Башмак

Под посохом аббата Вообще, монастырская жизнь имела свои преимущества, которые для многих делали положение монахов почти завидным. Несмотря на жесткую дисциплину, они чувствовали себя свободней, чем большинство мирян. Иноки были сами себе хозяева и работали только на себя: они подчинялись лишь аббату, который сам подчинялся уставу монастыря. Их учили грамоте и письму, давали зачатки науки и культуры, расширяя кругозор до пределов, недоступных обычным жителям Европы. Монастырские стены и христианское благочестие защищали от разбойничьих набегов и междоусобных войн. Благодаря развитым хозяйствам монахи всегда имели достаток и не боялись голода. «Хорошо живется под посохом аббата», – говорили в Средневековье. Аббатство бенедиктинцев Санкт-Ламбрехт Именно в монастырских стенах, словно оранжерейный цветок, процветало редкое в то время качество, которое можно называть современным словом «гуманность». Внимательное и заботливое отношение к личности, прямо идущее от христианских заповедей, благоговейно соблюдалось монахами, по крайней мере, с внешней стороны. Собиравшимся у ворот нищим регулярно раздавалась милостыня, часто спасавшая их от голода. В странноприимных домах, или домах для бедняков, всем постояльцам бесплатно давали хлеб и вино в таком же количестве, в каком они полагались самим монахам. Для паломников и путешествующих устраивались гостиницы, где по уставу любого странника следовало принимать как самого Христа. Некоторые состоятельные аббатства даже выкупали пленных христиан у арабов и берберских пиратов. Джованни Франческо Карото. Портрет молодого бенедиктинца Сходные принципы действовали и внутри монастыря. В уставе св. Бенедикта говорилось, что если хочешь кого-то наказать, сначала поставь себя на место совершившего проступок, а потом наказывай его так, как наказал бы сам себя. Всегда лучше переборщить с мягкостью, чем с суровостью. Даже обличать грешника надо деликатно, чтобы «поправить», а не «поранить». В отношениях между монахами должны проявляться смирение и учтивость. Младшие встают перед старшими, предлагая им свое место, но имеют право им возражать и высказывать свое мнение, только без высокомерия. Старшие должны выслушивать младших ласково и уважительно. Никакие грубые и бранные слова не дозволяются. Надо напомнить, что все это говорилось и делалось в то время, когда нравы повсеместно были безобразно грубыми и дикими. Прах и пепел Смерть в эти суровые времена всегда стояла рядом, и монахи были готовы к ней лучше, чем кто-либо другой. Чтобы помнить о смерти, они ставили у входа в церковь гроб или выкапывали могильную яму и каждый день бросали в нее горсть земли. Когда монах умирал, всех созывали к его кровати; на полу расстилали власяницу, посыпали сверху пеплом фигуру креста и укладывали на него умирающего. Инок прощался с братьями, целуя их и прося прощения за все, чем перед ними согрешил, а они вполголоса пели Символ Веры. Если агония затягивалась, кто-нибудь один оставался у его ложа и читал о Страстях Господних. Джотто. Сцены из жизни св. Франциска После смерти монаха обмывали, помазывали маслом и облачали в новую одежду, окропленную святой водой и окуренную ладаном; на лицо ему опускали капюшон. Его клали на доску, и братья, оставив все дела, бодрствовали вокруг покойного до момента похорон. Часто тело опускали прямо в землю, без гроба, завернув только в белый саван; над могилой ставился простой крест, без имени и дат; иногда на нем писали какое-нибудь изречение, вроде: «Ныне прах и пепел». Монахи пели молитвы и псалмы, потом возвращались в монастырь, гасили свечи и облачались во все черное; колокола надолго умолкали. Ежедневную порцию пищи монаха после его смерти в течение месяца (а иногда и года) раздавали беднякам. Тридцать дней ежедневно служились поминальные службы, а по соседним монастырям рассылались скороходы, чтобы известить о смерти брата. В каждом монастыре к извещению о смерти дописывались соболезнования, душеполезные изречения или хвалебные стихи покойному: получался огромный «свиток мертвых», доходивший до 20 метров в длину.

