Ратмир

«Очень характерно, что Ниязи чутко относился ко всему, что только появлялось кругом, независимо от того, в каком возрасте был этот композитор, в каком, так сказать, «ранге» он находился. Это мог быть и студент, и он также бережно обращался к его музыке, если находил, что она достойна, брал ее, исполнял, записывал и пропагандировал в своих концертах», — вспоминал Светланов. Евгений Светланов «Можно сказать буквально так: вся азербайджанская музыка прошла через Ниязи«, — говорил он. Светланов считал, что как композитор, Ниязи мог бы создать больше сочинений, если бы не был таким страстным пропагандистом своих товарищей по искусству. «И конечно, жизнь, отданная этой пропаганде, могла бы быть еще богаче, если бы Ниязи посвятил ее композиторской деятельности. Но даже то немногое, что им создано, очень ярко говорит о том, что у него было огромное композиторское дарование, мастерство«, — отмечал он. В качестве примера он привел несколько шедевров Ниязи. «Послушайте, как звучит, например, его «Раст» — его замечательный мугам. Это просто энциклопедия, я бы сказал, оркестровки: так это интересно, так это сочно, так знает композитор-дирижер все тайны оркестрового мышления, языка… Недавно я познакомился с музыкой. балета Ниязи «Читра», удостоенной премии им. Джавахарлала Неру. Беру на себя смелость сказать, что это произведение совершенно выдающееся по своим художественным достоинствам, может быть поставлено в самый первый ряд советской музыки«, — рассказывал Светланов. Композитор считал, что когда в руки Ниязи попадало произведение композитора, любого возраста, направления и стиля, то в каждом из них он умел подчеркнуть самое главное, самое яркое. И более того, в исполнении Ниязи те или иные просчеты композиторов, а иногда и просто слабоватые места, отступали на задний план, были сцементированы всей, главной формой, да так, что никогда не замечались. Светланов вспоминал, что всегда с большим удовольствием слушал все, что выходило из-под дирижерских рук Ниязи. «Не могу не отдать должного восхищения его технике дирижирования. Техника его настолько виртуозна, что, я бы сказал, вероятно с ней, он и родился. Потому, что научить этому просто; невозможно. Его техника всецело, насквозь подчинена музыке. У него не было ничего заученного, никаких поз, никаких рецептов, никаких определенных штампов. Каждый раз музыка рождает его внешний жест. II поэтому он неисчерпаем в своем техническом арсенале, ибо неисчерпаема музыка, к которой он обращается«, — рассказывал он. Композитор Ниязи, Муслим Магомаев и Рашид Бейбутов на встрече с Л.Брежневым Как считал Светланов, у каждого художника, у каждого деятеля искусств должна быть определенная жизненная задача… и этой задаче он должен посвятить свою жизнь, служить ей верой и правдой. Это и делал Ниязи — служил азербайджанской музыке, которой, он посвятил все свои силы, весь свой огромный талант. «Большую роль сыграл Ниязи в становлении и развитии азербайджанского театра оперы и балета. Многие десятки произведений прошли здесь под его вдохновенным управлением. А многие из них зазвучали здесь впервые. Нельзя не вспомнить о том, что этим блистательным дирижером, создан Государственный симфонический оркестр республики, который, под его бессменным руководством достиг огромных исполнительских, высот. Не одно поколение музыкантов сменилось в этом коллективе, и всех этих музыкантов воспитал ни кто иной, как Ниязи«, — рассказывал дирижер. Светланов говорил: «… встреча с Ниязи — это всегда встреча с ярким талантом, а это не может, пройти бесследно. В жизни каждого встреча с талантом — это событие. Сколько же людей одарил Ниязи своим щедрым талантом?!» По материалам книги, посвященной воспоминаниям о Ниязи

«Ниязи гипнотизировал публику…» — воспоминания дирижера ведущих зарубежных оркестров Великий азербайджанский композитор и дирижер Ниязи (1912—1984) стал легендой еще при жизни. Как дирижер, он выступал во многих странах мира, во многих городах Советского Союза. Его искусство было хорошо знакомо слушателям, ему сопутствовал всегда, огромный успех. И успех этот был заслуженным, не случайным. О Ниязи хорошо отзывались и его «коллеги по цеху», в частности, знаменитый советский дирижёр, композитор, пианист, публицист Евгений Фёдорович Светланов (1928-2002). Светланов начинал как пианист, затем будучи студентом 4-го курса консерватории, стал дирижёром-ассистентом Большого симфонического оркестра Всесоюзного радио и Центрального телевидения. С 1955 года — дирижёр, в 1963—1965 — главный дирижёр Большого театра. Работая в Большом театре, осуществил ряд постановок русских и зарубежных опер. Светланов стал известен как дирижер не только в СССР, но и за границей: его неоднократно приглашали дирижировать ведущими зарубежными оркестрами и руководить оперными и балетными постановками (в частности, «Щелкунчика» П. И. Чайковского в театре «Ковент-Гарден» в Лондоне). В 1964 году дирижировал спектаклями труппы Большого театра на сцене театра «Ла Скала» (Милан, Италия). С Госоркестром СССР, под его управлением играли лучшие отечественные и зарубежные исполнители. Под его управлением состоялись премьеры многих симфонических произведений советских композиторов. В 1980—1983 годах Светланов провёл цикл концертов «Избранные шедевры западноевропейской музыки». Он вспоминал, как впервые был очарован Ниязи: «На востоке говорят так: часы идут, дни бегут, годы летят. Совсем, кажется, недавно, во время замечательного летнего театрального сезона, когда были интересные насыщенные симфонические концерты, прекрасные исполнители, я еще подростком оказался в Эрмитаже. Симфонический оркестр играл симфонию Чайковского, по-моему это была Четвертая симфония…» И далее: «За пультом стоял дирижер невысокого роста, который словно загипнотизировал и публику, и оркестр. В его движениях было столько силы, столько воли, столько темперамента и в то же время столько красоты, что оторваться от него было невозможно.» Это был, конечно, Ниязи. Народный артист СССР, композитор и дирижер Ниязи Евгений Светланов вспоминал, что казалось, словно музыка, которую исполнял Ниязи, нашла в нем единственного, вдохновенного исполнителя, и другого, кажется, уже трудно было себе представить. «Точно так же и звучание этой симфонии Чайковского было такое, что как-будто бы она была написана именно для этого дирижера. Вот такое, видимо, должно было быть исполнение, задуманное автором… Это было очень давно. Но впечатление это сохранилось у меня на всю жизнь«, — рассказывал знаменитый дирижер. Светланов вспоминал, что будучи студентом, он и его друзья любили ходить в кино. И одним из любимых фильмов был азербайджанский «Аршин мал алан». Как оказалось, фильм не просто так привлекал будущего дирижера. «В этой картине все было прекрасно. И актеры великолепно играли, и какая-то удивительно сердечная, приятная атмосфера. А потом я выяснил в чем, так сказать, тут был секрет. Самое главное: в этом фильме была изумительная музыка, которая царила, которая задавала тон и, собственно говоря, все там начиналось и кончалось музыкой. Музыку к фильму аранжировал, инструментировал и обрабатывал Ниязи. А музыка принадлежала классику азербайджанской профессиональной музыки Узеиру Гаджибекову«, — рассказывал Светланов. По его словам, каждая песня, каждый оркестровый, так сказать, «отыгрыш», все это было настолько талантливо, что неизгладимо вышло в его музыкальную память. Затем уже Светланов стал более пристально следить как Ниязи — дирижер и композитор — продолжал обогащать музыкальное искусство. Дирижер рассказал, что отличало Ниязи от других: «Дело в том, что если исполнитель, сам сочиняет музыку, то он резко отличается от своих коллег. Отличается он тем, что к чему бы он не прикоснулся, всегда чувствуется его неповторимая индивидуальность. И ему как никому подвластны тайны творчества. Все ему дается гораздо лучше, ибо он сам творец, и он говорит с композитором, если можно так сказать, на одной волне, на одном языке. Можно с удовлетворенностью сказать, что все достойное, все самое яркое нашло в лице Ниязи замечательного интерпретатора.» Светланов считал, что азербайджанская симфоническая музыка во многом обязана Ниязи, который не только замечательно исполнял ее, был первым исполнителем, создавал традиции исполнения этой музыки, подхваченные другими дирижерами, но он стимулировал создание большинства сочинений многих композиторов.

