Мы из Мегри

Во-первых, хорошо известно, что встреча И.Сталина с руководством турецкой делегации на Московской конференции состоялась 9 марта 1921 года, тогда как его письмо в ответ на запрос Г.Чичерина было написало 6 марта, т.е. за три дня до этого. Данный факт позволяет совершенно определенно говорить о том, что содержание и ход переговоров находился под постоянным и самым пристальным вниманием И.Сталина, который не только контролировал, но и курировал каждый дипломатический шаг и заявление советской делегации, являясь, по сути, ее политическим руководителем, тогда как официальному руководителю делегации наркому иностранных дел РСФСР Чичерину оставалось выполнять представительские и сугубо технические функции, озвучивая другой стороне переговоров принятые Сталиным решения. Во-вторых, следует обратить особое внимание на содержание п. 4 данного письма, в котором И.Сталин предельно конкретно формулирует позицию советского руководства в отношении «нахичеванского вопроса»: «По вопросу о Нахичевани последнее слово предоставляется представителю Азербайджана». Иными словами, политическое руководство советской России и лично Сталин предоставляет Б.Шахтахтинскому полный объем полномочий (своего рода карт-бланш) на определение всей последующей политической и государственно-административной судьбы Нахичевани. Последующие действия Бехбуда Шахтахтинского лишний раз убеждают в том, что он был конфидентом Сталина, благодаря чему обладал его доверием в той мере, которая позволила ему самостоятельно решить на деле «нахичеванский вопрос» в интересах Азербайджанской ССР. 7 марта по итогам своих консультаций с делегацией ВСНТ он составляет две докладные записки: первую – на имя И.Сталина, вторую – на имя Г.Чичерина. В первой он подробно, в развернутом виде информирует Сталина о реакции турецкой стороны переговоров на еще невысказанные им предложения о возможных уступках со стороны РСФСР, которые тот официально озвучил им только три дня спустя, 9 марта. При этом Б.Шахтахтинский не довел до сведения наркома иностранных дел РСФСР Г.Чичерина информацию о содержании и результатах своих контактов с турецкой делегацией в том объеме, в котором он информировал о них Сталина. В частности, он информировал Сталина, что накануне, т.е. 6 марта, он обстоятельно беседовал с турками, в результате чего выяснил, что их уже мало волнует вопрос Нахичевани или Батума, т.к. они убедились, что любые споры, связанные с этими областями, бесполезны, и теперь их больше всего занимает инициатива отвода линии границы от полосы отчуждения железной дороги на 20 верст, и из-за этого они желают как можно скорее встретиться со Сталиным лично. Важным тут является упоминание Б. Шахтахтинского в письме И.Сталину о том, что турецкую делегацию уже «мало волнует вопрос Нахичевани». Как известно из текста опубликованного выше письма И.Сталина относительно содержания его политических инициатив на встрече с делегацией ВСНТ, «последнее слово» при решении «нахичеванского вопроса» было предоставляется им «представителю Азербайджана», т.е. лично Шахтахтинскому, доверие к позиции которого у кемалистов было достаточно велико. Из всего это можно сделать вполне определенный вывод о том, что вопрос автономного статуса Нахичевани в составе Азербайджана был согласован с представителями делегации ВСНТ как раз во время консультаций Шахтахтинского с ней 6 марта, на которой он озвучил турецкой стороне инициативы Сталина и те были вынуждены принять их. Иными словами, Бехбуд Шахтахтинский, имея от И.Сталина политический карт-бланш в отношении своей исключительной роли в определении будущего государственно-правового и административно-территориального статуса Нахичевани, в полной мере реализовал его, обеспечив Нахичевани автономию под протекторатом Азербайджана. Причем сделал он это с точки зрения дипломатии очень корректно, предоставив турецкой стороне озвучить эту инициативу во время заседания политической комиссии переговоров 10 марта, тем самым представив автономизацию Нахичевани в составе Азербайджана как инициативу кемалистов, а не большевиков, что позволило представителям ВСНТ стать для потомков инициаторами и гарантами сохранения национального и государственного единства братского им по религиозно-этническому признаку азербайджанского народа, с чем представителя советской России в качестве компро-мисса были вынуждены согласиться. В статье III Московского договора о дружбе и братстве, в которой получил свое закрепление автономный статус Нахичевани, при определении предмета международно-правового регулирования была использована топонимическая дефиниция «Нахичеванский округ», в то время активно применявшаяся азербайджанской дипломатией для обозначения территории, расположенной в границах Нахичеванского, Шарур-Дералагезского и части Иреванского уездов бывшей Эриванской губернии Российской империи, контролируемой весной 1921 года турецкими войсками и переданной ими по итогам Московской конференции под юрисдикцию Азербайджана. После своего включения в текст Московского договора словосочетание «Нахичеванский округ» из дефиниции правового обычая превратилось в понятие международного права, определяющее суверенный предмет правового регулирования территорию Нахичеванской автономии в составе Азербайджана. Это стало следствием того, что ни большевики, ни кемалисты не знали, как им обозначить территорию Нахичевани в тексте договора, а поскольку в этом вопросе для них существовала терминологическая неопределенность, то они использовали понятие, которое им было предложено со стороны Б.Шахтахтинским, применявшееся им в переписке с партийно-советским руководством Азербайджанской ССР. Так дефиниция азербайджанской дипломатии, имевшая своего рода служебный характер, превратилась в термин международного договора, а благодаря этому – в понятие международного права. Можно сделать вывод о том, что участие Б.Шахтахтинского в Московской конференции 1921 года много более значимым, чем представлялось ранее и отражалось в ранее изданных исследованиях по истории советской дипломатии. Несмотря на то, что его участие в работе Московской конференции носило неофициальный характер, его роль при организации переговоров между большевиками и кемалистами по вопросу о будущей судьбе Нахичевани была определяющей и даже (в объеме предоставленных ему И.Сталиным) полномочий решающей. Как следует из приведенного выше документа, Бехбуд Шахтахтинский, исполняя политическую волю Сталина, вопреки первоначальному мнению и позиции официальных делегаций большевиков и кемалистов, поначалу отлучивших от участия в переговорах представителей Азер-байджанской ССР и ССР Армении, в процессе работы Московской конференции (буквально явочным порядком) не только стал ее полноправным участником, но и по ряду вопросов – ключевой фигурой. Именно благодаря ему в международном праве получил свое формально-правовое закрепление статус Нахичеванской автономии в составе Азербайджана.

Таким человеком являлся член Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) И.В. Сталин, курировавший в Оргбюро ЦК РКП(б) «экспорт революции на Восток», личное вмешательство которого в переговорный процесс (естественно, через его доверенное лицо Б.Шахтахтинского) вывело работу конференции из тупика и развернуло течение переговоров в благоприятную сторону, завершившуюся подписанием Московского договора о дружбе и братстве. Помимо Б.Шахтахинского в кулуарных переговорах с турецкими представителями участвовали также находившиеся в то время в Советской России бывший начальник Генерального штаба вооруженных сил Османской империи генерал армии Исмаил Энвер-паша и его племянник генерал-майор Кут-Халил Халил-паша, командовавший в 1918-1919 гг. турецкими войсками в Закавказье, известными также как группа армий «Восток». В итоге после нескольких частных бесед, состоявшихся 3-5 марта, им удалось склонить позицию делегации ВСНТ в сторону территориальных уступок советской России в нынешней Аджарии, что в итоге купировало кризис в переговорах. К слову, участие в закулисье советско-турецких переговоров в Москве для Энвера-паши в конечном итоге закончилось пожизненным запретом со стороны ВСНТ на въезд в страну (приказ об этом был выпущен 12 марта), но он к тому времени уже успел сыграть свою роль в увещеваниях турецкой делегации об оставлении Батуми под юрисдикцией вновь провозглашенной Советской социалистической республики Грузии. По итогам кулуарных консультаций личный авторитет Б.Шахтахтинского никак не пострадал и даже существенно преумножился (как в глазах «московских» большевиков, так и в глазах кемалистов), поскольку ему удалось, буквально под «честное слово», привести обе стороны переговоров к согласию в споре вокруг статуса не только Батума и Нахичевани, которой с того момента определено было стать автономией в составе Азербайджана. Об это свидетельствует текст ранее в полном объеме не публиковавшегося письма члена Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) И.В. Сталина на имя наркома иностранных дел РСФСР Г.Чичерина от 6 марта 1921 года, которое стало его ответом на запрос главы внешнеполитического ведомства большевистской России о содержании предстоящих закулисных переговоров сначала представителя, а затем лично Сталина с кемалистами. Данный документ: «ТОВ. ЧИЧЕРИН. Сообщаю Вам согласно Вашей просьбы точное содержание моих заявлений турецким делегатам о возможных, по моему мнению, уступках со стороны Р.С.Ф.С.Р. Большая часть Батумского округа остается за Р.С.Ф.С.Р., Артвин и Арденуч переходят к Турции, новая граница между Р.С.Ф.С.Р. и Турцией проходит приблизительно по линии Лиман – Бохчха – река Чорох – река Имерхеви [и далее к востоку] и далее к востоку до границы Карской области. Само собой понятно, что я говорил о приблизительной линии, ибо точная граница на основе этой приблизительной линии должна быть определена соответствующей комиссией. Военные не согласны уступить Турции Ардоган, считая его ключом к Тифлису, тем не менее я (Сталин) надеюсь уломать военных и добиться уступки так, чтобы граница между Р.С.Ф.С.Р. и Турцией проходила приблизительно по линии старой границы между Карсской областью и Тифлисской губернией, причем здесь я делаю ту же оговорку о точной границе на основании приблизительной линии, какую я сделал выше в пункте первом. Александрополь очищается Турцией, причем вдоль всей железнодорожной линии Александрополь–Камарлу (западнее этой линии) обеспечивается в пользу Р.С.Ф.С.Р. полоса глубиной приблизительно в 20 верст. По вопросу о Нахичевани последнее слово предоставляется представителю Азербайджана». 6 марта 1921 года. Кремль. [Сталин]». В тексте этого документа необходимо, как представляется, обратить внимание на два существенных обстоятельства:

