Platon-1961

Война с германскими племенами кимвров и тевтонов стала неожиданностью для Римской Республики, причём не столько факт войны, сколько неудачи, всюду сопровождающие военачальников, выступавших против новой угрозы. Кимврская война постепенно вскрыла процессы упадка качества римских легионов и всей действующей военной системы. При этом нашествие германцев не было единственной проблемой Республики- в северной Африке, разгорелась война с бывшим союзником- нумидийским царём Югуртой.

Фаво­ри­ты. Это была самая мало­чис­лен­ная, но и самая вли­я­тель­ная груп­па сто­рон­ни­ков Сул­лы. Соци­аль­ный состав её был очень пёст­рым: тут встре­ча­лись и пред­ста­ви­те­ли зна­ти, и люди низ­ко­го зва­ния. Функ­ции фаво­ри­тов так­же были раз­лич­ны: одни были сорат­ни­ка­ми Сул­лы, дру­гие про­сто помо­га­ли и слу­жи­ли ему. Фаво­ри­та­ми Сул­лы из зна­ти были упо­мя­ну­тые Катул, Пом­пей, Лукулл, Красс. Все они дея­тель­но помо­га­ли ему в про­скрип­ци­ях (Красс), или в поли­ти­ке (Катулл), или в воен­ной сфе­ре (Пом­пей, Лукулл, Красс). Важ­ную роль, одна­ко, игра­ли и дру­гие фаво­ри­ты. Цице­рон в речи «В защи­ту Секс­та Рос­ция Аме­рий­ско­го» сооб­ща­ет о воль­ноот­пу­щен­ни­ке Сул­лы Хри­со­гоне, кото­рый орга­ни­зо­вал убий­ство бога­то­го земле­вла­дель­ца, post fac­tum вклю­чил его имя в про­скрип­ци­он­ные спис­ки и хотел при­сво­ить его иму­ще­ство. Понят­но, этот Хри­со­гон дол­жен был иметь боль­шое вли­я­ние. Из чис­ла фаво­ри­тов Сул­лы источ­ни­ки так­же упо­ми­на­ют неко­е­го «пись­мо­во­ди­те­ля Кор­не­лия» и уро­жен­ца Пице­на Вет­тия (Sall. Hist. I, 55, 17), «гнус­ную слу­жан­ку» Фуфидия (Sall. Hist. I, 55, 21; Plut. Sull., 31; Flor. III, 21, 25) и дру­гих лиц. Сре­ди любим­чи­ков Сул­лы было мно­го раз­ных актё­ров, комеди­ан­тов, шутов и т. п., для удо­вле­тво­ре­ния кото­рых он шёл на серь­ез­ные зло­употреб­ле­ния. Плу­тарх сооб­ща­ет, что «кра­си­вым жен­щи­нам, пев­цам, мими­че­ским актё­рам и подон­кам из воль­ноот­пу­щен­ни­ков он жало­вал зем­ли целых наро­дов и дохо­ды целых горо­дов, а иным из сво­их при­бли­жён­ных — даже жён, совсем не жаж­дав­ших тако­го бра­ка» (Sull., 33). Нико­лай Дамас­ский так­же под­твер­жда­ет, что «Сул­ла, люби­тель смеш­но­го, роздал мно­го юге­ров государ­ст­вен­ной зем­ли мимам и шутам в награ­ду за то удо­воль­ст­вие, кото­рое они ему достав­ля­ли» (Hist. 107, 84). Сооб­ще­ния антич­ных авто­ров о фаво­ри­тах Сул­лы, конеч­но, могут быть силь­но пре­уве­ли­че­ны, одна­ко, в прин­ци­пе, мож­но согла­сить­ся с теми иссле­до­ва­те­ля­ми, кото­рые пола­га­ют, что уже тогда в Риме воз­ник про­об­раз «импе­ра­тор­ско­го дво­ра»36. Кор­не­лии. Сво­им воз­ник­но­ве­ни­ем эта про­слой­ка была обя­за­на толь­ко Сул­ле. По рас­ска­зу Аппи­а­на, Сул­ла ото­брал 10 тыс. креп­ких и здо­ро­вых рабов проскри­би­ро­ван­ных и даро­вал им рим­ское граж­дан­ство (BC. I, 100). Как воль­ноот­пу­щен­ни­ки Сул­лы, они полу­ча­ли его родо­вое имя, одна­ко счи­та­лись пол­но­прав­ны­ми граж­да­на­ми. Кор­не­лии обес­пе­чи­ва­ли Сул­ле голо­са в народ­ном собра­нии и вооб­ще лоб­би­ро­ва­ли его инте­ре­сы. В Лации сохра­ни­лась их над­пись в честь патро­на: «Луцию Кор­не­лию Сул­ле Счаст­ли­во­му, сыну Луция, дик­та­то­ру, воль­ноот­пу­щен­ни­ки»37. Мас­со­вое даро­ва­ние этим лицам рим­ско­го граж­дан­ства так­же про­ти­во­ре­чи­ло тра­ди­ци­ям опти­ма­тов. Деклас­си­ро­ван­ные эле­мен­ты. Древ­ние авто­ры ино­гда упо­ми­на­ют о них — напо­ло­ви­ну уго­лов­ных эле­мен­тах, кото­рые при­ни­ма­ли уча­стие в про­скрип­ци­ях, помо­гая Сул­ле осу­ществлять террор. Это были убий­цы, донос­чи­ки и про­чий подоб­ный люд. Све­то­ний упо­ми­на­ет каких-то лиц, кото­рые полу­ча­ли день­ги из каз­ны за убий­ство проскри­би­ро­ван­ных и были амни­сти­ро­ва­ны Кор­не­ли­е­вым зако­ном (Caes., 11). Эти самые эле­мен­ты, веро­ят­но, име­ет в виду и Сал­лю­стий (Cat. 51, 33). Нако­нец, Аппи­ан, гово­ря о при­вер­жен­цах Сул­лы, упо­ми­на­ет и «про­чий люд, отно­ся­щий­ся к чис­лу его сто­рон­ни­ков, пре­дан­ный ему, опас­ный для дру­гих» (BC. I, 104). Эта соци­аль­ная груп­па, навер­ное, была мно­го­чис­лен­ной, одна­ко, ввиду сво­его низ­ко­го соци­аль­но­го и иму­ще­ст­вен­но­го ста­ту­са, вряд ли игра­ла серь­ёз­ную роль. Обос­но­ва­ние вла­сти Захва­тив власть, Сул­ла столк­нул­ся с необ­хо­ди­мо­стью най­ти объ­яс­не­ние обра­зо­ва­нию сво­его режи­ма, дока­зать необ­хо­ди­мость его дик­та­ту­ры для «вос­ста­нов­ле­ния рес­пуб­ли­ки», рас­по­ло­жить к себе широ­кие мас­сы. Источ­ни­ки свиде­тель­ст­ву­ют, что Сул­ла стре­мил­ся к идео­ло­ги­че­ско­му и рели­ги­оз­но­му обос­но­ва­нию сво­ей вла­сти. И в этой обла­сти Сул­ла не был нова­то­ром: до него подоб­ным обра­зом пыта­лись обос­но­вать свой исклю­чи­тель­ный ста­тус Сци­пи­он Афри­кан­ский (Liv. XXVI, 18—19; Aurel. Vic­tor. 49, 3) и Марий, при­няв­ший имя «Новый Дио­нис» (Val. Max. III, 6, 6; Plin. XXXIII, 150). Сул­ла лишь твор­че­ски исполь­зо­вал тра­ди­ции сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков. Сул­ла пытал­ся создать свой пози­тив­ный образ в исто­рио­гра­фии, для чего напи­сал «Вос­по­ми­на­ния», в кото­рых клей­мил сво­их про­тив­ни­ков и объ­яс­нял свои уда­чи волей богов (Plut. Sull., 6, 17, 23, 37; Cic. De div. I, 34, 72). Во вто­рой кни­ге «Вос­по­ми­на­ний» он воз­во­дил своё про­ис­хож­де­ние к фла­ми­ну Юпи­те­ра Пуб­лию Кор­не­лию, кото­рый яко­бы пер­вым полу­чил про­зви­ще «Сул­ла» (Gell. I, 12, 16). Тен­ден­цию про­слав­ле­ния Сул­лы про­дол­жил исто­рик Луций Кор­не­лий Сизен­на, совре­мен­ник Сул­лы, напи­сав­ший после его смер­ти «труд о граж­дан­ских и сул­лан­ских вой­нах» (Vell. Pat. II, 9, 5). По сло­вам Сал­лю­стия, Сизен­на изу­чил собы­тия эпо­хи Сул­лы «луч­ше и тща­тель­нее всех, кто опи­сы­вал собы­тия того вре­ме­ни», одна­ко «не был доста­точ­но бес­при­стра­стен в сво­их суж­де­ни­ях» (Iug. 95, 2). При­чи­ной субъ­ек­тив­но­сти Сизен­ны была его при­над­леж­ность к роду Кор­не­ли­ев, вслед­ст­вие чего он хотел выста­вить в луч­шем све­те дела сво­его вели­ко­го роди­ча. Не мень­ше вни­ма­ния Сул­ла уде­лял про­слав­ле­нию сво­их воен­ных подви­гов. Он орга­ни­зо­вал бога­тый три­умф в честь победы над Мит­ри­да­том (App. BC. I, 99; Plin. XXXIII, 5, 16), при­чём шед­шие рядом с ним сена­то­ры сла­ви­ли его как спа­си­те­ля и отца (Plut. Sull., 34). В честь победы над сам­ни­та­ми Сул­ла «учредил цир­ко­вые игры, извест­ные под его име­нем как Сул­лан­ские победы» (Vell. Pat. II, 27, 6). Но глав­ной частью сул­лан­ской про­па­ган­ды Сул­лы, види­мо, был культ его гения. Ещё во вре­мя воен­ных дей­ст­вий Сул­ла гово­рил сол­да­там, «буд­то боги пред­ска­зы­ва­ют ему буду­щее» (Fron­tin. I, 11, 11). Став дик­та­то­ром, он при­нял имя Счаст­ли­во­го (Fe­lix, т. е. избран­ни­ка боги­ни сча­стья Fe­li­ci­tas), а так­же Любим­ца Афро­ди­ты-Вене­ры (App. BC. I, 97 Plut. Sull., 34). Сул­ла яко­бы в спе­ци­аль­ном эдик­те объ­явил себя Счаст­ли­вым (Aurel. Vic­tor. 75, 9), тот­час же после победы над мари­ан­ца­ми (Vell. Pat. II, 27, 5). Запад­ный исто­рик Бал­сдон, ана­ли­зи­руя про­зви­ща Fe­lix и επαφ­ρό­διτοσ, при­шёл к выво­ду, что вто­рое из них явля­ет­ся не пере­во­дом пер­во­го, а само­сто­я­тель­ным титу­лом, т. е. пред­на­зна­ча­лось для гре­че­ско­го Восто­ка и долж­но было напо­ми­нать о про­ис­хож­де­нии рим­лян от Энея и Афро­ди­ты38. В дар Дель­фий­ско­му ора­ку­лу дик­та­тор послал секи­ру и венок из чисто­го золота, посвя­тив их Вене­ре, кото­рая яко­бы помог­ла ему в бит­вах (App. I, 97). В Риме Сул­ле поста­ви­ли кон­ную ста­тую с над­пи­сью: «Любим­цу Вене­ры» (App. BC., I, 97; Plut. Sull., 34), посвя­ща­ли над­пи­си39. Даже побеж­дён­ные Сул­лой афи­няне вынуж­де­ны были учредить государ­ст­вен­ные празд­не­ства «Сил­леи» и уста­но­вить пуб­лич­ную ста­тую в его честь40. Сам Сул­ла в 82 г. выпу­стил моне­ты, «на авер­се кото­рых изо­бра­же­на голо­ва Вене­ры, а на ревер­се — в под­ра­жа­ние еги­пет­ским образ­цам — два рога изоби­лия, сим­во­ли­зи­ру­ю­щие наступ­ле­ние бла­го­ден­ст­вия»41. Эта про­па­ган­да ока­за­ла вли­я­ние на лите­ра­тур­ную тра­ди­цию: Авре­лий Вик­тор, напри­мер, сохра­нил рас­сказ о том, как некая жен­щи­на (боги­ня?) пред­ска­за­ла Сул­ле сча­стье, когда он был ещё мла­ден­цем» (75, 1). При­ведён­ные выше фак­ты свиде­тель­ст­ву­ют, что Сул­ла стре­мил­ся утвер­дить свою геге­мо­нию не толь­ко в поли­ти­че­ской сфе­ре, но так­же в рели­гии и идео­ло­гии рим­ско­го обще­ства. Эта тен­ден­ция Сул­лы, беру­щая нача­ло от Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го и Мария, была нача­лом транс­фор­ма­ции от полис­ной систе­мы цен­но­стей к идео­ло­гии воен­ной монар­хии. Вме­сте с тем роль в этом Сул­лы нель­зя пре­уве­ли­чи­вать. Про­цесс созда­ния импе­ра­тор­ско­го куль­та был посте­пен­ным, в его раз­ви­тие внес­ли суще­ст­вен­ный вклад и пре­ем­ни­ки Сул­лы, в первую оче­редь Цезарь. Исто­ри­че­ская роль Сул­лы Вне­зап­ный уход Сул­лы от вла­сти — навер­ное, самоё зага­доч­ное из всех дей­ст­вий дик­та­то­ра. После избра­ния кон­су­лов на сле­дую­щий год (лето 79 г.), дик­та­тор созвал народ­ное собра­ние, на кото­ром офи­ци­аль­но отка­зал­ся от вла­сти; даже пообе­щал дать отчёт в сво­их дей­ст­ви­ях, если кто-либо име­ет к нему пре­тен­зии (App. BC. I, 103—104 Plut. Sull., 34). Дик­та­тор уда­лил­ся на отдых в свои кам­пан­ские поме­стья (App. BC. I, 104), хотя так и не оста­вил государ­ст­вен­ных дел (Plut. Sull., 37). Быв­ший дик­та­тор сохра­нил поли­ти­че­ское вли­я­ние вплоть до сво­ей смер­ти, кото­рая после­до­ва­ла уже в 78 г.; вете­ра­ны и кор­не­лии заста­ви­ли сенат устро­ить Сул­ле почти цар­ские похо­ро­ны (App. BC. I, 105—106; Plut. Sull., 38). Отказ Сул­лы от вла­сти вызы­вал удив­ле­ние ещё в древ­но­сти. Аппи­ан, напри­мер, ком­мен­ти­ро­вал этот посту­пок так: «При­чи­на, поче­му Сул­ла поже­лал стать из част­но­го чело­ве­ка тира­ном и из тира­на обра­тить­ся сно­ва в част­но­го чело­ве­ка и после это­го про­во­дить жизнь в сель­ском уеди­не­нии, заклю­ча­ет­ся, на мой взгляд, в том, что он за вся­кое брал­ся с пылом и про­во­дил его со всей энер­ги­ей… Мне кажет­ся, Сул­ла пре­сы­тил­ся вой­на­ми, вла­стью, Римом и после все­го это­го полю­бил сель­скую жизнь» (BC. I, 104). С подоб­ным мне­ни­ем вряд ли мож­но согла­сить­ся. На реше­ние Сул­лы, ско­рее все­го, повли­я­ли не столь­ко лич­ные, сколь­ко поли­ти­че­ские при­чи­ны. Сул­ла, види­мо, осо­знал узость сво­ей соци­аль­ной базы и пред­видел воз­мож­ность воз­ник­но­ве­ния силь­ной оппо­зи­ции в неда­лё­ком буду­щем. Глав­ной его опо­рой, поми­мо армии, был ноби­ли­тет, а опти­ма­там не мог­ла импо­ни­ро­вать абсо­лю­ти­за­ция вла­сти Сул­лы и его авто­ри­тар­ные мето­ды управ­ле­ния. Но самое глав­ное, види­мо, в дру­гом. Сул­ла был выдви­жен­цем опти­ма­тов, был свя­зан с ними сослов­ны­ми и поли­ти­че­ски­ми инте­ре­са­ми, пред­рас­суд­ка­ми, нако­нец, поэто­му его дик­та­ту­ра и носи­ла про­ти­во­ре­чи­вый харак­тер: с одной сто­ро­ны, это был типич­ный опти­мат со все­ми досто­ин­ства­ми и недо­стат­ка­ми выс­шей зна­ти, с дру­гой — воен­ный вождь, ломав­ший тра­ди­ции рес­пуб­ли­ки. Одно­вре­мен­ное соче­та­ние в лич­но­сти Сул­лы кон­сер­ва­тив­но­го ари­сто­кра­та и воен­но­го вождя явля­ет­ся глав­ной осо­бен­но­стью и глав­ным про­ти­во­ре­чи­ем этой исто­ри­че­ской фигу­ры. Труд­но ска­зать, счи­тал ли Сул­ла сенат­скую рес­пуб­ли­ку мыс­ли­мой фор­мой прав­ле­ния. В любом слу­чае, он пред­по­чёл тра­ди­ци­он­ный режим тому, кото­рый в силу исто­ри­че­ских обсто­я­тельств создал сам. Вне­зап­ная смерть Сул­лы, воз­мож­но, спас­ла его от веро­ят­ной раз­вяз­ки. Если же гово­рить об исто­ри­че­ской роли сул­лан­ской дик­та­ту­ры, то она пред­опре­де­ли­ла раз­ви­тие Рим­ской рес­пуб­ли­ки в том, что вме­сто воен­ной дик­та­ту­ры Мария, кото­рый лави­ро­вал меж­ду попу­ля­ра­ми, всад­ни­ка­ми, ита­ли­ка­ми и плеб­сом, в Риме уста­но­ви­лась воен­ная дик­та­ту­ра Сул­лы, опи­рав­ше­го­ся на опти­ма­тов и наём­ную армию; в том, что всад­ни­ки, как соци­аль­но-поли­ти­че­ская сила, были исклю­че­ны из поли­ти­ки, их дея­тель­ность огра­ни­чи­ва­лась эко­но­ми­кой42; в том, что пода­ви­ли на вре­мя любую оппо­зи­цию ноби­ли­те­ту и тем самым обес­пе­чи­ли неко­то­рую ста­биль­ность — пра­виль­нее ска­зать, вре­мен­ное пре­кра­ще­ние поли­ти­че­ской борь­бы. Рим­ская «демо­кра­тия» суме­ла взять реванш лишь в кон­це 70-х годов, да и то при помо­щи Пом­пея. Таким обра­зом, дик­та­ту­ра Сул­лы спо­соб­ст­во­ва­ла сохра­не­нию сенат­ской рес­пуб­ли­ки ещё на несколь­ко деся­ти­ле­тий. Вме­сте с тем она ста­ла прото­ти­пом для цеза­ри­ан­ской дик­та­ту­ры (опо­ра на наём­ную армию, команд­ные мето­ды руко­вод­ства, при­кры­тие авто­ри­тар­ной сущ­но­сти дик­та­ту­ры её рес­пуб­ли­кан­ской обо­лоч­кой и т. д.) и во мно­гом спо­соб­ст­во­ва­ла пере­хо­ду от рес­пуб­ли­кан­ско­го строя к импер­ско­му. В этом её исто­ри­че­ское зна­че­ние. Как бы древ­ние и совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли ни оце­ни­ва­ли Сул­лу, это, без­услов­но, была вели­кая лич­ность — не толь­ко в рим­ской, но и во все­мир­ной исто­рии.