Как работал Ниязи: воспоминания жены великого композитора и дирижера Азербайджанский дирижер и композитор Ниязи (1912-1984) является одним из бессмертных символов азербайджанской музыкальной культуры. Надо отметить, что и сквозь взлеты и падения за Ниязи горой стояла его супруга — Хаджар Гаджибекова. Когда маэстро не стало, Х.Гаджибекова поделилась воспоминаниями о своем знаменитом супруге. Она, в частности, рассказывала как работал Ниязи над своими произведениями, поскольку в советское время об этом писали мало. «Когда пишут о творчестве Ниязи, всегда говорится о его исполнительском мастерстве, о его таланте, как дирижера. А ведь он был и хорошим композитором, написавшим оперу и балет, симфонии, сюиты, множество песен, музыку к кинофильмам. И вообще Ниязи вначале стал известен как композитор, а потом уже как дирижер», — рассказывала она. Х.Гаджибекова отмечала, что Ниязи к своим произведениям относился очень строго, критически и довольно редко их исполнял. «А ведь именно он был главным пропагандистом азербайджанских композиторов: других пропагандировал, а про себя порой забывал, считал нескромным. А композиторская жилка, если можно так выразиться, в нем была очень развита. Он сочинял всегда, даже на улице. Бывало гуляем мы с ним, разговариваем, я что-то ему говорю и вдруг замечаю, что он меня не слушает, мысли витают где-то. Потом он начинал тихонько насвистывать, напевать. А как только мы входили в дом, он не успев сбросить одежду, брал карандаш, клавирную бумагу и что-то записывал», — рассказывала она. Супруга Ниязи отмечала, что одним из самых любимых его произведений был «Раст». «Еще в середине 1930-х годов Хуршид-ханум Каджар, она в то время заведовала музыкальным отделом в Азернешре, обратилась к Ниязи с просьбой попробовать переложить народные мелодии на ноты. И вместе с известным исполнителем народных песен Джаббаром Карягды, Ниязи записывал мугам. Это была первая попытка перенести мугамы на ноты», — рассказывала она. Супруга Ниязи — Хаджар, 1932 г. Ниязи с супругой в Киеве. 1936 г. Вторая попытка у Ниязи была, когда он работал над симфоническим мугамом «Раст». Мугам «Кюрд-Овшары» он записывал в основном с игры на таре Гаджи Мамедова и Курбана Примова. «К этому времени уже гремели «Кюрд-Овшары» и «Шур» Фикрета Амирова. Кстати, первым их исполнителем был Ниязи — это состоялось в 1951 году в Москве, тогда же состоялась запись и передача по радио этих прекрасных произведений также под руководством Ниязи», — рассказывала Х.Гаджибекова. Niyazi - Suite from the ballet “Chitra” (final dance) | Cond. Mustafa Mehmandarov А балет «Читра» был написан Ниязи по рекомендации Министерства культуры СССР. «Как-то звонит к Ниязи сотрудник министерства и говорит, что приехал из Индии гость, привез кое-какие наброски, ноты и просит, чтобы кто-нибудь в Советском Союзе написал балет на известный сюжет Р.Тагора. И Ниязи согласился написать балет, причем официально заказ поступил из Министерства культуры СССР для Куйбышевского оперного театра. Либретто написала Н.В.Данилова, она же балетмейстер и постановщик», — вспоминала супруга маэстро. Балет в Куйбышеве прошел с большим успехом, но к сожалению Ниязи с женой туда выехать не смогли. Тогда же к ним поступило много телеграмм с поздравлениями. А через три года было принято решение поставить «Читру» в Баку. «Здесь постановку осуществила Данилова, а оформление к спектаклю сделал наш выдающийся художник Микаил Абдуллаев», — рассказывала Х.Гаджибекова. По воспоминаниям Х.Гаджибековой, записям А.Гусейнова

«Уже тогда по взглядам Ниязи я поняла, что ему понравилась. Это заметили и другие. Помню моя тогдашняя подруга Ольга Владимировна Клоцман, занимавшая впоследствии ответственные посты и ныне проживающая в Махачкале, шутя подтрунивала: ‘Смотри, малышка, ты кажется произвела впечатление!’ После новогоднего ужина Ниязи стал приходить к нам чаще, и я почувствовала, что также увлеклась им. Это поняли мои братья и изменили отношение к Ниязи. Он перестал к нам ходить, и мы стали тайком переписываться,» — вспоминала Хаджар Гаджибекова. К концу 1932 года в ее семье заговорили о возможности переезда в Иран. Тогда Хаджар и Ниязи решили убежать и тайком пожениться. Однако план выполнить было тяжело — за Хаджар постоянно следили ее братья, да и куда бежать? «В те годы Узеир и Зульфугар Гаджибековы жили очень и очень скромно, материально порой даже нуждались, квартира у Зульфугар-бека была маленькая, состояла лишь из одной комнаты. Но наше решение с Ниязи было твердым. Воспользовавшись кратковременными встречами в студенческом городке, мы обсудили план бегства. Ежедневно под видом занятий ко мне стали приходить мои подружки по институту и в своих студенческих сумках постепенно выносить туфли, платья и другую мою одежду. Забегая вперед, скажу, что потом в течение нескольких лет я благодарила себя за это: не скоро к нам пришли времена, когда мы смогли приобретать мне одежду… Накануне побега Ниязи позвонил к своему отцу, и тот посоветовал в первые дни после побега поселиться у его друзей в городе Агдаше,» — рассказывала Хаджар Гаджибекова. Она вспоминала число — 31 июля 1933 года, дата побега, которую супруги в дальнейшем стали отмечать как дату супружества. «До того, как нам сесть в поезд, я проводила на детский спектакль «Красная шапочка» детей брата, а сама побежала на вокзал. В Агдаше нас встретил отец Ниязи. Надо сказать, что вся его семья ко мне очень хорошо отнеслась, помогла чем могла. Но прежде всего встал вопрос о регистрации брака. Паспорт мне перед побегом найти не удалось — его, видимо, спрятали мои братья, да и вообще, даже если бы он был, то зарегистрироваться было непросто: как и братья я тогда считалась ираноподданной. И вот тогда решили закрепить наш брак по старому обычаю: обратились к мулле… А официально мы зарегистрировались много позднее, когда я получила советский паспорт,» — вспоминала Х.Гаджибекова. Однако потом стали возникать проблемы. Как вспоминала супруга будущего маэстро, положение было тяжелым, как моральном так и в материальном смысле. Плюс неустроенность быта. «Скоро поняла в какое попала затруднительное положение, и моральное, и материальное. И, прежде всего, с чем я столкнулась — это с неустроенностью быта. После Агдаша шесть месяцев мы прожили в доме Зульфугар-бека по ул. Физули, 37. В одной комнате пять человек. Спали мы пока было лето и первое время осенью, на балконе. В дождливые дни укрывались клеенкой,» — рассказывала она. Потом молодоженам удалось сменить жилье. Но сильно легче от этого не стало… «Один из друзей свекра помог нам найти и снять комнату на улице Басина. Тогда там были низкие, одноэтажные домики, связанные между собой системой узких и часто очень грязных дворов. Вход в нашу комнату был прямо со двора через комнату хозяев, а в самой комнате ни одного окна, лишь стеклянные фонари на потолке, через который, кстати, частенько залетала копоть. Одна стена комнаты прилегала к пекарне и можно себе представить нашу жизнь: город южный, летом жара, а тут еще весьма «горячее» соседство,» — вспоминала Х.Гаджибекова. В материальном плане тоже было тяжело. Как вспоминала супруга Ниязи, он тогда получал в консерватории стипендию 70 рублей. 15 рублей из них платили за квартиру. «Если я могла еще одеваться в одежду, вывезенную с помощью подруг от братьев, то денег на приобретение одежды для Ниязи, разумеется, не было. У него был один единственный костюм, который мы красили во все цвета сезона… А подкладка была в таком состоянии, что приходилось её ремонтировать ежедневно. В галоши услали газету в несколько рядов, чтобы они меньше промокали… И все-таки мы были счастливы, ибо были молоды, у нас есть какая бы там ни была, но своя комната, и что у нас есть будущее,» — рассказывала она. Супруга Ниязи — Хаджар, 1932 г. В это время в Ниязи уже вовсю рвался наружу талант. Он ежедневно ходил с утра на занятия или на репетицию, и всегда много работал. «Помню как-то ко мне подошел один из преподавателей консерватории, немецкий профессор Штрассер и сказал: ‘Мадам, я вас очень прошу, уговорите мужа перейти ко мне в класс дирижирования. Я убежден, что у него необыкновенные руки, и он будет очень знаменит, если будет заниматься’. Этот разговор я передала Ниязи, он засмеялся и сказал: ‘Штрассер преувеличивает’. Но после этого разговора я стала внимательнее приглядываться к мужу,» — вспоминала Х.Гаджибекова. А окончательный «перелом» произошел после одного случая… «Представьте себе: стоит лето, в комнате жара, а тут Ниязи задумал заниматься, зажег свет, что-то выстукивает. Я было заворчала: «Потуши свет, хочу спать». А потом смотрю: он, не обращая на меня внимания, продолжает выстукивать вроде бы на пианино (у нас ведь тогда его не было). Что-то напевает, потом выстукивает и записывает в нотной тетради. И я подумала: а может он действительно талантливый человек? И с тех пор стала помогать ему во всем, чем могла. А работал он в это время над своей, потом ставшей знаменитой «Закатальской сюитой». Вот так и работал: напевает, выстукивает, записывает… А утром бегал в консерваторию, проверял написанное на рояле…,» — вспоминала Х.Гаджибекова. По воспоминаниям Х.Гаджибековой, записям А.Гусейнова