Распорядок дня Монахи ложились спать около 7 вечера. В полночь они вставали на всенощную, в половине третьего снова ложились спать, но через полтора часа уже поднимались на утреню. Ночные часы считались самыми подходящими для молитвы: в это время везде царят тишина и покой, дух светел и молитвы легко летят к небу. К тому же по ночам все остальные спят и никто не молится – монахи заполняли этот пробел. Когда корабль французского короля однажды начал тонуть в море, тот закричал: нам бы только продержаться, пока монахи не встанут на утреню, их молитвы нас спасут! В монастырях не топили, поэтому температура зимой по ночам опускалась до минус 15 градусов. Исключение делалось для храма: когда было слишком холодно для богослужений, в церковь приносили железный шар, наполненный горящими углями. После утрени монахи спали еще примерно час и в 6 утра начинали уже настоящий день. За утренним туалетом следовала личная молитва, потом первый из так называемых «часов» – специальных молитв, обязательно читавшихся в течение дня. Заседание капитула в монастыре После часов начинался капитул – общее собрание монастыря. На нем рассматривались административные и хозяйственные дела, затем происходил «обвинительный капитул», где монахи каялись в совершенных ими проступках или прегрешениях. На обвинительном капитуле монахи не только каялись в своих грехах, но и обвиняли в них других. Существовал даже специальный «шпион», который следил за монахами и записывал их прегрешения. Кающийся монах приходил в капитульный зал босым и обнаженным по пояс, обвязав вокруг тела рукава рубашки и накинув на левую руку подрясник. Протянув настоятелю розги, он простирался перед ним на полу и просил прощения, а потом получал удары розгами соответственно наказанию. Все службы виновный проводил, простершись ниц или стоя, как изгой, у дверей церкви. Пищу он ел без благословения, не мог петь и читать тексты вместе с другими, целовать Евангелия и причащаться. В особых случаях монаха помещали в тюрьму, темную яму без окон и дверей, иногда с кандалами на ногах. Фреска Луки Синьорелли из капеллы Сан Брицио собора в Орвието. «История святого Бенедикта». В 7.30 наступало время утренней мессы, дальше следовали личная молитва, потом снова часы, работа до половины двенадцатого, опять часы и ровно в полдень – первая трапеза и час послеполуденного отдыха. Питались бенедектинцы скудно, но все же лучше, чем восточные отшельники. «Если киринеянин (Киринея – греческий город в Северной Африке) способен питаться лишь вареными травами и перловым хлебом, то к этому его приучила природа и необходимость, – говорили братья. – Но мы, галлы, не в состоянии вести ангельский образ жизни». Во время постов монахи ели один раз в день: эта трапеза происходила в первой половине дня и называлась prandium (завтрак или закуска). В постные дни, то есть понедельник, среду и пятницу, подавали вареные бобы и овощи, два яйца и кусок сыра, в остальное дни недели к этому добавлялась еще три яйца. Монахи в трапезной Каждый день монах получал небольшую порцию хлеба и вина, которое разливали в специальные сосуды – «юсты» (что значит «справедливость») сразу на двоих человек, поэтому братьям приходилось пить из него по очереди. Когда посты заканчивались, к прандиуму добавлялась cena (обед) – вечерняя трапеза, состоявшая только из фруктов и хлеба. С 2 часов дня примерно до половины пятого время отводилось часам и работе. Псалмы пели постоянно: когда шли на работу, когда возвращались и когда работали. Но со временем монахи все меньше уделяли внимания физическому труду и все больше – молитве. По уставу их долг был «утешать бедных, одевать нагих, помогать несчастным, поддерживать сокрушенных сердцем», а не работать. Поэтому вместо монахов в монастырях трудились конверсы, то есть «обращенные», – миряне, давшие обет во всем помогать монахам и служить им своим трудом. Их также называли barbate, «бородатыми», потому что, в отличие от монахов, они не брили бороды, и illiterati, «неграмотными», поскольку они не умели читать и не могли принимать участие в пении и чтении священных книг. Около пяти начиналась вечерня, в половине шестого происходила вторая трапеза (кроме постных дней), в 18.00 – повечерие и отбой. Болезнь и добрые дела Больные монахи попадали в лазарет, где кормили гораздо лучше и даже давали мясо. Поэтому пребывание в лазарете рассматривалось как падение, и попасть туда было трудно. Заболевший должен был на собрании капитула попросить прощения за свою слабость и объявить: «Я болен и не могу следовать правилам жизни общины». Настоятель давал ему два-три дня отдыха, и если после этого монах по-прежнему чувствовал себя больным, он снова объявлял, что болен, и получал возможность лечь в лазарет. Через три дня, если улучшения не наступало, приор монастыря лично приносил ему мясо. Все это время монах считался как бы отверженным, не мог причащаться и присутствовать на службах. После возвращения он снова просил у капитула прощения за невоздержанность в пище и проходил покаяние, прежде чем вернуться к монашеской жизни. Хуго ван дер Гус . Портрет бенедиктинского монаха. 1478 Многие монастыри держали больницы не только для себя, но и для бедняков, где их лечили бесплатно. Раз в неделю монахи ходили по деревням и выясняли, нет ли где одиноких больных, нуждающихся в помощи, и если такие находились, навещали страдальца, расспрашивали о его нуждах и старались их удовлетворить. Некоторые ордена целиком посвящали себя уходу за больными, прокаженными и умалишенными или погребали умерших от чумы. Были и дома для престарелых, богадельни для инвалидов и ветеранов, доживавших в них свои дни.