Во вре­мя I Мит­ри­да­то­вой вой­ны в пол­ной мере про­явил­ся пол­ко­вод­че­ский талант Сул­лы. Победа над Мит­ри­да­том, кото­ро­го рим­ляне назы­ва­ли «вто­рым Ган­ни­ба­лом» (Vell. Pat. II, 18, 1) про­сла­ви­ла Сул­лу (App. Mithr., 58; Liv. Per., 83; Vell. Pat. II, 23, 6; Flor. III, 5, 2). Имя Сул­лы упо­ми­на­ют воен­ные исто­ри­ки эпо­хи прин­ци­па­та Фрон­тин (I, 5, 17; I, 9, 2; I, 11, 11; I, 11, 20; II, 3, 17; II, 7, 2—3; II, 8, 12; II, 9, 3; IV, 1, 27) и Поли­ен (VIII, 9, 1—2). Самы­ми извест­ны­ми ста­ли сра­же­ния Сул­лы в Гре­ции, при Херо­нее и Орхо­мене (86 г.), в кото­рых он наго­ло­ву раз­бил Архе­лая, одно­го из пол­ко­вод­цев Мит­ри­да­та (Plut. Sull., 17—21; App. Mithr., 42—45, 49—50; Memn. XV, 32, 3). Во вре­мя этой кам­па­нии Сул­ла одним из пер­вых пол­ко­вод­цев древ­но­сти при­ме­нил систе­му поле­вых укреп­ле­ний: Фрон­тин сооб­ща­ет, что «Сул­ла про­вёл на обо­их флан­гах рвы боль­шой шири­ны и на их кон­цах воз­двиг укреп­ле­ния; этим он обез­опа­сил себя от окру­же­ния непри­я­те­лем, пре­вос­хо­див­шем его чис­лен­но, осо­бен­но кон­ни­цей» (II, 3, 17). В 85 г. силы Мит­ри­да­та исто­щи­лись, и Сул­ла под­пи­сал с царём мир­ный дого­вор, по кото­ро­му тот усту­пал захва­чен­ные терри­то­рии, выда­вал воен­ный флот и выпла­чи­вал круп­ную кон­три­бу­цию, полу­чая вза­мен титул «дру­га и союз­ни­ка рим­ско­го наро­да» (App. Mithr., 58; Plut. Sull., 23—24; Vell. Pat. II, 23, 6; Memn. XV, 35). Флор, прав­да, упре­кал потом Сул­лу, что он «пред­по­чёл ско­рый три­умф истин­но­му», поз­во­лив Мит­ри­да­ту вос­ста­но­вить силы (III, 5, 11). В том же году Сул­ла обез­вредил кон­су­ла Гая Фим­брию, послан­но­го про­тив него мари­ан­ца­ми, захва­тив­ши­ми Рим: леги­о­ны Фим­брии пере­шли на сто­ро­ну Сул­лы, а сам он покон­чил с собой (Plut. Sull., 25; Aurel. Vic­tor., 70). «Таким обра­зом, — заме­ча­ет Мем­нон, — Сул­ла с честью воз­вра­тил­ся в Ита­лию, и Марий33 тот­час поки­нул Рим» (Memn. XV, 35, 3). В тече­ние 83—82 гг. силы мари­ан­цев в Ита­лии были раз­гром­ле­ны. Пре­дан­ная армия, захва­чен­ные на Восто­ке огром­ные сред­ства, имя победи­те­ля Мит­ри­да­та (App. BC. I, 76) сде­ла­ли Сул­лу победи­те­лем в граж­дан­ской войне. Сул­ла стал одним из самых бога­тых людей Рима. По дан­ным Пли­ния, его воен­ная добы­ча в целом соста­ви­ла 29 тыс. фун­тов золота и 121 тыс. фун­тов сереб­ра (Plin. XXXIII, 5, 16). Эми­лий Скавр, пасы­нок Сул­лы, один из его наслед­ни­ков, был бас­но­слов­ным бога­чом (Plin. XXXVI, 24, 11). Запу­ган­ное народ­ное собра­ние избра­ло Сул­лу дик­та­то­ром и деле­ги­ро­ва­ло ему чрез­вы­чай­ную власть (App. BC. I, 98; Plut. Sull., 33; Liv. Per., 89; Vell. Pat. II, 28, 2). Во вре­мя сво­ей дик­та­ту­ры (82—79) Сул­ла про­вёл ряд кон­сер­ва­тив­ных реформ в инте­ре­сах ноби­ли­те­та, направ­лен­ных про­тив рим­ской «демо­кра­тии». Самой извест­ной рефор­мой Сул­лы, пожа­луй, ста­ло огра­ни­че­ние вла­сти народ­ных три­бу­нов — основ­но­го поли­ти­че­ско­го орудия попу­ля­ров (App. BC. I, 100; Liv. Per., 89; Cic. De leg. III, 9, 22). Вел­лей Патер­кул (II, 30, 4) писал по это­му пово­ду, что от три­бун­ской вла­сти Сул­ла оста­вил лишь види­мость без содер­жа­ния. Во вре­мя сво­ей дик­та­ту­ры Сул­ла про­дол­жал уде­лять вни­ма­ние инте­ре­сам Рима в Сре­ди­зем­но­мо­рье: он быст­ро пред­от­вра­тил оче­ред­ной кон­фликт с Пон­том (II Мит­ри­да­то­ва вой­на, 83—82 гг.)34, пытал­ся поса­дить на еги­пет­ский трон сво­его став­лен­ни­ка Пто­ле­мея X Алек­сандра (App. BC. I, 102). Как поли­тик, Сул­ла обна­ру­жил целе­устрем­лён­ность и нераз­бор­чи­вость в сред­ствах, склон­ность к сило­вым мерам, но вме­сте с тем и уме­ние при­вле­кать к себе людей, извле­кать выго­ду из ситу­а­ции. Впро­чем, так же цинич­но посту­па­ли мари­ан­цы, что явля­ет­ся сла­бым оправ­да­ни­ем Сул­ле. Харак­тер­ной чер­той сул­лан­ской дик­та­ту­ры были её воен­ный харак­тер, кон­цен­тра­ция огром­ной вла­сти в руках у одно­го лица, осу­щест­вле­ние поли­ти­ки авто­ри­тар­ны­ми, в неко­то­рой сте­пе­ни аван­тю­ри­сти­че­ски­ми мето­да­ми. «Во вла­сти одно­го чело­ве­ка зако­ны, пра­во­судие, государ­ст­вен­ная каз­на, про­вин­ции, цари — сло­вом, пра­во жиз­ни и смер­ти над граж­да­на­ми», — гово­ри­ли потом его про­тив­ни­ки (Sall. Hist. I, 55, 13). По сло­вам Аппи­а­на, неко­то­рые совре­мен­ни­ки Сул­лы уже откры­то назы­ва­ли его власть цар­ской вла­стью и обще­при­знан­ной тира­ни­ей (BC. I, 101). Всё это всту­па­ло в про­ти­во­ре­чие с зада­чей реор­га­ни­за­ции рес­пуб­ли­ки (rei pub­li­cae con­sti­tuen­dae), кото­рую декла­ри­ро­вал Сул­ла. Тем не менее, Сул­ла вос­ста­но­вил пошат­нув­ше­е­ся поло­же­ние ноби­ли­те­та, став его вождём. Дик­та­тор пода­вил сопро­тив­ле­ние про­тив­ни­ков и реа­ли­зо­вал свою поли­ти­че­скую про­грам­му — про­грам­му опти­ма­тов, из среды кото­рых он про­ис­хо­дил и чью идео­ло­гию разде­лял. Высту­пив в 88 г. на сто­роне опти­ма­тов про­тив Мария и «демо­кра­тии», Сул­ла остал­ся верен это­му поли­ти­че­ско­му выбо­ру до кон­ца. Соци­аль­ная опо­ра Сул­ла не поль­зо­вал­ся под­держ­кой широ­ких сло­ёв насе­ле­ния, его соци­аль­ная опо­ра была доволь­но узкой. Могу­ще­ство Сул­лы было осно­ва­но в первую оче­редь на под­держ­ке со сто­ро­ны армии и наи­бо­лее кон­сер­ва­тив­ных груп­пи­ро­вок ноби­ли­те­та. Это пред­опре­де­ли­ло, с одной сто­ро­ны, воен­ный, а с дру­гой, ари­сто­кра­ти­че­ский харак­тер сул­лан­ской дик­та­ту­ры. Сул­ла, конеч­но, пони­мал необ­хо­ди­мость рас­ши­ре­ния сво­ей соци­аль­ной базы и актив­но искал сто­рон­ни­ков. Ещё перед избра­ни­ем в дик­та­то­ры Сул­ла декла­ри­ро­вал, что «улуч­шит поло­же­ние наро­да, если его будут слу­шать­ся» (App. BC. I, 95). Чтобы при­об­ре­сти попу­ляр­ность сре­ди народ­ной мас­сы, кото­рая ори­ен­ти­ро­ва­лась на попу­ля­ров, он орга­ни­зо­вал бога­тые уго­ще­ния для город­ско­го плеб­са, рас­тя­нув­ши­е­ся на несколь­ко меся­цев (Plut. Sull., 35). В свя­зи с этим сле­ду­ет рас­смат­ри­вать и посвя­ще­ние им деся­той части иму­ще­ства Гер­ку­ле­су (Plut. Sull., 35): это был древ­ний риту­аль­ный обряд (Mac­rob. III, 12, 2)35. Сул­ла искал сто­рон­ни­ков не толь­ко в Риме. Так, он награ­дил гре­че­ский город Маг­не­сию, про­ти­во­сто­яв­ший Мит­ри­да­ту, объ­явив мест­ный храм Диа­ны непри­кос­но­вен­ным убе­жи­щем (Tac. Ann. III, 62). Жите­лей Или­о­на, сто­яв­ше­го на месте древ­ней Трои, кото­рые под­верг­лись напа­де­нию Фим­брии, Сул­ла «уте­шил, ока­зав им боль­шую помощь по вос­ста­нов­ле­нию горо­да» (Strab. XIII, 1, 27). Этот акт мог пре­сле­до­вать и идео­ло­ги­че­скую цель: так как Или­он счи­тал­ся древ­ней пра­ро­ди­ной рим­лян, Сул­ла в силу сво­его бла­го­де­я­ния как бы ста­но­вил­ся его почёт­ным патро­ном. Источ­ни­ки поз­во­ля­ют выде­лить несколь­ко основ­ных групп сто­рон­ни­ков Сул­лы, кото­рые состав­ля­ли его соци­аль­ную опо­ру. Необ­хо­ди­мо, одна­ко, учи­ты­вать услов­ность подоб­но­го деле­ния. Армия. Наём­ное вой­ско было глав­ной опо­рой сул­лан­ско­го режи­ма, имен­но оно обес­пе­чи­ло его победу. Сул­ла был попу­ля­рен сре­ди сол­дат, при­вле­кал их щед­ро­стью и лояль­но­стью (Sall. Iug. 96, 2—4). По рас­ска­зу Сал­лю­стия, во вре­мя пре­бы­ва­ния в Азии Сул­ла при­учил сол­дат к раз­гу­лу и маро­дёр­ству, стре­мясь сохра­нить их вер­ность (Cat. 11, 4—8). Ещё более крас­но­ре­чи­вый рас­сказ о лояль­но­сти Сул­лы к сол­да­там пере­да­ёт воен­ный исто­рик II в. н. э. Поли­ен: «Сул­ла в Союз­ни­че­скую вой­ну, когда его вои­ны умерт­ви­ли пре­то­рия и лега­та Аль­би­на кам­ня­ми и пал­ка­ми, не пре­сле­до­вал их, но про­стил убийц, ска­зав, что этим они сде­ла­ют­ся более усерд­ны­ми к войне, будучи вынуж­де­ны из-за боль­шо­го пре­гре­ше­ния оправ­дать­ся боль­шей доб­ле­стью» (VIII, 9, 1). После захва­та восточ­ной добы­чи Сул­ла, по сло­вам Аппи­а­на, «воз­вра­тил­ся с боль­шим пре­дан­ным ему вой­ском, хоро­шо вышко­лен­ным, гор­дя­щим­ся его подви­га­ми…» (BC. I, 76). Захва­тив власть, Сул­ла щед­ро награ­дил сво­их сол­дат и, стре­мясь пред­у­предить их тре­бо­ва­ния в буду­щем, пре­вра­тил их в коло­ни­стов. «Сул­ла ото­брал у сам­ни­тов Нолу и ото­бран­ные поля раздал 27-ми леги­о­нам», — ска­за­но у Ливия (Per., 89). По вер­сии Аппи­а­на, зем­лю полу­чи­ли 23 леги­о­на (BC. I, 100), все­го 120 тыс. чело­век (BC. I, 104). Боль­шое коли­че­ство вете­ра­нов было посе­ле­но в Этру­рии (Sall. Cat. 28, 4). Одна­ко пре­вра­тить сол­дат в кре­стьян не уда­лось. Леги­о­не­ры не были зна­ко­мы с про­из­во­ди­тель­ным трудом, их сред­ст­вом суще­ст­во­ва­ния была вой­на, поэто­му очень ско­ро они деклас­си­ро­ва­лись. При­мер­но через 15 лет после смер­ти Сул­лы, к кон­цу 60-х годов, мно­гие коло­ни­сты Сул­лы, по сло­вам Сал­лю­стия, «из-за рас­пут­ства и рос­ко­ши из огром­ной добы­чи не сохра­ни­ли ниче­го» (Cat. 28, 4). Воен­ные коло­ни­сты, полу­чив­шие от Сул­лы воен­ную добы­чу и зем­лю, свя­зан­ные с ним кро­ва­вой пору­кой, состав­ля­ли глав­ную и самую надёж­ную его опо­ру. Ноби­ли­тет. Сул­ла был выдви­жен­цем опти­ма­тов и защи­щал их инте­ре­сы, укреп­ляя одно­вре­мен­но и свою лич­ную власть, чтобы не впа­дать в зави­си­мость от сена­та. Союз Сул­лы с сена­том был исто­ри­че­ски обу­слов­лен, так как обе силы нуж­да­лись друг в дру­ге. Сул­лу свя­зы­ва­ли с ноби­ли­те­том как сослов­ные инте­ре­сы, так и поли­ти­че­ские. Сенат, кото­рый нико­гда не хотел видеть кого-либо над собой, в тех усло­ви­ях был заин­те­ре­со­ван в сою­зе с Сул­лой, ведь аль­тер­на­ти­вой сул­лан­ской дик­та­ту­ре мог­ла быть толь­ко мари­ан­ская, совсем невы­год­ная опти­ма­там. Отсут­ст­вие у сена­та соб­ст­вен­ных воору­жён­ных сил застав­ля­ли его сотруд­ни­чать с Сул­лой, кото­рый имен­но как воен­ный вождь стал играть глав­ную роль в этом сою­зе. Сто­рон­ни­ка­ми Сул­лы были Лута­ций Катул, Квинт Гор­тен­зий, моло­дые пред­ста­ви­те­ли зна­ти Пом­пей, Лукулл, Красс, Кати­ли­на. Из них Красс и Кати­ли­на при­ня­ли пря­мое уча­стие в про­скрип­ци­ях (Plut. Sull., 32; Crass., 2). Извест­но о его доб­ро­же­ла­тель­но­сти по отно­ше­нию к моло­до­му состо­я­тель­но­му всад­ни­ку Пом­по­нию Атти­ку, с кото­рым он встре­тил­ся в Афи­нах (Ne­po. XXV, 4). Моло­дой ари­сто­крат Марк Пор­ций Катон состо­ял в чис­ле близ­ких зна­ко­мых Сул­лы (Plut. Cat. Min., 3). Сул­ла стре­мил­ся попол­нить сенат сво­и­ми сто­рон­ни­ка­ми: он вклю­чил в сена­тор­ское сосло­вие 300 знат­ных всад­ни­ков (App. BC. I, 100; Liv. Per., 89), сде­лал сена­то­ра­ми даже неко­то­рых из сво­их сол­дат (Sall. Cat. 37, 6). Эти дей­ст­вия Сул­лы уже про­ти­во­ре­чи­ли сослов­ным инте­ре­сам ноби­ли­те­та и были про­дик­то­ва­ны стрем­ле­ни­ем Сул­лы обес­пе­чить кон­троль над сена­том, раз­ба­вив его сво­и­ми став­лен­ни­ка­ми.

