркоязычных жителей, шиитов и суннитов. Движущей силой стали десятки тысяч солдат-дезертиров, к которым присоединилось местное население. В ходе этого восстания, получившего название «Интифада Шаабания», мятежники захватывали города, создавали вооружённые ополчения, а трудовые коллективы — рабочие советы. Революция была подавлена частями Республиканской гвардии, оставшейся верной Саддаму, менее многочисленными, но лучше вооружёнными.

 

Причины этих событий были разнообразны. Массы возмущались военными потерями и экономическим кризисом, шиитское большинство — дискриминацией со стороны правящего суннитского тикритского клана Саддама Хусейна (он происходил из суннитских племён города Тикрит). Но не менее важно и то, что Саддам проиграл американцам. Жители Ирака не уважают слабых правителей, а склонны поддерживать победителей.

Эти события отчасти напоминают историю Ливии. В 2011 году там началось восстание ряда регионов против Муаммара Каддафи. Восставшие приняли помощь иностранных военных и одержали победу. Однако далеко не все поддержали их — регионы, населённые племенами, связанными с Каддафи, оказали сопротивление.

Конечно, подобные примеры нельзя считать универсальными. Иногда население действительно объединяется вокруг флага в борьбе с иностранным противником. Всё зависит от уровня благосостояния, этноконфессиональной принадлежности и убедительности государственной идеологии.

Это стоит помнить, когда обсуждают отношение иранцев к вооружённому противостоянию с Америкой и Израилем. Часть населения возмущена тяжёлым состоянием экономики, участвует в забастовках и не желает поддерживать руководство Исламской Республики. Другие недовольны дискриминацией по этническому признаку. Но есть и те, кто поддерживает правительство.

 

GAMAAN — Группа анализа и измерения общественного мнения в Иране, зарегистрированная в Нидерландах. Она изучает отношение иранцев к социальным и политическим вопросам, проводя анонимные онлайн-опросы через различные цифровые каналы.

Опрос «Отношение иранцев к 12-дневной войне» проходил в Иране с 24 по 28 сентября 2025 года и охватил 30 372 респондента в возрасте от 15 лет и старше. 

Вопрос: «Какой вариант ближе всего к вашей политической ориентации?» — показал, что сторонников смены власти как предварительного условия перемен оказалось 41,3%. За «структурную трансформацию и переход от Исламской Республики к другой форме правления» — 21,2%, за постепенные реформы — 12,5%, за сохранение принципов Исламской Республики и Верховного лидера — 11,8%. Вариант «Ничего из этого» выбрали 13,2%.

После 12-дневной войны доля сторонников «свержения Исламской Республики» выросла на 6% по сравнению с прошлым годом, а число сторонников «структурной трансформации» снизилось на 3%. Доля реформистов и защитников нынешней системы осталась прежней. Это указывает на радикализацию оппозиционных настроений.

44% опрошенных считают Исламскую Республику ответственной за начало войны с Израилем, 33% — возлагают вину на Израиль, 16% — полагают, что ответственность несут обе стороны.

Более половины респондентов (51%) уверены, что Израиль добился успеха в 12-дневной войне, 16% считают, что большего достиг Иран, а 19% полагают, что ни одна из сторон не достигла целей.

Среди эмоциональных реакций преобладал «гнев на Исламскую Республику» (42%), тогда как «гнев по отношению к Израилю» испытали 30%.

73% иранцев заявили, что их глубоко обеспокоили жертвы среди мирного населения. Наименьшее эмоциональное воздействие вызвало «нападение на государственную телерадиокомпанию (IRIB)» — его осудили лишь 15%.

63% считают, что «12-дневная война была войной между Израилем и Исламской Республикой, а не иранским народом». 30% с этим не согласились. 33% восприняли войну как «национально-патриотическую», но 52% отвергли такую характеристику.

34% респондентов считают, что Исламская Республика смогла защитить народ от израильских атак, а 58% — что не смогла.

Действия Верховного лидера аятоллы Али Хаменеи во время войны 27% оценили положительно, 58% — отрицательно.

Большинство (69%) полагают, что «Исламская Республика должна прекратить призывы к уничтожению Израиля», 20% не согласны.

62% считают, что Иран должен вести прямые переговоры с США для урегулирования споров, 22% — против.

Что касается ядерной программы, 49% выступают против разработки ядерного оружия, 36% — за, 15% затруднились с ответом.

Основным источником новостей стали социальные сети (51%). Оппозиционный телеканал Iran International используют 43%, государственный IRIB — 27%, BBC Persian — 9%.

Наиболее позитивно иранцы оценивают США (53% положительных и 37% отрицательных откликов). Израиль получил 39% позитивных и 48% негативных оценок.

На вопрос о влиянии войны на домохозяйства 56% ответили, что она повлияла «очень сильно» или «в некоторой степени», 39% — что почти не повлияла.

Относительно кризиса водо- и электроснабжения 75% назвали причиной неэффективное управление внутри страны, 14% — природные факторы, 4% — иностранные санкции.

В целом результаты опроса демонстрируют масштабное недовольство иранцев политикой властей. Большинство считают его неэффективным во внутренней и внешней политике, ответственным за глубокий кризис и неспособным защитить страну от израильских ударов. Многие возлагают вину за начало войны на верховную власть или видят равную ответственность сторон. При этом большинство иранцев испытывают симпатию к США, несмотря на их участие в бомбардировках Ирана.