Кто помог «закрепить» Нахчыван в составе Азербайджана (1921 г.) О.Кузнецов Переговоры между делегацией РСФСР и делегацией правительства Великого народного собрания Турции, проходившие в Москве с 26 февраля по 16 марта 1921 года и известные в истории международных отношений под названием «Московской конференции 1921 года», завершившиеся подписанием советско-кемалистского Московского договора о дружбе и братстве, сыграли определяющую и даже ключевую роль в установлении и последующей институализации государственно-правового статуса Нахичевани в составе Азербайджана. Именно в статье 3 Московского договора впервые в истории было закреплено положение о том, что «Нахичеванская область… образует автономную территорию под протекторатом Азербайджана при условии, что Азербайджан не уступит сего протектората третьему государству». Тем самым автономный статус Нахичевани в составе Азербайджанской республики был закреплен в акте международного права, а не в тексте внутригосударственного закона, в результате чего получил не только политико-правовую, но и международно-правовую гарантию своей незыблемости и неизменности, что на всем протяжении как советского, так и новейшего периода истории предопределило положение Нахичевани как самой «автономной» по масштабу своего суверенитета автономии не только в составе Союза ССР, но и во всем мире, среди прочих территориальных автономий в составе иных стран. История переговоров большевиков и кемалистов в феврале-марте 1921 года в настоящее время достаточно хорошо известна. Выявление Дж.Гасанлы и Э.Аббасовым документы позволяют с принципиально новой точки зрения рассмотреть и оценить роль азербайджанских представителей на данных переговорах, и в первую очередь – Бехбуда Шахтахтинского, являвшегося в тот момент народным комиссаром юстиции Азербайджанской социалистической советской республики и полномочным представителем АССР в РСФСР, во время большевистско-кемалистских переговоров в Москве и, особенно, в вопросе международно-правового признания советской Россией и кемалистской Турцией автономного статуса Нахичевани. В истории мировой дипломатии устоялось мнение, что на Московской конференции советскую Россию представляла делегация Народного комиссариата иностранных дел РСФСР, кемалистскую Турцию – делегация полномочных представителей ВСНТ, при этом представительство иных закавказских социалистических советских республик (в первую очередь Азербайджана и Армении, поскольку советизация Грузии произошла лишь 25 февраля 1921 года, т.е. накануне открытия переговоров) хотя и имело место, но носило исключительно формальный характер. Официальным языком Московской конференции был французский язык, являвшийся в то время языком международного права, итоговые документы составлялись в аутентичных вариантах на трех языках – французском, русском и турецком, причем экземпляр на французском считался оригиналом, экземпляры на русском и турецком – его копиями, однако это не мешало каждой из сторон составлять для себя протоколы пленарных заседаний конференции и заседаний политической комиссии на родном языке (именно они и отложились в АВП РФ). Данное обстоятельство имеет принципиальное значение для понимания роли Б.Шахтахтинского в этих переговорах: свободно владея всеми тремя указанными выше языками, он по воле судеб оказался единственным участником Московской конференции 1921 года, кто за официальным фасадом переговоров мог организовать кулуарные контакты, помогая сторонам найти компромиссы и взаимоприемлемые уступки, речь о которых в принципе не могла вестись во время официальных мероприятий, поскольку это было сопряжено с потерей статуса («лица») каждой из сторон переговоров лицами, ее представляющими. Можно с полной уверенностью говорить о том, что Б.Шахтахтинский стал тем самым человеком, кто в конкретно-исторических условиях Московской конференции практически единолично определил автономный статус Нахичевани в составе советского Азербайджана. Абсолютно очевидно, что достичь этого результата он конечно бы не смог, не имея на то молчаливого согласия и уважения своей позиции представителей обеих сторон переговоров, которое должен был заслужить у них своей искренностью и честностью. Эти личные качества, а также умение находить компромиссы в казалось бы самых трудных ситуациях, он в полной мере проявил в период кризиса в работе конференции в первые дни марта 1921 года, вызванного территориальными спорами вокруг Батума, явившимися следствием противоречий между положениями «Национального пакта» кемалистов об ареале проживания турок и геополитическими претензиями большевиков в Аджарии. 1-2 марта 1921 года переговоры между большевиками и кемалистами не просо зашли в тупик, а оказались на грани срыва, и в этих условиях нарком иностранных део РСФСР Г.Чичерин решил улаживать возникшие проблемы посредством личных контактов и частных бесед с членами турецкой делегации, которые продолжались неделю. Стоит ли говорить, что для роли кулуарного переговорщика Б.Шахтахтинский – полиглот и блестяще образованный юрист российской имперской школы правоведения – подходил как никто другой. Вместе с тем следует понимать, что в сложившихся условиях он объективно не мог быть «закулисным» представителем лично Г.Чичерина или НКИД РСФСР, поскольку это стало бы нарушением договоренностей, достигнутых на первом пленарном заседании конференции 26 февраля, о недопущении к участию в переговорах официальных представителей Азербайджана и Армении. Следовательно, в кулуарных консультациях с делегацией ВСНТ он должен был представлять мнение или даже волю более высокого по статусу в иерархии советско-партийной номенклатуры большевистской России должностного лица, наделенного политическими полномочиями определять не только формальную сторону, но и суть переговоров с делегацией правительства ВСНТ.

Источник: foto.lib.ru

«Город мертвых»: Шуша в 2005 г. глазами Юлии Вишневецкой Юлия Вишневецкая долгое время работала переводчиком английского и немецкого языка в новостных агентствах lenta.ru, polit.ru и «Вести». В то же время являлась фотокорреспондентом на сайте lenta.ru. Писала рецензии и статьи к журналу «Эксперт». В 2005 году она сделала фотографии тогда еще оккупированного армянами азербайджанского города Шуша в Карабахе. Она писала в 2005 году, что «Шуша, когда-то столица и культурный центр Карабаха, сейчас уже совершенно нематериальна.» И далее: «Сейчас в Шуше 3 тысячи жителей. Город завис в облаках над двухкилометровой пропастью, в почти перманентном тумане виднеются руины когда-то роскошных особняков, мечетей, советских хрущевок, среди которых, как тени, перемещаются редкие фигуры людей. Туман приглушает все звуки, здесь почти всегда тихо. Среди заросших гигантскими сорняками каменных стен бродят коровы и козы, попадаются какие-то военные железки, иногда целые танки. И уже невозможно предположить, когда построены эти стены, кому они принадлежали…» В 2020 году после очередной провокации со стороны армян, азербайджанская армия, ценой больших потерь, освободила Нагорный Карабах (включая Шушу) и прилегающие к нему районы от оккупации. В данном материале — фотографии г. Шуша Ю.Вишневецкой, снятые в 2005 г.

Это обстоятельство открывало перед Грузией более широкое поле для маневра по сравнению с Азербайджаном, столкнувшим с реальной опасностью деникинского вторжения и пребывающим в беспрерывной конфронтации с Арменией. Во-вторых, подписание военно-оборонительного договора между ГДР и АДР от 11 июня 1919 года вовсе не означало автоматического снятия территориальных и приграничных споров между этими республиками. В-третьих, в отличие от своих соседей, Азербайджан довольно поздно приступил к военному строительству. Как известно, в царское время азербайджанцы наряду с другими мусульманскими народами не призывались на военную службу. Это привело к тому, что грузины и армяне, сражающиеся на фронтах мировой войны, в отличие от азербайджанцев имели необходимый боевой опыт. Осенью 1919 года азербайджанская сторона стремилась избежать шагов, могущих вызвать осложнения в двусторонних отношениях. Так, например, в ответном отношении МИД Азербайджана в МВД от 21 сентября 1919 года отмечалось, что до работы азербайджано-грузинской комиссии, призванной решить данный пограничный инцидент, следует устранить любой повод, способный «обострить отношения между по-граничными жителями» двух республик. Грузинская сторона, прекрасно осознавая уязвимость положения Азербайджана, тактически грамотно выстраивала свою линию в данном конфликте. Даже время для очередного обострения, инициатором которого выступало грузинское правительство, было выбрано неслучайно. Дело в том, Азербайджан в сентябре столкнулся с очередной деникинской угрозой. 21-го сентября вице-адмирал «добровольцев» Герасимов передал Азербайджанскому правительству заявление о «недопустимости плавания азербайджанского военного и торгового флота в Каспийском море». Этот фактический ультиматум, содержавший неприкрытую угрозу, был обсужден и отвергнут на особом заседании Государственного Комитета Обороны Азербайджана как акт, направленный против суверенных прав республики. Параллельно с начала сентября регулярные и иррегулярные армянские части перешли к методическому истреблению азербайджанского населения Зангезура. По подсчетам военного историка М.Сулейманова, только за один месяц были уничтожены 110 больших сел Зангезура, свыше 60 тысяч мирных жителей вынуждены покинуть места своего проживания. Вне сомнения, грузинская сторона тщательно следила за синхронными, во многом согласованными действиями деникинцев с армянами. Неудивительно, что грузинские власти сочли сложившуюся ситуацию благоприятным моментом для решения приграничного конфликта. 24-го сентября 1919 года грузинская пограничная стража в составе 30 вооруженных военных, прибыв на Мазымчайский пост, вынудила двух азербайджанских пограничников покинуть позицию. На требование помощника Закатальского губернатора, тотчас же прибывшего на место инцидента, об очищении пограничного поста, грузинский офицер и член правления Лагодехской земской управы ответили отказом, мотивируя тем, что для этого необходимо соответствующее распоряжение грузинского правительства. Второй Мазымчайский инцидент до предела обострил ситуацию в конфликтном очаге. Противоборствующие стороны были в шаге от вооруженной конфронтации. В те дни местные азербайджанские власти наряду с переговорами, призванными вернуть пост, вели и определенные военные приготовления. Начальник Закатальского гарнизона Ш.Дибиров, временно замешавший губернатора Шахмалиева, в отношении председателю Лагодехского земства от 24 сентября подчеркивал, что сторожевому пограничному отряду дан приказ вернуть Мазымчайский пост даже с учетом вероятности военного столкновения с грузинскими силами. Однако отмеченные выше военно-политические обстоятельства вынуждали Азербайджан избегать любых действий, могущих ухудшить отношения со своим единственным союзником. Скорее всего, верхи дали четкое указание Дибирову не накалять ситуацию. Это находит свое косвенное подтверждение в отношении министра иностранных дел АДР М.Ю.Джафарова к главе правительства Н.Усуббекову от 29 сентября. В нем отчетливо подчеркивалось о недопустимости любого повода, способного привести к столкновению сторон. В результате Дибиров фактически отменяет свое распоряжение; в телеграмме секретарю губернского правления Шихлинскому от 26 сентября он запрещает возвращение поста силовым путем. Между тем переговоры на уровне местных органов властей в конце сентября завершились безрезультатно: грузинская сторона еще раз заявила, что без соответствующего указания своего правительства она не вправе вернуть пост. В те дни, когда разворачивались события вокруг поста, границу Закатальской губернии с Грузией охранял сторожевой отряд из 40 человек. Полк, дислоцированный в губернии, был переброшен в Зангезур для отражения армянской агрессии. Ш.Дибиров в своем отношении от 17 сентября министру внутренних дел отмечал, что после ухода полка в случае вооруженных эксцессов некого будет выставить против грузинских сил. Для предотвращения дальнейшей эскалации конфликта 28 октября 1919 года в Закатале была созвана так называемая «Международная комиссия» с участием представителей местных властей и полномочных лиц обеих стран. Комиссия провела несколько заседаний. На состоявшемся 29 октября втором заседании произошло окончательное оформление отказа азербайджанской стороны от Мазымчайского поста. В принятом постановлении отмечалось, что до установления окончательного размежевания между двумя республиками азербайджанский пост будет располагаться на левом берегу Мазымчая. Общая поступательная динамика азербайджано-грузинских отношений, равно как внешнеполитическая конъюнктура, сложившаяся вокруг региона, удерживала Азербайджанскую сторону от силовых действий. Линия же поведения грузинской стороны в данном конфликте определялись намерениями постепенного изъятия земельных участков у настоящих владельцев и усвоение их в демографическом и экономическом плане.