По дан­ным Аппи­а­на, толь­ко пер­вый про­скрип­ци­он­ный спи­сок содер­жал име­на 40 сена­то­ров и 1600 всад­ни­ков (App. BC. I, 95). Ливий назы­ва­ет циф­ру в 3500 чело­век (Per., 89). По дан­ным Фло­ра, Сул­ла истре­бил «цвет всад­ни­че­ско­го сосло­вия и две тыся­чи из сена­та» (III, 21, 25). Нако­нец, автор I в. н. э. Вале­рий Мак­сим сооб­ща­ет, что все­го было проскри­би­ро­ва­но 4700 чело­век, из них 40 сена­то­ров и 1600 всад­ни­ков, что соот­вет­ст­ву­ет дан­ным Аппи­а­на (IX, 2, 1); сле­ду­ет, одна­ко, учи­ты­вать, что дан­ные Мак­си­ма каса­ют­ся лишь вер­хов рим­ско­го обще­ства28. В целом «чист­ка» ноби­ли­те­та и всад­ни­че­ства была насиль­ст­вен­ным пере­рас­пре­де­ле­ни­ем соб­ст­вен­но­сти в среде гос­под­ст­ву­ю­щих сло­ёв насе­ле­ния. Репрес­сии Сул­лы про­тив ита­ли­ков сле­ду­ет объ­яс­нять не толь­ко тем, что во вре­мя граж­дан­ской вой­ны они при­мкну­ли к Марию и попу­ля­рам. В дан­ных дей­ст­ви­ях Сул­лы про­яви­лась общая тен­ден­ция опти­ма­тов к подав­ле­нию дви­же­ния ита­ли­ков, пра­ва граж­дан­ства и само­управ­ле­ния, урав­не­ние с Римом. Борь­ба ита­ли­ков про­тив Сул­лы, веро­ят­но, была про­дол­же­ни­ем Союз­ни­че­ской вой­ны29, и для обес­пе­че­ния ста­биль­но­сти Сул­ле необ­хо­ди­мо было пода­вить ита­лий­ское дви­же­ние. Как свиде­тель­ст­ву­ют источ­ни­ки, от про­скрип­ций боль­ше постра­да­ли ита­ли­ки, чем соб­ст­вен­но рим­ляне. Сте­ны ита­лий­ских горо­дов раз­ру­ша­лись, их насе­ле­ние под­вер­га­лось репрес­си­ям, зем­ли разда­ва­лись леги­о­не­рам Сул­лы (App. BC. I, 96; Plut. Sull., 31; Liv. Per., 89). Флор сооб­ща­ет об этом: «Мож­но ещё при­ми­рить­ся с нака­за­ни­ем отдель­ных людей, но были пуще­ны с молот­ка зна­ме­ни­тей­шие муни­ци­пии Ита­лии — Спо­лет­тий, Инте­рам­ний, Пре­не­сте, Фло­рен­ция. Суль­мон, древ­ний город, союз­ный и дру­же­ст­вен­ный нам, … Сул­ла не заво­е­вал, не раз­ру­шил по пра­ву вой­ны, но обо­шёл­ся как с при­го­во­рён­ны­ми к смер­ти — при­ка­зал уни­что­жить» (III, 21, 27—28). Самым извест­ным эпи­зо­дом сул­лан­ско­го терро­ра в Ита­лии была мас­со­вая казнь 12 тыс. жите­лей Пре­не­сте — все­го насе­ле­ния горо­да (Plut. Sull., 32; Liv. Per., 88; App. BC. I, 94). Осо­бен­но постра­да­ли от терро­ра сам­ни­ты. Несколь­ко тысяч плен­ных сам­ни­тов Сул­ла при­ка­зал пере­бить в цир­ке, едва всту­пив в Рим (App. BC. I, 93; Plut. Sull., 30; Liv. Per., 88; Flor. III, 21, 24; Strab. V, 4, 11). «Затем Сул­ла про­дол­жал непре­рыв­но пре­сле­до­вать сам­ни­тов про­скрип­ци­я­ми, — сооб­ща­ет Стра­бон, — пока не уни­что­жил у них всех име­ни­тых людей или не изгнал из Ита­лии. Лицам, упре­кав­шим его за такую страш­ную жесто­кость, он отве­чал, что по опы­ту зна­ет, что ни один рим­ля­нин нико­гда не будет жить в мире, пока сам­ни­ты про­дол­жа­ют суще­ст­во­вать само­сто­я­тель­но. Дей­ст­ви­тель­но, их горо­да ста­ли теперь [Стра­бон писал при Авгу­сте и Тибе­рии] про­сты­ми селе­ни­я­ми, а неко­то­рые даже совер­шен­но исчез­ли… Ни одно из этих месте­чек не заслу­жи­ва­ет назва­ния горо­да… Впро­чем, Бене­вент и Вену­сия всё-таки хоро­шо сохра­ни­лись до сих пор» (V, 4, 11). Итак, Сам­ний под­верг­ся осо­бен­но мас­штаб­ным репрес­си­ям как центр анти­рим­ско­го дви­же­ния ита­ли­ков. Орга­ни­за­ция про­скрип­ций — глав­ное обви­не­ние, кото­рое выдви­га­ют про­тив Сул­лы древ­ние авто­ры. Дан­ную точ­ку зре­ния антич­ных исто­ри­ков в III в. н. э. обоб­щил Дион Кас­сий: «Столь вели­кое несча­стье постиг­ло Рим. Никто не в состо­я­нии пере­ска­зать все наси­лия, про­из­ведён­ные над живы­ми. Не гово­ря уже о муж­чи­нах, с жен­щи­на­ми и детьми даже из самых древ­них и почтен­ных фами­лий обра­ща­лись так, как если бы они были воен­но­плен­ны­ми… Несмот­ря, одна­ко, на весь ужас, всё это мог­ло бы казать­ся ещё тер­пи­мым, в осо­бен­но­сти тем, кто сто­ял в сто­роне и сам не постра­дал. Нечто подоб­ное име­ло место и в дру­гие вре­ме­на. Но ужас состо­ял в том, что Сул­ла не удо­вле­тво­рил­ся всем выше­опи­сан­ным и пошёл даль­ше. На него нашло какое-то безу­мие нико­му не усту­пать в жесто­ко­сти. Чтобы и в этом быть новым, он выста­вил белую дос­ку, на кото­рой зано­си­лись име­на при­го­во­рен­ных» (Cass. Dio. XXX—XXXV, 109, 11)30. В рас­ска­зе Дио­на Кас­сия исто­рия уже пре­вра­ща­ет­ся в миф: наме­рен­но дра­ма­ти­зи­ру­ет­ся сюжет, Сул­ле при­пи­сы­ва­ют­ся почти мани­а­каль­ные стрем­ле­ния «нико­му не усту­пать в жесто­ко­сти». Подоб­ная дра­ма­ти­за­ция и пре­уве­ли­че­ние мас­шта­бов сул­лан­ских про­скрип­ций харак­тер­ны для антич­ной тра­ди­ции. Объ­ек­тив­но о про­скрип­ци­ях Сул­лы мож­но ска­зать сле­дую­щее. Сул­лан­ский террор был рацио­наль­ным и пре­сле­до­вал кон­крет­ную цель, а имен­но: пода­вить и дез­ор­га­ни­зо­вать те груп­пы рим­ско-ита­лий­ско­го насе­ле­ния, а так­же тех вли­я­тель­ных лиц, кото­рые мог­ли соста­вить оппо­зи­цию режи­му Сул­лы; при­об­ре­сти сред­ства для воз­на­граж­де­ния армии и сто­рон­ни­ков; создать соци­аль­ную опо­ру ново­му режи­му — путём при­об­ще­ния к репрес­си­ям и кон­фис­ка­ци­ям пред­ста­ви­те­лей раз­лич­ных соци­аль­ных групп, вплоть до рабов. Опре­де­лён­ную — но отнюдь не глав­ную — роль мог сыг­рать и фак­тор мести. Нако­нец, сле­ду­ет учи­ты­вать, что граж­дан­ские вой­ны при­ве­ли к раз­гу­лу пре­ступ­но­сти, мас­со­вым зло­употреб­ле­ни­ям, и быст­рое вос­ста­нов­ле­ние поряд­ка мож­но было достичь толь­ко репрес­сив­ны­ми мера­ми. Таким обра­зом, террор был исто­ри­че­ски обу­слов­лен. Понят­но, что про­скрип­ции не мог­ли пол­но­стью пода­вить оппо­зи­цию и име­ли вре­мен­ный резуль­тат, после чего поли­ти­че­ская борь­ба раз­го­ре­лась бы с новой силой. Мето­ды терро­ра поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков Сул­ла заим­ст­во­вал у Мария, кото­рый при­ме­нил их ещё в 87—86 гг. Необ­хо­ди­мо отме­тить, что мас­шта­бы репрес­сий и лич­ная жесто­кость Сул­лы зна­чи­тель­но пре­уве­ли­че­ны в антич­ной тра­ди­ции, что, одна­ко, не даёт пово­да отно­сить­ся к ней с гипер­кри­ти­кой. При­ведён­ные выше фак­ты свиде­тель­ст­ву­ют: про­скрип­ции кос­ну­лись мно­гих тысяч людей, сопро­вож­да­лись мно­го­чис­лен­ны­ми зло­употреб­ле­ни­я­ми и пере­ги­ба­ми, нанес­ли серь­ёз­ный урон хозяй­ству и демо­гра­фи­че­ско­му поло­же­нию Ита­лии. Поэто­му вины Сул­лы отри­цать нель­зя. Вме­сте с тем нель­зя не счи­тать­ся с исто­ри­че­ски­ми усло­ви­я­ми дан­ной эпо­хи, при­пи­сы­вать Сул­ле мани­а­каль­ные чер­ты и по-ино­му иска­жать фак­ты уже в дру­гую сто­ро­ну. Сул­ла как воен­но-поли­ти­че­ский дея­тель Одной из при­чин, в силу кото­рых дик­та­тор при­сво­ил себе про­зви­ще «Счаст­ли­вый» (Fe­lix), была его удач­ная воен­но-поли­ти­че­ская карье­ра. Небо­га­то­му амби­ци­оз­но­му ари­сто­кра­ту уда­лось достичь вер­шин вла­сти и сла­вы. Есте­ствен­но, в этом сыг­ра­ли роль в первую оче­редь его лич­ные каче­ства. Сул­ла начал свою карье­ру в каче­стве кве­сто­ра Мария во вре­мя Югур­тин­ской вой­ны 111—105 гг. Моло­дой коман­дир, «пона­ча­лу неопыт­ный и несве­ду­щий в воен­ном деле, в корот­кий срок стал очень иску­сен в нём» (Sall. Iug. 96, 1). Уже тогда, если верить Сал­лю­стию, Сул­ла стал попу­ляр­ным в сол­дат­ской среде (Iug. 96, 2—4). Югур­тин­ская вой­на при­нес­ла Сул­ле сла­ву: бла­го­да­ря сво­ей уме­лой дипло­ма­тии он добил­ся от мав­ри­тан­ско­го царя Бок­ха выда­чи его зятя Югур­ты, зачин­щи­ка вой­ны (Sall. Iug., 103—113; App. Nu­mid., 5; Plut. Sull., 3—4; Liv. Per., 66). Имен­но с это­го вре­ме­ни нача­лось сопер­ни­че­ство Сул­лы и Мария, кото­рый был недо­во­лен успе­ха­ми сво­его кве­сто­ра. В 102—100 гг. Сул­ла участ­во­вал в кам­па­нии Мария про­тив гер­ман­ских пле­мён ким­вров и тев­то­нов, где так­же «про­явил боль­шое усер­дие» (Aurel. Vic­tor. 75, 3). Во вто­рой поло­вине 90-х годов Сул­лу назна­ча­ют пре­то­ром про­вин­ции Кили­кия, где он при­об­рёл адми­ни­ст­ра­тив­ный опыт и, кро­ме того, вос­пре­пят­ст­во­вал Мит­ри­да­ту Пон­тий­ско­му захва­тить союз­ную Риму Кап­па­до­кию; царь Кап­па­до­кии Арио­бар­зан, изгнан­ный Мит­ри­да­том, был вос­ста­нов­лен Сул­лой на пре­сто­ле31. Тогда же Сул­ла стал пер­вым рим­ским чинов­ни­ком, при­няв­шим послов пар­фян­ско­го царя (Plut. Sull., 5; Vell. Pat. II, 24, 3). По воз­вра­ще­нии в Ита­лию Сул­ла вме­сте с Мари­ем и дру­ги­ми извест­ны­ми пол­ко­во­д­ца­ми при­нял уча­стие в Союз­ни­че­ской войне, отли­чив­шись во мно­гих успеш­ных опе­ра­ци­ях про­тив ита­ли­ков (App. BC. I, 40, 46, 50—52; Vell. Pat. II, 15, 3; II, 16, 4; Liv. Per., 74—75). Воен­ная сла­ва Сул­лы помог­ла ему победить на выбо­рах в кон­су­лы на 88 г. (Plut. Sull., 6). Кон­суль­ство Сул­лы ста­ло годом нача­ла граж­дан­ской вой­ны. Марий и Сул­ла боро­лись за коман­до­ва­ние на Восто­ке (там нача­лась вой­на с Мит­ри­да­том), что пере­рос­ло в откры­тый кон­фликт. Мари­ан­цы хоте­ли отнять коман­до­ва­ние у Сул­лы, и он ввёл в Рим вой­ска, устро­ив рез­ню и изгнав сво­их про­тив­ни­ков. Впер­вые рим­ские вой­ска высту­пи­ли про­тив соб­ст­вен­ной сто­ли­цы. Имен­но тогда про­яви­лась кон­сер­ва­тив­но-ари­сто­кра­ти­че­ская ори­ен­та­ция Сул­лы: как кон­сул он про­вёл ряд анти­де­мо­кра­ти­че­ских меро­при­я­тий в духе опти­ма­тов, объ­явив гла­ва­рей попу­ля­ров вра­га­ми наро­да. После это­го Сул­ла отбыл на Восток (App. BC. I, 55—63; Plut. Sull., 8—10; Vell. Pat. II, 18—19; Flor. III, 21, 6—7; Liv. Per., 77). Собы­тия 88 г. име­ли боль­шое исто­ри­че­ское зна­че­ние: «Сво­им похо­дом на Рим Сул­ла открыл новую … стра­ни­цу рим­ской исто­рии — исто­рии борь­бы коман­ди­ров за вер­хов­ную власть»32.