Устав бенедиктинцев и жизнь в монастыре Одним из самых известных основателей западного монашества был Мартин Турский, считавший для себя образцом Антония Великого. По профессии он был военным, но отличался добротой и состраданием: как-то зимой в мороз одел замерзшего человека, разорвав собственный плащ. Св. Мартин и нищий Уйдя в отставку, Мартин основал монашеское общежитие близ Пуатье, следуя тем же строгим правилам, что практиковались в Египте: уединенная жизнь, безмолвие, питание один раз в день. Монахи не имели ничего своего и жили за счет милостыни, селились в пещерах или деревянных хижинах и носили власяницу из верблюжьего волоса, подражая Иоанну Крестителю. Однако суровый аскетизм Мартина Турского в Европе не прижился, так же, как и аскеза египетских отцов. Монахи жаловались Мартину Турскому: «Было бы бесчеловечно нас, людей галльской нации, заставлять жить по образу ангелов». Гораздо большее влияние на западное монашество оказал итальянец Бенедикт из Нурсии, потомок древнего римского рода Анициев (родился в 480 году). Почувствовав отвращение к светской жизни в Риме, он ушел в отшельники, жил сначала в пещере, куда ему спускали пищу на веревке, потом перебрался в развалины старой крепости, где основал знаменитый Монтекассинский монастырь. Св. Бенедикт Устав Бенедикта Нурсийского был легче и мягче, чем у восточных подвижников, здесь не было никаких аскетических крайностей, требовались только порядок, прилежание и терпение. Бенедикт писал, что хотел создать «школу для служения Господу, где не будет ничего слишком строгого или тягостного». По правилам Бенедикта кандидат в монахи в течение года проходил испытание и давал письменную клятву никогда не оставлять монашеского звания. Монахи считали себя «воинами Господа», которые сражаются в «братском строю». Их служение – это militare, военная служба, для которой требуется беспрекословная дисциплина. Аббат как военачальник, отдает приказ, а монах, как рядовой воин, исполняет его без рассуждений. У аббата были помощники-офицеры: заместитель, называемый приором, и «старшины», руководившие группами из 10 монахов (их называли также «деканами», то есть десятниками). Важнейшими принципами бенедектинского устава были нестяжание и молчание. Бенедикт требовал с корнем вырывать порок владения чем бы то ни было. «Нельзя обладать даже собственным своим телом или своими желаниями, но следует во всем необходимом надеяться на отца монастыря». Св. Бенедикт и монахи-бенедиктинцы. Настенная роспись из монастыря г. Нима. Франция. 