Река Улгамчай, будучи притоком реки Алазань, протекала юго-западнее реки Мазымчай и отчасти разделяла южную часть Чиаурской дачи от Закатальских общин. Телеграмма Гашимбекова была обсуждена на заседании правительства Азербайджана, в котором были даны особые поручения министрам внутренних и иностранных дел по сохранению существующего положения на границе. 24 марта министр иностранных дел А.Зиядханов отправил телеграмму в дипломатическое представительство Азербайджана в Тифлисе. В этом документе соблюдался дипломатический этикет и ориентация на политическое сближение между двумя республиками, принявшее отчетливое очертание за последние месяцы. Однако при этом ясно давалось понять, что Азербайджан готов к конфронтационному развитию событий, ибо «любого рода попытка к насильственному изменению существующего положения может привести к тяжелым и нежелательным последствиям». Также с аналогичным отношением обратился к Сигнахскому комиссару и губернатор Гашимбеков. В нем, полных срытых угроз, артикулировалось мнение местного населения, требующего «оставить посты на прежних местах в целях не допущения нежелательных враждебных столкновений». Позиция грузинской стороны была изложена в отношении, переданном 27 марта представителем Грузии в Азербайджане Карцивадзе министру иностранных дел АДР. В нем азербайджанский пограничный отряд, расположенный в саду Энфиаджианца, обвинялся в разорении имения. Действия грузинской стороны, таким образом, преподносились как стремление огородить имение, имеющее хозяйственное значение. Однако дальнейшее развитие событий показало, что грузинская сторона руководствовалась не только одними заботами о сохранности имения. 30 марта командир грузинского пограничного сторожевого отряда передал ультимативное требование начальнику Балакенского участка очистить в течение 3-х дней Мазымчайский пост. Для переговоров Гашимбеков откомандировал на границу начальника губернской жандармерии Ш.Дибирова, который сообщил грузинскому начальнику о невозможности передислокации поста. Однако весной 1919 года грузинские власти еще не были готовы пойти на эскалацию конфликта. Переговоры Дибирова оказались успешными. В отношении командира 2-го Сигнахского подразделения пограничных войск Грузии на имя закатальского губернатора Гашимбекова от 5 апреля отмечалось, что было поручено оставить посты на своих местах до окончательного установления государственных границ. Об этом же 28 апреля МИД Грузии поставил в известность дипломатическое представительство Азербайджана. Однако этот шаг грузинского правительства являлся сугубо тактическим маневром; он во многом был вызван усилением деникинской опасности. Дело в том, что в феврале 1919 года Добровольческая Армия перешла в наступление как по дагестанскому направлению, так и вдоль черноморского побережья. Добровольцы выбили грузинские части из Сочинского округа и заняли город Гагры. Именно наличие общей – «белой» – угрозы побуждало Азербайджан и Грузию временно отодвинуть на задний план имеющиеся спорные вопросы. Однако это отнюдь не означало устранение самой проблемы. Второй Мазымчайский инцидент грозился перевести разногласия в деструктивную фазу. Грузинское правительство, учитывая уроки мартовских событий, уже с лета готовилось к новому инциденту. Осуществляемая в стране аграрная реформа подталкивала грузинские власти к привлечению в хозяйственный оборот новых земельных угодий. Наряду с другими районами, правительственные круги обратили свой взор и на спорные участки, куда началось переселение безземельных крестьян. 29 и 30 июля 1919 года МИД Грузии направил в дипломатическое представительство Азербайджана 2 отношения, в которых сначала в форме просьбы, а потом уже в форме требования, предлагалось перенести Мазымчайский пост на левый берег реки. Следует упомянуть и внешнеполитический фактор, серьезно влиявший на содержание, характер и динамику азербайджано-грузинских отношений. К лету 1919 года напряжение между Грузией и «Добровольной армией» немного спало. Однако на этот раз Азербайджан столкнулся с реальной вероятностью вторжения деникинских войск, поскольку добровольцы, оккупировав в мае-июне весь Дагестан, вплотную приблизились к границам Азербайджана. Опасность белой интервенции сближала две республики. Необходимость тесных союзнических отношений так артикулировалась газетой «Борьбa» – органом грузинских меньшевиков: «Спасение независимости (Азербайджана) есть ее (грузинской демократии – Ш.Р.) собственное дело». Действительно, Грузия оказывала поддержку снаряжением, боеприпасами и офицерами Азербайджану. Летом и осенью сотрудничество развивалось, практически между двумя молодыми республиками установились тесные союзнические отношения, которые были официально оформлены договором от 11 июня 1919 года. И на этом фоне неожиданное обострение конфликта по приграничным спорным территориальным вопросам выглядит довольно парадоксальным. Однако тактика, выбранная грузинской стороной по данному вопросу, опиралась на рациональные расчеты. Во-первых, как уже отмечалось, к лету конфронтация между Грузией и добровольцами в известной степени потеряла свою остроту: активизация деникинцев в Дагестане, и, в первую очередь, начавшийся знаменитый «Поход на Москву» привели к значительному уменьшению натиска их сил на Черноморском побережье.

Мазымчайский пост: Как Грузия и АДР оказались в шаге от войны (1919-1920 гг.) Ш.Рахманзаде История взаимоотношений постимперских государственных образований России в период независимого их существования в 1918-1920-х годах всегда привлекала историков, социологов, политологов, правоведов. Становление территориальной идентичности часто приводило к конфликтам, поскольку складывающиеся нации-государства нередко претендовали на одни и те же территории. Спорные территориальные вопросы не обошли стороной и азербайджано-грузинские политические отношения рассматриваемого периода. Достаточно вспомнить острые разногласия по поводу принадлежности Борчалы, Закаталы, Гараязы, Сыгнах – областей, населенных преимущественно азербайджанцами. Спорные территориальные вопросы, равно как и динамику азербайджано-грузинских отношений следует рассматривать в контексте международной ситуации, сложившейся на Южном Кавказе в 1918-1920 гг. При рассмотрении азербайджано-грузинских территориальных споров следует иметь в виду то обстоятельство, что они протекали без особых эксцессов — сказывались тесные союзнические отношения, установившимися между двумя республиками. С марта 1919 года между сторонами начинается борьба за так называемый Мазымчайский пост. Произошедшие в марте-апреле и в сентябре-октябре и условно обозначенные как Первое и Второе Мазымчайские происшествия с конфликтологической точки зрения могут быть охарактеризованы как инциденты: эти события являлись первыми открытыми столкновениями сторон. Данные инциденты, и особенно второй, даже привели оба государства на грань военной конфронтации. Вкратце суть проблемы заключалась в следующем. После окончательного утверждения российского управления река Мазымчай (один из притоков реки Алазани) фактически служила административным рубежом между Закатальским округом и Сигнахским уездом Тифлисской губернии. На правом берегу реки Мазымчай, то есть в Сигнахском уезде, в так называемом саду Энфиаджианца (крупного табакопромышленника из Тифлиса) располагался военно-сторожевой пост. Уже после образования независимой республики правительство Азербайджана, учитывая стратегическое значение данной местности, позволяющей контролировать обширный район, а также факт вхождения участка в черту землепользования закатальских крестьян, в 1918 году разместило там свой пост. В первое время поглощенное внутренними делами грузинское правительство не придавало этому факту особого значения. Однако в начале 1919 года оно, посчитав сложившуюся ситуацию благоприятной, приступило к действенным мерам по захвату поста. Прежде всего, в грузинских газетах было опубликовано донесение Лагодехского комиссара военному министру о якобы готовящемся со стороны закатальских «лезгин» (аварцев) нападении на грузинские села. 27 февраля МИД Грузии, обратившись в дипломатическое представительство Азербайджана, выразило свою обеспокоенность по данному вопросу. В ответном отношении дипломатическое представительство опровергло этот факт. 21 марта в азербайджанское правительство поступила тревожная телеграмма от губернатора Закатал Гашимбекова. В ней говорилось, что начальник Лагодехского пограничного отряда Лиладзе передал Мазымчайскому сторожевому посту Азербайджана фактически ультиматум об оставлении в срочном порядке поста. Грузинские власти также собирались перевести свои посты на реке Алазань на правый берег реки Улгамчай (на левом берегу расположились азербайджанские посты).

Вслед за Чичериным 15 декабря 1921 г. министру иностранных дел Персии обращается полномочный представитель РСФСР в Персии Ф.Ротштейн. В письме посла отмечалось: «На мои две ноты от 6 августа и 25 октября сего года и на мои многократные устные заявления относительно недопустимости организации и агитации дашнакских групп на персидской территории я, к сожалению, до сих пор не получил удовлетворительного ответа, и на все мои настояния разоружить, интернировать или другим способом обезвредить их, со стороны вашего Правительства до сих пор не последовало соответствующих действий. Между тем, имеющиеся у меня точные сведения рисуют реальную угрозу союзной с нами Советской Армении со стороны означенных групп, которые ныне возглавляются даже «правительством», дающим политические и военные директивы и имеющим своего представителя в Тегеране в лице г. Аргутинского. Этот последний, мне доподлинно известно, продолжает пользоваться печатью и паспортными бланками свергнутого армянским народом дашнакского правительства и даже имеет возможность посылать и получать шифрованные телеграммы через персидский телеграф…» И далее: «Одновременно, как мне известно, на территории Персии имеется организованный вооруженный отряд дашнаков и отдельные террористы, угрожающие жизни и безопасности всех тех, кто осмеливается бороться с деятельностью дашнаков. Такие явления абсолютно недопустимы с точки зрения не только Русско-Персидского договора, но и вообще международного права, и я вынужден, милостивый государь, вновь обратиться к Вам с требованием положить предел преступной организации дашнакских сил путем интернирования или высылки всех дашнакских главарей и немедленного разоружения и расселения всех дашнаков, бежавших из Советской Армении. Не желая видеть какого бы то ни было нарушения дружеских добрососедских отношений между Персией и Российской Советской Федерацией, я предупреждаю ваше Правительство против могущих возникнуть тяжелых осложнений вследствие учинения, с попустительства вашего Правительства, какого-либо нападения на Советскую Армению или отдельных террористических актов на персидской территории». Телеграммы подобного содержания были посланы Ф.Ротштейном также 18 января, 11 февраля, 12 марта 1922 года. Отдельно были направлены телеграммы от имени полномочного представителя Советской Армении. 22 апреля 1922 года была послана совместная телеграмма полномочного представителя РСФСР в Персии Ф.Ротштейна и полномочного представителя Советской Армении в Персии Саркисяна. В ней отмечалось: «Дашнакцаканы продолжают энергично развивать свою преступную деятельность. Пользуясь выборами в Меджлис, они отправили своих агитаторов в различные провинции, где эти агитаторы ведут злостную агитацию против Советской Армении и Советской России. В Тебризе дашнакцаканы по-прежнему заняты организацией и вооружением гайдукского отряда, причем, они одновременно тайком перевозят оружие из муджумбарского склада в Зангезур, надеясь поднять там восстание. В Реште председатель дашнакского комитета д-р Тертерян ведет самую возмутительную агитацию против Советской России. В то же время председатель восточного бюро «дашнакцутюн» Рубен-паша со своими маузеристами разъезжает свободно по различным городам Персии и повсюду организует группы для активной борьбы с Советскими Правительствами.» И далее: «На основании всего вышеизложенного… мы заранее заявляем на случай каких-либо террористических актов со стороны «дашнакцутюн» против отдельных советских представителей или их друзей или учинения где-либо восстания подосланными ими из Персии агентами или каких-либо других осложнений в результате их преступной деятельности в Персии, что мы оставляем за собой всю свободу действий к ограждению безопасности Советских Республик. В то же время мы выражаем уверенность, что Персидское Правительство, в целях недопущения такого осложнения в дружественных отношениях с Россией и союзных с ней Советских Республик, не преминет само принять неотложные меры к ликвидации столь затянувшейся в Персии преступной деятельности «дашнакцутюн»«. В отличие от предыдущих телеграмм персидской стороны тон ответной телеграммы министра иностранных дел Хаким-оль-Молька от 3 мая 1922 г., адресованного полномочному представителю РСФСР в Персии Ф.А.Ротштейну, носил более мягкий характер. В ней министр иностранных дел отчитывался о проделанной работе: «Персидскими властями были приняты своевременно все надлежащие меры, как-то: обезоружение упомянутых беженцев, высылка их вождей, возвращение на родину значительных контингентов беженцев. Я тотчас же по получению упомянутой ноты снова сделал настоятельное представление азербайджанским властям (имеется ввиду наместник Южного Азербайджана) относительно расследования деятельности и организационной и мобилизационной работы дашнаков. Согласно полученной недавно от азербайджанского наместничества ответной телеграммы, в настоящее время в Тебризе из всех прежних армянских главарей осталось всего 25 человек, которые не имеют оружия, не организованы и не дают никаких поводов предполагать, что ими ведется какая-либо работа, враждебная Советской России и Армении.» И далее: «Что же касается склада оружия в Муджумбаре, о котором Вы пишете, то мною был дан приказ о том, чтобы этот склад был немедленно захвачен и конфискован. Относительно поездок Рубен-паши, который совершает путешествия в «различные места» и организует «повсюду» группы и отряды, имею честь уведомить Вас, что вышеупомянутый был прежде выслан из Азербайджана и несколько времени тому назад вместе с Нжде уехал в Константинополь». Однако несмотря на все заверения персидской стороны о недопустимости в будущем каких-либо враждебных действий дашнаков с территории Ирана в отношении СССР, они продолжались, и, по всей вероятности, не без ведома шахского правительства. В ноте Народного комиссариата иностранных дел СССР посольству Персии в СССР от 24 мая 1930 года отмечалось: «Организация дашнаков, почти не скрывая этого от местных властей, имеет склад оружия в селении Муджумбаре около Тебриза, который находится в ведении хумбапета Япона. В самом Тебризе все дашнаки вооружены, и полиция ничего не предпринимает для изъятия у них оружия». Народный комиссариат иностранных дел считал необходимым безотлагательно выслать из Тебриза и персидского Азербайджана весь состав дашнакского комитета, а также всех членов и представителей этой организации, ликвидировать склад оружия партии Дашнакцутюн в Муджумбаре, снять и удалить из персидского Азербайджана армянского епископа Нерсеса Мелик Тангиана, члена дашнакской организации и активного руководителя враждебной СССР деятельности эмигрантов. Однако, персидское правительство не принимало никаких действенных мер против дашнаков. Как следует из данных иностранного отдела ГПУ ЗСФСР от 15 мая 1932 года, в Тебризе, где в это время проживало 15 тысяч армян, дашнаки по-прежнему имели свою организацию, насчитывавшую более 330 человек, склады оружия, которые находились не только в помещениях партии, но и армянской в церкви. Таким образом, накануне Второй мировой войны территория Южного Азербайджана превратилась в настоящее дашнакское гнездо. Учитывая сложные отношения между Советским Союзом и Пехлевийским Ираном, а также постепенное сближение последней с фашистской Германией, дашнаки надеялись в случае большой войны использовать данные противоречия для реализации своих планов по свержению советской власти в Армении и расширению ее территорий за счет соседних Турции, Грузии и Азербайджана.