Таким обра­зом, Сул­ла внёс вклад в рас­про­стра­не­ние в Риме гре­че­ской куль­ту­ры. В самой Гре­ции он постро­ил театр в честь одной из сво­их побед (Plut. Sull., 19). Все эти дан­ные свиде­тель­ст­ву­ют об отно­си­тель­но высо­ком уровне куль­тур­но­го раз­ви­тия Сул­лы. Сул­ла был амби­ци­оз­ным, целе­устрем­лён­ным и прак­тич­ным чело­ве­ком, что помог­ло ему утвер­дить­ся в мире поли­ти­ки. «Он был крас­но­ре­чив, хитёр, лег­ко всту­пал в дру­же­ские свя­зи, в делах умел необы­чай­но тон­ко при­тво­рять­ся; был щедр на мно­гое, а более все­го на день­ги», — так харак­те­ри­зу­ет его Сал­лю­стий (Iug. 95, 3). Сул­ла был силь­ной лич­но­стью и умел дости­гать сво­их целей. Этот чело­век, без­услов­но, имел каче­ства хариз­ма­ти­че­ско­го лиде­ра, и толь­ко обсто­я­тель­ства сде­ла­ли его лиде­ром авто­ри­тар­но­го тол­ка. Будучи по нату­ре власт­ным и зло­па­мят­ным, Сул­ла, судя по источ­ни­кам, был иным в кру­гу сво­их близ­ких сорат­ни­ков. Дик­та­тор с ува­же­ни­ем отно­сил­ся к моло­до­му Пом­пею, даже почтил его про­зви­щем «Вели­кий» (Mag­nus) и импе­ра­тор­ским титу­лом (Plut. Pomp., 8—9, 13—14). «Пом­пей вызы­вал вос­хи­ще­ние Сул­лы сво­ей воин­ской доб­ле­стью», — объ­яс­ня­ет такое поведе­ние Плу­тарх (Pomp., 9). Подоб­ное бла­го­во­ле­ние дик­та­тор про­яв­лял по отно­ше­нию к Лута­цию Катул­лу, одно­му из лиде­ров опти­ма­тов (Plut. Pomp., 15), моло­дым ари­сто­кра­там Лукул­лу (Plut. Luc., 1—2, 4) и Крас­су (Plut. Crass., 6), знат­но­му всад­ни­ку Пом­по­нию Атти­ку (Ne­po. XXV, 4). Впро­чем, дик­та­тор был власт­ным и в сво­ём окру­же­нии: так, стре­мясь пород­нить­ся с Пом­пе­ем, он при­ка­зал ему раз­ве­стись с женой и выдал за него свою пад­че­ри­цу, раз­ведён­ную ради это­го с мужем; брак этот так и не состо­ял­ся, посколь­ку новая жена Пом­пея умер­ла через несколь­ко дней (Plut. Pomp., 9; Sull., 33). Лич­ная жизнь Сул­лы была скан­даль­ной и бур­ной. Ещё в моло­до­сти он при­об­рёл сла­ву чело­ве­ка испор­чен­но­го, люби­те­ля обще­ства шутов, комеди­ан­тов и мимов (Plut. Sull., 1—2). Из рас­ска­за Плу­тар­ха, прав­да, сле­ду­ет, что мораль­ное раз­ло­же­ние Сул­лы осо­бен­но про­яви­лось, когда он достиг вла­сти (Sull., 2). У Сал­лю­стия по это­му пово­ду ска­за­но: «На досу­ге он любил пре­да­вать­ся рос­ко­ши, но плот­ские радо­сти всё же нико­гда не отвле­ка­ли его от дел; прав­да, в семей­ной жиз­ни он мог бы вести себя более достой­но» (Iug. 95, 3). Сул­ла был три раза женат, пока, нако­нец, не женил­ся в чет­вёр­тый раз на Цеци­лии Метел­ле, доче­ри вели­ко­го пон­ти­фи­ка, имев­шей хоро­шую репу­та­цию; в это вре­мя ему было уже 50 лет (Plut. Sull., 6). «Метел­ле он, прав­да, угож­дал все­гда и во всём…», — отме­ча­ет Плу­тарх (Sull., 6). Сул­ла болез­нен­но вос­при­ни­мал ост­ро­ты по пово­ду сво­их семей­ных дел: издёв­ки афи­нян над ним и Метел­лой при­во­ди­ли его в бешен­ство, и это мог­ло быть кос­вен­ной при­чи­ной его непри­яз­ни к Афи­нам (Plut. Sull., 13). Когда Метел­ла умер­ла (око­ло 79/78 гг.), Сул­ла устро­ил ей бога­тые похо­ро­ны, нару­шив соб­ст­вен­ный закон о рас­хо­дах на рос­кошь (Plut. Sull., 35). Спу­стя несколь­ко меся­цев дик­та­тор соче­тал­ся пятым — и послед­ним — бра­ком с уже раз­ведён­ной Вале­ри­ей, сест­рой ора­то­ра Квин­та Гор­тен­зия, вид­но­го опти­ма­та (Plut. Sull., 35). «Впро­чем, и посе­лив Вале­рию в сво­ём доме, он не отка­зал­ся от обще­ства актрис, актё­ров и кифа­ри­сток, — ска­за­но у Плу­тар­ха. — С само­го утра он пьян­ст­во­вал с ними, валя­ясь на ложах. Ведь кто в те дни имел над ним власть? Преж­де все­го коми­че­ский актёр Рос­ций, пер­вый мим Сорик и изо­бра­жав­ший на сцене жен­щин Мет­ро­бий… Всё это пита­ло болезнь Сул­лы, кото­рая дол­гое вре­мя не дава­ла о себе знать…» (Sull., 36). Зага­доч­ная болезнь Сул­лы — отдель­ный эпи­зод антич­но­го пре­да­ния о дик­та­то­ре. Древ­ние авто­ры сооб­ща­ют, что Сул­ла был болен какой-то неиз­ле­чи­мой болез­нью, кото­рая вызы­ва­ла у него силь­ный зуд во всём теле и крас­ную сыпь на лице, слу­жив­шую пред­ме­том насме­шек; эта болезнь при­ве­ла к леталь­но­му исхо­ду (Plut. Sull., 2, 36—37; Plin. XXVI, 138; VII, 134, 137; Aurel. Vic­tor. De vir. ill. 75, 11). Извест­но, что ещё во вре­мя сво­его пре­бы­ва­ния на Восто­ке Сул­ла лечил­ся целеб­ны­ми вода­ми горя­чих источ­ни­ков (Plut. Sull., 26; Strab. X, 1, 9). Пре­да­ние о болез­ни дик­та­то­ра, конеч­но, име­ет под собой какие-то реаль­ные фак­ты, одна­ко в целом несёт на себе печать искус­ст­вен­но­сти, наме­рен­ной дра­ма­ти­за­ции сюже­та, что очень люби­ли в антич­но­сти. Как пола­га­ют совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли, эта исто­рия пре­вра­ти­лась в миф, кото­рый порож­дал веру в «боже­ст­вен­ность» Сул­лы: ведь толь­ко вели­кие люди, по антич­ным пре­да­ни­ям, уми­ра­ли от необыч­ных болез­ней24. Сул­ла любил эффект­ные поступ­ки и фра­зы. Вошли в исто­рию его сло­ва, ска­зан­ные афи­ня­нам, молив­шим о поща­де после кро­ва­во­го взя­тия горо­да: «Я дарую немно­гих мно­гим, милуя живых ради мёрт­вых» (Plut. Sull., 14). Не менее эффект­ным было обра­ще­ние Сул­лы к сво­им вой­скам в кри­ти­че­ский момент бит­вы при Орхо­мене (86 г.), когда армия гото­ва была дрог­нуть (Plut. Sull., 21). Ещё более изве­стен эпи­зод 83 г. Собрав в цир­ке плен­ных мари­ан­цев-сам­ни­тов, Сул­ла при­ка­зал начать рез­ню, а сам созвал заседа­ние сена­та; услы­хав кри­ки, сена­то­ры завол­но­ва­лась, а Сул­ла хлад­но­кров­но при­ка­зал им не бес­по­ко­ить­ся: это по его при­ка­зу дают урок куч­ке него­дя­ев (Plut. Sull., 30; Strab. V, 4, 11; Flor. III, 21, 23; Vell. Pat. 26, 2). Это искус­но постав­лен­ное дей­ство гово­рит, что Сул­ла был тон­ким пси­хо­ло­гом и умел воздей­ст­во­вать на мас­со­вое созна­ние. Целе­на­прав­лен­ное созда­ние атмо­сфе­ры стра­ха в рим­ском обще­стве (напр., запу­ги­ва­ние народ­но­го собра­ния — App. BC. I, 101) облег­ча­ло Сул­ле кон­троль над широ­ки­ми мас­са­ми. Антич­ные авто­ры часто упре­ка­ют Сул­лу за жесто­кость и мсти­тель­ность. Взяв в 86 г. Афи­ны, Сул­ла учи­нил страш­ное кро­во­про­ли­тие (Plut. Sull., 14) и под­верг город чудо­вищ­ным раз­ру­ше­ни­ям, что под­твер­жда­ют и совре­мен­ные архео­ло­ги­че­ские рас­коп­ки25. По сло­вам Мем­но­на26, «город был бы раз­ру­шен до осно­ва­ния, если бы сенат рим­лян не задер­жал поспеш­но наме­ре­ния Сул­лы» (Memn. XV, 32, 1). Сул­ла так­же взял и Пирей, во вто­рой раз раз­ру­шив Длин­ные Сте­ны — впер­вые они были раз­ру­ше­ны спар­тан­ца­ми во вре­мя Пело­пон­нес­ской вой­ны кон­ца V в. (Strab. VII, 7, 15). Точ­но так же Сул­ла вёл себя и по отно­ше­нию к сво­им про­тив­ни­кам в Риме. Бра­ту сопер­ни­ка Сул­лы Мария «вырва­ли руки и ноги, чтобы он уми­рал посте­пен­но, теряя один член за дру­гим» (Flor. III, 21, 26). Труп само­го Мария Сул­ла при­ка­зал вырыть из моги­лы и бро­сить в реку Анио, при­ток Тиб­ра; сам же, боясь подоб­ной уча­сти, пер­вым из рода Кор­не­ли­ев при­ка­зал пре­дать своё тело огню (Cic. De leg. II, 22, 56—57; Plin. VII, 55). Даже сво­его лега­та Лукре­ция Офел­лу, кото­рый стал тре­бо­вать себе кон­суль­ства, Сул­ла при­ка­зал пуб­лич­но убить на Фору­ме (App. BC. I, 101; Plut. Sull., 33). Нако­нец, перед самой сво­ей смер­тью Сул­ла при­ка­зал рабам уда­вить неко­е­го Гра­ния, мел­ко­го чинов­ни­ка, зло­сло­вив­ше­го о нём (Plut. Sull., 37). Имен­но в это вре­мя в Риме роди­лась кры­ла­тая фра­за: «Пусть нена­видят, лишь бы боя­лись». «Сра­зу вид­но, что напи­са­но во вре­ме­на Сул­лы», — ком­мен­ти­ро­вал при­во­дя­щий этот факт фило­соф Сене­ка (De ira. I, 20). Итак, лич­ные каче­ства Сул­лы были очень про­ти­во­ре­чи­вы­ми. Мно­гие его недо­стат­ки в извест­ной сте­пе­ни пре­уве­ли­че­ны антич­ной тра­ди­ци­ей, и этот факт так­же надо учи­ты­вать. Сул­ла, как вид­но из источ­ни­ков, был типич­ным пред­ста­ви­те­лем рим­ской ари­сто­кра­тии, для кото­рой рас­пу­щен­ность, вла­сто­лю­бие и т. д. были харак­тер­ны. Сле­до­ва­тель­но, глав­ное обви­не­ние про­тив Сул­лы — это террор, орга­ни­за­ция про­скрип­ций. Дан­ный вопрос тре­бу­ет более деталь­но­го ана­ли­за. Про­скрип­ции Победив в 82 г. мари­ан­цев, Сул­ла начал мас­со­вый террор про­тив сво­их поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков. В нояб­ре 82 г. был про­ведён закон опти­ма­та Вале­рия Флак­ка, по кото­ро­му Сул­ла полу­чал пра­во каз­нить любо­го чело­ве­ка по сво­е­му усмот­ре­нию, без судеб­но­го раз­би­ра­тель­ства (Cic. De leg. I, 15, 42). Кро­ме того, Вале­ри­ев закон пред­у­смат­ри­вал кон­фис­ка­цию иму­ще­ства опаль­ных (Cic. Pro Rosc. 43, 125—126). Нако­нец, в этом законе ука­зы­вал­ся «срок, уста­нов­лен­ный для опал и про­даж, а имен­но — кален­ды июня» (Cic. Pro Rosc. Am. 44, 128). Закон Вале­рия пре­до­ста­вил Сул­ле огром­ные пол­но­мо­чия. «Было поста­нов­ле­но, — пишет Плу­тарх, — что он не несёт ника­кой ответ­ст­вен­но­сти за всё про­ис­шед­шее, а на буду­щее полу­ча­ет пол­ную власть карать смер­тью, лишать иму­ще­ства, выво­дить коло­нии, осно­вы­вать и раз­ру­шать горо­да, отби­рать цар­ства и жало­вать их, кому взду­ма­ет­ся» (Sull., 33). Таким обра­зом, систе­ма сул­лан­ско­го терро­ра легаль­но дей­ст­во­ва­ла с нояб­ря 82 г. по 1 июня 81 г. — чуть более полу­го­да. Само сло­во «про­скрип­ции» ранее обо­зна­ча­ло спис­ки с име­на­ми лиц, иму­ще­ство кото­рых про­да­ва­лось за дол­ги. Сул­ла, выве­сив­ший спис­ки с име­на­ми при­го­во­рён­ных к смерт­ной каз­ни, при­дал это­му сло­ву новое зна­че­ние (Plut. Sull., 31; App. BC. I, 95; Vell. Pat. 28, 3). По сло­вам исто­ри­ка Фло­ра, это был «эдикт невидан­но­го ещё образ­ца» (III, 21, 25). По всей Ита­лии были учреж­де­ны суды, кото­рые выно­си­ли смерт­ные при­го­во­ры и поста­нов­ле­ния о кон­фис­ка­ции иму­ще­ства (App. BC. I, 96). Дети и вну­ки проскри­би­ро­ван­ных были уре­за­ны в пра­вах граж­дан­ства и насле­до­ва­ния, им был закрыт доступ к маги­ст­ра­ту­рам (Vell. Pat. II, 28, 4; Plut. Sull., 31; Liv. Per., 89). Про­скрип­ции, как и вся­кий мас­со­вый террор, сопро­вож­да­лись мно­же­ст­вом зло­употреб­ле­ний (App. BC. I, 95—96; Plut. Sull., 31). Кро­ме соб­ст­вен­но мари­ан­цев, глав­ны­ми жерт­ва­ми про­скрип­ций ста­ли четы­ре груп­пы людей: 1) оппо­зи­ци­о­не­ры из ноби­ли­те­та; 2) бога­тые всад­ни­ки; 3) ита­ли­ки; 4) про­сто состо­я­тель­ные люди, чьё иму­ще­ство при­вле­ка­ло победи­те­лей27. Репрес­сии про­ти­во­сто­я­щих Сул­ле сена­то­ров и всад­ни­че­ской вер­хуш­ки долж­ны были пода­вить сопро­тив­ле­ние ново­му режи­му в выс­ших сло­ях рим­ско­го обще­ства. Сул­ла, по сути, опи­рал­ся лишь на неко­то­рые груп­пы рим­ской оли­гар­хии (во гла­ве с Лута­ци­ем Катул­лом, Квин­том Гор­тен­зи­ем и дру­ги­ми), тогда как дру­гая часть зна­ти мог­ла и про­ти­во­сто­ять ему. Сул­ла борол­ся имен­но с теми пред­ста­ви­те­ля­ми ноби­ли­те­та, кото­рые были свя­за­ны с мари­ан­ца­ми. В каче­стве при­ме­ра мож­но при­ве­сти извест­ную исто­рию с моло­дым пат­ри­ци­ем Юли­ем Цеза­рем, пле­мян­ни­ком Мария и зятем Цин­ны, кото­ро­го Сул­ла вклю­чил в про­скрип­ци­он­ные спис­ки; прав­да, по хода­тай­ству род­ст­вен­ни­ков Цеза­ря, вид­ных сул­лан­цев, дик­та­тор даро­вал ему поща­ду (Plut. Caes., 2; Suet. Caes., 1). Что же каса­ет­ся всад­ни­ков, то со вре­мён Грак­хов это сосло­вие пред­ста­ви­те­лей тор­го­во-ростов­щи­че­ско­го капи­та­ла ста­ло глав­ным кон­ку­рен­том сенат­ской зна­ти в борь­бе за власть, и Сул­ла, опи­рав­ший­ся на кон­сер­ва­тив­ную часть ноби­ли­те­та, «убрал» самых опас­ных из этих них, т. е. наи­бо­лее бога­тых и вли­я­тель­ных. Все­го при Сул­ле было проскри­би­ро­ва­но при­мер­но несколь­ко тысяч пред­ста­ви­те­лей сена­тор­ско­го и всад­ни­че­ско­го сосло­вий.

