Garlem

Секретные клубы Нового Орлеана по рассказам бакинца-журналиста (1965 г.) Заслуженный журналист Азербайджана Азад Шарифов (1930-2009) за свою карьеру успел поработать в газете «Молодежь Азербайджана», «Физкультурник Азербайджана». Шарифов также работал в Москве в ЦК ВЛКСМ в секторе печати, затем заместителем главного редактора журнала «Вокруг света». Был корреспондентом газеты «Известия» по Турции, Ирану и Афганистану. В 1969 году А.Шарифов стал заведующим отделом культуры ЦК КП Азербайджана. Он также занимал должность директора «Азеринформ». В 1965 г. Шарифов в числе группы из 26-ти советских журналистов, полетел в США, где посетил несколько американских городов. Позднее он опубликовал свои впечатления о поездке в книге. Одним из городов, куда повезли советских журналистов, включая Шарифов, был Новый Орлеан. Там Шарифов набрался впечатлений, о чем в последствии и рассказывал. Например, он вспоминал, как их американские коллеги позвали приезжих журналистов на застекленную крышу небоскреба Международного торгового центра, который недавно был построен на самом берегу Миссисипи. «Среди присутствующих — Кристофер Осакве — профессор права местного университета. Когда-то в знак демонстрации своего рабского происхождения он сменил — американское имя на африканское. На самом деле Осакве бесконечно далек и от африканских корней и от судьбы своего негритянского народа в сегодняшней Америке. Это богатый юрист с доходной практикой. Из тех, кого простой негритянский люд недобро зовет «черными буржуями». По какой-то программе студенческого обмена Осакве, кстати, учился в Советском Союзе, неплохо говорит по-русски. Знание советского Уголовного кодекса помогает ему до сих пор», — рассказывал Шарифов. По его словам, Осакве делился с советской делегацией, как местные органы использовали его знание русского языка: «Бывает, звонят вдруг из Москвы, из нашего американского посольства… Выручай, говорят, опять советские таможенники задержали американца: хотел ввезти контрабанду — 300 пар джинсов, что ему по советским законам полагается? Я консультирую…» Шарифов также рассказывал о своем знакомстве с Робертом Дэйем, дипломатом, которого перевели в Новый Орлеан из Вашингтона. Речь зашла о карнавалах в Новом Орлеане. «… Говорим о сегодняшнем карнавале, об исторических традициях самого праздника. Начал было интересоваться социальной ролью тех самых таинственных карнавальных клубов, как на моих глазах вдруг происходит нечто вроде стычки между собеседниками, и как раз на тему. — Не люблю Новый Орлеан! — вдруг взрывается Роберт Дэй. — Его общество закрытое, закупоренное, как барабан. Вот уже год я здесь, а никуда не вхож, ни с кем не знаком… — А где поселились? — как бы невзначай спрашивает Осакве. Дей называет окраину. Юрист, который сам недавно перебрался в престижный район около университета, недобро улыбается. Понятно, что говорит эта улыбка: Дорогой мой, вы хоть и дипломат, государственный чиновник, из столицы, на чековой книжке у вас, видно, не густо. Не того круга вы, дорогой мой, не того клуба…», — пишет Шарифов. Фото: Д.Гринберг/Universal Images Group via Getty Images) Осакве перечислил четыре этих главных клуба — «Камус» создан в 1857 году, «Рекс» — в 1872-м, «Момус» — тоже в 1872 году, а год рождения «Протеуса» — 1882-й. Сам он не в каком клубе не состоял, потому что черным входа в эти клубы не было, отмечал Шарифов. «Всего карнавальных клубов, именуемых здесь по традиции «Криу», около полусотни. Это узкие, с секретным членством организации, только для белых и только для мужчин. Весьма напоминают масонские ложи. Именно они во многом управляют всей политической и деловой жизнью города. Именно здесь сосредоточены богатство и реальная власть», — отмечал Шарифов. И далее: «В сущности, — признает один местный журнал в разделе, красноречиво озаглавленном «Связи» — полный доступ в новоорлеанские деловые круги обусловлен главным образом членством в соответствующем «Криу». Сведущий еженедельник «Ю.С. ньюс энд Уорлд репорт» еще более категоричен: Членство сына или зятя в клубе — такая же святыня, передаваемая по наследству, как и место на нью-йоркской фондовой бирже». Как рассказывал Шарифов, «у чернокожих новоорлеанских богатеев тоже есть свой «Криу», где нашел себе место уже упомянутый Кристофер Осакве. Разовый вступительный взнос — 1000 долларов, а затем каждый год еще 500. Роберт Дей показал Шарифову с высоты небоскреба четырнадцать огромных ангаров, вроде самолетных. «— Империя Блейна Керна. Карнавальная империя… — поясняет Дей. Выясняется, что помимо традиционных празднеств, «Марди гра» — грандиозный бизнес, на котором его воротилы пожинают ежегодно свыше 25 миллионов долларов. Блейн Керн — один из них. В ангарах у реки он держит примерно четыре сотни карнавальных платформ и бесчисленное множество маскарадных костюмов. Он же чеканит грошовые «золотые» дублоны, приносящие еще 2 миллиона. Но главное даже не в этом. Как ни выгоден устроителям сам праздник, ему цены нет как «магниту», притягивающему в Новый Орлеан нескончаемую лавину туристов. Международный туризм — вторая по доходам «профессия» города», — писал Шарифов позднее.

