Garlem

Jerusalema Dance Challenge by Comlux Kazakhstan

Master KG - Jerusalema Remix [Feat. Burna Boy and Nomcebo] (Official Music Video)

Master KG - Jerusalema [Feat. Nomcebo] (Official Music Video)

Как вернуть Россию? В середине 90-х легендарные «старики» Заславская и Шанин устраивали в Москве модные среди интеллигенции сходки под слоганом «Куда идет Россия?». Я на них с завидным постоянством предупреждал, что идет она совсем не туда, куда присутствующим хотелось бы, и что кончится это все новым СССР. Сегодня, когда Россия наконец дошла именно туда, куда я предполагал, на повестке дня стоит другой вопрос — можно ли ее оттуда вернуть? Откровенно говоря, успешных примеров добровольного возвращения из этого «почтового адреса» то ли на три, то ли на шесть букв в обозримом историческом прошлом немного, да и возвращали в основном, привязав тросом к чужому танку. Но есть и хорошие новости. То состояние, в которое введено сегодня российское общество, конечно. Мы наблюдаем эмоциональное сгорание, которое не может быть вечным. Дальше есть два сценария того, как сделать из этого факела вечный огонь, но оба они к сегодняшней России плохо прикладываются. Первый позволяет гореть, подпитываясь чужим ресурсом, — вариант Северной Кореи при Китае — но столько Китаю не выпить. Второй позволяет согреваться, сжигая себя по частям, — вариант сталинской модернизации за счет пущенного в расход русского крестьянства, которого хватило на полвека, — но проблема в том, что всех крестьян уже ограбили сто лет назад, и больше в России массово грабить некого. Остается одна опция — довольно быстро (от нескольких месяцев до нескольких лет) сгореть на этом костре «холодной» гражданской войны и выпасть в осадок пеплом тлеющей гражданской апатии. Не берусь предсказать, как именно будет погребен режим под этим пеплом, но рассматриваю именно этот сценарий как базовый в среднесрочной перспективе. При этом я выношу за скобки вопрос о ядерном пепле, который сыплется из кремлевского телевизора. Конечно, если кто-то хочет коллективно самоубиться, то этому трудно помешать, но самоубийцы не строят дворцы. В практической области перед нами уже сегодня стоит вопрос о том, как мы будем размагничивать Россию, когда новоявленные сектанты оставят Кремль в покое. Главный вывод, который напрашивается по горячим следам, состоит в следующем. Как бы ни были омерзительны «русские типы», но «русские идеи» выглядят еще страшнее. Русские люди живут внутри тоталитарной матрицы, воспроизводящей себя из эпохи в эпоху. Русские идеи эту матрицу создают. Много копий было сломано вокруг так и не состоявшейся в России люстрации прошедших 90-х, и еще больше будет сломано вокруг предстоящей люстрации 30-х (а может быть, уже и 20-х). Я не знаю, насколько она должна быть масштабной по отношению к ныне правящему классу, это надо решать взвешенно. Но идеологическая люстрация должна быть тотальной. Принимая во внимание практически наркотическую зависимость русской ментальности от всякого рода холистских, мистических и тоталитарных воззрений, в России необходимо будет запретить хождение любых идей аналогичных, симметричных и тождественных тем, которые привели в своем развитии к обоснованию «специальной операции». Любое распространение в России идей, прямо или косвенно, непосредственно или опосредованно оправдывающих любой террор под прикрытием любого идеологического формата, будь то православие, коммунизм, сталинизм, национализм или что-то еще, любая попытка дистрибуции этих идей в государственных и негосударственных сферах должна быть жестко табуирована. Принимая во внимание сложный генезис проблемы, две меры видятся в качестве первоочередных: Развоцерковление В России должна быть проведена жесткая антиклерикализация, в первую очередь, но не только – а полное практическое и реальное отделение церкви вообще и православной церкви в частности от школы (в широком смысле) и государства. Русская православная церковь как организация, полностью дискредитировавшая себя поддержкой и оправданием террора, должна быть разгосударствлена организационно и идеологически, лишена какой-либо поддержки государства и предоставлена своей пастве, которой необходимо вернуть право голоса в церковных вопросах. Возможно в этом случае, на месте пирамиды РПЦ будет создан в итоге нормальный демократический церковный союз, являющийся ассоциацией свободных приходов, самоуправляемых и финансируемых исключительно на средства своих прихожан. Декоммунизация В стране наконец должна быть проведена полная и последовательная декоммунизация (а не десталинизация). Пропаганда коммунистических идей должна быть запрещена, сами эти идеи должны быть разоблачены как античеловеческие. Все политические организации, официально проповедующие коммунизм и оправдывающие террор в любом его проявлении, должны быть запрещены. Это же касается всех нынешних деривативов коммунизма, включая дугинские и прохановские евразийские утопии, сурковские новоросские страдания, стрелковские реконструкторские игрища и прочее, пышно расцветшее на могильнике русского коммунизма. Вам кажется это нереальным? Сегодня — да. Завтра будет реально. Маятник русской истории шатнуло слишком далеко в сторону. Чтобы достать его из этого волчьего угла, потребуются жесткие, иногда даже жестокие решения, которые еще вчера казались ненужными и даже немыслимыми. Время простых полумер упущено. Принимая эти решения, мы должны помнить, что загнали Россию в тупик истории в первую очередь не дурные люди, а дурные мысли.