ЛУЦИЙ КОРНЕЛИЙ СУЛЛА СЧАСТЛИВЫЙ: ЛИЧНОСТЬ В ИСТОРИИ Фигу­ра зна­ме­ни­то­го дея­те­ля эпо­хи позд­ней рес­пуб­ли­ки, победи­те­ля Мит­ри­да­та и Мария, зло­го гения Афин, дик­та­то­ра 82—79 гг., одно­го из «стро­и­те­лей» Рим­ской импе­рии Луция Кор­не­лия Сул­лы ещё в древ­но­сти при­вле­ка­ла вни­ма­ние мно­гих исто­ри­ков. Дела это­го необыч­но­го чело­ве­ка в опре­де­лён­ной сте­пе­ни повли­я­ли на ход рим­ской исто­рии, а сам он был вклю­чён в раз­ряд т. н. «вели­ких лич­но­стей». Есть смысл даже гово­рить о «фено­мене Сул­лы», если исполь­зо­вать это выра­же­ние, ведь дик­та­тор вызы­вал раз­ные чув­ства уже у сво­их совре­мен­ни­ков. Рим­ский исто­рик Вел­лей Патер­кул, кото­ро­го с Сул­лой разде­ля­ли чуть более полу­ве­ка, писал: «Я думаю, что этот чело­век являл при­мер наи­выс­шей двой­ст­вен­но­сти и про­ти­во­ре­чи­во­сти духа» (II, 25, 3). Имен­но про­ти­во­ре­чи­вая нату­ра Сул­лы зани­ма­ла умы антич­ных авто­ров, застав­ляя их писать о его лич­но­сти боль­ше, чем о его делах. В свя­зи с этим у совре­мен­но­го исто­ри­ка есть все осно­ва­ния изу­чать не толь­ко воен­но-государ­ст­вен­ную дея­тель­ность Сул­лы, но и попы­тать­ся иссле­до­вать его «фено­мен», разо­брать­ся в лич­но­сти это­го чело­ве­ка, опре­де­лить моти­вы его дея­тель­но­сти. Исто­рио­гра­фия «Фено­мен Сул­лы» инте­ре­со­вал мно­гих иссле­до­ва­те­лей антич­но­сти, одна­ко до сих пор эта исто­ри­че­ская фигу­ра оста­ёт­ся зага­доч­ной. В под­твер­жде­ние это­му мож­но при­ве­сти несколь­ко при­ме­ров из исто­рио­гра­фии. Авто­ри­тет­ный немец­кий исто­рик XIX в. Тео­дор Момм­зен в сво­ей извест­ной рабо­те «Исто­рия Рима» писал сле­дую­щее: «Потом­ство не оце­ни­ло по досто­ин­ству ни лич­но­сти Сул­лы, ни его реформ; оно неспра­вед­ли­во к людям, иду­щим про­тив пото­ка вре­ме­ни. В дей­ст­ви­тель­но­сти же Сул­ла — одно из пора­зи­тель­ней­ших явле­ний в исто­рии…»1. Момм­зен рисо­вал Сул­лу искрен­ним «рестав­ра­то­ром» рес­пуб­ли­ки, кото­рый защи­щал ари­сто­кра­тию и не помыш­лял о лич­ной вла­сти2. Рос­сий­ский исто­рик нача­ла XX в. Р. Ю. Вип­пер отво­дил дик­та­ту­ре Сул­лы опре­де­ля­ю­щую роль в исто­рии позд­ней рес­пуб­ли­ки, счи­тая его пер­вым рим­ским импе­ра­то­ром: «…Вся кар­ти­на импе­ра­тор­ства вплоть до игры рес­пуб­ли­кан­ски­ми сим­во­ла­ми уже была осу­щест­вле­на Сул­лою»3. В поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти Сул­лы Вип­пер усмат­ри­вал вли­я­ние элли­ни­сти­че­ско­го Восто­ка4. Сам же Сул­ла полу­чил при­зна­ние как «зага­доч­ный чело­век, кото­ро­му выпа­ли на долю такие неправ­до­по­доб­ные успе­хи»5. М. И. Ростов­цев, дру­гой извест­ный рос­сий­ский исто­рик пер­вой поло­ви­ны XX в., отме­чал, что «рефор­мы Сул­лы в зна­чи­тель­ной сво­ей части, несо­мнен­но, под­гото­ви­ли строй буду­ще­го прин­ци­па­та»6. «Неяс­ным, — писал Ростов­цев, — конеч­но, оста­нет­ся вопрос, доби­вал­ся ли Сул­ла вла­сти для про­веде­ния сво­ей рефор­мы или про­во­дил рефор­мы для укреп­ле­ния сво­ей вла­сти. Такие вопро­сы инди­виду­аль­ной пси­хо­ло­гии, как они ни важ­ны, по мое­му мне­нию, науч­но и мето­до­ло­ги­че­ски нераз­ре­ши­мы»7. В совет­ской исто­рио­гра­фии наи­бо­лее инте­рес­ные оцен­ки Сул­ла полу­чил в работах В. С. Сер­ге­е­ва (Москва), С. И. Ковалё­ва (Ленин­град), Н. А. Маш­ки­на (Москва), С. Л. Утчен­ко (Москва) и А. Б. Его­ро­ва (Ленин­град). Эти оцен­ки име­ют мно­го обще­го, так как пере­чис­лен­ные исто­ри­ки ана­ли­зи­ро­ва­ли дея­тель­ность Сул­лы с пози­ций марк­сиз­ма. Все они под­чёр­ки­ва­ли боль­шую роль наём­ной армии как глав­но­го орудия воен­но­го пере­во­рота. В. С. Сер­ге­ев в сво­их «Очер­ках по исто­рии Древ­не­го Рима» (вто­рая поло­ви­на 1930-х годов) харак­те­ри­зо­вал Сул­лу как пред­ше­ст­вен­ни­ка буду­щих импе­ра­то­ров, с кото­ро­го нача­лась эпо­ха воен­ных дик­та­тур: «Исто­ри­че­ское зна­че­ние сул­лан­ско­го пере­во­рота чрез­вы­чай­но вели­ко… Субъ­ек­тив­но пре­сле­дуя рестав­ра­тор­ские цели, объ­ек­тив­но Сул­ла зало­жил осно­ву новой поли­ти­че­ской орга­ни­за­ции»8. Отстав­ку Сул­лы Сер­ге­ев объ­яс­ня­ет тем, что «он, по его убеж­де­нию, выпол­нил основ­ную зада­чу, ради кото­рой ему была вру­че­на дик­та­тор­ская власть, — вос­ста­нов­ле­ние государ­ст­вен­но­го поряд­ка»9. С. И. Ковалёв в труде «Исто­рия Рима» (1948) счи­тал Сул­лу «пер­вым импе­ра­то­ром в новом, а не в рес­пуб­ли­кан­ском зна­че­нии это­го сло­ва»10. «Власть Сул­лы носи­ла чисто воен­ный харак­тер… — писал Ковалёв. — Она была дик­та­ту­рой клас­са рим­ских рабо­вла­дель­цев, пре­иму­ще­ст­вен­но ноби­ли­те­та, для кото­ро­го слу­жи­ла сред­ст­вом борь­бы с рево­лю­ци­он­но-демо­кра­ти­че­ским дви­же­ни­ем»11. «Под фла­гом рестав­ра­ции сена­тор­ской рес­пуб­ли­ки Сул­ла укреп­лял свою лич­ную дик­та­ту­ру»12. Одна­ко режим Сул­лы имел слиш­ком узкую соци­аль­ную базу, что заста­ви­ло дик­та­то­ра отка­зать­ся от вла­сти, огра­ни­чив­шись толь­ко поли­ти­че­ским вли­я­ни­ем13. Н. А. Маш­кин так­же счи­тал дик­та­ту­ру Сул­лы «пер­вой попыт­кой утвер­дить в Риме монар­хи­че­скую власть»: «Он впер­вые в Риме под вли­я­ни­ем элли­ни­сти­че­ских тео­рий и обы­ча­ев стре­мил­ся най­ти рели­ги­оз­ное обос­но­ва­ние сво­ей вла­сти. Но если рефор­мы Сул­лы и соот­вет­ст­во­ва­ли инте­ре­сам ноби­ли­те­та, то еди­но­лич­ное его прав­ле­ние … не сов­па­да­ло с целя­ми и зада­ча­ми выс­шей ари­сто­кра­тии. Это обсто­я­тель­ство и послу­жи­ло … глав­ной при­чи­ной отка­за Сул­лы от вла­сти…»14. С. Л. Утчен­ко отри­цал, что Сул­ла был пер­вым рим­ским импе­ра­то­ром, тем более насто­я­щим монар­хом, как пола­гал фран­цуз­ский исто­рик Жером Кар­ко­пи­но15. «Его клас­со­вые пози­ции ясны: он был защит­ни­ком инте­ре­сов сенат­ской ари­сто­кра­тии, — писал С. Л. Утчен­ко. — Про­ведён­ные им рефор­мы воз­вра­ща­ли Рим к дограк­хан­ским вре­ме­нам. Основ­ная же сла­бость его поли­ти­ки состо­я­ла в том, что он, исполь­зуя новые мето­ды и при­ё­мы поли­ти­че­ской борь­бы (опо­ра на наём­ную армию, бес­сроч­ная дик­та­ту­ра), стре­мил­ся воз­ро­дить уже отжив­шую поли­ти­че­скую фор­му: прав­ле­ние сенат­ской оли­гар­хии»16. Рос­сий­ский исто­рик А. Б. Его­ров, изу­чав­ший дея­тель­ность Сул­лы, под­чёр­ки­вал: «Оцен­ка Сул­лы и его дея­тель­но­сти пред­став­ля­ет нема­лые труд­но­сти. Это едва ли не самая про­ти­во­ре­чи­вая фигу­ра позд­ней рес­пуб­ли­ки, дей­ст­во­вав­шая в момент, когда государ­ство нахо­ди­лось на пере­пу­тье и кон­сер­ва­тив­ная и дина­мич­ная тен­ден­ции урав­но­ве­ши­ва­лись»17. Сам Его­ров пола­гал, что исто­ри­че­ская роль Сул­лы заклю­ча­лась в сле­дую­щем: «Дик­та­ту­ра Сул­лы ста­ла раз­ви­ти­ем еди­но­лич­ной вла­сти и уси­ле­ни­ем монар­хи­че­ской тен­ден­ции. Одно­вре­мен­но с этим транс­фор­ма­ция рес­пуб­ли­ки в монар­хию была во мно­гом при­оста­нов­ле­на, а пози­ции опти­ма­тов упро­че­ны. Дик­та­ту­ра не лик­види­ро­ва­ла про­ти­во­ре­чий, а, наобо­рот, толь­ко обост­ри­ла их…»18. Нако­нец, совре­мен­ный евро­пей­ский исто­рик Фран­с­уа Инар (про­фес­сор Канн­ско­го ун-та, Фран­ция) пола­га­ет, что Сул­ла «явля­ет­ся послед­ним пред­ста­ви­те­лем ари­сто­кра­тии, очень доро­жа­щей тра­ди­ци­я­ми… Всё в поведе­нии Сул­лы отсы­ла­ет к соци­аль­ной и поли­ти­че­ской прак­ти­ке толь­ко что закон­чив­ше­го­ся века»19. Инар так­же отри­ца­ет, что дик­та­тор был пер­вым импе­ра­то­ром: «…Сул­ла, искренне верив­ший, что он новый осно­ва­тель Рима, тот, кто помо­жет Горо­ду узнать новую эру рав­но­ве­сия и про­цве­та­ния, в конеч­ном ито­ге явля­ет­ся толь­ко послед­ним насто­я­щим рес­пуб­ли­кан­ским лиде­ром, но лиде­ром рес­пуб­ли­ки, невоз­мож­ность суще­ст­во­ва­ния кото­рой он сам пока­зал»20. Итак, уже крат­кий обзор исто­рио­гра­фии пока­зы­ва­ет, насколь­ко про­ти­во­ре­чи­вую оцен­ку полу­чил Сул­ла в трудах новых и новей­ших иссле­до­ва­те­лей. Как вид­но из обзо­ра, глав­ное про­ти­во­ре­чие в оцен­ке Сул­лы сле­дую­щее: иссле­до­ва­те­ли не могут при­ми­рить авто­ри­тар­ный харак­тер дей­ст­вий и режи­ма Сул­лы с его ари­сто­кра­ти­че­ской про­грам­мой. Отсут­ст­вие еди­но­го мне­ния о Сул­ле ещё раз свиде­тель­ст­ву­ет о необ­хо­ди­мо­сти тща­тель­но­го ана­ли­за источ­ни­ков и выне­се­ния объ­ек­тив­но­го суж­де­ния об исто­ри­че­ской роли это­го чело­ве­ка. Антич­ная тра­ди­ция Образ Сул­лы в исто­рио­гра­фии антич­но­сти такой же про­ти­во­ре­чи­вый, как и в совре­мен­ной. В