Как начинал маэстро Ниязи: побег в Агдаш, свадьба и жизнь в нищете (начало 1930-х гг.) Азербайджанский дирижер и композитор Ниязи (1912-1984) является одним из бессмертных символов азербайджанской музыкальной культуры. Народный артист СССР, герой Социалистического труда и лауреат двух Сталинских премий II степени — все это великий маэстро Ниязи. Однако все эти годы за ним прочно стояла его супруга — Хаджар Гаджибекова, без которой, как сам признавался в свое время маэстро, он бы не стал тем, тем стал. Когда маэстро не стало, Х.Гаджибекова поделилась воспоминаниями о своем знаменитом супруге, начиная с того момента как они познакомились, до отношений Ниязи с другими известными личностями и жизнью с маэстро. Как все начиналось? Хаджар Гаджибекова вспоминала, что в начале XX в. ее отец и мать переехали на жительство из Ирана в г. Баку, где у них родились сыновья Али-Искендер и Рашид. А сама Хаджар родилась в Краснодаже, куда ее отец был направлен на работу в качестве подрядчика на строительство железной дороги и где он в 1922 году скончался. «В 1925 году иранское правительство назначило моего старшего брата Али-Искендера агентом при консульстве в г. Армавире, а в 1928 г.— в г. Махачкале. Младший брат работал у него секретарем, а я после окончания медицинского училища один год проучилась в махачкалинском медицинском институте,» — рассказывала она. В то время г. Махачкала был небольшим провинциальным городом с немногочисленной интеллигенцией. Все в этом городе хорошо знали друг друга и довольно часто общались. «Однажды, где-то в конце 1931 года наш педагог по музыке рассказала, что вместе с ней в детском саду работает врач-азербайджанка по имени Беюк-ханум, приехавшая недавно из Баку. По словам педагога эта женщина не имеет в Махачкале родственников и поэтому очень тоскует. Мой старший брат пригласил Беюк-ханум в гости и с тех пор она стала часто приходить к нам,» — вспоминала Х.Гаджибекова. Накануне нового года Беюк-ханум пришла поздравить семью Хаджар вместе со своими сыновьями, — Ниязи, работавшем в то время в Наркомпросе Дагестана, и Чингизом, обучавшимся в Ленинграде. Они остались на ужин. Ниязи (справа) с матерью Беюк-ханум и братом Чингизом. 1922 г. Ниязи с матерью и отцом Зульфугаром Гаджибековым. 1923 г.

Наследие Иреванского ханства: от щитов и шлемов до ножей и топоров Как известно, отдельные представители ветви гаджарской династии в течение определенного времени управляли Иреванским ханством, и культурное наследие, связанное с их именами, представляет часть того общего наследия, рассматриваемого в составе Иреванского ханства (1747-1828). В наследие ханства входит и боевая экипировка, использовавшаяся в XVII-XVIII веках. Уцелевшие экземпляры были в свое время переданы в «Кавказское отделение Археологического общества Москвы» в Тифлисе. В XIX веке в Тифлисе была создана резиденция кавказского наместника Российской империи со всей ее административной системой. Естественно, получив высокий статус, Тифлис требовал соответствующего культурного и инфраструктурного устройства, что проявилось в построении различных учреждений, в том числе музея, созданного в 1852 году под названием «Кавказское отделение Археологического общества Москвы». Позже, в 1854 году он официально был назван Кавказским музеем. Администрация музея на своих первых заседаниях объявила сбор художественно-этнографического материала материальной культуры народов Кавказа и Ближнего Востока приоритетным направлением. Можно сказать, что большая часть музейных экспонатов была получена от коллекционеров. ГАЛЕРЕЯ: Щит Щит Щит Щит Бебут (клинок изогнутый, двусторонней или односторонней заточки) Бебут (клинок изогнутый, двусторонней или односторонней заточки) Головка топора Головка топора Наконечники для копий Сабля Доспехи — броня для рук Шлем Шлем Шлем Шлем Седло Седло Седло Седло По книге-альбому Э.Надирадзе “Иреванское ханство. Исторический и культурный профиль”