Символ кремлевской веры При первом столкновении с новой идеологией Кремля возникает чувство интеллектуальной неловкости — настолько этот продукт кажется сырым набором алогизмов. Но когда глаз привыкает к темноте, начинаешь различать вполне узнаваемые и отнюдь не новые конструктивные элементы, позволяющие классифицировать этот концепт как одну из латентных разновидностей «расовых теорий». Превосходство русской нации Как и в большинстве других подобных теорий, в основании лежит гипертрофированное представление о роли и значении русской нации, которой придаются черты уникального и не имеющего себе равных субъекта истории. Этот тезис имеет два вектора: внутренний и внешний. Внутренний вектор предполагает признание безусловного приоритета нации над личностью. Внешний — признание безусловного превосходства русской нации над всеми другими нациями и народами. В наиболее трагикомической форме этот тезис нашел выражение в словах одного из главных придворных идеологов Мединского о наличии у русских дополнительной хромосомы. Неполноценность других наций Одним из краеугольных камней новой идеологии является тезис о том, что только русская нация способна на создание полноценного суверенного государства. Основной массе других наций Кремль в этой способности отказывает, так как рассматривает их не более чем «прокси» США, обладающих ограниченным суверенитетом. Особенно неполноценной с этой точки зрения является Украина, государственность которой, по мнению Кремля, искусственна и существует исключительно благодаря внешней поддержке. Наличие естественного врага По мнению кремлевских идеологов, у русской нации есть кровный враг — англосаксы. Как и положено мифическому врагу, англосаксы есть категория мифическая. Если имелись в виду современные британцы и их дериватив — американцы, то это все-таки норманны, в свое время рассеявшие и ассимилировавшие англосаксов, но кого интересуют такие детали. Чем менее реальны англосаксы, тем более они удобны в качестве естественного врага. Их проекцией внутри России является «пятая колонна», которая теперь превращена из категории политической в категорию этнокультурную, — это все те, кто ментально близок англосаксам. Главные приспешники англосаксов сейчас ситуационно украинцы, но это чисто функциональное решение, и на этом месте может быть любой. Украина как святой Грааль Вслед за Солженицыным и другими евразийцами Кремль придает особое мифическое значение контролю Украины. Тезис о невозможности существования русской Империи, если в ее составе нет Украины, никем никогда рационально не обоснованный, принимается в качестве безусловной аксиомы и является основополагающим во всех геополитических построениях Кремля. Украина в его понимании стоит и Мессы, и «спецоперации», которую можно устроить в центре Европы в качестве последнего и решительного боя. Право на войну Наличие священной цели является самодостаточным оправданием для войны как средства достижения этой цели. К этому примешиваются ницшеанские мотивы, отдающие изрядной достоевщиной — тварь ли я дрожащая или право имею? В представлении Кремля «могу» значит и «право имею», и «должен». Новая идеология в этом смысле является апофеозом того культа силы, который годами был внутренней религией питерского клана. Милитаризм новой идеологии — это не необходимость, а проявление сущности. Представление о нормальности войны Реабилитация войны вообще не только как возможного, но и как наиболее эффективного инструмента достижения внешнеполитических целей, является естественным продолжением философии насилия. Апокалиптическое и мифологическое представление о том, что война все равно неотвратима, так как ее развяжут США с целью предотвратить свое неизбежное финансовое и нравственное банкротство, подстегивает собственный милитаризм и даже стремление начать первыми с целью получения каких-то иллюзорных преимуществ. Идеология рулит Оглушительный успех милитаристской пропаганды, который сегодня наблюдается от Москвы до самых до окраин, является отнюдь не случайным и не сиюминутным. Он стал возможным только благодаря тому, что Кремль действительно приобрел в свое распоряжение полноценное и совершенное «идеологическое оружие массового поражения». Идеология русского гипернационализма смогла объединить кремлевские элиты не внешним, а внутренним образом, не страхом, а верой. Полагаю, что значительная часть окружения президента реально поражена этим вирусом, и то, что мы наблюдаем, — не притворство, не цинизм, а своего рода коллективный экстаз членов полурелигиозного ордена. При этом вовсе не обязательно, чтобы все верили одинаково примитивно, в той карикатурной форме, которую придают этой ереси соловьевы и киселевы. Это может быть и весьма утонченная философия. Эта новая идеология в дальнейшем будет иметь при принятии политических решений все большее значение, а индивидуальные различия и интересы отдельных вождей, напротив, все меньшее. Соответственно, воинственность и агрессивность режима будет только возрастать. Он будет стремиться заполнить собой все пространства, которые обстоятельства оставят для него свободными, пока не упрется в другую силу, которую он не в состоянии преодолеть. Певец Тимати в «Лужниках» на митинге-концерте в годовщину аннексии Крыма и поддержке военной «спецоперации» в Украине.

Из «Андеграунда» в «Лужники» Перестройка была бенефисом «новопредставленных» русских западников. Все остальные идейные течения сначала были отодвинуты на второй план, а после 1993 года и вовсе загнаны в подполье. Там они деградировали и дробились на секты: гумилевские, сталинистские, радикально православные и прочие. У них были свои пророки вроде Кургиняна, Дугина или Проханова (всех не счесть), к которым относились как к юродивым. Оказавшись под давлением, эти духовные течения стали активно смешиваться между собой, образуя самые причудливые и невероятные с точки зрения здравого смысла сочетания — вроде православных сталинистов или левых евразийцев. Они могли бы так прозябать десятилетиями, но в начале XXI века на всю эту макулатуру нашелся оптовый покупатель в лице новой власти. Дело в том, что параллельно в политической сфере шел другой процесс. Небольшая, но крепко сколоченная группа «питерцев» в силу лишь отчасти случайных обстоятельств крепко оседлала власть в России и остро нуждалась в идеологическом обосновании своих политических амбиций. Сама она, обладая всеми признаками довольно узкой политической секты, естественным образом тяготела к определенному сектантскому мировоззрению. Поэтому уже на самых первых порах между «православным подпольем» и «питерскими» возникло взаимное притяжение. Плодом этой любви стал оксюморон эпохи Путина «православные чекисты» и их манифест — изданный в 2005‒2010 годах анонимный многотомный «Проект Россия». Митинг-концерт в «Лужниках». Фото: РИА Новости Однако до 2012 года этот «союз меча и орала» оставался непубличным. Контакты носили кулуарный характер, а внебрачные идеи, рождавшиеся из этих контактов, в Кремле старались по возможности не рекламировать. И лишь после несостоявшейся революции 2011‒2013 годов стеснительность была отброшена. Русская власть, с начала 90-х искавшая массовую идеологию, вдруг поняла, что все это время ходила ногами по золотому песку. Ничего создавать не надо, все есть в практически готовом виде, и Кремль бережно собрал втоптанных в грязь «русских евразийцев», отмыл, причесал и вывел в князи. Эффект превзошел все самые смелые ожидания. Имея на самом деле глубокие корни в русской духовной культуре (не менее глубокие, чем западничество), православно-славянофильская мантра мощно «зашла» истерзанному десятилетиями неустроенности, развращенному насилием и так и не оправившемуся от шока, произведенного мгновенным коллапсом Империи, народу. Русское евразийство в его самой декадентской, доведенной до абсурда версии шагнуло прямо из подполья в «Лужники».