дан­ном слу­чае целе­со­об­раз­но при­ве­сти наи­бо­лее инте­рес­ные оцен­ки древ­них авто­ров. Одним из глав­ных источ­ни­ков, на осно­ва­нии кото­рых созда­ёт­ся пред­став­ле­ние о Сул­ле, явля­ет­ся одно­имён­ная био­гра­фия Плу­тар­ха, извест­но­го исто­ри­че­ско­го писа­те­ля I—II вв. н. э. Рас­сказ это­го антич­но­го авто­ра, вряд ли пол­но­стью объ­ек­тив­но­го, ока­зал суще­ст­вен­ное вли­я­ние на фор­ми­ро­ва­ние исто­ри­че­ско­го «мифа о Сул­ле», если мож­но так выра­зить­ся. Как заме­ча­ет один совре­мен­ный запад­ный иссле­до­ва­тель, «Плу­тар­хов Сул­ла — это зло­ве­щий пер­со­наж, жесто­кий и испор­чен­ный, но так­же гран­ди­оз­ный и явля­ю­щий при­мер исклю­чи­тель­ной судь­бы…»21. У Плу­тар­ха «Сул­ла появ­ля­ет­ся как лич­ность, вдвойне вклю­чён­ная в план рим­ской исто­рии. С одной сто­ро­ны — сво­ей при­част­но­стью к исто­рии поли­ти­че­ской и к вели­чию рим­ской исто­рии. С дру­гой — неспо­соб­но­стью кон­тро­ли­ро­вать свои стра­сти, сво­ей жесто­ко­стью и неуме­рен­но­стью; оче­вид­ны … те серь­ёз­ные недо­стат­ки, какие Плу­тарх отме­ча­ет у дру­гих вели­ких рим­ских фигур»22. Плу­тарх рису­ет Сул­лу крайне про­ти­во­ре­чи­вым чело­ве­ком. Он оце­ни­ва­ет дела Сул­лы до и после граж­дан­ской вой­ны, после чего, как и пола­га­ет­ся мора­ли­сту, дела­ет вывод о нрав­ст­вен­ной дегра­да­ции сво­его героя: «Он по спра­вед­ли­во­сти навлёк на вели­кую власть обви­не­ние в том, что она не даёт чело­ве­ку сохра­нить свой преж­ний нрав, но дела­ет его непо­сто­ян­ным, высо­ко­мер­ным и бес­че­ло­веч­ным» (Plut. Sull., 30). Цен­ность рас­ска­зу Плу­тар­ха при­да­ёт тот факт, что он при­во­дит мно­го сведе­ний из «Вос­по­ми­на­ний» Сул­лы. Цице­рон пори­цал Сул­лу за про­веде­ние про­скрип­ций (De off. II, 8, 27—29), а так­же за чрез­мер­ную мсти­тель­ность (De leg. II, 22, 56—57), что, одна­ко, не меша­ло ему офи­ци­аль­но назы­вать Сул­лу выдаю­щим­ся пол­ко­вод­цем (De imp. Cn. Pomp. 3, 8; Pro L. Mu­ren. 15, 32). Кро­ме того, как сто­рон­ник ноби­ли­те­та, Цице­рон одоб­рял огра­ни­че­ние дик­та­то­ром прав народ­ных три­бу­нов (De leg. III, 9, 22). Сал­лю­стий, совре­мен­ник и апо­ло­гет Цеза­ря, дал оцен­ку дик­та­то­ру в сво­их про­из­веде­ни­ях «Югур­тин­ская вой­на», «Заго­вор Кати­ли­ны» и «Исто­рия». В нача­ле сво­ей карье­ры Сул­ла изо­бра­жён талант­ли­вым и удач­ли­вым чело­ве­ком, его образ мож­но назвать пози­тив­ным (Bell. Iug. 95, 3—4). Одна­ко вла­сто­лю­бие изме­ня­ет нату­ру Сул­лы, и Сал­лю­стий кон­ста­ти­ру­ет, что «Луций Сул­ла, силой ору­жия захва­тив власть в государ­стве, после хоро­ше­го нача­ла закон­чил дур­но» (Cat. 11, 4). Таким обра­зом, Сал­лю­стий рису­ет Сул­лу про­ти­во­ре­чи­вой лич­но­стью, дела кото­рой име­ли доб­рое нача­ло и наи­худ­ший конец23. Вел­лей Патер­кул, писав­ший свою «Рим­скую исто­рию» при Тибе­рии, пола­гал, что Сул­ла — «чело­век, в отно­ше­нии кото­ро­го до одер­жа­ния победы ни одна похва­ла не пока­жет­ся чрез­мер­ной, рав­но как ни одно пори­ца­ние после этой победы» (II, 17, 1). Вел­лей, как и Сал­лю­стий, так­же счи­та­ет, что имен­но граж­дан­ская вой­на изме­ни­ла Сул­лу в худ­шую сто­ро­ну: «пока он ещё побеж­дал, он был мяг­че спра­вед­ли­вей­ше­го, но после победы неслы­хан­но жесток» (II, 25, 3). Сул­ла, писал Вел­лей, был бы дей­ст­ви­тель­но «счаст­ли­вым», «если бы вме­сте с победой закон­чи­лась его жизнь» (II, 27, 5). Зна­ме­ни­тый Тацит, совре­мен­ник пер­вых цеза­рей, писал в сво­ей «Исто­рии», что «кро­во­жад­ный ари­сто­крат Луций Сул­ла» ору­жи­ем пода­вил сво­бо­ду, заме­нив её само­вла­стьем (Hist. II, 38). Прав­да, в одном месте «Анна­лов» Тацит пишет, что во вре­мя кри­зи­са рес­пуб­ли­ки «про­дол­жа­ли при­ни­мать мно­го­чис­лен­ные и про­ти­во­ре­ча­щие друг дру­гу зако­ны, пока дик­та­тор Луций Сул­ла, отме­нив или изме­нив пред­ше­ст­ву­ю­щие и доба­вив ещё боль­ше новых, не пре­сёк на корот­кий срок дея­тель­ность тако­го рода» (Ann. III, 27). Это, обсто­я­тель­ство, види­мо, мож­но рас­смат­ри­вать как некое оправ­да­ние Сул­ле. Аппи­ан Алек­сан­дрий­ский, гре­че­ский исто­рик II в. н. э., один из луч­ших пред­ста­ви­те­лей исто­рио­гра­фии антич­но­сти, счи­тал Сул­лу вели­ким чело­ве­ком, кото­рый, не брез­гуя ника­ки­ми мето­да­ми, достиг вер­шин вла­сти и сла­вы. «Это был, по-види­мо­му, как пока­за­ло и его имя, счаст­ли­вей­ший чело­век во всём до кон­ца сво­ей жиз­ни, если счи­тать сча­стьем для чело­ве­ка испол­не­ние его жела­ний» (App. BC. I, 105). Аппи­ан осо­бо под­чёр­ки­ва­ет могу­ще­ство дик­та­то­ра, кото­ро­го он добил­ся бла­го­да­ря жесто­чай­шим про­скрип­ци­ям: «Сул­ла поис­ти­не был царём или тира­ном не по избра­нию, а по силе и мощи. Ему, одна­ко, нуж­на была хотя бы види­мость того, что он избран, и он достиг это­го…» (BC. I, 98). Но более все­го исто­ри­ка удив­ля­ет то, что Сул­ла по сво­ей воле отка­зал­ся от этой огром­ной вла­сти (BC. I, 104). Ори­ги­наль­ную харак­те­ри­сти­ку дик­та­то­ру дал Юлий Экс­у­перан­ций, мало­из­вест­ный ком­пи­ля­тор V в. н. э., автор т. н. «Бре­виа­рия». «Когда Сул­ла захва­тил власть, то ввёл мно­гие зако­ны пра­ви­ла, дал мно­гим общи­нам осво­бож­де­ние от нало­гов, мно­гим лицам даро­вал рим­ское граж­дан­ство» (Exup. 5, 34). Прав­да, Сул­ла «не вос­ста­но­вил ото­мщён­ную рес­пуб­ли­ку с помо­щью зако­нов, а сам завла­дел ею и вёл себя так, слов­но домо­гал­ся тира­нии, как Цин­на и Марий…» (5, 32). Под вли­я­ни­ем Сал­лю­стия Экс­у­перан­ций дела­ет вывод, что «доб­ры­ми были его помыс­лы, когда Сул­ла хотел защи­тить пору­ган­ную сво­бо­ду, но дур­ны­ми — послед­ст­вия, когда он … сам ещё суро­вее обо­шёл­ся с государ­ст­вом…» (5, 33). Образ Сул­лы в антич­ной тра­ди­ции име­ет пози­тив­ные и нега­тив­ные чер­ты: с одной сто­ро­ны, Сул­ла — выдаю­щий­ся пол­ко­во­дец, целе­устрем­лён­ная и талант­ли­вая лич­ность, с дру­гой — орга­ни­за­тор кро­ва­вых про­скрип­ций, узур­па­тор и тиран. Образ Сул­лы полу­чил­ся крайне неод­но­знач­ным и даже при­об­рёл опре­де­лён­ный мисти­че­ский отте­нок. Сама эпо­ха Сул­лы оце­ни­ва­лась как пере­ход­ный пери­од, пере­лом­ный момент в исто­рии рес­пуб­ли­ки. Лич­ность Сул­лы Дик­та­тор был крайне про­ти­во­ре­чи­вым чело­ве­ком, в нём пере­пле­та­лись самые раз­но­об­раз­ные каче­ства. Плу­тарх писал, что Сул­ла «про­из­во­дил впе­чат­ле­ние чело­ве­ка пере­мен­чи­во­го и с самим собой несо­глас­но­го» (Sull., 6). Чтобы соста­вить более-менее чёт­кое пред­став­ле­ние об этом чело­ве­ке, необ­хо­ди­мо сно­ва обра­тить­ся к антич­ной тра­ди­ции. Буду­щий дик­та­тор про­ис­хо­дил из зна­ме­ни­то­го пат­ри­ци­ан­ско­го рода Кор­не­ли­ев, одна­ко «при­над­ле­жал … к его вет­ви, уже почти угас­шей ввиду без­де­я­тель­но­сти пред­ков» (Sall. Iug. 95, 3). Более того, пред­ок Сул­лы Кор­не­лий Руфин, кон­сул 290 и 277 гг., опо­зо­рил­ся тем, что нару­шил закон про­тив рос­ко­ши, после чего его потом­ки утра­ти­ли преж­нее почёт­ное поло­же­ние (Plut. Sull., 1). Свою моло­дость Сул­ла про­вёл в бед­но­сти, имея скан­даль­ную репу­та­цию (Plut. Sull., 1—2). Имен­но бед­ность мог­ла побудить моло­до­го пат­ри­ция к актив­ной дея­тель­но­сти, поз­во­ли­ла ему при­об­ре­сти богат­ство и власть. Из источ­ни­ков сле­ду­ет, что Сул­ла, как и подо­ба­ло пат­ри­цию, полу­чил хоро­шее обра­зо­ва­ние. «В зна­нии гре­че­ской и латин­ской лите­ра­ту­ры он не усту­пал уче­ней­шим людям…» — сооб­ща­ет Сал­лю­стий (Iug. 95, 3). По сло­вам Нико­лая Дамас­ско­го, Сул­ла сочи­нял сати­ри­че­ские комедии на латин­ском язы­ке — прав­да, неяс­но, како­го каче­ства (Nic. Dam. Hist. 107, 84). Дик­та­тор напи­сал «Вос­по­ми­на­ния», посвя­тив их сво­е­му любим­цу Лукул­лу; ему так­же было пору­че­но усо­вер­шен­ст­во­вать лите­ра­тур­ный стиль мему­а­ров, что поз­во­ля­ет гово­рить о не совсем пол­ной ком­пе­тент­но­сти Сул­лы в этом вопро­се (Plut. Sull., 37; Luc., 1). Послед­нюю кни­гу мему­а­ров Сул­лы завер­шил грам­ма­тик Кор­не­лий Эпи­кад, его воль­ноот­пу­щен­ник (Suet. De gramm., 12). После взя­тия Афин Сул­ла при­вёз в Рим биб­лио­те­ку Ари­сто­те­ля и «отца бота­ни­ки» Тео­ф­ра­с­та, хра­нив­шу­ю­ся у одно­го гре­че­ско­го кол­лек­ци­о­не­ра (Plut. Sull., 26; Stra­bo. XIII, 1, 54). «Когда биб­лио­те­ку при­вез­ли туда, — гово­рит извест­ный гео­граф Стра­бон, — то она попа­ла в руки грам­ма­ти­ка Тиран­ни­о­на, почи­та­те­ля Ари­сто­те­ля…» (XIII, 1, 54).