История табасаранского «ковра-пистолета» с карабахскими корнями Т.Ибрагимов Название традиционного ковра «Тапанча», который ткался в Дагестанском Табасаране означает название огнестрельного оружия – пистолет. Дизайн ковра интригует своим необычным традиционным названием и орнаментальными мотивом, на первый взгляд, весьма далеким от сходства с огнестрельным оружием. Тем не менее, факт остается фактом: дизайн этого ковра в Дагестане стал известен именно под этим названием. Это название не имеет своего официального подтверждения в Альбомах технических рисунков Кавказских ковров, изданных Кустарным Комитетом (1912) и Закгостроргом (1928). Местное, Табасаранское название«тапанча» возникло в среде местных жителей. Какова причина столь необычного названия ковра? ***** Считается, что родиной этого ковра является Карабах, где местные ткачи называли его «Машын» (машина). Причиной такого названия было то, что в начале XIX века, с присоединением Карабаха к России, сюда начали поступать европейские и русские промышленные ткани с набивным (печатным) орнаментом. Орнаментальные мотивы этих промышленных тканей (в том числе — женских платков и шалей) с набивным орнаментом приобрели в Карабахе название “mashin нахыш ” (машинные орнаменты/механические орнаменты/печатные орнаменты). Дизайн будущего ковра «тапанча» явился имитацией тех самых европейских печатных орнаментальных мотивов. В результате миграции этого ковра из Карабаха в Ширван и распространения его среди местных ковров, появилось новое, местное название — «Голлу кёл» (цветочный куст c “поддерживающими руками»). Ковры с этим дизайном ткались и в таких деревнях Губы как Пиребедиль, Угях и др. Дальнейшее распространение дизайна на север зафиксировано в Губинских коврах татской деревни Чичи, где он приобрел два новых, местных названия: «Голлу чичи» (Чичи с руками) и «Испигюль» (белый цветок. Второе название связано с тем, что цвет круглого фона медальона в коврах Чичи традиционно был былого цвета). Название татской деревни Чичи повторяет название ближайшей реки, являющейся притоком реки Шабран. Губа. Чичи Губа. Чичи Губа. Угях. Начало 20 в. Губа. Пиребедиль. Начало 20 в. В последующем, дизайн ковра продолжает распространяться на север Губинского региона и утверждается в лезгинской деревне Зейхур (Гусарский регион Азербайджана). Ковры с тем самым дизайном, вытканные в этой деревне приобрели мировую известность как «Зейхур». Название «Зейхур» обозначает название деревни где они традиционно ткались. Название ковра «Зейхур» упоминается в обзоре М.Д.Исаева «Ковровое производство Закавказья» (Тифлис 1932). В обзоре Кавказских ковров У.Шумана, он также назван — «Зейхур». Название деревни Зейхур образовано из двух лезгинских слов: зей — новый + хур – деревня. Название обьясняется тем, что деревня заново была восстановлена в XIX веке после ее полного уничтожения войсками Надир шаха в XVIII веке. Губа/Гусар. Деревня Зейхур Губа/Гусар. Деревня Зейхур Во время Кавказской войны с Россией, деревня Зейхур повторно уничтожается теперь уже русскими войсками. В конце XX века деревня вновь отстраивается на прежнем месте, но уже называется по-новому:«Юхары Зейхур» (Верхний Зейхур»). Часть жителей деревни переселились южнее и образвали деревню Геда Зейхур (Геда — младшая + зей — новая + хур — деревня). В конце XIX века, с созданием Кавказского Кустарного Комитета, ремесло ковроткачества распространяются в горных селах по обе стороны реки Самур (пограничная река между Азербайджаном и Дагестаном) и достигают области (провинции) Табасаран, входившей в свое время в состав Дербентского ханства. Возвращаясь к Табасаранскому ковру, приходится констатировать, что в конце XIX века дизайн ковра, пришедший из Карабаха прочно утвердился в Дагестанской провинции Табасаран, где ковроткачеством занимались в таких деревнях этой области как Хучни, Аркит, Арак, Татиль, Исык, Кондик, Чере, Межгюль, Тинит, Ерси, Хив, Кандык, Ляхля, Турага, Халага. Ширван и Табасаран на карте 1728 г. Ширван и Табасаран на карте 1808 г. Из Табасаранской провинции дизайн ковра «тапанча» мигрирует в соседнюю – Кюринскую (лезгинскую) провинцию Дагестана. В деревне Микрах этой провинции, ковер«тапанча» приобретает еще одно, теперь уже – лезгинское название «кецер». На самом деле, ковер назывался «Кцlар», что на лезгинском языке означает название города Гусар (позднее Гусар — стал отдельным городом и административным районом Азербайджана, образовавшийся в результате административного раздела Азербайджанской провинции Губа в 1930 году). Город и провинция были названы так по имени местной реки — Гусарчай). На ковровый рынок города Кцlар эти ковры доставлялись из деревни Зейхур. Здесь уместно вспомнить, что в 1846-1860 гг. весь Губинский Уезд с городом Гусар и деревней Зейхур, были подчинены Дербентской Губернии Росийской Империей. Таким образом, поступающие в Дагестан из Гусар/Кцlар ковры «Зейхур»,приобретали там новое название – «Кцlар/Кусар», что указывало на место откуда родом и прибыл дизайн этого ковра. Возникновение и миграция дизайна ковра из Карабаха в Ширван, оттуда – в Губу и наконец — в Дагестансккую провинцию Табасаран, где он получил свое местное название — «тапанча» обясняется тем, что развитием коврового ремесла в конце XIX — начале XX века на Южном Кавказе занимался Кавказский Кустарный Комитет. Центральный офис Кустарного Комитета находился в тогдашней столице Кавказа — Тифлисе. Из Тифлиса происходило управление сетью коврового ремесла на всем Южном Кавказе и распространение утвержденных технических рисунков ковров. Табасаран (Аркит) Распространение технических рисунков происходило по принципу «от центра к окраинам». Горный Дагестан и Табасаран для Тифлиса были дальними окраинами Кавказа. Для обеспечения техническими рисунками ковров, Дербентские и Табасаранские ковровые артели были подчинены Губинскому отделению Кустарного Комитета, выполнявшего роль регионального центра распространения ковровых дизайнов. Распространение утвержденных дизайнов кавказских ковров шло с запада на восток (в направлении с Малого Кавказа на Большой) и с предгорных регионов Южного Кавказа в горные. Такой характер общности кавказских ковровых традиций подтверждают и дагестанские исследователи. В XIX –начале XX в. кубинские и табасаранские ткачихи производили ковры с ориентацией на спрос дербентского рынка. Оттуда эти ковры под общим названием «Дербент» вывозились на рынки Южного и Северного Кавказа, России и Европы. ***** Вернемся к необычному «милитаризованному» названию ковра. Как уже отмечалось, мотив ковра восходит к набивным (печатным) орнаментам европейских (французских) и русских тканей, женских платков и шалей, завозимых на Кавказский рынок с начала XIX века. Губинские названия ковра- «Голлу чичи» и «Зейхур» происходят от названий деревень, в которых они традиционно ткались. Что касается Табасаранского названия «Тапанча»(«пистолет»), здесь дело обстоит несколько иначе. Чтобы понять причину такого названия, следует вспомнить отношение Дагестанских горцев к боевому оружию,а также, форму кавказских кремниевых пистолетов XIX века и одежду кавказского воина с газырями (так называемая –черкеска). Конечно же, в ковре нет откровенного изображения оружия и военной амуниции. Но четыре так называемых «рукава», отходящие от центрального медальона, в наиболее старых табасаранских коврах, напоминают форму кавказских кремниевых пистолетов. Некоторые старые ткачихи говорили об их схожести с перекрещивающимися рукоятками кавказских кинжалов. Есть версия о том,что 4 продолговатых «рукава», примкнувшие к центральному медальону, символизируют патроны пистолета и готовые пороховые заряды — «газыри», с одежды кавказского воина. Конечно же, связь орнаментального мотива с пистолетом и патронами весьма условна. Но факт остается фактом, что у табасаранских мужчин и ткачих за этим ковром закрепилось название«Тапанча». Известно, что этот ковер считался «мужским» символом. Ковер было принято дарить в качестве талисмана. В некоторых селах Табасарана этот ковер считался священным и по нему нельзя было ходить. В некоторых случаях, этот ковер был источником суеверного страха. После второй мировой войны количество сотканных в Табасаране ковров «Тапанча» резко сократилось. У местных ткачих появилась уверенность, что «ковер-пистолет» является символом войны, крови и смерти. С годами, этот ковер превратился в общее достояние азербайджанцев, татов, табасаранцев и лезгин. По материалам Национальной Академии Наук Азербайджана