Мысли подземелья Большевизм как движение умер в 1953 году, но не потому, что умер Сталин, а в результате совершенного сталинскими наследниками антибериевского переворота, положившего конец эпохе «диктатуры пролетариата» — то есть теории и практике ничем не ограниченного политического насилия. За этим последовали четыре долгих десятилетия его медленного разложения и превращения в интеллектуальный компост. Большевизм — ранее довольно цельное движение — стал распадаться на свои составные части, то есть на обломки некогда интегрированных в нем западнического и славянофильского паттернов. Из-под ветшающего фасада стала выглядывать старая кладка: то вспыхнет вражда между литературными кружками, стоявшими за журналами «Новый мир» и «Октябрь», в которой угадывается вечный спор западников и славянофилов; то явно обозначат себя консервативное и либеральное крылья в партийной цитадели; то пойдут по стране гулять подметные черносотенные письма с плачем о русском народе. Не была исключением и диссидентская среда. Очень скоро в ней сформировались все те же два полюса: ориентированный на Европу и либеральные ценности и антизападный, религиозно-консервативный. Это разделение было персонализировано фигурами Сахарова и Солженицына. Антисоветизм и антикоммунизм Солженицына долгое время заслонял природу его идеологических воззрений как нечто менее существенное по сравнению с его борьбой с режимом. А зря. К ним имеет смысл внимательно присмотреться. Вот небольшой отрывок из его последней крупной работы 90-х годов: Солженицын — об Украине «Не могу отнестись без пронзающей горечи к искусственному разрубу славянства восточного… От самых первых шагов создания украинского государства там раздувалась — для укрепления политических рядов — мнимая военная угроза от России… «Угроза войны» так жаждалась ими (для укрепления слишком еще разбродного «украинского сознания»), что достаточно было России заявить лишь о намерении продавать нефть не по дешевке, а по мировым ценам — с Украины грозно откликались: «Это — война!!!» <…> По мере того как украинские националисты разворачивали свою идеологию, в ней брали верх самые дикие крайности трактовок и призывов. Мы узнали, что украинская нация — это «сверхнация», она настолько уходит в тысячелетние глубины веков, что украинцем был не только Владимир Святой, но даже, по видимости, и Гомер — и в подобном духе комично переделываются школьные учебники на Украине, ибо украинский национализм, при столь явном меньшинстве этих националистов, напорно возводится в идеологию всей Украины». Подбирая цитату из Солженицына, мне труднее всего было понять, где поставить точку. По-хорошему, надо было бы скопировать сюда текст всей брошюры целиком, но в этом нет никакой необходимости: ее конспект все только что прослушали в изложении Путина 22 февраля. Я далек от мысли обвинять президента в плагиате, но новое в том, что говорит сегодня Путин, лишь то, что это говорит Путин. Все эти идеи являются продуктами разложения коммунистической идеологии, которые до этого десятилетиями прели сначала в советском застойном подполье, а потом валялись бесхозными на заднем дворе «лихих» 90-х.