1129 г. Инок отрекался от своего имущества и собственной воли, предавая себя в полное послушание настоятелю. Без его решения монах не мог видеться даже со своими родителями. Если ему что-то приносили, он не должен был к этому прикасаться, пока ему не разрешит настоятель. Говорить разрешалось только в случае необходимости, а шутки и смех не допускались вовсе. Все делалось в полной тишине, за работой не было слышно даже скрипа пера у переписчика, как будто «в комнате нет ни одного брата», как гласил устав. Слова не произносились вслух, а писались на дощечках или заменялись жестами. Существовал даже особый словарь жестов, разный в разных монастырях. Например, чтобы обозначить хлеб, рисовали в воздухе круг, пирог изображали, чертя на ладони крест, знаком молока был палец, который сосали во рту, а рыбой – линия, проведенная между бровями. Были придуманы специальные жесты, чтобы отличать ржаной хлеб от пшеничного, вино с пряностями – от вина с медом. Язык жестов со временем так разросся и усложнился, что мог соперничать с настоящим языком. Один паломник как-то посетил монастырь, где иноки, дав обет молчания, с необыкновенной легкостью и быстротой общались жестами. Насмотревшись на них, он сказал, что в жизни не видел таких болтунов. Обитатель монастыря никогда не оставался в одиночестве: сон, еда, работа, молитва – все делалось вместе. Монахи спали в огромных не отапливаемых дормиториях, где для освещения всю ночь горела свеча или плававшая в воске пакля. Постелью служил соломенный тюфяк, на который ложились, подложив под голову набитую соломой подушку и накрывшись одеялом из грубого сукна или козьей шерсти. В кровати лежали одетыми, как солдаты в карауле, чтобы по первому зову аббата встать и идти на службу. Если спавший монах не вставал при первом ударе колокола, его наказывали: он должен был брать в руки фонарь и искать другого проспавшего монаха. Если такой находился, он ставил ему ноги фонарь, и тот перенимал эстафету, пока в конце концов не поднимались все. Основной девиз был ora et labora – «молись и трудись». Иноки занимались земледелием, корчевали лес, распахивали целину, возделывали виноградники, рыли пруды и разводили рыбу. На огородах выращивали овощи и лекарственные растения, в садах – фрукты. Монах-переписчик Монахи устраивали пивоварни и винокурни, сыроварни, мастерские, разводили овец, искали дикий мед и заводили пасеки, топили воск, добывали уголь, руду и соль, производили стекло, витражи, черепицу, кирпичи и ювелирные изделия, выделывали кожу, мололи муку на мельницах и пекли хлеб, строили дороги и мосты, ковали железо, осушали болота и прокладывали каналы. И это при том, что под монастыри отводились самые непригодные земли – лесная глушь, болота, пустоши. Несмотря на затворнический образ жизни, монахи нередко путешествовали по поручению аббата и делам монастыря. Это были трудные и опасные поездки. Путникам приходилось пробираться сквозь дремучие леса, полные диких зверей и разбойников. Простая переправа через реку становилась головоломной задачей: удобных бродов было мало, а мостов еще меньше. В половодье их затопляло или уносило теченьем, а те, что оставались, находились в таком плачевном состоянии и зияли такими дырами, что переходить по ним можно было только днем, да и то с большой осторожностью.