Карабахские мастера-оружейники в истории Азербайджана С.Джангирова Документы Казенной и Пробирной палат г. Баку времен Российской Империи сохранили немало информации об изготовлении оружия в Азербайджане. В круг обязанностей этих палат входила регистрация оружейных мастерских, в которых для украшения оружия использовались драгоценные металлы. Документы сохранили имена мастеров-оружейников, работавших в конце XIX – начале XX века в разных регионах Азербайджана, в том числе в Карабахе. В прошлом азербайджанские мастера широко использовали серебро и золото для инкрустации оружия – кинжалов, сабель, ружей, пистолетов. Серебряных и золотых дел мастера изготавливали из серебра и золота для пистолетов и ружей ложевые кольца (обоймицы) – широкие и узкие, сплошные или прорезные, прочно скреплявшие ствол с ложем, различные накладки (пластинки) на замок, вокруг замочной доски, вокруг спуска, винтов, вокруг прорезей для ремней, накладки на хвостовик и на яблоко (шарик) рукояти. Все серебряные детали украшались растительным и геометрическим орнаментом, выполненным в технике черни и гравировки, иногда золотились. Некоторые образцы холодного оружия практически сплошь покрыты пластинками из драгоценных металлов, так что представляют собой не только образец оружейного мастерства, но и шедевр ювелирного дела. Следует отметить, что при изготовлении основных деталей оружия мастера указывали лишь свое имя (инициалы), дату и имя владельца, что затрудняет определение места производства. Однако данные Казенной и Пробирной палат позволяют установить местонахождение мастерских. На Кавказе клеймение изделий осуществлялось с 1804 года, когда в Тифлисе был открыт монетный двор. С этого времени все серебряные изделия должны были поступать в продажу после проставления клейма. В 1832 году Государственный совет постановил учредить в Тифлисе пробирную палатку, которую намечалось открыть в 1834 г. в подчинении Грузино-Имеретинской казенной палаты. Но палатка открыта не была, должность пробирера числилась при казенной палате. 1 января 1843 г. была открыта Тифлисская окружная пробирная палатка (ТОПП). Пробирер Е.И.Блюмберг начал работу по определению качества металла, наладил учет мастеров по всему Закавказью. Были заведены книги, куда ежегодно записывались имена мастеров, адреса их мастерских и местожительства, а против фамилии мастера проставлялось клеймо, которое он был обязан выбивать на своих изделиях. Всем полицмейстерам закавказских городов Блюмберг ежегодно рассылал запросы о числе и личном составе работающих серебренников, а полицмейстеры присылали перечни взявших свидетельство на право производства мастеров и оплаченные квитанции. Пороховница работы карабахских мастеров. Конец XIX века 1 июля 1885 года ТОПП была закрыта, и в тот же день открыта Тифлисская пробирная палата, просуществовавшая до 1896 г., когда по новому пробирному уставу была преобразована в Закавказское окружное пробирное управление, которое действовало вплоть до 1917 года. Тифлис долгое время оставался единственным городом Кавказа, где производилось клеймение золотых и серебряных изделий. В остальных городах мастера, согласно ремесленному уставу, уплатив пошлину в один рубль, получали от полиции свидетельство на право занятия ремеслом. Изделия иногородних мастеров проходили пробу и клеймение лишь в тех случаях, когда через тифлисских мастеров поступали в пробирную палатку. В 1843 году поставили вопрос о введении пробирного надзора в других городах. 1 апреля 1863 г. пробирное учреждение было открыто в Баку, но сведения о бакинских мастерах по-прежнему поступали в ТОПП, так как отсутствовала пробирная палатка. Наконец, в 1885 г. в Баку была открыта пробирная палатка, развернувшая деятельность с середины 1890-х гг. Постепенно ее сфера действия охватывала все больше районов, где изготовляли золотые и серебряные изделия, вынуждая мастеров регистрироваться и клеймить свою продукцию. В течение 1891-1898 гг. количество зарегистрированных изделий увеличилось в три раза. Эта активизация связана с именем Витольда Згленицкого, который начал работать в палатке в 1892 году, а с 1895-го возглавил ее. Постоянно подчеркивая самобытность местных мастеров и высокий уровень их продукции, он стремился сохранить и приумножить традиции серебряного ремесла в крае, убеждал ремесленников становиться на учет и контроль у пробирера. Згленицкий хотел создать школу, в которой мастера получали бы общее и профессиональное образование и в которой имелись бы отделения для взрослых мастеров и подростков-учеников. Особое внимание Згленицкий уделял подготовке мастеров к всероссийским и международным выставкам. В период подготовки к Парижской выставке 1900 года мастерам, не имевшим собственных средств, выдавались ссуды на закупку серебра. На выставках конца 1890-х начала 1900-х годов Баку не имел равных по количеству и ассортименту представленных великолепных серебряных изделий. В.К.Згленицкий составил альбом с изображением всех видов изготовленных для выставок изделий оружия, женских украшений, поясов, подсвечников и др. Этот альбом должен был служить учебным пособием для будущей школы. Он неоднократно выступал с докладами о состоянии и развитии серебряного дела в Бакинском округе на заседаниях Кустарного комитета. Бакинская пробирная палатка проработала с 1885 г. по 1896 г. Палатка употребляла клейма, состоящие из изображения отдельно или в общей рамке с цифрой пробы герба Бакинской губернии (три язычка пламени), указания инициалов пробирера и даты. Изучение документов ТОПП, Казенной и Пробирной палат Баку позволяет установить имена ряда серебряных дел мастеров Карабаха, украшавших оружие и стоявших на учете как производители высококачественной продукции. Кинжалы работы карабахских мастеров. Конец XIX века Кинжал работы карабахских мастеров. Конец XIX века Из архивов можно узнать имена мастеров, работавших в Шуше и Ханкенди: Кербалай Аслан оглы Мешади Казым, регистрация Казенной палаты (РКП) 1879 года; Беругов Аллахверди, РКП 1879 г.; Багдиев Аслан. РКП 1877 г.; Джавадов Джамал, РКП 1879 г.; Джафарбеков Аслан-Бек, РКП 1877 г.; Рустамов Марджан, РКП 1877 г.; Рустамов Мирзаджан, РКП 1876, 1885-1886 гг.; Абдин Гаджи-оглы Кербалай Салман, в 1876-1877 гг. мастерскую проверял пробирер; Али-оглы Мусса, РКП 1879 г.; Али-оглы Мустафа Гусейн, он же Мустафа Бакилу, золотых и серебряных дел мастер, в 1844-1877 гг. брал свидетельство на право мастерства; Алиев Рустам, в 1912-1915 гг. брал свидетельство на право мастерства; АллаВерди–оглы Кербалай Али Зеркер, в 1846-1848 гг. брал свидетельство на право мастерства. РКП 1876, 1877, 1879 гг.; Ахундов Гаджи-Бек, РКП 1877 г.; Багиров Мирзаджан Ходжа, золотых и серебряных дел мастер. РКП 1876, 1877, 1879 гг.; Бадалов Муса, золотых и серебряных дел мастер, в 1844-146 гг. брал свидетельство на право мастерства; Гусейн-оглы Мустафа, в 1853 и 1860 гг. значился в отчете пробирера; Джушимудов Айра, золотых и серебряных дел мастер, в 1846 и 1847 гг. Получал свидетельство на право мастерства, в 1847 г. работал в Нухе; Егалов Агаджан, золотых и серебряных дел мастер, РКП 1876 г.; Егиев Агаджан, в 1915 г. мастерскую проверял пробирер; Егиев Мирза, клеймо «М.Е», в 1907, 1908, 1915, 1916 гг., мастерскую проверял пробирер; Зияло Агаджан, золотых дел мастер, в 1876-1877 гг. мастерскую проверял пробирер, в 1851-1854 гг. работал в Нухе; Зулал–оглы Кербалайи, по «Указателю Русского отдела Всемирной выставки» (Лондон, 1862, ср. 116) на Лондонской выставке 1862 г. экспонировал узду и сбрую; Исмаилов Эмин, он же Измаил, в 1909 г. мастерскую проверял пробирер; Исаев Хосров, РКП 1877 г.; Кевхаев Баба Каграмани, РКП 1879 г.; Кербалай-оглы Али, золотых и серебряных дел мастер, в 1849 г. оставил ремесло; Мешади Керим-oглы Магамедов, РКП 1877 г.; Лавандов Гаджи-Бек, РКП 1876 г.; Мовразов Хаги, РКП 1877 г.; Кербалаи Мухтар–oглы Кули, в 1912 г. мастерскую проверял пробирер; Наджафов Ага, РКП 1879 г.; Паша-oглы Абдулла, золотых и серебряных дел мастер, в 1844-1846 гг. брал свидетельство на право мастерства; Кербалай Паша–оглы Абиль, золотых и серебряных дел мастер, в 1847-1851 гг. брал свидетельство на право мастерства, в 1852, 1859, 1860, 1861 гг. значился в отчете пробирера; Паша-оглы Зейнал Мамед, золотых и серебряных дел мастер, в 1848 г. брал свидетельство на право мастерства; Кербалай Паша–оглы Наги, золотых и серебряных дел мастер, в 1860 г. значился в отчете пробирера; Фатах-оглы Абиль (Абиль Паша Фагатоглы), в 1861, 1862 гг. брал свидетельство на право мастерства, в 1869 г. значился в отчете пробирера; Шиханов Бала, золотых и серебряных дел мастер, в 1844, 1846 гг. брал свидетельство на право мастерства, в 1847 г. прекратил работу; Юзбашов Бабаджан, в 1863, 1865-1867 гг. значился в отчете пробирера; Кербалай Юсуфоглы Мухтар, в 1909, 1910 гг. мастерскую проверял пробирер; Солтан-оглы Абдурахман, клеймо «А.С.», работал в Ханкенди. Замок кремневого пистолета В 1928 году потомок карабахских ханов Гусейн Джаванширов передал в дар Национальному музею истории Азербайджана уникальные образцы оружия последних карабахских ханов, среди которых особое место занимал кремневый пистолет. На пистолете имелась надпись «Работал Али Гули из Карабаха». Пистолет отличался отличной конструкцией, легкостью, изяществом, хорошим боем, роскошной наружной отделкой золотой насечкой. Это наглядное свидетельство высокого мастерства карабахских мастеров-оружейников. По материалам журнала IRS Наследие

Историк: "Ереван - это азербайджанский город!"

Депортации 1918, 1948 и 1988 годов: горькая судьба азербайджанцев | ХРОНИКА ЗАПАДНОГО АЗЕРБАЙДЖАНА

Турецкая «кавалерия» Азербайджана против триады Еревана, Парижа и Нью-Дели

Жителям села Уруд не позволили поселиться в Карабахе ХРОНИКА ЗАПАДНОГО АЗЕРБАЙДЖАНА

Представитель президента: Азербайджан предупреждал, но Армения выбрала другой путь Мандат российских миротворцев в Карабахском регионе Азербайджана не был четко прописан. Но основной целью их было обеспечение физической безопасности армянского населения, проживавшего там, чем они и занимались. Так сказал представитель президента Азербайджана по особым поручениям Эльчин Амирбеков в интервью Общественному телевидению Эстонии (ERR), отвечая на вопрос, как он оценивает «роль России в целом и российских миротворцев в частности, учитывая, что их полномочия обе стороны конфликта понимали по-разному». Представитель президента указал, что «есть вопросы к тому, как в течение почти трех лет, используя так называемый Лачинский коридор, армяне продолжали перебрасывать туда свои войска, технику и т. д. Мы неоднократно поднимали эти вопросы. Но в то же время говорить о том, что Россия не выполнила своих обязательств в отношении армян Карабаха или Армении – это нонсенс. Речь идет о международно признанной, в том числе Совбезом ООН, территории Азербайджана, которая, в принципе, должна была быть очищена от иностранного военного присутствия сразу же после заключения Соглашения о прекращении огня 2020 года. Но этого не произошло». Эльчин Амирбеков заметил, что Азербайджан не раз предупреждал и говорил, чтобы «эти войска были выведены мирно. Мы хотели говорить о реинтеграции армянского населения в азербайджанское общество. Мы предлагали им покончить с любыми территориальными претензиями к Азербайджану и отбросить идеологию так называемого «миацума». Однако, несмотря на все предостережения с нашей стороны, они повели себя так, как повели, и все это сделало контртеррористическую операцию практически неизбежной. Эта операция продолжалась менее суток и была проведена с хирургической точностью, ни один гражданский объект не пострадал. Более того, когда армянское население Карабаха само решило покинуть эту территорию, выход его сопровождался всяческим содействием со стороны азербайджанских сил. Все это показывает, что, если бы руководство Армении хотело избежать этой конфронтации, оно могло бы это сделать. К сожалению, они выбрали другой путь».