Новейшая история тоже дает нам немало пищи для размышлений. Ладно, стойкость колхозно-гулаговских рабов в Сталинграде можно объяснить тем, что немцы-нацисты являлись для русских унтерменшей врагом экзистенциальным, это было абсолютное зло. И вообще, дескать, в войне сцепились два тоталитарных режима, выясняя, чей концлагерь круче. Но в этом случае придется как-то объяснить нежелание воевать французов, у которых нацисты угрожали забрать все – свободу, демократию, часть территории, саму государственность. Франция к 1939 г. – одно из самых экономически и культурно развитых государств мира. Патриотизм – это тоже французское изобретение. Именно в эпоху революционных войн французские солдаты шли в бой, вопя Vive la France!, в то время как их противники сражались во славу своих цесарей. Однако несмотря на все это гитлеровцы, словно играючи, раздавили Францию (заодно и гордым свободолюбивым англичанам люлей отвесили), а французские солдаты вовсе не стремились сражаться за отечество до последней капли крови, предпочитая сдаваться в плен. Материальная, идейная, политическая и гражданская мотивация в данном случае почему-то совершенно не сработала. Вот мы и наблюдаем удивительный парадокс: русские (советские) рабы отчаянно сражаются за свободу своей родины; свободные же французы быстренько поднимают руки, а француженки охотно раздвигают ноги перед оккупантами, словно последние рабы, для которых хрен редьки не слаще. Так кто в данной ситуации терпила, у кого рабский менталитет и готовность игнорировать факт национального унижения? Я не пытаюсь сейчас дать ответ на этот вопрос. Тем более, не желаю прославлять тоталитаризм, рабство и прочие архаичные добродетели. Я всего лишь обозначаю сложность и неоднозначность рассматриваемого феномена. Иногда передовые нации ведут себя, как безответственные рабы, которым на все насрать, а забитые холопы, веками воспитываемые в дикости и унижениях, проявляют совершенно не свойственные им высокие порывы. Уже из этого можно, однако, сделать предварительный вывод, что никакой рабской ментальности, исторической предрасположенности к свободолюбию или пресмыкательству не существует. Все зависит исключительно от текущих условий существования социума. Поведенческие паттерны не определяют, как поведет себя общество в конкретной ситуации. Наоборот, всякая конкретная ситуация активирует и развивает в индивиде или обществе в целом именно те паттерны, которые целесообразны и подавляет неактуальные. Давайте перенесемся в наши дни и посмотрим, насколько полярно разно ведут себя в очень схожих ситуациях украденных выборов культурные европейцы-белорусы и отсталые азиаты-киргизы. Не спешите видеть в моих словах расизм, я лишь описываю картину с точки зрения широко укоренившихся стереотипов. Уж не помню кто мне доказывал, что белорусы ментально европейцы, потому что Европа – вот она, доплюнуть можно. Потому что масса белорусов ездят в Европу работать, живут там, пропитываются европейскими ценностями и культурой, и потому их революция уже победила просто по факту того, что началась. Ну, просто не может быть иначе! Азиатчина лукашизма настолько чужда и месту, и времени, что 26 лет авторитарной диктатуры можно воспринимать исключительно как досадную историческую девиацию. И если, дескать, даже кремлевская Крыса пошлет в Беларусь своих зеленых человечков, белорусы не станут предателями, как хохлы-колорады, а дружно возьмутся за оружие, поскольку, де, партизанщина у них в крови. Я же уверенно заявлял, что острый политический кризис означает лишь конец режима Лукашенко, утратившего свою легитимность, а вот насчет победы демократической революции выражал серьезные сомнения еще до ее начала. Сейчас же констатирую, что первая ее волна бесславно захлебнулась в собственной восторженной слюне. Вторая волна неизбежна, поскольку общественные противоречия остались неразрешенными, кризис не исчерпан, а только углублен. Но, собственно, нам важны сейчас не проблемы социального генезиса, а реакция общества (народа, нации) на грубое насилие со стороны господствующего класса – сначала насилие политическое (украденные выборы), а потом и физическое – массовые порки, уличный беспредел карателей. Ну, полагаю, вы в курсе. Что делает культурная европейская «нация айтишников»? Самым позорнейшим образом демонстрирует готовность подчиняться насилию. Белорусы ведут себя как конченые трусы и вышколенные рабы, даже в мыслях не способные зайти за флажки. Более того, эти рабы массово гордятся своим терпильством: мол, посмотрите, какие мы невероятные – нас унижают, мудохают (в том числе детей и беременных женщин), убивают, поливают краской, насилуют в автозаках, травят газом, а мы в ответ только пляшем, раскрашиваем заборы и лайкаем свои слезливые посты в фейсбуках. А как насчет того, чтоб воспользоваться своим правом на самозащиту? – спросил я в одном популярном белорусском «революционном» чатике в телеге. О, такой лютой ответной злобы мне не приходилось встречать даже от ватной русни, когда я ее троллю на тему «Чей Крым?» и стебусь над победобесием. За те примерно восемь минут, пока меня не забанили, узнал о себе очень много нового: что я – провокатор КГБ, поп Гапон, желающий утопить в крови чистую и непорочную белорусскую революцию, лукашист-я бацька, троль с RT, диванный подстрекатель… И вообще, пошел на хутор, потому что милиция с народом, мы уже победили, насилие нас только унизит, Европа нам поможет, мы не хотим, как в Украине, у нас особый путь и надо снимать шлепанцы, вставая на скамейку, потому что мы – европейцы. Угу, европейцы. Вот только эти патентованные рабы, млеющие перед любой мразью в форме (и даже без формы, если есть основание подозревать, что у мрази есть красное удостоверение) почему-то не задумываются: как же так получилось, что в их «европейской» стране укоренился фашистский режим в самых худших латиноамериканских формах, то есть фашизм семейно-криминального толка? Почему общество это допустило, не смотря на свою «европейскость»? Нет ли в этом закономерности? И наоборот: азиаты-киргизы, еще четыре поколения назад жившие в условиях дремучего азиатского феодализма, сформировавшего соответствующую ментальность, не позволяют относиться к себе, как к бесправным холопам, сметая власть всего лишь за попытку сфальсифицировать итоги парламентских выборов? Как, сцуко, вообще такое возможно, что у них есть конкурентные выборы, в которых участвует под 20 партий, а в России и Белоруссии есть только процедура голосования с заранее известным результатом? Почему киргизы готовы идти толпой на ментов с автоматами, теряя убитых, и только приходя в ярость от этого, а белорусы трусливо разбегаются от кучки людей в штатском, у которых в руках лишь резиновые фаллоимитаторы? Почему азиатский священный трепет перед властью и любым ее носителем, обожествление властителя, достигшие самых абсурдных форм в Туркменистане, совершенно чужды киргизам? Разве в их исторической судьбе есть предпосылки для такого разного проявления национального характера? Можете покопаться, конечно, но могу заверить, что их вы не найдете, и даже при всем желании из пальца не высосите. Будет себя человек вести как обосранный потомственный раб, или как гордый свободный человек, зависит не от исторического опыта, культуры, воспитания, хотя это и имеет некоторое значение, а почти исключительно от конкретных условий существования, заставляющих индивида и общество в целом вести себя так, а не иначе.