Обмирщение Монашество началось с уединения и отшельничества, но со временем чаша весов стала все больше склоняться к общежитию. По преданию, первый монастырский устав Пахомий получил от ангела, который предписал монахам совершать по 36 молитв в день: 12 днем, 12 вечером и 12 ночью. Когда Пахомий возразил, что это слишком мало, ангел объяснил, что такое число предназначено для слабых: совершенным же совсем не нужен устав, поскольку они живут в уединении, полностью предав себя Богу. В этом ответе уже заключался весь смысл существования киновий. Монахи-одиночки слишком легко могли впасть в соблазн. Общежитие больше подходило для «новоначальных», новичков, неспособных к одинокой жизни. В IV веке Василий Великий написал «Устав» для восточного монашества, где во главу угла ставились организация и дисциплина, а не аскетические подвиги. Как и для иноков Пахомия, одиночество для монаха-василианца было скорее вредно; наоборот, он все время проводил с братьями, вместе с ними ел, молился, спал, работал. В обителях по уставу Василия много трудились, занимаясь не только земледелием и ремеслами, но и лечением больных, воспитанием детей, заботами о бедных. В то же время граница между миром и монастырем становилась менее резкой: миряне могли приходить в монастырь, а монахи – на время его покидать. Все это задало монашеству совсем другой тон – спокойный, чинный, лишенный крайностей и несколько рутинный, без поражающих воображение подвигов и необыкновенных ярких личностей вроде Антония, Пимена и т.д. Постепенно монашеская жизнь вошла в более сдержанное и правильное русло, подчиненное церковной иерархии. Вне ее монахи становились слишком непредсказуемой и беспокойной силой. Дело дошло до того, что император Феодосий Великий, человек верующий и вполне благочестивый, запретил монахам жить и даже появляться в городах, чтобы не обличать там власть имущих и не бунтовать народ. Зато вместе с Церковью монашество полностью вписалось в структуру государства. Монастыри стали крупными землевладельцами и местом ссылки для неугодных политиков. Их насельники имели право торговать, сдавать внаем дома и даже содержать трактиры (но не стоять в них за прилавком). Случалось, что монахи занимались и ростовщичеством, хотя в целом Церковь это осуждала. Заботясь о государственной казне, некоторые императоры пытались ограничивать влияние монастырей и запрещать их бесконтрольное обогащение, но такие попытки всегда заканчивались провалом. Монашество настолько плотно вросло в мирскую жизнь, что стало неотъемлемой частью государства. Монахи сами образовывали политические партии и активно влияли на политическую жизнь страны. Авторитетные игумены вроде Феодора Студита становились советниками государей, без которых не принималось ни одно решение, вплоть до объявления войны. «Сладкая жизнь» в монастырях На Западе монашество со временем стало заложником собственной популярности. С ним произошло то же, что с христианством вообще: в него хлынуло слишком много людей, резко понизивших его духовную культуру. В монастырях появилось много лишних и случайных людей, не способных вести монашескую жизнь. Сами монастыри, щедро одаряемые правителями и состоятельными прихожанами, превратились в места, где можно было неплохо жить – часто гораздо лучше, чем в непостоянном внешнем мире, – и делать успешную карьеру. Как и на Востоке, они получали все больше земель и порой превращались в целые княжества. Возникали огромные монастырские комплексы, почти города, где физическим трудом занимались уже не сами монахи, а крестьяне из принадлежавших им деревень. Основанный св. Колумбаном монастырь Боббио сначала был скромной и бедной обителью, где прозябала кучка анахоретов. Но спустя триста лет он охватывал уже обширную территорию с десятками зданий, пашнями, лесами, лугами и виноградниками, с прилегающими деревнями, жители которых работали на монахов, и сотнями филиалов, где заготавливали тонны зерна, свинину, бочки вина и оливкового масла. В монастырь везли кур, овец, сыр и просто деньги, все это скапливалось в обширных монастырских хранилищах. Для управления хозяйством существовал целый штат монахов-администраторов, включавший препозита, келаря, эконома, садовода, огородника, лесника и т.п. Иноки строили мосты и дороги, торговали на ярмарках, собирали милостыню и принимали многочисленных гостей. И это был еще далеко не самый крупный монастырь. Монастыри все больше становились частью мира, а мир – частью монастыря. Знатные люди отдавали на воспитание инокам своих детей, которые жили и воспитывались в обители с младенчества. Аббаты крупных монастырей становились важными государственными лицами, которые назначались лично императором, часто в награду за королевскую службу. Появлялись аббаты-графы, бывшие миряне и приближенные короля, которые жили при дворе и имели смутное представление о духовной жизни своего монастыря, где всем заправлял приор. Сами монахи устраивали пирушки, развлекались охотой, подобно аристократам, носили роскошную одежду, порой даже женились. И все-таки средний уровень монашества даже в худшие времена оставался достаточно высоким. Хотя он и не соответствовал идеалу иночества, но сохранял дух аскетизма, возрождавшийся и обновлявшийся новыми подвижниками и реформаторами Церкви. Монахи очень часто были лучшей духовной закваской христианской жизни, ее творческим и подвижным элементом. Стоило церковному миру слишком застояться, как появлялся какой-нибудь новый вдохновенный монах-проповедник и «наэлектризовывал» его еще одной религиозной инициативой или свежим нравственным порывом, захватывавшим порой целые страны и народы.