Российская разведка XVIII века об азербайджанской Эривани и других городах.

Тайны Баку: Львы и Бык — символы средневекового Баку О.Буланова В незапамятные времена Баку возник как город- крепость, окруженный высокими стенами. Они защищали жителей от набегов неприятелей, являлись символом их стойкости. Во второй половине XIX в. жителям уже не было нужды защищаться от неприятелей, и стены стали своеобразной границей между Баку средневековым и Баку европейским. Эти стены имеют уникальную историю. Наиболее древняя их часть датируется XII в., т.е. периодом династии Кесранидов, хотя сам Баку, несомненно, появился намного раньше. Об этом участке XII в. стало известно в период реставрации крепостных стен, когда из кладки был извлечен камень с трехстрочной надписью, выполненной арабской вязью: «Повелел строить крепость мелик великий, премудрый, справедливый, победоносный, ревностно защищающий ислам, слава государства, опора ислама и мусульман, величайший хаган, великий ширваншах Абу-ль-Хиджа Минучихр сын…» (или Манучехр, 1120-1149). Эта плита была передана в Музей истории Азербайджана в Баку. Вплоть до середины XIX в. город был окружен двумя рядами крепостных стен с суши и одним рядом со стороны моря. Более того, перпендикулярно этой стене прямо в море уходили еще две, создавая надежно укрытую гавань для кораблей. С суши, помимо двух рядов стен, крепость была защищена еще и рвом между ними, который в момент опасности мог быть легко заполнен из подземных источников и родников. Таким образом были соблюдены все законы и правила средневековой фортификации, и крепость по праву считалась самой укрепленной на Каспийском море. С начала XIX в., когда Бакинское ханство было присоединено к России, русские инженеры в 1808 г. устроили ров и семь бастионов, практически на всем протяжении стен с них были сбиты зубцы, мешавшие установлению здесь российской артиллерии. Но позже надобность в стенах как в фортификационных сооружениях начала отпадать, стены ветшали, их никто не ремонтировал. Нефтяной бум во второй половине века с необыкновенной быстротой изменил и облик, и традиционный уклад, и ритм жизни старинного восточного города-крепости, который был не в состоянии вместить в своих стенах разнообразную и разнородную волну иммигрантов. Неудивительно, что уже к 70-м гг. XIX в. встает вопрос о расширении городских границ. Причем поначалу планировалось сделать это самым «простым», на первый взгляд, способом, — путем сноса ненужных теперь крепостных стен. От того участка стены, что отделял город о моря, избавились еще в 1865 г. — после того как военный губернатор, он же управляющий и гражданской частью Бакинской губернии, генерал-лейтенант Михаил Петрович Колюбакин испросил соизволения на его уничтожение под тем предлогом, что стена «препятствовала свободному движению воздуха». Эта же участь ожидала и второй ряд стен со стороны города. Однако эта вторая стена, о первоначальном облике которой можно рассуждать разве что на основе немногочисленных карт, рисунков, гравюр и фотографий, не была все-таки в 80-х гг. уничтожена бесследно. От нее остались… ворота. Дело в том, что на месте двойных ворот (Гоша Гала Гапысы) в каждой из двух стен были ворота одинарные. Такие узкие, что не каждая телега могла проехать. Их, кстати, называли в разное время по-разному: Дербентскими (из них выходила дорога на Дербент), Шемахинскими (дорога на Шемаху шла в этом же направлении), воротами шаха Аббаса… Во времена этого правителя на воротах имелась строительная надпись, из которой становилось ясно, что внешние стены (на языке фортификации фособрейные), устроены по его велению вместе с воротами. Внутренние же большие стены возведены по участкам местными сельскими жителями, как видно из надписей, в конце XVI в. Когда внешнюю стену снесли, память о ней решили увековечить и придумали довольно необычный для этого способ: сделать двойные ворота во внутренней стене. Но самое главное, что удалось сохранить от ворот внутренней стены — это загадочный барельеф, символ средневекового города Баку, существовавший еще задолго до индустриального подъема и нефтяного бума. Барельеф представляет собой мастерски высеченную в камне композицию, изображающую двух львов, стерегущих массивную голову быка в окружении двух небольших дисков. На вторых — новых — воротах этот символ был повторен уже в середине 80-х гг. XIX в. Кроме того, в левый портал новых ворот строителями были вмонтированы как декоративные элементы два камня с древними арабскими надписями. Что же обозначает этот символ, являющий собой наглядный и очень интересный образец средневековой восточной геральдики? Немецкий путешественник и ученый Энгельберт Кемпфер, побывавший в Баку в 1683 г., попытался, разумеется, не без помощи местных знатоков, расшифровать старинный бакинский герб. Итак, голова быка, согласно Кемпферу, символизирует сам старый город-крепость, население которого, не имея возможности заниматься земледелием из-за засушливости почв и сильнейших ветров, традиционно занималось скотоводством. Как утверждают многие ученые, бык и корова являлись древнейшим тотемом абшеронцев, эти изображения можно встретить в наскальных рисунках, в жилищах, а позднее и на монетах, и посему использование головы быка на древнем гербе — это своего рода дань многовековой традиции. При раскопках Ичери-Шехер и ее окрестностей неоднократно находили изображения коров и быков. Известно, что бык глубоко почитался зороастрийцами, и вполне возможно, что первым гербом древнего Баку была голова быка. Этот символ имеет истоки в глубокой древности, уходит во времена язычества. Корова считалась праматерью людей и являлась священным животным — очертания черепа коровы (быка) в точности повторяют очертания репродуктивных органов женщины. Использование образа головы/черепа коровы или быка в магии является очень мощным и эффективным средством для достижения определенных целей — как добрых, так и злых. Но чаще всего изображение черепов и голов коровы или быка использовались для защиты. Ими украшались ворота, заборы, дома, межевые знаки. Что касается львов, то их изображение, по мнению многих историков, дань геральдическим традициям Переднего Востока, персидской культуре, ведь и в новейшей истории изображение Льва и Солнца (Шир-е-Хоршид) является своеобразным иранским «серпом и молотом». Отличие бакинских львов от персидских, пожалуй, лишь в том, что они не держат мечей. Образ льва — такой же древний, как образ быка (коровы). У древнеримского писателя и философа Амвросия Феодосия Макробия (Макробиуса) сказано, что львы символизируют Землю, Мать богов. Пара львов означает дважды сильного властелина, а также стража дверей, врат и сокровищ, либо Древа Жизни. Часто они поддерживают на изображениях солярный символ и олицетворяют неусыпную бдительность и храбрость. Образ льва — образ архетипический, свойственный большому числу народов и культур. Практически везде он имеет двойственное значение (как и все в этой жизни), неся в себе и солярный (солнечный), и лунный символизм, олицетворение и добра, и зла. В качестве солярного символа лев олицетворяет жар, блеск и силу полуденного Солнца, принцип огня, великолепие, силу и храбрость, стойкость, справедливость, закон, военную мощь, Царя Зверей. В качестве лунного символа лев символизирует жестокость, свирепость, звериный образ жизни. Он — символ войны и является атрибутом богов войны. Может быть, исходя из подобных предположений, некоторые историки считают, что все гораздо проще: львы, стоящие с двух сторон от быка, могут символизировать Сефевидов, захвативших Баку, в котором еще могли оставаться исповедующие зороастризм. Хотя на минарете Джума мечети, построенном в 1437 г., были изображения четырех львов геральдического характера и, следовательно, львы могут быть связаны древним гербом Ширвана, т.к. в культуре тюркских народов являются весьма распространенным символом. Он также часто встречается у шумеров, которых многие историки относят также к тюркам. Кемпфер же считал что львы вместе с дисками рядом с головой быка могут символизировать светила. Как уже было сказано, изображения быка в старинной городской геральдике зачастую сопровождалось изображением Солнца и Луны по бокам, что являлось символом дня и ночи. Возможно, эту же смысловую нагрузку несут и небольшие диски, высеченные у бычьих голов над парными крепостными воротами. Итак, в совокупности замысловатый герб на воротах у основного входа в крепость, по Кемпферу, можно прочесть следующим образом: Львы (т.е. крепостные стены) стерегут Быка (т.е. город) днем (Солнце) и ночью (Луна). Когда-то давно это изображение было гербом города Баку. Однако когда маленькая средневековая крепость начала разрастаться и превратилась в большой город, у Баку появился другой герб: три огня в щите. Герб Баку периодически видоизменялся. В 2001 г. в качестве городского герба было принято изображение в виде французского прямоугольного щита голубого цвета, внутри которого изображены три огня и волны. А изображение быка в окружении двух львов уже в нашем веке стало гербом Ичери-Шехер. С точки зрения геральдики, конечно, неофициальным, а символическим, культурным. По материалам Ф.Ахундова, С.Колтунова, документам из президентской библиотеки Управления делами президента Азербайджана Из серии «Тайны Баку»