Почему у русских рабский менталитет? Вопрос далеко не праздный. Меня, как человека, связанного с избирательными технологиями, он интересует не в отвлеченно-философском, а в конкретно-практическом смысле. Действительно странно: в Европе, да и не только там, люди выходят на митинги и драки с полицией под лозунгом «Мы хотим жить лучше!», правительства, допустившие снижение уровня жизни населения, с позором уходят в отставку. В Раше же президент, устроивший обвал в экономике и добившийся рекордного в мире уровня неравенства, получает рекордные же проценты на выборах на четвертом году обнищания и без того бедного населения, которое решительно требует: «Оставьте все, как есть!». Протестов с экономическими требованиями я вообще не припоминаю в последние годы. В Африке люди требуют расширения гражданских свобод, в Раше же приходят в восторг от «крепкой руки», когда та сдавливает им шею. В гуманитарных науках порой большее значение имеет грамотно поставленный вопрос (сформулированная проблема), нежели ответ на него. Ответ на вопрос «почему так?» может быть и не верным, но точные наблюдения, описывающие ситуацию «как есть» имеют даже больший практический смысл. Редко возникает возможность подискутировать, пусть и в заочной форме с думающими людьми по такого рода социологическим проблемам. Например, тезис о безусловной неэффективности рабского труда, к которому якобы поколениями был приучен русский крестьянин, был разбит в пух и прах самой жизнью уже в XIX-XX веках. Теоретически да, раб не заинтересован в результатах своего труда, потому что у него нет стимула, и работает он на отъебись. К тому же он требует постоянной внешней охраны, чтоб не убежал, и внутреннего надзора, чтоб ничего не украл и не испортил. Труд охранников и надзирателей создает дополнительные издержки, которые увеличивают себестоимость произведенной продукции, низкое качество которой определяется похуистическим отношением раба к работе. Логично? Но почему тогда американские плантаторы-капиталисты даже во второй половине ХIХ столетия были настолько тупыми, что продолжали эксплуатировать и даже наращивать объемы рабского труда в сельском хозяйстве, хотя имели возможность точно так же использовать (и использовали) наемный труд свободных белых людей и передовые машины? Да в том-то и дело, что рабский труд негров был производительнее труда свободных белых фермеров. Подчеркиваю, что говорю именно о производительности, а не об экономическом эффекте, когда меньшая производительность компенсируется ненужностью оплачивать даровой труд. Тут была двойная выгода. Вот вам и мотив, почему южане в США категорически не желали отмены рабства и даже немножко повоевали по этому поводу с северянами. Кстати, о войне. Скажите, какой солдат будет лучше воевать: свободный гражданин, добровольно пошедший в армию, материально мотивированный, грамотный, человек, сражающийся за идею, или холоп, воспринимающий рекрутчину, как 25-летний тюремный срок? Если вспомнить, как по-скотски относились к русскому солдату (одна только система телесных наказаний чего стоит – это узаконенные пытки, часто приводящие к смерти истязаемого), то возникает всего один вопрос: а почему солдаты, имеющие доступ к оружию, просто не поубивают своих офицеров? Этого не только не происходило, но на поле боя в XVIII-XIX столетиях русский солдат часто показывал превосходство над противником если не в выучке, то в моральной стойкости. Я не имею в виду войны с отсталой Турцией или маленькой Швецией, когда в Северной войне с великим трудом виктория была достигнута благодаря колоссальному численному превосходству. Но давайте посмотрим, какой расклад был на Бородинском поле. С одной стороны – профессиональная наемная армия культурных европейцев, несущих идеалы гражданской свободы, энтузиастически преданных своему императору, жаждущих поживы (им была обещана Москва на разграбление). С другой стороны – замордованные рабы, утратившие всякую социальную связь с обществом, для которых офицеры – рабовладельцы и душегубы, а Москва – всего лишь скопище барских домов. У русского солдата не было ни малейших политических и гражданских прав, которые ему имело смысл защищать. У него не было собственности и родины. Да, впоследствии пропаганда раздула миф о якобы патриотических мотивах русских солдат, но это бред. Патриотами были исключительно дворяне-офицеры, потому что в Бонапарте они видели угрозу самому своему существованию. Сильно было убеждение (точнее, страх), что Наполеон отменит на оккупированных территориях крепостное право. В этом случае Россию ожидал бы такой взрыв коллаборационизма, что романовскую империю уже ничего бы не спасло. Память о пугачевском бунте была еще свежа. Не пошел на этот революционный шаг французский император лишь по одной причине – он не желал уничтожать Россию, он даже не хотел ее побеждать. Весь смысл той войны заключался в принуждении союзника к соблюдению условий союзного договора. Но это уже детали. И вот, при Бородине сошлись свободные европейцы и зачморенные рабы, вроде бы не имевшие никаких стимулов подыхать за сохранение рабства и своих угнетателей. Да, формально европейцы победили благодаря высокому профессиональному мастерству и бездарности Кутузова, который был хорошим стратегом и дипломатом, но никудышным полководцем. Однако разгрома русской армии не произошло именно благодаря феноменальной стойкости крепостных рабов, одетых в солдатские мундиры. Впоследствии эти рабы даже до Парижа дошли.

Басилашвили о рабском менталитете русского народа

"Русские - потомственные рабы" Глава московского землячества крымских татар Эрнст Кудусов публично назвал русских "потомственными рабами". Соответствующее заявление Кудусов сделал в ходе своего выступления в эфире Общественного телевидения России. Отвечая на вопрос ведущего, насколько Крым, по его мнению, политически разделён между "русскоязычной" и крымско-татарской частями населения, Кудусов заявил: "Нам придётся немножечко обратиться к истории. Во-первых, крымско-татарский народ - это коренной народ. Во-вторых, он репрессированный. То есть, в 1944 году там ни одного крымского татарина не осталось. Сталин решил уничтожить крымских татар потому, что это не раболепствующий народ, он никогда не знал рабства. А Сталин привык управлять рабами. Поэтому ему очень нравились русские - бывшие рабы, потомственные рабы. Тысячелетнее рабство, ничего тут не сделаешь". По словам Кудусова, сейчас крымским татарам в Крыму "помогает существовать вражда между украинцами и русскими". "Те, кто сейчас выступает за присоединение Крыма к России - это чисто русскоязычное население. Ни украинцы, ни крымские татары этого не желают и будут всячески препятствовать этому", - заявил глава московского землячества крымских татар.

Приблизительно в это же время в середине XIX века в России начала формироваться светская идеология. Но с самого начала процесс пошел «не так». Дело в том, что, когда русские только оформлялись в качестве политической народности, рядом в Европе уже бурно шел процесс образования наций — общностей более высокого порядка, объединенных не по принципу крови и религии, а вокруг гражданственности (набора абстрактных гуманистических по своей природе ценностей). Поэтому зарождавшейся русской идеологии пришлось «переобуваться на ходу» и срочно вырабатывать свое отношение к нации и национальному государству. В результате идеология в России появилась сразу как бы в двух конкурирующих друг с другом форматах: западническом, который с ходу признавал преимущество западной социально-экономической модели и требовал ее применения в России, славянофильском, который, напротив, отвергал эту модель и требовал изоляции России от Запада с целью сохранения ее самобытности (читай — православной прошивки). Это сформировало на будущее не один, а два потенциально возможных духовных паттерна политического развития России: православно-западнический и православно-славянофильский. В XX веке историческое развитие России происходило преимущественно в лоне православно-западнического паттерна. В конце XIX века западничество радикализовалось и вобрало в себя отчасти мессианский пафос славянофильства. Так возник большевизм как отчасти гибридное духовное течение. Относительно небольшая секта большевиков в условиях войны и разрухи смогла навязать свою квазирелигиозную философию русскому обществу и узурпировать политическую власть. Впоследствии Великая депрессия в совокупности с массой других обстоятельств стала триггером перерождения большевизма в сталинизм — радикальную, тоталитарную, латентно-националистическую идеологию, в которой пролетарское мессианство было органично вписано в мессианство православное. По сути, с высоты сегодняшнего дня можно сказать, что сталинизм никогда не был случайным зигзагом заблудившейся русской души, а лежал в генеральном русле развития русской идеологии, был теснейшим образом связан с незападническими компонентами большевизма — как со славянофильством, так и с радикальным православием, которые можно рассматривать в качестве его предтеч. Сталинизм был связан с духовным наследием России и, даже будучи подвергнутым обструкции, не развоплотился, а ушел под землю и стал «андеграундом».