Как Южный Азербайджан использовали для создания «великой Армении» (1920е-1930е гг.) И.Нифталиев После падения Араратской республики и советизации Армении в конце 1920 года многие дашнаки бежали в соседние страны, в том числе в Персию (В 1935 году название государства было официально изменено с Персии на Иран). В Персии значительная их часть сосредоточилась в Южном Азербайджане. Здесь дашнаки начали создавать свои организации и вели активную антисоветскую деятельность. Согласно 5 статье советско-персидского договора от 26 февраля 1921 года, стороны обязывались не допускать на своей территории образования или пребывания организаций или групп, как бы они ни именовались, или отдельных лиц, ставящих своей целью борьбу против Персии и России. Об этом и о враждебных действиях дашнаков против Советов не преминул напомнить в телеграмме от 30 сентября 1921 г. послу Персии в РСФСР нарком иностранных дел Советской России Г.Чичерин: «По официальным донесениям, которые поступают к нам, положение в том, что касается активности дашнаков на персидской территории, представляется весьма серьезным; некоторые из них проникли в Карадаг и находятся на службе Амира Аршада, который получает в Тебризе субсидии от англичан. Пользующийся широкой известностью дашнак Нжде формирует из этих беженцев военные части. Это контрреволюционеры, полные ненависти, которые не воспользуются никакой объявленной им амнистией. В самом Тебризе пресловутый «комитет спасения родины» во главе с дашнаком Врацяном открыто проводит свою деятельность. В этом городе персидские власти отнюдь не могут ссылаться на отсутствие реальной власти. Их терпимость в отношении так называемого армянского контрреволюционного правительства является прямым нарушением статьи V Московского договора. Российское Правительство протестует против такого нарушения договорных обязательств, связывающих Россию с Персией, и требует немедленного прекращения такого положения вещей в Тебризе, а равно принятия эффективных мер для его прекращения в Карадаге; оно требует, чтобы так называемое правительство Врацяна было полностью ликвидировано, чтобы дашнаки на территории Персии были разоружены, а их банды и отряды были распущены, а сами они были вынуждены покинуть Персию и как бандиты, перешедшие границу, были арестованы и переданы в руки советских властей». Ранее, 26 июля 1921 года, Г.Чичерин от имени правительства Советской Армении просил у персидского посла выдать членов банды Нжде, которые после поражения в Зангезуре бежали в Персию. Однако в ответных телеграммах от 28 июля и 5 октября 1921 года персидский посол Мошавер-оль-Мемалек полностью игнорировал доводы советского наркома: «Что касается армянских беженцев в Персии, считаю своим долгом напомнить Вам, что означенные беженцы явились в Персию совершенно без оружия и что они просили только, чтобы им была обеспечена безопасность для того, чтобы возвратиться к своим очагам. Обращаясь к вопросу о вооруженных армянских единицах, считаю своим долгом довести до Вашего сведения о том, что означенные единицы, в том случае, если они существуют, являются, вероятно, армянами — персидскими подданными, которые согласно конституционным законам пользуются равноправием и служат в рядах казаков, жандармерии и других вооруженных сил, которыми располагает Персидское Правительство».

По словам очевидца, когда процессия вышла из мечети, выстрелом с армянских позиций был убит азербайджанец. Невзирая на такое вероломство, мусульмане сдержали данное слово покончить с враждой и не стали отвечать. Позже выяснилось, что армяне уже после примирения убили ещё 17 мусульман персидских подданных, работавших на строительстве городского реального училища. В Баку 1905-1906 годов из-за разгула армянского террора состоятельные люди и чиновники передвигались в сопровождении военной охраны 26 августа 1905 г. вице-губернатор В.Барановский отправил наместнику донесение, в котором изложил свои оценки шушинской резни и общей ситуации в губернии. По его мнению, причиной межнационального кровопролития стала вековая вражда азербайджанцев и армян, в основе которой лежало презрение первых ко вторым, ибо азербайджанцы считали армян нацией трусливой и не способной к благородным порывам. Несмотря на это, писал вице-губернатор, до массовых беспорядков прежде дело не доходило – до тех пор, пока не возникли армянские комитеты, которые стали внушать массе, что мусульман можно одолеть: «Армяне в этом отношении за последние годы сделали большие успехи и, не будучи в состоянии ограничиться ими, стали проявлять слишком большую кичливость и, руководимые горячими головами, зашли слишком далеко». По мнению автора донесения, самым верным средством борьбы с междоусобицами в крае было бы беспощадное преследование деятелей армянских комитетов, от которых хотят избавиться обе нации, и если этого не сделает правительство, само армянское население учинит самосуд, считая существование комитетов вредным для себя. Несмотря на достигнутое перемирие, армяно-азербайджанские столкновения в Шуше продолжались всю вторую половину 1905 года. Избегая частых нападений на окрестные азербайджанские сёла, армяне сделали упор на тактике блокады азербайджанского населения. Дашнакские отряды заняли тракт на Агдам у Аскеранской крепости и закрыли все просёлочные пути от Агдама до Шуши. Эта блокада, начавшаяся в августе 1905 г. и длившаяся также на протяжении 1906 года, привела к тому, что не только жители города, но и мусульмане Шушинского, Джебраильского и Зангезурского уездов лишились возможности получать продовольствие и предметы первой необходимости. В дни шушинской резни армянские деятели, как это бывало во время трагических событий в Баку, Эриване, Нахчыване, Тифлисе, пытались представить себя безвинными жертвами. В письме шушинских армян на имя наместника азербайджанцы обвиняются в усиленном накоплении оружия накануне столкновений, армяне же представлены в качестве обороняющейся стороны. Вновь разыгрывая карту пресловутого «мусульманского фанатизма» и обходя молчанием численность потерь у сторон, авторы письма убеждали наместника, что азербайджанцы, провоцируя резню в Шуше, ставили целью «нанести удар экономическому благосостоянию армян, ослабить христианский элемент, а невежественная, вечно возбудимая масса фанатиков готова была во всякую минуту ринуться на мирного соседа – её манила перспектива грабежей». Относительно подобных объяснений армян помощник по полицейской части генерал Е.Н.Ширинкин писал заведующему департамента полиции Н.П.Гарину: «Обращает внимание желание армян после неудачного столкновения выставить себя несчастными жертвами, пользуясь тенденциозными корреспонденциями и ложными донесениями по телеграфу. Как пример генерал-губернатор указывал, что по его распоряжению была устроена в Джеванширском уезде засада для задержания подозрительного вьюка, в котором между ученических тетрадей учителя Касапетского оказались начинённые бомбы. Виновные задержаны и производится следствие. Между тем в газете «Новое обозрение» в номере 199 напечатано, что будто бы татары напали на несчастного учителя Мирзоева и ограбили учебные пособия и деньги». Пожар на нефтепромысле (Биби-Эйбат). Фото инженера А.Томпсона Число жертв шушинской резни и материальные убытки точно определены не были. В отчёте елизаветпольского губернатора сообщалось о 250 убитых и раненых без указания национальной принадлежности и уничтожении около 200 домов. О более чем 200 убитых и раненых сообщал в Петербург и генерал Е.Н.Ширинкин. По данным же помощника начальника Тифлисского жандармского управления в Елизаветпольской губернии ротмистра М.Е.Хуциева, азербайджанцы потеряли убитыми до 300 человек, армяне – около 100. Этими же цифрами, но в обратном соотношении выразилось число сгоревших в Шуше домов. По мнению Хуциева, столь значительная разница в потерях сторон объяснялась тем, что на помощь шушинским азербайджанцам прибыло из окрестных селений до 2000 человек, и тем, что армяне имели перевес как в численности, так и вооружении. Наряду с этим, М.Хуциев подчёркивал, что и азербайджанцы, и армяне часто скрывали убитых в домах, и поэтому приведенные цифры не отражают истинных масштабов кровопролития. В докладе прокурора Елизаветпольского окружного суда А.А.Скульского в Министерство юстиции об итогах резни отмечается, что потерпевшей стороной в Шуше являются азербайджанцы и что армяне были лучше подготовлены и организованы: у них имелись отряды с начальниками, трубачами и даже сёстрами милосердия. Эта же мысль высказана в письме главы бакинского отделения «Товарищества братьев Нобель» Г.Эклунда в правление фирмы от 22 августа 1905 г. Г.Эклунд писал, что в Шуше «при столкновении татар с армянами последние благодаря своей многочисленности одержали верх, а татары оказались сильно пострадавшими». Шушинская резня положила начало второму этапу армяно-азербайджанского конфликта. Они была примечательна в нескольких аспектах. Во-первых, армянские националисты извлекли уроки из своих предыдущих неудач в Баку, Нахчыване и Эриване и подготовились к погромам в Шуше более основательно. Во-вторых, впервые именно в Шуше и ее окрестностях армяне стали осуществлять нападения и убийства азербайджанцев с целью сокращения их численности и вытеснения, т.е. проводили этнические чистки. Об этом свидетельствуют беспрерывные атаки на азербайджанскую часть города, закрытие жизненно важных коммуникаций и блокада азербайджанских населённых пунктов. Использованы источники: «Армянский вопрос» на Кавказе. По материалам российских архивов и изданий 1724- 1914 гг. в 3 т. Т.2: 1905-1906, Государственный архив Российской Федерации: ф. 102 ОО 1906 г., материалы газеты Каспий (1905 г.), Центральный государственный исторический архив Грузии.