Принципат Августов

Корне́лии Су́ллы — ветвь римского патрицианского рода Корнелиев, наиболее известный представитель которой был бессрочным диктатором Рима в 82 — 79 гг. до н. э. История рода Первым из известных предков Корнелиев Сулл был Публий Корнелий Руфин, диктатор 334 года до н. э. Его сын того же имени был консулом в 290 и 277 гг., но в 275 году его исключили из сената за нарушение законов о роскоши: в доме Руфина было слишком много серебряных изделий. Его сын, фламин Юпитера Публий Корнелий, стал первым носителем когномена Сулла. Сын и внук фламина были преторами в 212 и 186 гг. соответственно. Сын последнего, Луций Корнелий Сулла, видимо, не избирался на курульные должности и не заседал в Сенате из-за своей относительной бедности, так что эта ветвь Корнелиев временно выбыла из состава римской аристократии. Но представитель следующего поколения, тоже Луций, смог улучшить своё финансовое положение и сделать военную карьеру в Югуртинской, Кимврской и Союзнической войнах. Затем он возглавил партию оптиматов и захватил единоличную власть в Римской республике (82 год до н. э.) Сын диктатора избирался только квестором и погиб, сражаясь против Цезаря на стороне помпеянской партии (46 год до н. э.). Происхождение нескольких Сулл, занимавших консульские должности в эпоху раннего принципата, точно неизвестно; вероятно, некоторые из них были потомками диктатора, а по женской линии — потомками Помпея Великого.

Сулла в его армии вначале находился на должности легата, а потом – военного трибуна. В 104 году до н. э. в одном из боев ему удалось взять в плен Копилла, возглавлявшего племя тектосагов. Кроме того, он успешно вел переговоры с местными племенными вождями, благодаря чему некоторые из них заняли нейтральную позицию. Но эти успехи стали вызывать чувство недовольства у Мария, который стал ревновать к популярности Суллы. Ведь и в победе над нумидийцами в Югуртинской войне некоторые в Риме решающую роль отдавали не главнокомандующему, а его талантливому подчинённому. В начале 102 года до н. э. Сулла перешёл под командование второго консула – Квинта Лутация Катула, сын которого позже станет его верным сторонником. Катул, в отличие от Мария, не обладал талантами полководца, и потому у Суллы появился прекрасный шанс проявить себя. На должности легата Сулла сумел нанести несколько поражений альпийским племенам, наладить снабжение армии, а затем очень успешно действовал в решающем сражении войны при Верцеллах (30 июля 101 года до н. э.). Джованни Баттиста Тьеполо. «Битва при Верцеллах» Современные историки полагают, что соединённые армии консулов (свыше 52 тысяч воинов) превосходили по численности германское войско, в котором, по предположениям разных авторов, могло находиться от 25 тысяч до 48 тысяч человек. Кроме того, римляне имели преимущество в количестве всадников. Армия Катула заняла позиции в центре, части Мария – по флангам. Сражение началось после столкновения пехоты Мария с конницей кимвров. Плутарх писал, что битву начали кимвры, но были обращены в бегство. Орозий, напротив, утверждает, что именно воины Мария внезапно атаковали конницу германцев. Так или иначе они увлеклись преследованием отступающего противника. Позже оба крыла марианских войск соединились у неприятельского лагеря и, повернув, ударили в тыл кимврам. Однако до тех пор основные события развернулись в центре, где стояли части Катула, и Сулла оказался в самой середине схватки. Римские авторы с удивлением рассказывали, что в сражении принимали участие женщины варваров, многие из которых, чтобы не попасть в плен, покончили жизнь самоубийством (как и двое сыновей вождей германских племен). Но их самоотверженность не могла исправить ситуацию: будучи окружены и атакованы с тыла, кимвры проиграли битву и понесли огромные потери. Бойориг, глава союза варваров, и Лугий, один из племенных вождей, были убиты в бою. Угроза римским владениям со стороны германских племена была устранена на 20 лет. И Катул, и Марий претендовали на роль победителя. Сенат постановил провести совместный триумф этих консулов. Попытки политической карьеры В Риме Сулла со второй попытки был избран на должность городского претора. Затем некоторое время он исполнял обязанности наместника в Киликии. В этой должности он поддержал избрание на трон Каппадокии Ариобарзана I, известного под говорящим прозвищем Филоромей («любящий римлян»). Это не понравилось царю Понта Митридату VI Евпатору. У него был собственный кандидат – Гордий, который в союзе с армянским царём Тиграном II попытался сместить Ариобарзана, но был разбит Суллой. Сулла также вошёл в историю, как первый римский чиновник, вступивший в переговоры с Парфией. Вернувшись в Рим, он попытался выставить свою кандидатуру на выборы консулов, однако как раз в это время началось восстание в Италийских землях, жители которых требовали равных прав с римлянами. Союзническая (Марсийская) война Римское гражданство давало множество преимуществ – и в отношении прав собственности, и личной защищённости (в отношении римских граждан были запрещены телесные наказания и пытки). Кроме того, имевшие статус «союзников Рима» италики не имели права обрабатывать земли, принадлежащие государству. Расселение племён по Аппенинскому полуострову Убедившись, что Рим не желает прислушиваться к их просьбам, племена марсов, марруцинов, пелигнов, френтанов, пиценов, вестинов, гирпинов, самнитов, луканов и япигов попытались создать собственное конфедеративное государство, столицей которого стал Корфиний, переименованный в Италику. Чеканились монеты с изображением быка (символ Италии), попирающего римскую волчицу. Лаций, Этрурия, Умбрия – греческие города юга Италии, остались верны Риму. А в Кампании простой народ симпатизировал союзникам, аристократы – Риму. После начала боевых действий Сулла стал легатом в армии консула Луция Юлия Цезаря. Ему приходилось взаимодействовать и с Гаем Марием. Кампания 90 года до н. э. была не слишком удачной для Рима, и потому по инициативе Луция Юлия Цезаря был принят закон о предоставлении римского гражданства общинам, не принимавшим участия в восстании или сложившим оружие в течение двух месяцев. Но марсы, самниты и пицены отказались прекращать боевые действия. В 89 году до н. э. Сулла возглавил армию Луция Цезаря и провел успешное сражение с наиболее опасным для Рима племенем марсов. Затем он возглавил наступление римских войск в Кампании и Самнии, захватив Нолу и Помпеи. Самнитские воины. Фреска из Нолы, 330–310 гг. до н. э. Затем ему удалось вынудить к капитуляции город Эклан (отдав его на разграбление своим солдатам) и Бовиан – одну из столиц восставших италийских племен. В Апулии самнитов разбил Гай Косконий. К северу от Рима против марсов, вестинов, марруцинов и пелигнов успешно действовали Гней Помпей Страбон, Квинт Цецилий Метелл Пий, Гней Помпей и Луций Корнелий Цинна. Успехи Суллы в той войне были настолько очевидны, что он получил уникальную награду – обсидиановую обсидиановую корону, которая за предыдущие два века присуждалась лишь дважды. Однако теперь, после уступок италикам, в Римской республике появились две категории граждан – «старые» и «новые». Противоречия между ними скоро привели к двум гражданским войнам, одним из главных действующих лиц в которых стал Сулла.