Jamiroquai - Deeper Underground

Jamiroquai - Alright

Jamiroquai - Cosmic Girl

Jamiroquai - Virtual Insanity (Official Video)

Jamiroquai — британская группа, одни из наиболее ярких представителей британского эйсид-джаза 1990-х годов.

Letkajenkka - Letkiss 1965

Летка-енка муз. Рауно Вяйнямо Лехтинен

Jenka (Letka Jenkka, Letkiss)

Letkajenkka

«Ле́тка-е́нка» — финский бальный танец для массового исполнения, в котором танцующие располагаются цепочкой, по кругу, парами и т. д. и прыжками передвигаются в такт музыкальному сопровождению. «Ле́тка-е́нка» (фин. letkajenkka, letkis, от letkahdella — «качаться», «покачиваться»)

OTYKEN - STORM

Sonny Rollins - St. Thomas

Anita O'Day - FOUR

Blue Bossa -Dexter Gordon

Шарифов вспоминал: «Как-то вечером мы попали на концерт знаменитого негритянского джаза — «Прекрасная Мери». Предполагалось, что концерт состоится в каком-нибудь зале или кинотеатре. Вместо этого, нас завели в какую-то подворотню, а оттуда в большую комнату с облезлыми обоя-ми. Никакой эстрады не было. Небольшой оркестр, который состоял из пожилых негров, сидел на табуретках. Костюм музыкантов был очень далек от элегантности концертных фраков. Исключительно белые зрители сидели на простых скамейках. Я обратил внимание на солидную пару в первом ряду — пожилую леди в дорогом манто и американца с крупными перстнями нн пальцах. Они с удовольствием слушали музыку, иногда подпевали, или хлопали в такт. Чувствовалось, что здесь они не впервые. Да и другие зрители восторженно приветствовали каждую песенку, заказывали свои любимые.» И далее: «Оркестр был действительно талантливым. Музыканты играли без нот и мы вскоре убедились, что перед нами прекрасные исполнители-импровизаторы. Каждый из них был солистом-виртуозом. Удивительной была и сама обстановка. Вновь входившие зрители запросто подходили к музыкантам, хлопали их по плечу, расспрашивали о делах, а потом садились прямо на пол. Это был вечер чудесных негритянских блюзов, танцев и песен.» От расизма к тому времени на юге в США еще не избавились и Шарифов рассказывал некоторые случаи из недавнего прошлого — все из которых закончились трагически.