Самая страшная фальсификация - «великая Армения» | ХРОНИКА ЗАПАДНОГО АЗЕРБАЙДЖАНА

Улица Вокзальная. Фото 1905 года Улица Вокзальная. Фото 1905 года Баилов. Фото 1 августа 1906 года Улица Телефонная, фото после 1908 года Ольгинская улица. Фото 1898-1908 годов Телефонная улица после дождя. Фото 1909 года Улица Молоканская. Фото 1910 года Улица Молоканская. Фото 1910 года Конка в Черном городе. Фото 1911 года 1913. Пересадка. Набережная. Азнефть. Бульвар Романовский проспект 28 мая. Фото 1915 года 1918. Пересадка на Азнефти, рядом с ангарами школы морской авиации

Конка: первый общественный транспорт в Баку, 1890-1918 гг. В апреле 1889 г. был осуществлен пуск конно-железной дороги, в просторечии конки. Это был первый общественный транспорт в Баку, связавший ключевые районы города и облегчивший жизнь тем, у кого не было денег на извозчика. Конка представляла собой открытый или чаще закрытый экипаж, иногда двухэтажный с открытым верхом (империал). Вагон по рельсовым путям тянула пара лошадей, управляемая кучером. Конка в Баку просуществовала до 1 октября 1923 года. Подробнее про историю бакинской конки читаем тут. Конки на улицах Баку: Вокзал. Фото Поля Надара 1890 года, фрагмент Конка предприятий Нобеля. Фото примерно 1890-х годов Улица Станиславская (Азадлыг), угол Телефонной (28 мая). Фото конца 1890-х годов Великокняжеский проспект. Фото Александра Мишона 1896 года Вокзал. Фото конца 1890-х годов Великокняжеский проспект. Фото Дмитрия Ермакова примерно 1890-х годов Великокняжеский проспект. Фото 1900 года Улица Телефонная. Фото 1900 года Колюбакинская улица. Фото начала ХХ века Великокняжеский проспект. Фото начала 1900-х годов Угол Мариинской и Молоканской улиц. Фото 1900 года Конец 19-го века. Двухэтажная конка на Александровской набережной Меркурьевская улица. Фото 1900 года Конка проезжает по ул. Барятинская (позднее ак. А.Ализаде) мимо дома Г.З.Тагиева (слева) Великокняжеский проспект. Фото примерно 1901 года

Дороговато за тонну.

Дрон телеканала СВС зафиксировал сокрытие истории Еревана

Тайны Баку: история появления Лютеранской кирхи Баку, как известно, город интернациональный. И всегда был толерантным в вопросах веры. А это подразумевает наличие храмов совершенно разных конфессий. В их числе есть и Церковь Спасителя или Лютеранская кирха. Построен этот храм был в XIX в. для бакинских лютеран. Но прежде узнать его историю, имеет смысл выяснить, как же появились в Баку лютеране. Первые переселенцы из Германии прибыли в Азербайджан в начале XIX в. В то время в Германии происходили политические и религиозные беспорядки, имели место суеверия, что в Европе приближается конец света и спасение можно найти лишь на Востоке. Наиболее религиозное население устремилось в Россию и на Кавказ, где собиралось основать Новый Иерусалим и ожидать Второго пришествия Христа. Известен факт, что «Базельское Евангелическое общество» обращалось к российскому императору с просьбой «разрешить основать в Закавказье немецкие колонии из благочестивых семейств…«. Сначала переселенцы прибыли в Грузию, оттуда — на плодородные земли вокруг Гянджи. В 1819 г. вюртембергскими колонистами в Азербайджане было основано первое немецкое поселение Еленендорф (Ханлар), а в 40 км от него — Анненфельд (Шамкир). К 1822 г. в восьми колониях жило 5 тысяч немецких колонистов. К слову сказать, с ними у Азербайджана никогда не было проблем: это были очень трудолюбивые, дружелюбные и талантливые люди. Чуть позже к первой волне присоединились немецкие нефтепромышленники. Так, постепенно складывалась немецкая лютеранская община в Азербайджане, немало привнесшая в культуру и архитектуру Баку и других городов. В Баку лютеранская община была образована в 1870 г. В 1873 г. вместе с Робертом Нобелем появились лютеране-шведы. В середине 70-х гг. XIX в. бакинские лютеране собирались в переулке, получившем название Лютеранского (позже пер. Лермонтова). К тому времени в других городах Азербайджана лютеранские храмы были уже построены. Они, конечно, были по виду скромными, не повторяли роскошных соборов «пламенеющей готики» оставленной родины, но их отличала простота и выразительность образного решения, удачный выбор места постройки. 9 марта 1877 г. Бакинский губернатор В.М.Позень разрешил бакинским лютеранам провести выборы председателя и членов церковного совета для постройки кирхи и начальной школы. Разрешение было выдано на основе «благосклонного соизволения Его Императорского Высочества Наместника на Кавказе князя Михаила». В Совет в том числе вошли известный на весь город аптекарь Карл Эйхлер, Рихард Зорге (отец будущего разведчика Рихарда Зорге), владелец механического завода и изобретатель Отто Ленц и др. В 1879 г. Совет обращается с прошением выделить какой-нибудь участок для строительства. Например, на Восточной части Татарского кладбища (около дома «Монолит» и выше). Ведь захоронения там прекратились уже в 1859 г. Однако общине было отказано — в этом месте согласно генеральному плану развития Баку 1878 г. предполагалось построить ремесленные ряды и что-то типа рынка для сельхозпродуктов из районов. 30 ноября 1885 г. Бакинская городская Дума постановила «выделить Лютеранскому обществу, включая в него все нации этого вероисповедания, какие есть в городе, под постройку молитвенного дома и школы на Телефонной улице близ Завода Масумовой и Мельницы Вермишева участок земли в 1400 кв. саженей». 16 августа 1886 г. был утвержден проект пастората и школы. Он был разработан архитектором лютеранского вероисповедания Иваном Васильевичем Эделем. Однако проект этот осуществлен не был. Возможно, все дело в элементарном отсутствии у лютеранской общины средств, а их для постройки требовалось немало. Поэтому было решено построить вдоль Суpаханской улицы (позднее Диляры Алиевой) одноэтажное каменное здание — для молитвенного дома и несколько классов школы. Проект разработал талантливый 24-летний архитектор Адольф Эйхлеp, племянник члена совета Карла Эйхлера. Здание было небольшим для почти девятитысячной лютеранской общины Бакинской губернии, но оно было уже своим. В последующие годы оно подверглось перестройке, а после Октябрьского переворота там организовали детский сад. 6 марта 1894 г. тем же самым Эйхлеpом на утверждение собрания общины был представлен проект кирхи, и 14 марта 1896 г. Министерство внутренних дел Российской империи разрешил постройку. Таким образом, от прошения до постройки прошло целых 14 лет. На радостях община даже забыла получить в городской управе акт укрепления на передачу участка в собственность и только через 24 года об этом вспомнила. Члены общины попросили Эйхлера сделать бакинскую кирху похожей на Еленендоpфскую, однако архитектор не пожелал копировать чужое творение — у него хватало собственной фантазии и имелся уже сложившийся творческий почерк. Бакинскую кирху он создал в лучших традициях немецкой готики. Правда, строительство кирхи стало единственной крупной работой Эйхлера, в 1911 г. по невыясненным причинам застрелившегося. Существует мнение, что Эйхлера вдохновила церковь св. Елизаветы в Марбурге либо Евангелическо-лютеpанская церковь Св. Марии в Саратове. Но это не так — достаточно сравнить три здания и понять, что выполнены они в совершенно разном ключе, хоть и в одном стиле. Роднят их только однобашенная композиция, стройные пропорции и четкое членение основных частей сооружения. Торжественная закладка первого камня произошла 21 марта 1896 г. Для участия в мероприятии официально прибыл и Эммануэль Hобель. Во время закладки было оглашено и название нового храма — церковь Спасителя. Осуществлял дальнейшее строительство инженер А.Лотер. Строился храм исключительно на пожертвования прихожан, включая товарищество братьев Нобель, и обошлась в 70 тыс. руб. 24 июня 1898 г. на шпиль кирхи был водружен изящный позолоченный крест весом в 213 кг и стоимостью в 15 тыс. руб., изготовленный на деньги Бруно Дебура, брата председателя лютеранской общины Льва Дебура. В начале 1899 г. были установлены церковные колокола и орган. Церемония освящения, собравшая около тысячи зрителей, состоялась 14 марта 1899 г. Любопытно, что первый концерт органной музыки, на котором прозвучали сочинения Иоганна Себастьяна Баха, состоялся в кирхе уже в 1900 г. Впоследствии церковные концерты стали традиционными и продолжались вплоть до 1928 г. Когда к власти пришли большевики, они стали избавляться от «буржуазного наследия», в том числе и от храмов. Была снесена Биби-Эйбатская мечеть, взорван Александро-Невский собор и другие храмы. Кирха также была в «черных списках» на слом в страшных 30-х гг. Но уцелела. Почему? Любопытно, что помогли в этом большевики. Точнее, один большевик — Сергей Киров. Еще точнее, памятник Кирову. Первый секретарь ЦК Компартии АзССР Сергей Киров в 1934 г. был убит. Но революция даже если и пожирала своих детей, в долгу не оставалась: обеспечивала им «светлую память», иными словами, активно занималась мифотворчеством. Одной из сторон такой политики было создание памятников убиенным. Вот и память Кирова решили увековечить. Поэтому скульптор Пинхос Сабсай получил заказ на возведение памятника Кирову в Баку. Огромного памятника. Но где его делать? Никакой мастерской с очень высокими потолками предусмотрено не было, поэтому Сабсай попросил предоставить ему в качестве мастерской кирху, в которой к тому времени разместили Союз кожевников. Вполне возможно, что Сабсай преследовал две цели: и памятник сваять, и кирху сохранить, ведь решение о ее сносе к тому времени уже было принято. Но Сабсай — это имя, это репутация, и он получил добро. Кирха осталась «жива», девятиметровый памятник Кирову с постаментом чуть ли не в два раза больше в 1939 г. был создан, решение о сносе кирхи как-то забылось, потому что после Сабсая там стали трудиться другие скульпторы. Так лютеранский храм избежал участи храмов других конфессий, в том числе прекрасного польского католического собора Св. Марии. И коль уж мы затронули тему памятника Кирову, стоит обратить внимание на довольно значимый факт в истории азербайджанской скульптуры. В работе Сабсаю необходимы были помощники, и он привлек к созданию памятника группу молодых, подающих надежды скульпторов. В их числе была Зивяр Мамедова. Она происходила из семьи Наджафгулу Тагиева, вместе со своим двоюродным братом Агагусейном Тагиевым владевшего несколькими крупными домами в Баку. Но самое любопытное то, что З.Мамедова была первой в Азербайджане женщиной, которая занялась чисто мужским (как тогда считалось) делом — скульптурой. Она участвовала в исполнении барельефа, опоясывавшего пьедестал памятника. В художественных мастерских в здании кирхи получил первые практические навыки и талантливый сын З.Мамедовой, позднее прославленный скульптор, народный художник Азербайджана, лауреат Госпремии СССР и Азербайджана, член-корреспондент Академии художеств РФ Токай Мамедов. Что же касается лютеранской общины, то в 1936 г. советская власть ее ликвидировала. 9 сентября 1937 г. последнего пастора бакинской кирхи Пауля Хамберга арестовали как участника «шпионско-фашистской организации, действующей под прикрытием лютеранской общины». 1 ноября 1937 г. он и семь членов общины были расстреляны. Лютеранская община возобновила в Баку свою деятельность лишь в 1994 г. А кирху отреставрировали, с помощью посольства Германии в Азербайджане и немецкой фирмы «Wintershal».