Луций Корнелий Сулла. «Начало большого пути» Габриэль де Бурбон. Пленение Югурты Луций Корнелий Сулла, получивший прозвище Феликс (удачливый, счастливый) – одна из самых противоречивых фигур Древнего Рима. Причем эту противоречивость отмечали и подчеркивали уже древнеримские историки. Многие из них как бы делят жизнь Суллы на две половины. Саллюстий, например, пишет: «Луций Сулла, силой оружия захватив власть в государстве, после хорошего начала закончил дурно». Веллей Патеркул, автор написанной во времена правления Тиберия «Римской истории», называет Суллу человеком «в отношении которого до одержания победы ни одна похвала не покажется чрезмерной, равно как ни одно порицание после этой победы». Он же считал, Суллу по справедливости можно было бы назвать «Счастливым», «если бы вместе с победой закончилась его жизнь». А Цицерон и Варрон часто цитировали фразу, автор которой в настоящее время неизвестен: «Сулла наполовину лев и наполовину лис, причём лис в нём куда опаснее льва». Европейские историки, начиная с XIX века, также находятся в недоумении, отмечая, что, став диктатором и захватив единоличную власть, Сулла употребил ее для защиты республиканского строя (аристократической республики). Такого мнения придерживался, например, авторитетный немецкий историк Теодор Моммзен, который писал в своем труде «История Рима»: «Потомство не оценило по достоинству ни личности Суллы, ни его реформ». Советский и российский историк А. Б. Егоров считает, что диктатура Суллы усилила монархическую тенденцию развития Рима, но при этом, опять-таки, «трансформация республики в монархию была во многом приостановлена». В. С. Сергеев более критичен, полагая, что Сулла «субъективно преследуя реставраторские цели, объективно заложил основу новой политической организации» (то есть, принципата). О том же писал М. И. Ростовцев: «Реформы Суллы в значительной своей части, несомненно, подготовили строй будущего принципата». Еще один советский историк Р. Ю. Виппер и вовсе утверждал, что Сулла стал первым римским императором в современном понимании этого термина: «Вся картина императорства вплоть до игры республиканскими символами уже была осуществлена Суллою». А С. Ковалев назвал Суллу «первым императором в новом, а не в республиканском значении этого слова». В общем, единства мнений и оценок нет, хотя, безусловно, образ Суллы традиционно рисуется исключительно черными красками. Луций Корнелий Сулла, бюст. Ватикан, музей Кьярамонти В небольшом цикле статей мы поговорим об этом человеке. Происхождение и молодость Луция Корнелия Суллы Будущий диктатор родился в Риме в 138 году до н. э. и происходил из древнего патрицианского рода Корнелиев, представителями которого были знаменитые Сципионы. Однако Сулла относился к другой, сильно обедневшей ветви Корнелиев – Руфинов. После смерти отца у него не оказалось даже своего дома, что для римского патриция в Риме было признаком крайней бедности. Несмотря на невысокое благосостояние его семьи, Сулла получил хорошее образование. Он знал греческий язык и разбирался в греческой литературе, писал сатирические комедии, обладал ораторским талантом. Позже он привез из захваченных Афин библиотеки Аристотеля и Теофраста, которого сейчас называют «отцом ботаники». Многие полагают, что это имело огромное значение для дальнейшего развития эллинофильства в Риме. Но в молодости у Суллы была репутация испорченного шалопая, проводящего время в обществе актёров, мимов и кифаристок. Утверждают, что молодой Сулла был любовником богатой вольноотпущенницы Никополы и фактически жил за ее счет. Его дела значительно поправились после того, как та, умирая, завещала ему все свое имущество. Надо сказать, что на протяжении всей жизни Сулла слыл весьма любвеобильным человеком, что в республиканском Риме не поощрялось. Однако Сулла даже гордился многочисленными внебрачными связями, поскольку считал, что ведёт происхождение от богини Венеры. И после победы во Второй гражданской войне присвоил себе два агномена – Felix («Удачливый «или «Счастливый») и Epaphroditus («Возлюбленный Афродиты» – греческой богини красоты и любви, которую в 200-х гг. до н. э. стали отождествлять с римской Венерой). Официально женат Сулла был 5 раз. Начало военной службы Службу в армии Сулла начал лишь в 107 году до н. э., в это время ему было около 31 года. Говорят, что он мог выбирать между армиями двух консулов. Первым был Луций Кассий Лонгин, отправлявшийся на войну против кимвров и их союзников гельветов (где потерпел поражение и погиб). Вторым – Гай Марий, который должен был сражаться против нумидийского царя Югурты (так называемая Югуртинская война шла со 112 года до н. э. и закончилась лишь в 105 году до н. э.). Гай Марий, бюст, музеи Ватикана Югурта был внуком Масиниссы – союзника Сципиона в его войне против Ганнибала. Этот нумидийский царь сыграл важную роль в победной для Рима битве при Заме. Сулла выбрал армию Мария, на родственнице которого был женат. Он занял должность квестора (низшая в системе римских магистратур). В то время квестор был помощником консула с неопределенным кругом обязанностей. Квестор мог выступать в роли снабженца, занимаясь закупками продовольствия и фуража. А мог командовать частью армии. Сулла успешно справился с формированием кавалерийских частей, которые потом привел к действующей армии – в Северную Африку. Затем в должности пропретора он провел успешные переговоры с царем Мавритании Бокхом, в результате которых в мавританском лагере был захвачен в плен явившийся туда для переговоров Югурта. Монета, отчеканенная сыном Суллы Фавстом: Бокх (слева) выдает Югурту Сулле, который сидит в центре Сулла передал пленника Марию и тот провел поверженного царя по Риму во время своего триумфа (1 января 104 года до н. э.). По завершении процессии с Югурты сорвали царскую одежду, вырвали из ушей золотые серьги и поместили в подземную Мамертинскую тюрьму, где тот скоро скончался от голода. Впрочем, Ливий утверждает, что римляне ждать смерти Югурты не стали, а задушили его уже на шестой день заключения. Война с кимврами Между тем на севере дела у римлян обстояли далеко не блестяще. С германским народом кимвров римляне впервые столкнулись на Дунае в 120 году до н. э. В 113 году до н. э. кимвры разбили римскую армию в Норике (область между Дравой и Дунаем) и двинулись в Галлию, где их союзниками стали гельветы (кельтское племя, по имени которого была названа Гельвецией территория современной Швейцарии). В 109 году до н. э. они разгромили армию наместника Нарбоннской Галлии Марка Юния Силана. Мы уже говорили о поражении в Кимврской войне в 107 году до н. э. армии Луция Кассия Лонгина. А 6 октября 105 года до н. э. в битве при Араузионе кимврами и тевтонами была разбита и армия консула Гнея Маллия Максима. После этого кимвры вторглись на Пиренейский полуостров, но были отбиты кельтиберами и вернулись в Галлию, снова угрожая римским границам. На роль «спасителя отечества» в Риме выбрали Гая Мария, который заочно был избран консулом на 104 год и должен был отправиться на войну с германцами. Марий и послы кимвров. Иллюстрация У. Рейни, 1900 г.

Как говорится, "сердцу не прикажешь"... Но как говорил Тарас, "я тебя породил, я тебя и грохну".

Как же быстры на расправу.)))

Но попытаться хотя бы надо.

Диоген Александру: "Не заслоняй мне солнце!" Дерзкий был малой.))

Думы о былом.

Абсурдное «миротворчество» России: в Кремле заблудились во времени Россия призывает Армению и Азербайджан воздержаться от шагов, могущих привести к дестабилизации обстановки в регионе. Об этом заявил журналистам официальный представитель Кремля Дмитрий Песков. «Призываем обе страны воздерживаться от любых действий и шагов, которые могут привести к росту напряженности», — сказал он. А я скажу, что ничего иного от Пескова или от официального представителя МИД России Марии Захаровой и ждать не стоило. Мы же помним, что госпожа Захарова однажды уже назвала миротворческие усилия Брюсселя по окончательному урегулированию конфликта между Азербайджаном и Арменией — «псевдоинициативой». Так в РФ нервно отреагировали на четыре встречи руководителей Азербайджана и Армении в Брюсселе, при посредничестве председателя Европейского совета Шарля Мишеля. Официальный Баку вполне устраивает брюссельский формат. Ведь, по итогам третьей встречи в столице Бельгии Шарль Мишель не стал употреблять словосочетание Нагорный Карабах, а тем более «арцах». Тогда Шарль Мишель использовал слово Карабах. А по итогам четвертой встречи в Брюсселе, вовсе не было упоминания темы Карабаха. В Армении, на уровне политических сил разного уровня и экспертного сообщества сочли, что это было дипломатическое фиаско официального Еревана. В итоге, руководство страны-оккупанта попыталось реабилитироваться в Праге, где состоялась четырехсторонняя встреча, в которой наряду с президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым, премьер-министром Армении Николом Пашиняном, уже упоминавшимся Шарлем Мишелем, принял участие и президент Франции Эммануэль Макрон. Надежды руководства РА были связаны с тем, что в присутствии Макрона удастся подписать некий документ, в котором что-то будет сказано про статус для армян Карабаха. Ничего этого, как известно, не произошло. По итогам четырехсторонней встречи в Праге было заявлено, что Армения и Азербайджан подтвердили свою приверженность Уставу ООН и Алма-Атинской декларации от 1991 года, посредством которых обе стороны признают территориальную целостность и суверенитет друг друга. То есть, опять имел место дипломатический триумф официального Баку. Дело осталось за подписанием большого мирного договора между Азербайджаном и Арменией на основе уже достигнутых в Брюсселе и Праге договоренностей. Ясное дело, такой расклад совершенно не устраивает Россию, руководство которой жаждет сохранить монополию на «миротворчество». Собственно, трехсторонняя встреча в Сочи была призвана показать именно это — способность Кремля диктовать Баку и Еревану свою волю. Но, вышло все совсем не так, как в Кремле планировали. Как известно, президент Азербайджана Ильхам Алиев сделал в Сочи совершенно конкретное заявление: «Карабахский конфликт — это история, он был решен 2 года назад, и обсуждать здесь практически нечего!». Причем, сказал он это на встрече с президентом России Владимиром Путиным. И это были не просто слова. По итогам трехсторонней встречи в Сочи было принято заявление, в котором четко был прописан вопрос взаимного признания суверенитета, территориальной целостности и нерушимости границ в соответствии с Уставом ООН и Алма-Атинской декларацией 1991 года. Проще говоря, официальный Баку снова продавил принятие решения, которое отвечает нашим национальным интересам. Но мы же видим, что вытворяет Россия! Она создала проект под названием Рубен Варданян, после чего в Ханкенди и Ереване прошли митинги тех, кто старается воспрепятствовать подписанию мирного договора между Азербайджаном и Арменией. Причем, митинг в Ханкенди, согласно публикациям армянской прессы, был организован при согласии руководства российского миротворческого контингента. Кроме того, на российских федеральных каналах продолжается истерическая кампания, участники которой открыто выступают против подписания мирного договора между Азербайджаном и Арменией. Они используют провокационные обороты вроде «арцах», «народ Карабаха», параллельно грозя РА исчезновением с политической карты мира, в случае подписания мира с нашей страной. И вот на этом фоне звучит совершенно нелепое заявление Дмитрия Пескова о том, что Россия призывает Армению и Азербайджан воздержаться от шагов, могущих привести к дестабилизации обстановки в регионе. Такого рода речи абсурдны. Причем, начиная еще с 2014 года. То есть, с момента аннексии Россией украинского Крыма. Государство-оккупант не может выступать в роли арбитра в каком-либо конфликте. Ибо, оно уже нарушило международное право! Но особо нелепо это выглядит ныне, после начала полномасштабной войны, которую Россия развязала против Украины. Да, Россия не только получила огромный пакет санкций от Запада. Она окончательно потеряла моральное право кому-либо и что-либо советовать. Страна, которая не чтит заповеди международного права, не может читать проповеди. Никому и никогда. И уж точно не Азербайджану, который требует всего лишь одного- полного восстановления своей территориальной целостности и устранения карабахского сепаратизма, как средства сохранения Россией своего давления на Баку и Ереван.

Более столетия назад Россию называли "жандармом Европы", но не меньше стран Старого Света, пострадал и страдает до сих пор наш Кавказ. Россия - гарант всех бед народов населяющих Кавказ и Закавказье. Она никогда не была и не будет пассивным наблюдателем в нашем регионе. Умело используя еле тлеющие угли разногласий между этносами, кремлёвские псы всегда разжигали костры войн. Им это удаётся лучше всех. Рука набита со времён генерала Ермолова. И всё же надо отметить, что в ряде случаев им всегда "помогали" в этом их верные холопы-вассалы и переселенцы в одном лице - армяне. Кавказ полыхает. Тушить, гасить никто не собирается. Такое состояние устраивает жандармов с севера. "Хорошие отношения с Москвой" не дают полноценной гарантии новоявленным или старым "друзьям" кремлёвских жандармов, что их при ненадобности не сдадут и вдобавок не помогут залить кровью по самое горло руками других своих "подопечных". Потом, естественно, будут возмущения, выкрики с высоких трибун, предложения войти с контингентом "миротворческих сил", но это мы все уже проходили. Предавший единожды......опять предаст! Упаси Бог от такого гаранта наши народы! Жандарм Кавказа - вот точное имя тебе Россия. Кремлефобией страдать не лучший выход, но держаться от них на почтительном расстоянии - совет на все времена. Победить фашизм было нелегко, победить россизм будет гораздо тяжелее. Бердыхан Эспозито, вольнодумец, 2010 год

В Чехии дорисовали «краденую» стиральную машину к памятнику солдату Красной армии В городе Литомержице, что на севере Чехии, неизвестные во вторник разрисовали переднюю часть постамента, возведенного в честь павшего солдата Красной армии. Об этом сообщает «Европейская правда» со ссылкой на Novinky. Основа памятника была изменена так, что напоминает стиральную машинку — это, вероятно, является отсылкой на многочисленные случаи мародерства российских военных в Украине. Кроме того, на переднюю часть статуи была нанесена красная полоса краски. Мэр Литомержице Радек Леви заявил, что коммунальные службы города удалят краску и установят на статуе табличку, чтобы было понятно, в каком историческом контексте и в честь кого установлен памятник на этом месте. «Чем разрисовали памятник, будут выяснять технические службы города. В соответствии с этим будет выбран соответствующий метод выведения (краски), который также не нанесет вреда статуе», — сказал он. Памятник Красной Армии стоит в Литомержице с 1975 года. В 2011 году в городе обсуждался вопрос о его демонтаже в связи с реконструкцией местности. Городские власти тогда заявили, что статуя должна оставаться на основании международного соглашения между Чехией и Россией. Вопрос демонтажа памятников в честь Красной армии обсуждался или продолжает обсуждаться в других городах Чехии.

De da bə!

Долгое время преступления Красной армии во время Второй мировой войны оставались темой табу, но на самом деле советские солдаты массово совершали грабежи, насиловали и убивали мирное население. До сих пор эти преступления не были осуждены и тем более наказаны. Реальная история – это короткие ликбезы на важные исторические темы которыми спекулирует россия. Мы хотим, чтобы вы знали правду о подписанных Хмельницким соглашениях с Россией. О том, как Россия аннексировала и искусственно насаждала российскую политику на украинских территориях. О беспощадности карательной системы русской империи и СССР. Что связывает Украину и Крым. Вы должны услышать правду, чтобы больше никогда не подвергаться манипуляции кремля. Кроме того, самое время рассказать украинцам подлинные истории ее героев. Бандера, Чорновил, Плахотнюк – эти и другие люди отдали жизнь за независимую свободную Украину. Мы должны знать реальные факты, чтобы правильно понимать все, что происходит сегодня.

"Дом-2" по-бурятски. Нищая армия РФ снова позорится на весь мир

Путин подарил чеченскому народу жизнь вторую! Аллах его назначил на это место. Путин — дар божий, он подарил нам свободу. Такой человек — находка для России. Пока у него есть здоровье, мы должны его просить, встать на колени, чтобы он правил государством. Рамзан Кадыров