Даже принимая изложенную армянскую версию событий, нельзя не обратить внимание на тот момент, что армяне в самое короткое время после колокольного звона, сыгравшего в данном случае роль сигнала тревоги, стали стягиваться на площадь уже вооруженными. Отсюда складывается впечатление, что подготовка к резне была проведена заранее, дело оставалось лишь за поводом. А главное неясно, кем и при каких обстоятельствах был ранен человек, который словно преднамеренно расхаживал по улицам армянской части города, чтобы еще более подогреть и без того взвинченные эмоции. Нет сомнений, что эта история была целенаправленно раздута: врач Машурянц, заметив, что рана пострадавшего незначительная и вряд ли произведёт должное впечатление на толпу, сорвал с него повязку и повёл его с выступившей кровью по главной улице, крича: «Вот как поступают с нами татары». Армяне залили керосином и подожгли улицу, составлявшую границу между азербайджанской и армянской частями Шуши, чтобы не допустить мусульман в армянскую часть. Среди архивных материалов сохранилось свидетельство того, как действовали армяне при поджоге домов: «под прикрытием стариков мальчишки подбегали к татарским домам, подкладывали под деревянные части ворот и забора тряпки, обливали их керосином и поджигали. У мальчиков было специальное снаряжение: сумки с тряпками и бутылки с керосином». Тем временем азербайджанцы стали принимать меры самозащиты, также начали поджигать дома противной стороны. 17 августа азербайджанцы завладели армянской церковью, служившей своего рода фортом, откуда вёлся обстрел азербайджанской части города. В ходе боёв отрядам азербайджанской самообороны удалось оттеснить армян, занимавших на возвышенной части города более выгодные позиции. Это угрожало уничтожением целого армянского квартала. На защиту армян пришли войска и казаки, залпами орудий оттеснившие мусульман, «неустрашимо взбиравшихся по крутым подступам, ведущим в армянскую часть», как указывалось в официальном донесении. В тот же день 17 августа армянская сторона предложила азербайджанцам встретиться в армянской части Шуши и просила шушинского уездного начальника М.И.Пивоварова выступить посредником на переговорах. Азербайджанцы отказались идти в армянскую часть города и предложили встретиться в доме принца Фатали Мирзы, куда имелся удобный доступ как по армянским, так и по мусульманским улицам. Когда Пивоваров передал это условие армянам, те ответили, что для окончательного согласования вопроса они должны ещё кого-то пригласить. Из этого уездный начальник сделал вывод, что стороны не спешат с переговорами и прекращением огня. Пивоваров подчёркивал, что армяне всё время требовали применения войсками оружия для их защиты, но он не соглашался, поскольку не замечал военного перевеса у азербайджанцев. В то же время он признавал, что не имел достаточных сил для жёстких мер против обеих сторон. На следующий день стороны сделали еще одну попытку достичь перемирия. Инициативу в этом взяли на себя местные власти. М.И.Пивоваров в своём рапорте писал, что утром 18 августа, когда победа азербайджанцев не вызывала сомнений, он по поручению елизаветпольского вице-губернатора В.Н.Барановского отправился в мусульманскую часть Шуши, заручившись согласием армян встретиться где угодно. Кавказский наместник И.Воронцов-Дашков осматривает места армяно-азербайджанских столкновений Представители азербайджанцев заявили, что люди так ожесточены потерями и поджогами домов, что склонить их к перемирию будет непросто, и просили отсрочку до вечера. М.И.Пивоварову удалось с помощью увещеваний добиться того, что духовенство и уважаемые мусульмане обещали употребить все силы к прекращению перестрелки к 4 часам пополудни с условием, чтобы и с армянской стороны не было произведено ни одного выстрела. Однако стрельба со стороны армян продолжалась, и поэтому азербайджанские представители не явились в дом принца Фатали Мирзы, где планировалось договориться о перемирии. 19 августа в Шушу приехал вице-губернатор В.Н.Барановский, который через влиятельных азербайджанцев и при содействии шейх ульислама А.Ахундзаде, прибывшего в город по поручению наместника 20 августа, стал уговаривать азербайджанскую сторону прекратить огонь и пойти на перемирие. В тот же день один из влиятельных в Шуше азербайджанских беков Джавад ага Джаваншир вместе с М.Пивоваровым и армянским епископом отправились сначала в армянскую часть города, а затем с губернским казием и архимандритом – в азербайджанскую часть. После этого обхода города было достигнуто перемирие, но довольно хрупкое в этот же день были сожжены два азербайджанских и два армянских дома. Наутро, 20 августа вновь началась интенсивная перестрелка: азербайджанцы стремились положить конец армянским провокациям. К 9 утра вице-губернатор В.Барановский уговорил мусульман пойти на примирение. В одном из своих поздних донесений он писал: «…татары в Шуше не только помогали мне, но проявляли рыцарство в своём поведении». Опасаясь новой вспышки насилия, он настоял и на том, чтобы армянское духовенство с крестом и хоругвями совершило шествие по азербайджанской части Шуши, где, соединившись с мусульманским духовенством, мирная процессия посетила мечети и поднялась наверх, в армянскую часть. К вечеру в городе установилось спокойствие, стороны обменялись заложниками и телами убитых.

1905 год: начало армяно-азербайджанской резни в Шуше https://azerhistory.com/?p=19915 Фархад Джаббаров Август 1905 года ознаменовал новую веху в истории армяно-азербайджанского конфликта 1905-1906 гг., положив начало ещё более кровопролитным столкновениям, охватывавшим всё новые города и уезды Южного Кавказа. Во второй половине августа в Шушинском уезде Елизаветпольской губернии вспыхнула армяно-азербайджанская резня. То, что она началась именно здесь, было не случайным. В начале ХХ в. Шуша превратилась в один из главных центров армянского национал-экстремизма. Как писал в 1903 г. елизаветпольский губернатор, именно в Шуше «пропаганда армянских революционеров свила себе настолько прочное гнездо, что борьба с преступной деятельностью их приобретает значение всё более и более серьёзной задачи правительства». В жандармских донесениях за 1904-й год Шуша упоминается не иначе как «место пребывания главного центрального комитета армян». Как и в других городах Северного Азербайджана с этнически неоднородным населением, в Шуше армяне и азербайджанцы расселялись компактными массами. Верхняя часть города была занята азербайджанцами, нижняя – армянами. Подобное размещение благоприятствовало терроризированию азербайджанского населения с армянской стороны для их выживания с целью создания этнически однородного анклава в Карабахе. Предвестником резни в Шуше стали эпизодические стычки между сторонами. 8 августа армяне убили фонарщика Мамедгусейна Усуб-оглу. Азербайджанцы несколько дней требовали выдачи убийц, но армянская сторона заявляла, что фонарщика убили сами мусульмане, чтобы вызвать резню. Напряжённость нарастала и достигла апогея после вести о перестрелке между спустившимися с кочевий азербайджанцами с армянами селения Дашалты. В перестрелке было убито и ранено несколько человек с обеих сторон. В связи с этим азербайджанцы соседних с Шушой сёл начали принимать меры безопасности: они задерживали шайки армян, бродившие по дорогам, и обезоруживали их. Крупномасштабные столкновения начались 16 августа. Судя по архивным документам, отправленным полицейскими и гражданскими властями из Елизаветполя и Тифлиса в Петербург, повод к началу противостояния достоверно выяснен не был. По версии армянской стороны, столкновения начались из-за ранения их соплеменника жителями селения Зарисли. Существовало предположение, что этого армянина ранил казак за отказ выдать оружие. Раненый несколько раз прошёл по самым людным улицам города в поисках то пристава, то врача. Его окровавленный вид привлек внимание, зазвонил церковный колокол, по которому армяне начали выходить из домов на улицу, а вскоре стали собираться на рыночной площади вооружённые ружьями. Уборка трупов на улицах Баку после армяно- азербайджанской резни Начали произноситься эмоциональные речи о том, что мусульмане-де убивают армян, за городом зарезаны четыре человека и т. п. Наэлектризованные этими речами армяне убили двух азербайджанцев, затем начали громить и поджигать лавки азербайджанцев в армянской части города. Затем армяне, засев на высотах, стали обстреливать шоссейную дорогу, а азербайджанцы отвечали стрельбой и начали поджигать дома армян в своей части города. Точное число жертв первого дня беспорядков не установлено.

1905 год: начало армяно-азербайджанской резни в Шуше https://azerhistory.com/?p=19915 Фархад Джаббаров Август 1905 года ознаменовал новую веху в истории армяно-азербайджанского конфликта 1905-1906 гг., положив начало ещё более кровопролитным столкновениям, охватывавшим всё новые города и уезды Южного Кавказа. Во второй половине августа в Шушинском уезде Елизаветпольской губернии вспыхнула армяно-азербайджанская резня. То, что она началась именно здесь, было не случайным. В начале ХХ в. Шуша превратилась в один из главных центров армянского национал-экстремизма. Как писал в 1903 г. елизаветпольский губернатор, именно в Шуше «пропаганда армянских революционеров свила себе настолько прочное гнездо, что борьба с преступной деятельностью их приобретает значение всё более и более серьёзной задачи правительства». В жандармских донесениях за 1904-й год Шуша упоминается не иначе как «место пребывания главного центрального комитета армян». Как и в других городах Северного Азербайджана с этнически неоднородным населением, в Шуше армяне и азербайджанцы расселялись компактными массами. Верхняя часть города была занята азербайджанцами, нижняя – армянами. Подобное размещение благоприятствовало терроризированию азербайджанского населения с армянской стороны для их выживания с целью создания этнически однородного анклава в Карабахе. Предвестником резни в Шуше стали эпизодические стычки между сторонами. 8 августа армяне убили фонарщика Мамедгусейна Усуб-оглу. Азербайджанцы несколько дней требовали выдачи убийц, но армянская сторона заявляла, что фонарщика убили сами мусульмане, чтобы вызвать резню. Напряжённость нарастала и достигла апогея после вести о перестрелке между спустившимися с кочевий азербайджанцами с армянами селения Дашалты. В перестрелке было убито и ранено несколько человек с обеих сторон. В связи с этим азербайджанцы соседних с Шушой сёл начали принимать меры безопасности: они задерживали шайки армян, бродившие по дорогам, и обезоруживали их. Крупномасштабные столкновения начались 16 августа. Судя по архивным документам, отправленным полицейскими и гражданскими властями из Елизаветполя и Тифлиса в Петербург, повод к началу противостояния достоверно выяснен не был. По версии армянской стороны, столкновения начались из-за ранения их соплеменника жителями селения Зарисли. Существовало предположение, что этого армянина ранил казак за отказ выдать оружие. Раненый несколько раз прошёл по самым людным улицам города в поисках то пристава, то врача. Его окровавленный вид привлек внимание, зазвонил церковный колокол, по которому армяне начали выходить из домов на улицу, а вскоре стали собираться на рыночной площади вооружённые ружьями. Уборка трупов на улицах Баку после армяно- азербайджанской резни Начали произноситься эмоциональные речи о том, что мусульмане-де убивают армян, за городом зарезаны четыре человека и т. п. Наэлектризованные этими речами армяне убили двух азербайджанцев, затем начали громить и поджигать лавки азербайджанцев в армянской части города. Затем армяне, засев на высотах, стали обстреливать шоссейную дорогу, а азербайджанцы отвечали стрельбой и начали поджигать дома армян в своей части города. Точное число жертв первого дня беспорядков не установлено.