Как армяне закапывают камни-хачкары для фабрикации истории | ХРОНИКА ЗАПАДНОГО АЗЕРБАЙДЖАНА

В канун 2024 года Россия вцепилась в Армению… 2023 год подходит к концу, и представители руководства внешнеполитического ведомства России предупреждают власти Армении, что им «не следует начинать дискуссии» о выводе из Гюмри 102-й военной базы. Вначале об этом заявил министр иностранных дел Сергей Лавров в интервью агентству ТАСС. «Считаем вредными рассуждения на тему целесообразности нахождения 102-й российской военной базы на территории Армении, - подчеркнул Лавров. - Договор о ее размещении был заключен 16 марта 1995 года с опорой в первую очередь на национальные интересы и общую задачу наших государств по укреплению стабильности на Южном Кавказе». Первым озвучил угрозу Лавров Позже практически то же самое сказал в интервью РИА «Новости» заместитель Лаврова Сергей Галузин, по словам которого обсуждать российское военное присутствие в Армении «неуместно и вредно», и что «договор о ее размещении был заключен 16 марта 1995 года с опорой на национальные интересы обоих государств». «Согласно статье 26 этого документа, - напомнил Галузин, - срок пребывания наших военнослужащих составляет 49 лет, по истечении которых соглашение автоматически продлевается на пятилетний период». Замглавы МИД России выразил также уверенность, что «российские солдаты и офицеры продолжат эффективно обеспечивать мир и безопасность не только Армении, но и стабильность на всем Южном Кавказе». Армению предупреждает и Галузин Интересно, что за последние дни в Армении не было ни одного инцидента, который мог бы поставить под сомнение сам факт военного присутствия России на территории этой страны. Тем не менее российские чиновники наверняка не просто так начали бить в колокола. Напомним, что в ноябре этого года премьер-министр Армении Никол Пашинян в интервью американской The Wall Street Journal впервые открыто признал, что 102-я военная база России не приносит его стране ровным счетом никакой пользы, подчеркнув, что военное присутствие России является не столько гарантией безопасности Армении, сколько угрожает ей. Как ни странно, тогда реакция России была достаточно сдержанной – пресс-секретари Кремля и МИДа, а также несколько депутатов Госдумы и Совета Федераций ограничились напоминанием армянским партнерам, что соглашение по 102-й базе истекает в 2040 году и пересмотреть его до этого времени невозможно. Откажется ли и на сей раз от своих слов Пашинян? На что соратники Пашиняна ответили, что решение вопроса, связанного с военным присутствием России, является суверенным правом Армении, а значит, в случае необходимости официальный Ереван может досрочно прекратить действие соглашения в одностороннем порядке. После чего полемика по поводу 102-й базы утихла, и ни одна из сторон к этой щекотливой теме больше не возвращалась. И вот в канун 2024 года руководство МИД России вдруг «решительно и категорично» предупредило Армению, что недопустимо не только поднимать вопрос о выводе из Гюмри 102-й базы, но даже дискутировать на эту тему. Другими словами, Кремль дал ясно понять Еревану, что, как и раньше, будет поступать так, как нужно России, а не Армении. Напомним, что в последние дни российские чиновники не только повторяют тезисы о том, что, «веря обещаниям Запада, Армения отдаляется от Москвы» и что официальный Ереван «участвует в планах Запада по вытеснению России из региона», но и при этом выражают уверенность, что ничего подобного Россия не допустит, поскольку «любые попытки Армении изменить вектор своей внешней политики могут привести к опасным последствиям». Словом, руководство и структуры Российской Федерации сделали в последние дни 2023 года все необходимое, чтобы развеять иллюзии армянских партнеров, а заодно омрачить им предпраздничное настроение.

Жёсткий прогноз 2024г! Позорные итоги года! Новая мобилизация и доллар по 120 руб. Потапенко

Арменизированный азербайджанский район Агин | ХРОНИКА ЗАПАДНОГО АЗЕРБАЙДЖАНА