Темная сторона монашества Подвиги отшельников, их изречения и образ жизни были рассказаны очевидцами, лично побывавшими в описанных ими местах и общавшихся со старцами. Но при всей историчности и правдивости этих сказаний они во многом рисовали идеал монашества, а не его повседневную практику. В церковной истории среди монахов чаще встречались не святые старцы-отшельники, снисходительно милующие грешников, а сомнительные крикуны-бродяги или толпы агрессивно настроенных фанатиков, которые готовы были не то что кого-то осудить, а прямо проломить голову камнем и попросту убить. Кажется, что эти люди обладали всеми теми грехами, с которыми так ревностно боролись отцы-пустынники: превозношением над другими, нетерпимостью, узостью мышления, жестокосердием и почти детским легковерием в вопросах веры. В монашеских обителях собиралось много случайных людей, даже преступников, которые бежали от налогов и от преследования закона. Сбиваясь в группы и бродя между городами, они выпрашивали подаяние, разносили слухи и будоражили народ. При виде этих многочисленных и шумных сборищ само слово «монах» (от греческого монос – один) стало вызывать насмешку. Языческий поэт Паллад с иронией писал: Если зовутся они одинокими, что ж их так много? Где одиночество тут, в этой огромной толпе? Самым худшим проявлением монашества была воинственность, соединенная с фанатизмом. В Египте бродячие монахи представляли грозную силу, что-то вроде мобильной армии, которую использовали в своих целях александрийские епископы. Именно с их помощью патриарх Феофил разгромил оригенистов в Нитрийской пустыне. А Кирилл Александрийский опирался на них в борьбе с префектом Египта Орестом, который пытался удержать христианскую толпу от еврейских погромов и за это получил от какого-то монаха камнем в голову. В V веке в Иерусалиме монахи устроили настоящий бунт и захватили власть в городе, изгнав патриарха Ювеналия и перебив множество людей, в том числе епископов. Жителей они заставляли публично анафемствовать Халкидонский собор и его участников. Только вмешательство армии, разбившей войско монахов, восстановило власть и порядок. Положение усугублялось тем, что среди монахов большинство были «простецы», люди не только невежественные, но и принципиально презиравшие образование. Считалось, что для спасения не нужны ни знание, ни учение, ни книги. Антоний Великий говорил: «У кого ум здрав, тому не нужна наука». Многие старцы смотрели на книги как на непозволительную роскошь для монахов, хотя и признавали их пользу. Феодору Фермейскому, который держал у себя три книги и давал их читать другим братьям, Макарий сказал: «Ты поступал хорошо, но нестяжательность выше». Феодор немедленно продал свои книги, а деньги раздал нищим. В монашеской среде процветало такое дремучее явление, как антропоморфизм: представление о том, что Бог чисто физически выглядит как человек. Это мнение особенно широко было распространено в Египте. Есть история про местного христианина – правда, крестьянина, а не монаха, – который каждую ночь ставил за дверью крынку молока в полной уверенности, что Господь придет и выпьет ее поутру. Конечно, находилось немало подвижников, которые испытывали благоговение перед книгами. Они говорили, что один взгляд на книги побуждает к правде и ослабляет грех. Тех, кто не мог уразуметь прочитанного, старцы утешали, указывая на овец, пережевывавших жвачку: «Что не понимаешь теперь, поймешь после». Но в целом люди образованные уходили из монашества: оно было не совместимо с ученой, книжной и творческой жизнью. Для многих иночество становилось только эпизодом, бесценным опытом богоугодной жизни, которая, однако, не могла полностью удовлетворить их потребности. Такими были блаженный Иероним, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст.