Согласно 6-му пункту Батумского договора от 4 июня 1918 г. с Турцией Армения брала на себя обязательства обеспечивать безопасность и свободное развитие мусульман, проживающих на ее территории, создаст условия для получения образования на родном языке и отправления религиозных обрядов. В статье газеты «Азербайджан» от 25 сентября выражалась надежда, что «теперь, когда армянам уступлен с болью в сердце центр старинного мусульманского ханства – Эривань, дашнакцаканам надлежит, как это им ни трудно, забыть вражду к мусульманам Закавказья, постараться установить с ними добрососедские отношения». Однако политика этнических чисток, проводимая Арменией в 1918-1920 гг. с целью вытеснения азербайджанцев со своих родных земель, имела поистине трагические последствия для азербайджанского населения Эривани. 1827. Взятие штурмом крепости Эривань. К. Беггров с оригинала В. И. Мошкова Газета «Азербайджан» 29 июня 1919 г. это описывала так: «Положение мусульман в Армянской республике трагично. Раньше большинство лучших домов и садов в Эривани принадлежало мусульманам. Мусульмане настолько беззащитны и вне закона в Эривани, что среди бела дня, не говоря уже о ночи, даже в мусульманской части города с них снимают одежду, если она более или менее цела. Точно так же отбираются деньги и ценности. К двум-трем уцелевшим купцам и торговцам ежеминутно предъявляют требование о выдаче денег. В случае отказа их на месте же расстреливают. Положение мусульманской интеллигенции еще хуже, чем купцов. Ни один интеллигент мусульманин не допущен армянским правительством на какую-либо должность. Не избегают грабежа и насилия и частные дома мусульман, откуда армянские молодцы, вооруженные до зубов, уносят «лишние» вещи. Масса зажиточных семей разорены и нищенствуют. Армяне, захватившие дома мусульман, приютившихся в мечети, только по получению крупных сумм возвращают эти дома их владельцам». И далее: «Армянское правительство сознательно и нарочно поселило армян-беженцев из Турции в мусульманских кварталах и домах. Еще до захода солнца мусульманин спешит домой и наглухо запирает окна и двери. Все это происходит и поныне в столице Армении Эривани. Невзгоды, пытки и мучения, перенесенные мусульманами Эривани, не поддаются описанию. Многие не выдерживают и сходят с ума, другие раньше времени состарились». 1827. Взятие Эривани русскими войсками в 1827 году. Художник Франц Рубо. 1827. План крепости Эривань А в рапорте исполняющего дела временного генерал-губернатора о положение дел в Нахчыванском крае Карабахскому генерал-губернатору в октябре 1919 г. отмечалось, что «Гаскель (полковник У.Гаскель был назначен Верховным комиссаром Антанты в Армении) и другие американские представители, посетившие Эривань во время разгара уничтожения мусульман, не узнали его, и в Эриване мусульманские представители армянскими властями не были допущены к Гаскелю для открытия и сообщения ему всего горя перенесенного мучений и страданий». После советизации Армении в ноябре 1920 г. численность азербайджанского населения Эривани продолжала стремительно уменьшаться, что было результатом политики выживания со стороны армянских властей. Об этом свидетельствуют результаты Всесоюзных переписей, периодически проводившихся в СССР. Так, если по итогам первой такой переписи 1926 г. в Эривани проживало 5216 азербайджанцев (7,8% из общего числа населения города), то, по переписи 1979 г., осталось всего 2341 (0,2 %) азербайджанцев. И, наконец, в результате массовой депортации 1988-1991 гг. из Эривани (Еревана) был изгнан последний азербайджанец…

Как азербайджанский город Ираван (Эривань) стал столицей Армении Начиная с XVI в. и до 1736 г. Эривань была центром Чухурсадского беглярбекства Сефевидского государства, после чего наряду с другими землями Азербайджана вошла в состав единой административно-территориальной единицы, созданной при Надир шахе Афшаре. После смерти Надир шаха и распада его империи Эривань стала центром Эриванского ханства, которым правили в основном представители династии Каджаров. После завоевания ханства русскими войсками в 1827 г. его территория вошла в состав Армянской области, созданной указом Николая I от 21 марта 1828 г. По данным первой камеральной переписи, проведенной в Армянской области в 1829-1832 г., в Эривани проживало 9700 человек, из которых 7331 – мусульмане, т.е. азербайджанцы (75,6%), и 2369 – армяне (24,4%). Эривань, общий вид. По рисунку художника Ж.Шардена, сделанному в 1673 г. В последующие годы численность азербайджанского населения поддерживалась прежде всего за счет традиционно высокого естественного прироста, а стремительный рост численности армян происходил в основном за счет их переселения на протяжении XIX и начала ХХ в. В результате, по итогам Всероссийской переписи населения 1897 г., численность армян и мусульман в Эривани уравнялась, составив соответственно 12523 (43,2%) и 12359 (42,6%) человек. Однако до 1918 г. Эривань так и не стала ни духовным, ни политическим центром для закавказских армян. Как писал историк Фируз Каземзаде, судьба армянского народа решалась не в Эривани. Какая-либо политическая деятельность в городе отсутствовала, и он оставался «захолустьем» закавказской политики. 1796. Эривань. Гравюра Роль же «центра» для армян выполнял Тифлис, где к началу XХ в. они составляли примерно 30% населения и где была сосредоточена основная часть их политической и интеллектуальной элиты. Именно там в 1890 г. была создана партия «Дашнакцутюн», а в октябре 1917 г. «родился» Армянский Национальный Совет, ставший зачатком будущего армянского правительства. Неслучайно, что после объявления в мае 1918 г. Грузией и Азербайджаном своей независимости, армянская фракция Закавказского Сейма осталась в сложном положении, поскольку не могла определиться с выбором места для политического центра – столицы республики. Как писал грузинский историк Гурам Мархулия, многие дашнакские лидеры считали Тифлис армянским и не стремились его оставлять. С целью решения вопроса об определении взаимных границ руководители азербайджанской и армянской фракций проводили в Батуме переговоры, по итогам которых была достигнута договоренность, что Азербайджан не будет возражать против объявления Эривани столицей Армении, а в ответ на этот жест доброй воли Армения откажется от претензий на часть Елисаветпольской губернии, т.е. на нагорную часть Карабаха. Макет Эриванской крепости в 1827 г. Премьер-министр АДР Фатали хан Хойский озвучил в правительстве АДР результаты переговоров двух Национальных Советов, и мнения разделились. Четверо считали уступку Эривани армянам неизбежным злом, но за решение вопроса в пользу армян 29 мая 1918 г. проголосовали 16 делегатов из 28 членов Национального Совета. В свою новую столицу правительство Армении переехало из Тифлиса 19 июня. Позже о причинах уступки Эривани Армении упоминает и Ф.Х.Хойский в депеше от 31 июля руководителю азербайджанской делегации на переговорах в Стамбуле М.Э.Расулзаде: «Посылаю вам просимые карты по одному экземпляру с очерчением границ Азербайджана, которые вам надо всемерно отстаивать; если армяне заявят претензии на Карабах, то тогда откажитесь уступать им Эривань».

Такими местами как Шамхор (Шамкир — прим.) и Шемаха мог заинтересоваться только поэт, а правильное обьяснение имеющихся там достопримечательностей мог дать только хороший знакток литературы Востока. В том же письме Грибоедов приводит одно «предание из книги» о двух ангелах—Эруте и Меруте, ниспосланных» богом для отвращения человеков от соблазнов любви. Упоминаемые «Эрут» и «Мерут» — арабские названия двух духов. Говорится о них в Коране. Этот миф приводит для образных сравнений великий Низами в своей «Сокровищнице тайн». Грибоедов, по всей вероятности, был знаком и с произведением «Хосров и Ширин». В поэме Кюхельбекера, посвященной Грибоедову, фигурируют имена Шапура, Мариам, Ширин — главных персонажей; упоминается царь Дарий, о котором также говорится в этой поэме. Такие знания мог передатьГрибоедову только Бакиханов — поэт, знаток классической литературы, этнограф и историк. В марте 1823 г. Грибоедов должен был выехать в столицу а Бакиханов — в Карабах, для описания этой зоны и установления вместе с комиссией границ с Персией. Грибоедов вернулся на Кавказ к концу августа 1826 г., когда война с Персией была в полном разгаре. Заменивший в марте 1827 года Ермолова новый главнокомандующий И.Паскевич назначил Грибоедова начальником своей дипломатической канцелярии и предоставил ему заведование всеми заграничными сношениями с Турцией и Персией. До середины мая 1827 года Грибоедов оставался в Тифлисе Только в середине мая 1827 года главные силы Кавказской армии, под личным командованием Паскевича группировавшиеся в окрестностях Тбилиси, выступили в поход. Вместе с ними выступил и Грибоедов в ведении которого находился большой штат переводчиков. Выделив каждой войсковой части своего переводчика и оставив себе лучших из них, знавших отлично местные условия, нравы и обычаи, Грибоедов присоединился к штабу Паскевича. В числе этих переводчиков находился и Бакиханов. 3 июня 1827 года Грибоедов в своих путевых заметках делает запись: «Подъем на Безобдал. Трудность обозам. Я боковой стеной дохожу до самого верха, где ветер порывистый. Спуск грязный на кишлаки. Гвардейский лагерь прелестен. Палатка Аббас-Кули над рекою. Заглохшие тропы к опустелым саклям». Эти путевые заметки говорят о том, что исполняя свои служебные обязанности, Грибоедов интересовался одновременно и всем окружающим. Прибыв в Нахчыван, Грибоедов выслушивает «рассказ Аббас-Кули о том, что елисаветпольское сражение дано на могиле поэта Низами«. В походе Грибоедов надумал издавать газеты, Официальным мотивом для возбуждения ходатайства о разрешении издавать в Тифлисе газету явилась необходимость держать население в курса происходивших тогда на Кавказе событий, в связи с войной. Листовки, расклеиваемые по городу, не приносили результата и поэтому встал вопрос о создании постоянного периодического издания. Хлопоты кавказского начальства в Петербурге увенчались успехом. 4 июля 1828 г. вышел первый номер «Тифлисских ведомостей» на русском языке, вскоре после этого на грузинском и с января 1829 г. на фарсидском. Официальном редактором этих газет назначался литератор П.Санковский — чиновник особых поручений при Паскевиче. Учитывая хорошее отношение Санковского к Бакиханову, можно считать бесспорным участие Бакиханова в работе этой газеты (выходившей на фарсидском языке). Осада крепости Абас-Абад увлекла в гущу боев как Грибоедова, так и Бакиханова (из письма Грибоедова 3 июля 1827 г., формулярный список Бакиханова). После сдачи Абас-Абадской крепости Аббас-Мирза через своего статс-секретаря Мирза-Сале обратился с предложением начать мирные переговоры. Паскевич ответил, что мир может быть заключен лишь при условии, если Персия передаст России Эриванскую и Нахичеванскую области и, кроме того, возместит все убытки, понесенные Россией в войне. С этими условиями для ведения переговоров Паскевич отправил тогда в Чорсский лагерь к Аббас-Мирзе Грибоедова, снабдив его инструкцией. В качестве переводчика Грибоедов взял с собой Бакиханова. Весь ход переговоров с Аббас-Мирзой Грибоедов изложил в известном «доношении» Паскевичу. В этом доношении Грибоедов, отмечая роль Бакиханова как переводчика, писал: «Переводчик мой пространно объяснил ему (Аббас-Мирзе) чего требует наше правительство; но по данным ему от меня наставлениям, ни разу не уклонился от должной учтивости и уважения к тому, с кем говорил, всячески щадя его самолюбие. Шахзаде несколько раз покушался его прервать, но я с покорностью просил его быть терпеливее, иначе мое вручение останется недовершенным». Далее Грибоедов пишет: «Я поручил нашему Аббас-Кули вступить в разговор с курдами (не эриванскими), которые на обратном пути были, у меня в конвое. Они тайно просили его, чтобы русский главноначальствующий написал доброе слово их хану, и они тотчас перейдут все к нам«. 27 августа Паскевич выступил с главными силами из Кара-бабы. С ним находились Грибоедов и Бакиханов. Во взятии крепостей Сардар-Абад и Эривань приняли участие как Грибоедов так и Бакиханов (из «Вспоминаний» С.Бегичева, формулярный список Бакиханова). По материалам книги “Современники о Бакиханове”