Три источника, три составных части путинизма Ничто не возникает из ниоткуда. Новая паранормальность не является следствием воображения Путина. Мифология «специальной операции» не является креативным продуктом творчества ни самого Путина, ни его администрации. Она пришла в Кремль извне, отразилась в зазеркалье русской посткоммунистической власти и вернулась обратно во внешнюю среду, откуда пришла, в качестве концепта «русского мира», похожего на осетрину даже не второй, а третьей свежести. Этот достаточно плоский мир по-прежнему стоит на трех русских китах: православном фундаментализме, славянофильстве сталинизме (радикальной версии русского большевизма). Уже само перечисление этих «духовных корней» говорит о том, что идеологию эту все-таки отнюдь не на помойке нашли (хотя многим и кажется, что именно там), а связали из стеблей, уходящих своими корнями в самую глубь русской духовной культуры, в ее темный подвал. И только поэтому, на мой взгляд, пропаганда так мощно зашла. К середине XIX века русские, по мнению историка Ключевского, сформировались как политическая народность, то есть как культурная общность, обладающая собственным языком и религией, сумевшая сформировать централизованную государственность в качестве своей политической оболочки. Это было формально и неформально теократическое государство, жизнь которого была выстроена вокруг православия — религии с глобальными амбициями и претензиями на исключительность. Политическая и религиозная жизнь Империи были неотделимы друг от друга, а Император являлся также и формальным главой Церкви. По моему мнению, с тех пор и до сегодняшнего дня Россия остается теократическим государством либо в открытой, либо в латентной форме (как в советскую эпоху, когда государственной религией временно был коммунизм).

Синдром абсолютного доверия Буквально сразу после исторического выступления Путина в России возникла новая паранормальность. Определяющим свойством этой паранормальности стал синдром абсолютного доверия населения к официально распространяемой властями информации. У основной массы обывателей практически одномоментно произошло отключение способности к критическому мышлению, то есть — способности к самостоятельной оценке предоставляемой от имени Кремля информации и ее фильтрации с последующим разделением на правдоподобную и неправдоподобную. И, напротив, в сознании был поставлен блок на восприятие любой, даже самой достоверной и выглядящей правдоподобно альтернативной информации, происходящей из других источников. В результате сформировался феномен потокового сознания, когда мифологемы, производимые и дистрибутируемые Кремлем, не встречая критического сопротивления, сразу встраиваются в массовое сознание и далее транслируются миллионными тиражами, сливаясь в единый нескончаемый поток. Так патогенный вирус встраивает свой генный материал в ДНК миллионов атакованных им клеток, чтобы потом бесконечно воспроизводить себя в них в автоматическом режиме. Но чтобы это случилось, у клеток должна быть предрасположенность к данной инфекции и отсутствовать иммунитет. Поддержка «спецоперации» населением обусловлена не столько эффективностью кремлевской пропаганды, сколько предрасположенностью обывателя к ней и отсутствием защитных механизмов, предотвращающих информационное насилие. Одновременно с началом «спецоперации» население России было введено в состояние социального транса, близкого по своим характеристикам к массовому гипнозу. Но, как заметил один из основоположников классической немецкой философии, ни один гипнотизер в мире не смог добиться успеха, когда гипнотизируемый смеялся ему в лицо. Жители России не смеялись, когда слушали Путина. Они были подготовлены к этой речи десятилетиями и столетиями развития своей духовной культуры, и это самая печальная новость изо всех, о которых я собираюсь сегодня сообщить.

Владимир Пастухов. Операция «Русская хромосома» Что делать после В начале было Слово. Путин объявил о начале специальной операции России на территории Украины. Ее размах быстро превзошел масштаб всех «неспециальных» военных операций, проведенных Россией (СССР) после Второй мировой войны. Эту «спецоперацию» можно назвать хоть горшком, но запах гари, которым несет из печи, не убить уже никакой цензурной отдушкой. Однако, как это ни страшно прозвучит, меня пугает не столько само событие, сколько его восприятие. В наблюдаемой реакции масс заключен слишком большой потенциал, которого с лихвой хватит не только на эту, но и на десятки других специальных и не очень операций. Для того чтобы понять, почему русские сегодня так хотят «специальных операций» — хороших и разных, — нам придется произвести трепанацию национального черепа и порыться в его коллективном содержимом. Вскрытие по группе «Б» Мы отнюдь не первое поколение, которое озадачено вопросом о том, что творится в черепной коробке кремлевских старцев. В начале 80-х эта проблема остро встала перед новой американской администрацией, которую возглавил «артист» Рейган. Он поставил перед своей командой задачу смоделировать дальнейшее развитие СССР. Но так как Рейган не очень доверял вашингтонскому истеблишменту (как и Трамп, но в отличие от Трампа, Рейган был адекватным), он для решения этой задачи сформировал две группы: группу «А», состоявшую из чиновников Госдепа, оборонного ведомства и так далее, и группу «Б», состоявшую из независимых аналитиков, университетских профессоров и прочей публики, редко привлекаемой для решения государственных задач такого масштаба. Доклад, подготовленный группой «А» на основе анализа советской политики, исходил из гипотезы, что по мере «старения» советская система будет становиться более рыхлой и менее агрессивной, а значит, будет плавно перерождаться, все больше сдвигаясь в сторону западной модели. Авторы доклада советовали Рейгану быть обходительнее с Москвой, гладить «медведя» только по шерсти и ждать, когда он станет похож на болонку. Напротив, группа «Б» взяла при подготовке доклада в качестве исходной точки не советскую политику, а коммунистическую идеологию и в результате пришла к прямо противоположным выводам. Авторы альтернативного доклада утверждали, что в главных своих постулатах идеология Кремля остается неизменной, то есть антагонистической по отношению ко всем ценностям Западного мира, и поэтому по мере старения и распада советская система будет становиться только более опасной и менее предсказуемой. Рекомендация группы «Б» состояла в том, чтобы организовать в этот опасный момент максимальное сдерживание системы, оказав ей жесткое сопротивление по всем направлениям. Рейган поверил группе «Б» и ее легендарному руководителю, историку Ричарду Пайпсу. Жизнь подтвердила правильность этого решения. Детерминированный своей агрессивной антилиберальной идеологией, СССР упрямо втягивался во все новые военные авантюры и в гонку вооружений. Поскольку Рейган не уступал, а ресурсы Кремля были лимитированы, то в конечном счете Советский Союз лопнул от внутреннего напряжения, как трест из новелл О.Генри. Эта история вдохновила меня на то, чтобы воспользоваться опытом группы «Б», и при анализе России эпохи «спецоперации» сосредоточиться в первую очередь на эволюции современной российской идеологии, которая, на мой взгляд, предопределяет политическую логику действий Кремля как сейчас, так и на будущее.