Первое впечатление от города было слегка ошеломляющим, как рассказывал Шарифов: «Нью-Орлеан встречает нас теплой погодой и «маленькими заварушками». У въезда в город, на шоссе два перевернутых автомобиля, куча полицейских машин и санитарных карет. Тут же рядом неубранные трупы. Очередная катастрофа. Подъехав к гостинице застали другую толпу, которую разгоняют полицейские, — одних вносят на носилках в санитарную машину, других вталкивают в полицейскую. Поневоле переглядываемся. Ничего не скажешь, — веселый город!». Неподалеку от гостиницы где расселили советских журналистов стояла бронзовая фигура на вздыбленном коне — памятник предводителю Южан в годы Гражданской войны Севера и Юга генералу Ли. На следующее утро журналистов усадили в автобус. Шофер, он же гид, приняв их за французов, расхваливал прелести дороги, которая носила имя генерала Де Голля. «Есть здесь и аллеи Елисейских полей и вообще так много французских имен, что нам иногда казалось, будто мы находимся во Франции,» — вспоминал Шарифов. Когда автобус ехал по центру города, журналист отмечал тянущиеся справа французские кварталы, слева — испанские. Шарифов рассказывал, что сначала Нью-Орлеан был испанским городом, затем его завоевали французы. Он также упоминал, что почти на каждой улице, помимо табличек с названием, висели еще таблички, на которых по-испански было написано название этой улицы во время испанского владычества. Не будем забывать, что шел 1965 год, на юге США. Напомнили об этом и Шарифову и его группе. «В самом центре города разрушенные и обугленные развалины негритянской церкви. Когда мы спросили об этом гида, он стал уверять нас, что церковь сгорела в результате удара молнии. Странно, рядом, к ней впритык «огонь» почему-то не тронул деревянные дома. Объяснение получилось до смешного неуклюжим. Видимо, понял это и сам водитель. Чтобы прервать неприятный разговор, он на полную мощность включил радио.» Из истории американской культуры журналисты знали, что Нью-Орлеан является родиной джаза. Вскоре им предстояло убедиться в этом самим.

Прекрасный джаз и ужасный расизм: Нью-Орлеан середины 1960-х глазами бакинца Заслуженный журналист Азербайджана Азад Шарифов (1930-2009) за свою карьеру успел поработать в газете «Молодежь Азербайджана», «Физкультурник Азербайджана». Шарифов также работал в Москве в ЦК ВЛКСМ в секторе печати, затем заместителем главного редактора журнала «Вокруг света». Был корреспондентом газеты «Известия» по Турции, Ирану и Афганистану. В 1969 году А.Шарифов стал заведующим отделом культуры ЦК КП Азербайджана. Он также занимал должность директора «Азеринформ». В 1965 г. Шарифов в числе группы из 26-ти советских журналистов, полетел в США, где посетил несколько американских городов. Позднее он опубликовал свои впечатления о поездке в книге. В США он провел три недели. Принимая во внимание, что это были 1960-е гг., Шарифов так описывал чего он ждал от поездки: «Мы просто хотели понять страну, где созданы чудеса технической мысли и чьи парни, не переставая жевать резинку, расстреливают из автоматов вьетнамских детей, женщин и стариков. Мы хотели понять страну, давшую человечеству Марка Твена, Хемингуэя, Драйзера, Чарли Чаплина. Мы хотели увидеть и услышать Америку, представитель которой спокойно, одним движением руки послал огненный смерч на Хиросиму. Мы пересекали океан с надеждой понять, как живет и о чем думает простой американский народ…» Помимо Нью-Йорка и Вашингтона, Шарифов побывал и на юге — в столице штата Луизиана, в городе Нью-Орлеане. По словам журналиста, их группа была первой из СССР, которой удалось прорваться в южные штаты Америки.

OTYKEN - KHAN BLUES

Ummet Ozcan X Otyken Altay

OTYKEN - GENESIS

OTYKEN - BELIEF (Official Music Video)

«Otyken» — музыкальная группа коренных народов Сибири, которая смешивает элементы современной поп-музыки с местной народной музыкой, используя традиционные инструменты, тексты песен и языки.