«Вместе брали Сардар-Абад и Эривань»: заметки Грибоедова о Бакиханове Видный историк, филолог, поэт, философ и учёный-энциклопедист Аббаскули-ага Бакиханов (1794–1847 гг.) является ярким представителем азербайджанской исторической науки. Его сочинение “Гюлистан-и Ирам” стало первым монографическим исследованием академического плана. Эта яркая личность привлекала внимание многих русских и европейских деятелей, оставивших интересные суждения и воспоминания о нем. Близкая дружба связывала Бакиханова и великого русского писателя А.С.Грибоедова (1795-1829 гг.). Правда, у Грибоедова нет отдельного воспоминания о Бакиханове, но имеющиеся записи и заметки Грибоедова дают возможность судить об их взаимоотношениях. В конце 1819 года Бакиханов был приглашен на службу переводчиком восточных языков к генералу Ермолову — тогдашнему верховному правителю Кавказа. В это время Грибоедов выполнял должность секретаря русской миссии в Персии. В сентябре 1819 года Грибоедов, сопровождая возвращавшихся на родину из Персии русских пленных, прибыл в Тбилиси и тогда же был вызван Ермоловым в Чечню, где находился главнокомандующий. Получив от Ермолова благодарность за успешное выполнение задания, Грибоедов возвратился в Тбилиси и оставался там до 10 января 1820 года, откуда он вновь вернулся в Иран. Во время пребывания в Тбилиси Грибоедов, конечно, встретился с новым переводчиком Бакихановым и познакомился с ним. К тому времени Грибоедов обладал уже солидными знаниями персидского языка. В феврале 1821 года Грибоедов был вызван в Тбилиси для составления вместе с канцелярией Ермолова проекта договора о транзитной торговле. В это время Бакиханов служил переводчиком. По прошествии всего лишь нескольких месяцев Грибоедов вновь прибывает в Тбилиси с донесением о ходе военных действий между Персией и Турцией. Здесь Ермолов назначил его секретарем по иностранной части управления Кавказа. Тогда же приехал в Тбилиси по служебным делам и Н.Муравьев, находившийся в долгой командировке в Хиве и Бухаре. С ним у Грибоедова завязались самые дружеские отношения. В своих «Записках» Муравьев уделяет много места новому другу и отмечал следующее: «… я учил его по-турецки, а он меня — по персидски. Успехи, которые он сделал в персидском языке, учась один, без помощи книг, которых у него тогда не было поразительны. Он в точности знает язык персидский и знакомится теперь с арабским.» В канцелярии Ермолова из переводчиков, в совершенстве знающих этот язык, тогда были лишь Мирза Априам Ениколоп(ов) и Бакиханов. Можно предположить, что Грибоедов предпочел заниматься у своего сверстника Бакиханова. Грибоедову часто приходилось выезжать из Тбилиси, большей частью в Кахетию, Азербайджан. В письме к поэту Кюхельбекеру (1 октября 1822 г.) имеется подробное описание одной из таких поездок. «Однако, куда девалось то, что мне душу наполняло какой-то спокойной ясностью, когда, напитанный древними сказаниями, я терялся в развалинах Берд (Барда — прим.), Шамхора и памятниках арабов, в Шемахе? Это было во время рамазана…«, — писал Грибоедов.

По поводу этого предложения Нариман Нариманов писал: «Дипломатический представитель Армении в Грузии тов. Бекзадян сам заявил желание видеться со мною, — пришел ко мне, и вся наша беседа с ним показывает, по крайней мере, на некоторый сдвиг в их политике, главной причиной этого является все же пресловутая нефть. Я полагаю, что наряду с другими моментами, мы можем оказать на Армению большое давление и в вопросе о нефти». Понимая расстановку сил, дашнакское правительство, тем не менее, надеялось решить свои экономические проблемы с помощью Советской России, точнее, с помощью ее давления. Москва же на переговорах с Арменией делала объектом торга не только азербайджанские земли, но и его богатства. Так, по первому пункту XV статьи проекта договора между Советской Россией и Араратской Республикой от 28 октября 1920 г., который готовился к подписанию, намечалось передать Армении нефти в количестве, составляющем годовую норму потребления. В счет этого количества правительству Армении было обещано отпустить пятьсот тысяч пудов нефти непосредственно после подписания договора. Однако это соглашение реализовано не было. Ситуация меняется после установления в Армении советской власти. В декларации Революционного комитета Армении от 29 ноября 1920 г. о провозглашении советской власти выражалась твердая уверенность, что «приостановленные за отсутствием мазута, железные дороги Армении снова заработают при помощи азербайджанской советской нефти, и снова оживет связь по всей территории освобожденной Армении». В условиях, когда Армения не отказывалась от своих притязаний на азербайджанские земли, коммунистическое руководство Советского Азербайджана в тот же день, 29 ноября 1920 г., на заседании Азербайджанского революционного комитета (Азревкома) постановило отправить в Армению сорок цистерн нефтепродуктов. Вслед за этим, 30 ноября, на объединенном заседании Политбюро и Оргбюро АКП(б) выносится новое решение о поставках нефти в Советскую Армению. Данное решение закрепляется декларацией Баксовета от 1 декабря 1920 г., где говорится дословно следующее: «Советский Азербайджан широко раскрывает свои ворота перед Советской Арменией к неисчерпаемым богатствам: нефти, керосину и другим продуктам, которыми обладает». Таким образом, сложилась абсурднейшая ситуация: Азербайджан должен был расплачиваться за советизацию Армении не только своими бесспорными территориями, но и своими природными богатствами. Осуществлялось это во имя укрепления в Армении большевистской власти, под лозунгами о солидарности и братской помощи. Нариман Нариманов в одном из своих выступлений заявлял: «Нужно создать такую атмосферу, чтобы армянские рабочие и беднейшее крестьянство чувствовали, что при большевиках лучше живется, чем при дашнаках. Я вам, товарищи, это заявлял серьезно, что все это лежит на нашей шее. Маленький Азербайджан должен думать и о Грузии, и об Армении, и должен по возможности обеспечить жизнь этих двух республик. … Поэтому нефть отдается, Армянская республика вполне зависит от нас, так как она все будет получать от Советского Азербайджана». И, действительно, Армения получала от Азербайджана все, что ей требовалось. Причем не только нефть и нефтепродукты, но и деньги. Второго декабря 1920 г. Революционный комитет Армении направил в Азревком письмо, в котором просил открыть ему кредит на сумму двести миллионов рублей. На письме была поставлена резолюция Наримана Нариманова: «Открыть кредит Ревкому ССРА на двести миллионов заимообразно». Кроме помощи нефтью, нефтепродуктами и деньгами, Азербайджан был вынужден Армению еще и кормить. Так, газета «Бакинский рабочий» в номере от 12 декабря 1920 г. писала, что в дни установления Советской власти в Армении Азербайджан безвозмездно отправил ей не только 36 тысяч тонн нефти, но и 50 вагонов хлеба. Кто-то скажет: ну и что в этом плохого? Торговля — вещь хорошая в любом случае. Оно, конечно, так. Но вот только поставлялась все это в Армению — и бакинская нефть, и продукты — совершенно бесплатно! Ни о какой торговле речь не шла — типа какие счеты между своими? Мы же все советские республики! Братские! Вывоз нефти регулировало Южнокавказское бюро по перевозкам, учитывавшее только транспортные условия, наличие цистерн и другие возможности, кроме одного — расчеты с «Азнефтью» за отпускаемые нефтепродукты, потому что, как пишет Нариман Нариманов: «Кирову, Мирзояну и компании в высокой степени было наплевать на это«. Даже Сталин, выступая на собрании тифлисской организации Коммунистической партии Грузии 6 июля 1921 г., был удивлен подобным фактом: «Я узнал, что Грузия и Армения получают, оказывается, нефтяные продукты из Азербайджана безвозмездно — случай немыслимый«. В целом, за два года — с 1920 по 1922 гг. в Армению и Грузию по железным дорогам было вывезено 171,900 тонн нефти. Сталин был абсолютно прав: случай более чем немыслимый! Данные поставки в значительной степени помогли Армении выйти из тяжелейшего экономического кризиса. Позже, в своих воспоминаниях бывший глава правительства Араратской Республики Ованес Качазнуни, высоко оценивая заслуги большевиков перед Арменией, писал: «При нас Армения была погружена во тьму — ибо не было материалов для освещения. Большевики доставили из Баку керосин и вывели страну из тьмы». Интересно, что было бы с этой страной, не будь большевиков, а до этого — царской власти? Чем бы они грелись, на чем ездили и что ели? «Сладкий виноград», с чужой «горы Арарат»? После распада Советского Союза и восстановления Азербайджаном и Арменией своей независимости в 1991 г. история повторилась. Армения вновь, осуществляя военную агрессию против Азербайджана, оккупируя его земли и проводя политику этнических чисток азербайджанцев на их исконных землях, лишилась бакинской нефти. При подготовке статьи использованы материалы И.Нифталиева

Как Армения пользовалась бакинской нефтью А.Меджидли Когда Российская Империя перестала существовать после Октябрьского переворота 1917 г., многие из входящих в ее состав провинций стали называться по-другому, был сформированы новые государственные образования. Так, на Кавказе и в Закавказье большевики создали Закавказскую демократическую федеративную республику. Когда ЗДФР очень быстро распалась, из ее частей возникло несколько других республик, в том числе те области, которые позднее стали называться Арменией, провозгласили 28 мая 1918 г. независимость и стали называться то Демократической Республикой Армения, Араратской Республикой, то Эриванской — армяне никак не могли определиться. С первых дней образования в 1918 г. Араратская Республика попала в тяжелое экономическое положение, которое было вызвано практически полным отсутствием возможности обеспечить население электроэнергией, а мизерную по доли в экономическом балансе промышленность топливом. Это вынуждало дашнакское правительство искать различные пути для получения топлива, т.е. нефти. Откуда? Естественно, у Азербайджана. В условиях продолжавшейся на протяжении 1918-1920 гг. военной агрессии Араратской Республики против Азербайджанской Республики, политики геноцида, которую проводила Армения против азербайджанцев, причем как внутри своей страны, так и на территориях самого Азербайджана, говорить о каких-либо экономических отношениях между республиками было абсолютно неуместно. Позицию правительства Азербайджанской Республики по данному вопросу наиболее ярко выразил в телеграмме премьер-министру Азербайджана от 15 июня 1919 г. дипломатический представитель АДР в Армении Магомед хан Текинский: «Пока Армения не водворит всех мусульман-крестьян в свои селения и не вернет мусульманам их земель, не отпускайте ни одного фунта керосина и мазута». Однако, после того как в конце апреля 1920 г. власть в Северном Азербайджане после прихода XI Красной армии переходит в руки большевиков и Россия вновь становится главным субъектом, конструирующим политическую карту Южного Кавказа, Армения старается, наряду с удовлетворением своих территориальных притязаний, решить с помощью Москвы также и свои экономические проблемы, возникшие в результате отсутствия топливной и энергетической базы — за счет бакинской нефти. Уже 30 апреля 1920 г. министр иностранных дел Армении Амазасп Оганджанян отправляет из Эривани (так этот город продолжал называться практически до конца 30-х гг.) телеграмму дипломатическому представителю Армении в Баку Мартиросу Арутюняну, в которой говорилось: «…низвергнутое правительство АДР по политическим мотивам тормозило вывоз нефтепродуктов в Армению. С водворением истинного демократического строя в Азербайджане правительство Армении уверено, что всякое затруднение вывозу нефти в дальнейшем будет устранено. Правительство уполномочивает Вас немедленно войти в переговоры с новым правительством Азербайджана для срочного разрешения этого вопроса». В телеграмме А.Оганджаняна особый интерес вызывает уверенность министра в том, что теперь дашнакское правительство непременно будет получать нефть от Азербайджана. Характерно, что подобная уверенность при всей своей очевидной абсурдности имела полные основания, поскольку теперь у власти в Советском Азербайджане стояли большевики, которые, в основном, были представлены армянами и русскими, а нефтяная отрасль перешла под контроль Советской России. На важнейшее значение вопроса нефти для Армении указывает и содержание телеграммы дипломатического представителя правительства Армении в Азербайджанской ССР М.Арутюняну, направленной 27 августа 1920 г. в Эривань министру иностранных дел этой республики. В телеграмме отмечается: «Наши дипломатические неудачи в Азербайджане объясняются также тем экономическим соотношением, которое существует между двумя этими странами. А эти отношения, хотя бы сегодня, сугубо односторонние, то есть мы целиком зависим от Азербайджана, а он от нас — нет. Без бакинской нефти и керосина в Армении остановятся железные дороги, предприятия, пекарни, бани и т.д., а народ останется без света, тогда как на данный момент в Армении не производится какого-нибудь такого товара, чтобы был для Азербайджана столь важен, как нефть, керосин для Армении». Иными словами, в самой Армении очень четко понимали истинное положение вещей. Вопрос о предоставлении Армении нефти, заключения с нею торгово-транзитного договора справедливо ставился руководством Советского Азербайджана в зависимость от решения территориального вопроса. Когда летом 1920 г. находившемуся в Тифлисе Нариману Нариманову от одного армянского общества (фактически армянского правительства) было сделано предложение об обмене четырех новых грузовиков на тысячу пудов керосина, тысячу пудов бензина и двух тысяч пудов нефти, это предложение было отвергнуто.