Новым владельцем Metro может стать миллиардер из Чехии Ринат Таиров Forbes Staff Немецкая сеть гипермаркетов Metro может сменить владельца. Инвесткомпания, которую контролирует чешский участник списка Forbes Даниэль Кретинский, предложила выкупить акции ритейлера за €5,8 млрд Компания Кретинского и его словацкого партнера Патрика Ткача EP Global Commerce предложила выкупить бумаги Metro по цене €16 за акцию и €13,8 за привилегированные акции, узнала Financial Times. EP Global Commerce уже владеет 10,9% акций Metro, она впервые вошла в капитал ритейлера в августе 2018-го. Акции Metro при закрытии торгов в пятницу стоили €15,55 за бумагу. EP Global Commerce утверждает, что ее предложение на треть больше той стоимости акций компании, на которой чешская компания впервые купила бумаги ритейлера. «Metro нужно вернуть способность быстро реагировать на динамично меняющуюся рыночную среду. Это значит внедрение ряда инициатив в ее организацию, ведение дел и систему работы», — пишет Financial Times со ссылкой на заявление EP Global Commerce. Издание отмечает, что в Metro заявили о готовности рассмотреть предложение Кретинского, когда оно поступит. Но в то же время посоветовало другим акционерам не продавать свои бумаги. По словам Кретинского, его компания заручилась поддержкой другого акционера Metro – Haniel, который держит 15,2% акций ритейлера в форме безотзывного обязательства. Кроме того, Haniel имеет колл-опцион с другим акционером Ceconomy. Financial Times отмечает, что покупка Metro может стать еще одним шагом по продвижению Кретинского в Западную Европу: в прошлом году он купил долю во французской ежедневной газете Le Monde, а до этого приобретал активы в энергетической сфере Германии, Италии и Великобритании. Даниэль Кретинский занимает 775-е место в рейтинге богатейших людей планеты по версии Forbes. Его состояние оценивается в $2,9 млрд.

Как теряют миллиарды Максим ШвейцЛюди, достигающие баснословного успеха, часто склонны полагать, что расстались с бедностью навсегда. Более того: им начинает казаться, будто они могут преуспеть во всем, даже в тех отраслях, изучением которых никогда прежде не занимались. Но это не так и, как показывает история, потерять миллиардное состояние гораздо проще, чем заработать. ©Depositphotos Со смертью опального олигарха Бориса Березовского в России, да и во многих других странах постсоветского пространства, стала остроактуальной тема не только накопления капитала, но и его быстрой потери. Так, российский Forbes опубликовал статью, в которой рассказывает о бизнесменах, терявших состояния еще быстрее, чем удавалось их заработать. Примеры, о которых говорится в материале, свидетельствуют о том, что растратить можно фактически любое состояние, причем в мгновение ока. Сколько бы ни было у бизнесмена денег, но если он не будет инвестировать, то со временем их будет становиться все меньше. Одна только инфляция способна съесть до 40% капитала за десять лет. Кроме того, богатая семья за год обычно тратит 3-4% своего состояния. С учетом этих двух факторов - 20 лет роскошной жизни "съедят" большую часть состояния. Не стоит забывать и о том, что активные бизнесмены прогорают на убыточных проектах. Зачастую им не отдают взятые в долг деньги друзья. К убыткам приводят неудачные манипуляции с валютой и золотом. Сюда же стоит добавить благотворительность и щедрые подарки не только людям, но и организациям. Постсоветский менталитет учит доверять только друзьям, а друзьями олигархов обычно оказываются те, кто просит денег в долг, или те, кто предлагает заняться новым выгодным бизнесом. Обычно из этих затей ничего не получается: друзьями бизнесменов оказываются артисты, ученые, врачи, звезды. Все они умеют тратить деньги, но не зарабатывать. Инвестировать в правильный бизнес обычно могут только единицы, большинство же рано или поздно прогорает после того, как сверхдоходы перестает приносить их основной бизнес. Как это происходит, хорошо знают участники высококонкурентной американской экономики. Недавно на сверхпопулярном сервисе вопросов и ответов Quora пользователи отвечали на вопрос: "Каково это: потерять огромные деньги очень быстро?". Ответы получились весьма познавательными. Например, американский блогер и интернет-предприниматель Джеймс Олтучер построил свою первую компанию еще в 90-х гг. Она занималась разработкой сайтов для таких грандов, как Miramax, Time Warner, HBO, Sony, Disney и т.п. Олтучер продал свой бизнес за 15 млн долларов и стал вести миллионерский образ жизни. Дальше все пошло по "стандартному" сценарию: предприниматель купил дом за несколько миллионов долларов, забил его предметами искусства, перестроил в соответствии с принципами фэн-шуй, увлекся рискованными инвестициями и покером. Состояние было потеряно всего за один год. "Миллион здесь. Несколько сотен тысяч там. 200 тыс. долларов в бизнес по производству устройств для глухонемых - огромный рынок. Затем открыл венчурный фонд, инвестировал в интернет-компании. К сожалению, я ничего не знал о рынке акций. И все потерял", - рассказывает Олтучер. Через некоторое время, когда осталось всего несколько миллионов, Олтучер стал рисковать еще серьезнее. "Я хотел 100 млн долларов, хотел, чтобы меня снова все любили", - говорит он. Но ничего не получилось. В итоге предприниматель стал банкротом. Следующий год он был в состоянии глубокой депрессии. Не помогали ни антидепрессанты, ни помощь жены и двоих детей, ни йога. Все друзья тут же перестали выходить на связь. К благополучной жизни Олтучер вернулся только годы спустя, после того, как вновь занялся программированием - той деятельностью, которая и принесла ему богатство. Другой пользователь Quora, не назвавший своего настоящего имени, рассказывал, что родился в богатой семье. Одежда от Prada и Gucci "воспринималась как должное", рассказывает он. Но в 1979 году его отец занялся инвестированием семейных средств и прогорел. После этого у всех членов его семьи был тяжелый период экономии и лишений. "Говорят, фортуна любит смелых, но хорошие деньги могут быть собраны только тогда, когда живешь скромно, тратишь аккуратно и постоянно работаешь", - говорит он. Разработчик игровых приложений Ван Фэй потерял состояние во время кризиса 2008 года. Все деньги, вложенные в акции перспективных IT-стартапов были потрачены. "С тех пор я просто работаю и не летаю в облаках. Каждый раз, когда у меня возникает желание вложить деньги во что-либо, я беру ручку, лист бумаги и записываю все возможные риски. Какой самый худший сценарий может произойти в результате инвестирования? Обычно после этой процедуры я решаю ни во что неопределенное не ввязываться", - заключает Фэй. И добавляет: "Я живу с оглядкой на то, что когда-нибудь, возможно, мои родители станут банкротами и будут жить у меня. И мне нужно будет их содержать. И я не позволю, чтобы кто-то из них оказался на грани нищеты. Я знаю, что все будет в порядке, но мне по-прежнему очень страшно", - говорит предприниматель.