«Заводной апельсин» https://rezka.ag/films/fiction/3235-zavodnoy-apelsin-1971.html

В чём феномен этого, несомненно, культового фильма? Секрет очень прост: Энтони Бёрджесс явил подросткам того времени простую и понятную им формулу: сленг, на котором говорят герои картины, вперемешку с русскими словечками, пренебрежительность к устаревшим моральным ценностям, беспорядочный секс и, конечно же, насилие. Всё это укладывается в известную формулу — секс, наркотики, рок-н-ролл. Фильм вызвал большой резонанс не только у критиков, но и у широких зрительских масс, выставив на обсуждение множество табуированных вопросов: насилие над личностью, влияние медиа на подсознание масс и многие другие. Это тончайшая кружевная работа режиссёра, операторов, музыкантов, дизайнеров и многих других талантливых людей, принявших своеобразный контркультурный вызов. Алекс (Малкольм МакДауэлл) — главарь банды, наводящей ужас по ночам на простых обывателей, а днём — обычный подросток со специфическими увлечениями, который больше всего любит классическую музыку. Малкольм МакДауэлл в роли Алекса. Источник: YouTube Тема насилия, несомненно, преобладает и является ключевой. Режиссёр гротескно обыгрывает её, наделяя возвышенную музыку Бетховена и кинематографические изображения жестокими образами, от которых главный герой ранее получал извращённое удовольствие, а после эксперимента и его превращают в беспомощное существо без права выбора. Искусство становится таким же инструментом насилия, как и любое другое оружие, где форма «ненасилия» мало чем отличается от «обыкновенного насилия». Автор фильма вскрыл актуальный вопрос того времени — каково влияние жестокости в средствах медиа на социум. Стэнли Кубрик не без иронии срывает маски с иллюзорных и лицемерных отношений между людьми в современном обществе. В фильме нет положительных героев, все лишь прикрываются моральными принципами и «благими намерениями»: полицейские, политики и даже обыватели (родители Алекса) готовы врать сами себе ради личного комфорта или набора политических очков. Главный герой, или, вернее, антигерой, попадает в тюрьму после неудачного ограбления и убийства пожилой богатой дамы. Его подставляют собственные подельники, оставляя в отместку на растерзание полицейским. Они же сводят с ним счёты позже, но уже в полицейской форме, став «нормальными» членами общества, припрятав под мундиром животные инстинкты. Во всех жертвах из прошлого просыпаются эти инстинкты по отношению к Алексу, который, казалось бы, только обрёл свободу, но стал ручным и беспомощным: «Когда человек перестаёт делать выбор, он перестаёт быть человеком». Его выдавили на периферию общества, унизили и «перевоспитали». Где же тогда проходит граница безумия, за которой начинается абсолютный хаос? Многие ответы кроются в случае из реальной жизни Бёрджесса. В 1944 году, когда он служил в армии на Гибралтаре, четверо американских солдат-дезертиров избили и ограбили его жену, оставшуюся в Лондоне. Она была беременна и потеряла ребёнка. Бёрджесс, автор антиутопии «Заводной апельсин», считал, что последовавшее физическое и психическое нездоровье супруги стало результатом этого нападения. Кадр из фильма «Заводной апельсин». Источник: YouTube Детали фильма не менее интересны. Прототипом банды послужили английские тедди-бойс (стиляги 1950-х), одежда которых походила на костюмы эдвардианских времён. Во время поездки в Россию Бёрджесс оказался под большим впечатлением от уличных шаек Ленинграда. Так в тексте появилась смесь русских слов с английским кокни — сленговым языком британского рабочего класса. Например, груди именуются groodies, руки — rookers, человек сокращенно veck, glazzies — глаза. Скульптуры в молочном баре выполнил известный авангардный художник Аллен Джонсон. Этот фильм своими стилистическими визуальными приёмами в дальнейшем вдохновил на творчество многие музыкальные группы, в их числе — Exploited, Sepultura, Би-2. После выхода ленты в прокат начались массовые беспорядки, которые связывают с влиянием картины на неокрепшие молодые умы. Из-за обилия секса и насилия кинолента была запрещена в Великобритании вплоть до 1999 года, но тем не менее номинирована на премию «Оскар» с возрастным рейтингом X. В журнале Time было напечатано: «Ни один фильм за последнее десятилетие не содержит такого изысканного и пугающего пророчества будущей роли культурных объектов — живописи, архитектуры, скульптуры, музыки — в нашем обществе».