 

Эти выводы подтверждаются другими данными. По оценкам экономистов, 65–70% населения Ирана страдает от гиперинфляции. Согласно официальным источникам, около 70% граждан выступают за отделение религии от государства.

База поддержки высшего духовного руководства Исламской Республики с каждым годом уменьшается. Поэтому в случае, если силовой и административный аппарат страны подвергнется серьёзным внешним ударам и временно перестанет функционировать, это может привести к событиям, напоминающим иракские и ливийские. Именно такого сценария руководство Ирана боится больше всего.

[Самарканд]

С нефтью без воды

В Тегеране сегодня продают в одни руки не больше одной упаковки минеральной воды по 6 бутылок. Таблички «Одна упаковка на человека» на полках супермаркетов стали такой же частью городской реальности, как очереди у касс. Формальная причина — «ограниченные поставки» и рост цен. Настоящая — водный кризис, который сами власти Ирана называют беспрецедентным.

Столица Ирана переживает шестой год засухи, а уровень воды в водохранилищах, питающих 10-миллионный мегаполис, опустился до исторического минимума. Жители массово переходят на бутилированную воду, не доверяя ни качеству воды из крана, ни способности государства обеспечить стабильные поставки.

«Негласное нормирование» идет через магазины, официальное — через ночные отключения водоснабжения, которые власти объясняют «снижением давления в сети».

По данным иранских служб, основной резервуар, обеспечивающий Тегеран, при нынешнем потреблении способен продержаться около двух недель: в одном из ключевых водохранилищ — примерно 8 процентов проектной емкости. Одновременно агентство Tasnim фиксирует: суммарные осадки по стране — 152 миллиметра за год, что на 40 процентов меньше среднегодового уровня за 57 лет наблюдений. Это уже не «неудачный сезон», а новая климатическая норма.

На прошлой неделе президент Масуд Пезешкиан предупредил в телеобращении: если до конца ноября не начнутся дожди, власти перейдут к жесткому нормированию воды, а в крайнем случае будут вынуждены рассматривать частичную эвакуацию Тегерана. Заявление об эвакуации столицы — прямое признание того, что запас прочности системы близок к нулю.

 

Спутниковые снимки подтверждают слова чиновников. Данные программы Sentinel показывают, как за последние два года водохранилища вокруг Тегерана сжались до узких полос, а часть плотин на западе и севере страны фактически превратилась в сухие котлованы. Иран в прямом смысле «выцветает» по границам водоемов.

Однако засуха — только часть формулы. По оценкам зарубежных экспертов, 88–90 процентов всей воды в Иране уходит на сельское хозяйство, которое обеспечивает всего 10–12 процентов ВВП. Миллионы гектаров орошаются по устаревшим схемам через открытые каналы, где значительная часть влаги попросту испаряется. Властям удобнее и дешевле десятилетиями выкачивать подземные горизонты, нежели менять технологию, культуру и экономику водопотребления.

 

Цена этой модели уже отражена на поверхности: по данным исследования Университета Лидса (Великобритания), более 12 тысяч квадратных километров территории Ирана ежегодно проседают на 1 сантиметр, а в центральных районах — более чем на 30 сантиметров. Трескается асфальт, деформируются здания и трубопроводы, а главное — необратимо сокращается емкость подземных водоносных слоев.

В регионах Ирана ситуация не лучше. Летом при температуре выше 50 градусов по Цельсию плотины недополучают около 26 процентов воды. Несколько областей были вынуждены объявлять внеплановые выходные, чтобы сдерживать потребление электроэнергии и воды. В ряде городов вода есть по 2–3 часа в сутки. В результате те, кто не может позволить себе генераторы, живут буквально «по расписанию крана».

 

Отдельная история — высохшее озеро Урмия, некогда крупнейшее соленое озеро Ближнего Востока: плотины, аграрный водозабор и засуха превратили его в соляную пустыню. Теперь регион страдает от соляных бурь, деградации земель и роста заболеваний дыхательной системы — пример того, как экологический кризис превращается в социальный.

Ограничение продажи воды в Тегеране — не аномалия, а закономерное следствие системного сбоя. Это не временный «сбой поставок», а кризис модели, в которой климатический стресс наложился на хроническую неэффективность управления ресурсами. Международные аналитические центры и иранские специалисты сходятся в одном: без радикального пересмотра водной политики, сокращения доли сельского хозяйства в потреблении и модернизации орошения Иран рискует войти в период хронической необратимой деградации водного баланса.

 

Власти Ирана призывают граждан сократить потребление воды на 20 процентов, обещая, что этого хватит до начала сезона дождей. Но при осадках на 40–50 процентов ниже нормы и истощенных подземных горизонтах подобные меры похожи, скорее, на попытку выиграть несколько недель, чем на стратегический антикризисный план.

На орбитальных снимках Иран сжимается вокруг редеющих пятен воды, а на земле это выражается в табличках в супермаркетах, ночных отключениях и тонких струйках из крана — очевидных признаках того, что эпоха дешевой воды для Ирана закончилась.