Общее командование этими силами осуществлял армянин Ага Петрос, а политическое руководство — ассирийский лидер Буньямин Маршинун. Эти силы совершили марш из Салмаса в Урмийе, где устроили погром местных азербайджанцев. Армяне врывались в их дома, грабили и убивали, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков. По некоторым данным, было сожжено дотла 500 домов. В эти трагические дни город не получил помощи ни из Тегерана, ни от наместника Азербайджана и наследника престола Мохаммеда Гасана Мирзы Каджара, находившегося в Тебризе. В результате, как писал А.Кесреви, только за один день армянские боевики убили 10 тысяч человек. Массовые погромы азербайджанцев были устроены также в городах Маку и Хой. В мае 1918 года 5 тысяч армянских боевиков во главе с печально известным дашнакским командиром Андраником Озаняном атаковали Хой, однако столкнулись с упорным сопротивлением жителей города. Узнав о приближении османских войск, Андраник счёл за благо уйти. Перейдя Араз, он учинил резню азербайджанцев в Нахчыване и Карабахе. В своей статье «Судьба первого советского правительства в Баку», посвященной кровавым мартовским событиям 1918-го года, видный деятель азербайджанского движения в Иране Сеид Джафар Пишевари, в частности, писал: «Я своими глазами видел зверства дашнаков, видел, как убивают и сжигают в караван-сараях тела бесчисленного множества безвинных людей, особенно непричастных к событиям иранцев. Это была страшная, вызывающая отвращение акция. Преступления дашнаков, вызванные одной только ненавистью и враждой, сжимали сердце всякого». Следует заметить, что Бакинский совет, в котором заправляли большевики и дашнаки во главе с С.Шаумяном, повинен в массовых убийствах азербайджанцев не только в Северном, но и Южном Азербайджане. Постановлением военно-революционного комитета Бакинского совета в российских военных частях, дислоцированных по линии фронта от Каспийского до Чёрного морей, — в городах Энзели, Урмийе, Джульфа, на станции Шахтахты, вблизи озера Ван, в городах Эрзерум, Эр-зинджан, Сарыкамыш и Трабзон — были созданы военно-революционные комитеты. Большевики, среди которых было немало армян, вели также активную агитацию в российских военных частях, расквартированных в Тебризе, Казвине, Сеферхане, Дилмане, Салмасе и других городах Южного Азербайджана. Результатом этой агитации явилось безразличное отношение русских военных к погромам азербайджанцев, а в некоторых случаях — их активное участие в зверских расправах над мирными людьми, чинившихся в южноазербайджанских городах Урмийе, Хой, Салмас, в ряде городов и сёл Северного Азербайджана. В последствии, в Иране был издан ряд книг и статей о массовых убийствах азербайджанцев армянскими националистами в XX веке. В этом контексте следует отметить книги Самеда Сардаринийа «Геноцид мусульман по обеим сторонам Араза», «Иреван был городом с мусульманским населением», «Карабах в потоке истории». Как видно, история повторяется — армянские националистические группировки, пользуясь поддержкой и покровительством определённых влиятельных кругов великих держав мира, продолжали проводить политику захвата и арменизации земель соседних народов. По материалам журнала IRS Наследие

Общее командование этими силами осуществлял армянин Ага Петрос, а политическое руководство — ассирийский лидер Буньямин Маршинун. Эти силы совершили марш из Салмаса в Урмийе, где устроили погром местных азербайджанцев. Армяне врывались в их дома, грабили и убивали, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков. По некоторым данным, было сожжено дотла 500 домов. В эти трагические дни город не получил помощи ни из Тегерана, ни от наместника Азербайджана и наследника престола Мохаммеда Гасана Мирзы Каджара, находившегося в Тебризе. В результате, как писал А.Кесреви, только за один день армянские боевики убили 10 тысяч человек. Массовые погромы азербайджанцев были устроены также в городах Маку и Хой. В мае 1918 года 5 тысяч армянских боевиков во главе с печально известным дашнакским командиром Андраником Озаняном атаковали Хой, однако столкнулись с упорным сопротивлением жителей города. Узнав о приближении османских войск, Андраник счёл за благо уйти. Перейдя Араз, он учинил резню азербайджанцев в Нахчыване и Карабахе. В своей статье «Судьба первого советского правительства в Баку», посвященной кровавым мартовским событиям 1918-го года, видный деятель азербайджанского движения в Иране Сеид Джафар Пишевари, в частности, писал: «Я своими глазами видел зверства дашнаков, видел, как убивают и сжигают в караван-сараях тела бесчисленного множества безвинных людей, особенно непричастных к событиям иранцев. Это была страшная, вызывающая отвращение акция. Преступления дашнаков, вызванные одной только ненавистью и враждой, сжимали сердце всякого». Следует заметить, что Бакинский совет, в котором заправляли большевики и дашнаки во главе с С.Шаумяном, повинен в массовых убийствах азербайджанцев не только в Северном, но и Южном Азербайджане. Постановлением военно-революционного комитета Бакинского совета в российских военных частях, дислоцированных по линии фронта от Каспийского до Чёрного морей, — в городах Энзели, Урмийе, Джульфа, на станции Шахтахты, вблизи озера Ван, в городах Эрзерум, Эр-зинджан, Сарыкамыш и Трабзон — были созданы военно-революционные комитеты. Большевики, среди которых было немало армян, вели также активную агитацию в российских военных частях, расквартированных в Тебризе, Казвине, Сеферхане, Дилмане, Салмасе и других городах Южного Азербайджана. Результатом этой агитации явилось безразличное отношение русских военных к погромам азербайджанцев, а в некоторых случаях — их активное участие в зверских расправах над мирными людьми, чинившихся в южноазербайджанских городах Урмийе, Хой, Салмас, в ряде городов и сёл Северного Азербайджана. В последствии, в Иране был издан ряд книг и статей о массовых убийствах азербайджанцев армянскими националистами в XX веке. В этом контексте следует отметить книги Самеда Сардаринийа «Геноцид мусульман по обеим сторонам Араза», «Иреван был городом с мусульманским населением», «Карабах в потоке истории». Как видно, история повторяется — армянские националистические группировки, пользуясь поддержкой и покровительством определённых влиятельных кругов великих держав мира, продолжали проводить политику захвата и арменизации земель соседних народов. По материалам журнала IRS Наследие

В целом планы создания в начале XX века армянского государства охватывали большую часть Южного Кавказа, Малую Азию и северозападные области Ирана (Южный Азербайджан). Эти планы пользовались весьма активной поддержкой ряда великих держав — Великобритании, Франции и России. Когда после вторжения России на север Ирана армянские банды развязали террор против мусульманского населения, иранский автор А.Кесреви задался вопросом, что побудило христиан, которые всегда жили дружно с мусульманами, взяться за оружие и проливать кровь соотечественников, как только в страну вошли иноземные войска. Наместник Кавказа в начале XX века И.И.Воронцов-Дашков, известный своими проармянскими симпатиями, в своём докладе императору Николаю II признал, что армянская партия «Дашнакцуктюн» преследует цель создать в регионе территории, населённые только армянами, и тем самым создать почву для требований об армянской автономии. Османский историк Гусейн-паша в своей книге «История армянских смут» отмечал, что созданный в 1887 году кавказскими армянами Аветисом Назарбеком и Марианом Варданяном комитет «Гнчак» ставил задачу вначале провозгласить «турецкую Армению», а затем объединить ее с «русской Арменией» и «персидской Арменией» и создать независимое армянское государство. В 1907 году Российская и Британская империи заключили договор о разделе Ирана на зоны влияния, и в соответствии с этим документом южная часть страны была занята британскими войсками, а северная — российскими. Хотя с началом первой мировой войны Иран заявил о своём нейтралитете, территория страны стала театром боевых действий на Кавказском фронте между воюющими державами — Великобританией и Россией с одной стороны, Османской империей — с другой. Правившая в Иране династия шахов Каджаров не в состоянии была защитить страну. К тому же часть окружения шаха служила Британии, другая — России, сам же шах Ахмед считал, что победит Германия. После октябрьского переворота 1917-го года в Петрограде российские войска покинули Иран. В этих условиях британское командование с целью как-то восполнить образовавшийся на Кавказском фронте вакуум сформировало из армян и ассирийцев азербайджанских городов Салмас и Урмийе отряды под началом русских и французских офицеров.

Армянские преступления в Южном Азербайджане в 1918 году В.Абышов С конца XIX века в повестке дня международной политики встала надуманная проблема «великой Армении от моря до моря». Западные державы и Россия, используя эту искусственно созданную проблему для достижения своих стратегических целей в Кавказском регионе, немедленно поднялись на «защиту армянского народа». Во время первой мировой войны Великобритания обещала способствовать возвращению армянам независимости. Хотя, как заметил в своём выступлении в палате общин лорд Йорк, проблема здесь состоит в том, что в областях, которые Лондон планировал передать в состав армянского государства, армянского населения нет. Выдающийся азербайджанский писатель и государственный деятель Юсиф Везир Чеменземинли, комментируя позицию великих держав в «армянском вопросе», писал: «С прошлого века на обращения армян о христианстве, во имя единоверной солидарности европейцы давали обещания, говорили приятные для слуха вещи, но вопрос так и не решился. Взамен выяснилось, что британский флот не в состоянии занять гору Арарат; Бисмарк не согласился променять одну кость любого германского солдата на все армянство, русские же помышляли не о спасении армян, а о захвате Армении». Тот же автор указывает, что гипотетическое армянское государство должно было занимать весьма обширную территорию, омываемую Чёрным, Средиземным и Каспийским морями. В книге русского автора начала XX века И.Н.Канадеева «Очерки закавказской жизни» имеется карта «армянского мира», охватывающая всё Закавказье и азиатскую часть Турции.