Еда воинов. Полевая кухня Морской пехоты США во время обучения. Морские пехотинцы США из 1-й дивизии морской пехоты (1STMARDIV)

Рекламный ролик Корпуса морской пехоты США: Battle Up: 60 https://www.youtube.com/watch?v=yotXRoLxFdY&ab_channel=MarineCorpsRecruiting

Поколение убийц. Корпус морской пехоты армии США

Корпус морской пехоты США: состав, численность, задачи

Full Circle - U.S. Marine Corps Public Service Announcement Marine Corps Recruiting Generations of Marines have fought and won for our Nation and then returned home as quality citizens who visibly and positively ...

Почему морские пехотинцы тренируются в камере со слезоточивым газом в учебном лагере

Обучение новобранцев в рекрутском депо морской пехоты Сан-Диего. Добро пожаловать на курс подготовки новобранцев.

United States Marine Corps | Корпус Морской Пехоты США

Вьетнамский кроссовер VinFast разбили в краш-тестах. Видео и результаты По итогам испытаний электрический кроссовер VinFast e34 не смог получить максимальные баллы по безопасности Независимая организация ASEAN NCAP провела краш-тест вьетнамского электрического кроссовера VinFast e34. Пока эта модель продается только на внутреннем рынке и не экспортируется в другие страны. По итогам испытаний машина получила четыре звезды безопасности. Всего автомобиль смог набрать 78,99 балла. Как отмечают организаторы краш-теста, кроссовер показал хороший уровень защиты водителя и взрослых пассажиров (35,92 балла из 40). Также положительно оценили и защиту детей (17,71 балла из 20). Работа систем безопасности кроссовера высоких результатов не показала — всего 12,86 балла из 20. Кроссовер VinFast e34 продается во Вьетнаме с прошлого года. Автомобиль оборудовали электромотором мощностью 150 л.с. Запас хода — 285 км. Машина получила шесть подушек безопасности, функцию предупреждения о выходе из полосы движения, камеру кругового обзора и систему мониторинга слепых зон. При этом у электрокара отсутствует система аварийного торможения. Скорее всего, именно это повлияло на финальную оценку автомобиля. Компания VinFast была основана в 2017 году Фам Нят Выонгом — первым вьетнамским долларовым миллиардером. Предприниматель получил образование в Москве в начале 1990-х, а затем он занимался выпуском на Украине лапши быстрого приготовления «Мивина». Впоследствии бренд был выкуплен компанией Nestle за $150 млн. Что касается марки VinFast, то ее первые серийные автомобили LUX A2.0 и LUX SA 2.0 дебютировали в 2018 году на Парижском автосалоне. В основу седана и кроссовера, внешность которых была разработана специалистами ателье Pininfarina, легли платформы предыдущих BMW 5-Series и X5 соответственно. Ранее стало известно, что VinFast планирует в будущем выйти на российский рынок

Японский концерн Isuzu заявил о планах покинуть Россию Компания может пойти на такой шаг из-за невозможности поставок компонентов для ее ульяновского автозавода

Чемпионский болид Шумахера продали почти за $15 млн Автомобиль оборудован 3,0-литровым двигателем V10 мощностью 845 л.с.

Дилеры раскрыли цены на Suzuki Vitara из Арабских Эмиратов Дилеры в России начали принимать заказы на кроссовер Vitara: новые автомобили 2022 года привезут из ОАЭ к концу ноября. Какие цены и комплектации предлагают поставщики

Дилеры Mazda привезли в Россию необычный кроссовер CX-4 из Китая Российские дилеры Mazda организовали поставки необычного для отечественного рынка купеобразного кроссовера CX-4: модель производят на заводе бренда в Китае. Сколько они стоят и какие комплектации

Муж возвращается из командировки. Открывает дверь, и к нему на шею бросается полураздетая жена и кричит: - Бежим отсюда, скорее! Только что сообщили, что где-то в нашем доме заложено взрывное устройство. - Секундочку, дорогая. Я только посмотрю, нет ли его в нашем шкафу!