Джеронимо Джеронимо (англ. Geronimo; индейское имя Гоятлай, означает «Тот, кто зевает»; 16 июня 1829 — 17 февраля 1909) — известный военный «лидер» апачей, который в течение 25 лет возглавлял борьбу против вторжения США на землю своего племени. В 1886 году был вынужден сдаться американской армии. Гоятлай (Джеронимо) родился в поселении апачей Бедонкохе, располагавшемся вблизи от реки Хила, на территории современной Аризоны, в то время — во владении Мексики, однако «семья» Джеронимо всегда считала эту землю «своей». Происхождение прозвища Джеронимо неизвестно. Некоторые считают, что оно произошло от Святого Иеронима (в западном произношении Джером), которого мексиканские враги Гоятлая призывали на помощь во время сражений. По другой версии прозвище Джеронимо — транскрипция того, как дружественные ему мексиканские торговцы произносили настоящее имя Гоятлая. Родители Джеронимо обучили его в соответствии с традициями апачей. Он женился на женщине из племени апачей Чирикаухуа и имел трёх детей. 5 марта 1851 года отряд из 400 мексиканских солдат из штата Сонора под руководством полковника Хосе Мария Карраско напал на лагерь Джеронимо возле Ханоса в то время, как большинство мужчин племени отправились в город торговать. Среди убитых оказались жена, дети и мать Джеронимо. Вождь племени, Мангас Колорадас, решил отомстить мексиканцам и отправил Гоятлая к Кочису за помощью. Хотя, по словам самого Джеронимо, он никогда не был вождём племени, с этого момента он стал его военным лидером. Для племени Чирикаухуа это также означало, что он был и духовным лидером. В соответствии с занимаемой должностью именно Джеронимо возглавлял многие рейды против мексиканцев, а в последствии и против армии США. Всегда уступая противнику числом в сражении с мексиканскими и американскими войсками, Джеронимо прославился своими отвагой и неуловимостью, которые он демонстрировал с 1858 по 1886 год. В конце его военной карьеры он возглавлял крошечный отряд из 38 мужчин, женщин и детей. Целый год за ним охотились 5 тысяч солдат армии США (четвёртая по размеру американская армия на тот момент) и несколько отрядов мексиканской армии. Люди Джеронимо были одними из последних независимых индейских воинов, отказавшихся признать власть правительства Соединённых Штатов на Американском Западе. Конец сопротивления настал 4 сентября 1886 года, когда Джеронимо был вынужден сдаться американскому генералу Нельсону Майлзу в Аризоне. Джеронимо и другие воины были отправлены в Форт-Пикенс, штат Флорида, а его семья в Форт-Мэрион. Они воссоединились в мае 1887 года, когда все вместе были перевезены в Казармы Маунт-Вернон в Алабаме на пять лет. В 1894 году Джеронимо перевезли в Форт-Силл в Оклахоме. В пожилом возрасте он стал знаменитостью. Он появлялся на выставках, включая всемирную выставку 1904 года в Сент-Луисе, штат Миссури, где продавал сувениры и собственные фотографии. Однако вернуться на землю предков ему не разрешалось. Джеронимо участвовал в параде по случаю инаугурации президента США Теодора Рузвельта в 1905 году. Он умер от пневмонии в Форте-Силл в 1909 году и был похоронен на местном кладбище пленных индейцев-апачей. В 1905 году Джеронимо согласился рассказать свою историю С. М. Барретту, главе департамента образования в Лоутоне, штат Оклахома. Барретт обратился за разрешением к президенту, чтобы опубликовать книгу. Джеронимо рассказывал только то, что хотел рассказать, не отвечал на вопросы и ничего не менял в своём повествовании. Предположительно Барретт не делал собственных крупных изменений в рассказе Джеронимо. Фредерик Тёрнер позже переиздал эту автобиографию, убрав примечания Барретта и написав введение для не-апачей.